Переворот на Крещатике 2

Политический ландшафт современной Украины всего лишь за несколько лет разительно изменился. Парламентская демократия все меньше остается парламентской, да и все меньше демократичной.

Непокорность народных избранников укрощается все более решительно, в частности и методом, хорошо апробированным в соседней Белоруссии: дубиной так называемого «всенародного референдума». Кстати, на просторах СНГ референдум пока еще не был проигран ни одним его инициатором. Кто инициирует, тот и выигрывает. Впрочем, на Украину сказанное, наверное, не распространяется, у нас ведь все происходит «за народною ініціативою».

Публичное унижение Верховной Рады вызвало бурю возмущения среди парламентского меньшинства. Впрочем, и перспектива «большевиков» после народного «волеизлияния» достаточно предсказуема. Действительно, трудно признать все происходящее легитимным, юридически безукоризненным. Однако, все это возникло не сегодня. Оно созревало ровно шесть лет. Известно даже место рождения «нового порядка» – город Киев, столица Украины.

И почти все нынешние «протестанты» в той или иной мере приложили руку к созданию тех политических и моральных правил, по которым сами вынуждены жить сейчас. Не очень симпатичные правила, но кто же потрудился на этой ниве? Многие. Одни –деяниями, другие – бездеятельностью... Как мудро говорил К. Маркс, которого так плохо читают, а еще меньше понимают «левые»: «Люди сами являются творцами своей истории».

Итак, немного истории.

10 июля 1994 года на первых свободных, всеобщих прямых выборах мэром Киева был избран Леонид Косаковский.

Победу он одержал в борьбе с достойными оппонентами: Владимиром Черняком и Иваном Салием. Ровно через год, после подписания так называемого Конституционного соглашения, победитель был также назначен и главой городской государственной администрации. Однако, выбор киевлян не устроил верховную власть. Независимое поведение мэра абсолютно не входило в ее планы. Началась планомерная травля Леонида Косаковского. Вполне активное и даже вдохновенное участие в этом приняли «демократические силы», представленные в Киевском городском совете. Вовсю размахивая цветастыми флагами народовластия и местного самоуправления, подстрекаемые сверху и опускающиеся в нападках на мэра до бытового хамства и уличного улюлюканья, они с истинным наслаждением кричали: «Ату его!». Крики, естественно, не остались не услышанными. Весной 1996 года «демократы» могли торжествовать: слившийся с властью в конструктивно-оппозиционном экстазе «Рух» добился своего. Впрочем, своего ли?

Есть что-то символическое в нынешнем жалком состоянии этого, некогда мощного демократического движения.

Воистину, от великого до смешного, до нынешнего двуглавого (Удовенко – Костенко) «Руха» – один шаг.

В этом мире за все приходится платить, и за оказание сомнительных услуг тоже…

Глава администрации Киева был смещен Президентом с должности. В принципе, это дело президентское: хочет – казнит, хочет – милует. Но Косаковский оставался председателем Киевского горсовета, и это уже не милостью Кучмы, а волей горожан.

Бесконечное разнообразие методов сживания со свету законноизбранного председателя достойно исторических анналов.

Опечатывание его служебного кабинета, выставление милицейских постов на глазах у высоких гостей из Совета Европы, неожиданное неистовство некоторых популярных газет, лишение средств передвижения и тому подобное.

Многие из тех, кто сегодня выпрыгивает из штанов, защищая «законность и порядок», спокойно и с интересом взирали, как распинают киевского градоначальника. Да и сами избиратели не протестовали с заметной активностью против попрания своей воли.

Но тот, кто не способен защитить свой выбор, тот не способен защитить и себя.

Между прочим, и левые, несмотря на всю критическую риторику об «антинародном режиме», преспокойно сдали киевские выборы 1999 года пропрезидентским силам, взамен получив долгожданную Межпарламентскую ассамблею СНГ.

Если бы выборы киевского головы происходили в октябре, а не в мае 1999 года – их характер был бы совсем иным.

Ну, а такая малость, как лишение полномочий председателя Киевсовета задолго до выборов нового руководителя, несмотря на протесты европейских структур, ну кого у нас это интересует?

Да и сейчас те, кто играет в «народных защитников», как-то равнодушно воспринимают и повышение цен, и явное наступление на права парламента. Что это? Тот же самый эгоизм и паралич воли, который был продемонстрирован еще в период подписания пресловутого Конституционного соглашения, в период, когда было спущено на тормозах обращение председателя Киевсовета о необходимости досрочных выборов в городе? Кстати, на это потом согласились в парламенте, но уже тогда, когда просьба исходила от других сил.

Неужели не понимали, что творят?

А ведь предупреждал Леонид Косаковский, защищавший законность при полном невмешательстве и неучастии политических партий и коллег-мэров, что Киев – это лишь испытательный полигон и схема, отработанная на нем, паровым катком пройдет по всей Украине. И прошла. Вспомните ситуации в Луганске, Одессе, Черкассах, Василькове и т. д., а затем и президентские выборы 1999 года.

Теперь вот эти же люди, когда произвол коснулся их лично, издают скрежет зубовный и демонстрируют глубокое возмущение. Но не они ли своим бездействием и трусостью создали прецедент, который состоит в том, что в нашем Отечестве «тайга – закон, медведь – прокурор». А ведь, казалось бы, это совершенно очевидно, что нельзя обращаться с законом как с уличной девкой, сегодня вытирая об него ноги, а завтра страстно взыскуя у него же защиты и покровительства?

Сегодня наши парламентарии, политики, партии пожинают плоды собственной позиции, каковую они заняли тогда, когда в столице апробировались черты «нового порядка». Именно тогда, в мае 1996 года в Киеве был запущен политический бумеранг, возвращение которого столь многих напугало сегодня.

Этот летательный аппарат еще соберет обильную жатву на наших просторах.

Игорь ЛОСЕВ,

доцент Киево-Могилянской академии, кандидат философских наук,

депутат Киевсовета

в 1994–1998 годах.

К читателю

Перед вами, уважаемые читатели, вторая часть моей книги «Переворот на Крещатике». Первая увидела свет немногим более двух лет назад. И теперь эти записки не то что не потеряли свою актуальность, они стали еще злободневнее, ибо подтверждают: все происходящее в столице и в Украине в целом имеет тот же до боли знакомый почерк. Стая растаптывает неугодных, стая разделяет и властвует, пытается подмять всех и вся, распродать и разграбить достояние всего народа. И события на Крещатике, 36, о которых я рассказываю, лишь подтверждают, что они – не случайность, а политика власть предержащих.

Эта книга была готова к печати еще в начале 1999 года. По разным причинам она тогда не увидела свет. Долго не находился издатель, взявший бы на себя риск ее выпустить, зная, что он может ожидать в этом случае от готовой на все власти. Да и сам я уже разуверился в том, что что-то вообще в нашей стране можно изменить. Но многие, прочитавшие первую книгу, обращались с вопросами при встрече, звонили, писали мне, когда же будет следующая. И их мнение было главным фактором в моем решении издать вторую часть.

Со времени выхода первой книги мало что изменилось к лучшему. Разве что атмосфера в обществе стала еще более удушливой. Состоялись парламентские и местные выборы, а осенью 1999 года – президентские. Власть боролась со мной, чтобы я не стал народным депутатом Украины, власть сделала все, чтобы одурачить киевлян, оттянуть выборы мэра города, ибо им мог стать неугодный. Власть сделала все, чтобы выборы киевского городского головы 30 мая 1999 года превратились в эпопею сплошного нарушения закона о выборах, показухи, вбрасывания компромата, околпачивания людей… И это был выбор без выбора. Такое явление одна известная украинская журналистка назвала в прямом эфире телеканала «Интер» «выбором между Швондером и Шариковым». Ее оценка касалась президентской избирательной кампании. Но надо помнить, что все это оттачивалось, обкатывалось в столице, на выборах городского головы, которые еще будут чреваты для столицы плачевными последствиями.

Как бы ни пыталась власть сделать хорошую мину при плохой игре, Европа только из дипломатичности не смеется над нами. Она лишь ограничивается своими замечаниями то о невыполнении решения Верховного Суда о восстановлении в должности незаконно от нее отрешенного мэра Киева, то о нарушениях в ходе президентских выборов, то о закрытии неугодных газет. А Васька слушает да ест… И наглеет еще больше…

В «Перевороте на Крещатике» вы найдете реальные картинки из жизни во власти, когда ты в ней – «белая ворона», когда позволил себе иметь собственное мнение, когда ты не хочешь играть в черные технологии. Читайте, это пригодится. В жизни.

Леонид КОСАКОВСКИЙ

...Верю я, придет пора –

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра.

Б. Пастернак

1. ВТОРЖЕНИЕ...

В субботу, третьего августа 1996 года, рано утром домой позвонила мой референт. Она тревожным голосом сообщила:

– Леонид Григорьевич, у нас – ЧП. Кто-то взламывает двери в помещение, примыкающее к вашему кабинету.

– Срочно вызывайте милицию. Я скоро буду.

Быстро приехал на Крещатик, 36. Я и так собирался, как обычно в субботу, быть на работе. Но тут пришлось приехать раньше. Там уже было много людей. Смотрю – телекамеры… Милиция… Даже заместитель начальника государственной службы охраны республики. Начальник этой службы, как оказалось, был в отпуске. По лицам людей заметил: все несколько растеряны, более того, даже, как мне показалось, перепуганы…

Понимал: все ждут, что же предприму я. Подошел к двери своего кабинета и своими ключами открыл их. Тотчас же пригласил телевизионщиков и работников милиции вместе со мной войти в кабинет. И вот мы – в моих рабочих помещениях. Подошел к двери, которая выходила из кабинета в комнату моих помощников. Обычно она открывалась ключами с моей стороны. А тут вдруг стало понятно: ее нельзя открыть, с обратной стороны она была чем-то забита, причем снизу, вдоль пола. А со стороны коридора дверь этой комнаты оказалась опечатанной.

Немедленно связался с прокурором города. Попросил его подъехать. Увы, он категорически отказался. Отбивался как мог. Я понял: столичный прокурор уже хорошо уловил политический вектор этой ситуации и принял безопасное решение: отсидеться в кустах…

Как раз в это время появился первый заместитель начальника городского управления милиции генерал Жвалюк, который работает сейчас руководителем налоговой милиции. Порядочный человек. Приехал, узнав о вызове, как и положено в таких случаях. И вот он и заместитель начальника республиканской госслужбы охраны сидят в моем кабинете. Мы беседуем по поводу того, что же произошло и как это случилось.

Спрашиваю у милицейских начальников: «Как же так? Работники вашей службы круглосуточно дежурят на первом этаже. Кабинеты – на сигнализации, и без их ведома отключить сигнализацию и зайти сюда никто не может. Значит, выходит, кто-то дал такую команду и ваши люди выполнили ее?»

Они ничего не могли толком сказать. Обещали разобраться. Судя по всему, они были озабочены лишь одним: хотели услышать от меня, что ничего не пропало. Иначе дело приняло бы иной оборот, приобрело бы, с их точки зрения, уголовную окраску. Интересно получается: а что, сам факт взлома и проникновения в служебное помещение мэра города – это не уголовщина?.. Я им тогда сказал: «Для того, чтобы знать, пропало там что-то или нет, нужно, прежде всего, попасть туда, в смежную комнату. Принимайте меры и обеспечьте мне доступ в мои рабочие помещения».

Ситуация не прояснялась. Как потом сказал мне один из депутатов Киевсовета, и об этом позже писали в газетах, пока я говорил с кем-то по телефону, милицейские чины в разговоре между собой вначале высказывали решительное намерение разобраться и навести порядок. Но потом вдруг, видимо после разговора с кем-то по рации, их планы изменились. Депутат услышал, как один якобы сказал другому: «Давай подъедем к Табачнику…» Можно было лишь предположить, что им поступила какая-то вводная, и они решили срочно ехать на Банковую, в администрацию Президента. Мне ничего не сказали, только быстро распрощались, и больше я их не видел.

Что же делать? Взлом – налицо, милиция ведет себя как-то странно… Эта «странность» вскоре стала понятной, как только было установлено, что работники службы охраны присутствовали, когда взламывалась дверь в комнату № 208. Мы узнали об этом несколько позже. А в те минуты я связался с приемной Президента. Чуть раньше туда уже звонили мои помощники. Но в приемной главы государства почему-то отказались принимать их информацию. Я сам решил позвонить. На связи оказался дежурный Сергиенко. Он любезно поговорил, полюбопытствовал, какие помещения вскрыты, повозмущался... Сказал, что доложит, кому надо. Я поблагодарил его и тут же набрал приемную Верховной Рады. Мне сказали, что Александр Александрович Мороз – на отдыхе в Крыму, у него начался отпуск. Позвонил в Крым, на государственную дачу, где отдыхал Председатель Верховной Рады. Извинившись, попросил срочно связать меня с Александром Александровичем. И вот в трубке – голос Мороза: «Что случилось, Леонид Григорьевич?» Я объяснил ему ситуацию. Так, мол, и так, не могу понять, что происходит. Милиция не принимает меры. Идет захват помещения, воочию – попытка таким образом воспрепятствовать моей работе.

