Живопись

Мягкий рыхлый снег ложится крупными хлопьями, На гольцы и лес на равнине в пойме каменистой реки, Кочевнику Кара-Чогду снится сладкий сон, Оставшемуся одному на опустевшем стойбище. Нерастраченная нежность и отроги Саянского хребта, Золотисто - рододендровые участки горной тундры, Обо, рисунки "Оленных" камней, лучистые Керексуры, Амулет и оберегающие лоскутки матерчатой ленты, Кедровый стланик, ерников редколесье и шикша, Жимолость, потоки сознания и воспоминания, Верховик, туманы, Бурхан, утренний заморозок, И опавшая на землю прошлогодняя кедровая шишка. "Дучеер (Видеть сон). Тофалария".(Торгоева Полина, род Тырк-Хаш). Тофалары (Тофы). Портрет. Живопись. Холст. Масло. 80-80см.Художник Русин Сергей НиколаевичТофалария - горы Черного ГусяТофалария – Суглан Священных АмулетовТофалария. Тропа Солнца Амулета Календарь Зверолова В предрассветной заре гор, живописец писал портрет охотника из рода Чогду, сидевшего у кочевого костра возле чума. А рядом чутко лежали преданные собаки, и чуть дыша, осторожно, тише облака, в туманной пыли гольца шли олени бесконечно каменистыми и мшистыми тропами по отрогам Большого Саянского хребта. Руки кочевого таежного оленевода Чогду пахли ягодой дикой черной смородины, а его грудь украшал необычный древний амулет. Почувствовав, что художник заинтересовался реликвией, старик рассказал об амулете.

Промысловый животный мир в горах Черного Гуся богат и разнообразен. Поэтому здесь сохранились старинные охотничьи обряды добывания удачи и обычаи бережного отношения к охотничьим угодьям. Зверолов Чогду почитает духов Хозяев Тайги, горы, воды, неба, Священные скалы с наскальными рисунками, где предки запечатлели свои мифы, обряды. Это история взаимоотношений человека и тайги. Охотник постоянно вел наблюдения о повадках и условиях жизни животных, на которых охотился. Эти знания и сегодня лежат в основе выживания в труднодоступных суровых горных условиях. С началом одомашнивания Северного оленя в Саянах появились постоянные маршруты, связанные с местами отела и гона оленей. Они в сочетании с местами сезонных перемещений промысловых животных, обеспечили ритм кочевого образа жизни. День от ночи кочевник Чогду отличал по солнцу и звездам, а природные сезоны по признакам. На гольцах зацвел багульник — ловится таймень, утки потянулись с юга на север, скоро перекочевка оленьих стад. Потребности оленеводства и охоты — ориентирование в пространстве и времени, привлекли внимание охотника к небесным явлениям, к наблюдениям за перемещением Солнца, Луны. Тысячелетиями, ночуя у кочевого костра смотрел на небо и встречал восход солнца. Фиксировал камнями места восхода и захода солнца в дни солнцестояний и равноденствий, а также положения для высокой и низкой луны. Солнце зимой низко над горизонтом ходит, а летом высоко. Зимними ночами полная Луна поднимается высоко над горизонтом, в то время как летними ночами проходит на малой высоте. Растущая Луна весной поднимается высоко-высоко над горизонтом, а вот осенью ходит низко. Охотник открыл период времени и месяц. Он понял, что светила созданы для счёта дней. Охотнику пришла мысль изготовить Амулет Календарь Зверолова. Это Амулет- Ээрен подвеска с точками закрученными в спирали. Кочуя в соответствии с ритмами светил, он понимал, что влияние светил позволяло добиваться успехов в охоте, и он записывал циклы миграции животных. Рисовал животных и отмечал время охоты на них. Вовремя перегонял стадо оленей на новые пастбища, ориентировался на местности, определял время наступления дожей и туманов, предвидел наступление зимы или лета.

В январе тайга покрыта снегом. Все животные прячутся от холода. Спит черный медведь Ирезан. Это время охоты на берлоге Чаътыр. Зверобой Чогду не любит хитрые капканы и петли, он промышляет с ружьем и верной собакой Алактаем. С ее помощью находит берлогу, а при неудачном выстреле собака не даст медведю уйти или спасет жизнь охотнику, отвлекая хищника на себя. Помолившись Хозяину Тайги и попросив разрешение, чтобы духи удачи дали добыть жирное мясо медведя, охотник на олене приблизился к берлоге. Спустив собаку, слез с оленя и стал ждать у берлоги, становясь ближе к выскочившему зверю, где легче попасть в него пулей. Охота началась трудно, зверь Ирезан лежал неудобно и разбудить его, под кривыми корнями вывороченного дерева, оказалось нелегко. Собака Алактай работала у входа берлоги, и по ее поведению Чогду судил, как ведет себя медведь. Выскочившего из берлоги медведя ранил и немного дал собаке потрепать его, а затем добил. К убитому медведю Зверобой подходил осторожно. Случается, зверь прикидывается мертвым, а собака на глубоком снегу не так поворотлива и не всегда сможет спасти охотника, если он слишком близко к медведю подошел. Чогду грозила опасность, и он зверя добил. Раненного зверя долго нельзя мучить, это не любят духи охоты. Зверь оказался старой медведицей Энэй. Зверобой притравил Алактая на берлогу, со старой медведицей находились прошлогодние медвежата и их охотник забрал живыми. Извинился и снял шубу с брата. Взял с собою охотник мясо и шкуру. А голову Учу и когти на лапах Салбар, с уважением и почестями бережно оставил на берлоге, поблагодарив духов тайги за удачную охоту. Февраль, время охотиться на лося и изюбря, гоняя зверя Ан по насту. Март, наступает весеннее равноденствие и кочует Чогду на места наблюдения точек восхождения Солнца. Власть солнца с каждым днем начнет возрастать и природа вновь возрождается. Глухари собираются на месте токовищ, распуская крылья, и вырисовывая по снегу борозды- узоры. В апреле летят стаи горных гусей. Отел домашних Северных оленей происходит в мае и начинается охота на кабаргу, приманивая ее пикулькой. В конце мая пора кочевать к Белогорью в высокогорную золотисто -рододендровую тундру в вершинах Саян. Летом ночи короткие и надёжным ориентиром в пути для кочевника является и отдельно установленные вертикальные сооружения сложенные из камней, расположенные определённым образом к сторонам горизонта. Такие камни одновременно часы, календарь и компас. У кочевых троп по хребтам и перевалам стоят Обо, дорожные жертвенники духам-хозяевам горных вершин. В июне духи запрещают охотиться. Можно защищать оленей от нашествия мигрирующих стаей волков, которое иногда случается. С давних времен оленеводы рода Чогду почитают волка, видя в нем сверхъестественное существо. Они не убивали волков, думая, что остальные отомстят и истребят всех оленей. Волчат маленькими забирали с логова, которое находилось на территории охотничьего угодья. Оленеводы говорили о том, что волками распоряжается дух и позволяет задрать определенного оленя в стаде, когда матерая волчица приводит, учить охотится, молодых волчат. Поэтому подобные набеги волков на стадо часто расценивались оленеводами, как необходимая жертва, которая обязательно в будущем принесет удачу и потусторонние силы будут в дальнейшем оберегать оленей. Июль стоит охотник на золотисто -рододендровом участке горной тундры в Белогорье, бережет своих оленей.

