draft copy

Заметки, написанные в ожидании гуннов.

(исследование предпосылок загнивания и гибели цивилизации homo sapiens sapiens)

Нам пока неизвестны другие случаи разумной жизни (в одной из заметок я аргументирую неизбежность их существования и почему нам не удается их обнаружить). И у нас нет возможности сопоставлять, сравнивать и обобщать. Но, к сожалению, есть все основания полагать, что земная цивилизация не относится к числу цивилизаций, способных выжить, и что она уже исчерпала свой потенциал. Небольшая вероятность выживания, как представляется, все же есть (и ее мы тоже попробуем оценить в одной из заметок). В сущности, эта книга и будет посвящена условиям ее реализации.

Часть I

Одноногая черная лесбиянка с ограниченными интеллектуальными возможностями и прогрессивными убеждениями.

Худший вид неравенства – равенство неравных.

Сократ (а также Платон, Аристотель и др.).

Эта книга – совсем не об одноногих, о черных – не более чем о белых, о лесбиянках – менее чем о гетеросексуалках, о женщинах – в той же степени, что и о мужчинах. Да и об интеллекте здесь тоже сказано будет, скорее, вскользь. Так что же остается от странного на первый взгляд названия? Остаются всем известные «прогрессивные убеждения» (теперь обычно именуемые «демократическими» или «либеральными» «ценностями»). А главное – остается вопрос, кто и как эти ценности трактует, и кто и как этими ценностями пользуется. Гуннов, кстати, ждать тоже незачем – они давно здесь.

А названием книга обязана американскому фольклору. Говорят, еще недавно в Америке была в моде такая шутка. На вопрос: «кому легче всех получить высокооплачиваемую работу?», следовало отвечать: «одноногой черной лесбиянке с ограниченными интеллектуальными возможностями». Эта не слишком политкорректная (прямо-таки диссидентская) шутка, перечислявшая все привилегированные слои населения, была призвана выразить кроткое недовольство по поводу дискриминации обычных белых мужчин в Америке.

Однако, любая дискриминация всегда означает дискриминацию лучших. Ну, осторожнее скажем – нормальных людей. Именно – нормальных, поскольку те, кто к таковым не относятся (и которые, надо полагать, составляют большинство), вполне комфортно пользуются возможностями, открываемыми любой дискриминацией. Собственно, что дискриминация кого-либо приводит к дискриминации всех нормальных людей (т.е. к паразитированию «большинства» на созидающем меньшинстве), можно сказать как о меньшинстве нормальных белых, так и о меньшинстве нормальных черных и меньшинстве нормальных женщин. Должен заметить, что слово «нормальный» (мало ли что можно подумать, учитывая заглавие) здесь никак не связано с сексуальной ориентацией. А что оно означает, я попытаюсь разъяснить на следующих страницах.

Тот факт, что демократия всегда рано или поздно превращается в охлократию, известен с античных времен. Знаменитый (и общепризнанный, к сожалению) постулат «Все люди рождаются равными в своих правах и т.д.» (см. Декларацию прав человека) логически эквивалентен постулату «все люди рождаются одинаковыми», и сейчас на Западе его усиленно доводят до логического конца. Понятие равноправия сводится к понятию равенства и через него - к понятию одинаковости. «Закат Запада» - сто лет назад эта формула (и обосновывающая ее книга) Шпенглера стали сенсацией. Хотя, строго говоря, Шпенглер ничего не обосновывал, только иллюстрировал историческими примерами. А сама мысль о неизбежном вырождении любой культуры также известна с глубокой древности. И она, в сущности, лишь констатирует факт превращения демократии в охлократию, то есть, демоса – в охлос. Вот мы и попытаемся этот факт объяснить.

Но прежде, чем что-то объяснять, наверное, следует объяснить, каким образом я собираюсь это сделать.

Данная необходимость вытекает из достаточно очевидного предположения, что далеко не все из возможных читателей этой книги читали мою предыдущую книгу «Советская сверх-охлократия и постсоветская охлократия». Я даже почти уверен, что большинство не читало, - просто потому, что книга была рассчитана отнюдь не на большинство. Конечно, и эта рассчитана лишь на незначительный процент имеющихся в природе читателей, но та была изначально рассчитана на доли процента (что я понимаю сейчас, но не понимал в начале 90-х, когда за нее взялся).

Научные и философские исследования читают, надо признать, очень и очень немногие. А та книга, плюс ко всему, имела совсем не способствующий ее популярности подзаголовок «научно-философское исследование основных принципов эволюции биологических объектов и их сообществ на примере конкретного социального феномена».

Этот подзаголовок означал только одно – именно то, что в нем было буквально написано. Поскольку я назвал книгу «научно-философским исследованием», то сразу и оговорил, что буду строго соблюдать в ней естественно присущую человеческому мозгу технологию получения новых знаний из уже имеющихся.

А технология эта, впервые осознанная и осознанно примененная древнегреческими философами, основывается на некоторых простых правилах.

Рассматривать мир не как случайный набор феноменов, а как единую и закономерно гармоничную систему, и, соответственно, добиваться сведения всех наших знаний в такую же непротиворечивую систему.

Не описывать факты, а объяснять их, находя место и роль каждого в единой структуре реальности, находя структурообразующие принципы, лежащие в основе явлений и, соответственно, строить иерархию этих принципов, сводя многие частные к немногим фундаментальным.

И опять же - объяснять, не апеллируя к очевидности, но, напротив, ограничить количество очевидностей предельно возможным минимумом и по строгим правилам логики (той естественной технологии мышления, верность которой доказана выходом из пещер) делать из минимума бездоказательных очевидностей максимум доказательных выводов, доказывая, в том числе, и все не вошедшие в этот минимум эмпирические очевидности, которые лишь в качестве уже доказанных имеют право служить базой для выводов неочевидных.

Благодаря соблюдению этой технологии, начавшей возрождаться в 17-м веке, Европа за три с небольшим столетия прошла свой «век философии», свой «век науки» и, наконец, проходит – и почти прошла - «век техники», в течение которого упомянутая технология как-то постепенно вышла из употребления, частично сохранившись в немногих так называемых «точных науках».

Отсюда и возникает необходимость напомнить, что нормальная технология исследования предполагает нечто противоположное принятому сейчас методу - чем более доказательной вы хотите сделать свою точку зрения, тем меньше вам нужны конкретные факты, которые следует привлекать лишь для проверки выводов, но не для их обоснования

Поскольку я обозначил темой исследования «основные принципы эволюции биологических объектов и их сообществ», то я и попытался логически непротиворечиво выявить эти принципы, выводя их из немногих твердо установленных положений, включающих фундаментальные понятия не столько даже биологии или социологии, сколько физики. Попросту говоря, я попытался рассмотреть нас, наше поведение и наше общество как очередную закономерную стадию развития биологических видов, их поведения и социальных отношений, строящуюся по одним и тем же принципам, общим для всей биологической эволюции и вытекающим из фундаментальных принципов эволюции физической Вселенной (очередным закономерным этапом которой биологическая эволюция и является).

Хотя многое из того, что можно будет прочитать в этой книге, обосновывается выводами предыдущей, вряд ли есть смысл пересказывать здесь эти выводы. То есть, смысл наверняка есть, но возможности такой нет, поскольку даже краткий (но при этом последовательный и поясняющий логику рассуждений) пересказ занял бы пару десятков страниц. Однако, в силу упомянутой необходимости соблюдать как можно более строгую доказательность, мне все же придется по ходу изложения ссылаться на рассуждения и выводы предыдущей книги, и могу только пообещать, что буду прибегать к этому лишь в крайних случаях , в каждом из них стремясь к предельно сжатому пересказу.

Теперь, после необходимых пояснений, вернусь к тому, на чем мы остановились. А остановились мы на понятии равенства, то есть, на констатации того факта, что понятие «равенство» принято трактовать как «одинаковость», и, соответственно, что словосочетание «равные права» понимается как «одинаковые для всех права».

1. Вводная заметка о равенстве. Равные права подразумевают равные обязанности, а неспособность выполнять равные обязанности означает невозможность иметь равные права. Неравенство прав, вытекающее из врожденного неравенства обязанностей, должно распространяться на все сферы жизни и поведения.

Тут сразу возникает два очевидных вопроса. Во-первых, может ли существовать что-то «равное» в том смысле, какой этому слову придают (и если такое «равенство» могло бы существовать, то не являлось ли бы оно – скажем, не уточняя, так - противоестественным). Во-вторых, существует ли какое-либо однозначное соотношение между правом и обязанностью (и, соответственно, предполагают ли равные права равные обязанности).

На второй вопрос можно ответить более сжато, чем на первый, а потому с него и начнем. Читатель, попадающий в категорию, измеряемую долями процента, пусть заранее учтет, что эту книгу я пишу для чуть более широкой аудитории, измеряемой хотя бы целым процентом, и пусть заранее простит меня за слишком скучное разжевывание понятных ему вещей.

Если под словом «права» можно понимать что-то осмысленно определенное, то, как мне кажется, трудно понять что-либо иное, как допустимость совершать те или иные акты поведения (и, соответственно, недопустимость помех их совершению). Под словом «обязанности» также трудно подразумевать что-либо иное, чем необходимость совершать те или иные акты поведения (и, соответственно, недопустимость их не совершения или помех их совершению). Разница заключается только в том, что поведенческий акт, входящий в категорию «права», индивид волен совершать и волен не совершать. Напротив, поведенческий акт, входящий в категорию «обязанности», индивид не волен не совершать.

Отсюда следует и наличие корреляции между «правами» и «обязанностями». Если кто-то не волен не совершать некий поведенческий акт (т.е. «обязан» по необходимости совершать его), то из факта недопустимости не совершения такого поведенческого акта следует наличие права его совершить и отсутствие чьего-либо права мешать его совершению (в том числе – и путем не предоставления права на совершение данного акта). Это также означает, что чем шире и разнообразней круг «обязанностей», то тем шире и разнообразней должен быть круг неотъемлемых прав, связанных с исполнением данным индивидом данных обязанностей. И тем меньше должна быть совокупность прав других индивидов совершать, в рамках поведенческих актов, именуемых «правами», те акты поведения, которые могли бы стать помехой выполнению данным индивидом его обязанностей. Из чего следует, что некоторая часть «прав» для большинства индивидов переходит из разряда актов, которые они вольны совершать или не совершать, в разряд актов, которые они совершать не вольны.

Ну и что, может ли кто-нибудь утверждать, что я сказал нечто такое, что не было бы общеизвестным? Тогда продолжим.

Всем понятно, что, допустим, владелец предприятия, командир воинского подразделения или президент страны «рождаются свободными и равными в своих правах и т.д.» не больше, чем рабочий Джон, солдат Пит и все остальные граждане. И всем понятно, что владелец предприятия или командир подразделения – и как раз в рамках выполнения своих обязанностей – имеют право распорядиться, чтобы рабочий Джон или солдат Пит выполнили тот или иной поведенческий акт, быть может, нежелательный Джону или Питу. Ну а президент, так вообще – и опять же, в рамках своих обязанностей – имеет право издать такой указ, выполнение предписанных которым (или не выполнение запрещенных которым) поведенческих актов станет неизбежно необходимым не только Джону или Питу, но и владельцу предприятия, военному командиру и всем прочим гражданам. При этом, как всем известно, никто из граждан не имеет права предписывать президенту выполнение или не выполнение каких-либо желательных или не желательных данному гражданину поведенческих актов (включая подписание либо не подписание упомянутого указа).

Тут мне сразу же возмущенно возразят, что полномочия, закрепленные за должностью президента, были делегированы конкретному лицу обществом, делегированы путем демократических выборов на основе всеобщего равного избирательного права, а сами эти полномочия были закреплены за упомянутой должностью путем сложной процедуры с участием таким же образом избранных представителей народа, которые контролируют исполнение этих полномочий, сами находятся под контролем общества и, следовательно, выражают «волю народа» и т.д.

Но я позволю себе пока что проигнорировать подобные возражения и не втягиваться в весьма распространенное среди «прогрессивной общественности» бессодержательное жонглирование оторванными от реального смысла словесными штампами, (тем более, что о «делегировании полномочий путем демократических выборов», о «всеобщем равном избирательном праве» и о многом другом мы еще поговорим более определенно и в более точных терминах).

Главное, что один факт мы установили твердо. Права и обязанности строго взаимосвязаны – не может и не должно быть данного объема обязанностей без данного объема прав, и эти объемы различаются в зависимости от положения индивида в структуре производства или общества (причем, объем прав индивида, занимающего более высокое, т.е. связанное с более широким кругом обязанностей, место, неизбежно ограничивает объем прав индивида, занимающего менее высокое место). А это также означает (и позднее мы рассмотрим подробней), что не может и не должно быть какого-то данного объема прав без соответствующего этим правам объема обязанностей. Последнее, впрочем, и так все знают – ведь никто не имеет права подписывать указы или командовать солдатами, если у него нет обязанностей президента или командира подразделения. Причем, если конкретный президент или командир плохо выполняют свои обязанности, их могут запросто снять с должности, передав соответствующие права другим. И это означает признание того факта, что для каждого индивида наличие любых прав должно определяться его способностью выполнять соответствующие этим правам обязанности. Соответственно, это означает, что способность выполнять более сложные и важные для процветания общества обязанности должна давать индивиду больше прав в сравнении с другими индивидами, поскольку эти права необходимы ему для выполнения тех обязанностей, выполнять которые не способны другие индивиды.

Наверное, и теперь никто не может отрицать, что я сказал достаточно общеизвестные вещи. Продолжим.

Ну, допустим, президента избрали, воинского командира назначили. А владельца предприятия? Его не избирали и не назначали. Получается, что он сам каким-то образом себя избрал и назначил. То есть – сам каким-то образом присвоил себе определенный круг обязанностей и определенный объем прав. И данное соображение сразу отсылает нас к вопросу о равенстве.

Конечно, те читатели, которые входят в категорию долей процента, уже поняли, к чему я клоню, а потому сразу захотят вставить словечко о «равных возможностях». Но я попрошу их подождать, поскольку с «равными возможностями реализации прав» путаницы не меньше, чем с самими этими «равными правами».

Прикинем сначала, как могло произойти, что некий, допустим, Билл сам присвоил себе обязанности владельца предприятия и сам присвоил соответствующий этим обязанностям объем прав, позволяющий ему в какой-то степени ограничивать объем прав рабочего по имени Пит, заставляя последнего, в рамках его обязанностей рабочего (и в связи с ними), совершать одни поведенческие акты и не совершать другие. Кстати, чтобы проиллюстрировать, насколько далеко заходит ограничение объема прав Пита его работодателем Биллом, напомню, что существуют всякие замечательные права, зафиксированные во всяких замечательных международных документах, которые для Пита оказываются недоступными просто в силу того факта, что Питу приходится рано вставать утром, возвращаться вечером домой уставшим и, соответственно, рано ложиться спать. Вот, скажем, Пит имеет равное со всеми остальными гражданами «право на получение объективной и всесторонней информации о событиях в мире» или «право на культурное развитие и участие в культурной жизни». Да вот только у Пита нет, честно говоря, не то что «равных возможностей реализации» этих прав, а просто обычных физических сил для этого (другое дело, что упомянутые права среднестатистическому Питу вряд ли так уж необходимы – в противном случае, Пит изначально предпринял бы какие-то шаги в желательном направлении).

Но пока прикинем все-таки, каким образом Билл присвоил себе право ограничивать права Пита (и при этом, в отличие от Пита, имеет возможность реализовать свое право на «всестороннюю и объективную информацию», на «культурное развитие» и т.д. – в той степени, конечно, в какой у него есть потребность в реализации этих прав).

Ну, чтобы совсем уж не раздражать читателей, входящих в доли процента, и не создавать у читателей, входящих в пару процентов, впечатление, что я разговариваю с ними как-то, что ли, не совсем уважительно, сразу отброшу вариант объяснения «на пальцах» и просто замечу, что для объяснения факта неравенства Пита и Билла надо к категориям «равные права» и «равные возможности» добавить категорию «способности». А последние, как достоверно известно, не равны и не могут быть равными. Вот, кстати, кто-то может спросить, почему я определил предполагаемую категорию читателей этой книги в два процента. Отвечу. Данная цифра исходит из многократно проверенных результатов не раз проводившихся психологами исследований, согласно которым (цитирую отчет об одном таком исследовании) «воспринимать из печатного текста достаточно сложную информацию способно не более 10% людей» (а если судить по статистике книжного рынка в России – явно меньше). Поскольку в исследованиях речь шла об усвоении стандартного учебного материала, т.е. вполне авторитетного и достаточно привычного для испытуемых (и плюс к тому, рассчитанного на среднего учащегося), то для материала непривычного и не авторитетного для читателя, я эту цифру уменьшил исходя из многолетнего опыта общения. Ну, а что касается долей процента (как я оценил аудиторию предыдущей книги), тут я опять же воспользовался опытом, однозначно говорящем о разнице между способностью «усваивать информацию» и способностью ее осмысливать.

Продолжим о «правах», «возможностях» и способностях. Как можно предположить, если несколько граждан действительно имеют «равные права» и «равные возможности их реализации», но, что вполне естественно, имеют разные способности, то в результате они окажутся на разных ступенях социальной структуры, пропорционально своим способностям. Кто-то станет наемным рабочим, кто-то владельцем предприятия, кто-то – президентом (я пока что намеренно беру не так уж резко различающихся по способностям граждан, чтобы не усложнять рассуждение упоминанием всяких эйнштейнов, джойсов и т.д.).

Таким образом, реальное равенство возможностей реализации прав означает право быть неравным. То есть, оно означает возможность реализовать свое врожденное свойство иметь больше обязанностей и больше прав, чем другие. И если бы на практике «равенство возможностей» соблюдалось (и соблюдалось именно как обеспечение возможности каждому максимально реализовать свои способности), то мне вообще не пришлось бы писать эту книгу. Но приходится. И не в последнюю очередь потому, что реальное равенство возможностей не просто отсутствует – его уничтожения добиваются искусственно и целенаправленно.

Я пока не говорю, кто, как и почему. Я только констатирую факт, объяснению которого будет посвящена значительная часть предлагаемого текста.

И тут мне, пожалуй, не избежать пересказа некоторых выводов, сделанных в предыдущей книге. Ведь даже ссылка на такой достоверно установленный (и известный любому ученому) факт, как врожденное неравенство способностей (и невозможность равенства способностей), уже, по всей вероятности, может быть объявлена «прогрессивной общественностью» злонамеренной и бездоказательной инсинуацией.

Пересказ этот, наверное, лучше сделать порционным, поскольку так читателю будет проще и «усваивать информацию» и, главное, критически ее переосмысливать, оценивая аргументы автора и находя возможные контраргументы. А в качестве первой порции, соблюдая известный принцип «от простого к сложному», я предложу вспомнить физическое понятие энергии и посмотреть, что из него следует применительно к биологическим объектам и их деятельности (включая, разумеется, человеческое общество).

С точки зрения физики, энергия есть просто «способность физического тела выполнять работу», включая работу против действующих на тело сил. Иначе говоря, это есть способность физического объекта воздействовать на окружающую среду и сопротивляться ее воздействиям, сохраняя себя как именно данный объект (сохраняя свою структуру и параметры ее функционирования, т.е. сохраняя себя как данную систему). Биологический объект есть, разумеется, такой же физический объект. Но, в отличие от «неживой природы», биологические объекты могут целенаправленно воздействовать на среду (т. е. воздействовать в интересах сохранения и усложнения своей структуры) и целенаправленно сопротивляться внешним воздействиям).

Кроме того, живые организмы - нестабильные системы, существующие (и способные существовать) только за счет притока энергии извне, т. е. за счет преобразования внешней среды в способность к самосохранению и самоорганизации, причем, разумеется, приток энергии должен превышать затраты на преобразование среды. Соответственно, энергетический потенциал (т.е. уровень способности воздействия и противодействия, жизнеспособность), живых организмов определяется значением этого превышения, возрастающим по мере совершенствования структуры (которое, в свою очередь, происходит за счет получаемой энергии), и наглядно выражается в том, насколько широк спектр их способов активного взаимодействия со средой (в том числе - и в целях самоорганизации), т. е. попросту - насколько активно могут действовать такие объекты, насколько разнообразны их действия, насколько широка сфера приложения их активности.

Поскольку один из способов расширения этого спектра заключается в образовании биологическими объектами систем более высокого уровня - сообществ организмов, имеющих разветвленную структуру разделения функций и внутренних взаимоотношений, помогающие эффективному совместному воздействию на среду (благодаря чему энергетический потенциал каждого организма определяется уже не только особенностями его индивидуальной структуры, но и особенностями структуры сообщества), то любое воздействие отдельного организма на структуру сообщества влияет как на энергетический потенциал его самого так и на потенциал всех остальных (причем, конечно, структура сообщества состоит из всех отношений между его членами, а значит на энергетический потенциал каждого влияет любое конкретное воздействие одного члена сообщества на другого и даже - поскольку спектр возможностей сообщества все равно зависит от спектра возможностей его участников - и любое воздействие отдельного объекта на самого себя). Соответственно, если иерархия энергопотенциалов различных видов организмов зависит от структурных различий этих организмов, то иерархия различных сообществ организмов одного вида определяется именно структурными различиями сообществ (что, в конечном итоге, влияет и на структуры составляющих его организмов - хотя бы просто отбирая наиболее адекватных структуре данного сообщества).

На этом пока прерву пересказ и замечу, что возможность образования сообществ основывается именно на различии входящих в сообщество особей. Попросту говоря, врожденное неравенство способностей является обязательным условием возможности разделения функций (т.е., говоря проще, является врожденным разделением труда). Или - продолжая в терминах "прав и обязанностей" - врожденным потенциальным разделением обязанностей в рамках сообщества, предполагающим и разделение по объему прав, необходимых для оптимального развития способностей и выполнения соответствующих этим способностям обязанностей. Причем, поскольку вся деятельность, не только экономическая и социальная, но и нормы бытового поведения, взаимосвязаны, то разделение по объему прав должно распространяться и на поведение в быту. Соответственно, - и это мы подробно рассмотрим в дальнейшем - законодательные акты ни в коем случае не должны ориентироваться на мнения "среднего гражданина" и должны исходить из представлений одаренных индивидов, определяющихся их высокоразвитым творческим и моральным инстинктом.

В целом, конечно, понятие равенства противоречит понятию эволюции – если все врожденно равны (не важно, по какому критерию – росту, силе, интеллекту и т.д.), то эволюция – как отбор наиболее адекватных ее целям («наиболее приспособленных») – невозможна, поскольку ей не из кого выбирать. Но нас в данном случае интересует более конкретный аспект : врожденное неравенство способностей означает врожденное потенциальное неравенство обязанностей в рамках социальной структуры, а при условии равных возможностей самореализации – реальное неравенство обязанностей с соответствующим неравенством прав, необходимым для выполнения обязанностей. Пока, в обычных терминах, пусть это именно так и формулируется – в более точных терминах мы поговорим позже.

Но тут мы сразу упираемся в два вопроса. Во-первых, возможно ли выравнивание способностей в результате внешнего воздействия (тезис, в неявном виде – а иногда и открыто – разделяемый «прогрессивной общественностью», любящей поговорить о «неблагополучной социальной среде», «неблагополучных семьях» и т.д., а заодно – о «стимулах для развития» и, конечно, о решающей роли воспитания и образования). Во-вторых, а каковы, собственно, те качества, которые адекватны целям эволюции – то есть, по какому критерию она отбирает (слово «цель» применительно к эволюции, конечно же, не означает нечто осознанное, и я буду употреблять его как синоним слова «вектор»).

