Восстановить историю села с XVII века более подробно стало возможным благодаря тому, что именно с этого времени в архивах сохранилось немало документов, в которых есть самые различные упоминания о селе.

Даже о том, что село «выросло» из трёх населённых пунктов. Первое из них – деревня Дебёсская, второе – сельцо Николаевское (по названию церкви в честь святителя Николая чудотворца), третье – Солдатская слободка. Первое поселение – это современная улица Крестьянская. Эта улица самая старинная и даже сегодня немного напоминает тихую деревенскую улочку. Сельцо Николаевское – это нынешний центр села. А Солдатская слободка – это современная улица Первомайская[1].

Первое упоминание о жителях деревни относится к 1646 году. В документах говорится о том, что это были семь удмуртских семейств, переселившихся на берега реки Дебёски из деревень Пурга и Полом (в настоящее время это сёла Большая Пурга Игринского района и Полом Кезского района)[2].

Первая половина 1740-х гг. была временем активизации миссионерской деятельности. Отец Вениамин (Василий Григорьевич Пуцек-Григорович, будущий митрополит Казанский и Свияжский) укрепляемый силою Божиею, принимается за труды христианского просвещения: он становится миссионером среди инородцев. Ознакомившись через обучение инородцев с наречиями различных инородческих племён, он получает возможность обращаться к инородцам с проповедью слова Божия на их родном языке. Изучив их характер, обычаи и нравы, он благодатно пользуется этим при благовестии веры Христовой. Древнейший биограф (жизнеописатель) Митрополита Вениамина архимандрит Спасоказанскаго Преображенского монастыря Платон (Любарский) пишет: „неоднократно он (иеромонах Вениамин) посылаем был в епархию для приведения иноверных в православие, в которое помощью благодати Божией и ревностным своим старанием обратил языческих народов из татар, мордвы, черемис, чуваш, вотяков великое число»[2]). И нет ничего удивительного в этом. Его слово, как только что постриженного инока, растворялось солью благодати. Оно было словом живого упования, живой веры, — тем огненным благодатным словом, при котором разверзаются сердца, и познается истина божественной веры.

Если же человек благодатной жизни, вмещающий в себе Святого Духа Божия говорит простосердечным инородцам слово истинной жизни на их родном языке, говорит сообразуясь с их характером, наследственными (родовыми) обычаями и нравами, — то, конечно, внимание к его словам естественно увеличивается, интерес к проповеди усиливается, проповедника Христова начинают любить и уважать за то, что он уважает обычаи и нравы чужой страны, — пред ним благоговеют за беспорочную жизнь и ту силу благодати, которую он в себе носит Духом Святым. Тогда любовно принимается благовестие веры, радостно и успешно идет обращение ко Христу[3].

В декабре 1741 года в деревню для крещения местных удмуртов–язычников прибыл иеромонах Вениамин.

Прошло почти сто лет, пока к середине XIX века местные жители наконец–то не стали о себе говорить: «Мы – христиане, мы – крещённые, а вера наша правильная, правая, православная!»[4].

В 1742 году в селе была построена часовня (отличается от храма тем, что в ней нет постоянного священнослужителя), но крещеные удмурты не проявляли большого рвения к посещению часовни. Поэтому в 1746 году Хлыновское духовное начальство в лице протопопа Троицкого собора города Хлынова Петра Миронова предложила основать 6 новых удмуртских приходов с постройкой для них церквей[5].

Сельцо Николаевское стало обустраиваться с 1749 года, одновременно с началом строительства первой церкви. К концу XVIII века на территории сельца находилась церковь, вокруг неё стояли церковные постройки для различных хозяйственных нужд, а за ними – дома священников и других церковных служителей. В отличие от соседней деревни, в которой жили только удмурты, в сельце Николаевском все были русскими.

К середине XIX века изменилась и сама деревня. Она расширялась, строилась вдоль речки в сторону современных улиц Андроновской, Советской, Ярославцева, Малыгина. Бывшее сельцо Николаевское оказалось в самом её центре. Прежняя граница между сельцом и деревней исчезла. Удмурты стали селиться среди русских. А из русских к этому времени появились уже не только священники, но и крестьяне.