В июне летнее солнцестояние, середина природного лета и самый длинный световой день в году. когда солнце достигает максимально высокой позиции, Чогду совершает обряд посвящения Хозяину Гор лучшего и красивого оленя. Под звучание Хомуса оленю на шею вешает ремешок, к которому привязывает разноцветные ленточки Джалама и просит оберегать стадо оленей. Сколько ленточек у Посвященного Оленя, столько и Оленей в стаде. Посвященного Оленя называют Солнечным, на этом Олене запрещено ездить верхом, перевозить грузы и спиливать ему рога. Ходит красивый Олень свободным по высокогорной тундре в вершинах Саян и вольные ветры развивают цветные ленточки вокруг его шеи, напоминая лучи солнца. В августе на таежных речных долинах вырастают грибы. Среди ягеля и ползучей березки, на сплошном брусничном ковре появились бесконечные россыпи красных макушек подосиновиков, лакомство для оленей. Не в силах их удерживать в высокогорной тундре, перекочевывает с Белогорья на осенние пастбища. Чогду в это время промышляет изюбря, кабаргу и сохатого, наслаждаясь тайгой. В это время в горах очень хорошо у гольца наполняющего вселенную мощью, где звезды обжигают светом. В кедровом лесу на хвое, приятно сидеть у кочевого костра, вытянув уставшие ноги и не спеша спину греть и поджаривая хариус, блестеть боковой стороной лезвия ножа изготавливая амулеты. В сентябре наступает осеннее равноденствие. В день солнцеворота ночь равна дню. Время вознесения благодарностей и Чогду перекочевывает к своим родовым Святилищам в голубично- рододендровую тундру, возносить просьбы и воздавать жертвы Даятелю пушнины и зверя. Древние сооружения ориентированы по странам света, своеобразные доисторические обсерватории горизонтальной астрономии и отмечают места восходов и заходов светил. С помощью Керексур Чогду определяет горные вершины и перевалы. С момента осеннего равноденствия, временного равновесия, власть солнца с каждым днем уменьшается. Саяны готовятся к зиме. Собираются в стаи перелетные птицы и начинается листопад. Наступает время гона быков Северного оленя. Появление одиноких диких северных оленей нежелательно, они иногда уводят из стада оленух, но Чогду допускает диких самцов в гон, что бы яловость не была большой. У старых быков рога спадают после гона. В конце сентября Чогду кочует к месту проведения Малого Суглана, запасаться продовольствием для зимнего промысла. В октябре с первым снегом начинает гнать драгоценного соболя по следу. В декабре зимнее солнцестояние, самый короткий световой день. В конце декабря охотник с добычей спешит на Суглан. В широкой и красивой долине, где подпирают небеса горные хребты и притоки сливаются в реку Уду Саянскую. В таежном посёлке, где нет дорог, а перекочевка совершается верхом на оленях по тропам, проводится Суглан - этнический праздник, собрание охотников и таежных кочевых оленеводов, восьми древних родов. Зимой ночи длиннее и по окончанию Суглана, вновь охотник кочует промышлять медведя Ирезан спящего в берлоге.

С Календарем Ээрен жизнь оленевода стала осмысленной, каждое событие, удачная охота и перекочевки стали объяснимы. Подчиняясь законам природы, с амулетом Календарь Зверолова сохранялась самобытная культура охоты, и в Центральных Саянах никогда не происходил перепромысел. Таежный оленевод Чогду, не отдаляясь от традиционных порядков, вовремя охотится и кочует с Северными оленями, на протяжении тысячелетий оставаясь полноправным Хозяином Тайги.

Кочуя вместе с таежными кочевыми оленеводами по горным ручьям к Оленным камням, хребтам золотисто - рододендровой тундры, ближе к Обо плывущим в облакам и к вечному снегу у Керексур. Ощущая время и вечность, художник Русин Сергей Николаевич написал десятки уникальных живописных произведений. Картины раскрывают быт, обычаи, характер, традиционный уклад и самобытную культуру. Это живописная история взаимоотношений человека тайги со средой обитания.

Дээри

Тофалария. Угощение Солью Амулета Прирученный Олененок Тофаларские кочевые таежные оленеводы считают своего оленя очень чувствительным и крайне бережно с ним обращаются. На зимний промысел Чогду отправился с последним быком и двумя Оленихами. Промышлял один день верхом, а другой день пешком, жалел и давал отдохнуть оленям. Легко и плавно ездил на олене без всякой спешки. Не бил нежное существо, чтобы заставить оленя бежать скорее, пугал голосом. Но случилось так, что бык упал с вьюком на льду, другой олень провалился под лед. Они были незаменимые помощники при охоте на зверей, водящимися в Саянах. С ними Чогду кочевал по крутым горам, каменным россыпям и летом и на зимний промысел. Олень придавал Чогду подвижность в тайге и носил на своей спине. Без оленя Чогду стал пеший таежник. С высокогорной тундры, осенью Чогду кочевал рядом с оставшейся последней Оленицей, в родовую тайгу.

