«Окончив школу, определив свое место в жизни, мы неизменно обращаемся с благодарными мыслями к учителям. Но я не ошибусь, если скажу, что среди многих школьных наставников всегда любовно выделяется одно имя, имя учителя, который открывал первым нам красоту мира, радость жизни и творчества. Не каждый педагог обладает этим редким талантом. У Н. Н. Хрулева этот талант есть. Я помню его первые уроки в нашем классе. Как разительно они отличались от занятий по другим гуманитарным предметам! Его рассказы о русских писателях напоминали театр одного актера. Выпукло и зримо, в различной окраске интонаций он открывал нам родную литературу. Казалось, что в тишине класса слышно, как потрескивают дрова в камине и Гоголь с желтым оцепеневшим лицом неторопливо бросает в ночное пламя «Мертвые души». Западающими в сердце словами рисует трагедию всей России — дуэль Пушкина с Дантесом. И нам понятно, на чьей мы стороне!» — так вспоминал Ю. Адрианов во вступительной статье к книге Н. Н. Хрулева.

А вот еще: «Помню большой литературный конкурс с чтением отрывков из лучших произведений. Причем каждый из них должен был быть маленьким моноспектаклем» — вспоминает выпускник 1931 года, преподаватель Речного училища, автор трех учебников, А. Н. Шапиро.

Учителю и его ученикам стали тесны рамки класса. На следующий год школьники отлично поставили одноактную пьесу «Осенняя скука» Н. А. Некрасова, к юбилею писателя. А Николай Николаевич мечтал уже о другом — большом, массовом спектакле, в котором принимали бы участие как можно больше исполнителей, своих собственных декораторов, костюмеров, осветителей, рабочих сцены. Сцены в школе не было. Ее строили сами школьники в физкультурном зале, за несколько дней до спектакля, настилая доски на старые столы и парты, сшивая занавеси и кулисы из выпрошенных дома портьер и простыней.

Так родилась традиция непременно к весенним каникулам подготавливать новый спектакль. Рождались опыт, навыки, умение работать планомерно в течение всего учебного года. Уходили из школы выпускники, а на смену им подрастали другие ребята. Неизменным оставалось лишь творческое ядро – Н.Н Хрулев.

«...Наш школьный театр. Мы им жили, ребята и взрослые, на протяжении долгих лет. Правда, многое из того, что когда-то трогало и волновало всерьез, теперь вызывает у нас улыбку, кажется наивным и легким как детство. Школьный театр лишь один из производственных секретов нашей повседневной педагогической работы. Это наш общий с ребятами по-настоящему нелегкий труд, увлекательный и необходимый. Он развивает и мысль и чувство, открывает простор воображению, ставит цели неуемной детской энергии. И ни одно из составляющих его дел, большое или самое малое, не бывает и не может быть, незначительным. Все это воспитывает, ведет в жизнь, помогает жить. А разве не главная это наша с вами задача?»

Какие искренние, умные, заставляющие задуматься, слова. И как они верны. Принадлежат они Н. Н. Хрулеву. А выразил их он в своей книге «За школьным занавесом», выпущенной в 1970 году издательством «Искусство».

Некоторые скептики могут сказать: «Ну и что? Захотелось человеку славы». О какой славе может идти речь? Воспитать актера, прославиться — такой задачи никогда не ставил перед собой этот Учитель: главное, к чему он стремился — открыть для человека, вступающего в жизнь, неповторимую радость искусства, привить культуру слова, любовь к родному языку. Школьные спектакли были делом всей школы в течение почти целого учебного года: еще в сентябре выбиралась пьеса. На сцене важно было показать произведения, которые входили в программу. «В каких ярких красках может предстать в спектакле жизнь далекого прошлого, знакомого лишь по школьным учебникам, как обогатится детское представление об этом прошлом живыми чертами характеров, нравов и быта! Конечно, тема — главное. Но не менее важно и то, как она раскрывается в произведении. Юному зрителю нужен четкий авторский ответ на поставленные вопросы. Содержание обычно несет в себе борьбу правды с ложью, света с тенью, добра со злом». (Н. Н. Хрулев).

В создании сценариев принимали участие сами школьники. Николай Николаевич определял только «скелет» пьесы, все остальное было делом рук учеников. В пьесах особое внимание уделялось массовым сценам, где могло принять участие все школьное население. Значительность ролей никогда не определялась возрастом, ведь здесь играли вместе с учениками порой и молодые учителя и выпускники. Это единство, наверное, и было главной силой, создавшей на долгие годы дружный коллектив со своими определившимися традициями.