Архиепископ Казанский и Свияжский Вениамин (Пуцек-Григорович)

Официально деревня стала называться селом с 1749 года, со времени строительства первой деревянной Николаевской церкви. Церковь в селе освятили в честь Святителя Николая Чудотворца в 1751 году. Ее деревянное здание было построено по обычному для удмуртских новокрещенных приходов стандартному проекту.

Крестил местных удмуртов будущий митрополит Казанский и Свияжский Вениамин (в миру – Василий Григорьевич Пуцек–Григорович). Именно под его руководством впоследствии в Санкт–Петербурге была издана первая грамматика на удмуртском языке.

К началу XIX века церковь обветшала. Ввиду её ветхости, епархиальное начальство предписало местному духовенству «озаботиться постройкою каменной церкви». Её строительство начали в 1816 году.

Автором архитектурного проекта, по мнению известного краеведа доктора исторических наук Шумилова, был Семен Емельянович Дудин, ученик А. Д. Захарова, создавшего шедевр русской архитектуры – здание Адмиралтейства в Петербурге. По окончании строительства в 1846 году новая Троицкая церковь «по своему благолепию» стала одной из лучших в северной Удмуртии.

Строили храм на пожертвования. Во время строительства местные жители с усердием помогали артельщикам: месили глину, делали кирпичи, замешивали строительный раствор, подносили кирпич для возведения стен, женщины готовили обеды для строителей.

Кирпичи для строительства каменной церкви изготавливали на берегу местной речки, глина здесь была хорошей, вязкой, поэтому кирпичи получались самого лучшего качества. Делали их крупными и на каждом ставили особую метку – крестик. Камни для фундамента церкви привозили на лошадях из Пермской губернии. Все металлические конструкции изгороди вокруг храма были изготовлены Воткинским железоделательным заводом.

Строительство храма велось на средства верующих. Известно, что за проекты самого храма и иконостаса было уплачено 2 тысячи рублей.

Здание церкви было построено в 1822 году, но внутренние работы продолжались ещё до 1846 года.

В 1823 году был освящен правый придел в честь Святителя Николая Чудотворца. (См. прил. №1). Кроме Николаевского престола в тёплой церкви устроен второй престол во имя Святого Благоверного князя Александра Невского. В 1882 году храм расширен, и два бывших престола перенесены во вновь произведённую пристройку и поставлены рядом с главным престолом в честь Святой Троицы. Оба престола вновь освящены 12 декабря 1884 года: правый — в честь Святителя Николая Чудотворца, левый — в честь Святого Благоверного князя Александра Невского. В церкви устроен также четвёртый придел — пещерный, который освящён 5 ноября 1890 года в честь Казанской иконы Божьей Матери.

К окончанию внутренних строительных работ в церкви было 187 икон (на стенах храма – 120, в иконостасах – 67). Всего иконостасов в храме было четыре, рамы иконостаса позолочены сусальным золотом. Церковных богослужебных книг – в достаточном количестве, в том числе напрестольные Евангелия в позолоченных, серебряных и бархатных окладах. Напрестольные кресты и прочая утварь были позолоченные либо серебряные.

Колоколов было всего 11 штук, все медные. Самый большой колокол весил 243 пуда 4 фунта, звон его был слышен на протяжении 15 километров от села[6].

Строительство церкви длилось целых 30 лет, строили хоть и долго, но добротно. (См. прил. №2).

Место для строительства было выбрано самое лучшее, в центре села. Селяне очень гордились красотой своего храма, ведь многие гости села – те, кто по Сибирскому тракту проезжали через населенный пункт в Сибирь или из Сибири, – удивлялись и говорили: «Любой город мог бы позавидовать красоте такого храма!»

Перед храмом находилась церковная площадь. По её периметру стояли дома священников и церковных служителей. В конце XIX начале XX века к ним стали пристраиваться ряды торговых лавочек, складов–магазинов, дома служащих и сельской интеллигенции.

От площади Троицкий храм был отделён металлической оградой, крепившейся к каменным столбам. За оградой располагался сад: высокие берёзы, дорожки, скамейки и беседки. В пределах церковной ограды располагалось священническое кладбище. Под храмом имелся подвал для отпевания людей, умерших от инфекционных болезней.