Сентябрьская перекочевка совпала с брачным оленьим гоном. В день осеннего равноденствия, навстречу Оленихе, из тайги вышел красивый самец, дикий Северный олень из редкой популяции лесного подвида. Опытным взглядом оленевода отличил дикого северного оленя от домашнего. Бык был более насторожен, пуглив, окраска его меха была однообразна, серовато-бурая, грива белая. Это грациозное, сильное животное вызывало восхищение у Чогду. Длина тела дикого оленя была метра два, высота до полутора метров, вес тела составлял килограмм двести. Его движения сопровождались ревом и громким стуком рогов о кедры и несли, скорее мирный, ритуальный характер. Он бил копытами, ломал ветки, обдирал кору деревьев, вырывал траву, рыл землю, помечал свою территорию перед Оленихой и показывал, насколько он хорош и силен. Влечение дикого самца Северного оленя к Оленихе заставило забыть опасность и страх. Дикого оленя не испугала собака Алактай, не присутствие человека. Чогду остановился, отозвал Алактая назад. Развьючил Олениху, посыпал ей солью спину, снял узду и отпустил к дикарю. Чогду знал, что все остальное зависит от силы и храбрости самца. Чогду с Алактаем осторожно отошли в сторону, спрятавшись за валежник, встали табором. Чогду пил соленый чай и мастерил Амулет Приручение Олененка, ласково рисуя новую линию жизни, а Алактай наблюдая и оценивая творчество, преданно лежал рядом.

Дикий олень, галантно ухаживал за Оленихой, добиваясь ее симпатии, и как ураган подходил и покрывал домашнюю самку. Чогду считал нежелательным дикий приплод, непослушный получается олененок и трудно приручаемый. Но он помнил легенды стариков о приручении оленей, в которых говорилось о том, что домашний олень потомок дикого. Чогду не стал стрелять и ждал окончания брачных игр дикого и домашнего оленей. Во время игры самец ничего не ел, а когда все закончились, похудевший красавец избавился от своих красивых рогов сразу убежал в вершины Саян, оставив Олениху с Чогду. Она ходила опьяненная, и Чогду подвел ее к костру и заставил долго смотреть на огонь, дожидаясь, когда она придет в себя. Смена времени года заставляло Чогду перемещаться туда, где лучше Оленихе, где лучше условия питания. Зимой они промышляли пушнину и зверя, а весной Чогду нашли удобное, для отёла место. Его выбирал Чогду заранее, где снег уже успел растаять. Это оказалась ровная площадка, где достаточно ягеля, в устье крупного ручья. Олениха питалась весной не только ягелем, но и молодой травой, карликовой берёзкой и ивой, жимолостью, мхом с деревьев, грызла сброшенные рога из-за нехватки минеральных солей. Кочевал с Оленихой Чогду пораньше для того, чтобы она привыкла к пастбищу, и сделал для нее солонцы. Она паслась вольно, на стойбище появлялась, чтобы насытиться солью.

Чогду на рога Оленихе привязывал оберегающую ленту. Беременность Оленихи продолжалась почти восемь месяцев. И в конце апреля Чогду почувствовал, что Олениха начинает телиться, дату точно он не мог знать. Это завесило и от состояния погоды, от упитанности. Утром он обнаружил ее уход со стойбища в тайгу. Олениха не появилась на стойбище два дня, и Чогду понял, ушла телиться. Отправился на ее поиски. Чогду хорошо знал местность, и точно угадал, где должна отелиться Олениха. Она выбирала возвышенное ровное место, под вековым крепким кедром на сухой осыпавшейся хвое. Чогду осторожно подошел к Оленихе и определил, в каком состоянии Олененок, если он здоровый, крепкий и пасется с матерью, можно попытаться перегнать их к стойбищу. Но Олененок оказался слабенький, и Чогду оставил их ещё на несколько дней, чтобы Олененок окреп. Он не стал переносить Олененка на стойбище. Если его перенести, то Олениха будет искать Олененка вокруг места отела. И Олененок без молока может погибнуть. И все делал так, чтобы Олениха с Олененком сами пришли на стойбище и не стали добычей хищников, ослабленные не погибли по пути, не потонули при переходе через большие ручьи, не зашли в курумы. После отела Олениха сбросила рога, и нуждалась в соли. Чогду посыпал малыша солью и остался ночевать рядом. Олененок не мог даже подняться и дотянуться до сосков, чтобы насытиться. Чогду начал помогать слабому новорожденному, бережно выхаживал его. Слабого Олененка регулярно посыпал солью, чтобы Оленица вылизывала его досуха, сухому малышу становилось теплее. После этого сразу начинал кормить, для этого придерживал Олениху, чтобы она не крутилась, и приподнимал Олененка к соскам. После рождения отпустил Олениху, не волнуясь, что далеко не уйдет. Чогду начал приручать Олененка. Старался чаще погладить, приласкать, поговорить с ним. Рассказывал ему Тофаларские мифы и сказки, носил на руках, убаюкивал, как человеческого ребенка. Давал соль и сухие грибы, понимая, что только ласковым отношением можно сделать его ручным, а не диким. Играя с ним, аккуратно надевал на него мягкую уздечку. В ласковых и заботливых руках, Олененок начал подрастать, крепнуть и привыкать к Чогду. К концу второй недели жизни слабый олененок начал ходить за матерью, хотя на ногах еще плохо стоял и качался, но с каждым днем кости его крепли и он набирал в весе. Олененок активно бегал за Оленихой кормящей его молоком и за ласками заботливого Чогду. На стойбище обязательно Олененок или Олениха находились на привязи. Если Олененок пасся, то Олениха была на привязи, и наоборот. Летом Чогду, Олениха, Олененок и Алактай перекочевали на летнее стойбище в Белогорье, где с заснеженных вершин, дуют прохладные ветры, отгоняющие насекомых. Чогду старался не терять тропу и не перепутать с ведущей к скальным сбросам и осыпным препятствиям. При движении, Обо встречалась вдоль тропы и Чогду положил в них камешки, как жертву духу горных вершин, чтобы снискать покровительство в путешествии. В однообразной тундре Обо являлись единственным ориентиром в пути. Чогду не спешил во время перекочевки, не давал уставать малышу, на трудных участках тропы, нес его на руках. Охраняя и защищая их от главных врагов: бродячих собак, волков и росомах, выбирающих для своей добычи слабых и выбившихся из сил. Хищники буквально шли по пятам за ними, подыскивая случай напасть на еще не окрепшего Олененочка. В высокогорной тундре в вершинах Саян, Чогду днем и ночь охранял своих оленей. Олененок питался, очень питательным молоком матери. Олениха с удовольствием ела олений мох - ягель. Под лучами летнего солнца обдуваемые ветрами, нещадно битые ураганными ледяными дождями, кочевали они по тундре рядом с куропатками. На золотисто -рододендровом участке горной тундры, свободном ото льда и снега, где цветы росли выше деревьев, где из камней были выложены лучи Керексур, Чогду поставил чум. Рожки начинали пробиваться на голове малыша. В день летнего солнцестояния, танцуя от счастья Чогду, украсил рожки оберегающими лентами цветной материи.