Александр Александрович Мороз был страшно удивлен. Пообещал: «Буду встречаться с Президентом и обязательно скажу ему об этом. Более того, попрошу, чтобы он среагировал на такое беззаконие».

Как потом, почти через год, мне стало известно от Александра Александровича, такой разговор с Президентом таки состоялся. Тот сделал удивленный вид и сказал приблизительно следующее: «Да этого быть не может. Это исключается. Я, конечно, разберусь…» Естественно, никто ни в чем не разбирался. Гарант соблюдения Конституции никак не среагировал на происходящее. Таким образом фактически одобрил это безобразие и стимулировал будущие!

А тем временем события на Крещатике, 36 принимали любопытный характер. Вскоре из показаний свидетелей прояснилось, что во главе «штурмовиков», на рассвете вторгшихся в кабинет в присутствии охраны, был Александр Омельченко. Он и давал команды, заставлял людей взламывать дверь, и первым вошел в чужой кабинет. При нем начался обыск, шла опись всего, находящегося в комнате. А потом он вдруг куда-то исчез. Видимо, почувствовал, что «пахнет жареным»… Кстати, как я уже не раз убеждался, Омельченко в критические моменты всегда исчезал, дабы уйти от прямой ответственности, выждать момент, отсидеться «в кустах». Так было в мае 1996 года, во время памятного субботнего «десантирования» кабминовцев во главе с министром Кабинета Министров А. Толстоуховым на Крещатик, 36, когда они пытались подвести итоги проверки работы столичной госадминистрации; так было и на совещании у вице-премьера И. Кураса перед заседанием Кабмина, где меня в мое отсутствие отстраняли от должности главы администрации; так было несколько раз за два года во время различных ЧП в городе, когда его не могли найти и его подменяли Ламбуцкий или Фоменко; так было и после вторжения в одну из служебных комнат мэра города.

Итак, Омельченко и на сей раз на всякий случай «накивал пятами», понимая, что ситуация со взломом может иметь нежелательный для него резонанс и даже определенные последствия. Ведь раньше за такие вещи никто не стал бы церемониться с виновными. Он вовремя сориентировался, ибо вскоре прибыли телевизионщики, и главный «взломщик» мог бы засветиться на весь экран… Вполне естественно, журналисты начали искать Омельченко. А он, как затем выяснилось, оказался в… Московском районе. Когда же через несколько часов Омельченко возвратился в свой кабинет, к нему зашла телегруппа, которая сначала снимала материал о взломе, брала интервью у меня и присутствующих на месте ЧП депутатов Киевсовета. Так вот, когда к нему зашли, он сделал удивленные глаза и сказал, что первый раз слышит об этом… Вот вам фарисейство и лицемерие этих людей, которые тогда еще побаивались и не знали, чем же оно все закончится. И врали, глядя в глаза…

А шум вокруг вторжения поднялся очень большой. Набежало много журналистов – и наших, и зарубежных. Одна за другой, до самого вечера, приезжали телегруппы, представители различных изданий, радиостанций. Оно и понятно, в любой другой стране, ее столице это было бы сенсацией. Хотя трудно предположить, что такое могло произойти в стране, которая хочет, чтобы ее воспринимали как цивилизованную. У нас же это была не просто сенсация, а целенаправленная акция. Конечно же, акция – грубая, топорная, с применением мускулов, не говоря уже о нарушениях законов. Я чувствовал, что режиссеры-постановщики и исполнители этого гнусного «спектакля» уже не остановятся. Ибо им поставлена конкретная, весьма специфическая задача –добить Косаковского, растоптать его, сломить психологически, заставить капитулировать.

Я мысленно возвращался к событиям, предшествовавшим этому произволу. И слежка за мной и моей семьей, и подслушивание разговоров, даже тогда, когда я лежал в больнице, и гнусное интервью вцепившегося в те дни в штурвал столичной власти Омельченко, и некоторые другие действия исполнительной власти… Все это свидетельствовало: для них уже нет преград, в том числе моральных, они уже не остановятся, отпущены все тормоза… И все же, не предполагал, что дело дойдет до таких крайностей.

Я видел и чувствовал: милиция поставлена в весьма щекотливое, даже более того – незавидное положение. Судите сами: ее же пытаются сделать молчаливым соучастником преступления. Есть приказание – выполняй его… Говорю, прежде всего, о нашей внутренней охране, которая относится к государственной службе охраны. Она не только молчаливо наблюдала за акцией взлома, но и способствовала ей, принимала в ней участие. Вместе с ней в этой позорной акции участвовали и работники горадминистрации, и государственного коммунального предприятия «Госкомобслуживание», которое напрямую подчиняется городской администрации. Их имена промелькнули и засветились в так называемом акте об описи имущества в комнате № 208. Для истории называю фамилии этих «героев», которые, очевидно, готовы выполнить любую команду. Они-то и были использованы для столь неприглядного, я бы даже сказал, грязного дела. Вот они: заведующий хозяйственным отделом В. Полываный, командир охраны админздания прапорщик Л. Ефименко, и. о. заместителя директора ГКП «Госкомобслуживание» И. Кравченко и дежурный диспетчер В. Катаев. Пусть это будет на их совести.

Что же касается прибывшей на место происшествия бригады из Старокиевского райотдела милиции, то она работала профессионально, пытаясь установить истину. Допрашивали свидетелей, брали показания, писали протоколы. Разбирательство длилось до вечера. Все это время в здании находились депутаты городского Совета, поддерживающие меня, а также представители общественного комитета по защите прав мэра города.

Когда поздно вечером милиция закончила работу, была признана неправомерность действий взломщиков, нам разрешили опять пользоваться помещениями. Увы, никак не могли найти ключ от кабинета, ведь замки утром поменяли, и его кто-то спрятал подальше… Но ведь без ключа в комнату не зайдешь… И вот офицер милиции, возглавлявший бригаду, дал команду работникам хозслужбы госадминистрации все-таки отдать нам ключ. Он быстро нашелся. Были сняты пломбы, открыли комнату, все вроде бы было улажено. Мы поблагодарили старшего бригады милиции и разъехались. Считали, что инцидент исчерпан. Но не тут-то было…

Оказалось, что это были всего лишь «цветочки». Вскоре началось самое главное… Потерпев в субботу фиаско, Омельченко и компания, как потом оказалось, все выходные готовились к следующей акции. Были приняты меры по нейтрализации милиции. С этого дня во все последующие ситуации она уже не вмешивалась, часто не откликалась даже на вызовы по «02».

В понедельник утром, когда я ехал на работу, мне позвонили в машину и сказали, что возле моего помещения уже стоят наряды милиции и они намерены не пустить меня на рабочее место. Несмотря на это, я приехал, поднялся на 2-й этаж к кабинету. Смотрю, и в самом деле, у двери стоит милиционер. Он что-то попытался сказать, помешать, но, видимо, не хватило духу… Я подошел к кабинету, открыл дверь. Милиционера словно ветром сдуло, куда-то исчез, «испарился». Но я почувствовал: здесь уже что-то замышляется. Начали собираться мои оппоненты из депутатского корпуса. Тут и там крутятся, носят какие-то бумажки работники госадминистрации. В коридоре оживленно разговаривают и депутаты – мои сторонники. Это – А. Лалак, В. Гриненко, С. Бычков, В. Бычков, А. Бондарчук, М. Вишневецкий и другие. Они пытаются взывать к совести «взломщиков». Один из моих коллег снял события этого дня на видеопленку. На ней запечатлены все события. Видно, что после 11.00 концентрация людей в коридоре возле моего кабинета значительно увеличилась. На козлах рабочие-строители, видимо, понимая бессмысленность своей работы, подолгу растирают, мажут одни и те же места на стенках, начав уже эпопею так называемого «политического ремонта», призванного вытеснить меня с этого этажа…

Мои сторонники пытаются убедить оппонирующую часть депутатов отказаться от замыслов опять взламывать двери в помещения, говоря, что это – позор, что госгорадминистрация пытается их руками «отмазать», как выразился один из депутатов, свои незаконные действия в субботу и уйти от ответственности.

Появился корреспондент из «Вечернего Киева». Он занялся прямым подстрекательством, – мол, как в фильме «Великолепная семерка», кем надо быть, кроме трупа, чтобы не спешить занять свое место на кладбище. Не помогают призывы присутствующих здесь женщин – опомниться…

На 15.00 в моем кабинете была назначена пресс-конференция. Как только она началась, минут через пять вбежали наши сотрудники и взволнованно говорят: «Леонид Григорьевич, опять взламывают кабинет». Слышны шум-гам, треск… Все журналисты, собравшиеся у меня, мгновенно сорвались с мест и побежали туда снимать и смотреть. Одно дело, если бы они просто взяли нужные материалы на пресс-конференции, и совсем другое – когда перед ними воочию открылась вся эта вакханалия.

В те дни отснятые материалы обошли многие информационные телепрограммы. На экранах были отчетливо видны перекошенные лица некоторых депутатов, в частности О. Сергиенко, Д. Костанчука, И. Шевченко, Л. Сафонова и других, которые врывались в помещение, круша все на своем пути, грубо отталкивая журналистов, затевая стычки с моими сторонниками. Что и говорить, картина весьма неприглядная. «Захватчики» помещения, вломившись в него, начали суматошно и лихорадочно снова делать опись всего, что там было. Так что дело, начатое в субботу на рассвете ближайшим окружением Омельченко, теперь продолжили депутаты. Сам Омельченко спрятался в своем кабинете в другом конце коридора, а его ближайший друг из депутатов П. Свитлычный, главный дирижер всех этих событий, как видно на пленке, осторожно наблюдал со стороны. После всего этого дверь кабинета опечатали. Причем, как потом оказалось, надолго.

Конечно же, я хорошо понимал, на что рассчитывала эта компания. Они полагали, что я немедленно кинусь в кабинет, стану выносить какие-то документы, более того, надеялись найти нечто, компрометирующее меня, о чем можно было бы раструбить на весь город, на всю Украину… Шерстили все мои блокноты, вещи, среди которых ничего особого и не было, скрупулезно все переписывали. Но они просчитались. Ничего не нашли. Да и не могли. Разные газеты, телепрограммы смаковали тогда все это, впадая в домыслы по поводу предназначения этой комнаты. На пресс-конференции тогда я спокойно все рассказал о первом раунде взлома. Да и журналисты, когда при них ворвались в помещение, могли и сами убедиться в этом. Комната как комната. Тут надо объяснить, что, не успевая оперативно «переваривать» весь массив документов, который сваливался на меня, я периодически делал «чистки». И в этой комнате накапливались бумаги, чтобы в будущем, когда появится свободное время, их разобрать. Те, кто знает, что это такое – бесполезная борьба с бумажным валом, хорошо понимает, насколько бесперспективна эта затея. Вот и я, из месяца в месяц, из года в год откладывал это на будущее. Увы… Так образовался своего рода архив. Были там и личные бумаги, переписка с мэрами породненных городов, другие документы. Были и картины, которые периодически менялись на стене в моем кабинете, некоторые сувениры, памятные адреса и т. д. Все то, что нельзя было передать, скажем, в музей, или же на хранение в городской архив, поскольку оно не представляло ценности.

Одна из газет – «Независимость» – 16 августа 1996 года под рубрикой «По следам одной сенсации» напечатала небольшой материал «Тайна меча Леонида Косаковского». По поводу обнаруженного в комнате самурайского меча журналист написал буквально такие строчки: «…Именно он почему-то поверг многих в шок и до сих пор не дает покоя как недругам, так и доброжелателям бывшего мэра. Разочаруем любителей громких сенсаций и острых ощущений – совершенно очевидно, что г-н Косаковский не собирается делать себе харакири. Этот меч был преподнесен ему еще в ноябре минувшего года президентом Всемирной ассоциации кикбоксинга Эннио Фальсони, когда в Киеве проходил 10-й чемпионат мира по кикбоксингу. Кстати, момент вручения злополучного самурайского меча на торжественной церемонии в мэрии неплохо запечатлен на фотографии из архива «Независимости».

Так что сенсации, как ни старались, из всего этого не вышло.

Моим недоброжелателям, вторгшимся в комнату № 208 и обыскивавшим ее, так и не удалось втянуть меня в эту провокацию. Я принял единственно правильное, как показало время, решение: действовать по закону, не опускаться до инстинктов этих разъяренных людей.

Обратился в прокуратуру, в милицию, во все инстанции, оценивая вторжение в служебное помещение как несанкционированный обыск, создание препятствий в работе, и требовал возбудить уголовное дело, расследовать, кто виноват в случившемся, обеспечить доступ в рабочие помещения.

Служители Фемиды долго разбирались во всем. Но поскольку все связано с Омельченко, в райотделе милиции и райпрокуратуре решили спустить все на тормозах и закрыли это дело. Городская прокуратура, естественно, с этим согласилась. Однако потом, после обращения группы депутатов Киевсовета, поддерживающих меня, в Генпрокуратуру, она осенью того же, 1996 года, как было сказано в ответе одному из депутатов заместителем Генпрокурора О. Колинько, отменила постановление городской прокуратуры и возвратила дело на новое расследование.

Но вот уже прошло с тех пор четыре года, а результаты расследования до сих пор так и не известны. Позже, как народный депутат Украины, я написал официальный запрос в городскую прокуратуру о том, разобрались ли они в этом деле и кто, наконец, понесет ответственность за допущенный произвол. Получил очередную отписку… Хотя и так понятно, откуда ноги растут и кто за этим стоит.

