Радость рассвета
«Птица Ветер»
Хозяин земли сотворил крылья птице, Хозяин неба вдохнул в плоть душу,
Приносить радостные вести от духов и зажигать пламя раннего рассвета.
Остановилась птица спать на верхушках деревьев, а душа путешествовала,
В покое осознала - небытия нет, отражало сознание переход в другой мир.
Не хотела попадать в Нижний мир, стремилась ввысь от скользящей тени,
Облетая грозовые облака, огорчалась, что не суждено подняться в Зенит.
Из прошлого счастья напевала душа закличку о восхождении к созвездиям,
Набравшись новых сил, обещала служить духам, предсказывать будущее.
Дух её превратился в дыхание ветра, взлетая вслед за дымкой семи небес,
Укутавшись в яркие лучи Рассвета, птица обратилась в Звезду утренней зари.
«Гранит тропы»
Всплывшая Луна туман ненасытно лакает, тени скатывает в лазурную глубь,
Сдвигая восходы и закаты на раннее время по нерушимым граням вершин.
Вырываясь из туч, прольётся гроза, оставив босые царапины острых молний,
Бьется гром о покрытые наледью крепкие скалы, обведя контур пика вершин.
Простираются тёплые длинные солнечные лучи меж хвоинок кедровых ветвей.
Гранит неторной тропы по каменистой тундре оживает цветением первоцвета.
По горизонту петляя рядом с Млечным Путем, закатная Луна скатится в никуда,
Отражаясь в сонном снеге, устало улетает комета, не возвращаясь уже никогда.
Меж скал укрытых мхом тропа вьет свой узор мечтаний о дальних странствиях,
Из объятий Вселенной в пепельный рассвет оленёнок осилил путь до половины.
«Озарённая изнутри»
Сорванная с краешка неба Луна осветила лучом пёструю важенку кормилицу,
По звёздным полянам Млечного пути, исчезающую от разлук Верхнего мира.
Грустила оленья душа, жалея оленят, видеть клык в волчьем оскале не хотела,
Озаренная изнутри теплым светом с суровой тайге означало стойко выживать.
Вписывая смысл жизни в заданное природой предвидение, гон, любовь, отёл,
Определяла выпадение росы, созревание шишки паданки и цветка дуновение.
По знакам земли и воды, солнца и ветра, зверей и птиц ходила к сладкой соли,
В освещении лучей рассветного Солнца, возвращалась на землю с оленёнком.
В месяц роста лиственничной хвои, лучистых ночей и прилёта пернатых стаями,
В краю бурь и туч цеплялась за жизнь, на тропу предков бросала крик-дыхание.
«Дерево-матка»
Утихла пурга, зацвёл багульник, телились олени, проснулся в норе бурундук,
Кедровки меж деревьев собирали шишку паданку, ушедшую под талый снег.
Выклёвывали птицы прошлогодний орех вечнозелёного кедрового стланика,
Ветер стегал перья крыл материнской хвоей, даря плодовитость и долголетие.
Мать-кормилица разрасталась в дебрях таёжной глуши орехоплодным духом,
Опавшей хвоей отражала призрачный свет сновидений породнённых зверей.
Палёная молнией, плакала шкура дерева смолой, исцеляла не зажившие раны,
Корнями, вспарывая бесплодные камни, отдавала стебелькам выжимки души.
Весенний медведь на паданке пугливо удивлялся, явью воплощалось мечтание,
В колыбели проталин орехи пережившие морозы, проклёвывались росточками.
«Мера счастья»
Маточное стадо выпасалось свободно вблизи кочевого стойбища на ягельнике,
Верхом на оленях кочевал человек, добывая изюбра, сохатого и пушного зверя.
Питался плотью диких животных, в пищу мяса северных оленей не употреблял,
В сложных условиях жизни олень-выручалочка хорош под седлом, а не в котле.
Живые существа в горной тайге вскармливались материнским белым молоком,
Кедровые орехи и корни сараны запекал в золе костерка и выдаивал важенок.
Изобилие белой пищи, освещённое лунным светом, признавал за меру счастья,
Полезное молоко пил с чаем, заливал им мучную кашку с размятой брусникой.
В суровое зимнее время замораживал впрок молоко с черемшой, диким луком,
Кормил зверят-сирот оленьим молоком, Небо - родитель щедро давало выгоду.
«Брат Солнца»
Отец Времени звал Семирогого оленя кочевать по небесной тропинке желаний,
Впереди оленя опережая ветер - летела птица, позади - брели духи-помощники.
Пурга бушевала, метель с ног валила, огибал подземный лёд рваным краем туч,
Души охраняющие Луну исцеляли простуженные звёзды небесным лакомством.
Брат Солнца, покрытый волчьей шкурой, изгорал пагубой, закалялся поветрием,
Моросью плакала снежная слякоть, цветы одиноких судеб зарастали тальником.
Приводящая духов птица поднимала оленя смаковать солнечный ломтик в заре,
С надеждой глядел сквозь облака, мечтая о свободе луча удерживающего свет.
Зная, куда парит и чём молчит Солнце, птица расправила перья души для взлёта,
Птица попутного ветра крылом взмахнула, превращая рога оленя в огненный луч.
«Размятая ягода»
Неудержимые облака пролетают мимо настежь распахнутых душ камней,
Спелой жимолости не собранный нектар мягко нисходит с небес по ущелью.
Разодетой в тёмно-синий бархат ягоде ласково признаётся ручей в верности,
Сладость смака, терпкое ощущение, прельщает влюблённое сердце Рассвета.
Из вечной хвои края скалы в высоту прорывается ягода пошептаться с Луной,
В отражениях росы отдает синеву высокого неба, целуясь с пылким Рассветом.