В августе в горах очень хорошо. Среди ягеля и ползучей березки, на сплошном брусничном ковре появились красные макушки бесконечных россыпей грибов. В пойменных долинах рек с низкорослым березовым редколесьем, и сырых тенистых зарослях осины выросли подосиновики, желто-бурые подберезовики и сыроежки. Грибы лакомство для оленей и Чогду не удерживая их в вершинах, перекочевал на осенние пастбища голубично- рододендровой тундры. Поедая сочную мясистую мякоть грибов, ягоду и карликовую березку, Олененок окреп. В день осеннего равноденствия к Оленихе и малышу вернулся дикий папа Северный олень с огромными ветвистыми рогами. Кочевой ритм семьи Оленей, делал жизнь Чогду осмысленной. Осваивая горные пространства, Чогду, приспособился, и кочевал там, где это жизненно необходимо Северным оленям, сохраняя образ жизни кочевого таежного оленевода и охотника, реликтового жителя Центральных Саян.

Ханныг-Кадыр-Ос

Тофалария. Перекресток Миров Амулета Межзвёздное Счастье Освящает по тропам далекий маршрут перевал Тулэгтаг-Даба, и бурлящий Зун-Обо-Гол, одетый в кедровые леса, голец Мунку-Сасан снегами подпирает небеса, по Тиссе, каждый шаг тяжелый труд, у прозрачных озер Сайлаг-Дабана кружится голова от величия гор. После долгих кочевых странствий по дальним странам, Чогду стоял на Перекрестке Миров. Тропа проходила по перевалу Хурэгтын-Дабан на перепутье Таргэтэйи, далее в Холба и Додо- Ишхэ, пересекалась с другими тропинками Хойто-Ока, к ней примыкали озера и разветвления на разном уровне, она с воображаемыми трудностями огибала горы и соединялась с удаленными звездами. Чогду ясно не знал, зачем привела его тропа в этот место и в чем смысл его существования, но его мучила мечта о Мирах бесконечной радости. Он верил в свой звездный час, и что жизнь его засияет в ночи забвения, поменяются миры, и он вернется к простой и понятной счастливой жизни. Развилка меняла его мышление и тянула к родному чуму на стойбище под бездонным небом, по минувшему, утраченному. Межзвёздному Счастью. Он осознал, световое загрязнение движет все человечество в кромешный мрак. Люди перестали видеть звезды на небе. Включая искусственный свет больших городов, они делали себя не зрячим. Всеми овладело ложное чувство превосходства, и все выбирали материальные интересы и быстро забыли свои обязанности, перед первозданной природой.

Чогду мечтал о связи земли и неба, о возвращении в первозданный рай. Он представлял, какие прекрасные звезды, солнце и луна, будут помогать ему в вечной блаженной жизни в гармонии с Мирозданием, и нетронутой временем, болезнями, страданиями, ссорами. Он перекочевывал Сады-Дабан по рисунку далеких хребтов узор, далее по Утхуму мимо островков далеких легенд и стихов, гору Хан- Бургут в солнце, и снеге. Чогду смотрел в высоту горы Алхадыр, рядом с ней все развилки на тропах, вели в Тофаларию. У Священной развилки остановился, в воображении Чогду кочевал в первоначальный Райский Мир, существовавший до нынешнего времени. Когда его дом был Земля и Небо, где Чогду и его астральный род вел беззаботное райское существование, принесенный звездообразной кометой посланной Всевышним. Он подобно родоначальнику, предку Черному Гусу принимал различные формы в виде животных, летал по Звездным тропам, в мир духов Млечного пути. Но вел себя и мыслил как человек. Это был для Чогду период счастья, где легко ловились звери, где обильны воды рыбой и луга ягодой. Жизнь текла без запретов и обманов. Не было ни добра, ни зла, ни законов, вечная блаженная жизни без времени. Чогду был счастлив настолько, насколько мог его осознать. Помогали духи гольцов не терять тропу, сглаживали неровности, разгоняя наплывшие облака, туманные перевалы очистили они. Белок Алхадыр, вновь показался в дали. светлой мечтой гора засияла снегами и солнце стало теплей и ярче цветы. В движении сердца, суть рода Чогду, и он себя побеждая, вновь старался себя обрести. Кочуя в настоящем времени, Чогду увидел общую картину мира и собственной жизни. Он стал смертным и вынужден ежедневно трудиться, чтобы прокормить себя и свой род, занимался охотой и кочевым таежным оленеводством. Он ощутил себя единой частью с природой, где все существа его родные братья, и он относился к ним как равным. Не потерял способность, общается со всеми. Он разговаривал со скалами, водой, птицами, зверями, ветром, хвоей, облаками. Для него они все живые.

Но всматриваясь в небо, удивлялся, его порядку и хаосу на земле. Мечтал, если принести порядок с неба на землю, можно освоить небо заново. Горы, равно как и чум, представлял себе, как Вселенную, а сам находился в центре Мира. В модель своего жилища, обозначенное место небесами, чертил положения созвездий вращающихся вокруг его стойбища. Чум ставил выходом на восход, и солнце ударяло ему в лицо, выходя из своей оболочки, Чогду стремился сердцем в космос. Порядок небесный и земной означал для него связь между ними. Но небо оставалось загадкой сотворенной Всевышним. Чогду видел небо, но не кочевать и прикасался к Звездным тропам. Многое зависело от неба, смена суток, сезонов, и он мог рисовать спирали пронзенные солнечным лучом на амулете Межзвёздное Счастье. Чертить циклы луны и солнца, зимнее, летнее солнцестояние и отметил полярную звезду. На амулете, рисунком тропил тропу Межзвёздного Счастья по Перекресткам миров. Стремился сам создать себя в этом бесконечном мире и как главное богатство копить в амулете лучшие воспоминания. Но не мог кочевать вовремя рождения детей. Вел себя так, как будто он уже такой, каким хотел бы быть в астральном мире. Учился сначала давать, а потом получать, внимательно взвешивая чувства. Постоянно остались дела, которые не успевал сделать, выполнить, закончить, возникали трудности и проблемы. Жизнь постоянно менялась. Если он достигал этапа, где нет проблем и переживаний, то тропа останавливалась. Чогду строил свое астральное счастье на постоянных вещах, на желаниях, которые не меняет время, искал счастье в проживании самой жизни и поиске. Но когда искал Чогду, небеса в себе, он перестал беспокоиться, где найти счастье

