***

Гомер не умер. Мега мера

для мира – мерный стих Гомера.

У моря я – романтик, мама:

бар, красный ром, заката рама.

Гремит надежда в барабан.

Бросает взгляды пара дам…

Уже у плеч дамоклов меч:

непрочность чувств, случайность встреч.

Мгновенья ночь уносит прочь.

Немому сердцу не помочь.

Померкла звёздная громада.

Гроза доносит громы ада.

Безвестный мир по смерти близок.

Закиньте в гроб, плиз, горсть ирисок.

***

Встревожь опавшую листву:

в ней шорох осени таится.

Доверься ждущему листу, –

вернутся голоса и лица.

И вот, уже не одинок,

ты можешь каяться в несходстве

с тем сном, что милосердный Бог

душе предначертал в сиротстве.

Зачем стихают голоса,

в небытие впадают лица…

Без сна усталые глаза

глядят на то, что только снится.

Стенает осень. Мглистый парк

раскрыл укромные места.

О, трепет губ, истома ласк…

Надежд пожухлая листва.

***

Когда душа вконец измождена,

не выручат ни дети, ни жена,

ни близкий друг, ни даже круг подруг,

ни голос совести, – она умолкла вдруг,

ни череда забот, ни мука сна,

ни вид дождя из мутного окна,

ни беспокойство, ни покой, ни бег

никчёмных мыслей, ни внезапный смех

кого-то рядом, ни молитва Богу,

ни Лермонтов, что вышел на дорогу,

ни фото юности с "Люблю!" на обороте,

ни лай дворняги в тёмной подворотне,

ни бренди с кубиком седеющего льда,

ни календарь, – десятое, среда,

ни черновик, где стих не довершён,

ни вздох, ни вскрик, ни что-нибудь ещё.

***

Подъёмы, спады и скачки

эмоций радуют не очень…

Имейлы рваны на клочки

и склеены обратно скотчем.

Экраны биты. Лезут биты

в глаза и уши отовсюду.

Конверты с письмами забыты.

Дан Инстаграм зачем-то люду.

Как удивительны миры

Фейсбука, Твиттера, ВКонтакте…

В них души сиры и серы, –

надежда гибнет в первом акте.

Текучи нынче Времена.

В них человечество хиреет.

Всему назначена цена.

И Бог ничуть не стал добрее…

Рывком добраться до глубин

не представляется возможным.

И где-то задержался Сын

Божий с истинным и ложным.

***

Привет, звезда… Привет!

Согрей меня лучами.

В ночи чуть жив поэт

и без причин печален.

На свете счастья нет.

И мой призыв отчаян.

О, негасимый свет!

Зачем ты так нечаян…

Ход Времени случаен.

Молчи, звезда… Молчи!

Разбилась чашка с чаем.

Чуть жив поэт в ночи.

Недвижность силуэта.

Ночь трепетно тиха.

Чу!.. Звёздный миг поэта –

рождение стиха.

Да вправду ль… Обречённый

и звёздам быть чужим,

забытый, изречённый,

поэт в ночи чуть жив.

***

Извлеки кассету. Вырви плёнку.

И в невзгодах помни о добре.

Заверни дитя любви в пелёнку

и отдай цыганке во дворе.

Извлеки из пепла жар сомнений.

Разведи пылающий костёр.

Вот бы к водке сала и солений!

Кто там с неба длани к нам простёр?..

Не убий! Хотя бы таракана.

Всматривайся зорко в суть причин.

Граней нет у гладкого стакана.

Кто его, скажите, мне всучил…

Чинарём закусывать не надо.

Воздух свеж и, будто в детстве, чист.

Каждый вдох – нежданная награда.

Каждый выдох – жалкий хрип и свист.

Шёлковые солнечные нити.

Паутина серебра в окне.

Призрачных картин слепой хранитель,

не жалею о распятом дне.

Познанное сердцем не поведать…

Некому. Душа листа бела.