Такова была первая силовая попытка перехватить власть, таковым был «пробный шар». Тогда впервые приоткрылось настоящее лицо власти, которое позже полностью показало себя не только в киевских событиях, но и в событиях в других городах. Облик власти, исповедующей лишь один закон – закон силы. Власти, готовой для достижения своих целей на все…

* * *

Так развивались события 3–5 августа 1996 года. Но вернемся к тому моменту, на котором я закончил первую часть своих записок. Итак, 19 июля 1996 года. Впервые по телевизору я услышал Указ о своем отстранении от должности главы госгорадминистрации…

2. РАСКОЛ КИЕВСОВЕТА, ИЛИ «НОВЫЕ

БОЛЬШЕВИКИ»

Вновь и вновь мысленно возвращаюсь к 19 июля 1996 года – дню, когда я, будучи еще на больничном, вышел на работу. Итак (на этом я закончил первую часть книги), у меня были визитеры от Президента –В. Яцуба и Л. Подпалов. Они с чем прибыли, с тем и убыли. Я отверг их прессинг, и они, думаю, должны были уяснить: разработанная ими схема не пройдет. Уже почувствовал, что предстоят весьма серьезные испытания.

После того, как представители президентской администрации ушли, не добившись своего, уезжать домой уже не торопился. Тем более, что в приемной собралось много людей, которые хотели встретиться со мной. Да и я тоже был очень заинтересован в таком общении, получении соответствующей информации.

Из тех, кто собрался в приемной, многие еще не знали, да и не могли знать, что же происходит на самом деле. Конечно, они понимали главное, а именно: я – в опале у Президента, у исполнительной власти. Но какая именно ситуация сложилась в данное время – никто не ведал. Часть людей приехали по моему звонку. Были и просто любопытные, которые захотели увидеть и услышать меня, чтобы сориентироваться и выработать свою линию поведения в этой запутанной обстановке.

Что же касается глав райадминистраций, абсолютное большинство которых на первом этапе расправы надо мной официально выступили в мою защиту, то теперь они, сориентировавшись и держа нос по ветру, повели себя по-иному. Именно в тот день, в пятницу, в горадминистрации было традиционное аппаратное совещание. Увы, ни один из районных руководителей так и не заглянул ко мне. Кстати, когда совещание уже окончилось, мой референт Валентина Михайловна вышла во двор. Увидев ее, главы райадминистраций, которые в своем кругу о чем-то оживленно беседовали, вмиг бросились врассыпную, каждый – к своей машине, хотя Валентина Михайловна пригласила их в мой кабинет для беседы. Потом уже, спустя какое-то время, двоим из них я позвонил. Они восприняли мой звонок весьма настороженно. Я задал им простой вопрос: «Что же вы не зашли ко мне, видимо, побоялись?» Ну, они тут же давай выкручиваться. Дескать, ну что вы, Леонид Григорьевич, нам никто не говорил зайти к вам, мы думали, что потом мы как-то соберемся и встретимся с вами…

Для меня было ясно: они попросту боятся, они дрожат за свои кресла, не рискуют попасть в число «неблагонадежных»…

В тот день дверь ко мне в кабинет не закрывалась. Даже не ожидал такого. Было немало депутатов. Я встретился со всеми. И почти каждый из них заверял: Леонид Григорьевич, все будет нормально, будем работать, придем на сессию, дел сейчас невпроворот…

Так было в пятницу. Но за субботу, воскресенье и понедельник с ними была проведена определенная работа в стиле и духе известных времен, когда для достижения желаемого результата кое-кто из правящей элиты в пожарном порядке собирал депутатов, актив и с их помощью добивался нужных результатов, заручившись их голосами… В понедельник ситуация решительно изменилась. Мне стало известно от глав депутатских комиссий и руководителей фракций, что на 23 июля, в обход существующего закона, они назначили сессию горсовета. Но ведь, как известно, сессию должен созывать председатель Совета и никто иной… Однако в Киеве заинтересованные люди решили пренебречь законами и направить события в нужное для них русло. Они, что называется, «прорабатывали» депутатов, пытаясь склонить их к тому, чтобы они выступили против меня в угоду Печерску и городской администрации. Те депутаты, которые еще в пятницу говорили мне о необходимости объединять усилия, совместно работать на Киев и киевлян, вдруг начали вести себя совершенно по-иному.

Когда я вечером в понедельник пригласил председателей постоянных комиссий, чтобы обсудить, как проводить на следующий день созванную ими же сессию, часть из них не пришла. Оппоненты собрались в кабинете присвоившего себе наименование несуществующей должности и. о. заместителя главы Киевсовета В. Бондаренко и прислали его ко мне со своими требованиями. Он сразу же, без обиняков, объяснил цель своего визита: «Вот мы собирались. Завтра –сессия, и все мы, председатели комиссий, сядем за стол президиума. Но кое-кто у нас сядет за решетку…» Он нес такую околесицу, что за него было просто стыдно.

Я внимательно посмотрел на него и спросил:

– Как это понимать? Это что – ультиматум?

Он сказал:

– Ну, расценивайте, как хотите. Может быть, это и ультиматум.

Стало ясно: закулисные дирижеры взяли курс на обработку депутатского корпуса с тем, чтобы с его помощью заставить меня капитулировать. Они, видимо, рассчитывали, что я испугаюсь, на созванную ими так называемую сессию не пойду, ну а дальше все покатится так, как они задумали…

Но другие председатели комиссий, депутаты, собравшиеся у меня, настаивали, чтобы я пришел на сессию, хотя и созванную не председателем Совета. А все дело в том, что ее организаторы хотели поставить вопрос о передаче ключевых полномочий Киевсовета городской администрации. «Если Вы не придете, нам будет очень сложно воспрепятствовать этому произволу», – таким был аргумент моих сторонников.

Я принял их предложение. Но затем, зная, что во вторник может быть и провокация (об этом меня известили добрые люди), позвонил в прокуратуру и потребовал, чтобы их представитель был в зале. В самом деле, никто не мог гарантировать, что кто-то не затеет драку, что, например, силовыми методами попытаются не дать возможности пройти мне в сессионный зал… Все могло быть.

Обратился также с просьбой и к депутату В. Будникову, который в то время занимал пост первого заместителя начальника киевской милиции, чтобы он обязательно был на сессии и, в случае чего, мог помочь.

…И вот на следующий день, 23 июля, я вошел в зал, никого не предупреждая. Прошел и сел за стол президиума, на свое постоянное место. В зале перед рядами стоял Бондаренко, судя по всему, давал последние «ЦУ». Мое появление вызвало оживление, депутаты забегали, засуетились… Видимо, я нарушил ход их сценария, опередил «дирижеров». Было на той сессии и много журналистов. Они еще 19 июля, как только я появился на Крещатике, 36, атаковали меня, забрасывая вопросами: что, дескать, будете делать, как планируете работать? Они все выпытывали у меня в надежде получить нужную интересную информацию. Ну, я по простоте душевной все рассказал, посвятил их в свои планы. Заявил, что нужно возобновить деятельность исполкома, который, кстати, уже был, неплохо работал и его даже утвердила сессия горсовета, несмотря на длительную блокировку его работы. Короче, сказал я журналистам, нужно восстанавливать наши права.

Потом эти слова были использованы Омельченко и Бондаренко в их большом интервью газете «Вечерний Киев». Они признались, что очень боялись того, чтобы Косаковский, используя расхождения в разных статьях Конституции, не созвал исполком и не возобновил свои властные полномочия. Они считали, что это весьма реальная угроза для них, и поэтому делали все, дабы не допустить такой вариант развития событий. Всячески запугивали председателей райсоветов, убеждая всех в том, что с Косаковским покончено… Еще в пятницу тот же Бондаренко, выступая на совещании в администрации, утверждал: теперь, мол, уже все, я вам обещаю – Косаковский в этот зал уже больше не войдет… Киевсовет уже определился, гнул свое Бондаренко, я временно возглавляю его, мы все держим в своих руках, так что Косаковскому тут уже делать нечего…

А тут вдруг я захожу в зал, сажусь за пульт управления и собираюсь вести сессию. Что тут началось!.. Бондаренко буквально перекосило, и он начал кричать: «Пресса! Прошу освободить зал!» Но журналисты не спешили выходить из помещения. «Пресса! Прошу освободить зал! – вновь прокричал разъяренный Бондаренко. – У нас тут будет закрытое заседание». Но журналисты все еще оставались здесь. И вдруг поняв, что его не слушают, Бондаренко обратился ко мне: «Потребуйте, чтобы пресса вышла. Иначе мы не будем работать!» Тут журналисты начали возмущаться: на каком таком основании их выдворяют? Есть закон о прессе. Есть требования об информационном обеспечении освещения деятельности Советов. Поэтому я сказал: «Я не могу единолично это решать. Ведь вы же меня потом еще будете и обвинять. Давайте откроем сессию и пусть депутаты сами с этим определяются». Но мои оппоненты, настроенные на конфронтацию, заявили: раз так, значит, мы уходим из зала.

Я понял, что им нужен был лишь повод. И они его нашли… Как потом стало известно, они шли на сессию с четко разработанным сценарием моего отстранения, с заготовленными проектами документов. Мое неожиданное для них появление несколько спутало им карты, и теперь они явно пошли уже на срыв сессии. Бондаренко и часть поддерживающих его депутатов встали и ушли заседать в другой зал –на 10-й этаж. В зале осталось 13 депутатов. Сессия была сорвана. А вечером по УТ-1 прошло сообщение о том, что депутаты провели сессию и чуть ли не выразили недоверие председателю Киевсовета. Более того, меня уже назвали бывшим председателем городского Совета.

Я сразу письменно оспорил ложную информацию и потребовал официального извинения. Увы, телевидение, как воды в рот набрало. Лишь через год УТ-1 признало свою ошибку. Они вынуждены были сделать это, потому что я

обратился с иском в суд. УТ-1 прислало мне официальное

извинение за то, что назвали меня бывшим председателем. Это извинение было озвучено и в эфире по первому национальному каналу. Многие тогда смеялись, говорили: лучше позже, чем никогда.

Итак, именно с этого дня, с 23 июля 1996 года, и начался раскол городского Совета на две части: действующее по указке сверху и борющееся за обещанные должности большинство и меньшинство, поддерживающее не лично председателя Киевсовета, а Конституцию и законность.

Придя в тот день в сессионный зал, я продемонстрировал, что ничего не боюсь, что готов работать с депутатским составом. Я не раз говорил им: если вы хотите работать, в чем же дело? Давайте работать, совместно решать проблемы. В «Киевских ведомостях» я заявил, что мы обречены работать вместе. Если есть разные взгляды и подходы к решению вопросов, давайте эти вопросы ставить здесь, в зале, а не за его пределами. Хочет быть Бондаренко заместителем председателя городского Совета – давайте будем обсуждать данный вопрос и голосовать, я готов поставить его на голосование. Это будет законный путь. Но это, разумеется, их не устраивало. Им нужен был повод, чтобы инициировать раскол и таким образом блокировать работу столичного Совета. С тех пор и начался длительный период так называемых депутатских собраний, которые кое-кто, в нарушение законов и Конституции, пытался преподносить как сессии городского Совета. На таких собраниях председательствовал Бондаренко, некоторые другие депутаты.

Как известно, Шевченковский районный суд г. Киева 17 сентября 1996 года удовлетворил протест прокурора и признал незаконными избрание Бондаренко заместителем председателя горсовета, а также те решения, которые принимались депутатским собранием от имени Киевсовета. Но, несмотря на все это, вакханалия в Киеве под прикрытием высоких инстанций длилась два года, вплоть до новых выборов в марте 1998 года. Никто не считался ни с судебным решением, ни с выводами соответствующих комиссий Верховной Рады. Судя по всему, все это происходило с благословения Банковой. И затеяли эту длительную возню, дабы полностью отстранить меня от выполнения полномочий, которые делегировали мне киевляне. Задача была такая: в любом случае никогда не допустить законной сессии и легитимизации избранного киевлянами председателя Совета. В ход пускали любые методы, вплоть до запугиваний, шантажа депутатов, покупок их должностями в горадминистрации и ее структурах. Применялся весь чудовищный арсенал «укрощения строптивых». Они, дирижеры и покровители переворота на Крещатике, рассчитывали, что я дрогну, сломаюсь, что у меня сдадут нервы. Но вместе со своими соратниками мы держались, не пошли на попятную. Ни запугивания, ни шантаж, ни силовые методы и приемы не заставили нас сдаться.