По хребту Хан-Бургут стояли каменные сооружения с ориентированные по сторонам света и указывали ему на созвездия млечного пути. Чогду возвращалась астрономическая связь с будущим. Вдыхая воздух полной грудью, оленьим шагом тропу измеряя, туманов капли руками обнимая, о счастье немереном мечтая. Блеском звезд восхищаясь, к вершине шел по каменистой тундре, бежал ручьем пот по коже, тропил Чогду тропу не хоженую. Кочуя в окончательный Мир по Звездным тропам Межзвёздного Рая, Чогду в воображении ощущал, состояние абсолютного астрального совершенства и блаженства. Полюбил и принял сердцем всю Вселенную. Светящееся звёздное пространство океаном повисло над головой и под ногами, он окунулся в белый мрак звездной облачности, а потом в тёмные сумерки ночи. Звёздными тропами кочуя, бесконечно уходя в небеса, покрытые Звёздными кучами усеянные скоплениями созвездий и мерцающие звёздные туманы на темно синем небосводе. Перед ним чередовались великолепные картины. Попасть на Звездные тропы оказалось очень просто, со Звездных троп очень трудно было вернуться на Землю. В окончательном рае Чогду, вновь переживал драму начала Мира, вспоминал связь с ранними этапами жизни, пересматривал моральные идеалы и ценности прошлого. Казалось, астральные цели достигнуты, и теперь он мог отдыхать и расслабиться с легкостью. Но каждый новый день был началом новой астральной жизни. Он перестал искать счастье, оно лилось изнутри Чогду. Он стал желать счастья другим, и каждая его мысль обязательно воплощалась в реальность.

А на гольцах царила тишина, пирамидами высятся снежники, в солнечный полдень синего неба. В тени белков выбирая тропу, род Чогду шагает с оленями, и нет конца, не песне и тропе, и каждый шаг прошедшие мечты, а каждый вздох движение судьбы, тропою тишины в объятьях Тофаларской красоты. В день своего звездообразного возрождения, Чогду сделал шаг с Межзвездной развилки и покочевал, ориентируясь Звездами, Лучезарной Луной и Пламенеющим Солнцем, по звездному пути, через тысячу небес и миров в загадочную обитель Вселенского счастья. В свою первоначальную цельность, не знающую сознания, различения и познания добра и зла. Чогду осознал радость вместе с бескрайней Вселенной, в которой вечно кочует Земля, планета перекресток большого Межзвёздного Счастья.

Унэр

Тофалария. Портрет Солнца Амулета Солярные Точки Олени лениво кочевали вдоль Джуглымского хребта, по Кадайку и Бургутую к озеру у истока Няндермы, отражая глазами край бесконечно синего неба и Нижний Нянгояк. Во время перекочевок по сакральной тропе, соединяющих родовые стойбища, Охотник-оленевод тайги Чогду внимательно сверял свой путь с Полярной звездой, Луной или Солнцем. У озера он выбрал место для Святилища, развел огонь кочевого костра от уголька последнего стойбища кочевников Центральных Саян.

Чогду не жил оседло, ежедневно он вставал, жил и ложился по солнечным часам, естественно, в соответствии с окружающей его природой. Внутренний ритм времени Чогду совпадал с космическими часами, и он приступил к разметке родового Святилища для обрядов поклонения небесным объектам, Солнцу и Луне. Чогду стремился познать и согласовать свою жизнь с их основными ритмами.

Он терпеливо ждал день летнего солнцестояния. В июне Солнце не восходит на востоке, и не заходит на западе. Солнцестояние — один день в году, когда высота солнца над горизонтом в полдень максимальна. Летом Солнце появляется на северо-востоке, а заходит на северо-западе. Чогду собирался камнями надёжно отмечать священные точки. Солнце, словно восходило на вершину почитаемой его родом горы. На это движение откликалась природа. Вокруг всё цвело и благоухало. Происходило множество чудесных вещей. Чогду казалось, что цветы, камни и светила в тундре беседовали друг с другом. В течение нескольких соседних дней полуденные высоты Солнца почти были неизменны После этого дня начинается спуск и напоминал переход Солнца через вершину горы.

Над горой повисла темная безоблачная сжатая до предела ночь. Это была самая короткая ночь в году - ночь летнего солнцестояния. Чогду любовался звездами. Вдруг, над головой, словно сорвавшись с бесконечности, летели по небу яркие звезды и мгновенно исчезли. На мгновение, оставив слабо светящиеся следы в виде тонких ниточек. Чогду знал, что фаза Луны меняется каждый день. Вот появился на вечернем небе в западной его части узкий серп Луны, а через неделю превратится ровно в половинку. Пройдет неделя, и на засияет полная Луна. Спустя неделю, от полной Луны останется половина. Пройдет неделя и сияет тонкий месяц Луны. Чогду подмечал изменения высоты Луны при разной фазе. Зимними ночами полная Луна поднимается высоко над горизонтом, в то время как короткими летними ночами подсвечивает небо с юга, проходя на столь малой высоте над горизонтом, что ее трудно рассмотреть за высокими пиками гор. Растущая Луна до первой четверти весной поднимается высоко-высоко над горизонтом, а вот осенью ходит низко. Со стареющей Луной все наоборот. Чогду камнями отмечал эти Священные точки и Чогду по светилам делал долгосрочный прогноз погоды. Приходится интервал Высокой Луны на летнее солнцестояние - все это способствует тому, чтобы установилась отличная летняя погода. Если на летнее солнцестояние совпадает с периодом Низкой Луны, то ожидать надо переменной, неустойчивой, изменяющейся погоды. Внезапно и загадочно на небе появилась космическая странница прохожая самую близкую точку. Хвост у странной звездочки начал растянулся через все небо и направлен был в сторону от восходящего Солнца

