Дмитрий Гаранин

ПЕСНИ КОВИДИЯ

Песни на мои тексты

Музыка и исполнение Александра Волченко

КРЫМСКОЕ ПРИМОРЬЕ

E.K.
Вот, наконец, на земле благодатного КрымаМы оказались. Здесь отдых нам будет наградой.За Кара-Дагом пока что природа хранима –Можно селиться среди шелковичного сада.
Мгла покрывает вершины Трех Братьев высоких.Ночь опустилась, от звона цикад задрожала.Где-то вдали – неудобства, вплетённые в сроки,Пекло вагонов, мазутом пропахшие шпалы.
С жадностью дикой впивая мгновенья свободы,Ночью под звуки оркестра взрезаем арбуз на топчане.Чёрного моря прозрачные тёплые водыНашей усталости груз принимают, курчавясь.
Нежность прибоя, медуз безопасных комочки –Это наш путь, наш вечерний круиз недалёкий.Наши одежды – как сброшенный груз полномочий,Как отрешенье, как близких немые упреки.
Запоминай же глубины небесного свода!Звёзды над нами – как стрелки надёжных приборов.Где-то Москва хмурит брови нелётной погоды.Наша морока стоглазым глядит светофором.
Москва, 19 января 1989

РАБОЧИЙ И КОЛХОЗНИЦА

Динамичен скульптурный ансамбль!Как корабль на всех парусах.Устремился мужчина вперед –Он и женщину к счастью ведет.Это памятник людям труда,Что взглянули вперёд навсегда.Хоть металл под дождём потускнел –Он в инерции сделанных дел.Коренасты, крепки их тела,И дорога прямая легла,А вокруг, сколько видится им –Сизый выхлоп, и клумбы, и дым.
Нашим будущим, нашей судьбойНад огромной советской МосквойУстремляются четверо ног.И зовут нас их молот и серп –Нашей Родины слава и герб,Старый символ грядущих тревог.
Москва, 11-12 февраля 1982

Средь бесчувственного шумаНежно музыка звучалаКак в пустыне Кара-КумаСтруйка тонкая канала
В иссушённости унылойВсе дела конквистадоровС пылью вечности мирилаМягким скрашивала флёром
И терзанья умерялаВсех стоящих на коленяхВ бесконечности привалаВ тупике преодоленья
Москва, 23 июля 1988

Осыпается осень. Надвигается холод.Замерзает последний жёлтый лист на белом снегу.Мы сидим по квартирам – как-то зябко на воле,Если не дали крыльев и путёвки на юг.
Где-то там уплывают ананасы в шампанском,Превращается в точку самолёт-ресторан,А у нас, как всегда, пыль последних известий,Да сырые газеты и холодный экран.
Голубые картины на сером экранеВсё куда-то зовут, всё куда-то манят –Выйдешь, вот и пивная. Затеряешься в пьяни –Всё исчезло. Лишь зубы о кружку стучат.[i]
19-20 сентября 1978
[i] Не верьте, лично я много никогда не пил – в этом случае я, скорее всего, не был бы в настоящий момент в живых. Мой старший товарищ по работе в МИРЭА Саша Черников, очень симпатичный, душевный человек, талантливый физик-теоретик и алкоголик, рассказывал мне, что все его товарищи по двору, которые с ним выпивали, уже умерли, и он остался один. Когда у Саши случался запой, он просил у меня денег на вино, которые я привозил ему на станцию метро Бауманская. Меня поражал меняющийся цвет его лица: красный, зелёный, синий, затем чёрный, на разных стадиях процесса. В какой-то момент он прекратил пить и налёг на науку, но потом его след потерялся.

ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ

Всё было кончено. РазвалиныЕщё дымились на морозе,И клубы пыли оседалиВ лучах рассвета бледно-розовых.
И открывалась панорамаВ нелепом хаосе и крене –Вчерашний день на куче хламаДомов, упавших на колени.
И отрывая взгляд усталыйОт камней бывшего жилища,Мы думали, как нужно мало,Чтоб обрести свободу нищих.
И в свете солнца деловитомМы распрямлялись и теплели,И мир вокруг стоял открытыйДля новых встреч и новоселий.
Он простирался в бесконечность,Как будто радуясь вопросамО близком будущем, и вечностьВ запасе дней гляделась просто.
И смолк застенчиво приёмник,На ремешке болтаясь зябко –В слепящий снег полей огромныхШли люди, нахлобучив шапки.
Москва, 2 марта, 18 сентября 1979

Разлетелась, разбилась бутыль синевы,И в себя не придёт, и теряется взгляд –От небес до порога зелёной травыГолубые ручьи протянулись, звенят,
Наполняя дыханьем оживший простор,И, сливаясь и ширясь, полнеба зажгли,И трещит, полыхая, гигантский костёр,И последняя туча истлела вдали.
Москва, 16 декабря 1978

Королева запретной любви,Ты меня в свои нежные сети,Ты меня в свои сети – лови!Мы испуга сердец не заметим.
Как две капли воды на стекле,Что, сливаясь, срываются к морю,С нашей чистой страницею в спореМы в объятья придём налегке.
Москва, Август 1988

Ты умна, ты запретов дремучих сильней.Ты не веришь в спасенье, бездельница дней.Ты сквозь стены зовёшь, как опасный магнит,Что меня притяженьем своим ослепит.
В предвкушении счастья, в узде своих уз,Я отбросил сомненья и совести груз,И окрепли желанья крутые валы –Я как стрелка на кончике тонкой иглы.
Москва, 27 января 1989