Немота – незримая победа

над беспечной вольностью пера.

***

Не вернуть ничего из того, что так ценно. Видно,

не осталось в ларце у менялы твоих вещиц.

Если встретить Христа у околицы, станет стыдно.

А не встретить, – пред кем тогда падать ниц.

Если пальцы твои прикоснутся к разбитым струнам,

где-то в сонной пустыне раздастся истошный вскрик.

Если верить, как в древности предки, волшебным рунам,

не заметишь того, что и сам старик.

Взор любимой, исполнен страданий, проводит в спину.

Ты ей должен так много, что в ужасе сам Христос…

Если в сердце гнездится добро, – передай дар сыну.

И не жди ни "Прости!..", ни венца из ро.

***

О, Боже, в чём с тобой не схожи

все, кто ещё нежданно жив…

Приподнимись, – просело ложе!

Вглядись: мир тонет в море лжи.

А, впрочем, что за беспокойство…

Придут иные времена.

Ты им простишь алчбу, зло, гордость…

И вновь возвысишь племена.

***

Мысли крепко сидят, если скроены по фигуре.

Зазевался на миг, – и держи привет…

Кто свободен, как ветер – прочь флюгеры из культуры! –

неизбежно познает, что он – поэт.

И начертит, быть может, и пару чеканных строчек.

И прочтёт на стозвонном, как гром, пиру.

Кто внимает поэзии, – истинно непорочен:

благодарен творцу и его перу.

Кто обрёл зоркий взор, – что ему шум и гомон века:

жилист он и привычен к лихим ветрам.

О, поэзия! Бремя гордого человека, –

живших судят потомки не вскользь по живым стихам.

***

Фацетное зрение мухи.

Глаза смотрят вбок, но не в душу.

Киты лезут стадом на сушу.

Их вскрики отчаянья глухи.

Страх тянет обратно сетями.

Повсюду ползут кривотолки.

Ветра колки, будто иголки.

Тошнит с перепоя стихами.

Квадраты пространств неуютны.

Круги по воде идеальны.

Мозаики бедствий детальны.

Видения смерти ютубны.

Стенанья сиротства надсадны.

Сухарь одиночества пресен.

Молчание – повод для песен.

Налито. Надпито. И ладно.

***

Настроение.

Дум брожение.

Жажды жжение.

Жадность жриц.

Расслоение.

Отторжение.

Мельтешение

жалких лиц.

Лицемерие.

Мера времени –

миг. Мистерия

без границ.

Цыц, неверие!

Вера – в темени.

Ею мерен я –

склонён ниц.

***

Зашедшие в порт корабли

впадают в разгул безумия.

Матросы лакают шабли

без меры… И всё угрюмее.

Маячусь и я, хромоногий,

в худом армяке тщеты.

Зря ль хором хохочут боги.

Ха!.. Мученик нищеты.

Забытый, никем не любимый,

всё бредит литературкой…

Невежды. Живу, хранимый

одной приходящей Муркой.

Мне дорог её загривок, –

податливый, шелковистый.

Я гостье – мису жирных сливок.

Она мне – взгляд: нежный, чистый…

Мы дружим давно домами.

Ей логовом – купол неба.

А я – не в ладу с богами…

Была ли любовь? Всё – небыль!..

Всё проще. И всё страшнее:

зря ль фыркает пылко Мурка.

Мой каждый день – всё страннее…

Всё тяжче стишками буркать.

***

Ещё снега. Но певчие – поют.

И предвещают вольную весну.

Февраль, уйди: как душен твой уют!..

Пусть солнце марта ловит на блесну

живые взоры, томные слова,

неясные оттенки странных чувств…

Пусть вновь кружится вихрем голова

и наплывает тёмным морем грусть.

Февраль, прости!.. Но сердце отпусти:

душа истосковалась по любви, –

нежданным встречам, жарким и пустым,

по расставаниям… Уйди, февраль! Уйди…

***

Простите, подруги и други…

О, новое время, гряди!..