Утром Солнце встало на востоке, днем достигло высокой точки — зенита, а вечером зашло на западе. Чогду терпеливо и настойчиво наблюдал за движением Солнца по небу, и узнавал много интересного. Оказывается, у Солнца в разное время года разное расписание движения. Зимой оно восходит поздно, а заходит рано. Зимняя долгота дня всего-то часов семь. Летом, наоборот: Солнце появляется на небе очень рано, а заходит поздно. Путь Солнца по небу длится больше. Солнце поднимается в полдень летом выше, чем зимой. Наблюдать за движением Солнца помогает Обо, вертикально сложенные камни. Тень от Обо бывает самая короткая днем, когда Солнце находится в самой высокой точке своего пути. Это полдень. В полдень Солнце всегда на юге. За спиной север, справа — запад, слева — восток. Каменные Обо и Солнце служат компасом для Чргду. Два раза в год, в марте и в сентябре, Солнце восходит точно на востоке и заходит точно на западе. Это дни равноденствий, когда день по длительности равен ночи. В марте — день весеннего равноденствия, начало астрономической весны. В сентябре — день осеннего равноденствия, начало астрономической осени. Чогду каменными лучами отмечал точки восхода и захода солнца в эти дни в Керексурах, наскальных рисунках, обо, каракши, выкладках, воротах. В сентябре время гона быков Северного оленя. Появляются одинокие дикие Северные олени, они иногда уводят из стада оленух. Чогду ожидает их, допуская диких самцов в гон, что бы яловость маточного поголовья из-за недостатка производителей не была большой. У быков рога спадают спустя некоторое время после гона. В этот день свет и тьма разделяются поровну. Начиная с осеннего равноденствия Солнце, постепенно теряет свои силы, с каждым днем света становится все меньше. Астрономическая зима начинается в декабре. В день зимнего солнцестояния солнце поднимается на наименьшую высоту над горизонтом. Начинается Новый год и день перекочёвки на Суглан, считался счастливым днем, началом новой жизни и обновления природы. Чогду на кочевом костре выпекал пшеничную лепешку по форме напоминающую Солнце, это был день, когда Солнце завершало свой годовой цикл и возвращалось вновь.

В этот день летнего солнцестояния Солнце появилось на северо-востоке. Чогду отметил на новом Керексуре, эти Солярные точки каменными лучами, а на амулете рисунком. Они позволили ему надежно ориентироваться и сверять свой путь во время ежегодных перекочёвок с Северными оленями и походов на далёкие расстояния в высокогорной тундре в вершинах Саян. Давали знание точного времени наступления начала года, обрядов добывания удачи и необходимого времени для подготовки и проведения сезонной охоты.

Сегодня день летнего солнцестояния совпал с днём новолуния и солнечным затмением. В детстве Чогду видел, как Лунный диск не закрывал Солнце целиком, оставляя на небе "огненное кольцо". Помнил частично закрытый Луной солнечный диск, "солнечный месяц". Сегодня на небе появился черный круг в обрамлении сияющей короны. Чогду вдохновенно рассматривал красоту Солнечной короны. Розовые протуберанцы и тонкие оттенки, и блистающие детали короны притягивали его взор. Пролетали царапающие Солнце хвостатые кометы. Медленно сумерки сгорали огнем красной зари и Солнце вскоре предстало, во всем своем величии светя почти белым светом, окрашивая вершины гор жёлтыми оттенками. Эта космическая картина Мира отражалась в чистых водах горного озера. Близость двух светил, их соединение и отражение давали Чогду возможность вдохнуть жизнь в созданные им Священные сооружения, наполняли силой осуществления все желания. Внутренний настрой Чогду объединялся сознательно Золотом Солнца и подсознательно Серебром Луны. Из уходящей самой короткой Лунной ночи пролился над Чогду мелкими каплями моросящий дождик. Далеко сверкнула на мгновение вспышкою молния. В сердце Чогду засветились самые смелые кочевые надежды, несущим свет восходящим по тропам перевалов и вершинам гор Солнцем, сияющим над Центральными Саянами.

Чол

Тофалария. Петли Ирбис Амулета Зона Равновесия По тайным тропам кочуя по угрюмым ущельям между тесными горами и по тундре мимо россыпей курумов, куч нагромождений камней, озер и ручьев. Чогду шел в гору и каждый шаг ему давался с трудом. Чогду терпел и шагал вверх. Он ощущал робость перед горным массивом, осознавая величие снеговых вершин, подпирающих небо. Чогду совершал связанный с опасностью подвиг восхождения к точке соединения неба и земли, где стремился разобраться в себе. Чогду шаг за шагом шел и шел к вершине. Он видел за горой огромный снежно-ледниковый массив пограничного хребта и бесконечное небо.

Чогду сделал еще один трудный шаг и взошел на вершину остроконечной пирамиды Хан-Горок. Он находился в центре Тофаларии, под Полярной звездой, острие небесного чума мировой горы, вокруг которой вращались другие звезды. Чогду представлял гору, как Священную, близкую к небу, от нее исходило постоянство, вечность, прочность и неподвижность. Вершиной этой космической горы была Полярная звезда, и воспринималась она начальной точкой Творения, где был создан первый Кара-Гас, а гора то место, где он впервые коснулся земных камней, и соотносился с духом-покровителем. В этой первозданной, выходящей за пределы мирского пространства кумирне, с кучей чистых камней. Мимо мчались облака, из которых низвергается дождь. Вершина горы представлялась особым местом, где брали свое начало ручьи и родники. Чогду развел кочевой костер. Гора празднично осветилась, в противовес долине погрузившейся в сумерки. Одиночество на горе оберегало Чогду от земной суеты, от мелких устремлений, наполняло дух чувством высоты и возвышения над повседневностью. Любое деяния с вершины горы представлялись мелким и ничтожным, кроме одного, которое волновало Чогду. Заставляло чувствовать в своем сердце изменения, привнесенные прожитыми днями и пытаться разобраться в причинах недовольства. Чогду взял в руки Священный амулет, главный свидетель своей жизни, внимательно изучая рисунок событий. Он заново старался пережить случившееся с ним, полностью до мелочей, со стороны наблюдая важные моменты. Готовился встретиться со своим главным тотемом , в поисках возможности обратиться к нему за советом и просьбой искреннем прощении рода проявившего недостаточное уважение к природе. Он почувствовал Священное присутствие и начал свой рассказ.