Первый вопрос фактически сводится к тому же пониманию всех людей как врожденно одинаковых (а человеческой личности – как абсолютно зависимой от среды и воспитания, т.е. врожденно не существующей - "tabula rasa" ). И соответственно, это означает признание врожденной обезличенности (а, следовательно, и имморальности) обязательным свойством человека. (Хотя в новой истории эта точка зрения была наиболее определенно сформулирована Марксом – «личность есть совокупность социальных отношений» - она имеет гораздо более давнее происхождение и лежит в основе не только марксистского, но и любого другого варианта учений о «социальной справедливости» и современной идеологии западного общества).

Но надо заметить, что ответ на первый вопрос известен не только генетикам и биологам (плюс к тому знающим, что моральные нормы являются генетически закрепленной характеристикой), но и любому нормальному человеку, имеющему нормальное человеческое мышление. Действительно, никому не понятно, как можно развить до высокого уровня способности, которые у данного индивида присутствуют лишь в малой степени (и как - с точки зрения «равенства» - тогда быть с развитием способностей у индивида, этими способностями гораздо более одаренного). Вообще, биологи и генетики говорят о «норме реакции» генов или «пределах варьирования генетически обусловленных признаков», подразумевая диапазон отклонения от среднего генетически заложенного значения под влиянием внешних условий. Один советско-российский биолог обычно поясняет эти понятия просто и наглядно (и я воспользуюсь здесь его пояснением). Допустим, у вас генетически заложен рост 180 см. при средних нормальных условиях жизни. Если вы выросли в очень неблагоприятных условиях (постоянно голодали, не получали необходимых витаминов и т.д.), то генетически заложенный потенциал полностью не раскроется, и вы будете иметь рост, например, 175 см. Но и при самых неблагоприятных условиях ваш рост не будет, скажем, 170 или (тем более) еще ниже. Напротив, если вы выросли в каких-то идеальных условиях, значительно отличающихся от обычных, то ваш рост может достигнуть, например, 185 см, но ни при каких условиях не достигнет 190 или выше. Вот эти плюс – минус 5 см. и есть предел варьирования признака.

Разумеется, цифры тут условны (и вряд ли кто подсчитывал процент отклонения в зависимости от условий жизни применительно к росту). Но то, что по любому критерию не могут быть одинаковы не только особи одного вида, но и различные его подвиды и даже различные достаточно обособленные их популяции – вполне известно. Я бы даже сказал, общеизвестно, поскольку не надо быть биологом, генетиком или даже антропологом, чтобы знать, что, скажем, средний рост датчанина или шведа выше среднего роста испанца или итальянца, хотя качество жизни в упомянутых странах примерно одинаково. И если бы генетически рослый датчанин с детства жил и воспитывался в Италии, а низкорослый итальянец в Дании, то вряд ли бы что-нибудь изменилось. Причем, и рядовой обыватель и «прогрессивная общественность» считают это чем-то вполне нормальным, ничуть не возмущаясь таким неравенством (и даже с удовольствием почитывает статейки «прогрессивных ученых» о различиях в размерах полового члена у различных народов). А вот стоит кому-то сказать, что средний Ай-Кью одной нации или расы отличается от среднего Ай-кью другой нации или расы, как «прогрессивная общественность» набросится на него, сразу забыв и о своей «толерантности» и о «приверженности свободе слова». Даже если сказавший такое – крупнейший специалист в области нейрофизиологии и генетики, знающий о человеческом мозге и о проводившихся неоднократно исследованиях сравнительного среднего Ай-Кью больше, чем вся «прогрессивная общественность» вместе взятая (так случилось недавно с одним неосторожным нобелевским лауреатом). Почему?

Тут мы и подходим ко второму вопросу – о качествах, адекватных целям эволюции (и надо полагать, читатель уже заподозрил исходя из реакции «прогрессивной общественности», что применительно к человеку рост, физическая сила и даже размер полового члена таковыми не являются, а вот Ай-кью каким-то образом является). Соответственно, мне опять придется прибегнуть к пересказу некоторых фрагментов моей предыдущей книги (за более подробными разъяснениями и обоснованиями обращайтесь к первоисточнику).

Заметка 2. Об отличии нормативного способа существования Homo sapiens sapient от способа существования других видов.

Я остановился на том, что живые организмы способны существовать только за счет получения энергии из внешней среды и что показателем эффективности их индивидуального строения и строения их сообществ является соотношение между величиной получаемой энергии и величиной энергии, для этого ими затраченной (т.е., сколько единиц полученной энергии приходится на каждую единицу энергии, для этого затраченной). Понятие эффективности известно в физике как "закон наименьшего действия" или "принцип Мопертюи". Как и многие другие законы физики он был выведен на примере условного точечного объекта и гласит, что из всех возможных траекторий перемещения из точки А в точку В реализуется лишь та, которая требует выполнения наименьшего возможного действия. Если взять за константу не результат (достижение точки В), а величину действия (затрату энергии), то этот закон будет звучать как достижение наибольшего результата при данной затрате энергии (а оценка траектории - как величина достигаемого результата на единицу действия). Применительно не к условным точечным объектам, а к сложным системам (биологическим организмам), существующим за счет получения энергии из внешней среды, это и означает либо получение данного количества энергии с наименьшей затратой своей энергии, либо получение максимально возможного количества энергии на единичную ее затрату.

В свою очередь, отношение между полученной и затраченной энергией (я назвал его коэффициентом энергобаланса) определяется алгоритмом действий. Приблизительно это можно пояснить так: желаемого результата, дающего какое-то количество энергии из внешней среды, можно достичь различными способами, выполнив различные последовательности действий с различной величиной затрат энергии. Следовательно, выбор способа, т.е. изменение алгоритма, означает изменение соотношения между получаемой и затрачиваемой энергией. (Упрощенный и наглядный пример: вы можете залезть на яблоню чтобы сорвать нужное вам яблоко, а можете догадаться взять достаточно длинную палку и сбить его – в последнем случае вы затратите меньше энергии на получение содержащихся в этом яблоке калорий или получите гораздо больше яблок и калорий на то же самое количество затраченной вами энергии).

В предыдущей книге я более подробно рассматривал тот факт, что биологическая эволюция неизбежно могла пойти лишь по пути развития «разумного мышления», являющегося единственным эффективным способом взаимодействия со средой, т.е. по пути прироста способности создавать и воплощать эффективные алгоритмы (поскольку никакая эволюция на основе жестких генетических программ невозможна - при увеличении окружающих условий на один параметр, сложность и громоздкость жестких программ возрастает многократно). Соответственно, уровень способности к «разумному мышлению» и «разумной деятельности» определяет выживаемость вида и занимаемое им положение относительно других видов (что мы эмпирически признаем и обычно формулируем как движение по ступеням эволюции от примитивных видов к высокоразвитым). Именно этот вектор - рост способности оперировать алгоритмами вплоть до появления и развития способности самостоятельно строить новые все более сложные и эффективные алгоритмы - и является основным направлением эволюции.

Биологический вид «человек разумный» существует по базовому алгоритму, принципиально отличающемуся от базовых алгоритмов других биологических видов. Если каждый другой вид воплощает в себе какой-то стабильный общий алгоритм, состоящий из набора в основе неизменных конкретных алгоритмов взаимодействия со средой, сформировавшегося в ходе формирования вида и закрепленного в особенностях видового телесного, физиологического и психического строения (которые являются, в сущности, набором необходимых для данного базового алгоритма орудий труда), то фундаментальным алгоритмом человека является постоянный поиск и воплощение новых, все более и более эффективных конкретных алгоритмов (творчество). Иначе говоря, наш вид изначально выделился как вид, чей способ существования основан на постоянном создании алгоритмов. Мы сами строим эффективные придатки своего тела, физиологии и психики – орудия труда, инструменты, приборы и т.д. – позволяющие более разнообразно и эффективно воздействовать на окружающую среду и сопротивляться ее воздействиям.

Если немного уточнить сказанное о получении энергии из внешней среды, то надо отметить, во-первых, что носителями каких-то порций энергии являются для ее получателя не только вещественные предметы, прямо дающие или экономящие то или иное количество энергии, что вполне наглядно (как, например, пища или орудия труда), но и невещественные энергоносители (например, услуги или упорядоченная информация, экономящие их получателю какие-то энергозатраты, просто даже бытовые поступки, так или иначе влияющие на эмоциональное и, соответственно, физиологическое состояние организма). Применительно к бытовым отношениям, созидателями являются те, кто выполняет нормы видовой морали и демонстрирует эффективные формы поведения, оказывая положительное влияние на окружающих.

Во-вторых, получаемая энергия перераспределяется внутри сообщества, поскольку члены сообщества всегда получают ее совместно в рамках разделения труда и социальных ролей. Причем, - и я это также детально аргументировал в предыдущей книге - все алгоритмы перераспределения в норме основаны на едином принципе, который я назвал «принципом адекватности» (взаимовыгодного обмена на основе пропорции коэффициентов энергобаланса, вырабатывающейся таким образом, что она частично перераспределяет создаваемый эффективными индивидами энергетический эквивалент в пользу менее эффективных, обеспечивая вклад эффективных индивидов в качество жизни всех остальных, но при этом сохраняет итоговое неравенство получаемого материального и морального вознаграждения пропорционально личному вкладу в энергобаланс общества, эволюцию вида). Если говорить о человеческом обществе, то в экономике эти пропорции принято называть стоимостью или ценой (товаров, услуг, труда), а применительно к остальным сферам жизни их обычно осознают как ответную реакцию (общества, его специальных структур, каких-то групп индивидов, непосредственно отдельных людей) на чье-либо поведение. Но как бы эти пропорции ни осмысливались и ни назывались, они в каждом конкретном случае определяют, какой энергетический эквивалент в форме желательных товаров и услуг (обычно, в виде их знака - денег), а также в психологической форме (“престиж”, “статус” и т. д.) индивид может получить за энергетический эквивалент, отданный в форме результата его труда, и какой энергетический эквивалент в психологической форме (в виде восприятия реакции окружающих - от одобрения до осуждения, или реакции специальных структур - от награждения орденом до лишения свободы) а иногда и в материальной (от подарка “в знак благодарности” до “компенсации за моральный ущерб”) он может получить или должен отдать за энергетический эквивалент, отданный окружающим или изъятый у них в результате того или иного его поступка в быту.

В предыдущей книге я рассматривал энергообмен внутри общества, включая бытовые взаимоотношения (и энергетический эквивалент в психологической форме), достаточно подробно, здесь же ограничусь кратким пояснением. Известно, что изменение состояния психики, даже в самой легкой форме, просто как “изменение настроения” - всегда сказывается на работоспособности и сопротивляемости организма. Эту зависимость мы постоянно учитываем и используем в быту, а выполнение вытекающих из нее правил считается обязательным требованием и так называемой “научной организации труда” (“психологический климат”, “моральное стимулирование”), и медицинской практики (“эмоциональный фон лечения”). Правда, при всем старании ограничиться позитивным аспектом этой зависимости, ее негативный аспект знаком нам гораздо лучше. Его принято называть “эмоциональным стрессом”, что в строгом медицинском смысле трактуется как “разрушительное воздействие застойных отрицательных эмоций, связанных с невозможностью удовлетворить любую значимую для индивида потребность, и выражающееся в возникновении физиологических нарушений и преждевременном старении организма” Разумеется, когда мы говорим об изъятии энергоэквивалента (или, с точки зрения вклада в энергобаланс общества - создании абсолютно отрицательного энергоэквивалента) в бытовых отношениях, то речь идет в первую очередь о его психологической, эмоциональной форме. Впрочем, психологическая составляющая неизбежно в той или иной степени присуща любому случаю изъятия. В обиходе ее принято называть "моральным ущербом", и мы знаем, что с ним связаны не только так называемые "преступления против личности", но и чисто имущественные преступления, и не только преступления, но и не подпадающие под уголовное или административное наказание всякого рода “неэтичные поступки”, “халатные действия” и т. д. не только в быту, но и в политике, администрировании, “материальном производстве”, приведшие казалось бы к чисто материальным потерям. Однако “моральный ущерб” - термин, характеризующий ситуацию однобоко, с точки зрения “потерпевшей стороны”. Между тем, как известно, при умышленном “нанесении морального ущерба" лицо, его “нанесшее”, всегда испытывает ту или иную степень “морального удовлетворения”. Существует целая категория индивидов, ориентированных именно на получение “морального удовлетворения” за счет “нанесения морального ущерба” и, конечно, не только в быту - во многих случаях эта “моральная” составляющая не просто присутствует, но даже является основной (элементарный пример: “лично бескорыстный” чиновник, с удовольствием изводящий вас надуманными придирками, хамоватый "слуга закона", с удовольствием пытающийся вас унизить - они, как я подробно обосновывал в предыдущей книге, удовлетворяют за ваш счет значимую для них потребность ощущать себя доминантной особью, т.е. улучшают свое психическое и физиологическое состояние за счет ухудшения вашего и, в сущности, продлевают себе жизнь за счет сокращения вашей). С точки зрения энергобаланса общества, любой подобный случай означает рост количества потерь энергии на внутреннее трение в системе, т.е. снижение качества жизни общества (и в предыдущей книге я детально рассматривал, как трения в бытовых и социальных отношениях прямо пересчитываются в недополучение продукта в обычной экономической деятельности).

В-третьих, если говорить о созидании, то с точки зрения вклада в конечный результат, деятельность различных участников и различные виды деятельности неравноценны. Выше я привел упрощенный пример изменения эффективности при изменении алгоритма. Но и в этом примере мы видим, что при тех же «затратах труда» вы можете получить большее количество единиц энергии (больше яблок) именно за счет корректив в алгоритме их получения. Если вы сами догадались взять шест вместо того, чтобы лезть на дерево, то прирост создали вы. Но если это решение вам подсказал кто-то другой, то прирост количества продукта на единицу работы создал он. Исполнитель может получать на единицу своих энергозатрат лишь столько энергии, сколько позволяет действующий алгоритм. А вклад исполнителя определяется тем, насколько тщательно он выполняет необходимые по алгоритму действия. Разумеется, чисто исполнительский труд – крайний случай, близкий к абстракции. Подавляющее большинство исполнительских профессий имеет какой-то минимальный простор для проявления индивидуальной творческой инициативы в пределах своего участка алгоритма. Но вклад каждого исполнителя (даже проявившего творчество на своем участке) в общую эффективность алгоритма очень мал, и основной прирост всегда создают творец всего алгоритма и организатор воплощения алгоритма. Причем, различные виды деятельности и создаваемые в их рамках алгоритмы также не одинаковы с точки зрения возможности внести вклад в повышение качества жизни общества и образуют иерархию на основе того, насколько творческим является данный вид деятельности и на какую массу энергобаланса общества влияют создаваемые им алгоритмы. Я вполне строго обосновывал тот факт, что Платон или Шекспир не просто внесли огромный вклад в нынешний уровень цивилизации и нынешнее качество жизни, но реально создали больше " стоимости" и "богатства", чем Форд или Гейтс, которые, в свою очередь создали больше, чем работники их предприятий.

Поэтому применительно к большинству населения (состоящему из преимущественно исполнителей) можно сказать, что гораздо больший вклад мог бы вноситься в случае строгого выполнения нормативной морали. Присущие каждому виду (генетически закрепленные в структуре психики нормального представителя вида) моральные нормы являются важнейшей составной частью видового алгоритма перераспределения. Они изначально взаимосвязаны с особенностями вида и видового способа существования (т.е. сформировались совместно в процессе формирования вида) и нацелены на максимальное исключение непроизводительных потерь энергии (говоря языком физики – снижение внутреннего трения в системе и противостояние энтропии).

Если в норме исполнитель исполняет созидательный алгоритм и получает пропорциональную его участию долю создаваемого этим алгоритмом энергетического эквивалента, то при ненормальных условиях - если этот алгоритм нарушает нормативную мораль и направлен не на созидание, а на изъятие - его исполнитель, вне зависимости от субъективного восприятия и намерений, участвует в разрушении, в снижении качества жизни общества. (Российский читатель может вспомнить известную песенку Галича о честном труженике, честно перевыполнявшем план на заводе по производству колючей проволоки).

Учитывая отличие нашего способа существования от способа существования других животных, упомянутая выше инстинктивная реакция «прогрессивной общественности» на неравенство IQ очень даже понятна, хотя и несколько примитивна, поскольку, строго говоря, IQ является второстепенным показателем, - ведь мы рассматриваем наш видовой способ существования не как интеллектуальный, а как творческий.

Понятие «интеллект» часто смешивают в обыденном сознании с понятием «творческой одаренности» («таланта»), между тем, их все-таки необходимо разделять (что, как правило, также вполне общепринято – обыденное сознание не очень-то задумывается над противоречивостью своих представлений). Высокий IQ не означает, что данный индивид способен создать что-то оригинальное, и в то же время, хорошо известно, что во многих сферах деятельности оригинальные эффективные решения могут находить индивиды с IQ, близким к среднему.

Под интеллектом будем подразумевать способность усваивать и использовать готовые, т.е. уже кем-то созданные, алгоритмы (а разные уровни интеллекта отличаются по степени сложности и универсальности доступных для усвоения алгоритмов – т.е. сводятся, в первую очередь, к объему и структуре памяти). Под творческими способностями будем подразумевать способность создать оригинальный эффективный алгоритм, еще не известный другим, не существующий в совокупности человеческой деятельности и, следовательно, выделенный из алгоритмической структуры окружающей нас Вселенной (скажем так: обнаруженный и переформулированный в форму, пригодную для восприятия и использования людьми – в качестве простого примера можно привести любой закон физики, математики и т.д.).

Таким образом, мы вынуждены признать не только некоторую упрощенность восприятия «прогрессивной общественности», но и факт, что качеством, соответствующим целям эволюции, для нашего вида является творческая одаренность. Поскольку же моральные нормы охраняют у каждого вида его базовый алгоритм, являющийся его эволюционным преимуществом и основой выживания (а по эволюции в целом – обеспечивающий выживаемость, основной вектор развития), то любой поведенческий акт – не только прямо, но и опосредованно – ухудшающий условия, необходимые для развития и реализации творческих способностей, аморален как с точки зрения нормативной морали нашего вида так и с точки зрения биологической эволюции вообще.

Дополнение к заметке 2. Если стараться искоренить естественное неравенство, основанное на критерии способности созидать, то неизбежно возникнет еще большее неравенство по критерию способности паразитировать на созидателях.

Вся идеология равенства основана на подмене понятий, сводящей проблему к дилемме равенство-неравенство и провозглашающей неравенство (и само представление о неравенстве) злом, поскольку оно означает, что одному можно то, что нельзя другому, и рождает сословное разделение и т.д. В действительности, эта подмена призвана обойти главный вопрос: по какому критерию существует неравенство и что и почему кому-то можно, а кому-то нельзя.

Выше мы обнаружили, что способность выполнять более сложный круг обязанностей требует и наличия более широкого круга прав. А поскольку эта способность является в основе врожденной, то я и обратил внимание читателя на тот факт, что постулат «Все люди рождаются равными в своих правах…» логически эквивалентен постулату «все люди рождаются с одинаковыми способностями». (И содержащееся в процитированном документе уточнение "они наделены разумом и совестью и должны поступать в духе братства." лишь подчеркивает нелепость ситуации). Ну, а поскольку врожденное равенство способностей невозможно (то есть исключило бы сам факт возможности эволюции, не говоря уж о такой мелочи, как возможность разделения труда в обществе), то мы и приходим к выводу, что насаждаемая «прогрессивной общественностью» политкорректная мифология аморальна и противоречит выживанию биологического вида «человек разумный», а также - вектору эволюции.

Мы пока не говорим о том, что ни один нормальный представитель любого вида не способен нарушать видовые нормы морали (хотя этот факт эмпирически известен любому этологу, от уточнений и обоснований мы пока воздержимся в силу их непривычности и, следовательно, излишне большого объема). Мы просто перечислим основные аморальные тезисы, разделяемые «прогрессивной общественностью».

Они, в целом, сводятся к упоминавшемуся выше «равенству и равноправию», понимаемым как одинаковость индивидов и одинаковость их прав. То есть – именно к «уравниванию неравных», которое и есть «худший вид неравенства». Я даже могу пояснить эту вряд ли понятную «прогрессивной общественности» фразу, вынесенную мной в эпиграф.

Если понятие «равные права» имеет какой-то реальный смысл, то сформулировать его можно лишь как «отсутствие искусственно создаваемых препятствий» для всех индивидов, безотносительно конечного результата, к которому придет тот или иной индивид в результате беспрепятственной реализации своих способностей. Подмена равных прав «равноправием» («равенством»,«одинаковыми правами») неизбежно подразумевает подмену результата. Равные права нацелены на разный – зависящий от возможностей индивида – результат. «Равноправие» («равенство») нацелено на одинаковый – безотносительно индивидуального различия возможностей – результат, и представляет собой не права (в изначальном понимании этого слова), а комплекс мер по предоставлению льгот менее способным индивидам. И хуже всего то, что предоставление льгот менее способным неизбежно оборачивается подавлением способных (подавлением, следовательно, созидательной деятельности вообще) и предоставлением наибольших льгот и возможностей даже не менее способным индивидам, а индивидам, к созиданию вообще не способным и нацеленным не на созидание, а на паразитирование (не наделенным совестью и не поступающим в духе братства, если использовать фразеологию процитированной Декларации).

Речь, в сущности, идет о подмене понятий, основанной на отождествлении естественных (обусловленных законами природы) прав на реализацию способностей, востребованных (необходимых конкретному индивиду для самореализации) прав и предоставляемых прав. Выше мы обратили внимание на тот факт, что рабочему Джону не очень-то необходимы всякие замечательные "права и свободы", которые нужны предпринимателю Биллу и используются им. И экстраполируя далее на тех эйнштейнов и джойсов, которыми мы решили не усложнять рассуждение, мы можем допустить, что и предпринимателю Биллу "права и свободы" необходимы и интересны в меньшем объеме, чем джойсам, эйнштейнам и прочим подобным гражданам, покушающимся фактом своего существования на равенство. И если "права и свободы" предоставляются государственным органом, избранным "волеизъявлением большинства", да еще исходя из навязываемых "прогрессивной общественностью" представлений о равенстве индивидов и о равноправии как стандартизации во имя "социальной справедливости", "общественного блага" и т.д., то они неизбежно оказываются произвольно ограниченными.

Выше я специально подчеркнул разницу в эффективности различных алгоритмов и, главное, разницу между созданием и исполнением алгоритма, поскольку из нее вытекает естественное неравенство получаемого вознаграждения и социального статуса различных индивидов, в норме зависящее от эффективности создаваемых алгоритмов и вклада каждого индивида в качество жизни и дальнейшее развитие общества.

Можно строго доказать, что даже частичное (не говоря уже о полном) уравнивание – в экономическом, социальном и т.д. смыслах – невозможно, и является не установлением «социального равенства и справедливости», а изъятием в пользу особей паразитической направленности. В предыдущей книге я обосновывал этот факт математически на примере поддающейся такому обоснованию наглядной «экономической деятельности» и иллюстрировал механизм этой зависимости на примере советской системы и ее идеологии. Здесь строгое обоснование невозможно, и опять рискуя излишне испытывать терпение некоторой части читателей, попытаюсь пояснить предельно простой иллюстрацией.

