• Чарнецкий Владимир Адамович (24.07.1914-27.04.2000) —  одесский краевед, коллекционер, писатель, участник WWII. По профессии инженер-кораблестроитель, занимался поднятием затопленных судов. После WWII - главный инженер аварийно-спасательной службы отдельного дивизиона в Одессе (1949-1958). Преподавал в Одесском институте инженеров морского флота (1958-1980). Коллекция его фотографий вошла в первое издание фотоальбома «Одесса, которую помним». Исследовал историю итальянских первопоселенцев Одессы, издал книгу «Вдали Италии своей» <odessa-memory>

Олег Губарь, 17.07.2020

О плясках на гробах

Мне приходилось глядеть смерти в глаза. Но это было так банально, так заурядно. Ничего героического. Нет, хочется, конечно, на поле битвы за правое дело. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю». Только далеко не всем фартит. Куда чаще – сумеречные больничные коридоры, операционные, процедурные, капельницы, невыразительное старичье в очереди на забор крови.

Помню, как уходил Владимир Адамович Чарнецкий, мой старший товарищ, фронтовик. В родном доме, на собственной постели, в чистый четверг, при ясном сознании и памяти. Другой бы позавидовал подлинно христианской кончине. Я сидел рядом с ним, на кухне копошилась преданная супруга. Глядя в потолок, В. А. отчетливо, с выстраданной горечью прошептал: «Такая большая яркая жизнь (ему было далеко за восемьдесят). И такая жалкая блеклая смерть».

В последние годы умерли смелые и даже дерзкие люди, изрядно залившие сала за воротник своим идеологическим противникам. Противники не сумели их простить, принялись энергично скакать на могилах. Не стану поминать всуе нравственность. Это анахронизм. Скорее надо говорить о глупости и незрелости. Вероятно, скакуны собираются жить в веках, либо поспешно вознестись, минуя больничные палаты, подсовы, утки, памперсы и прочие санитарно-гигиенические радости.

Им бы узреть самих себя на больничной койке, заправленной «относительно чистым постельным бельем», сидящую в изголовье любящую женщину, обезумевшую от горя и усталости, заглянуть ей в глаза и увидеть там опережающий события ужас. Тогда, быть может, они всплакнули бы о самих себе, не пустились бы в пляс по поводу чьей-то столь же до безобразия будничной кончины.

Если Господь распорядится так, что кто-нибудь из этих плясунов уйдет раньше меня, я просто промолчу. Потому что оплакал их при жизни.