3. КАБИНЕТЫ И «КОЗЫРНЫЕ НОМЕРА»

КАК АТРИБУТИКА ВЛАСТИ ДЛЯ

ЕЕ СОИСКАТЕЛЕЙ

Дабы скрыть истинную сущность того, что происходило в то время в кабинетах и коридорах столичной власти, организаторы и исполнители переворота на Крещатике попытались представить все таким образом, будто бы в здании Киевсовета не могут поделить кабинеты, вот и ведут какие-то странные кабинетные бои… Эта версия была подброшена некоторым изданиям, и услужливые перья тотчас же начали на страницах своих газет внушать ее киевлянам, всей Украине. Все обставлялось таким образом, словно не было глобального конфликта между Печерском, имею в виду Президента и его окружение, и мной. Здесь, на мой взгляд, преследовались две цели. Первая: дискредитировать меня как руководителя города, который, дескать, завяз в мелких кабинетных разборках, и вторая – отвлечь внимание киевлян от того факта, что в столице при попустительстве, более того, при одобрении высших должностных лиц государства взят курс на уничтожение местного самоуправления, на подавление демократических основ жизни, а по сути, на захват власти теми, кто ее не имел. То есть, теми, кто не имел мандата от киевлян. Они выбрали в качестве послушного исполнителя именно А. Омельченко.

Любопытно то, что в некоторых своих публичных высказываниях, интервью Омельченко клятвенно заверял всех, что он ждет моего возвращения из больницы, что будут созданы все необходимые условия для моей работы на посту председателя Киевсовета. Так, в интервью журналистке Л. Ильченко на вопрос о том, как он, Омельченко, планирует строить отношения со мной, он ответил: «Я ему всегда желал и желаю добра, поэтому встречу его по всем требованиям чести и достоинства. Его кабинет находится в прекрасном состоянии, сохранен секретариат, коллектив обслуги (правда, какую обслугу он имел ввиду – это известно только ему одному, ибо никакой обслуги у меня не было. – Л. К.). Для плохих отношений с Леонидом Григорьевичем у меня нет абсолютно никаких оснований» (газета «Регион», № 26, 16 июля 1996 г.).

Что и говорить, венец фарисейства и лицемерия. Это он, Омельченко, еще задолго до этого, 1 июня 1996 года, когда я лежал после тяжелой операции в реанимации, принимал в своем кабинете десант из «Киевских ведомостей» во главе с руководителями газеты и навешивал на меня различные ярлыки.

Для расправы со мной Кучма и его окружение, в которое сразу же вписался и господин Омельченко, на том этапе избрали три главных «направления удара». Первое – вторжения в кабинеты, отключение телефонов, срывание номеров с машины, короче говоря, – примитивные действия с хулиганским оттенком, которые в нормальном государстве расценивались бы как криминал чистейшей воды.Второе: подключение силовых структур – органов МВД, прокуратуры, налоговой полиции (она тогда именно так и называлась), КРУ и т. д. для дискредитации Косаковского, запугивания тех, кто был рядом со мной. И третье – заманивание должностями и другими материальными приманками части депутатского корпуса Киевсовета с тем, чтобы инициировать, вопреки Конституции и другим законам, отстранение от должности председателя Киевсовета, срыв созываемых им сессий. Обозначилось и четвертое направление. Речь шла о серьезном подключении к свержению Косаковского верноподданных средств массовой информации, и это направление было также сполна задействовано.

Расчет был на то, что человек – не железо, его при желании можно сломить морально и физически, растоптать, уничтожить как личность, как политика.

Летом 1996 года мне и моим товарищам выпало столько испытаний, что другие бы на нашем месте, пожалуй, и не выдержали б такого мощного и наглого прессинга.

Возвращаясь к событиям лета 1996 года, хотел бы отметить, что кабинет мэра города был своеобразной разменной картой в политической игре. Люди с Банковой были очень заинтересованы в создании определенной возни в виде «кабинетных боев», чтобы я не имел возможности спокойно работать. А их верный и послушный таран, между прочим, и сам имел виды на этот престижный кабинет как атрибут, символ реальной власти. Омельченко, видимо, мечтал восседать в этом кабинете, чтобы стать на одну ступень с такими известными председателями столичного исполкома как В. А. Гусев, В. А. Згурский, Н. В. Лаврухин. Они были в свое время, до меня, хозяевами этого кабинета. И тщеславие не давало ему покоя!.. (Кстати говоря, Омельченко так и не осмелился до выборов в 1998 году занять этот кабинет, несмотря на то, что он был насильно захвачен. Слишком много внимания прессы и общественности было приковано к этому…). Как не давало затем ему покоя то, что пресса не спешила называть его «мэром», ибо умные люди понимали, что мэр – это избранный населением руководитель города, но отнюдь не назначенец по воле господина Президента. Хотя окружение Омельченко и угодливые журналисты и начали его подобострастно величать мэром, он, естественно, таковым не был, да и не мог им быть, ибо мэра избирают, а не назначают.

Историки, хорошо владеющие данным вопросом, четко высказались на страницах прессы, в частности, на страницах газет «Хрещатик» и «Київський вісник». Из их комментариев стало ясно, что Омельченко – не мэр, а префект, т. е. человек, назначенный на пост главы администрации. Но его это явно не устраивало, он представлял себя уже мэром. Поэтому предметом его вожделений и стал «мэрский кабинет» как символ власти, символ должности. Вот где, как говорится, и зарыта собака… Кстати, на одной из пресс-конференций в тот период я открыто заявил, что если нынче вся проблема в кабинете, то я готов его даже уступить, готов, если на то пошло, переехать в другой кабинет, лишь бы это помогло городской администрации справиться со столичными проблемами, а не отвлекаться на захват помещения председателя Киевсовета, проверку моих личных вещей, архивных документов и т. д.

В те дни я даже шутил по поводу того, а не пора ли мне отдать свой костюм или хотя бы пиджак для того, чтобы человек поистине почувствовал себя мэром и чтобы ему, наконец, стало спокойно… Ведь порой доходило до смешного. Когда у меня по его же требованию сняли охрану, он забрал к себе и моего охранника, хотя имел уже своих. Как хотелось чувствовать себя настоящим мэром еще до избрания!

Тогда, летом 1996 года, исполнительная власть начала пытаться через распоряжение и. о. главы горадминистрации (вдумайтесь, у избранного мэра города пытается забрать кабинет в здании, которое является коммунальной, а не государственной собственностью, назначенный чинуша, к тому же врио) выселить меня и моих коллег со 2-го этажа наверх, на 9-й этаж. Распоряжение Омельченко вышло 20 июля 1996 года. Но даже некоторые мои оппоненты не соглашались тогда с таким решением. Так, депутат Киевсовета, председатель постоянной комиссии Киевсовета по вопросам собственности, один из лидеров руховской фракции в столичном совете Г. Веремейчик 1 августа направил Омельченко письмо, в котором говорилось (цитирую на языке оригинала):

«Згідно з Конституцією України повноваження управління комунальною власністю міста належить Київській міській Раді.

Адміністративний будинок № 36 по вул. Хрещатик не є виняток.

У зв’язку з зазначеним, просимо повідомити, чому не погоджувалось з постійною комісією Київради з питань власності питання використання службових приміщень для потреб Київради на другому та дев’ятому поверхах вказаного адмінбудинку згідно з розпорядженням Київської держадміністрації від 20.07.96 № 1150.

Просимо також повідомити, з яких джерел та за чиїм погодженням проводиться фінансування ремонтних робіт, передбачених згаданим розпорядженням».

В тот же день, 1 августа 1996 года, депутат Киевсовета, он же – заместитель председателя постоянной комиссии –мандатной, по вопросам депутатской деятельности и этики, законности и борьбы с преступностью Александр Лалак направил Генеральному прокурору Украины, прокурору города Киева и начальнику Главного управления МВД Украины в г. Киеве письмо, в котором говорилось:

«Як стало відомо, у Київській міськдержадміністрації таємно готується протиправна акція по незаконному захопленню найближчими днями службового кабінету голови Київради. Не маючи на те законних повноважень, всупереч ст. 143 Конституції України, керівництво міськдержадміністрації самоуправно, перевищуючи надані йому повноваження, здійснює управління комунальною власністю міста.

Враховуючи незаконність намагань виселення голови Ради із його службового приміщення, а також те, що такі дії мають всі ознаки кримінального злочину, прошу вжити невідкладних заходів щодо попередження та недопущення злочинних дій.

Одночасно звертаю увагу на персональну відповідальність за наслідки протиправних дій проти найвищої посадової особи міста».

Увы, и Генпрокурор, и прокурор столицы, и начальник столичного милицейского управления оказались глухи и немы, никто из них и не собирался реагировать на это тревожное обращение депутата А. Лалака. Как, кстати, ни Л. Кучма, ни Г. Ворсинов не среагировали на срочное, краткое – всего в семь строчек письмо А. Лалака, датированное 29 июля 1996 года, которое было адресовано А. Омельченко, а копии разосланы Президенту, премьеру и Генпрокурору – о том, что в тот день, 29 июля, в административном здании на Крещатике, 36 с 9.30 до 11.30 часов были отключены электроэнергия и все виды телефонной связи в кабинете председателя Киевсовета. А депутат задал, между прочим, резонные вопросы столичному градоначальнику: проводилось ли служебное расследование по этому поводу, установлены ли виновные, кто именно участвовал в этой преступной акции и какую меру ответственности они понесли.

Но Омельченко – как воды в рот набрал… А иже с ним –и главные государственные мужи, которые, казалось бы, должны были немедленно пресечь такие поползновения. Становилось ясно, что все это было спланировано, этот произвол осуществлялся под прикрытием прокуратуры, безучастном созерцании милиции и, конечно же, с благословения властелинов на Банковой…

В конце июля 1996 года пресс-служба секретариата Киевсовета распространила через средства массовой информации сообщение «До подій у Київраді. ГОТУЄТЬСЯ ПІДСТУПНА АКЦІЯ»:

Як стало відомо з поінформованих джерел, у приміщенні будинку Київської міськради на Хрещатику, 36, посиленими темпами іде підготовка до зухвалої акції – виселення з робочого кабінету законно обраного два роки тому киянами мера столиці Леоніда Косаківського, який здійснює свої повноваження у відповідності з новою Конституцією України.

Режисери цього підступного дійства, де головну скрипку грає виконуючий обов’язки голови міської держадміністрації, вже навіть визначили крайній термін виселення – п’ятницю, 2-го серпня.

Своєрідною артпідготовкою до виконання цього грубого задуму після спроб вимкнути на 2 години світло на 2-му поверсі та повідключати телефони став нічим не виправданий ремонт тієї частини поверху, де розміщено кабінет голови Київради. Ця частина приміщень і коридору була в добротному стані і не мала потреби в ремонті, який вимагає немалих коштів. Просто високопоставлені чиновники з держадміністрації у такий спосіб вирішили фактично заблокувати роботу голови міської Ради, а у вихідні, розраховуючи на його відсутність, силоміць почати ремонт у його кабінеті і практично змусити його назавжди залишити це службове приміщення. Проробляються також можливі варіанти із заміною замків до цього кабінету, аби не допустити сюди його законного господаря.

До речі, тут, на 2-му поверсі, в усі часи працювали керівники міської Ради та виконкому, зокрема, більш ніж по 10 років саме звідси здійснювали управління нашим містом такі відомі мери, як Володимир Гусєв і Валентин Згурський.

Стає очевидним, що столичні чиновники всупереч недавно прийнятій Конституції України прагнуть будь-що потіснити органи місцевого самоврядування, перехопити владу, яку голові Київради делегувало понад півмільйона киян. Судячи з усього, до таких дій запопадливих адміністраторів на Хрещатику, 36, підштовхують деякі невидимі поки що диригенти з найвищих владних структур. А між тим, все, що діється навколо службового кабінету мера столиці Леоніда Косаківського, не вписується ні в які юридичні норми. Адже будинок на Хрещатику, 36, належить Київраді як власнику майна, а міська адміністрація через державне комунальне підприємство «Госпкомобслуговування» лише є орендатором цих приміщень. Уявіть собі: ви прийняли квартирантів, а через певний час вонивиселяють господаря з його власної хати.

Чергова адміністративна метушня на Хрещатику, 36, не додасть авторитету її натхненникам, організаторам та й виконавцям, а лише покаже усю їх ницість перед людьми у країні, яка має жити за новою Конституцією».

Однако, и на это сообщение, как, кстати, и на серьезные депутатские сигналы, не последовало никакой реакции. Банковой этого только и надо было. Там склонялись к тому, чтобы действовать методом «выжженной земли», на другое у них не было должного интеллекта.

А тем временем подготовка к так называемому «политическому ремонту» шла полным ходом. Уже появились «строительные бригады» в коридоре, которые начали мазать стены. Причем, что любопытно, они одно и то же изо дня в день делали в одних и тех же местах, ожидая команд «на штурм кабинетов». Причем, это происходило именно в то время, когда Президент своим очередным высочайшим указом запретил любые ремонты в помещениях органов власти. Даже и в этом случае был применен печально известный «двойной стандарт»: это касается всех, но не касается конкретно Омельченко…

Как мы предполагали и предупреждали все ветви государственной власти в Украине, и о чем я уже рассказал в предыдущих главах этой части книги, вторжение в наши кабинеты все-таки произошло, причем это случилось на фоне абсолютного невмешательства Президента и его окружения…

Более того, через четыре дня после захвата одного из моих помещений, а именно 9 августа 1996 года, неожиданно для всех, в том числе для самого Омельченко, глава государства выдал ему своего рода поощрительный приз –назначил вместо планируемого кандидата именно его главой городской государственной администрации. Поощрил за усердие в «захватнических» действиях и тем самым сказал: действуй так и впредь.