Вот представьте, что в целях равноправия всех без исключения граждан, желающих стать олимпийскими чемпионами, олимпийская сборная США по хоккею – весьма продвинутой как в равноправии, так и в хоккее страны – будет формироваться по принципу пропорционального представительства различных групп населения. Соответственно, половина команды должна будет состоять из женщин (черных и белых, индианок, азиаток и т.д. - пропорционально составу населения), и обе половины – как женская, так и мужская (также, разумеется, скомпонованная пропорционально расовому и национальному составу), - будут обязаны включать соответствующий процент лесбиянок и гомосексуалистов, "лиц с ограниченными возможностями" и т.д. Я совершенно не собираюсь заострять внимание на том очевидном (надеюсь, даже для прогрессивной общественности) факте, что пределом мечтаний такой команды будет отнюдь не чемпионство. Я перечислю три основных результата хоккейного «равноправия» . Во-первых, в эту сборную – из-за ограниченности мест в заявке – не попадет абсолютное большинство классных хоккеистов, действительно способных выиграть Олимпийские игры (и, думаю, желающих хотя бы попасть на них ничуть не меньше, чем попавшие в силу «равноправия»). Во-вторых, на нескольких попавших в эту команду настоящих хоккеистов ляжет огромная нагрузка, поскольку вполне понятно, что им придется проводить на площадке ровно столько времени, сколько они физически могут выдержать (если предположить, что тренер не до такой степени является сторонником «равноправия», чтобы допустить проигрыш каждого матча с разгромным счетом). Наконец, среди попавших в команду лесбиянок, гомосексуалистов, инвалидов и т.п., большинство будет обыкновенными мошенниками. Просто по той причине, что притвориться гомосексуалистом или лицом с «ограниченными интеллектуальными возможностями» не так уж сложно (особенно, если очень уж хочется попасть в олимпийскую сборную). Да и инвалидность, даже при низком уровне коррупции в системе американского здравоохранения, оформить проще, чем научиться хорошо играть в хоккей. Соответственно, основная конкурентная борьба за попадание в олимпийскую команду развернется между теми, кто удачней (или нахальней) разрекламирует себя как несчастного умственно отсталого афро-американского инвалида-гомосексуалиста, с детства мечтающего стать олимпийским чемпионом по хоккею, но бесчестно дискриминируемого тренерами хоккейной сборной в силу присущей им «гомофобии» и «расовых предрассудков» (женская половина к этим страшным обвинениям присовокупит и другие не менее страшные – «сексизм» и «мужской шовинизм», а заодно пригрозит иском за «сексуальные домогательства»).

Если «прогрессивная общественность» возмутится и обвинит меня в злонамеренном утрировании, то я посоветую обратиться к американскому законодательству и практике его применения (не только к американскому, к сожалению). Вынесенная в заголовок шутка появилась не потому, что какому-то остряку захотелось пошутить

Тот, кто захочет продолжить аналогию, сразу заметит, что единственно возможным направлением дальнейшего развития ситуации (и теперь уже явно не из побуждений«равноправия», а из элементарного желания избежать последнего места в олимпийском турнире) будет оказание «прогрессивной общественностью» ожесточенного давления на МОК с целью добиться принятия правила, предписывающего всем участникам Олимпийских игр формировать свои хоккейные сборные по тому же образцу. А в итоге, это естественным образом приведет и к предписанию формировать олимпийские команды по всем видам спорта строго на основе данного «равноправия».

Как будут выглядеть такие соревнования с едва шевелящимися участниками (включая немногих настоящих спортсменов с привязанными к ногам гирями – чтобы не слишком бегали и прыгали, нарушая равноправие и оскорбляя неспособных бегать и прыгать соперников)? Да точно так, как выглядит на взгляд нормального представителя биологического вида «человек» современное общество с его "всеобщим равным избирательным правом", «расовым равенством», «равноправием женщин», «мультикультуризмом», «борьбой за нравственность», «борьбой с педофилией», «борьбой с алкоголем и наркотиками» и т.д. И, конечно, с «борьбой за социально-экономическое равенство».

Все эти и другие виды «борьбы», являющиеся по сути тяжкими или даже особо тяжкими преступлениями против биологического вида «человек разумный», мы и будем обсуждать ниже. Но начнем все-таки с ответа на классический вопрос «Кому выгодно?».

Заметка 3. Критерии принадлежности к виду и механизм ее утраты.

Соответственно, мне опять придется прибегнуть к краткому пересказу некоторых положений моей предыдущей книги.

Выше я упоминал понятие алгоритма как видового способа существования. То есть, что каждый биологический вид имеет свой базовый алгоритм взаимодействия со средой, сформировавшийся в ходе формирования вида и закрепленный в особенностях видового телесного, физиологического и психического строения. Причем, все внутривидовые взаимоотношения – «повадки», «ритуалы», нормы поведения по отношению к другим особям (все вместе обычно обозначаемое как «видовая мораль») – строятся как наиболее экономичные продолжения базового алгоритма, и их основной функцией является максимальное снижение внутренних энергопотерь и максимально адекватное перераспределение энергии внутри популяции, способствующие росту эффективности всего алгоритма (как росту эффективности членов популяции через половой отбор, так и росту эффективности воздействия на среду через нахождение и закрепление мелких вариаций алгоритма, его подстройку к колеблющимся условиям среды обитания).

Вопреки распространенному мнению, каждый вид не является чем-то единообразным и неделимым. Если ранжировать особей каждого вида вдоль оси их соответствия видовому алгоритму, то мы увидим спектр индивидуальных вариаций – от максимально соответствующих оптимальному для выполнения видового алгоритма телесному и психическому строению доминантов, до минимально ему соответствующих особей низших рангов. Причем, максимальное соответствие видовому алгоритму взаимодействия с внешней средой (способам добывания пищи, защиты от хищников и т.д.) автоматически означает максимальное соответствие видовым моральным нормам (внутривидовому алгоритму перераспределения), их максимально строгое закрепление в структуре психики. Минимальное соответствие, напротив, означает ограниченную способность просуществовать по видовому алгоритму за свой счет, не прибегая к изъятию у сородичей, и, одновременно, означает слабое закрепление в структуре психики необходимых для выживания вида норм поведения (норм морали).

Но среди взрослых, т.е. уже вошедших в члены сообщества, особей такой разброс вариаций возможен лишь до определенного предела, поскольку иначе вид просто не смог бы существовать как отдельный вид со своим способом взаимодействия с окружающей средой (видовым алгоритмом). У всех видов существуют способы отбраковки потомства, не проходящего по критерию минимально допустимого соответствия своих телесных и психических качеств нормативному видовому алгоритму (и, следовательно, не способных просуществовать, не внося помех, снижающих уровень жизни всей популяции, - т.е. особей, рискованно отклоняющихся от нормального видового строения, фактически не принадлежащих к виду и воплощающих в себе зародыши потенциально возможных других видов).

У других видов такая превентивная отбраковка возможна потому, что качества, необходимые для существования в рамках стабильного алгоритма (а это, говоря обычным языком, сила, ловкость, активность), легко распознаются, и несоответствие некоторому необходимому их минимуму проявляется у любой особи вполне наглядно с самого раннего возраста. Поэтому при средних нормальных условиях, все особи, принятые в члены вида, могут выполнять свои функции в коллективном алгоритме и вносить, каждый в меру возможностей, тот или иной вклад в процветание популяции. Но при ужесточении условий, требующих дополнительного приложения усилий, часть особей оказывается на это неспособна, становясь с точки зрения нормальной особи данного вида агрессивной особью, т.е. создающей помехи другим (а иногда и прямо нарушающей моральные нормы, например, воруя пищу у тех, кто может ее добыть). В этом случае у других видов четко срабатывает реакция подавления (вплоть до эксцессов), что многократно описывалось этологами (хотя обычно осознавалось просто как механизм регулирования численности популяции).

У вида «человек разумный», во-первых, превентивная отбраковка невозможна, поскольку ценные для нашего способа существования качества – творческие способности - не поддаются предварительному определению, как не поддаются такому определению и вредные качества. Во-вторых, крайне затруднена реакция опознания и подавления агрессии и агрессивных особей. Это связано с рядом обстоятельств, рассматривать которые было бы слишком долго, но здесь достаточно отметить хотя бы тот факт, что если при способе существования других видов сила, активность и нацеленность на управление популяцией, которые являются для доминантов обязательными качествами при непосредственном взаимодействии со средой (охота, защита популяции и т.д.), одновременно помогают и подавлять агрессию внутри популяции, то способ существования человека, основанный на творчестве, не предполагает непременного наличия у творчески одаренных доминантов ни физической силы ни концентрации внимания на поведении собратьев (скорее, наоборот).

Здесь требуется еще одно важное отступление, поскольку для правильного понимания дальнейшего текста (а также и всего, сказанного выше) необходимо уточнить некоторые аспекты, касающиеся творческих способностей и их связи с моральной одаренностью (степенью врожденной готовности выполнять моральные нормы биологического вида «человек разумный»). Дело в том, что из сказанного о творческом характере нашего видового алгоритма и о связи творческой одаренности с моральной можно сделать поверхностный вывод, что моральная одаренность связана лишь с «талантом». Но «талант», как и любая способность, не может существовать как нечто само по себе и должен на чем-то базироваться, быть проявлением какой-то глубинной психической основы.

Наверное, не надо объяснять, что любая система может возникнуть и успешно существовать лишь при условии, что воплощает в своем строении законы природы и функционирует в соответствии с ними, а не противореча им. В число фундаментальных законов входит и закон наименьшего действия (который, применительно к живым объектам, можно назвать принципом стремления к наибольшей эффективности, поскольку живые объекты сами могут выбирать тот или иной способ достижения результата в каждых данных условиях).

Соответственно, в структуре каждого биологического объекта изначально существует – как условие его выживаемости – механизм отбора допустимых (и блокирования недопустимых) поведенческих алгоритмов исходя из базового видового алгоритма взаимодействия со средой (и себе подобными). Иначе говоря, это механизм оценки эффективности в каждом случае тех или иных действий (того или иного способа затраты энергии для получения желаемого результата) в рамках своего видового способа существования (и своего телесного и психического строения). Не имея такого механизма в простейшем его варианте, невозможно было бы выбрать наилучший путь перемещения между двумя точками, оценить возможную силу воздействия тех или иных объектов окружающей среды и т.д. А применительно к внутривидовым отношениям с себе подобными, этот психический механизм выбора эффективных и блокирования неэффективных действий ориентирует в каждом случае на действия, обеспечивающие эффективное (исключающее внутренние потери и повышающее выживаемость вида) перераспределение добытой из внешней среды энергии. Иначе говоря, этот психический механизм лежит в основе эффективного воздействия на внешнюю среду и, одновременно, соблюдения внутривидовой морали.

По мере усложнения биологических объектов и их сообществ (и их базовых алгоритмов), усложняется и психический механизм инстинкта эффективности. На стадии вида «человек разумный», когда базовым алгоритмом становится постоянный поиск и воплощение новых и все более эффективных конкретных алгоритмов воздействия на среду, оценка эффективности - а она всегда привязана к своему (и, соответственно, видовому) психофизиологическому строению и базовому алгоритму – исходит уже не из какого-то конкретного алгоритма, а из установки на постоянное совершенствование конкретных алгоритмов (их принципиальную нестабильность в качестве части постоянно совершенствующейся алгоритмической системы). То есть, если особи других видов воспринимают как точку отсчета свое неизменное телесное и психическое строение и свой неизменный способ воздействия на среду и защиты от нее, то мы лишены такой возможности, поскольку сами строим искусственные придатки тела и психики, строим все новые средства взаимодействия со средой. Поскольку создание новых алгоритмов, творчество, означает их выделение из структуры реальности (упрощенно говоря – из системы законов и причинно-следственных связей природы), то человеческая форма инстинктивной оценки эффективности берет за точку отсчета саму фундаментальную структуру реальности. Соответственно, развитая форма человеческого инстинкта эффективности (высокий уровень пассивной творческой одаренности) означает – если воспользоваться терминами нашей рефлексии - обостренное восприятие «мировой гармонии», обостренное «чувство прекрасного», или, в формулировке Канта, ощущение «звездного неба надо мной и нравственного закона внутри меня».

Высокий уровень пассивной формы одаренности не обязательно предполагает наличие высокого уровня активной одаренности (таланта) - общеизвестно, что наличие фундамента не означает наличия на нем постройки. Это можно для наглядности сравнить с пассивным и активным владением языком – способность выражать свои мысли и передавать оттенки значений у любого индивида всегда меньше способности их понимать. И, конечно, большинство врожденно нормальных людей рождаются со средним уровнем пассивной формы творческих способностей при минимальном уровне активной.

Но средний уровень пассивной одаренности - усреднение творческого инстинкта по сравнению с более высокими уровнями - означает уменьшение глубины подсознательного просчета последствий тех или иных действий для нашего видового способа существования (ведь мощность творческого инстинкта и определяет возможности оценки эффективности с точки зрения творческого алгоритма), уменьшение способности к восприятию неявных алгоритмов внешней среды (“чувства прекрасного” и т. д.), и, по сути, ограничение восприятия мира лишь совокупностью относительно явных алгоритмов и наглядно доступных к выполнению в пространстве видовой деятельности (иначе говоря - существование не только не в пространстве всей реальности, характерное для самосознания высокоразвитого творческого инстинкта, но и не всей человеческой культуры, которую лица с высокоразвитым или просто развитым творческим инстинктом, особенно, при обладании активными творческими способностями, по определению в той или иной степени рассматривают как естественное и целостное поле деятельности, как постоянно ощущаемую часть единой реальности, и в качестве таковой неизбежно являющейся критерием для оценки той маленькой ее части, которая находится перед глазами в данный момент, а, напротив - локализацию себя в доступной наблюдению части культуры, становящейся единственной реальностью, т. е. абсолютизацию “современности” и свойственных ей норм, существование по принципу “как принято”, “как все” и т. д.).

Это делает среднестатистического индивида заложником навязываемых обществом норм и правил. Кроме того, недостаточная глубина инстинктивной оценки эффективности позволяет среднестатистическому индивиду, не ощущая внутреннего противоречия, терять нормативную ориентацию на действительных доминантов (одаренных индивидов) и покупаться на демагогию паразитических особей, склоняясь к предлагаемым ими обманчивым простым рецептам преодоления возникающих вызовов и испытывая тягу к "сильной руке".

Учтем, что интеллект сам по себе (как способность усваивать алгоритмы уже готовые, т.е. кем-то выделенные и преобразованные в доступную для восприятия и применения форму) не связан с присущей нашему виду формой творческой одаренности, поскольку достался нам от предыдущих эволюционных ступеней, изменившись лишь экстенсивно. Соответственно, он слабо связан и с моральной одаренностью, необходимой для вида «человек разумный». Не вдаваясь в детальное обоснование, можно вкратце пояснить так: механизм оценки эффективности, запоминания и применения готовых алгоритмов, лежащий в основе способности воспринимать готовые алгоритмы, изначально ориентирован не на внешнюю среду, а на подражание себе подобным (и оценку сходства и различия с себе подобными). Поэтому хороший уровень интеллекта при посредственном уровне пассивной творческой одаренности нередко становится фактором перехода на паразитический способ существования (однако, в процессе такого перехода упрощается и интеллект, хотя бы потому, что за пределы восприятия паразитической особи выводится все, что не имеет отношения к основному приоритету – удовлетворению своих потребностей за счет окружающих).

Если не брать редкие вариации с врожденной недостаточностью присущей человеку разумному творческой формы инстинкта эффективности, то практически все паразитические особи (как и составляющая большинство населения масса особей, существующих по полупаразитическому алгоритму, т.е. по принципу "как все", "как принято"), представляют собой врожденно нормальные вариации, в той или иной степени утратившие признаки видовой принадлежности под влиянием социальных условий.

В предыдущей книге я использовал для обозначения процесса подавления нормального человеческого инстинкта эффективности (т.е. подавления моральной и творческой одаренности) и превращения потенциально нормального человека в полупаразитическую или полностью паразитическую особь термин "охлотизация". Я рассматривал различные механизмы и формы этого процесса достаточно детально, что здесь невозможно.

Для целей настоящего исследования необходимо отметить, что противоречащие видовой морали нормы общественного и бытового поведения, устанавливаемые в интересах паразитических особей, обычно преподносятся под лозунгами борьбы за справедливость, нравственность и т.д. как реализация чаяний "простого гражданина" и отчасти совпадают с уровнем инстинкта эффективности, характерным для средней исполнительской вариации в средних социальных условиях (и уж тем более - с уровнем уже деградировавшей под влиянием аномальных условий). При этом необходимо отметить, что сам тезис о равнении на представления "простого гражданина" аморален и разрушителен даже в относительно нормальных социальных условиях (и является сильнейшим средством подавления одаренных индивидов, способом предоставления преимуществ паразитическим особям, а в итоге неизбежно приводит к загниванию и последующей гибели данного общества). Нормы, противоречащие видовой морали, вызывают тем большее отторжение, чем одаренней индивид. Принуждение к выполнению этих норм под страхом наказания вызывает тем большее разрушение творческих способностей, чем одаренней индивид. Причем, индивиды со средним уровнем человеческого инстинкта лишаются возможности ориентироваться на нормы поведения, присущие индивидам с развитым инстинктом эффективности, и перенимать их алгоритмы восприятия реальности (лишаются возможности развития личности, говоря общепринятым языком). Соответственно, средний индивид неизбежно деградирует, ускоряя дальнейшую деградацию данного общества.

Дополнение. Неравенство прав и обязанностей должно распространяться на все сферы деятельности общества, включая бытовое поведение. Отличие естественного неравенства от противоестественного.

В целом , я минимально пояснил некоторые исходные посылки, без которых не было бы понятно дальнейшее изложение, а потому надеюсь, что более мне не придется отвлекать читателя скучными пересказами. Рассмотрим, почему неравенство норм поведения является условием развития творческих способностей индивида, а также почему необходимо ориентироваться на расширенные нормы поведения, присущие одаренным индивидам, но не нужные рядовому гражданину.

Иначе говоря, поясним и сразу оговорим, как следует понимать в данном контексте понятие "неравенство". Поскольку речь идет пока о бытовом поведении, то это страшное слово подразумевает лишь тот факт, что одаренным индивидам обычно присущи такие формы поведения, которые среднестатистическому гражданину не всегда понятны и просто не нужны (т.е. выходят за рамки естественного для него типа поведения, а потому нередко вызывают неодобрение). Соответственно, речь не идет о том, чтобы какие-то поступки в быту были разрешены одним, но запрещены другим, особенно, если эти поступки естественны для одаренных индивидов. А при недопустимости запретов форм поведения, присущих одаренным индивидам (т.е. недопустимости ориентироваться на вкусы и мнения "простого гражданина"), неравенство норм бытового поведения сводится только к тому, что определенные формы поведения используют те, кому они необходимы, а те, кому они не нужны, не используют просто в силу отсутствия такой потребности.

Здесь есть одна немаловажный скрытый подвох, заключающийся в том, что некоторые формы поведения могут на поверхностный взгляд казаться тождественными, но при этом иметь прямо противоположную направленность. Попросту говоря, некоторые формы паразитического поведения могут казаться сходными с нормальным поведением нормальных людей. Соответственно, паразитические особи всегда пытаются представить такие поступки одинаковыми и, в тех случаях, когда это возможно, запретить их (что, разумеется, дает преимущество именно паразитическим особям). Впоследствии мы будем рассматривать такие формы поведения детальней, а пока, в качестве наглядной иллюстрации, можно сослаться на совершенно общеизвестный и понятный пример - запрет оружия и самообороны, всегда вводимый под прикрытием апелляций к морали и общему благу и всегда дающий преимущество преступникам.

Для одаренных индивидов, обеспечивающих прогресс общества, максимально широкие допуски в свободе поведения важны, в первую очередь, как средство получения нетривиальной информации, ощущений, опыта - т. е. строительного материала для оригинальных созидательных решений, нахождение которых и является основной обязанностью одаренных индивидов в рамках естественного разделения труда в обществе. Эта обязанность (создание художественных произведений, философских и научных теорий и т.д.), выполнение которой является естественной потребностью для творчески одаренного меньшинства, но недоступно не имеющему активной творческой одаренности ("таланта") большинству, предполагает наличие у творческого меньшинства потребностей и прав, отсутствующих у среднего гражданина и не нужных ему. И если нормальные обычные люди (т.е. не имеющие "таланта", но имеющие хороший уровень пассивной творческой одаренности) отчасти разделяют (т.е. имеют в структуре своей психики) стимулы и потребности высокоодаренных индивидов и относятся с пониманием к их поведению (подсознательно ориентируясь на мировосприятие высокоодаренных людей и на высшую планку нормативной морали), то большинство, "средние граждане", имеющие невысокий уровень пассивной творческой и моральной одаренности (и невысокую способность противостоять деградации под воздействием внешних условий), легко в той или иной степени утрачивают нормативные моральные реакции и становятся опорой и питательной средой паразитических особей, принимая навязываемые ими нормы, всегда направленные на подавление нормального человеческого поведения и затруднение развития и самореализации творчески одаренной элиты. В нынешние времена мы наблюдаем это даже в тех обществах, в которых во время всплеска разумной деятельности в 18-19 веках были провозглашены и еще недавно считались незыблемыми многие соответствующие нормативной морали положения (например, еще пару десятилетий назад совершенно недопустимыми считались цензура и ограничение свободы информации). Во-вторых, максимально широкие допуски в формах поведения, присущих одаренным индивидам, важны обществу как условие возможности одаренных индивидов полностью концентрироваться на созидании, при одновременном поощрении и ориентировании менее одаренных индивидов (через эмоциональное стимулирование, интеллектуальную помощь в освоении реальности) на принятие ценных созидательных форм активности, подражание эффективным действиям и, следовательно, на повышение своей эффективности, развитие личностных качеств.

Из сказанного выше не следует, что вообще никаких запретов и ограничений существовать не должно. Напротив, должны существовать запреты и ограничения, касающиеся форм поведения (и навязывания форм поведения), присущих паразитическим вариациям и деградировавшим до частичной утраты видовой морали "рядовым гражданам". Впоследствии мы рассмотрим это в одной из заметок.

Пока же проиллюстрирую сказанное о неравенстве норм поведения и необходимости ориентироваться на одаренных индивидов простой аналогией. Представьте, что вы захотели создать эффективно работающее предприятие. Можно предположить, что даже в отнюдь не идеальных условиях современного западного общества, вы не захотите, чтобы ваше предприятие работало "как все" и возьмете в качестве ориентира не среднее обычное предприятие, а наиболее передовое - с новейшими технологиями и методами организации ("инновационной бизнес-моделью", как сейчас выражаются). Вы попытаетесь понять ключевые особенности успешной модели и применить их в своей деятельности. В этом случае, пусть вы и не достигнете желаемого образца, вы имеете реальный шанс подняться над обычным средним уровнем. Напротив, если вы станете бездумно копировать обычные нормы и методы, присущие рядовому среднему предприятию, вы столкнетесь со многими трудностями в организации работы и сбыта и, скорее всего, потерпите неудачу в своей деятельности.