Смущённый Рассвет, обнимает Утреннюю звезду, разливаясь румяным цветом,
Влюблённая в Рассвет жимолость застенчиво прячется от чёрной тени разлуки.
От ревности горстью сомнений размятая ягода низвергается в молочный ручей,
Розовым облаком на заре печальные сумерки ночи, удаляя в зажжённый день.
«Низкая Луна»
На перепутье ветра и эхо у завесы облаков заблудился низкий лунный круг,
На перекрестке удачи и тоски ледники на горах запутали следы и тропинки.
В объятиях невзгод и камнепадов затерялась стезя на заоблачном перевале,
Снизошли звёзды на влажный воздух пропахший ягелем и талыми снегами.
По россыпям песка шумит вода, подымаясь туманами над распадком памяти,
На скальной стене улыбнулся разгульный багульник, собирая вспышки молний.
Мелькая в хвое грустью теней, холодом мшистой стежки и горечью ненастной.
Сквозь дымку упал серебристый отсвет на мокрую листву карликовой березки.
На шестах чума задрожали ленточки из яркой ткани, сдавливая лунное сердце,
С просвета облаков дремота зелёного разнотравья, не спеша по земле поплыла.
«Звёздный снег»
В надрывном свисте метель затмила Луну, хрусткий лёд грызла клыками пурга,
Над звёздным одеянием снежных вершин мелькнул сиянием краткий миг зари.
Белоснежные искры кострища улетали густым туманом к большой душе небес,
Падая сквозь порывы ветра, меркли звёзды, дробя стужу сердца в пепел и шлак.
Лунная полоска без тела и тлена, из плена забвения поднялась в бесконечность,
Оленьи стада облаков, отпуская на волю по тропам изогнутой грани небосклона.
Снегопад пушинками легче прозрачного эхо в помыслах частичку души обнимал,
Плача сквозь лёд теней и лучи видений изморозью снежинок встречал рассветы.
Главный Свет осветил спокойным и нежным сиянием чувства чёрной скалы гор,
Звёздным знаком отдельного счастья, отмечая каждую неземную судьбу в тайге.
«Обратимость времени»
От создания настоящего времени Среднего мира бродила бессмертная душа,
Перемещаясь по пространству и мирам, не знала, нагрянет ли конец вообще.
Менялись времена года, вырастали деревья, размножался мох, звери и птицы,
Осень шла в моросящем снегу, зимующая птица оттепель принимала за весну.
В сырых прорехах наста вила гнездо, по наледи небес толкала Солнце наверх,
Время исчисляла уменьшением и увеличением дня, движением небесных тел.
Положением точек восхода Солнца среди вершин, созревшей лунной полнотой,
Вечное движение, измеряя сменой поколений в стае, стариковским возрастом .
Ведая секреты за теневой чертой, разумела, что оттуда никто не возвращается,
Кочуя в поиске пропитания, соединяла лунное время ночи с мерцанием зарниц.
«Древо погоды»
Олень хранил в двенадцати ветвях древа погоды Солнце, Луну, дождь, снег, ветер,
Медведь похитил листочки дней месяца, подчиняя себе восходы и заходы Солнца.
Мечтал управлять осадками, ветрами, наводнениями, стужей, охотничьей удачей,
Царапая кору сезона и стихии, отправился спать в зимней берлоге под корневище.
Древо всепогодно кормило, растило таёжного зверя, даровало теплое гнёздышки,
В Небесном зеркале отражало настроения погоды, молнией истязало за проступки.
Веря в рассвет, Олень в погоне за Солнцем собирал рогами утреннюю росу в смолу,
Во тьме оглядываясь на Луну, просил подателя света озарить листьями нагой ствол.
К небесному плодородию добавляя цветочки весны из ледяного душе хранилища,
Небо грозило медведю, Солнце над древом дарило счастье, правдивость и жизнь.
«Синяя ленточка»
Ленточка странствий замерла угасающим пламенем в пустоте камнепадной,
На перевале олени густую влагу бездонных туманов с голодом отхлёбывают.
Тайна взора, белая мгла, в ягельных кружевах тундры оттаивают кусочки льда,
В душе гуляет вьюга, очами отражая бескрайние тропы в бесконечности небес.
В зеркальности вселенной даль пространств, пурга времен, камнепады со скал,
Звездная россыпь прижалась к рожкам луны, со слезой сбросив камень с души.
Укрываясь в грозовых тучах, вспышках-объятиях зарниц и восходящих зорях,
Скинув путы на Млечном Пути ветер, неведомой силой зовёт сердце в простор.
Со склона срываясь, тлеет уставшая тяга вечных скитаний к вершинам судьбы,
Неудачами гнутая синяя лента горизонта вперёд манит недостижимой мечтой.
«Жизни река»
Духам стихий не подвластная Жизни река, дикая, страстная, нежная и опасная,
Вытекла из корней кедра на вершине горы у ледника, растущего от небосклона.
Живущих на нижнем слое неба Земных духов жизни скребла застывшая стужа,
Пришли они к Хозяину небес просить затеплить остывшие чувства тепла и света.
В перепадной заводи кружился шугой, бурлил, кипел пенной волной Дух воды,
Сочился свозь камни слезами, уносился в пещеру скалы и кричал на водопаде.
Подземельем притянутый в низовьях речки плескался хищный Зверь-Таймень,
Свободой мечты почуял, что Духи огня отражаются в раскосых глазах созвездий.
Сквозь изморозь метели о вечном чувстве жизни оживлённо шептал Лунный рот,
Дух ветра голосил известие, заставляя Дух растений поверить в восход Солнца.
