Лунный круг
«Лунный круг»
Вокруг небосвода кочуя, за скалистые вершины снизошло уставшее Солнце,
Из черноты ночной тишины сны тайком растворились в промозглом зареве.
Отразив зазеркалье наития Вселенной, днище и купол бесконечно совпали,
Обреталось воздаяние во тьме неизбежностью расставаний, разлуки и встреч.
В падении звёздных дождей блеснув прозрачностью, выгорал Млечный Путь,
Открытая душа загадала желание, глубину глаз пронзив надеждой и грустью.
С заснеженных хребтов почтенно лился покой к просветам затухнувшего неба.
Замирала душа в густо-серой вязкой туманности борозд скитающихся комет.
Припорошенные алмазною пыльцой тропинки стихий запутывал лунный круг,
Облако рядом ютилось, отражая лёгкую тень улыбки, наитием светлела ночь.
«Время сновидений»
Ссутулившись, Луна укрывала звёздным покрывалом индевевшие ветви кедра,
Медведь приглашал соседа бурундука в гости на спанье в заледеневшей пелене.
В завьюженной тайге не замерзали душой олень и человек - гнались за соболем,
От жгучей стужи в полуночи украдкой стонал костёр взаперти скрипящего чума.
Нахохлившись тоской бессонной птицы, пламя соединяло мечту и веру воедино,
Одарённый нежданным ожиданием в золе уголёк силился, не истратится духом.
Мгновения проблесков сновидений кружили мёрзлыми письменами созвездий,
Задув изгарь, вплетал грёзы вдумчивых искр в просторы тумана Млечного Пути.
Олень солнечного мира дыханием луча коснулся укутанной в снегостав берлоги,
Пробуждая светлое время Рассвета, легким морозцем просил обернуться Весну.
«Рогатый зверь»
Посланец небесных сфер олень поднял Солнце, Луну уронил ближе к тайге,
Вывернув мех, упрашивал рогатого зверя вытянуть тень хвори из оленёнка.
Из тьмы жизни в раскатах грома и вспышке молнии влетел на звёздное небо,
На Млечном Пути угостил Луну песнопением и исцеляющее светило замерло.
Рогатая луна раздув ноздри, над истощённым оленёнком слегка наклонилась.
С грустью дыхания мороза и светлым лучом прикоснулась к немощи телёнка.
Под звуки трещотки и бубна малыш боязливо взглянул в глаза лунной гостьи,
Чуткая душа рогатого зверя показалась оленёнку радушной и давно знакомой.
Луна обнюхала больного - жар спал, малыш с легкостью побежал на перевал,
Притянув рассвет узором лунного сиянья, зарю встречала лёжа на спине горы.
«Туманное Солнце»
Безоблачный небосклон переливался золотисто-розовым тоном созвездий,
Лазурная полоска боролась с белой мглой на перевале с угрюмой скалой.
Рядом со зрелой Луной всходил росток Солнца, очищая надзвёздные тропы,
На голых вершинах инеем умывался рассвет, соединяя ночь примятую днём.
Пылкое Солнце в прохладных объятиях Луны устало приближало горизонт,
Ветер, забывшись во сне затмения, шелестел под вдохи и выдохи созвездий.
На леднике поскользнулся туман, Луна упала на скалы гор, Солнце взлетело,
Мутная Луна оделась в сияние утренней зари, прозрачно обманула рассвет.
Души птиц и зверей из млечной пелены тянулись к блеску небесной любви,
Ниспадая Луна, в раненом сердце отразила похожий на снежное солнце день.
«Тень пламени»
Кочуя крутизной по скалистым кручам, на краю обрыва замирало сердечко,
Мама оленей - Радуга упивалась росой, горько заплакала слезой дождевой.
Небесный олень отростком рогов склонил сгоревшую душу Солнца в мечту,
Высекая копытом золотую искру Зари на застывшую вершину каменной горы.
На стойбище упавший лунный отсвет боролся с тенью от пламени кострища,
Сквозь огонь проходил лунный свет, не отражаясь в расплывчатом пламени.
Искры рвались в облачные дебри, пережигая туман застилающий тропинку,
Перешагнуть хотела через терзания пустого отсвета разъярённая волчья стая.
Дар неба Облако-лень белее снежной горы не гневил за озноб следы судьбы.
Заботливая хранительница пламени очага приютила у себя оленёнка сиротку.
«Свежесть утра»
Под ветром Солнца сгорбилась комета, взлетая в ряд Малой Медведице,
Звёзды мигнув, затаили выдох, озябшие души, отогревая сами выгорали.
Лунный краешек, окованный сном, тонул в сумерках, крылья расправляя,
Свернув чувства кувырком, прозрачный блик отрывал все четыре стороны.
В дыме заблуждений потаенное чутье, открыв грозой, тревожилась радуга,
Ледяной слезинкой, касаясь щеки восходящей зари, душу отдавала за душу.
На незримую межу опрокинутая лучезарность рассвета холод не помнила,
Свежесть утра, отражение силы чувств озарилось выше вспышки зарницы.
Полюбившая душой молния, сломалась в равновесии солнечных лучиков,
Желанное счастье звёздных скитаний отхлёбывала из светлой чаши небес.
«Угощение Весны»
На лунном ободке живут души, и мужья просят Луну послать жёнам детей,
Таёжницы просят тонкий обруч давать мужьям оленят и охотничью добычу.
Встречая новый лик Луны при смене фаз, женщины вычисляли время родов,
Лунная мать давала ребенку душу при рождении, плоть дарила Земная мать.
На краю мутной метели Луна оставляла на небе просвет, напоминая о Весне,
Оленевод почитал Луну как ночное светило, охраняющее ход судьбы оленят.