В постановках принимали участие все классы — с 1 по 10. Дело находилось для всех: кто становился художником, кто работал над освещением; девочки трудились над костюмами, особую группу составляли «рабочие сцены». В весенние каникулы, когда бывали премьеры, жизнь в школе кипела до позднего вечера. Визжали пилы, пахло краской, раздавалась музыка. И всюду торопливо, даже чуточку суетясь, появлялся Николай Николаевич. Уму непостижимо, как он успевал! Ведь в спектаклях было занято до 80—100 человек, готовились огромные массовые сцены, где каждый имел хотя бы одну реплику. Все доводилось до предельной законченности — суфлеров в театре не полагалось.

Наконец, наступала «неповторимая по радости минута, когда Учитель поднимался на сцену, чуть поправив знакомым движением пенсне и, оглядев притихший зал, громко объявлял: «Мы начинаем!» Короткими, мягкими рывками раздвигался занавес, за которым многих учеников Н. Н. Хрулева ждало постижение мудрости и искусства». (Из статьи в газете «Советская культура»).

«Искусство — это радость, оно помогает мыслить и чувствовать, организует, объединяет, учит жить в коллективе и для коллектива. У каждого человека есть «изюминка». И у вас она тоже есть. Есть!» Эти слова Николая Николаевича о каждом из его учеников. Как удивительно он умел рассмотреть в каждом личность и индивидуальность. Он знал, что и как сказать и показать ребенку, чтобы выявить его скрытые резервы. «Да, к сожалению, некоторые подростки и юнцы просто не представляют себе, что осуществления любого хорошего замысла добиваются только трудом, а цель, какая бы она не была интересная и ценная, достигается полностью далеко не всегда, несмотря на массу затраченных на это сил, труда, времени. Труд — это упорство и настойчивость, усталость и ошибки, разочарование и радость».

А как он сам умел трудиться! Казалось, что у этого человека внутри вечный двигатель. Он работал в школе, ставил спектакли, вел кружок в Авиационном техникуме, был воспитателем в «Доме Ансона». Об этом доме нужно сказать особо. Находился он в Холодном переулке и фактически являлся детским домом. Правда «детский дом» тогда было не принято произносить и поэтому он носил гордое название «Пионерский Дом Ансона». Дом был дневного пребывания для детей из остронуждающихся семей. Посещение предполагало 2-х разовое питание и всевозможные кружки самых различных направлений. Театрально-драматический вел там наш замечательный Николай Николаевич. Вот как о нем вспоминает выпускница «Дома Ансона» и очень хороший друг Николая Николаевича — Надежда Константиновна Хайновская. «Я пришла по путевке комитета народного образования в «Дом Ансона» осенью 1939 года. Мы играли с ребятами во дворе и вдруг кто-то крикнул: «Николай Николаевич!» — и дети кинулись, сломя голову, к человеку легко сбежавшему с крыльца. Я, как новенькая, осталась в стороне и стала внимательно рассматривать этого человека. Я впервые видела такого безупречно одетого (в костюм песочного цвета с ботинками в тон) мужчину, на полноватом лице которого очень «умно сидело» пенсне. Манеры его были воспитанным проявлением чувств. Он заливисто хохотал, радуясь вместе с детьми, окружившими его». Как вспоминает Надежда Константиновна, дети «Дома Ансона» ходили за ним «как хвостики», перенимая его манеры, слушали его «раскрыв рты», верили ему свято. Николай Николаевич каждого ребенка называл на «Вы», уважая в них личность. Он никогда не позволял себе кричать, и если был не доволен, только отворачивался в сторону. Дети его любили совершенно беззаветно, и он их нисколько не меньше. У него было, как и у многих учителей, прозвище. На лето «Дом Ансона» выезжал в Оранки, в бывший мужской монастырь, где обосновался пионерский лагерь. И там трудился Николай Николаевич. Во время отдыха и купания он должен был следить за дисциплиной. И вот, чтобы не навязывать детям ограничений и не довлеть над ними, Николай Николаевич прятался в леске с книгами. «Ребятам казалось, что они совсем самостоятельны, но без Николая Николаевича было скучно. И через 10-15 минут они начинали ходить вокруг леска и взывать ласковыми голосами: «Ну, Николка-толстопузик, где ты спрятался?» Через некоторое время появлялся улыбающийся Николай Николаевич с массой интересных игр».