«Молодое солнце»
В верхнем уровне небосклона, за пределами видимой сферы бездонных глаз,
О лучезарном счастье и необъятном достатке тайги вспомнил Отец-Создатель.
Вершитель судеб вращал солнечную колыбель из звёзд, сменял времена года,
Различные Солнца правили годом, рассеивая тьму с ярусов снов о надеждах.
Стариковское солнце у горизонта встречало мудрую хозяйку лунных судеб,
Молодое солнце в веснушках воплощало мечтания подобно огневой птице,
Из глубин небесных гряд звезда зримая днём возвращало теплоту времени,
Во время творения обронило огонь на скалу, оживляя и поддерживая жизнь.
Отогнав все призрачные сомненья, пробуждались души не рождённых оленят,
Искра полярная шепнула тайны погоды встречающим рассвет кочевым оленям.
«Ветви жизни»
Лунный свет расстелил зияющее небесное полотно перед копытами оленей,
Заревом зари небылью поблекло отражение Утренней звезды в капле росы.
Охотник за дикими оленями приблизил к вершине горы острые рожки луны,
Хариус опрокинул вверх днищем плеск талого ручейка у кочевого стойбища.
В ладошках цветка задремала пчела, ветер пробежал по кедровым хвоинкам,
Филин обломил голую ветвь, робко мотыльки обратились в набухшее облако.
Разлучались сотрясающий гром со странствующей молнией, разрезав небеса,
В сумерках повисших капель дождевых зажглась и погасла вспышка зарницы.
Сквозь опадающую листву тальника осколками блеснули солнечные лучики,
В сердце соединился выкрик кукушки с рыданием отлетающей птичьей стаи.
«Искра жизни»
Грозовой ветер гнал бродячие тучи заслоняющие тьмой Хозяйку мироздания,
Отнял надежду встретить свет зари оставив сомнения в кромешной темноте.
Горящий жар очага погас во мгле злой неволи, обманутый напрасной суетой,
Перегорев изгарью, взошёл на перевал олень бодаться со свирепой молнией.
Огонёк незримо разгорался в пламя, выжигая зло сумерек, ниспадал в пепел,
Пережив лютую явь, высветился негасимый рассвет в просвете туманности.
Искра жизни затеплилась в сердце, вспыхнув, медленно тлея - быстро горит,
От хищников нет пощады, у обрыва душа не обуглилась светом полной Луны,
Огонь - суть живой души мерцанием озаряет удачу, удлиняет кочевую жизнь,
Не иссякнет поиск впотьмах и на ощупь, пока не угаснет свет Полярной звезды.
«Первое творение»
Выцветало небо от скуки, словно тлели угли в побледневшей золе кострища,
От равнодушия опустели горы, в тайге не стала обитать ни одна живая душа.
Птица на лету и зверь на бегу в скалистом бездорожье от недорода замерзал,
Угасла любимая мечта и первое желание хищника безудержно обогатиться.
Из оков рассудка дух-разум в грудь холодного сердца тёплым ветром стучался,
С непокоренных вершин спешил увидеть внутренним зрением сияющий дух.
В отблесках высокого света крепко стоял на ногах, взывая к повелителю сил.
На заклинание вылез из тени берлоги медведь без когтей, клыков и шкуры,
Человек снял с себя шубу и одел братишку медведя - он засиял в лучах света,
Голосом духа пригнал в тайгу прирученных оленей, а для пропитания зверей.
«Контур души»
Оскалив клыки, медведь насторожился между духовной и земной тропинкой,
Лапой шёл по лунному указателю пути, не пропуская бегающего по мху зверя.
Опалённая лучом Солнца душа-тень продавила когтями знак на полотне неба.
По узкому ручью брёл бегающим шагом чуял рассудком туши павших оленей,
Под зоркими звёздами питался кедровым орехом, набирался разумной силы,
Дух зверя накопившего жир на ягодниках в берлоге ощущал душу сам в себе.
Стирал мыслями расстояний грани, чуть согревшись, гнал из сердца лёд вьюг.
На шкуре дремучей тайги не иссякали следы памяти, превращая хвою вволю.
В искре вспыхнувших переживаний контур души обретал черты медвежонка,
Напевая миросозерцательную песню, он почёсывал спину о кору ствола кедра.
«Плодоносный огонь»
Туча звериным когтем, царапнув скальную вершину, ушла звериной стороной,
Упал град, снег и дождь в бездну тьмы и замерцали искры в пламени костра.
Закатное солнце выкачивало маленьких оленят, баюкало в звёздной колыбели,
Плодоносный огонь не погас, в мутном мареве разгораясь рассветным заревом.
Луч солнца принёс не рождённую душу, а дух и плоть зачинал олень от плоти,
Сомкнулись первозданный дух, душа и плоть, рождая огнеподобного ребёнка.
В мстительно жестоком затмении жизнь тела дарила удачу с привкусом солнца,
Спотыкаясь в тени, плодный луч являлся на помощь, сокрушал преграды тьмы.
Птицей зазвучала пылкая душа в порывистом танце златопёрых крыльев судьбы,
Плодоносный дух воспламенял сердце, от горной тайги до солнца жар доходил.
«Дающий удачу»
Исцеляющие силы воды дали жизнь земле через отметки Зенита и Рассвета,
Необузданной яростью солнца окутали зеленью лиственниц скалистый хребет.
Не имея окончания и начала на склонах вершин зацветали ягодники голубики,
Выше пояса влюблённости листья брусники пёстро краснели алыми брызгами.