Применительно к наглядной экономической деятельности это вполне понятно, и - продолжая аналогию - можно обоснованно предположить, что если вы хотите добиться успеха, вы будете строить отношения в создаваемом вами коллективе так, чтобы отбирать и продвигать наиболее порядочных и одаренных сотрудников, создавать им условия для развития и реализации способностей (не нормируя их рабочий день, разрешая по их желанию работать удаленно и т.д.) и вознаграждая их по результатам работы солидными выплатами. При этом, вы вряд ли станете предоставлять подобные вольности в поведении рядовым работникам-исполнителям, напротив, будете требовать от них неукоснительного соблюдения распорядка и дисциплины, необходимых для эффективного выполнения их обязанностей (что позволит максимально реализоваться творческим работникам и обеспечит прирост прибыли, некоторая часть которого пойдет на стимулирование исполнителей). И уж тем более не позволите исполнителям вмешиваться в процесс принятия решений о направлении исследований и разработок фирмы или ее маркетинговой стратегии.

Причем, достаточно очевидно, что различие в нормах поведения вы захотите установить в вашей организации не потому, что вам вдруг пришла в голову такая блажь. Вы просто выберете единственно возможный способ максимально раскрыть способности одаренных индивидов и максимально эффективно организовать работу менее одаренных. Первым необходимы предельно индивидуализированные условия работы, которые позволяют им полнее использовать свои индивидуальные приемы концентрации усилий на решении нетривиальных задач. Исполнителям, напротив, необходима лишь минимальная индивидуализация в той степени, чтобы им было удобней (применительно к индивидуальным психо-физиологическим особенностям) выполнять рутинную работу (регламентированные процедуры которой лишь помогают не отвлекаться в каждом случае на поиск решения, реагируя автоматически в рамках этих процедур). И те льготы в распорядке деятельности, которые необходимы творческим созидателям, рядовому добросовестному исполнителю просто не нужны и, более того, зачастую воспринимались бы им как помеха эффективному выполнению своих обязанностей. Но поскольку среди ваших работников-исполнителей могут быть индивиды с еще не раскрывшимся творческим потенциалом, а вы заинтересованы в выявлении и продвижении одаренных индивидов, то вы установите градацию степеней свободы не только по должностям, но и в зависимости от желания того или иного работника исполнительской должности развиваться и осваивать более сложный вид деятельности (например, предоставите ему какие-то льготы, если он будет стремиться повышать свой уровень, проходить обучение, посещать курсы и т.д.). В сущности, вы потенциально предоставляете всем вашим работникам расширенные границы поведения, исходя из презумпции возможности любого из них перейти в более высокую категорию творческих работников. И разумеется, что такой исполнитель неизбежно будет брать за образец и усваивать выработанные одаренными индивидами приемы и методы обработки информации, перенимая мироощущение одаренных индивидов в той степени, в какой он способен это сделать.

Но если применительно к отдельной производственной единице принципы организации, основанные на естественном неравенстве, и нежелание ориентироваться на деятельность средних предприятий (быть "как все") выглядят понятными, то уже применительно к экономике в целом они частично встречают противодействие "прогрессивной общественности", а применительно к общественной организации и бытовому поведению не просто отрицаются, но и запрещаются законодательно под угрозой уголовного наказания. Если вы потребуете, чтобы решение о направлении деятельности и организации работы компании принималось голосованием всех ее работников, а распорядок работы и права и обязанности были для всех одинаковы и ориентировались на мнение составляющего большинство рядового персонала, на вас посмотрят с некоторым недоумением. Но если вы лишь осмелитесь заикнуться, что законодательно закрепленные нормы социального и бытового поведения должны ориентироваться не на мнение "большинства", а на представления и поведение малочисленной творческой элиты общества, что не должно быть всеобщего избирательного права по принципу "один гражданин - один голос", что не должно быть никаких привилегий по гендерному, расовому или этническому признаку, подаваемых под видом "равноправия", что "социальная справедливость" в том виде, как ее преподносят с упором на "социально-экономическое равенство", в действительности аморальна, противоестественна и не имеет ничего общего со справедливостью - если вы только рискнете сказать об этом, как на вас набросится целая свора прогрессивной общественности и добропорядочных граждан, клеймя вас разными мудреными словечками.

И более того, совсем не исключено, что если вы попробуете создать фирму на принципах естественного неравенства правил поведения из приоритета максимальной эффективности научных и маркетинговых решений, то в нынешние времена можете столкнуться со многими препятствиями. Ведь очень возможно, что ваше научно-исследовательское подразделение и топ-менеджмент окажутся состоящими из одних белых мужчин, а среди работников, занятых монотонной исполнительской работой или обслуживанием, окажется много женщин и африканцев, да и среди белых клерков и вспомогательного персонала окажется достаточное количество недовольных тем обстоятельством, что их заработки многократно меньше заработков научных работников и менеджеров (которые, к тому же, не обязаны подчиняться той же строгой дисциплине, которой подчиняются они). Соответственно, на вас со всех сторон посыплются обвинения в "дискриминации" - "женщин", "граждан африканского происхождения", "простых тружеников". Голые феминистки начнут устраивать пикеты с требованием равных с мужчинами возможностей продвижения по службе и равной оплаты труда, прогрессивная общественность будет писать петиции с призывом объявить бойкот расистской компании, а члены профсоюза работников обслуживающего персонала пригрозят забастовкой.

Но можно также полагать понятным, что если вы вдруг захотите ввести в своей компании "равноправие" и потребуете от любого работника - не делая различий между ученым и мусорщиком - соблюдения одинаковых правил поведения, и попробуете решать вопросы об эффективности решений менеджеров или качестве тех или иных исследований того или иного работающего у вас ученого прямым равным голосованием всех работников фирмы по принципу "один человек - один голос", то ваша фирма просуществует очень недолго. И произойдет это вполне в духе приводившейся выше аналогии с олимпийской сборной - на все руководящие и высокооплачиваемые должности быстро пролезут все те же "несчастные и дискриминируемые", быстро добьются увольнения всех несогласных и всех толковых ученых и менеджеров, а напоследок еще и успеют до банкротства фирмы резко увеличить себе должностные оклады.

Поскольку в этой книге речь идет о порочности и преступности насаждаемой идеологии "равенства" и поскольку разговор как раз коснулся естественного неравенства, то я хотел бы четко оговорить, как следует понимать неравенство способностей (и вытекающее неравенство обязанностей и прав) применительно к наиболее болезненно и агрессивно воспринимаемым его аспектам - гендерному и расовому. В одном из диалогов, Сократ, констатируя, что женщины по своим качествам ниже мужчин, тут же подчеркивает: "Но это ни в коем случае не значит, что КАЖДАЯ женщина ниже КАЖДОГО мужчины. Я сам встречал женщин, более достойных, чем большинство мужчин". Это - назову его так - золотое правило Сократа следует всегда держать в уме, когда мы будем говорить о неравенстве способностей применительно к половым, расовым или этническим различиям.

В предыдущей книге я уже рассматривал корни извращенной трактовки "социальной справедливости" как социально-экономического уравнивания, и достаточно подробно рассматривал, как попытка установить "равенство" неизбежно приводит к крайней форме неравенства. Но рассматривал я это на примере общественной системы, изначально строившейся на идеологии равенства и практике насаждения всеобщего единообразия. Здесь же речь идет, скорее, о загнивании еще относительно жизнеспособного общества и его превращении в охлократию. Вот и посмотрим, как способствуют охлотизации общества (повышению доли полностью или частично утрачивающих видовую принадлежность и перешедших на в той или иной степени паразитическое поведение особей) и подавлению нормальных (и особенно одаренных) представителей вида «человек разумный» все перечисленные виды «борьбы», основывающиеся на мифе о «равенстве».

4. Миф о социальной справедливости и социально-экономическом равенстве, и почему он всегда приводит к крайним формам неравенства и упадку культуры.

Социально-экономическое равенство (т.е. - если довести этот расплывчатый идеал до логического конца - социальная система, состоящая из одинаковых особей и не имеющая вертикальной структуры) – не более, чем миф. Оно никогда и нигде не существовало и существовать не может, поскольку противоречит законам природы. Оно не существует ни у одного биологического вида, и не существовало у хомо сапиенс даже на самой примитивной стадии развития. С одной стороны, в основе этого мифа, как я рассматривал в предыдущей книге, лежит свойственное нормальному представителю вида «человек разумный» априорное отождествление других как однозначно себе подобных, тем более настоятельное и имеющее тем более широкую сферу распространения, чем выше моральная одаренность данного индивида (инстинкт эффективности). С другой стороны, этот миф усиленно стимулируется стремящимися наверх низовым охлосом и находит некоторый отклик у вполне нормального демоса, поскольку начиная со стадии неолитической революции и возникновения простейших государственных образований очень часто оказывается, что в верхних слоях общества многие явно ничем не превосходят многих из низших беднейших слоев (что вполне понятно, поскольку творческая и моральная одаренность не наследуется, а имущественный и социальный статус наследуется).

Вопрос исключительно в том, по какому критерию возникает социально-экономическое расслоение – по критерию способности созидать или по критерию способности присваивать созидаемое другими. Учитывая стремление "прогрессивной общественности" и демагогов любого окраса навязать подмену понятий, позволяющую легко ими манипулировать, еще раз вспомним различие между нормальным равенством и навязываемым уравниванием (равенством как одинаковостью). Между естественными равными правами и противоестественными одинаковыми правами ("равноправием"). Между необходимо требующимися правами и свободами и предоставляемыми "правами и свободами".

Нормальное естественное равенство прав означает равенство в возможности свободного развития и свободной реализации созидательных способностей (отсутствие искусственно создаваемых препятствий для самореализации в созидательной деятельности, как мы определили это выше). И это право на самореализацию, одновременно являющееся потребностью каждого полноценного человека и его эволюционной обязанностью в рамках социума, неотъемлемо имеется у каждого изначально и охватывает все подразумеваемые этой функцией права и свободы. Нормальное естественное равенство естественным образом приводит к нормальному естественному неравенству получаемых результатов. Оно исходит из приоритета созидательной деятельности (создания и выполнения эффективных алгоритмов). Искусственное уравнивание через "равноправие" как раз и означает создание препятствий для самореализации, поскольку объем прав и свобод, входящий в понятие "равноправие", по определению должен иметь и исторически всегда имел тенденцию ограничиваться исходя из представления о необходимости и возможности использования их "большинством" (что, разумеется, всегда преподносилось как торжество "справедливости"). Между тем, основным созидателем является творчески одаренное меньшинство, которому для максимального развития способностей и выполнения своей функции требуется максимальный объем прав и свобод, рядовому гражданину попросту ненужный и непонятный. И рассматривая в первой заметке взаимосвязь между правами и обязанностями, мы пришли к выводу, что индивиды, способные выполнять более важные для общества обязанности, должны иметь необходимые им широкие права, и никто из индивидов, не способных выполнять эти обязанности, не должен иметь права предписывать творчески одаренным индивидам, что они должны делать, как они могут или не могут поступать.

Выше я попытался доступно объяснить на наглядных примерах, что "социальная справедливость" прямо противоположна "социальному равенству", поскольку если считать "справедливым", что социальное и имущественное положение каждого должно зависеть от результатов его труда, то "социальное равенство" невозможно и несправедливо, а если считать справедливым некое гипотетическое "равенство" само по себе, то созидателям придется дотировать паразитов (а в итоге и это станет проблематичным из-за отсутствия у созидателей возможности созидать и подавления самих созидателей, что приведет к распаду общества - это ведь только на абстрактном примере "равноправной" олимпийской команды не кажется опасным превратить хоккей в балаган, а превращение в балаган экономики имеет несколько иные последствия).

Поскольку эффективные индивиды в силу самого принципа нормальных взаимоотношений вносят вклад в прогресс и качество жизни остальных людей (говоря чисто “экономическим” языком - в силу принципа обмена платят налог остальному обществу), то любые попытки искусственно увеличить это безвозмездный вклад (любой довесок к естественному налогу) и означают искажение оптимальных пропорций, уменьшение эмоционального и материального вознаграждения, т. е. снижение стимулов и возможностей для реализации потенциально достижимой эффективности, и без того имеющей естественный предел роста. Причем, негативный эффект усиливается тем, что любое отклонение не есть просто безразличное уменьшение вознаграждения, но всегда - негативное эмоциональное воздействие на наиболее ценных индивидов (что, конечно, в результате негативно воздействует и на остальных людей, неизбежно понижает их эффективность, эмоциональный баланс и “качество жизни”). В том же направлении действуют и любые меры, консервирующие даже в каком-то частном случае, в отдельной сфере жизни уже имеющийся средний уровень эффективности или ее допустимую низшую границу (к которым строго привязан высший достижимый предел эффективности). Также, поскольку оптимальная пропорция всегда представляет собой обмен на основе строгой взаимности со всем остальным обществом, или, что одно и то же, сумму основанных на строгой взаимности прямых или косвенных обменов, общений со всеми остальными различными по эффективности людьми, то любые ограничения составляющих этой суммы, сужение сферы обмена, общения и, конечно, ограничения на возможность адекватной реакции, взаимности как вообще, так и в любом отдельном эпизоде (и, что для нас особенно важно - возможность отрицательной взаимности, адекватной защитной реакции) означает именно помеху выработке оптимальной пропорции, насильственное приближение ее к бесперспективному случаю вынужденного обмена без возможности выбора партнера (а плюс к тому и без возможности, как ни странно это на первый взгляд, выработки даже взаимоприемлемого значения, что быстро приводит к деградации общества).

Выше я написал, что доказывать здесь строго невозможность равенства (т.е. тот факт, что уравнивание является не равенством, а изъятием в пользу паразитических особей) нет возможности. Но поскольку именно "борьба за социально-экономическое равенство" лежит в основе деградации общества и поскольку здесь я пишу для чуть более широкой аудитории, предыдущую книгу, вероятно, не читавшей, попробую пояснить на предельно элементарном примере. Допустим, три производителя работают с одинаковой интенсивностью (затратой энергии), но с разной эффективностью и обмениваются своим товаром. Если в конце дня они начнут обмениваться, то по какому бы принципу не проходил обмен - "день труда на день труда" (согласно Марксу), по сопоставлению эффективности товаров (коэффициентов энергобаланса, или, говоря упрощенно, соотношения затрат и произведенного качества), как аргументировал я, по результату труда (энергетическому эквиваленту продукта, например, количеству содержащихся в произведенном продукте калорий) и т.д. - вы обнаружите, что здесь теоретически невозможно подобрать такой принцип построения меновой пропорции, при котором весь товар обменивался бы без остатка, и все работники получили бы после обмена одинаковое количество калорий на свои равные энергозатраты. Иначе говоря, подобрать какую-то соответствующую условию равенства пропорцию можно лишь при изъятии в чью-то пользу "лишних" калорий. Причем, если рассматривать не обмен между работниками одного уровня, а распределение внутри производственной цепочки между создателем и исполнителями алгоритма, то нормативный разброс получаемых по итогам обмена сумм должен быть несопоставимо больше. И не так уж сложно догадаться, что в случае введения каких-то мер по "устранению неравенства", - как материального, так и социального - основной удар придется именно на творчески одаренных индивидов, а видовая элита будет замещена паразитической псевдоэлитой (этот процесс и его закономерности я подробно рассматривал в предыдущей книге).

Это "устранение социального неравенства" (сводящееся к изъятию "излишка" паразитическими особями) может иметь - если взять в чистом виде крайние формы - два механизма, которые в основе имеют одну и ту же причину и всегда в той или иной степени переплетаются. 1. Реакция на накопившиеся перекосы в изначально естественном неравенстве с установлением тиранического режима "для устранения несправедливости". 2. Накопление негативного отбора и противоестественного неравенства с последующим распадом деградировавшего общества (либо установлением режима, сметающего прежнюю верхушку в ходе гражданской войны, опять же под лозунгом "справедливости"). Преобладание первого пути характерно для раннего этапа цивилизации, второго - для более поздних.

Вообще, этап неолитической революции является переходом от характерного для всех животных использования принадлежащей популяции территории для присвоения и перераспределения даров природы к свойственному человеку способу существования за счет создания этих даров. И если первый способ регулируется присущими виду моральными нормами, то второй требует осмысления и детализации этих норм, их превращения в зафиксированные обычаи и правила. Это не значит, что в популяциях первобытных охотников и собирателей существовало столь любимое прогрессивной общественностью "социальное и экономическое равенство" (любимое - как и всякая "высокая нравственность" - именно потому, что позволяет наиболее ловко проповедующим эти "ценности" особям быть "более равными, чем другие"). У первобытных племен наиболее умелые охотники и собиратели (как доминанты и субдоминанты у всех видов) хотя и делились с соплеменниками, имели более высокую обеспеченность благами и более высокий статус. Как и другие важные для процветания племени лица - организующие деятельность и поддерживающие распорядок вожди, обеспечивающие изучение сил природы и взаимодействие с ними лекари и шаманы-жрецы (на раннем этапе еще бывшие аналогом ученых, и лишь позднее начавшие распадаться на собственно ученых-жрецов и аналог нынешних прогрессивных моралистов). Но этап перехода от обычной морали к построению на ее основе системы правил неизбежно в перспективе открывает окно возможностей для паразитически ориентированных особей, накапливающихся в смутное время перехода от привычного рутинного алгоритма к новым хозяйственным алгоритмам (тем более, что новые алгоритмы продолжали долгое время соседствовать со старыми, которые отчасти оставались конкурентоспособными и конкурирующими).

Причем, и дальнейшее существование в рамках неизменных, передаваемых из поколения в поколение, алгоритмов сельского хозяйства (как и алгоритмов времен собирательства и охоты) по сути было близко способу существования других видов и провоцировало сдвиг в сторону граничного уровня инстинкта эффективности, близкого инстинкту эффективности других видов (как за счет подавления творческого инстинкта так и за счет отсечения одаренных, но хуже приспособленных к рутинному труду индивидов, что приводило к сдвигу генофонда).

Поначалу, на этапе формирования этноса (народности) и простейшей государственности, когда идет расширение спектра вариаций и спектра используемых алгоритмов, механизмы отсечения негативных отклонений работают, и ситуация складывается в пользу одаренных вариаций, обеспечивающих рост количества и качества алгоритмов, применимых в окружающих природных условиях. Но после выработки системы алгоритмов воздействия на принадлежащую этносу территорию (достижения "равновесия со средой", как это называют применительно к другим животным), когда территория освоена и уже отобраны наиболее эффективные для этой территории алгоритмы хозяйствования, применительно к которым возможны лишь фрагментарные мелкие усовершенствования, ситуация меняется в пользу преобладающей исполнительской вариации и, соответственно, также открывает окно возможностей для паразитических и полупаразитических вариаций.

В древних обществах, где основным активом была земля, а основной отраслью - сельское хозяйство, естественно возникающее неравенство могло, во-первых, иметь некоторые неизбежные частичные перекосы, а во-вторых, сталкивалось с ограниченной возможностью структурной перестройки экономики и трудоустройства разоряющихся земледельцев (или скотоводов). Что касается первого, то даже при распределении участков поровну и по жребию, племенная верхушка естественным образом имела те или иные привилегии, распределяемые участки естественным образом не могли быть полностью идентичны по качеству земли и удобству расположения, а возможность их обрабатывать зависела не только от умения земледельца (скотовода), но и от состава его семьи (так же как и необходимость выделения долей при наследовании и т.д.). Что касается второго, то возможность найти средства пропитания кроме занятия земледелием (скотоводством) была ограничена как неспособностью значительной части земледельцев (скотоводов) освоить другое занятие (какое-либо ремесло, торговлю и т.д.), так и малым объемом рынка для ремесленников, торговцев и наемных работников. Причем, разорявшиеся земледельцы, продолжая считать себя членами общины (и обычно оставаясь ими), неизбежно были вправе выдвигать требования к общине, поскольку община (особенно, племенная) всегда основывается на принципе долевого участия в коллективном освоении территории и предполагает равенство ее членов перед коллективом, а общинная взаимопомощь обязательна. С другой стороны, и богатевшие члены общины, дававшие в долг соплеменникам по их же просьбе, ощущали себя вправе получать от должника компенсацию отработкой или даже землей, если тот был не в состоянии вернуть долг. Этот конфликт между общинным равенством как основой существования общины и социально-экономическим расслоением как результатом и условием дальнейшего роста эффективности и развития экономики, становился фактором, провоцирующим агрессию и открывавшим перспективы продвижения паразитическим особям.

С другой стороны, что касается более поздних этапов цивилизации, то существование в условиях быстрой смены системы алгоритмов (просто даже массовое внедрение новой системы технологий - например, механизация производства на основе сначала паровых, затем электрических двигателей) неизбежно вызывает отставание уровня инстинкта эффективности рядовой исполнительской вариации от резко увеличившегося алгоритмического разнообразия (что особенно сказывается на уже сформировавшихся взрослых индивидах, "достигших равновесия" с имевшейся при их формировании алгоритмической средой).

Если говорить о накоплении в популяции паразитически ориентированных особей и усилении негативного отбора, то следует учитывать, что факторы, его обеспечивающие, действуют изначально.

Каждая система имеет конечный запас прочности (конечную возможность сопротивляться нарастанию энтропии в системе). В противном случае ничто не могло бы существовать, поскольку существование и движение (изменение) одно и то же, а движение всегда предполагает наряду с упорядоченностью и энтропию. В целом, сопротивляться нарастанию энтропии и итоговой гибели для каждой данной системы значит сопротивляться всеобщему процессу движения (процессу эволюции физической вселенной).

Но с точки зрения каждой системы сопротивляться всеобщему процессу эволюции означает сопротивляться собственному разрушению, сохраняя себя как данную систему с данными свойствами и характеристиками. Живые системы и отличаются тем, что способны в той или иной степени адаптировать воздействие всеобщего процесса движения, меняясь в частностях с целью сохранить фундаментальные структурные особенности, отличающие эту систему. Но такая способность имеет свой предел как по силе единичного воздействия так и по сумме накапливающихся единичных воздействий с течением времени. Это зависит от строения системы, но строение системы также зависит от характеристик ее элементов (от их возможностей образовывать те или иные сочетания и взаимодействовать тем или иным образом). Механизм разрушения системы может быть различным, от банального истирания элементов под действием внешней среды, до ослабления и нарушения каких-то сложных структурных связей и взаимодействий в результате действия самой системы (например, когда характеристики элементов системы перестают соответствовать требуемым для дальнейшей адаптации). Живые системы устроены так, что способны постоянно регенерировать, компенсируя воздействия, приводящие к росту энтропии (превращать внешнюю среду в способность действовать и сопротивляться воздействиям). Но протекание любого процесса, любое повторяющееся действие, возможно лишь с некоторым люфтом относительно идеально оптимальной траектории (которая , как и отклонения от нее, в каждый данный момент определяется всей совокупностью наличных условий и воздействий), Отсутствие возможности отклонений (абсолютно строгое следование раз и навсегда определенной траектории и, в более общем смысле, отсутствие изменения условий) не просто означало бы невозможность процесса самоорганизации (эволюции), а в сущности вообще противоречило бы условию возможности движения и, следовательно, существования.