В безверие зимнего новолуния жёг костер, отгоняя волков подальше от стада,
К ушам обетных оленей привязывал красные кусочки ткани, просил исцеление.
Прекращая охоту, за достаток отдаривал в вихре звёздной пыли растущую Луну,
Укрываясь в зимовье, из снега лепил фигурку оленя, в свете Луны угощая Весну.
«Лунные сумерки»
Над белой накипью бурной реки склонила главу в мольбе земная вершина,
Из перепутья бытия на крыльях мглы подлетала ночь к таёжной западине.
В тлеющем зареве зари чуточку знобило разбитую на осколки лунную душу,
Напрямик внимая себя частичкой Вечности, светило дарило сумеречный свет.
Качалась на хвосте пролетающей кометы, кривила рожки на хмуром облаке,
Словно бабочка в бархате тьмы выбирала куда идти, увлекая за собой туманы.
Неизбежностью судьбы возвращала тени воспоминаний из сердечной боли,
Томясь тревогой, на тропах опыта и обид сновидения выстилала мечтаниями.
Разрушив чары, чуткие звёзды глядели с высоты на осиротелый лунный дух,
Куталась странница в сумеречные тени меж мирами, тайга готовилась ко сну.
«Тропа в рассвет»
Зябкой полосой взошла заря, разбудив скучавшую бурю сомнений в душе,
Ленты из ткани красного цвета задрожали изменением мига размышлений.
В высокие вершины и глубокие расселины вплетались утренний свет и тени,
Обнимались горы и небо, в мглистую даль отползал сгорбленный горизонт.
На перекрёстках извилистых тропинок, очнулась надежда о счастье вечном,
По восходящей линии в настоящее, оставив на тропе след ушедших закатов.
Обветренные камни завертели стезю, оборвалась колея - истрачивая мечту,
Спотыкаясь о время, смутно верило направление в мерцающее окончание.
Падая и упираясь на отражения, тропинка стремилась неизменно в рассвет,
Отыскивая ощупью просвет, на горизонте встречала восходы Луны и Солнца.
«Настоящее будущее»
Духи времени очеловечивались, ощущая протяжённость круга вечности,
На неделю снисходили со звёздного пути Небес обитать на Земной реке.
В новолуние бродили от истока до устья, заходили за край в Нижний мир,
Протекая во времени, в осенний гон замерзали и весенний отёл оттаивали.
В затмениях настоящее Среднего мира соединяло будущее с прошлым,
Миг приходил, уходил из памяти, ожидая в Звёздной двери восход Луны.
Из минувшего вырастала Луна, посадив птенцов на гнёзда, будила счастье,
У осколка стороны Луны неожиданно проснулся гром и родился оленёнок.
Духи времени птицей за погодой летали, извиваясь в ущельях и перевалах,
Изменяла очертания Луна, оленёнок следил за течением живого времени.
«Звездное гнездо»
От выдоха мороза растрескалась слоистая наледь задыхающегося озера,
Белка шумно поднялась поверх снежного навеса укрывшего хвою кедра.
Озарил рассвет тоскливый сон с мимолетным ощущением душевной боли,
Во тьме заледенела звезда, словно к сердцу летящей птицы коснулся лёд.
Одинокая Луна согнулась, устало зацепив край помутнённого снегопада,
Окинув взором даль, сверкнула искристой изморозью снежная куропатка.
Облако пыталось уснуть на мёрзлой кромке насиженного звездой гнёзда,
Хлопающими крыльями и криками птичек огласился кедровый подлесок.
Ветер теребил крылья, на прогулку созывая свиристелей по стылой метели,
Заискрились перья синицы, во всполохах огненной зарницы оттаяла звезда.
«Дедушка»
Охотник не питался мясом зверей, задавленных разъярённым медведем,
Не грозился, не смеялся, не хвастался, хищник наказывал своих обидчиков.
Дедушка понимал сказанное про него худое слово вырастал в злого шатуна,
Собираясь на промысел, человек вёл себя без суеты очень осмотрительно.
Подходя к медвежьей берлоге, будил хозяина светом упавшей с неба звезды,
Добыв хищного зверя, отводил от себя вину, выпрашивал у души прощение.
Снимая шубу с братишки, махал руками, словно ворон птичьими крыльями,
Веря в особую силу и значимость духа-хозяина присущую медведю-предку.
Для защиты изготавливал обереги из различных частей могучей плоти зверя,
В связках и охотничьей сумке хранил отнятые шерстинки, лапы, клыки, когти.
«Полуночник»
С небесной силой душа ширококрылого филина влекла в бескрайние высоты,
От невзгод бурям грудь подставляя, загорал зверь в клыках огненных молний.
От сурового завывания тягучей метели укрывался летающими сновидениями,
Не сгорающим дотла сердцем в обветренном вьюгой оперении чуял полночь.
Сохраняя дыханье в ледяную стужу встречал Вечернюю звезду в просветах туч,
Слетая в подлунные страсти и наваждения, терпел муки, в пагубе возрождаясь.
Хищной тенью без страха к тверди земли ниспадал и в небо с добычей взлетал,
В вихрях перемен терял перья, лечил увечья души в пламенеющем зареве зари.
С духом рассвета подгибал острые когти, из проведения делался явной птицей,
Обустраиваясь в гнездовище в не сытные сутки угощал добычей волка и синиц.
«Знамение»
О Луну чистила звёздную шерстью Большая Медведица, ёрзая в берлоге неба,
В чёрством мире перевернулась жизнь, отлежала лапу и внутрь себя зарычала.