Подвесив ленты на Рассвет, взывал послать добычу для пропитания стойбища,
Веря, что души съеденных животных покой свой обретут и воскреснут заново.
Заставляя ворону следить за сохранностью стада от мелких жизненных невзгод,
Зенит попросил у охотника для птицы часть пищи, и не было безумных суматох.
Птичий дух получал добытые души из людских рук, начинал с начала круг-путь,
Исполняя заветные желания, Рассвет учил охотника ремеслу приручать оленей.
«Звёздный дождь»
В дымку седых облаков улетели птенцы, подросшие под надежным крылом,
Кружил листопад над опустевшим птичьим гнездом, Медведицы ковш сгибал.
Птицы с тоской ожидают птенцов стараясь заглянуть украдкой в лунную душу,
Сплетаясь с вьюгой снегопад, мглой заполнял пустоту вне родного гнёздышка.
Без укора затаив дыхание птичья стая устало ожидала пережить хмурую пору,
Тратить чувства и мечтать о самой лучшей цели, ради которой стоит выживать.
Небесные искры ниспадали в завьюженную ночь, с веток ветер хвою относит,
Счастье узрев - звезда не напрасно сгорела, память птенца хранит отчий кров.
Мгновения вечности сбудутся новым смыслом, хмурое небо долетит до весны,
Звездопадом войдут в разноцветные сны заботливо вить собственные гнёзда.
«Песня души»
Мир изменчив, торопится и отчаянно бежит, рождая в душе глухое томление,
Снега, не таящие летом в вершинах Саян, наполняют душу чутким волнением.
Стужа с дождём плутает, бьет болью до стона все стороны беззвучной души,
Слезами душ переселившихся в верхний мир душа любви видит небо синее.
Преодолев тревогу, проницаемость духа приоткрыла необычный мир в душе,
Петь взволнованным душам мелодии - сердца, а нашёптывать слова - любви.
Вспышку зарниц, переливчатый щебет птиц, радость до слёз открывала душа,
Судьбоносной звездой с неба, отзывом эхо огорчалась душа до опустошения.
Пойманным лунным бликом и откликом удачи сладостью нежных созвучий,
В лучах рассветной зари солнечное пение в душе рождало умилённое чувство.
«Шагание за соболем»
Солнце из-за гор чуть-чуть взмахнуло крылом, соболь залёг в кусты голубики,
В рассвете добрых надежд в обновленном мехе кормился замерзшей ягодой.
Вдохнув воздух, человек верхом на олене объезжал места кормежки зверька,
Соболь запутывал следы убегая на вершину покрытую белым заячьим мехом.
Из большого скопления снега под деревьями взлет глухаря взволновал сердце,
Самка росомаха петляла по сопке за горностаем, не реагируя на сову и белку.
По рыхлому снегу пушной зверь мышковал, но оставил перья и клюв рябчика,
Насытившись, устроился отдыхать в дупле упавшего дерева, впадая в дремоту.
По петляющим следам хищного зверька мерил ногами кривые тропинки тайги,
Лайку, науськивая на отметки, показывал ей зверя, давал попробовать его вкус.
«Солнце за пазухой»
С жадностью вдыхает глотками даль небосвода братишка упругий ураган,
Огибая извилистые трещины скал, пытается на вершину подтолкнуть Луну.
В лишних ожиданиях пути устланного по осколкам вечного павших в будни,
Каменными знаками отмечает восход и заход светил в дни равноденствий.
Робкими мыслями убаюкивает ягель, с облаков сбивает звёздную пыльцу,
Преподнося великим горам катящуюся на ощупь душу мелкого камешка.
Закалённый огнём и стужей отогревает встающий кусок солнца за пазухой.
Над ущельем из золоторудных россыпей складывает в уступ глыбы знаков.
Поднося самое лучшее, что сохранил, красотой жизни делится с дарителем,
Горы и небо признавали дар охотничьей удачи не загрязнённый скупостью.
«Сын медведя»
Охотник на изюбра и соболя слыл сыном хозяина тайги и ночевал в берлоге,
Не бросал на землю не желательных слов, они могли прорастать сорняками.
Определял перемену погоды по звёздам, ветру, облакам, растениям, птицам,
Знобко кутаясь в медвежью шкуру, мохнатой лапой колотил в лунный бубен,
Подражая походке зверей и полёту пернатых говорил то, что пытался скрыть,
Нараспев рычал и топтал ногой, сзывая подвластных себе духов-помощников.
Задавал вопрос, духи откликались мыслями о судьбах, дыша сиянием истин,
Чуя подъём души преподносили желаемое за действительное в будущей яви.
Кочуя в снах, возвращался на стезю забвения по совести с охотничьей удачей,
Родство душевное надежду дало, всё сбудется, о чём мечтал и наделся не зря.
«Северная снежинка»
Мотая ушами, лайка метелицей вьюжила, по судьбе почтенно несла службу,
Снежинка упала на стелющийся рыхлый снег, ошибки свисли тяжким грузом.
Позабыв щедрость, полностью очерствев, свобода души покрылась корыстью,
Суровая жизнь вовек не прекратится, за собой оставит след в череде проталин.
Явится мифами нетленных дней, снами позабытых предков и игрой страстей,
Душа по следу сокрушит преграды уступчивым характером, веселым нравом.
Питая затравленную плоть талой ягодой и травой собранной из нор мышиных,
Истерзанная душа обрадуется вышивкой бисером, меховой мозаикой камуса.
Получит отклик щебетом птиц, оленьим молоком, диким луком и черемшой,
Предстанет дух судьёй в шкуре с когтями добытого медведя всю пору живой.