Любопытные события на втором этаже Киевсовета начались накануне 9 августа 1996 года. Как многим уже известно, 9 августа – день рождения Президента Леонида Кучмы и день рождения его выдвиженца Александра Омельченко. Так вот, прихожу я утром 9 августа на работу, а тут уже возле моего кабинета вырос деревянный щит-перегородка. Так обычно строители делают, когда закрывают помещение на ремонт. В данном случае получалось, будто на ремонт закрывают весь коридор второго этажа. В конце коридора, окно которого выходит на ЦУМ, – кабинет Омельченко. Я спросил у наших работников, почему закрыли перегородкой большую часть коридора. Мне сказали, что вроде бы начинается ремонт. Но вскоре выяснилось, что дело не в ремонте, а в… именинах Омельченко. И перегородку придумали для того, чтобы я не видел толпищ людей, цель которых –засвидетельствовать почтение, быть удостоенным чести пригубить рюмочку с градоначальником.

Два дня, пятницу и субботу, продолжалось это паломничество. К новоиспеченному градоначальнику шли и шли желающие поздравить его, фаворита самого Президента. Крупные и мелкие чиновники, бизнесмены, некоторые журналисты. Многие из них пытались проскочить к Омельченко так, чтобы не быть замеченными мной и моими сторонниками. Дело дошло до парадокса: один из моих предшественников, бывший председатель горисполкома, почтенный, уважаемый человек, заглянув в приемную, трусцой промчался мимо моего (а ранее своего…) кабинета, видимо, боясь встретиться со мной.

А в понедельник перегородка, служившая своеобразной маскировочной ширмой, дабы посторонний глаз не видел всего, что тащили к кабинету именинника, вдруг упала. На этом камуфляж и закончился.

Какое-то время нас никто не трогал, мы работали в своих помещениях. Потом началась очередная волна выживания из этих комнат. Начали приходить посланцы из госадминистрации. Так и так, дескать, начинаем ремонт, вам надо переезжать. Мы заявили: переезжать не собираемся, никакого ремонта не надо, нас все устраивает. (Кстати, ремонт кабинета я не делал за все время работы руководителем города, как-то не до этого было). Но они уже не могли успокоиться. Начали опечатывать кабинеты. Дальше – больше. Кто-то постоянно срывал с двери моего кабинета табличку. 12 августа 1996 года в кабинете была отключена правительственная связь, умолкли все другие телефоны. Как стало известно, правительственную связь отключили по распоряжению министра Кабинета Министров Украины В. Пустовойтенко. 15 августа сняли номера с моей машины.

Создавалось впечатление, что в те дни в администрации Президента, в Кабмине и городской администрации не было других, более важных забот, чем выселение Косаковского из его кабинета. Утром 9 сентября была осуществлена очередная акция незаконного проникновения в мое служебное помещение. Это была уже третья по счету попытка овладеть моим кабинетом. Исполнители позорной акции вынесли из комнаты личные вещи, а также материалы служебной переписки. Секретариат Киевсовета распространил официальное сообщение для средств массовой информации. В нем говорилось:

«Вызывает удивление то обстоятельство, что эти антиконституционные действия происходят в здании городской власти, которая должна стоять на страже законности и правопорядка, беспрекословно выполнять положения новой Конституции Украины. Более того, нет сомнения, что за этими позорными операциями стоят нынешние властители из новой госадминистрации Киева, с позволения которых уже дважды были инициированы вторжения в служебный кабинет законно избранного мэра столицы Леонида Косаковского, а также каждый день срывались на двери его кабинета таблички с фамилией и наименованием должности хозяина данного кабинета. Все это, к огромному сожалению, происходит на фоне молчаливого созерцания правоохранительных органов столицы. О какой защите прав гражданина независимой Украины может идти речь, если даже мэр столицы не имеет такой защиты. Антиконституционная вакханалия в Киеве продолжается. Что дальше?»

А дальше случилось то, что и должно было случиться в условиях безнаказанности и произвола. Увы, прокуратура пошла на поводу у исполнительной власти, дала, что называется, задний ход… Уверен: если бы органы прокуратуры были последовательны, если бы они стояли неусыпно на страже закона, вовремя одернули зарвавшегося Омельченко, ситуация в Киеве вошла бы в нормальное русло. Ведь он, кстати, вначале очень боялся именно прокуратуры, чувствуя, что совершил, мягко скажем, противоправные действия.

Ответ в Генпрокуратуре, как несложно было догадаться, был однозначным: не воевать же с Президентом при таком раскладе. О законе никто и не вспоминал. Главным аргументом был вопрос: «Вы – за Президента или за Косаковского?»

В те дни Генпрокурора Г. Ворсинова в Киеве не было. Но вот он возвратился, и к нему, насколько я знаю, тотчас же напросился Омельченко. Причем, вместе с прокурором города. О чем они там говорили, известно было только им. Но кое-что об их встрече и разговоре все-таки просочилось. Омельченко, возвратясь в здание Киевсовета, обронил на входе фразу, что все, я с Ворсиновым договорился, все нормально, он нас поддерживает, будем Косаковского выселять. Это было сказано специально для милиционеров, которые несли охрану помещения.

И опять началось… Была снята сигнализация с наших кабинетов. Одна за другой следовали попытки ремонтных бригад проникнуть в мой кабинет и начать там ремонт. До поры до времени им не удавалась эта затея. И вот они решили начать там ремонт в… 7 часов утра! Это – дико, это –смешно, но в 7 часов утра в кабинете, дверь которого была взломана, уже красились окна, стены, рамы и т. д. Узнаете стиль и почерк Омельченко? Ведь на рассвете 3 августа 1996 года уже ворвались в комнату моих помощников.

Но Омельченко и компанию очень встревожило одно обстоятельство. Им стало известно, что у меня в сейфе лежит пистолет, который я получил, как бы это сказать, «по наследству» от предшественников. Естественно, я им не пользовался, он лежал себе, как и положено, в сейфе. Конечно, занимать помещение, в котором есть оружие, опасно. Кстати, один из депутатов был как раз в кабинете Омельченко и слышал его разговор по телефону с каким-то начальством. Те в чем-то упрекали его, а он все оправдывался: «Да не можем мы это сделать, потому что у него там пистолет лежит».

Ко мне срочно явился гонец из Управления внутренних дел:

– Сдайте пистолет, – сказал он.

Я и говорю ему:

– Не возражаю, но дайте мне документ, кому и зачем сдаю пистолет.

– Хорошо, – ответил он и умчался.

А через два часа привезли документ за подписью начальника УВД. Текст его гласил: «…прошу Вас передать пистолет в ГУ МВД Украины в г. Киеве для решения вопроса о продлении срока действия разрешения на пользование табельным огнестрельным оружием». Я открыл сейф, отдал прибывшему полковнику пистолет, две обоймы патронов, взял у него расписку. После этого для них фактически были сняты все барьеры, они могли приступать к захвату кабинета и ремонту. Мне говорили люди, которые видели все, что творилось в те дни: эта позорная ситуация развращающе действовала на строителей-ремонтников, обслуживающий персонал, их втягивали в это сомнительное дело под предлогом хорошего заработка, и они входили во вкус безнаказанности и вседозволенности, царивших в коридорах столичной власти. Кое-кто из них пытался даже вступать в дебаты с нашими депутатами, «воспитывать» их, дескать, ходят тут, выступают, не дают работать…

Мы с товарищами переселились на 9-й этаж, ибо там, на 2-м этаже, работать уже было невозможно. И не только из-за навязанного нам «политического ремонта». По команде Пустовойтенко, как я уже писал, там были отключены все телефоны, в том числе и ВЧ. Долго пришлось собирать вещи, которые растащили по различным кабинетам. Многое, к сожалению, пропало… Рассказывали даже, что те, кто без нашего разрешения выносил их, рассуждал: о, мол, это я заберу себе, сгодится… Украли мое личное дело, которое где-то через год мне подбросили назад, использовав для некоторых публикаций. Многие важные и дорогие для меня документы исчезли бесследно.

Такими оказались для меня и моих коллег лето и начало осени 1996 года. Дни и недели насилия и произвола.

4. Я РАССКАЗЫВАЛ ИЗБИРАТЕЛЯМ

ПРАВДУ, или КАК ОМЕЛЬЧЕНКО

И ЕГО СВИTА СТАВИЛИ «ШЛАГБАУМЫ»

НА ПУТИ К ЛЮДЯМ…

Пытаясь вычеркнуть меня из реальной жизни, обе администрации –президентская на Банковой и городская на Крещатике, 36 – нередко прибегали к самым гнусным методам и приемам, подчас используя печально известный унтер-пришибеевский принцип – «не пущать».

Они блокировали не только кабинеты… Они блокировали все наши действия и, в первую очередь, рабочие поездки в районы, на объекты, которые мы, по установившейся для меня традиции – не отсиживаться в кабинете, вместе с группой поддерживающих меня депутатов начали практиковать сразу же, как только я после болезни вышел на работу. Отслеживался каждый наш шаг, кое-кто из окружения Омельченко не спускал с нас глаз. Постоянно докладывали новоиспеченному градоначальнику, куда собирается Косаковский, кто именно едет, какой транспорт – «Волга» или микроавтобус, когда выехали, сколько на объекте были, когда приехали. Шла также оперативная информация с места встречи, отдельные люди, имея задание, конечно же, из шкуры лезли, дабы максимально проинформировать Омельченко о том, что и как происходило. Тотчас же шли угрозы в адрес тех руководителей, которые принимали нас… Царская охранка могла бы только позавидовать своим далеким преемникам конца ХХ века, которые явно преуспели в этом «ремесле»…

Первая наша поездка после болезни состоялась в Пущу-Водицу, в госпиталь инвалидов Великой Отечественной войны. Для меня это уникальное медицинское учреждение было особенно дорого. Я и ранее часто бывал там, вникал во все его проблемы, оказывал существенную помощь в обеспечении его лекарствами, продуктами, в решении самых неотложных вопросов. Никогда не ограничивался общением только лишь с медицинским персоналом, а бывал в палатах, разговаривал с ветеранами, прислушивался к их мыслям, был внимателен к их запросам и просьбам. Для меня, сына фронтовика-инвалида, как и для миллионов моих сверстников, родившихся после войны, эта когорта наших соотечественников, вынесшая на себе невероятные испытания, защитившая нашу землю, нашу Родину от врага, особенно дорога.

Еще когда работал в районе, а затем в городе, я всегда был с ними, помогал, чем мог. Все мы помним: на каком-то этапе, после известных событий 1991 года, наши славные ветераны как-то сникли, им было очень тяжело смотреть, как разваливается все то, ради чего они воевали, что они защищали ценой своего здоровья и даже ценой жизни миллионов своих фронтовых побратимов. Глубоко понимая их переживания, их душевные боли, осознавая наш человеческий долг перед ними, я, как только возглавил столичную горадминистрацию, взял на себя обязательство: возвратить ветеранам их гордость, дать прочувствовать им, что в это тяжелое время мы – с ними, что мы ценим их солдатский подвиг в суровую пору испытаний. Именно тогда мы разработали и начали осуществлять целый ряд программ по поддержке ветеранов, разрешении их социально-бытовых проблем, которые работают и ныне.

Впервые в 1993 году были произведены денежные выплаты ко Дню Победы всем участникам войны, что со временем, как и многое другое, начатое нами в столице, стало делаться и в масштабе государства. Масштабно в 1993 году городская администрация провела празднование 50-летия освобождения Киева от фашистских захватчиков. Было принято решение: в этот день провести торжественное шествие ветеранов-фронтовиков по Крещатику. И оно состоялось! Причем, по просьбе ветеранов под их красными боевыми знаменами. Это был действительно настоящий праздник со слезами на глазах. Словно вернулась к ним фронтовая молодость, вернулось то, чем они жили и чем дорожили. Лично я воспринял тот праздник, как возвращенную маленькую частицу нашего неоплатного долга защитникам Родины.

И вот я с группой депутатов и работников секретариата сразу после болезни первым делом решил посетить госпиталь инвалидов войны. Мы побывали не только в палатах, но и в кабинетах медперсонала, на кухне, интересовались буквально всем. Некоторых пациентов я знал лично, они встретили меня с особым радушием. Они искренне возмущались тем, как пытаются расправиться со мной, а также созданным вокруг меня информационным вакуумом. «Леонид Григорьевич, не сдавайтесь! – говорили они мне. – Мы были и остаемся с вами!»

К слову сказать, все время жесткой опалы в 1996–1998 годах мы с депутатами дважды в год (в День Победы и день освобождения Киева от немецко-фашистских захватчиков) посещали госпиталь, привозили продовольственные наборы и медикаменты, сами разносили их по палатам, в актовом зале проводили концерты, «непарадные» встречи с ветеранами. На них выступали наши депутаты, выступал и я. Люди буквально забрасывали нас вопросами, которые их очень волновали. Они выражали поддержку, осуждали те нечистоплотные методы, с помощью которых исполнительная власть пытается отстранить меня от выборной должности председателя Киевсовета, возмущались дорогостоящим ремонтом Дворца «Украина», куда «угрохано» десятки миллионов гривен, всеми этими бесконечными перекопками улиц, снижением жизненного уровня людей. И в каждом выступлении ветеранов, как правило, была какая-то конкретная просьба, конкретное предложение. Встречи длились по

несколько часов. Находящиеся на лечении инвалиды войны на какое-то время словно забывали о своих болезнях, всех их волновали болезни нашего общества, нашего родного города.