Под звездным дождём вылезла на искристую пыль тропинки небесной тверди,
Пополам с горем перехватил в страхе пустое зевание глоток застывшей молнии.
За вдохом втянула застрявшее вдыхание, дышала пуганой вспышкой пламени,
Равнодушно между мглой и сиянием сердце чуяло прошлое, в нём мечту теряя.
Из потока Вселенной упал выдох и каждый жизни миг впитавшийся Солнцем,
Сквозь хлынувшие тени, озарилась душа, сдвинув налёт смут за грань вечности.
Из рассвета и заката в зените звёздным ковшом черпнула нарождённые души,
Блеснуло судьбы знамение, падение звезды в утренней слезе росинки отражая.
«Объятия Луны»
Окантованное заревом Солнце, вырываясь из лунных объятий помрачнело,
Снежные вершины наклонились к северу, ослабляя пламя закатной темени.
Вечерняя Звезда простой душой получила силу над западным ударом стихий,
Склоняясь в нижний мир, перешла каменистую реку по наледи с талой водой.
Тайной затмения, серое марево небес воздушной мечтой изъяло жизнь земли,
Ледник отразил перекрёсток звериных троп потускневшее светило затеплить.
Зеркало Вселенной горело желанием зябкий озноб в груди Солнца растопить,
В борьбе за день и ночь оно предпочло чернотроп белых вьюг, шагнув к Луне.
Во тьме Луна, нежностью обвив мерцание Утренней Звезды светом мир грела.
Вела звёздную стаю из лунной тени явить тепло пламени изумлённому Солнцу.
«Блуждающий след»
Волки брели на охоту и увидели человека, нёсшего грудину добытого изюбра,
Стая пошла за ним след в след, затереть отметины прожитых лет в чужой душе.
Добытую душу, превращая в оттиски высшей жизни сохатого, лисицы и ворона,
Представил волкам, пай оленьей туши, копыта, рога, нож, ощущение на чувства.
Заклинал человек честный нрав волков сохранить отражение потерянной души,
Скитаясь по хранилищам памяти оттолкнувшись от неба душа - стала медведем.
Ветер дул в спину, волки гнали шатуна, цепляясь за пятки, охраняя душу мысль,
Отскобленной душе казалось, что её щекотали, а волки рвали шкуру прошлого.
Задавленная в покое и искании, душа воздала чувства постигать смысл сущего,
Задев человечий дух, теряя гнёт забот, душа в руках изгорала, как яркая звезда.
«Потепление»
В небе тлели кометы, сгорали метеориты в ожидании потепления душ,
В свете последней Луны на тропе зимнего года ветер перепутал истины.
Южная птица кричала о солнечном сплетении с охлаждением сердец,
Отрезав крылом вьюгу, метель, буран и мороз взывала оживить жизнь.
Растущее Солнце вышло из изгиба пятого снега сжатого стылой ночью,
Топтанием на пятках в затмениях и туманностях растопило в сердце лёд.
В центр таяния мира крылья простирала душа, невидимые слезы роняя,
Лаской перемен ветер дыханием перехватил неотступно свисшее облако.
Заодно с отмытой луной снег истаивал дочиста, чувствуя солнечное тепло,
В пятнистых бликах света танцующий горностай приоткрыл границу души.
«Вечный смысл»
Чередой сменялись затяжные буранные зимы на недолгие пожарища лета,
Деревья отдавали земле своё наследство, важенки мучились от бесплодия.
От времени начал кочевал олень по пути мечтаний, но счастья не встречал,
У тропинки умилостивил неподвластные стихии и духов-хозяев окрестности.
Желая обеспечить вечное возрождение стаду, показывал всю крепость духа,
По белёсой полосе Млечного Пути пересекал звёздное небо, падал на Луну.
Продолжательница жизни важенка по лунной фазе чуяла тем временем отёл,
Оживив лик прозрения, ветер превратился в дыхание, забилось новое сердце.
Солнце сделало длинную поступь, внутренним чутьём открывая простор неба,
Оленица-роженица на моложавых лунных рожках покачивала дитя-оленёнка.
«Эхо»
Сквозь прогоревшую метель и острую стужу хвои туман спадал в гололёд,
По граням багровых миров влетела птица утренней зари тучи унылые мять.
Зарянка горела, не сгорающим пламенем в лучах упавших с кромки небес,
Зависла солнечной искрой на зернистой изморози в ветвистой пряди кедра.
Навзрыд напевала песню о счастье, в восходе наполняя сонную душу мечтой,
Дотла истлевшее эхо чувства повторяло, что мысли без ответов не вернулись,
Дотронулся поздний рассвет до грёзы сна - словно наст, осевший на наледь,
Опираясь на вершину скалы, птица услышала крик-шорох гонимый ветром.
Отзвуком хранило величие заснеженных вершин свобода, зовущая в дали,
В отклике прозрела проснувшаяся душа эхо, искрилась слезой светлой росы.
«Весничка»
В маленький добавочный месяц третьего года ветви дерева и куста оттаяли,
Придя ниоткуда, миражи всходящее солнце короновали туманной радугой.
Талым снегом плакала душа холода на проталины, ветер будил первоцвет,
Звёздных вьюг круговерть заблудилась, лунный луч взлохматил речной лёд,
Из мглы пустоты половинка солнца встала на тропинку не топтаной истины,
За гранью всесильного времени безропотно переломило ненастье на тепло.
Супружней тайной улыбнулась борозда небес, всхлипывая слезой дождевой,
Птица весничка клювом погремушкой трещала, по облакам узнавала судьбу.
О чувственном образе спрятанного времени вила гнездо в подснежной траве,
Из рутины серых дней не умолкая щебетала о восходах обыденности земной.
