Фигуратив Федорина. Ирина Таратута

Воспоминания о Д.П. Федорине

(23 IV.1936 - 26 XII. 2012)

Ирина Таратута. 2013 г.

ФИГУРАТИВ

Художники – люди особой породы. Более двадцати лет тому назад в краткое пребывание на искусствоведческом поприще судьба свела меня с Дмитрием Павловичем Федориным. Интуитивно я сразу увидела в нём не просто художника, человека перед холстом с кистями и краскам, осмысляющего реальность линией и цветом, но Художника, творящего по-настоящему другую реальность, входящих в действительный мир, деятельно преобразуя его.

И это подтверждалось и утверждалось всем опытом общения с ним на протяжении конца двадцатого века и начального десятилетия двадцать первого века.

Чаще всего встречались мы в мастерской в Коломенском. Пили красное вино, разговаривали об искусстве и, конечно же, смотрели-вертели картины. Однако, посиделки мои и особо с подругами, которых я привела в мастерскую и вовлекла в фанклуб «Федорин», отдельная история.

Несколько картин («картинок, как их называл сам ДП) из мастерской переселились ко мне домой. Получала я их во владение в качестве подарка или покупала за цену совсем не соответствующую их реальной стоимости, но по своим возможностям.

В квартире моей картинки прижились так, что стало невозможным представить атмосферу в доме без них. Мучительно больно было даже в мыслях предположить, что какая-либо из них может на время покинуть место на стене. Ведь они начали структурировать пространство дома. Картинки, как бы живя своей жизнью, прорастали естественно и ненасильственно в тело дома.

С порога встречает маленькое полотно с авторской раме – одёжке «Поэт и Муза» - один из вариантов. Привет, привет… Она античная, совсем только намёком и с лёгкой насмешкой над фатумом. Я - дома, мир с его инфернальностью остался за порогом.

Поэт и муза. 2004 г., холст, масло

Пробуждаясь, смотрю на отражение в зеркале шкафа двух картинок из итальянских впечатлений, воспоминаний об Италии «Лилии» и «Путешествие в Ассизи», хотя правильнее было бы повернуть голову влево и перекреститься на иконы.

Но картины эти такие жизнеутверждающие по своей сути и цветовому взрыву, что моей натуре, весьма склонной к греху уныния, они жизненно и душевно необходимы для начала дня. Грех моей молитвенной расслабленности ума занимает постоянное место в покаянном списке, но смягчается через картинки ДП, поскольку немного собирают в кучку скачущие мысли.

На столе стоит «Место» из серии «Маргинал». Она перенаселена вся сплошь земными и воздушными существами. Кто в прыжке, кто в полёте, а кто и в вечном зелёном произрастании. Смотреть можно на неё бесконечно. По музыке это скерцо. В партитуру включены ударные - колокольчики, треугольник и ещё что-то.

Была ещё одна картинка в этой комнате. Называлась «Обетованное». Там виделся кусочек зимы с морозной звёздной ночью в берёзовом лесу. Мелькали местами ангельские крылья, на краю бокового зрения, но явственным и постоянным присутствием. Но самое главное - лучащийся город - Земля Обетованная, как у Тарковского –«…один среди зеркал в ограде отражений, морей и городов, лучащихся в чаду…». Да, и фрагмент морского берега там был. Эту картинку я купила у ДП и поэтому имела право её подарить своей приятельнице с радостью и лёгким сердцем, поскольку считала, что она её поддержит душевно, что она и сделала и у неё прекрасно прижилась.

В другой комнате смысловым и композиционным центром, фокусом домашнего пространства является «Художник и Муза». Говорят многие, что я похожа на музу, хотя она на картине молода и голубоглаза. Муза царственно спокойна и светла. А Художник похож на ДП. Порой лицо его наполнено болью, рука поддерживающая щёку, мучительно напряжена, когда рядом с ним рождаются и гибнут миры в холоде космоса. Порой в нём видится всезнающий создатель всего сущего.

В счастливые минуты я могу присесть в кресло напротив картинки «Рублёвское шоссе». Её мир – сплошная тайна, постоянно ускользающая и в то же время застывшая в вечности. Противоречие? Нет. Обыкновенное дело для художника с надмирным видением. А картинку вполне можно описать как угасающий зимний день в той части сумеречного времени, когда время замерло, и открылась щель между мирами.

Поездка в Ассизи. 1998 г., 114 х 84, холст, масло.

А днём, с хорошим освещением начинается общение с картинкой «На даче». Здесь торжество зелёного царства середины лета, ближе к августу. Бушуют стихии в кустах, немного сыро, и небо с рваными облаками обещает скорый дождь, но ненадолго. Здесь всё плотно заполнено сущностями. Как раз на этой картине я впервые стала замечать явление изменчивости картинного мира, динамику деталей, исчезновение каких-то фрагментов и появление новых и поделилась своим наблюдением с ДП и А.Л. Они не то чтобы удивились, но выразили желание посмотреть на такой необычный феномен. Это стало прекрасным поводом пригласить их к себе на обед. Болтали о том, о сём под хорошо темперированный клавир в исполнении Юдиной. Но больше говорили об искусстве и о том, как оно по-разному рождается, и о том, что ресурсы жизни художника должны тратиться без скупости при писании картин, что краски замешиваются не только на олифе или скипидаре, а более на крови создателя с обязательными добавками энергии души. А в состав грунта входит обязательно пот и слёзы. И когда мазок за мазком ложатся на холст, то данный процесс непременно должен сопровождаться разматыванием полотна жизненных сил и укладываться нить за нитью на живописную поверхность.

Помню, тогда говорили ещё и о поэзии. ДП строчками вспоминал из Ходасевича, Анненского и Тютчева. Наконец, картинки были сняты со стен, нужным образом поставлены к свету. ДП посмотрел недолго и сказал, что он сам что-то не вполне узнаёт свои работы. Я раздулась от важности при мысли, что моя личность вкупе с моим домом придали особые мистические свойства живописным полотнам. И не приняла в расчёт того, что в глазах ДП вспыхивали молодые озорные искры и усы топорщились в усмешке и то, что он иногда позволял себе похулиганить…

…В текущую скорбную зиму мы - родные и близкие поминаем Дмитрия Павловича в его мастерской.

На фисгармонии стоит стопка с водкой, кусок хлеба и несколько тюльпанов в стакане. Каталог картин ДП открыт на странице, где он глядит строго с фотографии – «что вы всё понимаете в искусстве?».

Но мы то и дело пытаемся уложить творчество художника в словесные конструкции., разделяем творчество на периоды, даём определение жанрам. Кто-то сказал, что нынче зритель не очень ценит абстрактное искусство, к которому, по его мнению, относятся работы Федорина.

У меня же при таком высказывании непроизвольно вырвалось возражение, что у Дмитрия Павловича все картины фигуративные, но только это нужно увидеть. И здесь я вспомнила, как постепенно открывалась реальность в картинах ДП мне самой, вспомнила его озорную усмешку, когда я с восторгом первооткрывателя уверяла его и АЛ, что на полотнах «сами собой» появляются ранее не бывшие образы и детали фигуративного характера.

Вот такая получилась история про особенности фигуратива Федорина.