Накопление ошибок (отклонений в нежелательном направлении) и рост энтропии ("старение") мы видим не только у каждого отдельного биологического объекта, но и у биологических сообществ (наглядней у отдельных популяций, достаточно понятно - у видов). Идея, что народы, общества, государства, цивилизации рождаются, развиваются, стареют и умирают так же как отдельный человек, известна с древности. Применительно к теме, сказанное выше означает, что даже в хорошо функционирующем сообществе неизбежно накопление ошибок - как обусловленных генетическими вариациями, так и пределом возможностей защитных механизмов сообщества, призванных охранять позитивный отбор и блокировать негативный.

Механизм негативного отбора включает как негативный генетический отбор ("вырождение") так и негативный социальный отбор, и эти две составляющих являются взаимозависимыми и взаимостимулирующими. Трудно сказать, как и в какой степени происходит вымывание ценных генов при вымывании ценных генотипов и способен ли (и если да, то каким образом) восстанавливаться генофонд популяции при улучшении условий. Вероятно, все-таки способен, поскольку из описаний генетиков следует, что генетическая информация представляет собой нечто вроде блокчейна и хранится в каждой особи вида. Действительно, если бы было иначе и если бы с гибелью отдельных особей часть видового генофонда безвозвратно терялась, то такие виды просто не могли бы выжить как виды (поскольку гибель каждой не оставившей потомства особи означала бы сужение разнообразия видового генофонда и моментальную безвозвратную миграцию генофонда в сторону давших потомство особей с соответствующим изменением вида, чего мы не наблюдаем ни при обычных условиях, когда основную часть потомства дают доминанты и субдоминанты, ни при экстремальных, когда гибнет значительная часть популяции, включая доминантов и субдоминантов, являющихся носителями ценных для вида признаков). Причем, на первобытном этапе любого этноса, при высоком уровне детской смертности и существовании в условиях, когда приоритет отдается физической силе, выносливости и активности настолько, что не обладающие этими качествами особи (слабые, хилые, вялые) отбраковываются или новорожденными или (при менее очевидном недостатке этих качеств) подростками при инициации, одаренные вариации подвержены высокому риску погибнуть до репродуктивного возраста, поскольку достаточно часто не обладают в должной мере этими качествами, которые не имеют обязательной связи с творческими или интеллектуальными. И если бы ценные гены в таких случаях терялись безвозвратно, развитие культуры любого этноса было бы очень маловероятным событием. Исполнительская вариация, совокупность слабоодаренных исполнительских генотипов, по определению преобладает и составляет основу популяции. При любых условиях, наилучшие шансы на преобладание в популяции имеют конформистские фенотипы, свойственные слабоодаренной исполнительской вариации и ориентирующиеся на принятые в популяции нормы. Однако, как хорошо известно, одаренные индивиды нередко рождаются от вполне заурядных родителей (и наоборот). Причем, эволюция просто не могла пойти по пути максимально близкого копирования признаков родительских особей и суммирования их нарастающим итогом, поскольку в этом случае, во-первых, была бы сведена к минимуму изменчивость и потенциал видообразования, а дивергенция у любого вида развивалась бы как мультидивергенция, и столь стремительно, что ни один вид не смог бы сформироваться (достаточно представить, что бы было, например, если бы у поэтов рождались бы еще более выдающиеся поэты, у ученых - еще более выдающиеся ученые, а у физически сильных и выносливых работников - еще более сильные и выносливые работники и т.д.).

Пока условия не изменились в благоприятную для одаренных вариаций сторону, слабоодаренные генотипы по большей части превращаются в до той или иной степени охлотизированные фенотипы, частично или даже полностью утрачивая важные качества полноценной особи вида "человек разумный". Если условия таковы, что не дают реализоваться одаренным вариациям и отсекают их, то спектр осуществляющихся вариаций мигрирует в сторону активации участков генома, "отвечающих" (как любят выражаться генетики) за "признаки" и "генетические программы", не являющиеся ценными у вида "человек разумный" (и в большинстве являющихся вредными, не соответствующими видовому способу существования, а потому предрасполагающими к паразитированию). Но при изменении условий, когда оказываются востребованными ценные генетические вариации и у них появляется возможность развития и реализации, спектр генофонда популяции начинает восстанавливаться, и мы знаем, например, что в Средние века у разных этносов носителями возрождающейся культуры исторически являлись горожане, то есть попавшие в позволяющие самореализацию условия выходцы из низших слоев (у которых должны были бы быть выбиты ценные генотипы). Преобладающая слабоодаренная исполнительская вариация, сильно подверженная влиянию среды и воспитания, всегда играет роль усилителя, образуя фенотипы в зависимости от имеющихся социальных условий. И если в неблагоприятных условиях она деградирует и ориентируется на полупаразитический и паразитический тип поведения, оказывая своей массой давление на одаренных индивидов и создавая помехи развитию и реализации их способностей, то в благоприятных условиях она и сама может развиться до генетически обусловленных пределов, ориентируясь на одаренных индивидов, и служит им опорой, до определенной степени поддерживая благоприятные социальные условия.

В предыдущей книге, рассматривая вопрос о возникновении агрессии в человеческом обществе (т.е. о недостаточном действии генетически закрепленных ограничителей), я сознательно ограничивался обтекаемыми формулировками, акцентируя внимание лишь на таком факторе, как отставание у части вариаций их врожденной одаренности от нарастания алгоритмического разнообразия при расширении популяции (и расширении контактов между популяциями), а затем – по мере усложнения системы используемых алгоритмов (развития знаний и технологий), а также, в качестве причины слабого в сравнении с другими видами подавления агрессии, отмечал невозможность определить отсутствие и наличие ценных качеств в раннем возрасте, затрудненность их определения у взрослых особей, и значительную, относительно других видов, сложность опознания агрессии и сложность алгоритма ответа на нее. Но есть и такие факторы, как изначальный запас прочности (генетически обусловленный для каждой популяции каждого вида) и накопление ошибок. Причем, допустимое отклонение зависит от технологической стадии (ведь смысл предела отклонения в том, чтобы особь могла просуществовать по видовому алгоритму за счет своих усилий, не внося помех), а это неизбежно означает некоторый потенциал агрессии (поскольку нижний допустимый уровень инстинкта эффективности становится недопустимым при росте технологического уровня и алгоритмического разнообразия). Можно предположить и генетически заложенный видовой предел отождествления по количеству и разнообразию контактов (размеру популяции).

Вообще, хотя я все время использую традиционное обозначение "вид", в действительности, с точки зрения генетических отличий, каждую расу можно рассматривать как род, каждый этнос (нацию, народ) как вид, каждую достаточно обособленную популяцию (племя, народность) как подвид. То же самое - с точки зрения алгоритмических отличий (базового способа производства и связанных с ним вторичных алгоритмов). И при характерной для преобладающего демоса слабости человеческого морального инстинкта, столь резкие различия (которые у других животных являются межвидовыми) провоцируют на восприятие других этносов и даже других достаточно отличающихся популяций как других видов, в отношении которых моральные ограничители действовать не обязаны.

Два фактора - запас прочности как таковой и усиление флуктуаций генома в результате скрещивания с неандертальцами и ашельцами (как минимум, не говоря о других возможных). Причем, археологи, раскапывающие неандертальские стоянки, отмечают как характерную черту их рутинный, нетворческий, способ существования, неизменный на протяжении тысячелетий (что, надо полагать, и обусловило вымирание неандертальцев).

Существует также альтернативный фактор, позволяющий иначе взглянуть на несовершенство обычных механизмов подавления агрессии в сравнении с другими животными. Поскольку способ существования человека разумного изначально основан на создании эффективных алгоритмов воздействия на окружающую среду и самого себя в целях повышения эффективности индивидов и вида, то этот способ должен подразумевать и создание алгоритмов воздействия на собственную психику в целях повышения моральной и творческой одаренности как основной вектор обеспечения противодействия энтропии. Иначе говоря, генетически заложенные ограничители , обеспечивающие рост созидательной способности, изначально формировались из расчета действия этой способности в интересах усовершенствования ограничителей (пока что мы наглядно это видим на примере совершенствования алгоритмов воспитания и образования, но мы также знаем о всегда практиковавшемся применении естественных психотропно-ноотропных веществ, ныне усиленно запрещаемых паразитическими особями, и можем ожидать использования биотехнологий).

Как бы то ни было, исторический опыт наглядно свидетельствует, что даже процесс становления ( т.е. процесс расширения спектра вариаций и спектра используемых алгоритмов) любой культуры, ретроспективно относимой нами к числу развитых, проходит хотя и с перевесом созидательной деятельности, но уже с намечающимися проблемами. А после завершения этой фазы неизбежно наступает точка бифуркации, связанная с исчерпанием потенциала расширения приложимых к данным условиям алгоритмов. Попросту говоря, наступает момент выбора между дальнейшей интенсификацией хозяйственной деятельности и простым путем экстенсивного развития - приложением выработанных хозяйственных алгоритмов к новым территориям, т.е. захватом новых земель с вытекающим отсюда соблазном переориентации на дальнейшую экспансию с целью элементарного грабежа. Разумеется, первый путь требует преобладания одаренных вариаций, второй - паразитических. При этом, первый путь требует поддержания условий для позитивного отбора. Но поскольку социальная система, как любая система, не может застыть без движения и может либо развиваться либо деградировать, а падать на более низкий уровень проще, чем подниматься на более высокий (что требует притока и расхода энергии), то при отсутствии новых эффективных алгоритмов (что в какой-то момент становится неизбежным), перевес сразу получают паразитические вариации, ориентирующиеся на второй путь. Причем, даже в случае появления таких алгоритмов, их внедрение вызывало трудности, связанные с вытеснением части работников из привычной им сферы деятельности и уже накопившимся уровнем охлотизации. Мы почти не имеем свидетельств о процессах, приведших к закату шумерских полисов и поглощению их аккадским царством, но из дошедших до нас письменных памятников мы знаем, что закат шумерской культуры сопровождался началом войн между полисами за земельные и водные ресурсы и установлением тиранических режимов под лозунгом социальной справедливости (да и основание аккадского царства началось с подобного переворота и установления единоличной власти с подчинением влиятельных и богатых храмовых хозяйств - примерно так же выглядели перевороты в шумерских городах). Процессы, проходившие в египетских номах до объединения Египта нам также неизвестны в силу отсутствия письменных источников, но общеизвестен тот факт, что в последние столетия перед объединением начались беспрерывные войны между номами, а затем - между сложившимися в результате этих войн объединениями номов верхнего и нижнего Египта. Неизвестно, под каким лозунгом устанавливались автократические режимы и в каких отношениях находились фараоны номов с храмовыми хозяйствами, но судя по источникам, объединенный Египет изначально имел ту же структуру "восточной деспотии", что и шумерские полисы в период установления автократических режимов и впоследствии аккадское и вавилонское царства (а, кстати, и древний Китай) - считавшиеся лично свободными общинники при строгом подчинении их общин государственной регламентации и подчиненном (хотя и при сохранении некоторых привилегий) по отношению к власти правителя положении храмовых хозяйств. Ну а гибель "династии строителей пирамид" в результате восстания доведенного до отчаяния населения, отрывочно описанная в дошедших папирусах, очень уж напоминает реконструируемые археологами события на Крите (имевшем, судя по всему, аналогичную структуру социума) и гибель китайских династий в результате так называемых "крестьянских восстаний" (проходивших по одному и тому же сценарию, являвшемуся следствием такой же строгой государственной регламентации, оправдывавшейся, как всегда, заботой о социальной справедливости).

Более наглядно и в подробностях мы видим этот процесс бифуркации на примере эллинских полисов и Рима, ставших истоком европейской цивилизации и передавших ей врожденный порок, от которого она так и не смогла избавиться. В Элладе избежать внутренних потрясений и осуществить "общину равных" смогла лишь Спарта за счет превращения завоеванного населения в государственных рабов-илотов, и то лишь ценой отсталости и лишь до тех пор, пока могла обходиться невысоким уровнем жизни, искусственно поддерживая самоизоляцию благодаря прослойке не являвшихся рабами, но плативших дань за ведение хозяйственной деятельности периеков. (Интересна фраза из дневников Геббельса - изданных в русском переводе фрагментарно, что не дает возможности оценить полный контекст - "как жаль, что нам приходится воевать с большевиками, ведь для нас никого ближе них нет. Но они никак не понимают главного: социализм возможен только как национальный социализм".) В достаточно хорошо известном по источникам и являвшимся мировым культурным центром полисе - Афинах - точка бифуркации привела к внутренним потрясениям, на время приглушенных весьма неоднозначной конфискационной реформой Солона, а в итоге перешла при Перикле в завуалированную - а затем и открытую - внешнюю экспансию, закончившуюся общегреческой войной и последующим полным упадком. А какую роль сыграла в этом деградация населения (афинского демоса), любой желающий может прочитать в любом серьезном учебнике (а очень желающий может почитать и первоисточники, включая работы греческих философов, рассматривавших на современном им материале закономерность превращения демократии в охлократию и демоса в охлос).

Что касается ставшего непосредственным предтечей западноевропейской цивилизации Рима, то для него, возникшего как колония и являвшегося не столько племенной, сколько соседской общиной, наличие внутренних трений (в традиции описываемых как противостояние первопоселенцев-патрициев с позднее вливавшимися в общину новыми поселенцами - плебеями) предполагалось изначально, и Римская Республика уже в ходе войн с этрусками начала смягчать внутренние противоречия переориентацией на внешнюю экспансию. А с момента вмешательства в Сицилийскую смуту, процесс превращения Рима в агрессивное грабительское государство с преобладанием охлоса и соответствующей безудержной коррупцией пошел семимильными шагами и вскоре привел к непрекращающейся гражданской войне, завершившейся в итоге установлением режима власти военных правителей-императоров при сохранении лишь формальных атрибутов республики. А закономерным итогом этой попытки законсервировать развал и загнать процесс разложения в какие-то рамки стали окончательный упадок культуры и распад государственных структур, вынудившие ампутировать в пользу варваров историческую часть распадающегося государства и закапсулировать остатки в более насыщенном ресурсами малоазийско-черноморском регионе, что позволило Византии продлить на несколько столетий свое гниение ценой скатывания на задворки новой европейской цивилизации.

Хотя современнику его время кажется (как казалось и жителям прошлого) особым, высокоразвитым этапом цивилизации, отличающимся от предыдущей истории, и прогрессивная общественность, обзаведясь новой моделью смартфона, считает ее несомненным свидетельством успешного развития общества, в действительности, как вполне общеизвестно, "век техники" всегда является началом упадка цивилизации. И все сопутствующие симптомы гибели цивилизации, которые "прогрессивная общественность" объявляет достижениями, также известны на примере гибели древних цивилизаций.

Описание всех характерных признаков упомянутого упадка вы можете найти у античных писателей и историков, живших во время загнивания античной цивилизации. Философы, историки и моралисты скорбели об «упадке нравов», а беллетристы весело рассказывали о похождениях любвеобильных девиц. Оно и понятно – беллетристы писали для обывателя, а философы и историки – для немногих, еще сохраняющих нормальное человеческое мышление, не стесняясь в выражениях в адрес обывателей. Просто первое вспомнившееся навскидку. «Чернь и женщины боготворили атлетов». «Чернь и женщины были в восторге от этих бесстыдных актеришек». «Чернь и женщины толпами ходили за прославленными гладиаторами». Таких высказываний у античных авторов вы при желании найдете достаточно. О размахе коррупции вы можете прочитать даже в учебниках, и надо признать, что коррупция в Риме могла состязаться даже с современной российской, а в некоторых аспектах даже ее превосходила.

Падение нравов женщин ("гендерное равноправие", говоря современным языком) касалось, в большей степени, низших социальных слоев и не доходило и близко до современного уровня.

Конечно, ни о каком "мультикультуризме" или "расовом равноправии" тогда не рассуждали, используя менее благолепное понятие "варваризация" (о которой намного больше современников рассуждали новоевропейские историки, считавшие ее важнейшей причиной гибели античной цивилизации). И надо заметить, что инкорпорировавшиеся в античное общество и ассимилировавшие его тогдашние варвары - кельты, германцы, фракийцы, семиты и т.д. - не имели отличий от греков и италийцев по уровню врожденной одаренности, что позволило им усвоить и впоследствии возродить античную культуру, развив на ее основе современную..

И если кто-нибудь задастся вопросом, что лежало в основе этого упадка, то он обнаружит нечто очень знакомое. Сейчас это называется всякими благозвучными именами вроде «социальная справедливость», «социально-экономическое равенство» и т.д. Тогдашнее менее лицемерное наименование дошло до нас в формулировке "хлеба и зрелищ". И римская чернь (как ранее греческая), являвшаяся опорой военного режима, считала себя вправе требовать государственных пособий, полагавшихся гражданам по праву гражданства в полисе, тем более, что эти государственные подачки были, в сущности, лишь причитающейся "народу римскому" долей награбленного в ходе внешней экспансии.

Причем, не только в разлагавшихся античных государствах, их дошедшее до предела неравенство и произвол власти базировались на идеологии равенства граждан и апелляциях властей к жадности черни. Даже в Средние века идеологической основой резкого сословного неравенства была, как ни парадоксально это звучит, идеология социальной справедливости, роль гаранта которой по отношению к своим подданным играли феодалы, а в более общем значении - церковь (тратившая основную часть своих доходов на благотворительность). Не знаю, насколько это знакомо среднему европейцу, не слишком интересовавшемуся историей, но российскому читателю идеология справедливого барина, строго вершащего правосудие над своими крепостными, знакома вполне (как и тот факт, что крепостных возмущала не барская роскошь, а зажиточный сосед-крепостной, если таковой вдруг появлялся, нарушая "социальное равенство").

Вообще, прогрессивной общественности следовало бы прочитать известную книгу фон Хайека "Дорога к рабству", где он, на примере национал-социализма, фашизма и советского социализма, в доступной форме объясняет тот общеизвестный из истории факт, что уравнительные (социалистические) идеи в любом их варианте приводят к созданию так называемого "тоталитарного государства" с соответствующим упадком культуры и экономики. Кстати, это было известно задолго до практических воплощений различных социализмов 20 века и не отрицалось идеологами равенства (достаточно почитать классиков "утопического социализма", хотя бы Мора и Кампанеллу).

Когда о постсоветских и других странах третьего мира говорят, что они на столько-то лет отстали от Запада, это мнение основано на ложной идее линейного прогресса. В действительности, эти страны просто находятся в другом измерении - там, куда сейчас скатывается западная цивилизация, воскресившая изначально присущую ей мифологию равенства и доводящая ее сейчас до новых вершин абсурда под радостные вопли прогрессивной общественности.

Кстати, в предыдущей книге я достаточно детально проанализировал, как предельная форма уравнивания под лозунгом "социальной справедливости" сразу и автоматически начинает превращаться в завуалированную форму неравенства, обеспечивающую негативный отбор, и как затем приходит в итоге к "постсоветской" форме открытого и почти предельного неравенства по критерию способности паразитировать, присваивая созданное другими. Сейчас мы просто рассмотрим самые наглядные механизмы снижения эффективности общества, ущемления способных индивидов и предоставления преимуществ паразитически ориентированным на примере пока еще относительно жизнеспособного западного общества. То есть проиллюстрируем факт, который в разных аспектах рассматривали выше: как "равенство" исключает "социальную справедливость" и как оно противоречит равноправию (во всяком случае, пока понятие "равенство" строго не определено в отношении его критерия).

5. Заметка вне очереди (при чтении которой надо помнить о золотом правиле Сократа)

Возможно, было бы логичней начать с экономики и политики, где многие механизмы понижения жизнеспособности достаточно наглядны. Мы могли бы рассмотреть, например, такие механизмы, как перераспределение - налоговую политику, искусственное усреднение оплаты, формирование бюджета и т.д. (и рассмотрев, обнаружить, что чем больше дотируются "рядовые граждане", тем больше стимулируется падение уровня культуры и тормозится рост экономики), или рассмотреть обратное влияние третьего мира на первый (а рассмотрев, убедиться, что чем шире экономические и политические отношения с третьим миром, тем выше уровень жизни стран третьего мира и, конечно, находящихся там при власти паразитических особей, и тем сильнее тормозится его повышение в развитых странах и стимулируется их охлотизация).

Эти и другие механизмы мы, конечно же, впоследствии рассмотрим. Рассмотрим и некоторые способы навязывать аморальные и антиэффективные нормы (что заставит рассмотреть, как действует всеобщее равное избирательное право при невозможности равенства избирателей).

Но чтобы в дальнейшем, говоря о различных механизмах охлотизации, уже не отвлекаться на гендерные вопросы, есть смысл начать с искажения социальных ролей полов, тем более, что навязываемые нормы отношений между полами сильнейшим образом препятствуют развитию и самореализации одаренных индивидов, открывая путь паразитическим особям. Я выше упоминал общеизвестный факт, что все периоды развала предыдущих цивилизаций характеризовались, в числе прочих признаков "упадка нравов", и изменением социальных ролей полов. Это совсем не удивительно, поскольку гибель культуры предопределяется ростом массы охлоса, т.е. особей, в той или иной степени утративших принадлежность к виду "человек разумный", а биологи однозначно утверждают, что нормы поведения полов и отношений между полами, формы сексуальных отношений ("брачные ритуалы", "критерии выбора партнера" и т.д.) у каждого биологического вида являются наиболее строгой видовой характеристикой среди ключевых моральных норм вида. Вот и поговорим о "гендерном равноправии", не забывая при этом "золотое правило Сократа".

Тот факт, что женщина по своим способностям и возможностям уступает мужчине, известен издавна, и он до сих пор понятен любому нормальному человеку (включая нормальных женщин). Соответственно, любой нормальный человек инстинктивно ощущает, что так называемое «равноправие женщин» (в текущей версии новояза именуемое "позитивной дискриминацией" мужчин) и есть то противоестественное уравнивание неравных, которое является худшим видом неравенства. Тем более, что всякие феминистки и прочие "борцы с гендерным неравенством," давно уже требуют не равных условий конкуренции (которые у них и так имеются), а открыто настаивают на все больших и больших привилегиях.

Еще не так давно это спокойно, как само собой разумеющееся, описывалось и обсуждалось и в художественной и в научной литературе. Но чем дальше наступает новое варварство (чем больше нарастает охлотизация общества, говоря в более точных терминах), тем выше уровень агрессии паразитических особей обоего пола, и тем сильнее подавляется нормальное творческое мышление тех одаренных людей, которые имеют своим призванием литературу или науку. О механизмах охлотизации, связанных с «равноправием женщин», мы пока говорить не будем. Пока что мы попробуем доказательно объяснить, почему женщина не может быть «равна» мужчине, т.е. почему в противном случае эволюция (как прирост способности создавать эффективные алгоритмы) и само возникновение вида «человек разумный» не были бы возможны.

В каждой науке существуют так называемые «загадки» (т.е. твердо известные факты, необъяснимые в рамках действующей в этой науке парадигмы). Существуют такие «загадки» в биологии, этологии и психологии. Одной из самых известных «загадок» биологии является так называемая «загадка половой дифференциации и полового диморфизма», под которой в широком смысле подразумевают как вообще сам факт возникновения полов, так (и в большей степени) факт нарастания половых соматических и психических различий (а также неравенства полов по большинству общих, имеющихся у обеих полов, «признаков») по мере продвижения по ступеням эволюции, что также предполагает различие социальных ролей и нарастание этих различий.