«Искра времени»
Тайга Верхнего мира зеркальным отражением мерила Землю россыпью света,
Из звёздного ковша накормив душу рассвета соединявшую зверей во времени.
Уголёк костра бездонностью надышался, стирая границы между былью и явью,
Облаком потух и примерз к колкой изморози, страдая в умопостигаемой жизни.
Искра времени не превратилась в стылый лёд, выжигала в душе образ вечности,
В тлении изгари воспламенила источник света, просветляющий разумную душу.
Неугасимо светлая душа сезонную жизнь, измеряла свободным полётом ветра,
Веяла о сущности бремени мгновения в вечности вычерпывать жизненный дух.
Птенец в гнезде расправил перелётные крылья к обладанию жизнью сам собой,
Смахнув на жухлый след из телесных оков взлетевшую наднебесную снежинку.
«Лунный зверь»
Погнавшись за падающей звездой, сорвался лунный круг в дыру поднебесья,
Увидел внизу застывшую землю, от стужи льда обернулся в мех медвежонка.
Сквозь бессмертную хвою под кедровые корни провалилось лунное оперение,
Зацепилось за колющий ветер, по рыхлому снегу стелющийся жалом поземки.
Вылупились звёзды в гнёздах Млечного Пути, нахохлился лёд дремучей тайги,
Медвежонок зажмурил глазки и крепко заснул, мечтая повзрослеть в берлоге.
Разбудив на восходе лунного зверя, Солнце тащило с когтями кожу со ступней,
В высоком костре рассвета сжигала тень добытого зверя и била шкуру лучами.
Из оскала западни народившаяся Луна от радости сияла в солнечных ладонях,
В предчувствии счастливом, лунный зверь в поднебесье, пел медвежьи песни.
«Спутник птица»
Второе солнце гасло, покрыв валежником стадо оленей, от чума оставив жерди,
Зло щурится закат, заря-кострище головешкой окуривал звериную шкуру тайги.
Отважная девочка-сиротка в тающем небе надела перья, превращаясь в Солнце,
Птицы вдогонку взмыли к напрасным мечтаниям, заплутав в заботах и деяниях.
Кедровка не хваталась за комету, запасла орех, залежь вырастить в дюжий кедр,
Сердце галки не впало в обман крутых рожек Луны, вело с перевала в ненастье.
До десятого неба каркая по-вороньи, птица охоту очищала кружением перьев,
Неспящая до зарева совушка незрячей ночью выслеживала докучного грызуна.
В пустых ожиданиях зимы и неземных наваждениях Луны становилась оседлой,
Проводник души в мир чувств искренне даровал сны пронизанные ожиданием.
«Уголёк»
Метель замела колючим снегом тропинки в реальность навязчивых оков,
Валяясь в мягких сугробах, мгла верила в обещанья, примечала рыдания.
Взирая на игру пламени и раздувая пустяки, ветер стирал жестокость лжи,
Косился на огонь уголька, думая о вечности под дождём воскресал духом,
Бессонница отравляла жизнь кочевого костра, изгарь на коленях затухала,
Судьба насмехалась терпкими ожогами, горьким дымом и чёрной сажей.
Подернутый пеплом снаружи, тлел обессилев, томился внутри груди очага,
Уголёк зрел не сны в тучах закатных, а жил, ветер манил, тревожил и звал
Потрескивал искрами и готовил в котле питание, грядущим управлял огонь,
Изморозь под ногами скрипела у всех одинаково, уголёк в обиду не давал.
«Звезда судьбы»
Взмывая вверх по распадку ручья преодолев перевал через горные вершины,
Ворон присел на кедр у зимовочного укрытия с лежащим в спячке медведем.
У входа в берлогу громко каркала птица, привлекая внимание друга охотника,
От страха ускользнула звезда, но вскоре вернулась под взмах крыльев судьбы.
Невидимый облик подземного зверя, сердцем слышал всхлипы детской души,
Сбрасывая с тела ловушку, медведь чуял, звезда коснулась края тропы жизни.
Выживая в суете на пересечении линий ума и судьбы испытывал сострадание,
Добыв пропитание, щедро одаривал верную птицу похожую на чёрную звезду.
Загадывая на звезду, с новым чувством мерцали силы и душевное обновление,
С запахом талого снега ободряясь, бродил по тайге вслед за перелётом ворона.
«Вечная жизнь»
Под ослепительным восходом Солнца, бледнел звёздный мир бездонного неба,
Бровью глухариной посветлело алое зарево, освещая кромку души тёмной ночи.
Из дымящейся паром проталины бурный ручей журчал голосом вещающих птиц,
С воздухом жадно глотал родившийся оленёнок пронзающий душу свет Солнца.
Из-под небесного огня коршун налетел когтем выхватить вечную жизнь малыша,
С пятном, как звездочка, на упрямой голове спрятался в мерзлом кусте тальника.
Мохнатой грудью дыша, с тайной печалью стояли медведи в стороне укромной,
Под низкий закат ущербной Луны с гордой осанкой со скалы взлетал воронёнок.
С криком о скоротечности бренной жизни в небе кружил, крыльями махал-бился,
С ночи до зари оберегал оленёнка от опасности в вечности, дремлющей у вершин.
«Крик на вдохе»
Свет одинокой звезды в бездонном зените небес к округлости чаши земли,
К теплу безвременья перевернул вострые лунные рожки небесного оленя.
Перепуганные разлукой созвездия сверкнули нетленной позолотой лазури,
Когтистой лапой Большая Медведица зачерпнула клюкву в оттаявшем снегу.