В истоке родового ключа входившего в охотничьи угодья Чогду, поселилось таинственное существо, о жизни которого мало, что известно молодым таежникам. Это существо, молва стариков, наделяла человеческим разумом, и считали родным братом. Чогду воспринимал весь горный край, как единое живое существо. И был рад соседу. Логово устроил Снежный Барс, в труднодоступном месте. Днем отдыхал, спал, лежал на скалах. Охотится в большинстве случаев перед закатом солнца или утром на рассвете, выслеживая больных животных. Охотятся в одиночку, в засаде карауля добычу у троп, солонцов, водопоев. Наблюдал затаившись в дневных лежках на скалах. Регулярно совершая обходы своего охотничьего участка, проверяя пастбища диких копытных, или спускался с высокогорной тундры в вершинах гор к тайге оставляя задиры на деревьях, поскребы на тропах. Ирбис следовал по звериным тропам, проходящим по хребтам и вдоль ручьев, протаптывая постоянные тропинки по рыхлому снегу. Ирбис совершал большой обход и регулярно появлялся не далеко от стойбища Чогду через несколько дней, возвращаясь в логово. На Чогду он не обращал никакого внимания. А Чогду восхищался красотой хищника, отличавшегося тонким, длинным, гибким телом, относительно короткими лапами, небольшой головой и очень длинным хвостом. Вместе с хвостом он был длинной около двух метров и весом около пятидесяти килограмм. Прошло несколько дней, и Ирбис не появлялся. Чогду почувствовал волнение, возможно, что-то с ним случилось. Пошел искать Ирбиса, обследуя альпийские луга, безлесные скалы, каменные россыпи, обрывистые ущелья и снежную зону. Чогду отличный следопыт и спустившись ближе к кустарниковой растительности, у солонцов на тропе нашел Снежного Барса. Ирбис лежал без сознания, в браконьерской петле поставленной на рысь, обреченный их на мучительный конец. Это бала крупная кошка с сильно вытянутым туловищем и увеличенными кормящими сосками мамаши. Шкурой белого цвета, с дымчато-серым окрасом шерсти, с рисунком в виде крупных тёмных пятен и розеток. Чогду ни когда не ставил слепые петли, не считал их охотой. Покачав головой, Чогду потрогал Ирбис, она была еще теплой и не утратила дыхание. Он снял петлю и осторожно понес Ирбис к ее логову. По тропам тундры открытых плоскогорий, пологих склонов, минуя каменные реки и осыпи, к своим угодьям. Логово Ирбис находилось среди скалистых нагромождений под нависшей плитой. В нем лежал новорождённый маленький котенок, слепой и беспомощный. Малыш был раскрашен крупными сплошными буроватыми пятнами на спине и сильно пищал в поисках молока матери. Чогду положил раненого зверя на мох. Противоречивые чувства нахлынули на Чогду, с одной стороны восторг и счастье, с другой стороны страх. Мучил вопрос. Чем кормить детеныша? Дал с фляжки пить оленье молоко и вздохнул с облегчением. Котенок жадно пил. Чогду начал его лечить травами. Ухаживал, кормил, поил и Ирбис и малыша. Далеко не отходил, подложив сухой мох, спал рядом, согревая их своим телом. Помогая Ирбис, из сострадания и восхищения, ему иногда казалось, что он принял облик Снежного Барса и действительно их родной брат. Для Чогду время растянулось в ожидании выздоровления, пролетала вечность и он начал мастерить амулет, наносил на него рисунок жизни. И случилось чудо, через три дня Ирбис вернулось сознание. Она не смогла встать, но открыла глаза, посмотрев на малыша, на Чогду, и мяукнула. Прозрел и детёныш. Чогду заботился, кормил и лечил раненного зверя и детеныша. Гладил и ласково разговаривал с ними. Здоровье Ирбис стало поправляться, она начала вставать и вскоре выходить охотится на мелких сусликов и куропаток, не трогая в тайге потомство зверей и птиц. Ела и растения горного багульника, зеленые части маральего корня и траву. По отношению к Чогду себя вела Ирбис очень робко с чувством благодарности за спасение и бережное отношение малышу. Чогду продолжал подкармливать кошек, и иногда отлучался на свое стойбище, приносил молоко и сырое мясо кабарги. Когда окрепшая Ирбис вновь начала совершать обходы своего охотничьего участка и котенок старался сопровождать мать на охоте играя с ее длинным хвостом. Чогду успокоился и спустился по тропам в долину к своему роду, собравшемуся на Малый Суглан. Он встречался с друзьями таежными кочевыми оленеводами и охотниками для обмена амулетами. Показывал и свой новый амулет. Много труда нужно положить, чтобы заставить Чогду разговориться, он больше молчал и слушал. Из разговоров стариков рода он понял, что таежники случайно нашли барса погибшего в браконьерской петле, которую поставили на волка, а шкуру принесли на Суглан. Чогду побежал смотреть кошку и с ужасом узнал одеяние, которое носила Ирбис. В отчаянии он убежал в горы к логову. Малыш остался один и Чогду стал, учить его охотится, единственного друга и постоянного обитателя высокогорной тундры в вершинах Саян.

Рассказ и рисунок на амулете закончился, Чогду сделал паузу. Подумав, решил нанести на амулет силуэт Тофаларии виднеющейся в тумане надежды. Чогду потушил костёр и встал, он понял, что проявляя неуважения к природе, люди сделали свои сердца темными. Совершить ошибку плохо, и еще хуже не признать ее. Это была не ошибка, идущая от сердца с недобрыми намерения, он просил простить ошибки, идущие от ума, от непонимания ситуации, ложного представления мира. Чогду никогда лишнее с тайги не брал, и не устанавливал петли для ловли кабарги, волка, рыси, в которых погибали Ирбис. Своим примером Чогду попытался изменить отношение к природе, создав Зону Равновесия, необходимую, для восстановления. Надеясь, что в далеком будущем, люди научатся получать радость, от того, что рядом с ними в горах обитает, и красавец Снежный Барс.

Кушоя

Тофалария. Мистические Переживания Амулета Грезы Тундры С годами постаревший Чогду решил пожить оседло. Всю жизнь он занимался таежным кочевым оленеводством и с оленем остановился в широкой долине. Летом Олень не может выносить жару, паутов, мошку, и с ним каждый год Чогду кочевал в высокогорную тундру Белогорья, к вечным снегам Саянских гольцов. К зиме Чогду снова спускался в тайгу. Вечная кочевая жизнь по бесконечному кругу троп. С годами такой режим жизни, который устанавливал Олень, стал для Чогду трудным.

В бродячей жизни у Чогду было много Оленей, но пожив несколько лет оседлой жизнью, остался у старого Чогду один Олень. Он был белого цвета, высокий и выносливый. В долине Олень щипал молодую травку у болота и стал упитанный, блестящий и развесистый. Каждое утро Чогду угощал солью и поглаживал Оленя, он нежился, млел и мычал. Всматриваясь в глаза Оленя, старому Чогду иногда казалось, что у Оленя есть высшие переживания, воображение и привычка видеть сны. Не смотреть, а именно видеть, замечать, запоминать, играть с ними. Наступало еще одно оседлое лето, нежнее стал запах у цветов, голоса птиц зазвучали красивее, луга превратились в море ярких цветов, заново можно было влюбиться. А Оленю грезилась перекочевка из теплых радостных долин на однообразные вершины Саян к вечным снегам на высокогорную тундру. Приходили прекрасные, чарующие грёзы, вспоминал тропы, ведущие к счастью. Те самые волшебные места, где исполняются не только все желания, а даже и все мечты. В воображении возникало переживание единства и ощущение полнейшего слияния со всем миром гор и неба.