Та поездка в июле 1996 года не прошла без последствий для руководителей госпиталя. Сразу же последовал грубый телефонный окрик: кто разрешил?.. Почему, на каком основании принимали Косаковского?.. Начали запугивать главного врача. Ага, мол, если Косаковский нашел у вас какие-то недостатки, то мы вам покажем! Снимем всех. В общем, на Крещатике, 36, в гневе разразились угрозами. Да и чего можно было ожидать от людей, для которых и законы, и нравственные нормы давно уже стали ничем…

В ходе последующих посещений госпиталя на протяжении двух лет всегда неприятно было видеть, как вдруг, именно в эти дни и часы (а мы всегда о наших планах сообщали руководству этого заведения заранее), по окрику сверху исчезал весь руководящий состав, начиная с главврача, пропадал куда-то ключ от актового зала и т. д. Не боялись и не прятались лишь медсестры и санитарки, рядовые врачи. Они и помогали нам, открывали зал, сопровождали по палатам, рассказывая о реальном положении в больнице и ругая своих трусливых руководителей. Но все эти «пакости» отходили на второй план после общения с ветеранами, которое всегда прибавляло сил и энергии, желания бороться и не сдаваться, как делали это они в те тяжелые военные годы.

Уже будучи народным депутатом, дважды инициировал посещение этого госпиталя руководством Верховной Рады, депутатами, перечисление части зарплаты парламентариев на оказание помощи инвалидам, проходящим в больнице лечение, а в 1999 году парламент по моему предложению принял ко Дню Победы постановление, предусматривающее целый ряд мер по разрешению материальных и социальных проблем ветеранов.

Но вернемся в год 1996-й, в то горячее лето… Как-то мы решили поехать на Троещину и посетить там новую молочную кухню. Ту самую молочную кухню, которую мы вводили в начале 1996 года. Она рассчитана на приготовление 30 тысяч порций для детей. Данный объект был «заморожен» много лет. Однажды, во время посещения Ватутинского района, я побывал и на нем и там, на месте, принял решение о выделении средств на завершение этого строительства. И там закипела работа, дело быстро продвинулось, и уже в начале года объект был введен. Мне, конечно же, выпало его открывать. И вот теперь, спустя несколько месяцев, я предложил группе депутатов: давайте-ка съездим и посмотрим, как работает молочная кухня на Троещине, это же мы с вами в свое время добились, что город получил, наконец, столь нужный объект. Проверим, как он работает, как обеспечивает молочной продукцией ребятишек, какие есть проблемы, решим, чем надо помочь.

И здесь начались удивительные вещи. Как только в районе стало известно о нашем намерении, директор молочной кухни … спряталась. Оказалось, что ей позвонили из Ватутинской райадминистрации и предупредили: не пускать Косаковского и депутатов, закрыть перед ними все двери. Наша доморощенная современная инквизиция оказалась верна себе. Не пущать – и все! А заместитель главы районной администрации, который готовил это посещение, вдруг срочно в то утро был отправлен в командировку, о чем он всем нам потом сам и рассказал.

Такие же попытки предпринимались и в других случаях, как только Омельченко и его окружению становилось известно об очередной нашей поездке в тот или иной район, на тот или иной объект. Была дана команда вообще не выделять нам микроавтобус с нашей автобазы, и мы стали просить транспорт у других организаций.

Наша встреча с жителями одного из микрорайонов Дарницы (это – район Ленинградской площади) фактически состоялась в условиях конспирации. Невзирая на все запреты и преграды, нам удалось выйти на диалог с жителями микрорайона. Встреча состоялась в одном из полуподвалов. Вместе со мной туда прибыли депутаты Киевсовета Сергей Бычков, Александр Лалак, Игорь Лосев, а также заместитель руководителя секретариата Киевсовета Иван Кучерявый. Тесный зальчик был забит до предела, там собралось более ста человек. Нас представили, потом начали выступать депутаты. С. Бычков, А. Лалак, И. Лосев обстоятельно проинформировали о ситуации в Киевсовете и горадминистрации, о положении дел в городе. Судя по всему, люди почти ничего не знали о сущности происходящего на Крещатике, 36 и воспринимали услышанное с огромнейшим интересом. Затем слово было предоставлено мне. Это было одно из первых моих публичных выступлений в то время, поэтому о нем расскажу более подробно.

«Я благодарен, что вы сегодня пришли, потому что такие встречи для нас ныне непросто даются, – так начал я свое выступление. – Кроме того, что перекрыт доступ на радио, телевидение и в газеты, для нас перекрыты сегодня все заводы и фабрики. И даже сегодняшняя встреча могла быть сорвана, ей очень препятствовали в связи с тем, что многим это в городской и вашей районной администрации не нравится. Такая теперь у нас страна, такой у нас город и такая наша чиновничья власть, которая боится законно избранной власти. А временщики хотят править. Лжедимитрии у нас сегодня тоже есть, как и были в те времена, которые вам известны из истории».

Далее я дополнил депутатов и также рассказал о том, что происходит в городе. Охарактеризовал последние события в Киеве как ползучий переворот. Антизаконный, антиконституционный, но поддерживаемый теми, кто стоит сегодня у власти. Почему это происходит? Если быть откровенными, то попытки меня сместить начались еще в 1994 году, после моего избрания председателем Киевсовета. Та администрация Президента, которая пришла вместе с ним, считала меня «не своим», и они пытались меня под разными предлогами или сместить, или оттеснить. Но тогда, в 1994 году, им это не удалось. Не удалось и в 1995 году. И лишь весной 1996 года, за месяц до окончания срока действия Конституционного соглашения, которое, по существу, обернулось настоящей бедой для нашего государства, повели массированную атаку с тем, чтобы добиться моего смещения через механизмы этого антидемократического Конституционного соглашения.

Поведал я и о работе кабминовской комиссии во главе с Курасом, перед которой стояла цель: во что бы то ни стало дискредитировать меня и моих коллег, подготовить «компромат», на основании которого меня можно было бы отстранить от руководства городом. Сказал и о том, что со мной никто из членов комиссии Кураса так и не встретился, не беседовал. Председатель комиссии Иван Курас, этот в прошлом большой «специалист», защитивший диссертацию по мелкобуржуазным партиям, и во времена КПУ – один из ведущих ее идеологов, даже ни разу не приехал к нам, на Крещатик, 36, не поинтересовался делами, но тем не менее, подписал справку – приговор мне… И когда мы, депутаты и работники администрации, собрались и потребовали, чтобы нам хотя бы зачитали то, что на нас написала комиссия Кураса, нам сказали, что этого они сделать не могут и об этом будет сказано только на заседании Кабинета Министров. Такого не было даже в те советские времена, которые сейчас все критикуют. Провели на Кабмине обсуждение – второпях, спеша, несмотря на то, что в данный момент я находился в больнице, где меня готовили к операции. Не могли обождать неделю или две, ибо боялись разговора «глаза в глаза» и боялись, что у них возможности больше не будет – использовать ситуацию и отстранить меня от должности. Конечно, они и в страшном сне не могли предполагать, что будет принята Конституция, и я вернусь к исполнению своих обязанностей. Меня они уже вычеркнули и забыли раз и навсегда, думая, что со мной они, наконец, покончили. Но они просчитались...

Я изложил участникам встречи все перипетии майского переворота 1996 года. За последние несколько месяцев мы видели низость, подлость, мерзость. Все это еще ждет хорошего писательского пера… Они еще не успокоились. Они ставят перед собой такую задачу: не хочет Косаковский написать заявление о своем уходе с поста председателя Киевсовета, мы его заставим, мы его просто заблокируем, мы его будем унижать, будем топтать, чтобы он не выдержал, плюнул и ушел… Я сказал тогда: не выйдет, панове! После того, что пришлось пережить, начиная с мая, мне уже ничего не страшно. Я выдержу все. Потому что для меня главное –доверие людей. Если люди доверяют мне, я обязан бороться, обязан защищать их интересы. Потому что я хорошо знаю, кто сядет на мое место и для чего он сюда придет… Мне хорошо известны аппетиты тех, кто пытается дорваться до власти, заполучить свой лакомый кусок... Я заявил во всеуслышание: от меня вы заявления не дождетесь, сломить меня не удастся, запугать не удастся. Против меня брошена огромная армия силовиков: КРУ, милиция, прокуратура. Они месяцами переворачивают все и вся, терзают людей. Такое впечатление, что в Киеве, во всей Украине налоговым и правоохранительным органам больше нечем заниматься… Они роют, перерыли уже все, что могли, но ничего не могут найти.

А тем временем в городе делается что-то такое, что не согласуется со здравым смыслом. Куда идут наши деньги? На ремонт дорог, причем в центре города, где шуршат «мерседесы» чиновников и «новых украинцев». В эти разрытия вложили не меньше 600–800 миллиардов карбованцев. На такие деньги можно было бы соорудить 200–300 квартир, которые нам сегодня так нужны, или направить их на строительство метро. А ремонт «Украины», в который угрохано около 100 миллионов долларов!.. И это при том, что людям нечем платить зарплату. Мы многое сегодня утратили. Столичное чиновничество распоясалось. А все потому, что нет настоящего контроля, некому спросить с зарвавшихся чинуш. Киевсовет ныне не собирается. А он не собирается не потому, что не может, а потому, что ему не дают собираться. И поставлена задача: полностью заблокировать его работу. Ибо если только он заработает, то поотменяет все незаконные решения, которые уже приняты и принимаются за его спиной.

Сегодня пачками выпускаются распоряжения, в соответствии с которыми раздаются налево и направо лакомые, самые престижные земельные участки, раздается собственность города, транжирятся народные деньги. И все это делается в угоду высокопоставленным мужам, которые раньше были недовольны тем, что я этого не делал. Один из родственников влиятельного чиновника из президентской администрации при содействии городских властей наставил на Крещатике сорок щитов рекламы с подсветкой. Этот коммерсант рекламирует американский бильярд, американские сигареты – все то, что связано с его частной фирмой. Это что, главное, чего нам сегодня не хватает для нормальной жизни? А ведь на всем этом зарабатываются бешеные деньги. И, к огромному сожалению, Киевсовет в сложившейся ситуации ни на что не может влиять, потому что часть депутатов городская администрация купила должностями, часть прикормила другими благами, а часть – запугала…

Например, один из руководителей земельной комиссии успел за это время, за эти считанные месяцы после майского переворота в Киеве, имея благоустроенную квартиру, получить в городе для строительства дома еще и земельный участок. Ему показалось мало. Прирезал еще один участок и оформил на сестру. Тоже мало… Он получил еще несколько участков под коммерческий проект. И это тот депутат, который клялся, что будет отстаивать интересы избирателей. Он, естественно, не ходит на сессию, потому что знает: на сессии никогда бы никто за это не проголосовал. И я никогда не подписал бы такое решение. А так – просто, удобно и выгодно: тихо в кабинете подготовить такое решение, пойти к главе администрации и подписать у него «шкурный» документ, без контроля депутатов… Вот для чего нужно было сменить власть. Вот для чего нужно было затевать весь этот сыр-бор: решать свои вопросы, открыто грабить при условии фактического паралича городского Совета.

Сегодня людям на Банковой и их приспешникам в городе не нужен такой мэр столицы, который имеет свое мнение и не дает грабить Киев. Им нужен такой человек, который послушно будет исполнять их волю, делать то, что ему скажут. Снести дом – снесет… Дать участок в центре под личную застройку – даст… У нас сегодня уже дошло до того, что памятники архитектуры, которые по закону охраняются государством и должны служить людям, сносятся за одну ночь. Так под покровом ночи был снят дом на Бассейной. Сносится дом и на улице Десятинной, 12, потому что, оказывается, для Кабинета Министров мало уже дома на Десятинной, 10, который Кабмин строит для себя и в котором роскошные квартиры – по 200 квадратных метров каждая… Но им этого мало. Нужен еще один дом, причем рядышком… Потому что чиновников становится больше, чем новых квартир в Киеве. Значит, снесут и этот старинный дом на Десятинной, 12. Раньше никогда бы это не дали сделать. А сегодня – делают…

У меня часто спрашивают: «А почему же так произошло? Почему с вами так поступили?» Я и говорю: на этот вопрос можно ответить просто, а можно – более широко. Но если отвечать просто, то все сводится к тому, что я не пришелся ко двору, то есть не подчинился закону стаи, которая живет по своим правилам. А стая – как? Или съедает, или выбрасывает, если не подчинился… Если говорить более обстоятельно, то я обычно отвечаю так: да, не дали строить Президент-палас-отель в парке, возле памятника Ватутину. Отказали администрации Президента, потому что я сказал: никогда не дам это сделать, ведь даже цари не позволяли в этом парке ничего строить. Мы также не дали «Макулану» возможности изуродовать центр города, возвести дом-монстр, который бы исказил исторический архитектурный облик Киева. Не дали еще многое сделать в обход закона.