Дважды размеренная жизнь Троицкого храма омрачалась «чрезвычайными» происшествиями в 1849 году и 1861 году. Прихожане покушались на содержание сундуков с казной.

Доходы храма были достаточно велики, так как приход отличался многолюдством (7751 мужчин, 8289 женщин). Для прихожан плата за службу была меньше на треть, чем в соседних приходах. Правда с 1885 года стала ощущаться «некоторая скудность в доходности», так как приход разделился на три: были построены церкви в Тыловае и Большой Чепце. (См. прил. №3).

Существует легенда о том, каким образом появился в селе именно этот красивейший храм. Остановился будто бы однажды на местной почтовой станции пермский купец. Ехал он из Москвы и вёз с собой документы на строительство в городе Перми большой и очень красивой церкви. Тут – то селяне и схитрили. Заезжего гостя накормили, отменно напоили и спать уложили. А пока он спал, документы на строительство пермской церкви подменили. Утром купец домой уехал, а жители села по строительным чертежам сразу принялись за строительство каменного храма. А пермский купец подмены, видимо, так и не заметил. Это всё легенда.

Из документов известно, что 5 июня 1816 года было получено благословение Преосвященного Гедеона на строительство Свято–Троицкого храма с приделами в честь Святителя Николая Чудотворца и Святого Благоверного Князя Александра Невского. (См. прил. №4).

В середине XVIII века с образованием удмуртов в селе дело обстояло очень сложно, это можно видеть на примере выписки из архивного документа той эпохи:

«С 1740–х годов началось массовое обращение удмуртов в христианство. Епархиальное (Вятское) начальство стало устраивать здесь церкви и назначать в них особый штат духовенства. В инструкции епархиального начальства священникам удмуртских новокрещенских приходов предлагалось приказывать дьячкам и пономарям помесячно обучать новокрещенских детей (если родители пожелают отдать в учение) бесплатно и с внятным показанием»[7].

Но отношения между местными жителями и духовенством были напряженные, поэтому желающих учиться не находилось.

14 марта 1833 года Вятское епархиальное начальство особым указом предложило священникам удмуртских и марийских приходов безвозмездно обучать детей своих прихожан чтению, письму и Закону Божию.

После этого указа в некоторых удмуртских селах действительно завели кое–какое обучение; и духовенство Свято–Троицкого храма со своего громадного прихода набрало до 12 человек детей и решило по очереди обучать их в домах отдельных членов причта (Дело ВДК, 1833, №1501).

Из ведомости от июля 1835 года, представленной вятским епископом в Синод: в Свято–Троицком храме обучается 9 удмуртских детей. Там же за 1836 год: в храме обучаются 11 человек, и сообщалось, чему они мальчики обучаются: чтение, чистописание, краткий катехизис, священная история. Возраст обучающихся от 9 до 17 лет.

В 1880–е годы в селе было уже три школы: две земских – мужская и женская, дна – церковноприходская. Основными предметами во всех школах были чтение, письмо, арифметика и Закон Божий. Учились в них по два года. Но крестьянские дети почти всегда оставались на второй год. Родители отпускали их на учёбу только после окончания всех полевых работ – в конце октября. А в конце марта, ещё до завершения учебного года, они снова вынуждены были отказываться от учёбы, чтобы помочь родителям в подготовке к весенним пахотным работам.

Удмуртам в школах приходилось ещё труднее. Русский язык они почти не знали, поэтому первый год в школе у них обычно шёл на изучение русского языка. Впрочем, родители–удмурты в первую очередь отправляли своих детей в школу именно для обучения русскому языку. Во второй половине XIX века уже многие удмурты понимали: с удмуртским языком дальше удмуртских деревень не поедешь, а с русским – нигде в России не пропадёшь[8].

В 1890–1891 учебном году учителем мужской школы в селе работал Павел Николаевич Луппов. Позднее он первым из учёных–историков начал заниматься исследованием истории удмуртского народа.

Павел Николаевич всегда подчёркивал, что интерес к истории удмуртов у него возник во время работы в Дебёсах. Ведь именно здесь он впервые стал тесно общаться с удмуртами – как с учениками школы, так и с их родителями. «Обучая удмуртских детей, – говорил учёный, – я учился у них сам. Учился понимать их язык, обычаи, культуру».