Олень в сторону зарниц толкал из сумерек тающую тень от сонного облака,
Вспышке рассветного огня, отдавая отражённое тепло души звёздных высот.
Пугливая кабарожка взяла в вожатые крылатую радость души лучистой зари,
Криком на вдохе ранняя птица летела в живительный поток житейских забот.
От потерянных сокровенных надежд замер студёный круговорот созвездий,
Дозорные тучи резко наклонились в преддверии горно-таежных странствий.
. «Мать звёзд»
Спасая души, лунные рожки разрезали кайму сверкающего пламени зарниц,
Простор вечности и безбрежие поднебесья мыслями перемен коснулся гору.
Ломаная кромка Млечного Пути оленят бледнела изморозью стылой мысли,
Холодом далёкого огонька не угасало предвечное мерцание Матери звёзд.
Затихало эхо посреди рассыпанной звёздной стаи, а она рождала младенцев,
Непрестанно заклиная звезду судьбы, первую песню для оленёнка сочиняла.
Поднимала ютиться на облаке Нижнего неба блуждающую земную усталость,
Превращала души в звёзды, витающие по небесной плоти под её оперением.
Запоздалый полёт ранимой души по стезе кругового подъёма к сквозной выси,
Отразил невозвратную тень надзвёздных видений встречей и вечной разлукой.
«Амулет»
По лунному следу в рассветной тиши небесные олени шли за сладостью соли,
Против лютой горести забвения, в светлых лучах зари, мечтали о лучшей доле.
Горсть падающих звезд вновь возвращала надежды в память утраченных дней,
Духом-хранителем немеркнущих душ добытых зверей на ягоднике редколесья.
Касанием шерстинок шкурки, потухшая звезда воплотилась в живого горностая,
Оживал дух мечты в суровом медведе и сохатом, лисице, кабарожке и соболе.
Отражённая в чувствах душа поступком согрета, в вечном запрете оборачивалась,
Меняя кажущиеся очертания, возрождённые звери, завещали охотничье счастье.
Знак удачи в дивном амулете поддерживал силу характера в кочевом странствии,
От безысходной яви без утрат счастьем волшебным начинали сбываться надежды.
«Небесный олень»
Внешне жизнь проходила в сборах, охоте, кочевьях и прибытия к стойбищам,
С краткими остановками насущная тропа прошла сквозь заоблачные вершины.
Даруя судьбе, жизнь бок о бок с оленьим стадом, рядом чуял шагание времени,
Возле чума на проталине весенней рождая оленят выносить на рогах луч солнца.
Заметив ястреба, прижимался к земле замирая, убегал от клыков волчьей пасти,
Доверчиво пил молоко, щипал ягель, вырастая в кормильца, перевозчика вьюка,
Чахнул без соли, насторожив уши, помогал в охоте на пушных и копытных зверей,
Старые рога отдавал для оберегов от напастей, ещё ветвистей выращивал снова.
От жизни счастья куски отгрызал, бесследно растворяясь в человеческом укладе,
Стоная в конвульсиях старости, вручал душу вечной Праматери - Белой важенке.
«Узор судьбы»
Путешествуя через несколько Вселенных, во внеземных поисках и заботах,
Расстояние между молодостью и старостью стало не шире нити горизонта.
Линия жизни оленя иссякала в Вечном Свете медленно убывающей Луной,
В угасании Вечерней зари пошёл за упавший в бурю кедр, искать иной мир.
В Нижнем мире душа провела времени, сколько кочевал зверь на земле,
Жизни хозяин наизнанку обратил истлевшую стужу в жизненную силу воли.
На растущей Луне духам посвятил полнотелую душу, окликнув по имени,
В полночь вернул направление течения времени из прошлого в настоящее.
Нарождающийся рассвет преобразовал невидимый узор судьбы в отблеск,
Душа, в Нижнем мире помолодев, вернулась к Утренней заре младенцем.
«Туман забвения»
Осознав добро и зло, оленья судьба очнувшись от марева таяла в забвение,
Промокнув солёной слезой, пламень сердца сжигал рассудок полнолуния.
Их прошлых жизней прикасаясь битой тропой к путеводной Матери-звезде,
Безумие стылых дел, вспугнув чёрствость удачи, явь будущего выстраивало.
Мечта к звезде долететь, одолев притяжение сует, исцеляла душевные раны,
Робко шагали послания от души по непосильному пути, равнял всё обморок.
Душевная доброта прорастала на злобе, обратно нажив огорчения без правил,
Желая примириться с данностью, меняла доверчивая душа исток бед - мысль.
С дыханием света и невесомостью тени возвращался луч солнца в наваждение,
Замирая в вечном забытье, невидимое эхо откликалось, забывая все невзгоды.
«Лунная звезда»
Неугасимый рождался свет, разрасталась земля, люди и звери множились,
Между звёзд молния пропиталась смолой хвои пламенеющей в огне зарниц.
Светлая душа птицекрылого оленя стремилась к корню звёзд несхожего мира,
Поднималась в верхнее небо, возвращаясь к истоку не прерывая жизни нить.
Глотая земное притяжение, из не гаснущих видений дарила охотничью удачу,
За лунной звезда брала не рождённые души, толкала ближе к рассвету зори.
Озаряя Средний мир, исцеляла, гадала о будущем и оберегала от напастей,
Не теряя волю заклиная силу урагана, предчувствовала наводнение и обвал.
Выращивая в сердце чувство бесстрастия, толковала сны и небесные знаки,
Рождаясь в тусклом свете лунного камня, обновляясь нетленностью молодой.
«Проблеск»
В зыбких сумерках предзакатной зари поблёк мерцания вечности проблеск,
Лунные рожки на миг повернули вспять остывшее Солнце сквозь тьму тучи.