Как не раз отмечали биологи, необходимый уровень «генетического разнообразия» (очень ценимого биологами) появился уже на стадии гермафродитизма (причем, при более высоких комбинаторных возможностях), и, соответственно, у эволюции не было серьезных стимулов, заставивших ее пойти по более длинному и сложному пути формирования полов. Впрочем, большинство биологов старается не придавать этому соображению слишком серьезного значения и предпочитает оставлять его в стороне – неисповедимы пути эволюции, что тут поделаешь (разве что иногда пытаются объяснить тем аргументом, что в процессе полового размножения накапливается чуть меньше вредных мутаций). Но есть и попытки концептуального объяснения, которые одновременно связывают формирование полов с разделением функций, т.е. формированием в составе каждого биологического вида двух типов организма, различающихся по соматическому, физиологическому и психическому строению, исходя из предназначения каждого из полов (что отчасти предполагает и возможность объяснить с позиций биологии нарастание этих различий по мере продвижения по эволюционным ступеням).

В последнее время (кстати, благодаря эволюционистам советско-российской школы, особенно, первым сформулировавшему эту теорию Вигену Геодакяну) в научной биологии все больший вес приобретает взгляд на половой диморфизм как на наиболее выигрышную эволюционную стратегию. То есть, сам факт выделения полов рассматривается как возможность надежней защититься от внешней среды (как разделение вида на две подсистемы, одна из которых берет на себя функцию более тесного взаимодействия со средой и выработки новой генетической информации, максимально ограждая от воздействия среды другую подсистему и позволяя ей сосредоточиться на репродуктивной функции и быть реципиентом, хранителем и передатчиком генетической информации) и, плюс к тому, как возможность гибко реагировать на изменение среды (изменением разброса характеристик внутри пола и усилением или ослаблением межполовых различий, «величины диморфизма признаков»). Чтобы не озадачивать тех читателей, которые не слишком интересовались биологией, я попытаюсь пересказать суть современных представлений как можно проще.

Итак, эволюция выбрала наиболее выигрышную стратегию деления каждого вида на две подсистемы. Одна (мужские особи) ориентирована на взаимодействие с внешней средой и выполняет роль фильтра (отвечая на неблагоприятные факторы среды и усиливая благоприятные), а также вырабатывая в ответ на воздействия среды новые полезные признаки. Другая (женские особи) имеет возможность взаимодействовать с внешней средой опосредованно и, благодаря этому, более защищена от воздействия неблагоприятных внешних факторов (имея возможность воспринимать благоприятные факторы через взаимодействие с подсистемой «мужские особи»), а также сохраняет весь объем накопленной генетической информации вида и воспринимает от половых партнеров новые полезные признаки и передает их потомству. Соответственно, чтобы обе подсистемы могли выполнять свои функции в рамках системы и могли наилучшим образом (с наименьшими внутренними потерями в системе) обеспечивать ее устойчивость и способность эволюционировать, они должны различаться по своим свойствам, и эти свойства должны соответствовать назначению подсистем. Особи мужского пола должны иметь - и действительно имеют - больший разброс вариаций по генотипам и фенотипам (большую «дисперсию признаков») и более высокую частоту мутаций, более высокую активность и ориентацию на внешнюю среду, некоторую количественную избыточность. Женские особи должны иметь - и действительно имеют - меньший разброс признаков и большую «норму реакции» (высокую пластичность проявления в фенотипе "признака", имеющегося в генотипе, в зависимости от внешних воздействий). Благодаря этому, выживание и передача «полезных признаков» обеспечивается по следующей схеме: мужские особи реагируют на внешний вызов, женские подстраиваются под него, часть мужских особей, - из одного из крайних спектров вариаций,- не вписывающаяся в требования наличных внешних условий, гибнет (но имеет все возможности передать гены), женские особи, не имея таких крайних вариаций и более пластично подстраиваясь под окружающие условия, выживают практически полностью и воспроизводят в потомстве весь спектр видового генофонда (обогащенный и генами не вписавшихся в наличные условия мужских особей).

Из этого логически следует (и подтверждается фактами) ряд выводов. Новые признаки у эволюционирующих видов появляются сначала у мужских особей, а закрепляются через женские. Если популяция находится в нестабильных условиях и эволюционирует (что биологи традиционно считают почти синонимичными понятиями), то «дисперсия признака» (т.е. разброс значений признаков) как внутри пола, так и между полами, возрастает. Если популяция находится «в равновесии со средой» и не эволюционирует, дисперсия признаков уменьшается (т.е., грубо говоря, в первом случае растут, а во втором уменьшаются различия особей внутри пола и различия между полами). Причем, эти изменения сказываются, в первую очередь, на мужских особях, как более тесно связанных со средой (в нестабильных условиях, при эволюционировании, возрастает рождаемость мужских особей и, соответственно, разброс между ними, в условиях стагнации идет обратный процесс). Межполовые различия по любому эволюционирующему признаку (новому «эволюционному приобретению») максимальны по сравнению с более древними признаками (например, асимметрия мозга – более значительная у человека, чем у других высших млекопитающих – сильнее выражена у мужских особей всех высших видов, но у человека различие между полами по этому признаку выражено гораздо ярче).

Соответственно, применительно к нашему биологическому виду, говоря о половом диморфизме «психологических признаков», биологи приходят к следующим выводам, также подтверждаемым фактами. Женщины более адаптивны и пластичны, т.е. легче и в более широких пределах поддаются воспитанию и воздействию социальных условий, конформно приспосабливаясь к их изменению. Мужчины, более жестко привязанные к своим врожденным задаткам (генотипу) и не имеющие такой пластичности, вынуждены отвечать на внешний вызов, т.е. не приспосабливаться к ситуации, а искать из нее выход. Женщины имеют меньшую дисперсию признаков (меньший разброс индивидуальных психических характеристик относительно среднего значения). Мужчины имеют более широкий разброс психических характеристик и высокую нацеленность на преодоление внешних вызовов. Поэтому мужчины охотнее берутся за новые, требующие поиска, неординарные задачи (часто выполняя их вчерне), а женщины лучше доводят решение знакомых задач до совершенства. Соответственно, новаторство в любом деле - миссия мужского пола, а женщины лучше преуспевают в закреплении и исполнении найденных мужчинами решений. Причем, максимальными должны быть межполовые различия по самым последним эволюционным приобретениям человека (к которым относят абстрактное мышление, творческие способности, пространственное воображение, чувство юмора), т.е. по этим характеристикам мужчины должны значительно превосходить женщин. В то же время, благодаря более высокому разбросу вариаций, среди вариаций со знаком минус (всяких «патологических преступников» и прочих злодеев) также должны значительно преобладать мужчины.

Все эти выводы полностью подкрепляются общеизвестными фактами (например тем, что среди выдающихся философов, писателей, ученых, женщин практически нет, и самые выдающиеся из них явно не дотягивают до уровня наиболее выдающихся мужчин, а также тем, что среди преступников и знаменитых злодеев мужчин намного больше, чем женщин). Кроме того, эти выводы подкрепляются и многочисленными исследованиями психологов.

Однако, ни выводы применительно к человеку, ни сам взгляд на половой диморфизм как на выигрышную эволюционную стратегию, хотя и разделяются в той или иной форме большинством ученых, не являются столь же общепринятыми и обязательными как фундаментальные представления и выводы «точных наук». Соответственно, «прогрессивная общественность» - даже та ее часть, которая случайно что-то слышала о половом диморфизме – может навязывать и превращать в господствующую идеологию выгодные ей мифы (чего она не посмела бы сделать применительно к выводам точных наук).

Наверное, можно выделить следующие аспекты подхода биологов, делающие их представления не строго обязательными. Во-первых, биологи традиционно исходят из взгляда на эволюцию как на производное от приспособления к изменениям среды (что эквивалентно рассмотрению эволюции не как внутренне присущего биологическим объектам свойства, а как реакции на внешний раздражитель). Во-вторых, биологи не предлагают никакого четкого критерия, позволяющего оценить магистральное направление биологической эволюции и уровень эволюционирования тех или иных биологических объектов, а потому акцентируют внимание на полезных приспособительных признаках, фертильности, колебаниях численности вида и т.д.. Кроме того (а, скорее, вследствие того), биологи вообще предпочитают изучать другие биологические виды и не очень любят касаться столь рискованной темы, как эволюция человека. Последнее, к сожалению, относится также к генетикам и этологам. Этологи, специализирующиеся на этологии человека, ограничиваются поверхностными сравнениями, генетики - практическими исследованиями медицинской или генеалогической тематики, предпочитая исследовать родство тех или иных популяций или видов, но как только затрагивают различия, либо вынужденно прекращают работы (как талантливый американский генетик Брюс Лан), либо подвергаются травле прогрессивной общественностью (как упоминавшийся знаменитый первооткрыватель структуры ДНК Джеймс Уотсон или как Лоуренс Саммерс, вынужденный уйти с поста президента Гарвардского университета из-за высказывания о "равенстве полов").

Однако, признавая фундаментальные законы физики и современную физическую картину мира (да и элементарную логику), приходится признать эволюцию вообще (процесс самоорганизации) – условием существования вселенной, биологическую эволюцию неизбежной стадией общей эволюции физической вселенной, а "разумную жизнь" - основным направлением и закономерным итогом биологической эволюции. Причем, необходимость и стремление эволюционировать - не реакция на внешние импульсы, а внутренне присущее биологическим объектам свойство, без которого не было бы возможным существование биологических объектов (а точнее - свойство вселенной, без которого она не могла бы существовать и не могла бы произвести сколько-нибудь сложные объекты, тем более - биологические). Попросту говоря, если бы эволюция была ответом организма на внешний раздражитель, то вряд ли эволюция могла бы добраться до появления организмов, способных реагировать на внешние раздражители.

Можно вспомнить, что еще несколько десятилетий назад физики достаточно широко обсуждали вопрос «почему вселенная такова, какова она есть?» и в итоге сформулировали «антропный принцип», который в крайней («сильной») формулировке звучал так: «Вселенная сформировалась таким образом, чтобы в ней мог появиться человек». Причем, исследуя возможные сценарии развития нашей вселенной, физики пришли к выводу, что если бы хоть один из известных фундаментальных законов физики был иным (более того – если бы значение хоть одной из основных констант чуть отличалось от имеющегося), то наша вселенная не могла бы существовать. Однако, и сами известные нам законы физики начинали проявляться по мере формирования Вселенной. То есть, они как бы существовали в свернутом виде (в виде своего рода программы, заданной начальными параметрами Большого взрыва) и начинали проявляться по мере возникновения структур того уровня, на котором возникали их вещественные носители – например, до возникновения электронов не могли появиться электромагнитные волны и законы их распространения. В этом смысле можно сказать, что известные нам законы природы (физики, химии, биологии и т.д.) являются детализацией применительно к конкретному уровню организации структур (уровню развития Вселенной) некоторых фундаментальных принципов.

И наиболее фундаментальным и всеобщим принципом как раз является развитие, самоорганизация, т.е. постоянный процесс формирования структур все более и более высокого уровня, и в противном случае, если бы этот принцип не действовал, ничто не могло бы существовать, не было бы никаких законов природы и не было бы ни меня ни прогрессивной общественности

Характеристикой эволюционного уровня каждого данного класса объектов является уровень его способности существовать - противостоять внешним воздействиям, сохраняя себя как данный объект, данную систему. Наверное, все помнят со школьных уроков физики, что вселенная первоначально представляла собой «кварковый бульон», из которого образовались более сложные элементарные частицы, затем атомы, молекулы и макрообъекты. Звезды и планеты – сложные и устойчивые системы, способные существовать миллиарды лет. Но их устойчивость, способность сохранять себя как данную систему, исчерпывается их физическими характеристиками и их полной зависимостью от законов «небесной механики». А способность совершенствовать эффективности своего строения и целях повышения способности самосохранения равна нулю. В сущности, объекты «неживой природы» представляют собой исчерпавшую свои возможности ветвь эволюции вселенной. Комбинаторный потенциал органических молекул гораздо выше, и они способны к воплощению широкого спектра сложных ассоциаций, которые, в свою очередь, образуют еще большее количество еще более сложных ассоциаций. А поскольку законы природы не только не запрещают, но и предполагают их возникновение, то они и возникали и возникают там, где имеются подходящие условия (т.е. они не могут не возникать, поскольку - говоря иными словами - если вероятность какого-либо события отлична от нуля, оно обязательно произойдет). А возникнув, продолжили повсюду цепляться за жизнь, образуя более сложные ассоциации, из которых выживали (и давали начало еще более сложным ассоциациям), надо полагать, лишь те, чья структура не противоречила параметрам выживаемости, а максимально им соответствовала. И максимальное соответствие как раз и заключается в возможности воспроизводить себя, совершенствуя свою структуру в воспроизведенных копиях, и в обеспечении максимальной независимости от внешней среды, в возможности блокировать ее отрицательные воздействия и избирательно воспринимать положительные (т.е. иметь способность сохранять себя не только благодаря физическим характеристикам - например, прочности молекулярных связей - но и за счет реакции на внешний импульс, обеспечиваемой структурой взаимодействий внутри ассоциации молекул). Поэтому неизбежным направлением следующих шагов эволюции должно было стать дальнейшее образование и совершенствование отвечающих условиям выживаемости ассоциаций органических молекул, и образование из них еще более сложных и жизнеспособных систем, накапливающих и закрепляющих в своей структуре полезные реакции. Иначе говоря, следующим этапом стало образование ассоциаций из ассоциаций, взаимно дополняющих друг друга и обеспечивающих совместное выживание, т.е. систем, состоящих из подсистем - организмов, состоящих из органов, сообществ, состоящих из организмов.

В предыдущей книге я более подробно рассматривал тот факт, что биологическая эволюция неизбежно могла пойти лишь по пути развития «разумного мышления», являющегося единственным эффективным способом взаимодействия со средой, т.е. по пути прироста способности оперировать алгоритмами вплоть до способности создавать и воплощать эффективные алгоритмы, постоянно повышая соотношение между получаемой и затрачиваемой живыми существами энергией. С этой точки зрения разделение на два пола ( т.е. выигрыш конкуренции этим направлением эволюции) было неизбежным, поскольку оно являлось необходимым условием и предпосылкой возникновения и развития творческого мышления. Фактические выделение полов означало разделение труда и выработку соответствующего трудовым функциям психо-физиологического строения особей, позволяющего половине популяции сосредоточиться исключительно на алгоритмах взаимодействия с внешней средой и иметь максимально адекватное этой задаче строение (а второй половине, соответственно, совершенствовать свое строение применительно к задаче получения максимально жизнеспособного потомства). В противном случае выживание и дальнейшее развитие организмов и их сообществ было бы, как минимум, очень сильно затруднено. Кстати, если выбор эволюцией пути полового размножения (деления на два пола) считается одной из "загадок" биологии, поскольку все необходимые условия для интенсивного размножения и видообразования были достигнуты уже на стадии гермафродитизма (причем, комбинаторный потенциал размножения гермафродитов и, следовательно, потенциал видообразования был выше), то исходя из принятой в биологии парадигмы, такой же "загадкой" может считаться и появление теплокровных и, затем, млекопитающих, а тем более - их быстрое превращение в основной ствол эволюции. Действительно, ведь только поддержание теплового равновесия со средой требует в несколько раз большей обеспеченности пищей в сравнении с холоднокровными, а вынашивание и выкармливание необходимого минимума потомства требует ее еще больше при большем отвлечении сил в сравнении с яйцекладущими теплокровными. Если рассуждать с точки зрения принятой парадигмы, рассматривающей эволюцию как стремление к размножению и приспособлению к среде, то получается, что эволюция почему-то все время выбирает наиболее сложный и длинный путь приспособительных изменений, требующий больших затрат ресурсов, нарушая фундаментальный физический принцип наименьшего действия (т.е выбора наименее энергозатратного способа достижения результата, или, говоря иными словами - максимизации соотношения между получаемой и затрачиваемой энергией).

Но рассматривая с точки зрения приоритета роста соотношения между получаемой и затрачиваемой энергией, можно сказать, во-первых, что разделение биологических систем на две подсистемы является наилучшим и, скорее всего, единственно возможным способом повышения коэффициента энергобаланса, поскольку специализированные подсистемы эффективней выполняют свою функцию, и возможность экономии энергии за счет разделения и кооперации половых функций (хотя бы при получении и охране потомства) дает ускорение эволюции, а во-вторых, что появление и развитие теплокровных – стадии, обеспечившей совершенно новый уровень независимости от внешней среды и мощный импульс дальнейшей эволюции – было бы невозможно без полового разделения функций. Теплокровным требуется намного больше пищи (основная часть которой идет на поддержание температуры тела), а рождение, выкармливание и охрана потомства требует все большей и большей дополнительной затраты энергии (особенно, на стадии млекопитающих). Стадия живородящих млекопитающих, обеспечившая наиболее полноценное и защищенное материнским организмом развитие потомства, вообще могла утвердиться лишь на основе уже развитой специализации и кооперации полов.

Совершенствование физиологии и психики женских особей изначально должно было исходить из приоритета репродуктивной функции, т.е. таким образом, чтобы особь могла дать как можно больше как можно более жизнеспособного потомства и наиболее эффективно помочь этому потомству достичь самостоятельности (это надо полагать понятным, поскольку в ином случае выживание не было бы возможным). Соответственно, и физическое и психическое строение женских особей живородящих млекопитающих должно все больше отличаться от строения мужских просто в силу того факта, что репродуктивная функция предполагает отвлечение значительных ресурсов организма и концентрацию физиологии и психики на задаче выращивания жизнеспособного потомства. В противном случае, повторюсь, о выживании не было бы и речи, а соответственно, эволюция не могла пойти по иному пути, чем усиление полового диморфизма по мере усложнения взаимодействия со средой. Отсюда и следует хорошо известный биологам факт нарастания полового диморфизма (и различия социальных ролей) по мере движения по эволюционным ступеням. В сущности, это означает лишь вполне понятную невозможность концентрации усилий женских особей в двух противоположных направлениях и невозможность эволюции действовать исходя из двух различных приоритетов. Иначе говоря, при совершенствовании женских особей эволюция должна была жертвовать совершенствованием способности воздействовать на окружающую среду ради совершенствования способности выполнять репродуктивную функцию и быть хранителем генофонда и стабилизирующим фактором отбора.

Для мужских особей такого раздвоения нет. Совершенствование мужских особей должно было исходить из приоритета максимального обеспечения выживаемости женских особей и их потомства, т.е. из приоритета повышения способности освоения и охраны пищевой базы и территории, охраны самок и детенышей даже ценой собственной жизни. Но это и означает, что совершенствование мужских особей изначально должно быть направлено на окружающую среду и идти как совершенствование способности воздействовать на нее и сопротивляться ее негативным воздействиям. Повышенная из-за этого смертность мужских особей компенсировалась повышенной выживаемостью женских, пластично подстраивавшихся под наличные условия. (Упоминавшийся выше Виген Геодакян наглядно демонстрировал на графиках, как при резком изменении условий значительная часть мужских особей не попадает в границы зоны выживания, но почти все женские особи, благодаря небольшому разбросу врожденных задатков и большой норме реакции, попадают в эти границы и выживают.)

На человеческой стадии, когда видовым способом существования становится поиск и воплощение новых, все более эффективных, алгоритмов воздействия на внешнюю среду, половое разделение труда неизбежно должно подчиняться этому приоритету. Соответственно, если на предыдущих стадиях угол расхождения векторов совершенствования женских и мужских особей был относительно невелик, то на стадии homo sapiens sapiens он не мог не увеличиться, поскольку творческий алгоритм требует намного большей подчиненности этой задаче всей физиологии и психики особей, чем выполнение стабильного алгоритма. Иначе говоря, возникновение и выживание разумного биологического вида не было бы возможно без полового диморфизма основного видового признака - творческого мышления. И точно так же, как формирование полов и полового диморфизма стало важнейшим инструментом эволюции, так и половой диморфизм творческого мышления стал важнейшим эволюционным преимуществом разумного биологического вида, обеспечившим его выживание и доминирование.

Для мужских особей совершенствование психики из приоритета ориентации на освоение среды не только не приходит в противоречие с приоритетом выживаемости потомства, но, напротив, поиск и воплощение все более сложных и эффективных алгоритмов получения пищи, строительства жилищ, обеспечения защиты от внешней среды одновременно является и совершенствованием выполнения функции обеспечения и охраны женских особей и потомства (для чего, собственно, эволюция и пошла по более сложному пути разделения полов). А поскольку мужские особи могут быть освобождены от необходимости выполнять мелкую рутинную работу (уход за детьми, домом и т.д.), они могут полностью сосредотачиваться на своей функции (что особенно важно для индивидов, одаренных творческими способностями).

Эволюция физиологии и психики женских особей, вынужденная подчиняться приоритету совершенствования функции воспроизводства потомства и сохранения видового генофонда, не может одновременно подчиняться приоритету совершенствования воздействия на окружающую среду. Попросту говоря, если физиология и психика должны формироваться исходя из максимально эффективного выполнения важнейшей задачи обеспечить рождение наилучшего возможного потомства, его наилучшее выкармливание и первичную опеку в раннем возрасте, то они не могут одновременно формироваться исходя из выполнения во многом приходящей в противоречие с эффективным выполнением этой функции задачи поиска и воплощения новых алгоритмов освоения среды. Если физиология и психика должны формироваться исходя из задачи сохранения генофонда, то они должны быть ориентированы на максимальную выживаемость и гибкое приспособление к изменению внешних условий, а следовательно, не могут формироваться исходя из задачи противостоять внешнему вызову даже ценой выживания. Таким образом, если бы женские особи имели тот же уровень творческих способностей (и ту же потребность в их реализации и сконцентрированность на ней), вид хомо сапиенс сапиенс просто не выжил бы (притом, что женские особи все равно не могли бы столь же успешно, как мужские, концентрироваться на творчестве уже в силу своей физиологии, делающей их ограниченно работоспособными, как минимум, четверть каждого месяца). В любом случае, поскольку применительно к творческой одаренности имеют значение именно отстоящие от медианного значения вариации, женские особи не могут иметь такую же одаренность, как мужские, просто в силу неизбежно меньшего разброса вариаций (как со знаком плюс, так и со знаком минус), обусловленного эволюционными требованиями - необходимостью сосредотачивать усилия не на освоении внешней среды, а на поддержании условий воспроизводства потомства и его и своем выживании. Эволюция вообще идет как нарастание разнообразия, как расширение спектра "признаков". На разумной стадии основными являются психические признаки, в первую очередь - творческая одаренность, и эволюция разумного вида идет как расширение спектра психических признаков и увеличение их дисперсии. Но разброс признаков не может быть направлен в одну сторону от среднего значения. Соответственно, тот факт, что женские генотипы более усреднены, и среди женщин меньше одаренных особей, а высшая планка их одаренности ниже мужской, является лишь оборотной стороной того важного преимущества, что спектр отрицательного распределения женских генотипов также меньше мужского, и это является необходимым эволюционным достижением разумного вида, обеспечившим выживание. Прогрессивная общественность весьма довольна тем обстоятельством, что женщины в массе более законопослушны и социализированы, что среди них намного меньше распространены агрессивные патологии, и редки патологические преступники и злодеи. Но это и означает, что дисперсия психических признаков у женщин ниже. Иначе и быть не может, поскольку любые вариации, отклоняющиеся от среднего к крайним значениям - как со знаком плюс, так и со знаком минус - означают высокую степень зависимости от природных задатков и невысокую норму реакции, что снижает социализацию и выживаемость их носителей и приходит в противоречие, как минимум, с функцией материнства и ролью хранительницы семьи.

