Ворон в литературе

Александр Блок "Черный ворон в сумраке снежном"

 Николай Глазков "Ворон"

Черный ворон, черный дьявол, Мистицизму научась. Прилетел на белый мрамор В час полночный, черный час.  Я спросил его: - Удастся Мне в ближайшие года Где-нибудь найти богатство?- Он ответил: - Никогда!  Я сказал: - В богатстве мнимом Сгинет лет моих орда, Все же буду я любимым?- Он ответил: - Никогда!  Я сказал: - Невзгоды часты, Неудачник я всегда. Но друзья мои добьются счастья?- Он ответил: - Никогда!  И на все мои вопросы, Где возможны "нет" и "да", Отвечал вещатель грозный Безутешным НИКОГДА!..  Я спросил: - Какие в Чили Существуют города?- Он ответил: - Никогда!- И его разоблачили!

1938 год

Булат Окуджава "Чёрный ворон сквозь белое облако глянет"

Чёрный ворон сквозь белое облако глянет -

Значит, скоро кровавая музыка грянет.

В генеральском мундире стоит дирижёр,

Перед ним - под машинку остриженный хор.

У него - руки в белых перчатках.

Песнопенье, знакомое с давешних пор,

Возникает из слов непечатных.

Постепенно вступают штыки и мортиры -

Значит, скоро по швам расползутся мундиры,

Значит, скоро сподобимся есть за двоих,

Забывать мертвецов и бояться живых,

Прикрываться истлевшею рванью...

Лишь бы только не спутать своих и чужих,

То проклятья, то гимны горланя.

Разыгрался на славу оркестр допотопный.

Все наелись от пуза музыки окопной.

Дирижёр дирижёра спешит заменить.

Те, что в поле вповалку (прошу извинить),

С того ворона взоров не сводят,

И кого хоронить, и кому хоронить -

Непонятно... А годы уходят.

Всё кончается в срок. Лишней крови хватает.

Род людской ведь не сахар: авось не растает.

Двое живы (покуда их вексель продлён),

Третий (лишний, наверно) в раю погребён,

И земля словно пух под лопатой...

А над ними с прадедовых самых времён -

Чёрный ворон, во всём виноватый.

 Сергей Селиванов "Чёрный ворон в небе каркал и пророчил мне беду"

Чёрный ворон в небе каркал и пророчил мне беду.

Словно спелся он с цыганкой предсказавшей мне судьбу.

Мол, поманит воля пальцем, бросишь всё и двинешь в даль.

Там и ляжет мне на сердце чёрным пятнышком печаль.

Всё бы так оно и было, если б им не верил я.

Ведь не даром сердце ныло в дальний путь меня маня.

Там бы канул тихо в лету в неизвестном мне краю.

Побродив по белу свету, погубил бы жизнь свою.

Но не выпала дорога, видно карта не легла.

И любовь меня бродягу от беды уберегла.

Знать ошиблась ворожея, да и чёрный зря кружил.

Голова цела и шея и всё то чем дорожил.

Чёрный ворон мне накаркал не счастливую любовь.

Как не гнал его я палкой, он мне каркал вновь и вновь.

Повернулся я и плюнул через левое плечо.

И сейчас целую в губы свою жинку горячо.

2014 год

 Андрей Субботин "Чёрный ворон, белый волк"

В черном небе черный ворон,

В белом поле белый волк,

Птица кружится дозором

Ветер, стихнув, приумолк.

Черный в черном, белый в белом,

В снежном поле нет тепла,

Зоркий глаз, стальное тело,

Черно-белая судьба.

Не находит, кто не ищет,

Сузил глаз, повел зрачком,

Стиснул зубы белый хищник,

Дыбом шерсть перед прыжком.

Белый снег от крови тает,

Выживает кто сильней,

Рвет добычу волчья стая,

Ворон кружится над ней.

Мне б оставить тесный город,

Шкуру спрятавши в метель,

Чтобы тоже черный ворон 

Наводил меня на цель,

Распластаюсь в быстром беге,

И охотник не найдет,

Утону в пушистом снеге,

Стежку ветер заметет.