Ученики школы тоже долго вспоминали необычного учителя добрым словом. Ведь его появление сразу же изменило школьную жизнь.

Прежде, например, даже за малую провинность ученика ставили в угол: пусть, мол, подумает там несколько часов. Или заставляли стоять на коленях на горохе. Нередко наказывали розгами, оголяя мягкие места. Были и другие наказания, которые придумывали сами же учителя и воспитателя.

Павел Николаевич не был сторонником таких, обычных в то время, методов обучения. Он сразу же запретил всяческие физические наказания в школе. Кроме того, при нём русские мальчишки перестали задирать своих удмуртских однокашников, увидев, что новый и к тому же хороший учитель с уважением относиться ко всему удмуртскому – к языку, обычаям и вообще к этому народу. Также при учителе Луппове было запрещено обижать девочек, которые учились хоть и в отдельной женской школе, но в одном с мальчиками здании.

Но самым главным изменением в жизни учебных заведений после приезда Луппова стало то, что у школьников появился огромный интерес к чтению художественных книг. Ранее в школьной библиотеке были лишь учебники и религиозная литература. Заметив всю скудность школьной библиотеки, Павел Николаевич решил эту проблему так: во время зимних каникул он съездил в губернский город Вятку, собрал среди своих знакомых около сотни рублей и выписал книги из Петербурга. Благодаря этим книгам многие ученики увлеклись чтением. Заинтересовались книгами даже и те, кто до сих пор не читал ничего кроме азбуки.

Позднее в 1895 году была открыта первая народная библиотека. Размещалась она на западном конце села – в здании волостного правления, построенном в 1869 году и сохранившемся до наших дней (улица Советская, дом №134).

В 1869 году при библиотеке открыли и читальный зал, где можно было почитать выписанные по почте российские и вятские губернские газеты, а также популярные в то время журналы «Нива», «Деревня», «Образование». Уже к концу 1890–х годов в библиотеку записались более 200 человек, то есть каждый четвёртый из взрослых жителей села.

С первых дней работы народная библиотека и читальный зал при ней стали центром культурной жизни села. Здесь селяне узнавали новости о жизни страны и Вятской губернии, обсуждали их, обменивались своими мнениями. Всё это расширяло их кругозор.

Тянулась в библиотеку и молодёжь. Особенно молодые парни, собиравшиеся уехать на заработки. Читая газеты и журналы, они заранее стремились узнать, что их может ожидать в чужой стороне, далеко от родственников, друзей и близких, вдали от родных околиц.

В 1897 году в читальном зале библиотеки начали пользоваться «волшебным фонарём» – так называли первые российские проекторы для просмотра небольших по размерам картин, нарисованных на тонкой и плотной бумаге.

«Волшебный фонарь» действовал следующим образом: между ярким пучком света и объективом из увеличительных линз вставляли картинку, а затем изображение направляли на белоснежный экран. Хотя изображение на экране получалось довольно размытым и не слишком ясным, но даже такое туманное чудо техники поражало воображение селян. Поэтому они с нетерпением ожидали новых сеансов «туманных картинок».

В журнале «Вятские епархиальные ведомости» за №3 1898 года, на странице 122 можно было прочитать следующее: «С марта месяца 1897 года в селе Дебесы, Сарапульского уезда ведутся народные чтения с туманными картинами, разрешенные уездным отделением Сарапульского Вознесенского братства. Фонарь для чтения пожертвован уездным земством, картины для фонаря высылаются комиссией по устройству народных чтений при Сарапульском Вознесенском братстве и отчасти земской управой. В марте месяце всех чтений было четыре, была прочитана вся «История Ветхого Завета» (с 27–ю картинами) и «Абиссиния, христианская страна» (с 8–ю картинами)».

«Туманные картинки» волшебного фонаря, как магнит, особенно притягивали в библиотеку молодёжь. Больше всего молодые интересовались сеансами, на которых показывали и рассказывали о природе и истории России. Получилось так, что волшебный фонарь довольно быстро, и можно сказать, волшебным образом изменил сельскую молодёжь.