Бессонницей всепрощения дробились в воображении таинственные туманы,
В хвори сердца рассеивая сновидения прозрачностью неразумных поступков.
Закат скинул с глаз пелену забвения, обнажив пустоту потраченной силы ума,
Сквозь призрачную хмарь дремоты, прошедшую явь навыворот разматывая.
По заветной тропе сделан правильный шаг к крылатой мечте став неземною,
В паутине лучей повернулось вспять время, исправляла ошибки жажда света.
Забытая боль пламенной души вдохнула отсвет мысли о порыве бессмертия,
Видя искру любимых, идущих вглубь надзвёздного небосвода будить радость.
«Зеркало защитного сердца»
У живого воплощения зверя и духа предков каюра под ногами гасли звёзды,
На большом обернутом оленьей кожей бубне плыл по снеженным облакам.
В свисте встречного ветра выяснял, какие духи причиняют страдания людям,
Дух входил в зеркало-сердце являя предел времени растворённый в рассвете.
В беглом блеске Солнца, куропатка копошилась между двумя рогами изюбра,
Завесой свисала изморозь на разум, унылый дух сушил сердце утешением.
Откликнулись птицы, звери, небесные тела, явления и стихии серьёзностью,
В блеске зеркального отражения озарилась жизнь и душа любовью высокой.
Отражая осколки желаний единства небес и снега, стучало трепетное сердце,
Душевным светом, освещая тропинку в сердца миры, а намерения исполняя.
«Луномир»
Большая гора скалой преградила путь звезды долголетия к добрым духам,
Отодвигая ткань разума мечтаний в звёздной утробе Большой Медведицы.
Озарённый сияньем взор вечности снег и лёд устремил в надлунный исток,
Отражая кроны деревьев, камнепады и бурную речную воду в котле небес.
Гроза, затмение, снегопад, буря, туман, дождь, молния сменяли друг друга,
Приносили ответственность за истощение, засухи, пожарища и наводнения.
Охотились звери, полагаясь на свет луны, глотая ветер, чуяли направление,
Во тьме жаждали сон, а встречали с лунными видениями тягость сомнений.
Посылая холодное сияние во вселенную, принимали добычу и подъём души,
По снежным склонам гор ободок луны катился как обычно к импульсу истин.
«Соболиный снег»
Почувствовав дыхание жизни, с седьмого неба упал соболиный снег на тайгу,
Охотнику на ветвисторогом олене в тяжёлом отыскание и погоне указал след.
Распахнулась даль дремучих распадков и снежных вершин соболиным мехом,
Зверь шалил в кроне разлапистых ветвей, резвился между коряг и камнепадов.
Наступая на пятки зверьку долго гнался, запустив наконечник в небо мечтаний,
Тронуло соболя холодное замирание, затуманились в глазах искорки-зарницы.
По подернутому ледком оленьему следу в лохматой шубе прошёл к хищнику,
Наследник лунного предка заоблачных небес распластался на Земной тверди.
С рассветным заревом, скользящим по тропинке, расплатился подношением,
Обняв душой искры снега тайги, поднял соболиный дух к звезде плодородия.
«Ночёвка»
Летом над тайгой просыпалась ночь звездная, но безлунная, чёрно-тёмная
В палящий мороз зимы пробуждалась ночь светло-синяя с каленой луной.
Падающий снег превращал обаяние полночи в мутно-белую откровенность,
Ночь погружалась в ночлег новых сновидений от впечатлений пробуждения.
Холодный ветерок будил ясную лазурь ночи, обшитую блеском бисера звёзд.
Обняв лунный ломтик звезды, танцевали вокруг пламенеющих искр костра.
Полярная Звезда не двигалась в середине вязкого круга подлунных видений,
Большая Медведица переворачивалась кверху лапами к грядущему рассвету.
Утренняя звезда выводила охотников в верховья выцеливать чуткого изюбра,
Продрогшее светило, клонило ко сну, на вьюжливой тропинке справедливое.
«Очищение огнём»
Сберегая мечты о любви, о чистом просторе, о несбывшихся грёзах судьбы,
В разожжённом костре души сжигал вред золы воспоминаний и ворох бед.
Без оглядки в огне сердца топил серый снег, грусть льда и сомнений пустоту,
Дыша взволнованно, опалил следы помыслов, сплав тонких чувств сиротства.
Сгоревшие угли прожигали промахи, ошибки, печаль, влияния и последствия,
Не угасающим пламенем провидения возвращали удачу в закалённую жизнь.
К неподвластной горению покрытой пеплом совести, золою стыд тверди неба,
Звездное небо огнём не сжигало осколки Вселенной - душу от тоски согревало.
Отсвет искристого сердца осветил мерцанием тучное поприще Млечного Пути,
Большая Медведица до рассвета сжигала дотла кривые коготки кометы-шатуна.
«Светило духов»
Сквозь кедровую хвою созвездий просвечивала искрами гарь ранней зари,
Закатные лучи заспанного Солнца обожгли молодую душу двурогой Луны.
Уснули духи чужого счастья среди туманов, сумерек и мелькающих теней,
В подлунном отсвете бездонного озера зыблется видением облачный змей.
Под кедром медведь гладит мохнатой лапой полосатую спину бурундука,
Изюбрь потерял ветвистые рога, рухнули грёзы в мороз их вновь отрастить.
Чутким носом лисица выслеживает и мышкует, прыгает и ловит полёвок,
Ловко путая следы на осыпях, Росомаха уходит волчью стаю в унылую ночь.
Утомленный дыханием грозы олень спешит по ветру запустить на душу сон.