На чтениях лезут старухи

к поэту: приникнуть к груди.

Подруги и други жмут руки

в надежде дождаться тепла.

Их лижут щенки, псы и суки,

не ведая, – жизнь истекла.

Душа свита не из стекла, –

она, как эфир, эфемерна:

сквозь изгородь строк утекла…

Куда-то на небо, наверно.

***

Век кажется трагичным актом.

Неужто вправду проклят род…

Но жизнь течёт своим порядком –

беспечно катится вперёд.

А память катится обратно.

И обращает Время вспять.

То катят слёзы густо, рядно,

то разбирает хохот, блядь!..

А вы, надменные потомки,

наследники презренных дней,

не распознаете, как тонки

и ломки отблески огней.

Как неизбывны чувства, алы

изгибы непокорных губ…

И стылы дни, и ночи талы.

И миг мучений горько люб…

***

Найти ли опору для духа,

помимо невидимых вех…

Улыбка от уха до уха.

Сквозь слёзы неслышимый смех.

Сквозь шелест листвы тихий выплеск.

Родник стойко верен себе:

из сил выбиваясь, он вылез

и вытек по грешной земле.

Лекарства спасают немногих.

А ноги несут не туда…

Кто впал в состояние грогги,

не знает тягот и труда.

Давайте расстанемся мирно.

Мир тесен для выгод и дружб.

Истаяли свечи и миро.

Зря ряжены служки для служб.

И тяжбы излишне жестоки.

Кивают верхушки осин.

Ветрами тревожат жизнь боги

без счёту среди стылых зим.

Следы замести без остатка.

Сдаётся мне, Вечность права:

идёт жизнь ни шатко, ни валко…

Всё прочее – только слова.

Ловите без сна скользких рыбин

в своих неразгаданных снах…

Кто вырос из солнца и глыби,

тому не сидится в стенах.

И – ах!.. – он выходит на волю.

Улыбка от уха до уха

сквозь слёзы, что мешаны с солью

и смехом, не слышным для слуха.

***

Луна нависла над Багдадом,

встревожена багровым адом.

Русь, встань на воинский учёт.

Ты уклонист? Давно? У, чёрт!..

Твой хлеб и чёрств, и прян, и пресен.

Носитель тёмных песен, чар ли,

ты чем, немолчный, интересен?..

Спи, рыцарь скорби и печали.

И бой, и ад со всех сторон.

Корабль несётся. Бьются флаги.

Эй, там, подайте мегафон!..

Мадам, враг прёт. Держите фланги.

Невзгоды бьют по нам зарядом.

Мы, ждите, выступим парадом.

Кругом дубьё, хоть крой всё матом…

Мухтар, ко мне! Иди, гад, рядом.

***

Разорвана тайная нить.

И выкрики чаек печальны.

О, Гамлет, знай: быть иль не быть, –

неверный вопрос изначально!..

Зачем тебе быть иль не быть

среди подлой черни и знати.

И мягко кому-то стелить,

и биться без друга, без рати.

Зачем тебе быть… Но не быть,

конечно, отчаянный выход.

И нет ни надежд, ни наитий,

а только беспомощный выдох.

Шекспир, ты печальный безумец…

Колодец непознанных тайн.

Зловонье изгаженных улиц

и солнце навозных окраин.

Ты – шёпот не вызнанных душ.

Даны тебе тяжесть и прыть.

Зачем, счастлив, пьян, неуклюж,

ты мечешься: быть иль не быть…

Бывал ли ты бит и несчастен

в своей неизвестной судьбе,

но пьесы разбиты на части.

И зрителям не по себе.

Заезжим актёрам подавно

случалось со сцены бежать…

Безмолвно, печально и плавно

безвременье ставит печать.

И "Быть иль не быть…" – жалкий выкрик

косматых приморских ветров.