«Солнечный рот»
Огонь почитали живым существом с озарённой искоркой свободной души,
Потупив очи, Солнечный рот кормили кусочком лучшей пищи, светом духа.
Сбросив путы с пламени, горение посредничало между людьми и небесами.
К способному сумрак побороть пеклу обращались с различными просьбами.
Плутая в тьме промысловой страсти, советовались с огнем источником основ,
На мысль пламя горело ровно - не угасало, вечностью сияло, предвещая удачу.
Огонь очага берегли от осквернения сорным словом, сливаясь с отчим дымом,
Не залепляли светилу рот и глаза шишкой смолистой или растерзанной плотью,
Приобщая к очагу ребенка, мазали лицо сажей, исцеляя от недугов на счастье,
Огонь, не принимал его за чужого, знал он пришел взывать солнечное участие.
«Таёжная обитель»
Дух жил на каждом охотничьем угодье, протоке, вершине и вечности потоке,
У духа охотник ничего не брал, травинку сорвать не смел, он вёл по тропинке.
Солнцем и Луной озарённая подруга орлица в горном чуме высиживала яйцо,
Семью орлов оберегал, за великую обиду себе почитал разорённое гнездышко.
В череде земных и небесных жизней орлы вживляли гнездо на могучем кедре,
Существуя по духу в очертаниях совести, крону обвешивал добытыми шкурами.
Взятый для прокорма зверь не исчезал бесследно, его образ оставался в памяти,
Не рушил кости невозвратимо ушедшего медведя, вблизи берлоги ставил метку.
Таёжные создания не иссякали без остатка в видимом понимании о сущности,
В обители материнства по закону духа жизни они излучали семейное единство.
«Постижение»
Открыв отверстие чума в вышний путь озарённый взаимодействием сторон,
У очага одел воплощённый в суть костюм изюбра зеркал мудрости хранитель.
Клыком и когтем зверя, пером и клювом орла отождествлял облик естества,
Руками и ступней ног подражал движениям танца, вложив смысл в суть дела.
Паря в прозрачной вышине посредничал меж миром людей и маревом душ,
В сокровенном порыве ударял побрякушками в крылатые окружности бубна,
Бормотал нараспев просьбы хозяину во вселенной избавить от упадка и краха,
Сверхъестественной силой судьбы отсеивал отражённые в душах тьму и отсвет.
Душой заглотнувший неприкасаемый свет, обогрелся внутренним смирением,
Постиг замысел о возрождении вечной души в нетленном заряде сбережения.
«Вешняя заря»
Цветные ленточки из ткани расшатывают зов совести звёздной изморози ночи,
Рассвет распростёр в объятия дух противоречий цветочных ковров багульника.
На заре возвратилась весна, жар души огнем цветов пылает в закоулках бытия,
Терпеливо ожидая свою суетную судьбу, сила света заблудшие души оживляет.
Обновленная душа веснушек радуются в слепящей чистоте снегового раздолья,
Тонкой тенью по грани вершин бежит несказанная свежесть любовью согретая.
Огненные искры цветов отсвечивают лучистым прозрением в подтаявшем инее,
Мерцает чистых истин лёд, пылают цветы, зажигая нутро восходящего светила.
Сладкий простор цветочной тропы усталость кочевника исцелит наяву и во сне.
Бьющееся сердце чувствует в лепестках тепло счастья и остов души вешней зари.
«Олень-Небо»
В равноденствия получала от восходящего солнца силу, здоровье, волю птицы,
Судьбе в угоду Олень-Небо в костюме пернатой птицы всходил в верхние миры.
Солнце и Луна зажгли мечту и мысль на звездной карте бубна знаком согласия,
Дух парил у основ, воплощаясь в шкуру медведя, спускался в нижнюю берлогу.
Смотрел глазом тела, на крыльях надежд внутренним оком зрел смысл души,
Добывал насущную пищу, заботой сердца внимал речь растений, воды, камня.
Время двигал по кругу, в видениях света истин искал изжитие от боли разлуки,
Тлеющее сердце из груди кидал во внеземной огонь молнии слепившей вихри.
Во власти стужи внушений голос разума предсказывал улыбку на горьких губах,
Заклинал, лечил, искал светлую душу во тьме миража тщетным шагом свободы.
«Оленья тропа»
Рыдая навзрыд, пересёк судьбу с волчьей и медвежьей тропкой расставаний,
Через горы, ручьи, болота, перевалы тропа вдаль бежала, опознавая зов бытия.
Ощутив страх и боль обделенной судьбы, в чёрной пурге вилась лентой тревог,
Падал олень, снежную шкуру копытом скреб, душа дышала удачей бездонной.
Покоя не находил в поисках покорения заветных высот по жизни до конца шёл,
В сплетении света и тьмы, с надеждой обнимал в рассвете тлеющие созвездия.
В крушащем пламени молнии не сгорал, опускал глаза на сладкие грёзы тропы,
Солнце сжигало горечь ошибок, судьбоносное пламя утешало избытком чувств.
Туманной слезой напоенная взошла Луна причастная к оживлению высшей сути,
Размечая топтаные тропы вечных скитаний, душа найдёт внеземное откровение.
«Сотворец»
У подгорной части скал на охотничьей стоянке человек ласкал душу клятвой,
Пробиваясь сквозь ложь, по тропинке шёл вслед за отступающим ледником.
Устояв перед суровой жизнью, обетом на охоте осваивал сотворённую тайгу,
С искрой в душе жизнеспособно плутал по далёким звездным тропам истин.
Добывал медведя в берлоге и зверя по протокам болот, заросших аурой мха,
На скалах выбивал души оленей с высот обозревающих проявленную плоть.