Несёт заклинания не трогать матку с дитём, не смеяться на Лунный восход.
«Кабарожка»
Из бездны бесплодной бесконечности приходила в небо осиротевшая Луна,
В облачной мгле из звёздного вымечка Большой Медведицы хлебать молоко.
Доилась Млечность кружась среди вымерзших гольцов и замёрзших зверей,
В кругу пресытившейся прозрачности зыбкой разрешилась от бремени дитём.
С высоких небес сохатая матка снизошла в баюкающую колыбель земных гор,
Невесомым лучом скользящим затворилась в бестелесном безмолвии тоски.
В холодной полутьме потухшая душа засияла нежданным чаянием кротости,
Касаясь мерцающих росинок, обратилась в дух света и тени оленя кабарожку.
Хвойный запах смолистых гор вдыхал призрачные чувства в кровь без надежд,
В целящих грудь грёзах надломила клык, прорезая тропу отчаяния волчья стая.
«Томление сумерек»
Кочевал по небесной россыпи звёзд, малютка-оленёнок с лунными рожками,
Лучезарной улыбкой бросал на заревые росы светлые блики лунной дорожки.
Надеждами искрилось утро, в зарю белой завесой перетекала услада туманов,
Скинув с узора подснежных цветов мягкую истому прошлогодних листопадов.
Кусочки прозрачного неба роняли в тень ночи крупинки вневременного света,
Томление сумерек сузилось изморозью хвои в объятиях бодрящего рассвета.
От невзгод прожитой зимы воспрянув дух багульника ожидая птичьего облёта,
Ожившие цветы мечтой стонали, подёрнутые нагаром раскалённого восхода.
Отворил солнечные створки отсвет, купол неба бледнел таящийся в лепестке,
Огранённый зыбким заревом душевный порыв Утренней звезды не потускнел.
«Танец кукушки»
Над вечной зеленью ветвистых узоров древа жизни вспыхнул свет молнии,
Огонь грозы упал на можжевельник и порезал губу, очищая язык пламени.
Оглушенная громом безголосая кукушка тревожила сон медведя в берлоге,
Робко приглашала Солнце на танец, наступая на ветер, светило отказывалось.
Кукушка не вила гнездо, не выкармливала птенцов, вспомнила горечь обиды,
Сквозь небесные врата туч подкидывала яйцо в гнездовище малой скворчихе.
Оберегаясь от несчастья, кричала считалки, от весны в душе, отводя ненастья,
С открытой душой провидческим кукованием дарило мечты, таинство счастья.
Луна отзывалась, несла с собой нити судьбы, птицу связывая с верхним небом,
Оживляя вместилища душ сородичей, всходили и расцветали из семян цветы.
«Лунное сердце»
Гора перемещалась из лета в зиму и из зимы в лето в череде живых Лун,
Мерцала холодом в зените Полярная звезда, озаряя поворот дня к вечеру.
Определяя ночное время движением когтистых лап Большой Медведицы,
Одетая мехом наружу Луна с зимнего стойбища легла в звёздную берлогу.
Олени теряли ветвистые рога, трухой сухой бересты метель заметала ягель,
Подтаивал снег и растущая Луна вывернулась наизнанку пить сок берёзы.
Свистел бурундук, прилетели птицы, прошёл ледоход, народились оленята,
Из удара дождевой капли о камень-скалу раскрылись цветы утренней зари.
Ёкнуло сердце Луны, шерсть ловила стужу, хвоя осыпалась, листья взлетели,
Замёрзла вода реки, Луна пошла по следу соболя на пушистом белом снегу.
«Точка ветра»
Вьюжная глубина небес дымилась зябкой изморозью в звёздных просеках,
От тоски настигала усталость, в обрыв срывался ветер на трудном подъёме.
От трескучего мороза куропатка закрылись наглухо в нежный снег на ночлег,
Пленнице чёрной пурги мерещилось выжить в долгожданный солнцеворот.
Снились заметённые следы, огнем молнии сбитые тучи в голубичное болото,
Терпкий привкус жимолости с взбитыми сливками, брусничный ковёр тайги.
Чудилось сторона и точка ветра, откуда теплом задышала беспокойная душа,
Тяжесть стужи Солнца билась в силках инея на ягеле, замирала душа во льду.
Снежная гроза рвала надежды на окраинах позёмки, видело будущее во сне,
Вьюга напевала колыбельную карликовой берёзке, ветер освежал прохладой
«Хозяин зверей»
В волчье ненастье, глухими тропами восходя к тёплым туманам на перевал,
Потерял охотничью сумочку полную душами шерстинками добытых зверей.
Хворь наступала при утрате одной из душ, вызвав призрак стороннего духа,
Чужой дух изгонял по воде реки забитой кусками старых алчных воздаяний.
Заклинал Солнцем и Луной, небом и горами, меняя имена, обереги и одежду.
Исполняясь птицей сомнений, притязал менять своё внутреннее спокойствие.
Пропащую невидимую нить связующую душу и тело, стремился возвратить,
Птичьим клювом выловил душу сына Солнца, влиявшую на мир духов небес.
Недужным птицам подал часть своей души, сроднив её и духов-помощников,
Хозяин зверей нашёл сокровенную сумочку, после того охота стала удачливой.
«Солнце-Вечность»
Солнце-Рассвет взлетело из тени Вселенной встречать дочь Солнца-Забвения,
Утомился дедушка Солнце-Гром, устал и сын - вспышка молнии в груди неба.
Солнцепёком залил южные склоны гор, дебри тайги очнулись от сновидения.
Спокойное Солнце-Зенит рассветало чистотой, закатное россыпью звёзд неба.