Едва зазеваешься, – вывих

получишь в московском метро.

***

Уйти в неистовый уют, –

туда, где раки не зимуют

и спьяну ножик не суют

в тех, кто стишки кропает всуе.

И сердцем вмёрзнуть в сон и льды

так, чтобы больше не оттаять:

забыть про пенные сады,

грозу в весну, любовь и память.

И к песне перьев не чинить,

и не высматривать удачу,

и не плести ни речь, ни нить

под говор в спину, что чудачу.

И так и жить, пока не спячу

в неистощимой мгле сиротства,

где ордам ничего не значу

и с веком нет ни капли сходства.

***

Стенания глухи. Зря ль луки

разлуки на взводе уже.

Вонзаются стрелы. И муки

бессчётно приносят душе.

Зачем чувства тонки и чутки,

а зовы любви горячи…

Для счастья остались минутки.

Секунды. Мгновенья… Молчи.

И чёлка над огненным взором,

и жадный изгиб нежных губ,

и слёзы – всё мучит укором:

зачем вновь желанен и люб…

Зачем истязанье прощаньем

даётся усталой душе

и с той, что томится желаньем,

и с тем, что избылось уже.

***

О, эта подлая никчёмность

существования вовне!..

Сиротство – крест… Его исконность

со временем растёт в цене.

Невыразимость восприятий.

Чуть слышный скрип пера в тиши.

И штоф – единственный приятель,

пиши ты вирши, не пиши…

В ночи шуршат бессчётно шины, –

уносят души с шиком вдаль.

Но нет у вечности машины –

той самой, времени, – а жаль…

Отхлынет прочь волна желаний.

И обнажит на миг песок

неясных чувств и ожиданий,

что в нас вселил спесивый Бог.

И лучше выдумать не мог, –

непревзойдённое коварство…

Кто к слогу складывает слог, –

калика, венчанный на царство.

О, зряшность слёзных покаяний!..

Иссяк неведомый родник.

Сиротство – крест… Мерцают грани

безмолвной россыпи над ним.

***

Источены чувства напрочь. Чествую утончённость

чего-то, что нимб иль обруч… Гудбай, учёность!..

На стены посмертно лезут немые тени.

Пушкин. Некрасов. Бунин. Маркс. Энгельс. Ленин.

Кувшин возжелал вина. И манит отбитой ручкой.

У Джека болит спина. Случался с залётной сучкой.

Пьянит без вина весна. Её не запостить в сети.

На сердце лежит вина. Безвинным страсть всласть не светит.

Ручьями сойдут снега. Ты сам – ледяная глыба.

Встал месяц – блестит серьга. Бесстрастный отсвет улыбок

скользит по усталым лицам. Галдят в смартфоны

Джульетта, Тибальт, Ромео, март и вороны.

***

И ты звала, и ты молила

у приоткрытого окна.

Луна, в тебе такая сила!..

Во мне ни верха нет, ни дна.

Бессчётны дни, закаты, ночи…

И звёзды странно холодны.

И ход Времён давно не точен.

И ни вина нет, ни воды.

И дом как будто бы пустеет…

В нем половицы не слышны.

Со всей колючестью репея

вонзаются в реальность сны.

И с тем, с кем дружен, – сбои связи.

С кем во вражде, – давно нет битв.

И всем кругом во всём обязан.

И лунным светом насмерть бит.

***

Ты никого в пути не подождёшь,

гонимый прочь осенней стужей дождь.

Прощай! Беги по лужам без оглядки,

пока снега не отдавили пятки.

И мне бы прочь бежать промозглым утром

извилистым и сумрачным проулком…

Но кто, скажи, стихам раскроет руки

и облегчит тем родовые муки?..

Стена реальности: омытое стекло

ко лбу приникло. Время истекло.

Рождаться в мир строкам дано, не ждя,

что смолкнет дребезжание дождя.

Copyright © 2020 Степанов С.