Сегодня все мы оказались перед серьезной угрозой. Если будем молчать и делать вид, что ничего не происходит (а я себя к таким не отношу, я не молчу и пытаюсь отстаивать свою позицию, отстаивать интересы жителей города), то в Киеве будет насаждена карманная марионеточная власть, которая станет делать все по указке из кабинетов на улице Банковой и на улице Грушевского. И наплевать им на интересы киевлян. Фактически нет денег на ввод до конца года двух станций метро, потому что деньги пошли на другие цели…

…По лицам людей, по реакции присутствующих в зале я понял, что всего этого они просто не знали. Поэтому и воспринимали они все то, о чем я говорил, с огромнейшим интересом. Они услышали из первых уст, чем сегодня живет город, узнали о провале планов строительства жилья во втором квартале, о том, что в 1996 году к новому учебному году в Киеве не введено ни одной школы, а ведь в предыдущем году открылись пять новых школ, невзирая на то, что были большие трудности с финансированием и решением других вопросов.

Рассказал я о том, как ведет себя руховская оппозиция в Киевсовете, которая стала послушной служанкой исполнительной власти в лице горадминистрации, и о многом другом, о чем люди не знали. О том, что мне не дают ни радио-, ни телеэфира, всячески препятствуют встречам с киевлянами. Власть предержащие боятся наших прямых контактов с избирателями, боятся, что люди разберутся во всем и скажут им, что они не на своем месте. И боятся, наверное, что мы расскажем такое, что нынешней администрации не хотелось бы обнародовать.

Я заявил дарничанам: если мы с вами не победим наш главный недостаток – равнодушие, если будем соглашаться с тем, как с нами поступают, то у нас тогда не будет будущего. Вот это самое страшное. Поэтому мы сегодня и пришли сюда, чтобы рассказать обо всем, что творится ныне в Киеве, и попросить вас: не будьте пассивными. Ползет режим диктатуры, ползет режим страшный, и может возникнуть такая ситуация, когда нормальному человеку будет страшно даже за себя и за своих детей.

Меня буквально засыпали вопросами. И первый вопрос, который задала одна женщина, прозвучал так: «Скажите, пожалуйста, какое они имели право вас снять, когда вас народ избрал?» Я ответил ей, что точно такой вопрос задавал сам себе. Конечно, никто не имел такого права, но ведь у нынешних вершителей человеческих судеб логика иная: мол, нельзя, но если очень хочется, то можно… Где в мире есть такое, что людей, которых избрали, могут уволить по Указу Президента? Нигде нет! А у нас есть!

Затем последовал вопрос: «Леонид Григорьевич, что в этой ситуации мы можем сделать, чем мы можем вам помочь сегодня?» Я ответил: «Сегодня главное – чтобы вы рассказали другим о том, что творится в Киеве и в Киевсовете. И чтобы вы, избиратели, спросили со своих депутатов, как они выполняют свои обязанности. По Дарнице, например, есть депутаты С. Бычков, В. Гриненко, И. Лосев. Три депутата, которые ходят на сессионные заседания, активно работают. Но есть еще один депутат – В. Животков. На сессию он не ходит, более того, тоже активно включился в борьбу со мной и со всеми теми, кто ныне стоит на позициях законности. Наверное, избиратели тоже должны спросить с такого депутата. Многие депутаты после выборов забыли даже дорогу на свои избирательные округа. Я знаю целый ряд депутатов, которые после выборов вообще не были в своих округах. Поэтому избиратели должны спросить с них: кого вы там, в Киевсовете, представляете? Самих себя? Почему вы срываете сессионные заседания? Вы с нами советовались по этому поводу? А ведь этим депутатам чиновники говорят: ты не ходи на сессию – мы тебе дадим должность в администрации. Ты не ходи на сессию – мы тебе решим проблему с земельным участком. Мне однажды в порыве откровенности один из депутатов сказал, дескать, Леонид Григорьевич, вы знаете, какой у вас самый главный недостаток? Посмотрите, что сделал нынешний руководитель горадминистрации, а вы этого не сделали… Надо было каждому депутату дать участок, гараж, квартиру, и они бы сегодня все были бы возле вас. Я ему и ответил: «Вы знаете, я друзей, убеждения и квартиры не меняю. И вам не буду менять квартир… Потому что считаю ниже своего достоинства покупать вас этими подачками».

Сейчас, конечно же, очень просто можно завлечь депутата в свои ряды. Пообещать ему, подвесить конфетку, или морковку, пускай висит… Но многие не получили еще того, что им наобещали, только нескольким из них дали должности в администрации. А остальные ходят толпой и спрашивают, когда же и им дадут руководящее кресло.

Короче говоря, обо всем этом нужно рассказывать людям, ибо пробиться объективной правдивой информации сейчас чрезвычайно трудно. И, во-вторых, снизу, грубо говоря, надо «давать жару» тем депутатам, которые занимаются сегодня сомнительными делами. И, в-третьих, уже теперь необходимо готовиться к следующим выборам и думать, кого же вы будете избирать.

…То, что мы с депутатами изложили присутствующим на встрече, произвело на них огромное впечатление. Поднялся пожилой мужчина и предложил жителям микрорайона собирать подписи в мою поддержку. Вслед за этим одна женщина, обращаясь к аудитории, с недоумением вопрошала: «Как это так, что избранному нами, киевлянами, голове Киевсовета не дают выступить в прессе? Леонид Григорьевич, обратитесь в «Правду Украины», эта газета сейчас находится в оппозиции к власти, выступите на ее страницах и расскажите, пожалуйста, обо всем, что творится теперь в Киеве и, в частности, в Киевсовете и городской администрации. Вот мы, например, до сих пор не знали, что с Косаковским? Где он, что он, вот была информация, что он в больнице лежит. И все… А что с ним – никто не знал. Вот назначили Омельченко, а почему? А почему не было конкретной информации, за что же уволили Косаковского, в чем он провинился? Я думаю, если бы вы, Леонид Григорьевич, выступили вот так, как перед нами, в прессе, то многие люди знали бы, в чем там дело и что с нами со всеми делают».

В зале одобрительно зашумели. Я объяснил все, как есть: «К сожалению, выступить мне не дают, потому что такой цензуры, как сейчас, у нас не было никогда. Я вспоминаю партийные времена, о которых теперь так много говорят. Я был первым секретарем Печерского райкома. Я не боялся выступать и критиковать высоких руководителей, но они меня не трогали, более того, во многих газетах меня продолжали печатать. Мы не боялись говорить о том, о чем думаем, на всех пленумах, на всех форумах. Кроме того, что нас слушали, еще и составляли планы реализации критических замечаний и пристально следили, как они исполняются. И не дай Бог, чтобы кто-то кого-то тронул за то, что он написал что-то в газете… Так того, кто попытался бы преследовать за критику, в первую очередь выгнали бы с работы. Сегодня же – все наоборот. Скажи только слово, и в ход против неугодного будет запущена вся мощь государственной машины».

Мы с депутатами сказали жителям этого микрорайона главное: мы пришли для того, чтобы не только рассказать правду о последних событиях, но и сверить позиции, получить моральную поддержку. И мы ее получили.

Такое же понимание и поддержку ощутили мы и во время встречи с жителями микрорайона «Левобережный–1» того же Дарницкого района. Встреча проходила в помещении средней школы. Конечно же, в этой связи всполошилось руководящее чиновничество Дарницы. Были попытки не открыть перед нами помещение школы. И все же, им это не удалось. Но и нам было непросто, чуть ли не с боем мы пробились в этот зал.

Желающих высказаться после того, как мы проинформировали присутствующих о событиях в Киевсовете, оказалось очень много. Одна из женщин, взявшая слово первой, заявила: «Мы – за Леонида Григорьевича. Мы его избирали, мы знаем все его положительные стороны. Мы немножко облегченно вздохнули, когда он пришел к власти. И вдруг все то хорошее, что он начал делать, мгновенно перечеркнули. К тому же, его начали обливать грязью. Даже гадость такую передали по радио, что он купил четыре многоэтажных дома на Троещине. И с этого началось всякое шушуканье… Вы понимаете? Потом вдруг Леонид Григорьевич попадает в больницу. И люди подумали, что его решили убрать за эти дома… Это, как оказалось, ком грязи и сплетен. А все потому, что нет нормальной информации. Поэтому мы очень рады увидеться сегодня с нашим мэром, рады, что он опять возвратился в строй. И мы будем отстаивать его».

Мнения многих выступающих сводились к тому, что надо поддерживать законно избранную власть, надо остановить беспредел и произвол в столице. Очень убедительным было выступление жителя микрорайона Григория Ивановича Скляренко. В заключение он сказал: «Вам, Леонид Григорьевич, наш наказ: ни в коем случае не сдаваться. Вы – с нами, и мы будем вас поддерживать».

…Встреча уже завершалась. И тут поднялся председатель совета микрорайона «Левобережный–1» Альбин Иванович Добровольский. Он посетовал на определенную пассивность ветеранов войны, труда и Вооруженных Сил, а их в микрорайоне 1256. «Почему мы сидим, почему молчим? – вопрошал ветеран. – Так дело не пойдет. Так нас будут давить и задавят, если мы не будем поддерживать законно избранного председателя городского Совета, тех депутатов, которые действительно выражают интересы города, наши с вами интересы. Мы избирали Леонида Григорьевича, мы и должны поддержать его в это трудное время. Мы знаем: возглавляемая им администрация многое делала для Киева, для нас, киевлян. В то же время Косаковский не отдал город на растерзание всяким дельцам, он ведет себя твердо, принципиально и последовательно. Определенным силам, прежде всего правым, и окружению нашего Президента, за которого, кстати, я в 1994 году две недели собирал подписи по каждому дому, захотелось убрать Косаковского, и они развернули против него ожесточенную кампанию. Я теперь сожалею уже о том, что агитировал за Кучму. Какой с него толк? Да наплевал он на нас! Вот с кого надо спрашивать прежде всего. А мы молчим... Сидим и выжидаем... Кучма и его подручные придумали так называемую «вертикаль», наплодили этих администраций. Конечно, так легче всего: приказал – и они выполняют твою волю. Но при этом народ остается как бы в стороне. А чиновникам это только и надо, они, прежде всего, пекутся о собственных интересах. Я считаю: надо только через народную власть решать все вопросы нашей жизни. Ведь мы избирали людей, мы им делегировали полномочия от народа. И мы должны, мы обязаны отстаивать нашу народную власть. Мы должны сейчас помочь Косаковскому и его товарищам в их праведном деле. Они – настоящие наши избранники, и мы должны поддерживать их во всем».

В конце нашего диалога я еще раз взял слово. Был предельно краток. Поблагодарил людей за то, что пришли на встречу. Отметил также, что когда мы будем вместе, то все проблемы сможем успешно решить, преодолеть все трудности и препятствия. Если мы будем вместе, то победим.

Когда я вспоминаю теперь об этой запрещенной властями Дарницы, но все же состоявшейся встрече, о высказанной всеми выступающими готовности поддерживать меня и моих товарищей в столь трудную пору, о женщине, которая не поверила басням о том, будто бы я купил на Троещине четыре многоэтажных дома, то поневоле думаю о том, как в условиях информационного вакуума, созданного властями, действительно, словно снежный ком, накатывались одни на других самые нелепые вымыслы и сплетни обо мне. Я уверен: они рождались не в среде простого народа, а в иной среде – той, которая затеяла весь этот «крестовый поход» против законно избранной власти столицы. Любопытно, что спустя три года после моего отстранения с поста главы горадминистрации один из моих хороших знакомых стал невольным свидетелем и даже участником интересного разговора у газетного киоска. Кто-то спросил газету «Голос Украины» со статьей Косаковского.

– А зачем вам этот Косаковский? – полюбопытствовала киоскерша. – Вы что, не знаете, что его дочь имеет уже в Киеве несколько фирм и несколько квартир?

Тут мой знакомый и не выдержал:

– Браво, мадам!.. Давайте начнем с того, что у Косаковского дочери нет, у него – только один сын.

Киоскерша сделала круглые глаза:

– Как это – нет? Мне об этом говорила одна моя приятельница, которая хорошо знает его семью.

– Так вот, – повторил мой знакомый, – передайте и своей приятельнице, и другим приятелям и приятельницам, которым она вешала эту лапшу на уши. Скажите им, что у Косаковского – не дочь, а сын, пусть теперь уже сыну что-нибудь в этом роде придумают…

– А вы откуда это знаете? – все еще не сдавалась она.

– Оттуда! – и товарищ показал пальцем в небо.

Как я недавно узнал, мой хороший знакомый, а если на то, – не просто знакомый, а один из нашей команды – ныне самый уважаемый покупатель в этом газетном киоске. Судя по всему, резко поменялось отношение этой женщины ко мне, видимо, она сумела убедиться в том, что все то, о чем рассказывала всем ее подруга, – сплошное вранье… Никуда не денешься: таковы наши нравы…Я уже перестал и удивляться, и возмущаться по поводу любых и даже самых гнусных наветов.

С одной из газет даже судился. Приписали мне несуществующую дочь 1956 года рождения (в то время, как я сам появился на свет в 1950 году), да еще якобы то, что я ей дал квартиру за счет ветеранов войны. Суд я выиграл. Газета дала опровержение и извинилась. Но не будешь же по каждому «чиху» судиться.