Сжимая зубы, бренным умом искал тайные знаки небес и не уставал от чудес,
Тая скверным сном радость души не топил в равнодушии мокрого снегопада.
В худое бремя, обнажая душу, прятал слезу пред громадой разумной вечности,
Ожидая у огня очага, знал, Большая Медведица по тореной стезе ведет рассвет.
«Лунная душа»
Из объятий тумана тянулась Лунная душа в закатное зарево всполохов зари,
Большая Медведица вращала вечный узор звездных часов у отверстия неба.
Снежная шерсть небесного оленя накрыла гладь земли лазурью колыбели,
Измерив Луной, небеса Млечный Путь оленят соединился с жизнью кочевья.
Искры костра взлетели к Вечерней звезде светом из тьмы очищающей души,
Падающая в сумеречную пелену сиротка звезда крылышки в золе испачкала.
В зачатке зарождения мира восходящий свет всполохов зари воспламенился,
Лунная душа, из слез неясных мечтаний, за завесу туманную взлететь желала.
Светлый луч от восхода утреннего Солнца оживил радушие рассеянного стада,
Оленёнок подпрыгнул в зенит, а прижался к высоким ногам душевной матери.
«Дождевая роса»
Извинительно клялась душой росомаха перед головой добытого медведя,
Песней удачи перечисляла правила бережного отношения к чувствам зверя.
Отгремела гроза, жилистый ветер душил сердце дождевой росы на хвоинке,
Вспоминая петлистые тропинки волчьей стаи и беркута парящего к Солнцу.
Будила дух медведя по соболиному ворсу тропы со спокойной душой идти,
В глубине души призывала обходить мать с оленятами и глухариное гнездо.
Нарушителей таёжных уставов местью молнии в душе поделом наказывать,
Душою безвозмездной к доброму потомству увести от разлуки бесполезной.
Обманом душа истрепалась, встретив лунный восход поверх звёздной спины,
Клыкастая душа с небес снизошла на землю успокоиться в повторной жизни.
«Цена жизни»
Одетое в кедровую хвою лунное сердце осветило тропок далекий маршрут,
В россыпи камней растворяясь, скиталась душа в поисках кочевого счастья.
В тёмной бездне звёзды повисли алмазной пылью, наполнив душу радостью,
Оленьим шагом тропу измерив, туманов мглу обнимала клыками волчья стая.
В прозрачной воде озера небо бледнея, перелётных птах поднимало в облака,
В тягучем подъёме на перевал, оленята вдыхают пряный запах тёплого молока.
В излучине изогнуто кривой туго бьётся о скалы пена ручья, на гольцах тишина.
Разбуженный голодом летает хищник, терзания души рассеивая словно дымку.
Рискнув собственным счастьем, отхлебнув горечь страдания и сладость мечты,
Ушла из нервов усталость и природная лень, время учило познать цену жизни.
«Крылья души»
Стада облаков равнодушием прикрыли душу странствующую в переливах зари,
Обессилев от грусти, птица с искренним взором потеряла стаю, лишилась покоя.
Наполняя душу животворящим дыханием закатного Солнца привыкая ко всему,
Крылатая птаха запоздала познать проскользнувший в сердце луч сквозь судьбу.
От гнёта тоски взмахи маховых перьев мчали её выше сокровенных радуг и гроз,
Из сиротства неволи расправляла крылья, сгибала крылья для родных объятий.
Ловя свет ускользающей Луны, защемило сердце, уступала дуновениям ветров,
В мерцании звёздных грёз земная доля цеплялась к затаившейся высшей воле.
На распутье встретила рассвет, в чистом трепете огненной зари задышала легко,
Утренней звезде дарила частичку души, чуя путь через вечность, взлетала искрой.
«Наудачу»
Через туманные перевалы и снежные тени наудачу бредут северные олени,
Времени для сердца нет, одни мгновения отражаются в уныние и мечтаниях.
Вслепую беспечность поверив, вокруг чистотой звенит таёжная бескрайность,
Уповая на милость судьбы, духи покровители отгонят пустоту от верной души.
Раскроют верховому оленю тропу, сгладят россыпь камней и неровности пути,
Спокойно позволят бурный брод перейти, пелену мглы с хребтов очистит ветер.
Не сбиваясь с твёрдой тропы, с надеждой обойдут преграды стихий и ненастий,
Оленьему стаду таёжной земли, откроют переход в скалах и коварных ущельях.
Не изменяя надежде вечно ищущим душам, в поисках сути и сущности озарения,
Влюбленным в безбрежность небес солнце блеснёт ярче цветов весенней тундры.
«Ноченька»
Обнимаясь с кочующим стадом оленей, сжимали небо бегущие вдаль облака,
Закрывали узкую тропинку на перевал к мечтательным поднебесным угодьям.
Пронзая закатную зарю лавиной тьмы, ноченька заглянула в душу сновидения,
В потускневшем зареве огня остыла мечта, обуглившись - почернело знамение.
Засмотревшись на блистающий лунный луч, озябло сердце видения без любви,
Укутавшись в звёздное одеяло, легла ноченька в бездонное ущелье под ледник.
Полная Луна босиком бродила, открывая проём для сна в скале Млечного Пути.
В радужной паутине теней ожил звездопад и задышал нетленным мгновением.
Умытое померкнувшей волной рассыпалось чувство звёзд по лунной тропинке,
Задумавшись у кромки небосклона, ноченька считала тающие в заре звёздочки.
«Трепет души»
Проснувшемуся рассвету согревает сердце просиявшая в просвете туч зарница,
Мысли погрузив в ожидание вечности, сияние мечты стремится к бесконечности.