Совершил он и героический поступок — спас подростка, тонувшего в пруду. Николай Николаевич не любил вспоминать об этом, считая свой поступок совершенно обычным.

«Многие вещи он считал обычными для себя, но талантливыми для других. Умел радоваться всякой мелочи и в прозе жизни находить лучшие стороны».

До самой смерти он искренне любил цирк. Частыми были в «Доме Ансона» «Карнавалы», «Вечера фокусов и загадок» и, даже был поставлен школьный спектакль о цирке. Выступать должны были фокусники, жонглеры и дрессировщики. Животные изготавливались в натуральную величину из папье-маше. Надежда Константиновна к тому времени стала главной актрисой в кружке, но Николай Николаевич не дал ей роли, а только предложил: «Разыграйте обморок». Наденьке было сначала обидно, но вот наступил день спектакля. Она села в зрительном зале, и, когда жирафа наклонилась к ней, она упала в обморок. Ребята все поверили и даже испугались за Надю. Многие бросились оказывать ей помощь. После спектакля Николай Николаевич подошел к Надежде Константиновне и, поцеловав ей руку, сказал: «Вот теперь Вы настоящая актриса».

Для него не было второстепенных ролей, второстепенных поступков и, тем более, второстепенных людей.

Он говорил: «Мои ребята умеют находить прекрасное в повседневной жизни города и деревни, ощутить себя в различных эмоциональных состояниях. Наши беседы со старшими часто переходят в обсуждения, в настоящие диспуты, в которых ярко проявляется их молодое, полное задора «я». Такой разговор помогал не только глубже разобраться во всех сложностях жизни и внутреннего мира их героев — он заставляет активно мыслить, сопоставлять, анализировать. Здесь рождались их собственные, самостоятельные суждения о жизни, о людях, проявлялась их человеческая личность. Я старался убедить их не сухими нравоучениями и авторитетными наставлениями старшего, а просто приводил разные жизненные примеры, рассказывал о чьих-нибудь поступках, о последствиях, которые они несут семьям, окружающим людям и, даже, Родине. И самое главное — они учатся всматриваться в себя».

Николай Николаевич мог повести за собой детей куда угодно и на сколько угодно. Будучи в 1958 году классным руководителем 8 «Б», он сумел сделать жизнь класса такой интересной, что выпускники до сих пор об этом помнят. Вспоминает одна из них, Людмила Васильевна Самарина:

«Я думаю, что благодаря нашему классному руководителю класс был очень дружным. До сих пор часты встречи школьных друзей. Вспоминается многое: уроки литературы; необыкновенные катания на санях; поездки в Москву и Ленинград, по области; работа на железной дороге, на стройках; праздники с угощениями, с лотереей, с концертами на Новый год, 23 февраля, 8 марта, дни рождения. Главным спонсором был Николай Николаевич. Инициатива, к великому счастью и удовольствию Николая Николаевича, исходила от нас. Выпускали стенгазеты, помогали инвалидам, милиции (переписывали автотранспорт), ездили помогать совхозам, сажали деревья. Можно вспомнить вереницу дел. Выпуск был в 60 году, но и после окончания мы часто приходили к Николаю Николаевичу в гости и домой и в школу. Я считаю, что очень повезло, что в жизни у меня был такой человек. Человек просто необыкновенный».

У Николая Николаевича не было своей семьи. Его семьей была школа, ученики, театр, молодые учителя. В своей квартире на Нижегородской улице он любил встречать гостей. Это были не просто застолья, а настоящие «капустники». Когда он ушел из школы, очень многие были огорчены этим. Школьный театр умер без горячего сердца в лице Николая Николаевича.

Но его по-прежнему помнили, любили и хотели видеть.

Вспоминает учитель лицея Любовь Ильинична Козлова: «Он любил угощать, на столе всегда было вино и хорошая селедка. И, даже, когда он уже сильно болел, всегда был рад нашему приходу». Николай Николаевич умел слушать, поэтому к нему шли, чтобы рассказать о своих делах, радостях печалях, получить совет. Сам он никогда не произносил ни слова жалобы, хотя был серьезно болен.

Николай Николаевич умер в 81 год, с душой молодого, с опытом мудрого, не оставив потомства.

Его завещанием было: любить жизнь, детей и театр.

И это завещание воплощают его ученики, достойно неся звание: «воспитанник Николая Николаевича Хрулева».

Маргарита ПОЛУЭКТОВА