Точно так же наш вид не выжил бы, если бы в дополнение к действующему на предыдущих стадиях приоритету воспроизводства потомства не появился требуемый творческой стадией приоритет помощи мужским особям в обеспечении комфортных условий внутри популяции. Попросту говоря, если на предыдущих стадиях половое разделение труда было минимально, то на стадии творческого алгоритма оно потребовало выделения по половой принадлежности своей совокупности вторичных частных алгоритмов для каждого пола (и естественным образом за женским полом закрепились алгоритмы, обеспечивающие поддержку выполнения мужским полом его основной функции, что позволило мужским особям сосредоточиться на поиске и воплощении эффективных алгоритмов воздействия на среду, на устойчивом повышении качества жизни всей популяции, т.е, в первую очередь, женских особей и потомства).

При этом необходимо, к сожалению, отметить, что широкая норма реакции, присущая женскому полу и повышающая его приспособляемость и выживаемость потомства, имеет и неизбежный минус. Говоря о межполовом различии нормы реакции и дисперсии генотипов, биологи подразумевают как бы женщин в целом и мужчин в целом, то есть, фактически рассматривают каждый пол по отдельности и лишь сопоставляют их, не пытаясь найти их взаимную привязку к какой-то общей точке отсчета. Но, как я подробно рассматривал в предыдущей книге, границей положительного распределения врожденной одаренности является линия предельного отклонения, непосредственно рядом с которой располагается большинство особей популяции. Соответственно, малая дисперсия женских генотипов и фенотипов предполагает их соотнесение с малоодаренной исполнительской вариацией, имеющей высокую зависимость от среды и воспитания, подверженность охлотизации и способность без самопротиворечия ("угрызений совести") переходить на полностью или частично агрессивный (паразитический) алгоритм. Отличие женщин в широте нормы реакции (способность легко и в более широких пределах подстраиваться под окружающие условия и влияния) означает и более слабый врожденный моральный инстинкт, что предполагает возможность более легкого перехода на агрессию, если она в данных условиях данного общества преобладает. Причем, лежащий в основе такого перехода механизм сужения сферы отождествления (идентификации других, как однозначно себе подобных) закономерно закреплен в психике женщин их особой ролью в воспроизводстве потомства, задающей подсознательный первоочередной приоритет заботы о собственных детях (что обуславливает ослабление морального инстинкта, запрещающего существовать за счет других, и облегчает подавление его в неблагоприятной ситуации). Поэтому для большинства женщин безусловное принятие модели поведения "как все", "как принято" не только упрощено, т.е. возможно с меньшим внутренним сопротивлением в сравнении со среднестатистическим мужчиной, но и возможно в более широких пределах приспособления к явно аморальным и агрессивным нормам, если таковые навязываются данным обществом. Поскольку женщины легче перенимают господствующие нормы, то в любом обществе они более чутко реагируют на возникающие тенденции (как положительные, так и отрицательные) и демонстрируют поведение "как все" в гипертрофированном виде, стремясь к достижению желаемых целей - в зависимости от состояния общества - либо строже среднестатистического мужчины придерживаясь нормальной человеческой морали, либо используя аморальные способы с меньшим осознанием их аморальности. Более того, хотя среди женщин практически нет сильно отклоняющихся врожденно агрессивных вариаций (которые редки и среди мужчин), но если в неблагополучном социуме (например, в "смутные времена") или каком-либо девиантном микросоциуме (например, в банде или специфической "референтной группе") привычен высокий уровень агрессии и поощряются ее крайние формы, то именно женщины демонстрируют наибольшую жестокость, удивляющую даже агрессивных мужчин своей немотивированностью и изощренностью. Это известно как из исторических хроник, так и из криминальной хроники (ну, а на бытовом уровне запечатлено в народных сказках о злых мачехах и свекровях - оставим пока без пояснения факт регулярного проявления женской агрессии по отношению к другим женщинам ).

С другой стороны, нельзя не упомянуть и о положительной стороне широкой нормы реакции применительно к сопротивляемости агрессии. Широкая норма реакции означает и максимальную, в сравнении с мужскими особями, податливость воспитанию в детском и подростковом возрасте, а также более строгое закрепление воспринятых в результате воспитания норм (чему способствует меньшая зависимость от природных задатков - меньшая привязка фенотипа к генотипу, в терминах биологов). Этим и объясняется известная способность женщин фанатично и бесстрашно отстаивать воспринятые нормы и идеалы, почему во времена всякого рода религиозных гонений, революций и т.д. среди наиболее прославленных героев обязательно присутствуют женщины. Конечно, неизбежным следствием подверженности воспитанию, влиянию социальных условий и приоритету заботы о потомстве является у абсолютного большинства женщин является тяга к стабильности, к консервации имеющихся социальных условий до возможного предела, то есть вплоть до момента, когда они начинают серьезно затруднять реализацию приоритета заботы о потомстве - тут даже среднестатистическая женщина достаточно просто воспринимает противостоящие аморальным условиям данного общества альтернативные идеи и проявляет готовность их отстаивать. Причем, среди тех женских особей (вполне средних, не говоря о более одаренных), для которых такой предел социальных условий накладывается на восприимчивый к воспитанию детско-юношеский возраст, достаточно легко распространяются и прочно усваиваются революционные идеи и идеалы.

Впрочем, вопросы, связанные с широкой нормой реакции и влиянием среды и воспитания мы более подробно затронем дальше, когда будем говорить еще об одной "загадке биологии" - заметном росте сексуальности у приматов по сравнению с более низкими эволюционными ступенями и резком росте сексуальности хомо сапиенс даже по отношению к остальным приматам, что в итоге приведет нас к механизмам охлотизации, связанным с искажением нормативных межполовых отношений, которые у нашего вида также должны исходить из приоритета реализации основного эволюционного преимущества - творческого алгоритма.

Причем, возвращаясь к сказанному в предыдущей заметке о расширении спектра вариаций и возможности одаренных вариаций развиться и проявить себя на этапе формирования этноса и становления культуры (при расширении спектра вырабатываемых алгоритмов, применимых к особенностям территории и среды), следует иметь в виду диморфизм признаков и социальных ролей. Эволюционисты говорят об увеличении дисперсии и диморфизма психологических признаков у эволюционирующего вида и их уменьшении при достижении видом равновесия со средой (например, в нестабильных условиях рождается больше мальчиков и, соответственно, появляется больше крайних вариаций, включая высокоодаренных, в стабильных условиях рождаемость мальчиков и, соответственно, разброс вариаций уменьшается). Соответственно, на этапе становления культуры, когда общество быстро развивается, велик не только разброс творческой одаренности особей внутри полов и различие по этому признаку между полами, но и различие тесно связанных с этим признаком социальных ролей, что больше относится к половому разделению социальных ролей. Напротив, и мы это знаем из истории, при загнивании общества различие по одаренности и различие социальных ролей полов усредняется, уменьшается в сторону нижней планки.

Вообще, генотипические и фенотипические межполовые различия по важнейшим психическим "признакам" (творческая и моральная одаренность, интеллект) у большей части популяции невелики, поскольку большинство - исполнительская вариация - занимает пространство, примыкающее к линии предельного отклонения, и у большинства эти "признаки" генотипически не так сильно выражены, как в верхней зоне распределения, примыкающей к максиму одаренности, и, тем более, как между верхней частью распределения и большинством. Соответственно, разница по этим "признакам" в фенотипе не так заметна (вполне понятно, что в страте, где миллиард особей имеет, например, IQ от 80 до 90, разница между ними в несколько пунктов малоощутима). Кроме того - я подробно рассматривал этот механизм в предыдущей книге - сами "признаки" усредняются под влиянием среды и воспитания (так что женские особи, за счет более широкой нормы реакции могут в случае, если в период формирования личности находились в благоприятных условиях, не только отыгрывать генотипически небольшую разницу, но и перекрывать ее). В этом смысле можно сказать, что для рядовой исполнительской вариации разница в созидательной эффективности полов невелика, и при достаточном уровне развития цивилизации, когда традиционные мужские качества - преимущество в физической силе, решительности, адекватной логической оценке ситуации и т.д - становятся менее значимыми, а многие занятия начинают пересекаться и многие профессии в той или иной степени становятся доступными обоим полам, это неизбежно дает импульс в сторону уравнивания тех или иных прав (тем более, что рутинную работу, требующую лишь усердия и внимания, женщины выполняют зачастую лучше мужчин). И сразу открывает лазейку для требований распространить"равноправие" и на все другие сферы деятельности.

Но парадокс в том, что развитие цивилизации обеспечивается, главным образом, мужскими особями, причем, в основном, мужскими особями из верхней части распределения. А возникающее "равноправие женщин" в итоге - как и любое "равноправие" - начинает действовать как инструмент охлотизации слабоодаренных и подавления высокоодаренных мужчин, то есть, попросту говоря, оказывается направленным на ликвидацию основного эволюционного достижения homo sapiens sapiens и снижение выживаемости вида.

6. Необходимое продолжение заметки вне очереди

Здесь придется затронуть вопросы, связанные с широкой нормой реакции и влиянием среды и воспитания, и вспомнить еще об одной "загадке биологии" - заметном росте сексуальности у приматов по сравнению с более низкими эволюционными ступенями и резком росте сексуальности homo sapiens sapiens даже по сравнению с остальными приматами, что в итоге приведет нас к механизмам охлотизации, связанным с искажением нормативных межполовых отношений, которые у нашего вида также должны исходить из приоритета реализации основного эволюционного преимущества - творческого алгоритма.

Если на предыдущих эволюционных ступенях партнерство полов и межполовое разделение ролей были, в основном, подчинены рождению и доведению до зрелости как можно более приспособленного к данному видовому алгоритму потомства, то у вида, базовым видовым алгоритмом которого становится творчество, межполовые отношения должны определятся нуждами творческого алгоритма. Здесь традиционный подход биологов, ставящий во главу угла успешное размножение вида, уже неприменим.

Соответственно, мы вынуждены заговорить об упоминавшейся выше "загадке избыточно высокой сексуальности человека" (как обычны формулируют это биологи и этологи). Т.е. почему, в отличие от других видов, у которых процесс спаривания и воспроизводства потомства построен рационально, с минимальным отвлечением сил и времени как отдельного организма так и всей популяции, homo sapiens sapiens затрачивают на него непропорциональное эффекту количество энергии. И не только женские особи, организм которых ежемесячно затрачивает большое количество лишней энергии и которые минимум четверть каждого месяца в трудоспособном возрасте неработоспособны. Но и мужские особи, отвлекающие значительные силы на отношения с женскими. Не говоря уж о затрате энергии на регулярные и избыточные половые акты (и необходимости хотя бы добывать лишнюю пищу для восполнения затрачиваемых калорий). Причем, количество потенциального потомства также является избыточным, превосходящим возможности его прокормить, даже при высокой смертности в начальный период существования (и вообще, на дотехнологической стадии), что с незапамятных времен вынуждало прилагать усилия для предотвращения появления нежелательного потомства или для избавления от него (как правило, от новорожденных девочек, поскольку они не были способны прокормить себя самостоятельно и ставили бы под угрозу голодной смерти весь свой род).

Объяснить эту загадку по сути биологи не берутся, и если затрагивают эту тему, то отделываются минимально правдоподобными предположениями, больше похожими на отговорки. Например, существует даже - при всем уважении к биологам и этологам - весьма забавное объяснение избыточной сексуальности как приспособительной реакции самок, позволившей им улучшить свой статус. Это объяснение исходит из того факта, что самки остальных приматов, поскольку лишь ограниченно способны прокормить и защитить себя, имеют низкий социальный статус, но их статус резко возрастает во время течки, когда за них начинают конкурировать самцы, которые затем, во время беременности и рождения детенышей, теряют к ним интерес, вследствие чего статус и соответствующее обеспечение благами вновь снижается, и остается низким вплоть до следующей течки. Соответственно, предполагается, что для повышения шансов на выживание самки и ее детенышей, эволюция самок пошла по пути сокращения интервалов между течками и роста сексуальной активности самок, позволявшей им привязывать к себе самцов на долгое время. Даже закрывая глаза на все натяжки, относящиеся к якобы менее благоприятным условиям выкармливания потомства при подчиненном статусе самок, совершенно не понятно, почему вдруг эволюция самцов так озаботилась повышением их сексуальности. И вдвойне непонятно, при чем здесь остальные приматы, если тем же биологам хорошо известно, что человекообразные обезьяны являются не предками homo sapiens sapiens, а параллельными ветвями, окончательно разделившимися четыре с лишним миллиона лет назад.

Однако, исходя из того, что продвижение по эволюционным ступеням основывается на приросте способности оперировать алгоритмами (приросте разумного мышления), что стадия высших приматов означает еще более значительный скачок этой способности, и что все это продвижение каким-то образом связано с ростом сексуальности, а стадия homo sapiens sapiens, означающая новый уровень разумного мышления (творческий алгоритм), одновременно дает и заметный скачок сексуальности, логично предположить, что связь между приростом способности оперировать алгоритмами с переходом на уровень способности создавать алгоритмы и ростом сексуальности с дополнительным ее скачком на стадии homo sapiens sapiens не случайна.

Этологи, специализирующиеся на этологии человека и в силу этого привлекающие результаты исследований психологов и сексологов, отмечают еще и специфические "загадки" сексуального поведения и межполовых отношений у homo sapiens sapiens. Действительно, некоторые "загадки" выглядят самыми настоящими загадками с точки зрения общепринятых представлений эволюционной биологии и этологии. Им даже и не пытаются дать правдоподобное объяснение, лишь констатируя их наличие. Известно, что у всех других видов, включая остальных приматов, для самцов наиболее желанной и привлекательной является взрослая хорошо физически развитая самка, желательно, уже доказавшая свою способность рожать, а самки-подростки совершенно не пользуются успехом, тем более, у высокоранговых самцов. И, конечно, у самок всегда наиболее желанным и привлекательным являются взрослые, добившиеся хорошего статуса самцы, а молодые самцы и, тем более, самцы-подростки, вообще никогда желанными не являются. Это вполне понятно и естественно с точки зрения классической биологии, и нельзя не признать целесообразность такой модели поведения видов, существующих по стабильному алгоритму.

Совершенно иначе обстоят дела у нас. Во-первых, у сапиенс наблюдаются разные модели сексуального поведения. Это уже само по себе является загадкой для биологов, твердо знающих на примере остальных биологических видов, что каждая конкретная модель сексуальных отношений привязана к видовым особенностям и является строгой видовой характеристикой. (Но я достаточно подробно аргументировал утверждение, что homo sapiens sapiens в большей степени, чем любой другой вид, не является единым видом. И это при дальнейшем чтении следует помнить и учитывать наряду с правилом Сократа).

Во-вторых, у нас существуют и достаточно распространены такие модели сексуального поведения и сексуальных предпочтений, которые с точки зрения биологов кажутся совершенно нерациональными и противоречащими целям эволюции (в том смысле, как биологи интерпретируют смысл сексуальных отношений и полового отбора). Например, общеизвестно (и, плюс к тому, рассматривалось в многочисленных исследованиях сексологов в 70-е - 80-е годы), что с точки зрения взрослых мужчин, наиболее привлекательны девушки в возрасте менее 18 лет (примерно 70% называли в анонимных опросах самыми привлекательными 14-16-летних). У других приматов самки-подростки всегда проигрывают конкуренцию взрослым самкам, особенно, уже доказавшим свою способность рожать (в терминах сопоставимого возраста, 30-летние всегда выигрывают конкуренцию у 15-летних). У нас ровно наоборот: в подавляющем большинстве случаев 15-летняя выиграет конкуренцию у 30-летней. Причем, около 3% взрослых мужчин предпочитают даже не 15-летних, а 12-13-летих, т.е., самок, еще даже не способных рожать (исследования проводились, разумеется, в 70-80-е годы прошлого века, когда тема не была под запретом, а средний возраст начала месячных был выше - в России, например, по данным на начало 70-х годов он составлял 13 лет и 7 месяцев). С точки зрения всех представлений биологии, это выглядит необъяснимым и противоестественным (поскольку представления биологии, увы, однозначно рассматривают половые отношения из приоритета репродуктивной функции и получения "наиболее приспособленного" потомства, т.е. получения максимального количества физически сильных и психически активных особей). Еще более необъяснимым и противоестественным выглядит тот факт, что большинство взрослых женщин сексуально предпочитает совсем молодых юношей, а часто даже подростков (это прямо противоречит заложенной у самок всех остальных животных тяге к сильным взрослым самцам, считающейся абсолютной эволюционной необходимостью). В то же время, общеизвестная тяга девочек к взрослым мужчинам, а мальчиков - к взрослым женщинам, вполне вписывается в парадигму биологов, но даже упоминание о ней вызывает яростные нападки и травлю со стороны "прогрессивной общественности".

Кроме того, не только классические биологи (что вполне понятно), но и этологи не могут строго объяснить и происхождение гомосексуальных отношений, поскольку случаи, когда они наблюдаются у других видов, основываются на доминировании, но у сапиенс существуют два типа таких отношений, и если один выводится из аналогии с остальными видами, то другой аналогий не имеет и, между тем, по частоте случаев в обычных условиях несопоставимо превышает первый. Про некоторые иные так называемые "извращения" я и не говорю - они вообще выглядят с точки зрения биологии чем-то немыслимым и невозможным. Точно так же биологи и этологи не могут объяснить некоторые типы сексуального насилия, особенно, связанные с убийством жертвы.

Об этом мы поговорим позже, поскольку явные случаи насилия и, тем более, случаи убийства (как вообще случаи любых крайних форм агрессии) связаны с присущим только разумному виду делению на вариации, не выделяющиеся в отдельные виды, но по сути имеющие межвидовые различия (я анализировал эти различия в предыдущей книге, и здесь, чтобы не слишком повторяться, рассмотрю лишь отдельные аспекты, в том числе, проявляющиеся в сексуальных отношениях). Отдельная заметка потребуется еще и потому, что эту тему, применительно к современному обществу, нельзя рассматривать в отрыве от насаждаемых паразитическими особями всякого рода "равенства", " воспитания в духе нравственности" и тому подобных инструментов доминирования паразитических отбросов.

Продолжая разговор о странных с точки зрения классических биологии и этологии повадках homo sapiens sapiens в столь важной для любого вида сфере отношений, мы должны, в первую очередь, вспомнить, на чем основываются традиционные представления биологов. И тогда мы логично заподозрим, что традиционная парадигма биологии (разделяемая этологами) не учитывает главного - роста способности оперировать алгоритмами как магистрального направления эволюции. Тем более, она не учитывает своеобразие стадии homo sapiens sapiens, основанной на постоянном поиске алгоритмов, на творчестве. И, главное, она исходит из единообразия любого вида, из того, что имеющиеся врожденные различия между особями одного вида невелики и легко ранжируются по наглядным качествам, необходимым в дикой природе - физической и психической силе, в первую очередь. Применительно к другим видам это в первом приближении верно. Но разброс вариаций у homo sapiens sapiens даже в рамках одного этноса и даже в рамках линии предельного отклонения (то есть, даже исключая в той или иной степени паразитические, агрессивные фенотипы) несопоставимо больше и вполне сравним с межвидовым разбросом по эволюции у остальных видов. Однако, как я отмечал выше, заниматься этологией и эволюцией homo sapiens sapiens в нынешние времена слишком рискованно, и серьезные ученые вынуждены избегать этой темы.

На предыдущих стадиях, структура межполовых отношений строилась и совершенствовалась исходя из приоритета получения максимально «приспособленного» потомства, способного наилучшим образом выполнять неизменный в основе алгоритм, но на человеческой стадии основным приоритетом становится обеспечение реализации творческого алгоритма. То есть, нормальные межполовые отношения у homo sapiens sapiens должны ориентироваться на максимальное развитие творческих способностей (в активной и пассивной форме) и создание условий для созидательной работы, в первую очередь – творческой. Сюда входит и развитие созидательных качеств и созидательной направленности поведения индивидов, имеющих врожденно исполнительский алгоритм, т.е. не имеющих хорошего уровня активной творческой одаренности. Говоря иными словами, на нашей стадии функция размножения становится вторичной по отношении к функции развития личности и творческой самореализации. Что, в свою очередь, дает в итоге и рост качества выполнения репродуктивной функции - благодаря обеспечиваемым творческими индивидами развитием науки, медицины и т.д.

Причем, основной видовой признак - творческие способности - не наследуется так же прямо, как более древние признаки, связанные с простыми телесными и психическими качествами. Наглядно и в пределах малой дисперсии наследуются телесные признаки, наследуется темперамент и даже - хотя и с несколько большей дисперсией - уровень интеллекта (как более древний признак, передающийся по материнской линии). Но творческая одаренность, как свидетельствует опыт, по наследству не передается (разве что, несмотря на общеизвестное "на детях гениев природа отдыхает", вероятность проявления, как минимум, пассивной формы творческой одаренности в потомстве одаренных особей может быть выше).

Самая большая проблема homo sapiens sapiens заключается в том, что видовой алгоритм неизбежно включает два взаимодополняющих алгоритма - творческий и исполнительский. Исполнитель, предоставленный сам себе и не имеющий твердых ориентиров, начинает потихоньку деградировать, ориентируясь на стадную модель поведения ("как все") и, в итоге, переходя на полупаразитический алгоритм поведения, обычно подпадая под влияние демагогов и беря за образец навязываемые стереотипы, выгодные охлосу. (Паразитические особи недаром придают такое значение "воспитанию подрастающего поколения в духе нравственности").

Женские особи являются преимущественно исполнителями, - как вообще, так и в специфических межполовых отношениях. Поскольку в норме непосредственным создателем благ и обеспечителем женских особей и потомства является мужская особь, то основная обязанность женской особи заключается в создании мужской особи оптимальных условий для созидания (благодаря чему мужская особь может обеспечить наилучшее качество жизни женской особи и потомству). Но это, по общему закону обязательного снижения непроизводительных энергопотерь, предполагает максимальное снижение трений в межполовых отношениях. Соответственно, это предполагает в межполовых отношениях обязательную подстройку женских особей под интересы и поведение мужских. Причем, в силу высокой пластичности (нормы реакции) женской психики, такая подстройка в норме должна давать прирост личностных качеств, личностное развитие. (Кстати, если бы козыряющая своими марксистскими симпатиями прогрессивная общественность осилила книги и статьи Маркса, то могла бы наткнуться на его знаменитую формулу:"Достоинство женщины определяется достоинствами мужчины, которого она выбрала").

Поскольку биологи и этологи любят оперировать фактами (что позволяет меньше зависеть от необходимости логической аргументации взглядов), рискну привести для разнообразия факты из числа тех, которые предпочитают не упоминать.

В свое время - в 80-е, если не ошибаюсь, годы - в США было проведено интересное исследование, изначально преследовавшее цель доказать пагубность сексуальных отношений, нередко возникающих между девочками-подростками и взрослыми мужчинами. Я не могу дать точную ссылку на первоисточник, поскольку краткое изложение этого исследования читал в одном из российских научно-популярных журналов на рубеже 90-х. Но полагаю, что каждый, кто захочет уточнить данные или убедиться, что это исследование не является плодом моей фантазии, сможет разыскать упоминания о нем в интернете. При этом замечу, что нормальному человеку - не важно, мужчине или женщине - результаты этого исследования покажутся абсолютно естественными и никак не противоречащими их жизненному опыту.