Олень ощущал, что он находится за гранью времени и пространства, за гранью жизни, и мог наблюдать за самим собой Чогду в тундре со стороны неба. Тундру он ощущал, как нечто знакомое и притом неведомое. Его мечты, не были направлены на их выполнение. Олень грезил о хорошем, радостном, заманчивом, фантазии соединялись с потребностями и желаниями. Олень представил, что вошел в тундру, стал на мох и предался размышлению. Мысли его незаметно несли небесам и звездам. Олень думал о благополучии кочевой жизни, о том, как бы хорошо было жить на гольце, на берегу реки Утхум, и кочевать вдоль снега, что можно оттуда видеть все Белогорье. С собой Олень бы взял мечты из далёких снов, его сердце замирало, почти не билось, вдруг счастье снова ему улыбнётся. Когда на гольце он встретит Оленицу, и она скажет, что мечтала, чтобы к ней подошел он и нарисовал ей сны белых облаков, и скажет, что хочет узнать, что такое нежность. Олень не мог понять. Что думает Чогду о горах? Когда они будут кочевать? Скоро горы они увидят? А быть может, и не увидят совсем. Чогду без оленя смотреть может, но гор не увидит. Тоска, грусть по тундре, вошли в сердце. Поник Олень. Сожаление единственный способ, которым он может привлечь внимание Чогду. Конечно, он не сказал об этом. Олени вообще ведь не говорят. Олень, только боялся и сильно прижался к Чогду, как будто ему сделали больно. Он некогда не бодался, не лягался и не кусался, всегда был робким и нежным. Он в отчаяние, с мечтою о вольной таежной жизни, жизнью свободной птицы, трудно расстаться. Разочарованный оседлой жизнью Олень, не нашедший достойного места в долине, он все чаще стал предаваться грезам. Олень стоял, смотрел неподвижно на горы и небо, не отрываясь; мысль его переходила в созерцание; он ни о чём не думал, но какая-то тоска волновала его и мучила мечта, создавая в воображении картины.

Без хорошего Оленя, и Чогду всегда слабел. В тайге без Оленя ему делать было нечего. Олень перевозил все имущество Чогду, его самого. В Белогорье жил натуральным хозяйством, в тайге было много мяса, а Олени кормили Чогду и молоком и маслом и жиром. В вечных передвижениях и перемене мест в поисках ягеля для Оленя; Чогду не брал ничего лишнего, ничего тяжелого. Кочуя, где растет ягель по мшистым склонам, окруженными высокими скалами. От чума к чуму на новое стойбище, останавливался на открытых солнцу сухих открытых террасах. Вспоминал кочевки с зимних пастбищ, и удобные, для отёла места и рождение оленят, беззащитных, нежных, пугливых созданий. Питался не только ягелем, но и молодой травой и карликовой берёзкой и ивой, жимолостью, грибами, мхом с деревьев. Кочевал вольно, на стойбище появлялся, чтобы насытиться солью. Олень одевал Чогду в свои шкуры, давал ему сухожилия, чтобы сделать из них нитки и сшить амулеты. Оленью шкуру подстилал Чогду на землю, и спал на ней. Промысел Чогду проводил верхом на Олене и даже по соболиному следу и к берлоге медведя подъезжал, не слезая с него. Никто лучше Чогду с Оленем не мог освоить Тофаларскую тайгу.

Олень загрустил, выглядел несколько утомленный и сбитый с толку и его огромные глаза потускнели. В них перестали отражаться горы и небо. Чогду пришел в изумление, наблюдая мистические переживания Оленя. В замешательстве и огорчении он не знал, что делать и как помочь другу. Чогду почувствовал привязанность, жалость, стыд и раскаяние и просил прощение за то, что был иногда раздражителен и пренебрежителен. Чогду стал лечить Оленя. Просил прощения и уговаривал выздороветь. Украсил его шею своим любимым Священным амулетом Грезы Тундры. Амулет был старинный и приносил счастье и удачу в горах. Чогду стоял и смотрел на своего Оленя, а затем дотронулся кончиками пальцев и почувствовал, что он был очень чувствительный и ранимый. Вдруг улыбка приятными мурашками прокатилась по спине и расцвела на мордочке Оленя. Чогду заулыбался, ласково и бережно гладил Оленя, большая слеза скатилась и упала на ягель. Олень улыбался ему в ответ. Ему было сильно нужно человеческое тепло Чогду. Мысленно Олень представил и вообразил действительность. Словно во сне мелькнули назидательные кошмары, подобно далеким вопросам не разуму, а мудрому сердцу Оленя. Молнией пролетали самые вероятные сценарии с волками, гнусом, медведем шатуном, они крутились и меняли друг друга и в каждом случае, Чогду защищал его. Спасал от укусов мошки, комара, мокреца кочуя с ним в Белогорье, где дуют холодные ветры. Где в жаркий день можно найти на северных склонах горных хребтов скопления прошлогоднего снега и отлыхать до вечерней прохлады. Чогду жалел Оленя и никогда не отпиливал ему рога, даже если они вырастали тяжелыми, ветвистыми и мешали пастись, кочевать и на охоте.

Олень выкармливал детей Чогду своим молоком, но если их постигнет неудача на промысле, Олень готов был, чтобы его закалывали, и мясо его спасло бы род от голода Осталось много позади троп, и то, что ждало впереди, имело малое значение, в сравнении с тем, что находится у внутри их сердец. Огромные глаза вновь отражали горы и небо. Ласковая тень надежды дала возможность ждать счастья, какого Олень сам не знал. Все вокруг виделось совершенным. Ведь, в конечном итоге, они едины. Отрицательные эмоции, досада, огорчение, неуверенность, казались глупыми, основанными на заблуждении. Исчезновение страха удивило необычные ощущения Оленя, оно позволило почувствовать столь полную свободу, о существовании которой он даже не подозревал. Возникло чувство глубокого единения, слияния с миром тундры и позволило вместить в сердце все окружающее.

Чогду перекочевал с Оленем в вершины Саян. Он сердцем чувствовал, что его внутренний мир зависит от благополучия его последнего Оленя. Он не сможет достичь гармонии сердца, проявляя равнодушие к чувствам своего самого преданного друга. Проявляя чуткое отношение к животному, он понял, это тепло вернётся к нему в будущем. В тундре зацветет много ярких цветов, и ветер будет ласкать их безмятежность.

Ия Саянская