Вечерние посиделки с «волшебным фонарём» в библиотеке настолько взбудоражили молодую часть населения села, что это заметили даже в губернском городе Вятке. Газета «Вятские губернские ведомости» в 1898 году писала об этом так: «Народные чтения с туманными картинами усердно посещаются молодым поколением и учащимися в сельских школах. Особенно усердно чтения посещаются во время Великого поста, так что довольно обширное помещение едва вмещало всех желающих послушать чтение и посмотреть картины… Кроме самого села чтения с картинами устраиваются учителями в школах и по деревням». Далее газета делала похвальный для жителей вывод: «Село всё более и более становиться просветительским центром для местного и окрестного населения».

Если раньше молодые селяне считали родным только своё село, то теперь для них становилось ясно, что их родина – вся Россия. Ведь как оказалось, что и у жителей села, и у других народов из разных уголков огромной страны есть много общего, что их объединяет: и история, и обычаи, и культура, и общий и понятный для всех – русский язык.

Это открытие, полученное благодаря волшебному фонарю, окрыляло и воодушевляло молодых людей. Теперь многие из них всё чаще стали поговаривать о том, что было бы неплохо уехать и поискать счастье на стороне.

Первая новогодняя ёлка для учеников всех трёх школ села была проведена в читальном зале библиотеки в 1898 года. На ёлку собралось более 200 учеников, не считая пришедших с ними родителей.

Перед началом праздника ученики спели хором народный гимн на музыку Федора Глинки «Боже царя храни!». Затем они участвовали в играх, пели песни, читали басни и показывали небольшие театральные сценки. В конце праздника все дети получили подарки – конфеты и книжки. А детям из бедных семей, кроме того, были сделаны подарки в виде одежды и обуви.

Первый новогодний праздник обрадовал и детей, и взрослых. Но ещё больше воодушевились сами устроители праздника – школьные учителя, служащие почтово–телеграфной станции, лесничества, медицинские работники больницы. В 1899 г. было принято решение проводить такие праздники ежегодно. Тем более, что приближалась круглая дата – 1900 год от Рождества Христова, а вместе с этой датой и начало XX века. Всем верилось, что новый 1900 год и наступающий XX век принесут людям только радость и счастье…

В 1860–х годах перед Красным мостом, напротив современной улицы Малыгина, появилась вторая почтовая станция – земская. С этой станции развозили почту только на небольшие расстояния – в окрестные сёла и деревни, а также в города Сарапул и Глазов. Занимались этими почтовыми перевозками зажиточные крестьяне Моклецовы.

Вторая половина XIX века привела село в некоторый упадок. Научно – техническая революция принесла с собой телеграф, строительство железной дороги открытие пароходного движения по рекам Волге, Вятке и Каме. Все это привело к падению значимости Сибирского тракта. Жители, которые жили за счет этой дороги в поисках работы стали уезжать в поисках лучшей жизни. Село постепенно стало уменьшаться. (См. прил. №5, №6).

К концу XIX века три небольших селения – бывшие деревня Дебёсская, сельцо Никлолаевское и Солдатская слободка – полностью и окончательно объединились в одно большое село. В нём было около 200 дворов, а численность жителей составляла почти 1200 человек. Подавляющее большинство селян были крестьянами. Из них две трети – удмурты и одна треть – русские[9].

Кроме крестьян в селе жили семьи священников и других служителей Троицкой церкви, семьи учителей, служащих почтово–телеграфного и лесного ведомств – все русские. Всего этого некрестьянского населения насчитывалось около 100 человек.

На рубеже XIX–XX веков удмурты села, почти полностью обрусели. Они во всём стремились быть похожими на русских. Одевались как русские, говорили по–русски, в жёны брали девушек из русских семей. Перенимали даже русские обычаи.

Христианство начало проникать в среду удмуртов еще с ХIII – ХIV веков, в первую очередь в северные районы традиционного расселения удмуртов, вместе с первыми русскими переселенцами. Однако большая часть удмуртского народа вплоть до разгрома Казанского ханства находилась под сильным тюркским, мусульманским прессом. На протяжении веков удмурты оказывали сопротивление тюркской экспансии. Особенно сильное мусульманское влияние испытали южные удмурты, входившие в состав Волжской Булгарии, а позднее – Золотой Орды и Казанского ханства; не случайно южных удмуртов их северные соплеменники называли «татарскими удмуртами». Ислам не смог вытеснить традиционные верования удмуртов[10]. Ко времени падения Казанского ханства громадное большинство их оставалось язычниками. Серьезные попытки привлечения «вятских инородцев» в лоно православия были предприняты лишь в середине XVIII века, когда правительство приступило к осуществлению целой системы мер по христианизации удмуртов: в их деревни посылали миссионеров, строили церкви и открывали школы.