МИМО ТРИБУН II
Прозрачны волны транспарантов.Ликует океан голов,Который делят, словно дамбы,Шеренги каменных жлобов.
Где раньше реял буревестник,Крылом срезая гребни волн,Стоит грядущего ровесник,О чём-то дум великих полн.
И в свете флагов пламенея,Разделена на рукава,Течёт по рифам мавзолея,Для всех загадочна, толпа.
Москва, 16 сентября 1978

Повсюду признаки расцвета.Поднялись новые строенья,И чистых улиц и проспектовЗвенит и множится движенье.
И даже церкви подновилиИ золотыми куполамиНа синеве, лишённой пыли,Они горят, как божий пламень.
Идет народ щеголеватыйПо моде западной одетый,И питьевые автоматыГлотают новые монеты.
Всё гуще зелень на газонах.Их трогать хочется рукамиИ на углу дают лимоныИ крепок камень под ногами.
Отлично качество товаров,И соответственна зарплата.И пиво тёмное в пивбарахВот-вот начнут хлестать ребята.
Олимпиада подступает.Выходим на орбиту мира.Душа волнуется и тает,Как пачка сладкого пломбира.[i]
Москва, 16-17 мая 1979
[i] Олимпиада 1980 года в Москве была крупным политическим событием, вызвавшим страшную показуху. Москва была зачищена от бродяг и алкоголиков, снабжение Москвы товарами было улучшено. “И даже церкви подновили” – в этой атеистической стране церкви подновили исключительно для иностранных туристов. "питьевые автоматы" – автоматы, наливающие газированную воду с фруктовым сиропом за 3 копейки или без сиропа за 1 копейку. "И на углу дают лимоны" – то есть, продают лимоны, что было относительной редкостью. Тогда говорили "дают", поскольку основной проблемой было наличие продукта, а не его цена. “И пиво тёмное в пивбарах” – в то время в широкой продаже было только светлое "Жигулёвское" пиво, всё остальное было страшной экзотикой.

Раскололся обглоданный череп заката.Трёхпроцентного займа рубашка тепла и богата.Дарит степь уходящим лучом.Заготовлен гарнир – сапоги с беляшом.
Тарахтит за стеною крутильный станок.И картофельный гол менеэсы забили давно.Бортовая машина пришла! Парусинный волнится ковёр.Покатилось за ухо дурного руля колесо.
Где мой старый товарищ, мой ватник? Ах, ладно, не жаль!По накатанным склонам уходим всё выше и вдаль –На вершину, где жизнь – это лишь облака,И земля безопасна и далека.[i]
Москва, 4 октября 1978
[i] Стих написан по мотивам поездок на сельскохозяйственные работы ("на картошку"), куда регулярно посылали студентов и научные кадры. "Крутильный станок" – символ абсурда. "Бортовая машина" – грузовая машина с откидывающимися во все стороны для погрузки бортами. Иногда мы ездили на таких машинах вместо грузов или вместе с ними, что было небезопасно. "Менеэсы" – младшие научные сотрудники (мнс).

ПО ТЕЧЕНИЮ

Лопоухая жизнь, несмышлёная, словно щенок,Что на сером асфальте ищет дорогу меж ног,То виляет хвостом, то бессильно разводит рукой,То играет и скачет на сжатых полях мостовойСветлой ночью, когда не мешает никто,Запахнувшись, как пугало, в щедрую серость пальто,Колесить и катиться околицей важных работ,Где посеяно много, и, кажется, что-то взойдет –Да и впрямь – всходит солнце, вскрывая консервную жесть,И на улице вновь, как и прежде, народу не счесть –По колено в оранжевом холоде и с головою во сне –И летят, просыпаясь, гудки от стены к стене.
Это осень. Простуженно дверцы скрипят.Нас автобус куда-то увозит, ребят,На подъём, через мост с панорамой на тему "Прости",Через вечную мудрость и страсть кольцевого пути,И сиреневая вереница огней,Не погашенных с ночи, прервалась, и пусто за ней,И открылся простор, и спокойно вникая в поля,Каждый чувствует – всё, что вокруг расстилается – это земля,И рождаются мысли, и гаснут, и утренний сонНаплывает на нас во вращенье колёс и времён,Словно дальше дорога идёт напрямик через лесИ взлетает, и падает в гущу небес,Словно в суп, голубой и подвижный, дырявой кастрюли-Земли,И, почти невесомы, как боги на землю сошли,Мы приехали, и – вылезайте, друзья! –Это зона картошки и свёклы простая стезя,Будем жить припеваючи, воздухом лёгким дышать,И мешки день за днем наполнять и в машину кидать.
Москва, 1 января, 23 марта 1979

Всему назначен срок. Конец пути указан.Последний глупый ход – и падает флажок.Осколков не собрать хрустальной светлой вазы:Их волны превратят в обкатанный песок.
И в веренице дней, и в смене поколенийТак мало каждому приходится сказать –Ещё не вылез в жизнь из колыбельной лени –Примеривают в рост холодную кровать.
Скрипят лопаты, и живёт планетаЛитаврами дождя и водосточных рек,И дятел на суку опешил в море света,И через лужи прёт двуногий человек.
Москва, 2 марта 1979

Музыка и исполнение Сергея Виткалова

Музыка и исполнение Владимира Узланера

Google Sites

Report abuse