Рассказ А.П. Тюрьморезова «Новогодний сон»
(рассказ опубликован в 1-ом номере газеты «Казак» от 04.01.1919)
Из церкви, где служился под Новый год молебен, я шел домой, а не куда-либо, где можно бы было встретить Новый год с бокалом вина и с криком «ура»: пессимистом стал в последнее время, перестал верить в счастье в новом году, а потому радоваться и торжествовать тогда, когда бедствиям родного народа не предвидится конца, счел неуместным.
Сел дома за стол и задумался о том, зависит ли от нового года или вообще от чего-то, что человек в одном году вдруг взлетит по своему положению на недосягаемую высоту (был на такой и я), а в другом году летит с этой высоты. И от этого, оказывается, не гарантированы, как простые смертные, так и такие люди, как цари, императоры и т.п. Примеры последних двух лет: Николай II и Вильгельм II. Зависит ли от года и то, что в одном году народ благоденствует, живет в довольстве, а в другом его постигают бедствия: голод, мор, волнения, войны и т.п.
Припомнил и все то, что и мне и народу пришлось пережить в Петрограде в прошедшем году. И вот тут то, склонившись на стол, я, очевидно, задремал и увидел, как наяву, такой сон, который нельзя не рассказать.
Будто бы я в эту самую ночь отправился (как это делалось мной в юношестве, когда жил в хуторе) гадать о счастье подслушиванием у окна. (Как известно, что во время этого гадания, по отдельным фразам, сказанным хозяином или хозяйкой дома, делают вывод: - быть счастью или не быть). Станица оказалась какая-то незнакомая. Подошел я к огромному казачьему земляному дому, приоткрыл ставень и сперва заинтересовался обитателями дома и обстановкой. Вижу, обстановка старинная. Большой киот с множеством образов тоже старого письма. Перед образами горит несколько лампад. У стен дубовые скамьи. В красном углу под образами стоит огромный стол, накрытый белой скатертью. А на столе… чего, чего только там нет: и поросёнок и гусь, и утка и индейка, и окорок, и лапшевник, и кашник, и каймаку чашка, и виноград вяленый, и виноград моченый, и яблоки моченые, и студень, и рыба жареная, и яйца, и разные пирожки, круглики (пироги), варенья, печенья (всего даже не перечислишь) и наконец стоят два чуть ли не ведерных графина с вином. В одном белое, а в другом красное. Перед столом стоит в малиновом с галуном кафтане (кое где заштопанном и залатанном) статный богатырского роста старик, - в полном смысле слова красавец. Густая седая борода у него расчесана, пышные усы подвиты, огромные волосы на голове, словно завиты у первоклассного парикмахера. Черты лица правильные, на щеках румянец, взгляд орлиный, лицо несколько грустное и несколько смущенное.
По одну и другую сторону от красавца старика на скамьях сидят две дамы, можно сказать, шикарно одетые. Одна постарше, побольше ростом, посолиднее и поскромней одетая, имеет несколько удлинённое лицо, прямой с небольшой горбинкой нос и несколько рыжеватые волосы. Другая поменьше, поизящней, одетая, что называется, по последней французской моде, пикантная такая блондиночка с несколько вздернутым носиком и с веселыми голубыми глазками. Старается держать себя тоже солидно и важно, но все-таки видно, что человек веселый.
Старик видимо бодрится, молодится и старается во всю мочь ухаживать за дамами, даже видел, что поцеловал у них ручки. Все подливает им вина, да просит отведать и того и другого. Вино как видно доброе, так и пенится, так и искрится, и дамы пьют, заметно, с удовольствием, но маленькими глоточками. А старику всё хочется, чтобы выпили по полной. Ах, думаю, старый ловелас: хочет подпоить.… Видал, как видно, дед виды на своем веку и обращение знает деликатное. Смотрю и никак не пойму, что это за старик, и почему он в старинном казачьем бархатном кафтане, и что за прелестные дамы, не похожие ни на наших донских, ни на русских. Прислушиваюсь – и ушам не верю.
-Вы уж извините, дорогие гостьюшки, - говорит дед. - Чем богат, тем и рад. Не ждал старый, думал, что забыли вы меня и одет я не совсем по парадному: обеднел, разорили злые вороги; кафтан даже порвали, вишь залатан. Детушки же мои тоже совсем обтрепались.
-Ах, что Вы, что Вы, Дон Иванович, - говорит пикантная дамочка. - Вы такой оказался душка, такая прелесть! Мы Вами очарованы и обязательно немедленно пришлем Вам на кафтан лучшего бархату, да и деткам Вашим разных материалов.
Вот думаю, куда я попал…. Неужели Бог сподобил увидеть в живом образе кормильца нашего, Тихого Дона Ивановича?
(Продолжение следует).
К сожалению, других номеров газеты «Казак» – с продолжением рассказа – пока не найдено.
Когда я прочла этот рассказ нашей маме – Л.А. Тюрьморезовой (Кравцовой) – она сказала, что помнит, как у них дома при жизни папы был накрыт такой же стол, как описано в рассказе, с таким же изобилием всяких кушаний. Это было на Пасху 20 апреля 1930 года, все взрослые ушли в церковь, а она маленькая ходила вокруг стола, любовалась и облизывалась.
Наталия Сажикова 27.12.2011.