В 1740 году в Поволжье создается «контора новокрещенских дел». Христианству удмурты сопротивлялись гораздо слабее, чем исламу. В 1849 году возникла секта «липопоклонников», выступавшая как против христианства и ислама, так и против старой удмуртской веры с ее обременительными жертвоприношениями. «Липопоклонники» ограничивались только возлиянием кумышки (удмуртской водки) и пива перед священной липой. Важнейшим требованием секты было запрещение всяких отношений с иноверцами (т.е. русскими и татарами), чтобы не оскверниться.

Наиболее известное историческое событие, связанное с удмуртским язычеством – так называемое «Мултанское дело» (1892 – 1896 годов), когда группа язычников–удмуртов была обвинена в человеческих жертвоприношениях. Либерально–демократическая критика в лице Кони и Короленко с самого начала считала эти обвинения провокацией со стороны правительственной бюрократии. Но, даже если «Мултанское дело» было действительно результатом злонамеренной провокации, а не плодом некомпетентности, эти обвинения могли быть выдвинуты только в условиях закрытости, изолированности, таинственности религиозной жизни удмуртов для окружающего русского населения.

Таким образом, как видно из архивных материалов района, христианизация Удмуртии в XIX веке только началась. Больше того, процесс этот шел очень сложно. Мешал и языковой барьер, и методы насильственной русификации и многое другое.

Однако к чести православных миссионеров можно с уверенностью сказать, что благодаря их самоотверженным трудам, уже в XIX веке в Удмуртии создаются крепкие христианские общины – приходы. Они становились не только духовными ячейками, но и центрами просвещения удмуртских сел. Эта трудная, но необходимая работа была бы продолжена, если не обстоятельства революционных лет, в корне изменившие всю внутреннюю жизнь удмуртского села.

В 1749 году в селе началось строительство церкви, продолжавшееся до 1754 года 25 августа того же года ее освятили «во имя Святого Николая». Здание состояло из трех квадратных отделений – трапезы, собственно церкви и алтаря. Над трапезой возвышалась небольшая колокольня с главой. В 1756 году она сгорела, и богослужение велось в старой часовне. Новая церковь строилась с 1758 года по 1767 год.

Шли годы, и Николаевская церковь пришла в состояние «крайней ветхости». Епархиальное начальство 1808 году предписало местному духовенству «озаботиться постройкой каменной церкви». С Божьей помощью ее строительство начали в 1816 году и закончили в 1846 году, тогда же был освящен главный престол. Церковь стала называться Троицкой.

Вятские епархиальные ведомости извлечение из ведомости о церкви Сарапульского уезда села Дебесского за 1932 год:

«1. священник Веретенников; 2. священник Москвин А.И.; 3. священник Симеон Татауров». (См. прил. № 7, №8).

«В 1901 году в приход Свято–Троицкого храма после окончания духовного училища в Вологде приехал священник Симеон Татауров – уроженец города Сарапула, двадцатишестилетний сын Сарапульского псаломщика Ивана Андреевича Татаурова. С ним прибыла его молодая жена Юлия. В то время село, расположенное на знаменитом Сибирском тракте, были богатым торговым местом. В нем стояла большая церковь – в богатейшем архитектурном оформлении. Служили в ней несколько священников. Симеону Ивановичу Татаурову, как хорошо знающему музыкальную грамоту, поручили всю регентскую службу…»[11].

В октябре 1917 году Церковь отлучили от государства и школы, началась атеистическая работа с населением, что основательно потрясло устои Церкви. По стране начали рушить древние храмы, в Ижевске взорвали Михайловский собор[12]. Дошла очередь и до Троицкой церкви.