В дождливом и ветреном облике, Хозяин света заботился о достатке образа,
Сквозь чёрную лихорадку затмения вылезало в озарение солнечное обличье.
Творящая стихия крылатого сердца, создавала Небо и Землю, дарило жизнь.
Искрой тления ложились в ледяное кострище снов всполохи Солнце-Зарница,
Созвездия выстраивались в линию, проникая в наваждения Солнца-Вечности,
На вершины гор взойдя, к славе идущим зверям светило на тропу Солнце-Заря.
«Трепетное утро»
Тьма разгулялась на бескрайней границе горных вершин и бездонных небес,
Звёзды подмигнули мгле, взяли Луну за рога и развернули умываться снегом.
Объятая скалами шапка ледника сверкнула искрой в огне восходящего зарева,
Туманы заспорили с зыбкой дымком костровища у чум-становища оленевода.
На грозовом перевале стадо оленей серую влагу туманную жадно проглотило,
На морщинистые камни тропики бросила хмурый взгляд свежевымытая Луна.
С верховья ручья Рассвет повалился на простор, осторожного зверя подзывая,
К вершинам за зубцы, ущелья, уступы и кручи гор тыкался упрямо мордочкой.
С пика горы сорвалось гулкое эхо, птичьим гомоном разбудив трепетное утро,
Воспрянув от сна Солнце, потянулось с боку на бок, встало, даруя новое начало.
«Узлы времени»
Над стылым очагом с чайным котлом Солнце покрылось корочкой изморози,
Нарочито отстраняя реальное время, зрело на события сквозь сонную жизнь.
Охотник приручал оленей для вьючных кочёвок, верхом гнал по следу соболя,
Не варил голову добытого изюбра, не кидал глаза и язык в огонь закатной зари.
Луна, кочуя на чёрной спине медвежьих гор оборванные души, бросала в тень,
Двойники душ обитали столько, летая во сне, сколько жили в настоящей жизни.
У троп торенных медвежьим отцом, человек разводил огонь утром и вечером,
Горела белая плёнка бересты, вмиг вспыхивая и исчезая, освещала стужу души.
Шла душа по кругу день за ночью, поспевали на смену друг другу времена года,
Слезы предков вселяя в младенца, мудрое время возвращало старика в детство.
«Хозяйка Вселенной»
Владычица судьбы Мать-родительница женщина птица, всё ведая - повелевала,
С верхового становища Вселенной взирала сквозь глубины бесконечных миров.
Ощущая счастье, равное ей самой, накрывала лучезарным светом Мать-Землю,
Воздухом, огнём, водой и скалами направляя детей искать себя в новой жизни.
Подобно трём фазы блестящей Лунной мамы - растущей, полной, убывающей,
Создавала жизнь и несла погибель, обеспечивая превращение и возрождение.
В объятьях молний рождала, кормила, поила и размножала зверей и растения,
Разумное и всемогущее Женское Начало заботилось, сочувствовало, оберегало.
Поддерживала все сокровенные мысли, что способствуют росту и плодородию,
Мать-создательницу люди нарекали духом-покровителем в таёжных обычаях.
«Лунная душа»
В рытвине небес окуренной зажжённой зарницей появлялась растущая Луна,
С духами бродячих звёзд сроднилась одетая в лунное сияние пернатая душа.
Истосковавшись по счастью, по Лунным созвездиям летала косматой кометой,
Из призрачного тумана возвращаясь в теплые объятия отражённых надежд.
Лунная грусть души вырвала спокойствие тишины, заглушала томление чувств,
Лунной грёзой, пробивая просвет в тучах, оставляла неугасимо тусклый отсвет.
Стряхнув с крыльев лунную изморозь, живая душа обновлялась сновидением,
В новолуние мерцанием облаков отплясывали духи, наполняя горы зверями.
По лунным фазам ведя счёт времени, распахнутая судьба собиралась к отлёту,
Душа неземной свет сохраняла из сна по дорожке лунной возвратиться заново.
«Узор судьбы»
Путешествуя через углубления Вселенных, во внеземных поисках и заботах,
Расстояние между молодостью и старостью ветшало не шире нити горизонта.
Линия жизни оленя иссякала в Вечном Свете с медленно убывающей Луной,
В угасании Вечерней зари пошёл за упавший в бурю кедр, искать прочие миры.
В Нижнем мире душа гостила в жиле времени, сколько кочевал зверь на земле,
Жизни хозяин наизнанку обратил истлевшую прохладу в жизненную силу воли.
На растущей Луне духам посвятил полнотелую душу, окликнув тень по имени,
В полнолуние вернул направление течения времени из прошлого в настоящее.
Нарождающийся рассвет преобразовал невидимый узор судьбы в отблеск яви,
В Нижнем мире помолодев, душа вернулась светом Утренней зари младенцем.
«Световой ветер»
В нулевой момент времен Вселенная сжалась в одной точке большим облаком,
Поделилась на бесконечные и конечные во времени частицы источников комет.
Вращаясь в стороны, разлетелась на три мира со слоями неоднородного холода,
В эру великого объединения активно рождались первые звёзды с телом и душой,
Из стужи вечности Солнце взошло на путь над легкою пыльцой Земного дыхания,
Вокруг центрального огня обращался световой ветер, даря тепло сгусткам бытия.
Из стужи хвостатая звезда мотала небесную сферу на вязкий горизонт выдувания,
Разгоняясь отражённым светом, Луна проткнула смерч, разорила гнездо кометы.
Небесный гнев кометы по губительной орбите гонял веселящий вихрь оскудения,
Вспыхнула буря звезды, возмутив облако льда, звала старый мир в огненный жар.
Читать авторские книги