2008 год

 А.С.Пушкин "Два ворона"

Ворон к ворону летит, 

Ворон ворону кричит: 

«Ворон, где б нам отобедать? 

Как бы нам о том проведать?» 

Ворон ворону в ответ: 

«Знаю, будет нам обед:

В чистом поле под ракитой 

Богатырь лежит убитый. 

Кем убит и отчего, 

Знает сокол лишь его, 

Да кобыла вороная, 

Да хозяйка молодая. 

Сокол в рощу улетел, 

На кобылку недруг сел,

 А хозяйка ждет милого, 

Не убитого, живого». 

1828 год.

Арсений Несмелов "Баллада о даурском бароне"

К оврагу, 

где травы рыжели от крови, 

где смерть опрокинула трупы на склон, 

папаху надвинув на самые брови, 

на черном коне подъезжает барон. 

Он спустится шагом к изрубленным трупам, 

и смотрит им в лица, 

склоняясь с седла, - 

и прядает конь, оседающий крупом, 

и в пене испуга его удила. 

И яростью, 

бредом ее истомяся, 

кавказский клинок,  

- он уже обнажен, - 

в гниющее 

красноармейское мясо, - 

повиснув к земле,  

погружает барон. 

Скакун обезумел, 

не слушает шпор он, 

выносит на гребень, 

весь в лунном огне, - 

испуганный шумом, 

проснувшийся ворон 

закаркает хрипло на черной сосне. 

И каркает ворон, 

и слушает всадник, 

и льдисто светлеет худое лицо. 

Чем возгласы птицы звучат безотрадней, 

тем, 

сжавшее сердце, 

слабеет кольцо. 

Глаза засветились. 

В тревожном их блеске - 

две крошечных искры. 

два тонких луча... 

Но нынче, 

вернувшись из страшной поездки, 

барон приказал: 

Позовите врача! 

И лекарю, 

мутной тоскою оборон, 

( шаги и бряцание шпор в тишине), 

отрывисто бросил: 

Хворает мой ворон: 

увидев меня, 

не закаркал он мне! 

Ты будешь лечить его, 

если ж последней 

отрады лишусь - посчитаюсь с тобой!.. 

Врач вышел безмолвно, 

и тут же в передней, 

руками развел и покончил с собой. 

А в полдень, 

в кровавом Особом Отделе, 

барону, 

- в сторонку дохнув перегар - 

сказали: 

Вот эти... Они засиделись: 

Она - партизанка, а он - комиссар. 

И медленно, 

в шепот тревожных известий, - 

они напряженными стали опять, - 

им брошено: 

на ночь сведите их вместе, 

а ночью - под вороном - расстрелять! 

И утром начштаба барону прокаркал 

о ночи и смерти казненных двоих... 

А ворон их видел? 

А ворон закаркал? - 

барон перебил... 

И полковник затих. 

Случилось несчастье! - 

он выдавил 

(дабы 

удар отклонить - 

сокрушительный вздох), - 

с испугу ли, - 

все-таки крикнула баба, - 

иль гнили объевшись, но... 

ворон издох! 

Каналья! 

Ты сдохнешь, а ворон мой - умер! 

Он, 

каркая, 

славил удел палача!... 

От гнева и ужаса обезумев, 

хватаясь за шашку, 

барон закричал: 

Он был моим другом. 

В кровавой неволе 

другого найти я уже не смогу! - 

и, весь содрогаясь от гнева и боли, 

он отдал приказ отступать на Ургу. 

Стенали степные поджарые волки, 

шептались пески, 

умирал небосклон... 

Как идол,  сидел на косматой монголке, 

монголом одет, 

сумасшедший барон. 

И шорохам ночи бессоной внимая, 

он призраку гибели выплюнул: 

Прочь! 

И каркала вороном - 

глухонемая, 

упавшая сзади, 

даурская ночь. 

Я слышал: 

В монгольских унылых улусах, 

ребенка качая при дымном огне, 

раскосая женщина в кольцах и бусах 

поет о бароне на черном коне... 

И будто бы в дни, 

когда в яростной злобе 

шевелится буря в горячем песке, - 

огромный, 

он мчит над пустынею Гоби, 

и ворон сидит у него на плече.

1928 год.