Эхо, обитая в серой тени гольца, из глухой тишины окунётся в источник радости,
Душу настежь отворив, крепко прижмёт к небосклону крылья над миром парить.
Затаив дыхание тайга смотрит без сожаления, душу охватив смыслом хождения,
Оживший порыв души испепелит горечь прошедших неудач в очень краткий миг.
Камень преткновения на перепутье событий явит поступь судьбы ввысь и вширь,
Терзания пропитает солнечным светом и чуть дыша, возвратит сердцу надежду.
Ветер перемен исподволь на ощупь погонит вязкий туман по кривизне каньонов,
Достигнув высот прикоснувшись к трепетной удаче, выправит изломы грядущего.
«Семь ветров»
Вдоль забитых камнями и льдами ручьев лёгким дуновением звёздного ветра,
Снежный вихрь, взлетая под откос, соединил землю и небо на линии горизонта.
Облака оживили ветра, нагоняющие на сердце мрачную тоску задумав измену,
Позабыв про невзгоды и тени ущелий ливнем ударил скалу промозглый ветер.
Завывал грозной бурей ветер изгой рёвом просыпающегося в берлоге медведя,
Льдистым месивом с запада на восток и с севера на юг бушевал мыслей напор.
Отодвинув туманную муть, созидания жажда принесла аромат лучезарных зорь,
Разгулявшись под солнечным зноем, выжженной душе дарила глоток прохлады.
Нараспашку отворив таёжные горы, пригласила отправиться в путь по кругу тени.
Семь бродячих ветров подарили мечты, надежды и охапки встреч судьбы замену.
«Бессонный покой»
На закате Солнца хищник неудачно охотясь, столкнулся с поворотной судьбой,
Расстояние между жизнью и сном безумие сдавило не шире птичьего пёрышка.
Жизненная сила осмысливала, откуда пришёл ветер веры и куда упадёт отселе,
На убывающей луне угасала закатное зарево сущий залог равновесия тропинки.
Со звёздного пути от края до края земли открытая душа падала в Нижние миры,
Не рассыпаясь, искренняя душа провела столько времени, сколько реяла в тайге.
Зеркально выворачивалась наизнанку душа, страдала в обратном направлении,
Мчалась по течению между вихрями личных переживаний, душа явно молодея.
Бесплотная сущность остриём наконечника летела со дна ночи добрым знаком,
Посылая новорожденному оленёнку витающую душу с лучом встающего солнца.
«Небо-отец»
Гроза сотрясала душу ветра, гром когтем молнии расцарапал тучи поднебесья,
Замерло время, сорвалось эхо, глубина небес становились сверху небосклона.
Лунный шар посветлел, кубарем катился, освещая горечь слезы Млечного Пути,
Отец-небо чертой отделился от Матери-земли, звезда зазывала гостить Солнце.
Зориной луч очистил вершину от снега и льда, пробуждая духов-помощников,
Свет размывая края уползающей тьмы, даровал силу роста живым существам.
На седьмом уровне неба над порывом ветра нежностью задышала чуткая душа,
Посередине слоёв небес очищал огнём душу медведь, обнюхивая оленьи души.
Кочуя по следам удачи, по шёрстке солнца из обители росы, дождей и туманов,
На высочайшей небесной щетине неугасимой душе воздавалось вечное счастье.
«Зимнее солнцестояние»
Промёрзшие звёзды вытягивали в небеса под уклон катившееся старое солнце,
Нисшедшей на землю небесной дверью уходил Небесный Зверь Луна из гостей.
Тёмная сторона времени брала поворот на свет, холод меняло тёплое дыхание,
Души добытых зверей уносились в потоках Света на крыльях перелётных птиц.
Душа очищения взбиралась по ветвям древа, превращаясь в корневую звезду,
Двигаясь по кругу из прошлого в будущее, вне тьмы летела к свету душа-птица.
Обращался рассвет к обитателям Верхнего мира за душой будущего первенца,
Громким криком пробуждала жизнь от сна птица, призывала вить гнездилища,
Рождался солнечный младенец, лучом воплощал зародыш крыла огневой зари,
С корочки льда на проталину шажками синички впадала зима в объятия весны.
«Исток жизни»
У истока жизни Вселенной с днища облака проливал слёзы необъятный дождь,
Оленица мать выбежала на потолок небесной тверди верхнего таёжного мира,
Плодоносила утроба важенки в сырой тьме грозовой изнанке медвежьей тучи,
За горизонтом от молнии младенца скрывая в объятиях Большой Медведицы.
На востоке в свете утренней зари появился выросший за ночь лучистый телёнок,
Кочевал из рассвета по небу, в блеске полудня до угасания закатной зореньки.
Оленёнок рожками задевал небесный свод из меркнущих звёзд верхнего мира,
Просил разрешения у Тайги-воды, сердцем прижаться к сердцу горной тундры.
Хозяин воздуха медвежьим когтем тронул нижний мир вечной жизни ручеёк,
Лучезарным светом созидания младенца связал все уровни страсти Вселенной.
«Олень-Земля»
Набухшее время на оленьих плечах держит от звездопада прожженные небеса,
Следы заметая, не вспоминая приворотные тени, осторожно вздыхало ненастья.
Поднимая ввысь заснеженные вершины и измеряя суровое кочевание счастьем.
Небесная тяжесть расцветающих зарниц в нежные объятья рассвета сложилась.
Беременная оленица спустилась с края небес к тайге кедровым орехом богатой,
Не сломалась под ветром, она сама по себе небо, на рогах вмещая пространство.
Народился олененок отмеченный звездой с подрастающими лунными рожками,
В теснине скал сквозь ворох опавшей хвои детёныша поила роса, питали туманы.