14 апреля 1933 года явилась представительная комиссия от еросплана, местхоза, стройучастка и заявила священникам, что их собор грозит скоро обвалиться, представила акт о техосмотре здания. Комиссия предложила церковному совету немедленно произвести ремонт храма, на который по ее расчетам требовалось 10 тысяч рублей. В случае отказа церковь предлагалось закрыть.

Так продолжалось до гражданской войны, которая стала водоразделом, гранью между двумя эпохами. Гражданская война сломала устоявшуюся, размеренную жизнь. Видимо, собственно переворот – «революция» 1917 года – почти не изменила жизнь в таких тихих заводях, как дальние села нашего края. И только уже в гражданскую волны смуты докатились и до этих мест и подняли со дна всякую грязь: злобу, зависть, корысть, слепое желание мстить.

Во время гражданской войны село было ареной военных действий. Несколько раз его занимали то белые, то красные.

После Гражданской войны отец Симеон был выселен из церковного, «казенного» дома: потребовалась квартира новому партийному начальству. Несколько лет семья скиталась по частным квартирам. Выход был один: самим строить себе жилище. Строили Татауровы свой дом, точнее, домик, три года. Строили сами: отец Симеон был не только истовый богомолец, христианин, талантливый музыкант, он умело орудовал и пилой, и плотницким топором, и мастерком печника. В новый дом семья вселилась в 1928 году.

А в тридцатом, а в тридцатом всё было отнято! Началось раскулачивание. Очень уж диктатуре пролетариата нужен стал этот новый домик – маленький, но такой уж аккуратный, уютный и ухоженный, что просто грех было не уступить ей.

Церковь в селе закрыли. Всех служителей сослали в Тобольск. Новой власти мешали все эти попы, купцы диаконы – кто там еще?! И с ними расправлялись «безжалостно и хладнокровно» – помните, как говорил товарищ Луначарский? Ну да, не это сейчас так важно»[13].

«Итак, Тобольск. Из сосланных в те места мало кто выживал, и ещё меньше – возвращался домой. Но, видимо, обвинение было настолько абсурдным, что настоятелю Троицкого храма удалось освободиться.

В те годы многие из служителей церкви, переживших ужас и унижения арестов, обысков, решений «троек», тюрьмы, ссылки не захотели дальше подвергать себя и своих близких опасностям и издевательствам.

Но отец Симеон по своим глубоким религиозным убеждениям и многочисленным и настойчивым просьбам прихожан не мог оставить службу. Снова началась трудная жизнь, начались скитания по разным квартирам единственного в селе священника.

Местные власти не брезговали ничем, чтобы закрыть храм. Например, поступало решение райисполкома: «Завтра утром в виде налога внести 1000 рублей», – хотя авторы сей директивы хорошо знали, что таких денег в церкви нет. Выручали добрые люди: учителя, лесничий, начальник почты Евгений Шатунов. Конечно, каждый из них, опасаясь за безопасность своей семьи, помогал батюшке и церкви тайно.

Во всем помогала мужу Юлия Филипповна. Она обшивала всю «знать», всех районных начальников. Благо, что ещё в юности, на Вологодчине, она многому научилась у вологодских кружевниц, портних и белошвеек. И сейчас, в трудную для семьи и церкви годину, будучи хорошей портнихой, вносила свою лепту в церковные налоги. Получалось, что, пользуясь услугами матушки–швеи, жены партийных боссов невольно поддерживали и семью священника, и церковь»[14].

В селе Тыловай приход был открыт по Указу Святейшего Синода от 23 июня 1883 года № 2306. В его состав вошли селения, ранее входившие в приходы села Большая Пурга, Дебесы, Шаркан. В 1917 году в приходе числились следующие селения: с. Тыловай, д. Нижний Тыловай, д. Ягвуково, д. Князевская, д. Новый Кыч, д. Аняшур, д. Яковыр, д. Азьман,д. Матвеевская, поч. Ореховский, д. Верх–Тыловай, д. Зяногурт, д. Новый Зяногурт, д. Чемошур–Теры, д. Богданово, д. Урдумошур, д. Русские Альцы, д. Ключи, д. Удмуртские (Вотские) Альцы.

Деревянная церковь построена на средства прихожан с одним престолом и освящена 10 марта 1887 года во имя Успения Пресвятой Богородицы.

В 1914 году заложен каменный храм, но строительство на этом закончилось.