Итак, откликнулись и согласились принять участие в опросе около 1800 женщин различного возраста, начавших половую жизнь в возрасте 12-13 лет со взрослым мужчиной (разница в возрасте с партнером составляла у опрошенных от 10 до 35 лет). У всех опрошенных эта связь носила длительный характер, и более 1700 случаев закончились браком, причем, только 1 случай брака окончился разводом (хотя среднее значение разводов по США было более 70% от количества браков). Те, кто по каким-либо причинам не вышли замуж за своего партнера, все равно продолжали поддерживать с ним дружеские отношения до самой его смерти. Все они - вышедшие замуж не за своего первого партнера - были счастливы в браке, причем, и у их мужей коэффициент удовлетворенности браком (не зная методику исчисления этого показателя, просто привожу название, заимствованное из первоисточника) был выше среднеамериканского уровня. Но наиболее интересна другая деталь. Обнаружив, что все откликнувшиеся женщины были весьма успешны, имели хороший социальный статус и высокий IQ (что в Америке того времени еще было взаимосвязано), исследователи, заинтересовавшись классическим вопросом, "что было раньше - курица или яйцо", попросили у респондентов разрешения на доступ к их школьным анкетам того времени, к которому относилось их вступление в связь со взрослым мужчиной. Результат рассмотрения личных дел сразу ответил на вопрос. Лишь очень небольшая часть девочек имела до вступления в связь высокий для своего возраста IQ (и, вероятно, имела тот мотив вступления в связь со взрослым, что просто чувствовала себя уже взрослой и могла испытывать внутренний протест от отношения к себе, как к неразумному ребенку, который должен вести себя в соответствии с желаниями родителей и учителей). Абсолютное большинство не только ничем не выделялось, но иногда имело IQ ниже, чем средний по классу. Однако, уже через год-полтора результаты тестов были выше, чем у одноклассниц, и прирост IQ в течение этого времени иногда доходил до 30%. В целом, они уже опережали сверстниц по развитию на 3-4 года. И превосходство над одноклассницами не только не уменьшалось к окончанию школы, но оставалось таким же и в дальнейшем.

Известно также, что связь между взрослыми женщинами и мальчиками-подростками совсем не такая редкость, как это стремятся представить. И что впоследствии, как минимум, дружеские отношения также сохраняются на протяжении многих лет.

Механизм пластичности личности, податливости внешним влияниям и окончательного формирования структуры мозга в возрасте с начала полового созревания до приблизительно 20-ти -21-го года, стал известен нейробиологам в начале этого века, когда появились высокоточные компьютерные технологии сканирования. Если ранее считалось, что мозг полностью формируется к 5-ти - 6-ти годам после овладения речью, то в процессе точных измерений так называемой "новой коры" выяснилось, что к началу полового созревания мозг доводит в ней до максимума количество серого вещества и начинает ускоренно вырабатывать белое - миелиновые оболочки аксонов, отвечающие за скорость проведения нервного импульса и установление сложных связей коры мозга. Начинает формироваться прочная структура связей, причем, не вошедшие в эту структуру клетки оказываются лишними и отмирают. По выражению одного из авторов этого исследования, Джей Гилд, "мозг как Микеланджело берет глыбу мрамора и отсекает от нее все лишнее".

В этом возрасте давление внешних условий (прямо скажем, далеких от идеала) и навязываемые паразитами стереотипы поведения оказывают наиболее сильное охлотизирующее влияние, подавляя врожденный человеческий инстинкт, снижая уровень мышления и ориентируя на стадную модель поведения "как все", "как принято".

Безусловно, большая пластичность девочек, по сравнению с мальчиками, дает и большую податливость семейному воспитанию, но, в основном, до возраста полового созревания, поскольку эволюция требует от потомства самостоятельности, и если мальчики запрограммированы на поиск занятия (самореализации), то девочки на поиск партнера (что и является для них условием самореализации).

Моральным и естественно необходимым для каждого вида является то, что способствует реализации видового алгоритма. Аморальным и противоестественным то, что затрудняет реализацию видового алгоритма. Алгоритм homo sapiens sapiens отличается от алгоритма любого другого вида, поскольку основан на творчестве. И нормы поведения, способствующие развитию творческого инстинкта эффективности и самореализации одаренных индивидов, соответствуют нормам видовой морали, а нормы поведения, затрудняющие развитие и самореализацию талантливых людей, аморальны и противоестественны. В своем исследовании, на которое я ссылался выше, я достаточно подробно аргументировал тот факт, что все нормы, ориентированные на восприятие и мировоззрение "большинства", "среднего гражданина" и т.п., неизбежно понижают уровень эффективности общества и, соответственно, являются аморальными, противоречащими нормативной морали homo sapiens sapiens. К этому мы еще не раз вернемся в последующих заметках, например, когда будем говорить о "всеобщем равном избирательном праве" и "перераспределении в целях социальной справедливости". Но применительно к теме этой заметки, мы говорим о навязываемых всякими "поборниками высокой нравственности" и прочей "прогрессивной общественностью" противоестественных, аморальных и преступных по отношению к одаренным людям (а значит, и по отношению к homo sapiens sapiens) нормах межполовых отношений. Навязываемых, разумеется, в своих интересах. ("Никто так не печется о высокой общественной нравственности, как вышедшая в тираж проститутка" заметил в одном из своих романов Оноре де Бальзак, и надо признать, что у большинства "поборников нравственности" психотип проститутки достаточно ярко выражен, и они прививают этот психотип "подрастающему поколению" - быть проповедником "высокой нравственности" зачастую оказывается более доходным занятием, чем обычная проституция). Применительно к охлотизации женских особей, этот психотип навязывается не только через пропаганду равенства полов, но - и это даже важнее - через подавление нормальных естественных сексуальных желаний и эволюционно обусловленной тяги к старшим по возрасту партнерам (неважно, что большинство обычных девочек 12-14 лет испытывают влюбленность в 17-20-летних, а немногие одаренные чаще влюбляются во взрослых, хотя тягу к взрослым в этом возрасте испытывают и те и другие, и тут им успешно подсовывают замещающие объекты в виде известных актеров и певцов, увы, соответствующих стереотипам охлоса). А подавление естественного развития подростковой сексуальности пропагандируется как обязательное условие воспитания "высокой нравственности".

Суть психотипа проститутки выразила какая-то (не помню фамилии) феминистка, написавшая еще в прошлом веке статью под названием "Как нам побольше взять от мужчин". Задолго до этой феминистки, Ломброзо, готовя капитальное исследование "Преступницы и проститутки", с удивлением обнаружил, что более 20 тысяч обследованных и проинтервьированных им и его помощницами проституток сплошь фригидны и ни разу не испытывали оргазм при сексуальных контактах с мужчинами, рассматривая мужчин исключительно как источник денег. Что касается последнего, то Ломброзо вряд ли не знал, что жадность гетер вошла в пословицу еще в античные времена, но первое поставило его в тупик. Единственное объяснение, которое он смог предположительно высказать, заключалось в том, что необходимость ежедневных соитий притупляет чувственность, и поскольку почти все опрошенные девицы по их словам были глубоко религиозны и, соответственно, с детства должны были усвоить отношение к телесному как к греховному, а к проституции - как безнравственному и презираемому обществом занятию, то чувство вины усиливало притупление чувственности и мешало им испытывать физиологическое удовольствие и желать близости с мужчиной. Впрочем, Ломброзо и сам не настаивал на этом объяснении, выдвигая его лишь как вероятную версию в отсутствии более вероятных. Тем более, что с древнейших времен всем, включая Ломброзо, известны многочисленные примеры того, что, регулярные сексуальные контакты разжигают чувственность, а откровенные признания опрошенных проституток в мастурбации и лесбиянстве с точки зрения религиозных представлений того времени были признаниями в еще более греховных вещах.

В действительности, здесь опять же обычная ловушка курицы и яйца - следствие и причина меняются местами. Нормальная женщина с нормальным (а тем более - высоким) сексуальным темпераментом, получающая удовольствие от секса, при более ли менее нормальных условиях на подсознательном уровне неспособна требовать от мужчины деньги за доставленное друг другу удовольствие. Безусловно, она будет рада подарку, она даже не будет против того, чтобы мужчина снабжал ее деньгами (это нормально, поскольку самой женщине, при равных условиях конкуренции и отсутствии льгот, сложно зарабатывать деньги). Но требовать деньги и размышлять "как побольше взять от мужчины" она не станет. Соответственно, она, в крайнем случае, может стать содержанкой, но не может стать классической проституткой. (Хотя столь любимый прогрессивной общественностью Маркс и смещал акцент на экономическую подоплеку брака, а Энгельс вообще как-то назвал институт брака освященной законом продажей тела, в действительности это не совсем так, о чем мы еще поговорим впоследствии).

Женщина, не испытывающая наслаждения при половом акте, напротив, чувствует моральное право требовать от мужчины компенсацию за доставленное ему удовольствие.

При этом следует отметить, что отсылка к влиянию воспитания и общества на подавление сексуальности - позже по этой теме много верных замечаний сделал Фрейд - не так уж безосновательна. В большинстве случаев, а по мнению многих врачей и психологов, почти всегда, фригидность является следствием ригористического воспитания, направленного на подавления сексуального инстинкта в детском и подростковом возрасте. Однако, нельзя сбрасывать со счета врожденные задатки - генетически обусловленные индивидуальные физиологические и психологические особенности, одаренность творческим и моральным инстинктом. Они заставляют в той или иной степени сопротивляться навязываемым нормам и стереотипам. Но в данном случае речь идет не вообще, а именно о девочках, с одной стороны, имеющих меньший разброс вариаций по одаренности, более податливых воспитанию и изначально более "социализированных", с другой стороны, имеющих более сильный инстинкт продолжения рода и больший, чем мальчики, разброс вариаций по этому важнейшему для них критерию (сексуальному темпераменту).Мы здесь не будем подробно разбирать сочетания различных типов темперамента и влияния социальных условий и воспитания (отчасти мы еще коснемся этой темы в заметке, посвященной способам воздействия паразитических особей на "подрастающее поколение" и навязываемых ими аморальных норм и запретов, создающих условия доминирования паразитов). Пока достаточно отметить, что большинство девочек так или иначе тайно реализует свой врожденный уровень сексуальности, используя естественный исполнительский алгоритм показного подчинения (приспособления к окружающим условиям). Каждый, кто относится к старшему поколению и помнит советское время и советское воспитание с обязательной установкой на сохранение девственности и отношением ко всему сексуальному как к непристойному (при провозглашавшемся, кстати, равенстве полов), прекрасно понимает, о чем я говорю. (Эту тему - влияние на женскую психику необходимости в подростковом возрасте либо подавлять свои желания либо реализовывать их окольными путями - нам еще придется затронуть, тем более, что она тесно связана с темой сексуального насилия, которую тоже нельзя обойти, как нельзя обойти и тот факт, что в подобных условиях охлотизирующего "воспитания" хуже всех приходится немногим одаренным девочкам).

Разумеется, природа мстит за нарушение ее законов, и выработка психотипа проститутки даже в упоминавшееся советское время (хотя тогда строгость норм компенсировалась отсутствием контроля за их исполнением) не была редкостью, в первую очередь, в так называемом "народе", т.е. низших социальных слоях, более всего дававших импульс "выбиться в люди". Собственно, такое воспитание имеет своим результатом только то, что предоставленная в возрасте полового созревания самой себе и открытая давлению окружающих условий, девочка должна вырасти с психотипом либо шлюхи либо проститутки и, уж конечно, перейти на абсолютно стадную модель поведения "как все", "как полагается". В советское время первое отчасти сглаживалось накатанной колеей жизни в советском обществе, но второе, увы, распространялось на абсолютное большинство. И выполнять свою основную функцию - создавать в семье положительный эмоциональный фон, обеспечивающий мужчине активизацию созидательных сил ("вдохновение", "рабочее настроение") - большинство советских женщин уже было ограниченно способно (даже в отношении среднего мужчины) или неспособно вообще (если говорить о взаимоотношениях с одаренным индивидом). Тем более это относится к современному обществу "равенства полов", где в среднем распадается три четверти заключенных браков (по разным странам статистика разная, где-то и больше). Впрочем, этого - как и влияния "равенства полов" на охлотизацию мальчиков (связанную, в первую очередь, с вынужденной утратой нормального мужского чувства ответственности за женщину) мы также коснемся в заметке о навязываемых паразитическими особями нормах и запретах.

Разные вариации имеют разное сексуальное поведение и предпочтения, поскольку оно связано с уровнем одаренности и поскольку различия между одаренными вариациями и находящимися у линии предельного отклонения близки к межвидовым (даже не говоря о паразитических (агрессивных) вариациях, находящихся за пределами допустимого отклонения). Кроме того, инстинкт эффективности находится на разных стадиях развития в разном возрасте, и один и тот же хорошо одаренный мужчина может в детском и подростковом возрасте испытывать тягу ко взрослым женщинам (и обычно, как абсолютное большинство мальчиков, испытывает), в юношеском - к плюс-минус ровесницам, а после полного раскрытия инстинкта эффективности - к девочкам (что для одаренного мужчины нормально, если только высокий уровень экстровертности, связанный с социальными условиями, не заставляет его испытывать тягу к мальчикам как ученикам по образцу древних эллинов). Понятно, что восприятие зависит от способностей (подвидового алгоритма) воспринимающей особи. Врожденный средний исполнитель, даже не очень охлотизированный, чаще всего будет предпочитать молодую работящую самку с небольшим разрывом в возрасте. В советское время в моем поколении к этой категории можно было отнести 17-19 летних, на которых, как правило, и женились вернувшиеся из армии 20-21- летние парни. При более высоком уровне охлотизации наибольший интерес, аналогично другим животным, вызывают самки с гипертрофированными половыми признаками (грудью, ягодицами), внешне свидетельствующими о высокой детородной способности, и, конечно, обозначаемые как элитные средствами масс-медиа ("обществом"). Вообще, предпочтения типичной вариации охлоса (охлотизированной исполнительской вариации) сходны с предпочтениями других видов - элитной является взрослая самка с соответствующими атрибутами пола, доказавшая свою детородную способность (и, конечно, признаваемая элитной обществом). Как правило, с поправкой на модный (навязываемый) в данное время тип внешности, и обладание такой самкой воспринимается как обладание престижным атрибутом социального статуса. Что касается женщин, то при высоком уровне охлотизации, предпочтения также сходны с предпочтениями других видов - зрелый самец с хорошим социальным статусом. Причем, нередкая влюбленность в юношей часто является своего рода компенсирующим влечением, имея в основе инстинктивный выбор самца для получения наилучшего потомства (тогда как тяга к зрелым самцам с хорошим социальным статусом связана с подсознательной установкой на обеспечение лучших условий для потомства). Хотя здесь излишне отвлекаться на рассмотрение нюансов, можно отметить, что тяга взрослой женщины к подросткам взаимосвязана с невысоким уровнем охлотизации. Причем, тут совершенно не обязательна высокая одаренность самой женщины (что бывает достаточно редко). В большинстве случаев такое влечение испытывают женщины, которые в подростковом возрасте сами имели связь с нормальным взрослым мужчиной и благодаря этому избежали охлотизации и перехода на стадную модель поведения "как все" (разумеется, речь идет о связи именно с нормально одаренным мужчиной - понятно, что не каждый может благоприятно повлиять на развитие личности и чему-то научить). В этом случае женщина играет роль передаточного звена, отдавая подростку тот эмоциональный и интеллектуальный опыт, который она в свое время приобрела.

Охлотизированное общество стремиться подавить развитие одаренности, навязывая подходящие охлосу стереотипы сексуального поведения. Впрочем, об этом писали еще греческие философы, констатируя, что как только в каком-нибудь полисе на волне преобладания охлоса приходит к власти тиран, он тотчас же, прикрываясь "заботой о нравственности", вводит запреты на естественные сексуальные и, что было важно для эллинов, рассматривавших секс как средство воспитания, гомосексуальные отношения, "потому что тирану необходимо, чтобы не было среди его подданных любви и дружбы и чтобы жена доносила на мужа, а друг доносил на друга".

Впрочем, эта заметка получилась и так больше ожидаемого объема, притом, что мы еще не рассмотрели и половины "загадок" и, тем более, мы не рассматривали оборотную сторону - издержки реализации нормативного алгоритма взаимоотношений, к которым относится, главным образом, исключительно высокая привязанность к партнеру.

7. Еще одна небольшая заметка вне очереди. Своеобразие дивергенции и видовой принадлежности на стадии "разумного мышления", то есть, при переходе от стабильного в основе видового алгоритма к видовому алгоритму, заключающемуся в создании новых алгоритмов.

Очевидным поводом к этой вставной заметке, вроде бы нарушающей ход изложения, явилось то, что рассмотрев в общих чертах "равенство полов", и прежде чем касаться более важных для понимания охлотизации общества аспектов этого "равенства", есть смысл так же кратко очертить некоторые соображения, связанные с другим так же усиленно и под угрозой наказания проповедуемым равенством - "равенством рас". Краткое предварительное изложение сути вопроса здесь желательно, во-первых, потому, что его более подробное рассмотрение неизбежно приведет к анализу взаимоотношений стран западной цивилизации с "третьим миром", и это потребует развернутого обсуждения наиболее значимых для "заката Запада" зависимостей (что уже относится к теме заметок 2-й части этой книги). Во-вторых, оно более чем желательно потому, что все время подчеркивая, что homo sapiens sapiens не является единым видом в том смысле как это принято понимать применительно ко всем видам, мы здесь до сих пор четко не сформулировали, как следует рассматривать homo sapiens sapiens и в чем заключается его вполне осознаваемая всеми общность.

Любопытно отметить, что понятие "расовое равенство" почему-то обсуждается только применительно к негроидной расе и ее отношениям к европеоидной. Причем, черный расизм (называемый, как и в случае с агрессией паразитических самок, "позитивной дискриминацией") оправдывается якобы бессердечностью белых иногда в тех же выражениях, в которых антисемиты оправдывали холокост описанной в Библии жестокостью древних евреев по отношению к местным народам при захвате Палестины. И нельзя не сказать, что если в случае антисемитов имеет место извращение смысла, но не извращение исторических фактов, то в случае "позитивной дискриминации" имеет место и первое и второе.

Но пока оставим за кадром все навязываемые "прогрессивной общественностью" измышления о страшных колонизаторах, охотниках за рабами и ужасной жизни рабов на Юге. Опускаться до спора с "прогрессивной общественностью", вряд ли читавшей что-либо кроме брошюр "прогрессивных историков", неприятно, но этого вопроса придется коснуться позже, объединив для краткости с аналогичными измышлениями об ужасном положении женщин до наступления светлой эпохи феминизма. Пока лишь напомню, что даже почитаемый всеми ими Маркс весьма скептически оценивал как феминисток, так и возможность равенства женщин. И гневно клеймя "империализм" и "колониализм", отмечал как его прогрессивный исторический аспект то, что европейцы принесли жителям колонизованных земель и стран более высокую культуру и уровень жизни. Но поскольку вряд ли кто из объявляющих себя марксистами читал Маркса, то не буду и рекомендовать столь сложного для прогрессивной общественности автора. Могу посоветовать "Письма из Ламбарене" Альберта Швейцера - мне будет интересно узнать, что его объявили расистом.

И так, отправим пока "прогрессивную общественность" просвещаться и сочинять инвективы в адрес Швейцера и Маркса, а сами перейдем к более интересному вопросу о специфике дивергенции homo sapiens sapiens. Специфика, сразу скажу, заключается в том, что критерием видовой принадлежности является уровень творческой формы инстинкта эффективности, а homo sapiens sapiens, если рассматривать его в общепринятом значении, является отнюдь не видом и даже не родом, а скорее, семейством.

У всех других видов, применительно к которым изначально и была разработана теория эволюции, критерием видовой принадлежности является способность выполнять стабильный в основе видовой алгоритм. Разница между наиболее воплощающими его в своем индивидуальном строении доминантами и способными выполнять его в минимально необходимой степени особями низших рангов невелика. Примерно такая, как у нас между наилучшими работниками-исполнителями и большинством работников той же профессии. Но на нашей эволюционной стадии различие между индивидами с высоким уровнем одаренности и большинством не уступают межвидовым различиям на предыдущих эволюционных стадиях.

При этом, параллельно с такими различиями внутри каждого этноса, существуют два типа различий между этносами. Во-первых, обязательная эволюционная (генетическая) дивергенция видов. Во-вторых, обязательное накопление алгоритмических различий. Что касается первого, то в соответствии с законами эволюции, постепенное накопление генетических отличий у каких-то особей при возможности выделиться в отдельную родовую группу (например, при возможности мигрировать в среду, в которой их новые "признаки" оказываются ценными), происходит взрывной рост их численности и образование отдельной популяции (нового подвида, затем быстро эволюционирующего в направлении этих ценных качеств и разрастающегося в новый вид до "достижения равновесия со средой", т.е. до исчерпания эволюционного потенциала). Если у других животных видообразование наглядно проявляется в их телесном строении, то у нас видимые телесные различия вторичны и необязательны, и любым нормальным homo sapiens sapiens так и воспринимаются. У нас видообразование идет как изменение так называемых "новых отделов мозга", что проявляется не во внешнем виде, а в физиологических реакциях и поведении (в психических и физиологических отличиях, которые проявляются в "пристрастиях", "манерах" и т.п.). И поскольку наш способ существования заключается в созидании, то в целом по эволюции homo sapiens sapiens - отличия проявляются в уровне культурных достижений, "уровне цивилизации", достигнутым тем или иным этносом (народом). Причем, у находящихся на одном уровне народов могут существовать значительные отличия в поведении (обычаях, привычках, нравах и т.д.), т.е. во вторичных алгоритмах, вызванные различием основных хозяйственных алгоритмов, пригодных для освоения принадлежащей данному народу территории (с данным климатом, рельефом, качеством почв и т.д.). Для нормального homo sapiens sapiens это не является фактором, провоцирующим агрессию, напротив, способность создавать алгоритмы на подсознательном уровне воспринимается как признак видовой общности. А у охлотизированного большинства, т.е полупаразитических и паразитических особей, чей инстинкт эффективности подавлен и деградировал до уровня, характерного для других животных, такие различия вызывают раздражение и провоцируют на агрессию (деление на "наших" и "не наших" на основе различия не имеющих никакого принципиального значения мелких бытовых алгоритмов - "привычек" и т.д). Аналогичным образом, внутри каждого народа "большинство", если оно в достаточной степени охлотизировано, агрессивно реагирует на вторичные алгоритмы (привычки, предпочтения, манеру поведения) одаренного меньшинства, поскольку само не способно к творческой деятельности и воспринимает внешние проявления, связанные с творчеством, как нечто чуждое.

Таким образом, с точки зрения эволюционного древа, homo sapiens sapiens является не видом, а семейством, делящимся на роды (расы), которые состоят из видов (народов) и подвидов (этносов). При этом, с точки зрения вектора эволюции, к единому виду homo sapiens sapiens относится верхняя часть распределения каждого этноса, вплоть до линии предельного отклонения. При смешении этносов и народов в нации, ситуация принципиально не меняется. В сущности, хотя расы, народы и этносы неизбежно различаются по одаренности, верхнюю часть распределения всего населения Земли - независимо от принадлежности к расе, народу и этносу - можно было бы отнести к отдельному виду "человек созидающий", но сложность его выделения в отдельный вид мы рассмотрим далее в других заметках.