Взрывая шёлк меха, в тишину облекая желания, себя попутно развеяно собирая,
Луной тропит тропу за Солнцем, кроме себя самого на небе другого пути не зная.
«Нарекатель имён»
У небесной семьи есть родители, которые живут недосягаемо выше небосвода,
Речная гусыня одним крылом детей давала, под другое крыло забирала души.
Пером вселяла души дочерей и сыновей в рассветное зарево лучезарной зари,
Луч восхода солнца светом разума освещал душу вновь появившемуся ребёнку.
В устье у обрыва намытым течением, звездным ветром согревая живое гнездо,
Птица пособница при родах боль и полноту небесной любви принимала на себя.
Оживляя дуновением младенцев, недомогания и неурядицы в сторону уводила,
Отмеряла жизненный промежуток, отделяла голод и сытость, счастье и печаль.
Желая малышам быть честным и верным дочкой и сыном во имя богатства рода.
Даром дыхания, нарекая имена, вовлекала их устоять против натиска забытья.
«Мать Олениха»
На хребте огромной Мать Оленихи: вены - реки, очи - озёра, шерсть - деревья,
Над рогатой ветвью парят Солнце и Луна - рождающие силы Матери Природы.
Солнце играет со своими детьми-лучами, а горная тайга оживляется цветами,
Замершие реки вскрываются ото льда, а по промоинам убегает снеговая вода.
На проталинах щебечут крылатые духи, приглашая пернатых вить гнездовища,
Плачет дождь. перелётные птицы лёгкой печалью к сердцу оленихи прильнули.
Зорями белыми сладко обнимая плечи таёжных деревьев хвоей одевающихся,
Солнце-Мать зачинала и рожала жизнь, Земля-Мать кормила и растила в силе.
Талое Солнце выманивало бродить по тайге спящие в берлогах медвежьи души,
Извечной тайной Лунный порядок отмерял время для пробуждения медвежат.
«Время чайного котла»
На спине оленя качнулась полоска Земли, с небосклона закатное Солнце упало,
Узнав свои следы, шёл олень за движением звёзд, тёплый чай в котле остывал.
Появление Северной звезды таило земную совесть под нарождающейся Луной,
Посвящая вершину небес духам, а полнотелую невесомость отражению надежд.
Кочуя по Вселенной из прошлого, через настоящее в будущее начало всех начал,
Большая Медведица повернула к сердцу ночи, убаюкав странствия птиц и зверя.
Пережив реальное время, с рассветным лучом вернулся олень будить стойбище.
В теневой стороне времени дыханием вечность разжигала тлеющие искры очага,
Отметив просьбы, исчезала Звезда Утренней Зари, свернув чашу костра в небеса,
Солнце остановилось над верхушкой кедра, настало время на углях кипятить чай.
«Необъятные звёзды»
Добыв зверя, перечислял имена, узнавая душу шедшего напротив родственника,
В круговороте вечной жизни ходовой медведь перевоплощался в Лунный облик.
Душа-имя, пребывая в пристанищах грозного грома, молнией являлась на земле,
Следуя за зарницей, Душа-тень искала колыбель-гнездо на ветвях Дерева Жизни.
Летя над кипящей рекой, окропившись росой, Душа-птица предстала младенцем,
Душа-дыхание из зародыша воплощалась мотыльком в порыве дуновения ветров.
Душа-сон кружила на кончиках крыльев вечно зачарованных перелётных облаков,
С семи слоёв неба Душа-рассудок нисходила для воплощения мыслей в мечтания.
Душа-разум теснилась единым вздохом блеском смысла жизни необъятных звёзд,
Выманивая медвежонка из берлоги согревать спинку у зажжённого костра Солнца.
«Сумерки звёзд»
В начале времён живой дух звезд заботится о настоящем в его связи с будущим,
Свет придает творению облик вечного предка, оживляет и наделяет его душой.
Светодержец в дар получат ум, мысль, разумение, помышление и размышление,
В светочи высоты имеет защиту от высших сил, смиряет мятеж духа заблуждения.
Преодолев грань смешения - звереет, окунается в огонь, ветер, дым, воду и тьму,
Первозверь становится первым смертным, знаменует конец века покоя обители.
Странствуя по земле, не вредит жизни, спасает свою душу устремлённую к свету,
Вне сияния портился в сумерках сновидений и вселяется в его плоть боль и недуг,
В вечном обновлении природы, человек создан из сошедшей с кож зверя шерсти,
Без согласия теряет чистоту, силу, мудрость и свет ниспадает в бездну Вселенной.
«Радость рассвета»
Звезда глянула на себя в зеркале замершего ручья, осознав свою невесомость,
Полыхнув розовым отсветом, растущая Луна открыла тайну млечному туману.
Снежная белизна запорошила узором простора суровое бремя таёжной жизни,
Вздымая ввысь купол небес в лазурный простор над Саянской кочевой тропой.
Воздух горный прозрачен в танце падающих звёздочек и выгорающих в бездне,
Дыханье ветра дарит перемену со сладким привкусом ягеля и запахом хвоинок.
Иней тает слезой безумства жизни, спугнув синицу на развилку меж снов и явью,
Олень отразил оком искристость зарницы, претворяясь облаком рядом с луной.
Душа вспомнит петлистый клубок запутанных тропинок среди мутного просвета,
На поросшем кедровым стлаником склоне гор солнце подарит радость рассвета.
Читать авторские книги
Это меню можно отредактировать на вкладке "Страницы"
Показать
Это меню можно отредактировать на вкладке "Страницы"
Показать
Это меню можно отредактировать на вкладке "Страницы"
Показать