Успенская церковь закрыта на основании постановления Президиума Верховного Совета УАССР от 19 октября 1938 года. Здание передано под клуб и кинотеатр, в последствии разобрано.

В последнее время на месте церкви был пустырь. 15 августа 2008 года установлен и освящён поклонный крест, 27 мая 2012 года начато строительство храма.

30 июля 2016 года, епископ Глазовский и Игринский Виктор совершил чин великого освящения храма Успения Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии в селе Тыловай Дебесского района и Божественную литургию в ново-освященном храме. (См. прил. № 29— №30).

По Указу Святейшего Синода от 11 июля 1889 года № 2677 разрешено в деревне Большая Чепца построить деревянную церковь с утверждением при ней самостоятельного прихода. По постановлению епархиального священноначалия от 24 июня 1894 года прихожанами была куплена и перевезена старая деревянная церковь из села Зура. Церковь была заложена 20 мая 1895 года, построена с одним престолом во имя Сретения Господня и освящена 12 февраля 1899 году.

По указу Святейшего Синода № 1045 от 23 февраля открыт самостоятельный приход, в состав которого вошли селения, ранее входившие в приходы сёл Дебёсы и Петропавловское: д. большая Чепца, д. Нижняя Пыхта, д. Липовка, поч. Петрушата, поч. Иштереково, поч. Винокуровский, поч. Крутой Лог, поч. Поляны, поч. Новотроицкий, поч. Левин. При церкви 12 февраля 1900 года открыто церковно–приходское попечительство.

В деревне Уйвай прихода Свято–Троицкой церкви 18 июля 1913 года заложена деревянная церковь. В том же году церковь построена на средства прихожан с одним престолом в честь Святого апостола Андрея Первозванного. Церковь была приписной к Свято–Троицкой церкви. Самостоятельный приход открыт в мае 1921 года. В его состав вошли селения: с. Верх–Уйвай, д. Нижний Уйвай, д. Легомувыр, д. Лобошур, д. Дэбесволь, д. Кычповыр, д. Зяногурт. Церковно–приходская школа, в деревне Уйвай, была открыта в 1892 году.

Андреевская церковь была закрыта на основании постановления Президиума ЦИК УАССР от 10 апреля 1935 года. Здание было передано под культурно–просветительское учреждение. Здание снесено. В 2014 году запланировано установить поклонный крест на месте разрушенного храма. (См. прил. №1).

[1] Атаманов М.Г. История Удмуртии в географических названиях. Ижевск: Удмуртия, 1997. С. 34.

[2] Там же.

[3] http://tatarstan mitropolia.ru/eparhia/kazanskie_arhipastyri/veniamin_pucek-grigorovich/

[4] Луппов П.Н. Христианство у вотяков в первой половине XIX века. – Вятка, 1911. С. 23.

[5] Луппов П.Н. Христианство у вотяков в первой половине XIX века. – Вятка, 1911. С. 23.

[6] ГАКО. Ф. 237. Оп. 70. Д. 43. Л. 898. Клировая ведомость. 1824 г.

[7] РФ УИИЯЛ УрО РАН. Ф. 157. Оп. 53. Д. 375. Л. 42.

[8] РФ УИИЯЛ УрО РАН. Ф. 157. Оп. 53. Д. 375. Л. 42–43.

[9] Справочник по административно–территориальному делению Удмуртии. 1917–1991гг. / Сост. О.М. Безносова, С.Т. Дерендяева и др. Ижевск: Удмуртия, 1995. С. 147.

[10] Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века. – СПб, 1899. С. 47.

[11] Пока горит лампада памяти и веры/ Л. Черных. Село Як–Бодья. URL: http://pravosludm.narod.ru/oldv/Nomer2_27/str4.html

[12] Малых А., священник. История Ижевской и Удмуртской епархии в ХХ веке.– Ижевск, 2010. С. 79.

[13] Пока горит лампада памяти и веры/ Л. Черных. Село Як–Бодья. URL: http://pravosludm.narod.ru/oldv/Nomer2_27/str4.html

[14] Пока горит лампада памяти и веры/ Л. Черных. Село Як–Бодья. URL: http://pravosludm.narod.ru/oldv/Nomer2_27/str4.html

(84)