…А в те трудные для нас лето и осень 1996 года, несмотря на все преграды, мы продолжали наши выезды в районы, встречи с людьми. Причем, кроме информирования о ситуации, мы также в порядке депутатского контроля проверяли, как выполняются принятые ранее решения социального характера. Одним из приоритетных направлений, которому мы уделили за последнее время особое внимание, было оздоровление детей, а также многодетных семей. Начиная с 1993 года, они стали отдыхать за счет городской казны.

Встреча с многодетными семьями была очень волнующей. Мы видели, мы читали в глазах отцов и матерей их искреннюю признательность за то, что город помог им в такое тяжелое время оздоровить ребятишек. Ведь впервые в прекрасной здравнице под Киевом, в Конче-Заспе, в роскошном сосновом бору, уставшие от вечных забот и вечных лишений эти многострадальные семьи наконец-то могли хоть немножко почувствовать какую-то нормальную жизнь, порадоваться за своих ребятишек. Мы пробыли там почти полдня. И, честно говоря, уезжать не хотелось. Да и нам, по существу, не давали уходить. Мы посещали домики, где размещались семьи, обстоятельно беседовали с папами и мамами. Почти ничего не рассказывали им о том, что происходит сейчас в Киевсовете, какой ценой даются нам решения, направленные на обеспечение нормальной жизни киевлян. И, думаю, что поступали правильно. Ведь в данном случае для нас главное было – убедиться, что наши решения еще работают, что люди имеют возможность просто по-человечески отдохнуть. Нас приятно поразило то, что, узнав о нашем прибытии (а тут, как оказалось, такие новости расходятся молниеносно), многие папы и мамы прибегали в тот корпус, где мы в данный момент находились, и убедительно просили посетить и их домики. И тут же благодарили за предоставленную им возможность прекрасно провести лето со своим семейством.

Но самое трогательное ждало нас в последние минуты пребывания в здравнице. Территория ее огромная, ухоженная. Мы шли по дорожке к выходу, к микроавтобусу, на котором приехали. А там уже, оказывается, несла вахту целая детская дружина. Они с нетерпением ждали нас, чтобы попрощаться. Мы с депутатами шли в окружении ребятишек – этого своеобразного почетного «эскорта», и отовсюду к нам бежали и присоединялись мальчишки и девчонки, и вот вскоре их собралось столько, что со стороны все это уже походило на шествие, демонстрацию. Мы заметили, что вслед за своими ребятишками к выходу начали быстро подтягиваться отдельные папы и мамы. Честно говоря, все это приятно взволновало, к горлу подкатился комок… Впервые за эти последние месяцы я почувствовал такое тепло, такое доброе сердечное расположение ко мне. Тут не было запрограммированных сценариев и запрограммированных, деланных улыбок. Тут все было искренним, настоящим и сердечным. Прощаясь со мной и депутатами, дети дружно заскандировали: «Спа-си-бо! Спа-си-бо! Спа-си-бо!» В те минуты я ощущал огромную радость за то, что хоть немножко облегчил жизнь этих ребятишек и их родителей, помог, чтобы это лето стало для них воистину семейным – добрым, приветливым, заботливым. Даже ради одного этого стоит выносить все то, что пришлось мне вынести в том 1996 году.

Наш «рафик» уже отъехал, а они, ребятишки, все еще стояли и дружно махали нам вслед. Да, такое не забывается…

Где-то в последних числах июля наша группа посетила и детский спортивно-оздоровительный комплекс имени Юрия Гагарина в Ирпене. Хозяин комплекса – Киевское производственное объединение имени Артема. Вместе с нами туда прибыл и заместитель генерального директора объединения А. Яковенко, которого я хорошо знал еще по совместной работе в горкоме партии. К его чести, он, в отличие от многих руководителей, которые в те дни прятались от Косаковского, не побоялся пойти с нами на контакт, поехать вместе в Ирпень. Нас, естественно, интересовало, как отдыхают и набираются сил юные киевляне.

Еще задолго до начала оздоровительного сезона мы выделили на оздоровление детей Киева 600 миллиардов карбованцев. Поэтому нас интересовало: как расходуются эти средства. Кстати, спортивно-оздоровительный комплекс в Ирпене получил от столичной власти 4 миллиарда 800 миллионов карбованцев. Не осталось в стороне и само объединение имени Артема, взявшее на себя основную часть расходов. В итоге, как оказалось, хотя стоимость одной путевки и составляла 23 миллиона карбованцев, родителям она обошлась суммой в 2,3 миллиона. То есть, они заплатили за путевку лишь 10 процентов ее стоимости. А малоимущие семьи получили путевки бесплатно.

Мы воочию убедились, как работает эта здравница, как проводят лето дети тружеников объединения имени Артема. К их услугам – комфортные спальные корпуса, столовая, где прекрасно готовят, кафе, которое одновременно служит игротекой, медицинский пункт, где делают ингаляции и электромассажи, другие оздоровительные процедуры. Увидели мы также детские сауны с бассейном, другие объекты этого оздоровительного комплекса, расположенного на огромной территории соснового бора.

«А знаете, – сказал нам начальник комплекса Григорий Пихно, – в Ирпине теперь из 45 детских здравниц работают только две – наша и завода «Радар». Все остальные – «мертвая зона». Нет средств для их содержания. Уже пять лет вовсе не действуют корпуса-гиганты завода «Арсенал», где раньше оздоравливалось много ребят».

Да, другими приоритетами живет нынешняя власть. Зачем им заботиться о юных киевлянах, их здоровье? У них есть дела «поважнее». А ведь там, в детском спортивно-оздоровительном комплексе объединения имени Артема, нам сообщили: 90 процентов детей, как показали тщательные обследования, страдают заболеваниями печени и поджелудочной железы… А нашим чиновникам при таком ужасном состоянии здоровья детей столицы, давай, в первую очередь, дорогую реконструкцию дворцов и помпезных площадей… Вроде без этого и прожить нельзя…

Есть пища для размышлений депутатскому корпусу

Киевсовета. Но, увы, он не без усердия исполнительной власти, плыл дальше по течению, занимаясь политиканством и борьбой с Косаковским.

В свое время, после объезда на катере акватории Днепра, я дал поручение соответствующим службам и специалистам – исследовать, что лежит на дне реки в пределах города. Результаты были удручающими. Там – груды металла, целые скопища затопленных судов. Причем, часть их ранее работала в районе Чернобыльской катастрофы и все еще продолжала «фонить». Мы немедленно разработали целостную программу очищения Днепра в пределах столицы, заключили договор с предприятием «Судоподъем», которое начало заниматься этим очень серьезным делом. В нем собрались хорошие специалисты. Уже в первый сезон, т. е. летом 1995 года, со дна были подняты, разрезаны и отправлены на переработку несколько затопленных катеров и других плавательных средств. Днепр стал чище, чище стала и вода, поступающая жителям столицы. И вот мы решили поинтересоваться, как идет ныне эта работа. Катером обплыли главные места затопления судов, встретились со специалистами, водолазами, рабочими. Все были при деле, все трудились, но, как оказалось, «Судоподъем» испытывает огромные затруднения в средствах, люди месяцами не получают зарплату. Нынешняя администрация совсем отвернулась от них. Логика у наших чинуш известна: «Судоподъем» – дитя Косаковского, значит, нечего им заниматься. И наплевать им на то, что речь идет о здоровье трехмиллионного города, а не о том, кто первым начал решать этот вопрос… И все же, я в силу своих возможностей до 1998 года продолжал помогать «Судоподъему», задействуя для этого внебюджетные средства. Работы продолжались. Сейчас же это в руководстве города никого не беспокоит. Понимая важность решения этой проблемы для здоровья киевлян, как народный депутат Украины, я добился включения в бюджет 700 тысяч гривен для продолжения этих работ в 2000 году.

Мы постоянно держали руку на пульсе жизни столицы, не давали покоя городской администрации Омельченко. За счет внебюджетного фонда Киевсовета, единственного, где распорядителем остался я и который не смогла забрать у нас администрация, только в 1997 году мы направили на решение ряда отдельных проблем более миллиона гривен. Свыше 300 тысяч гривен, как уже отмечалось, пошло на очистку акватории Днепра и прибрежной зоны от затопленных и полузатопленных плавсредств. За счет отпущенных нами 370 тысяч гривен мусоросжигательный завод «Энергия» смог провести работы по внедрению второй системы дымовой очистки. А выделенные Киевскому зоопарку 250 тысяч гривен дали возможность очистить пруды и территории вокруг них, которые «фонили» от радиации. Кстати, когда это было сделано, Омельченко из чувства ревности впервые поехал туда со своей свитой и с большой помпой начал там показательные работы. Как видим, это «стимулирование» пошло на пользу делу.

Также был очищен пруд и отремонтирована гребля на р. Горенка в Пуще-Водице, куда городская администрация не доходила, так как объект был вдали от правительственных троп. На это пошло 160 тысяч гривен. Значительные суммы давали на строительство артезианских скважин, сотрудничество с Академией наук и т. д.

Администрация города пыталась повторять все наши шаги. Поехал я вместе с депутатами и журналистами на выездное заседание комиссии по законности в Лукьяновский СИЗО, которому я и раньше финансово помогал, с тем, чтобы рассмотреть, чем можно помочь этому заведению, где содержатся люди, еще не осужденные судом. Многие из них, как потом оказывалось, – невиновные, т. е. люди, которых никто не лишал их прав. И вскоре, через несколько недель, туда же заявился Омельченко со свитой.

Тогда, в 1996 году, Омельченко и его окружение, выбросив из городского бюджета огромные средства на перекопку улиц и площадей, начали ощущать катастрофическую нехватку денег на развитие ключевых отраслей, в частности транспорта. Они фактически не пополнили за 1996 год подвижной состав горэлектротранспорта. Жили нашим багажом, довольствовались тем, что еще в начале 1996-го года, установив тесные контакты с Южмашем (лично я летал туда дважды) и подписав соответствующий договор, ми приобрели двадцать один троллейбус. То была лишь первая партия из целой серии машин, которые должны были поступить в столицу. Увы, новая исполнительная власть даже пальцем не пошевелила, чтобы в Киев конвейером пошли новые партии троллейбусов. Ей было не до того… Она так и не выделила предусмотренную в бюджете дотацию на развитие городского транспорта в сумме 7 миллионов 650 тысяч гривен. Эти деньги уплыли на другие цели, не предусмотренные бюджетом.

Общая незавидная ситуация сказалась и на Лукьяновском трамвайном парке. Над ним нависла серьезнейшая угроза. Речь уже шла о том, быть этому парку или не быть. Кое-кому из администрации уж больно хотелось закрыть этот парк как таковой, а его территорию прирезать к Лукьяновскому рынку. Но и это еще не все. Уже были намечены планы, в соответствии с которыми горадминистрация намеревалась отобрать у трамвайщиков их клуб и передать его под банки. Спрашивается, а для чего? А для того, чтобы оформить это как залог для получения вероятных кредитов, в которых теперь остро нуждалась городская казна. Планировалось также отдать под залог помещение центрального управления ТТУ на Набережном шоссе. Замечу, что на то время городская администрация значительно задолжала трамвайщикам Лукьяновского парка заработную плату. И не только им...

В сложившейся ситуации председатели профкомов пятнадцати структурных подразделений государственного коммунального предприятия «Киевэлектротранс» обратились с письмом к А. Омельченко и поставили определенные требования работников ТТУ, прежде всего о немедленном погашении задолженности по зарплате. Увы, в администрации на это письмо никто не среагировал. И тогда работники горэлектротранспорта обратились в Киевсовет, изложив все свои трудности и проблемы.

Вопрос о судьбе Лукьяновского парка был рассмотрен на заседании постоянной комиссии Киевсовета по собственности. В администрации засуетились. Пришел на заседание комиссии один из замов Омельченко. А с ним нагрянула целая бригада чиновников горадминистрации, которые начали давить на депутатов, запугивать их. Но депутатская комиссия стояла на своем. Благодаря позиции С. Бычкова и ряда других депутатов удалось убедить всю комиссию, что Лукьяновский парк идет под залог банкам по самым низким расценкам, которые, по существу, в два-три раза ниже реальной стоимости этих объектов. Постоянная комиссия зарубила этот дичайший вариант распродажи коммунальной собственности.

Одновременно профсоюзные активисты Лукьяновского трамвайного парка и, прежде всего, председатель профкома Людмила Терентьевна Корзун, мужественная женщина, не побоявшаяся запретов и угроз, обратились ко мне и пригласили посетить Лукьяновский парк, встретиться с рабочими. Мы с товарищами приняли это приглашение и на следующий день после заседания постоянной комиссии по собственности поехали в парк. Было договорено, что тружеников парка не будем отвлекать от работ, а встретимся с ними прямо в депо, на рабочей площадке во время обеденного перерыва. Так и сделали. Вместе со мной туда прибыли народный депутат Украины Василий Васильевич Терещук, депутаты Киевсовета Александр Васильевич Бондарчук и Сергей Иванович Бычков.

Как это было не раз, со стороны администрации Омельченко начались хорошо уже известные попытки «не пущать!». Но ситуация в коллективе была такова, что люди в порыве страстей могли бы выставить за пределы депо любого чиновника, прибежавшего к ним со столь сомнительной миссией. Конечно, из администрации одна за другой шли вводные начальнику депо, но он решил на всякий случай быть, как говорится, подальше от греха, и где-то надежно спрятался. Тем временем мы, как только наступил обеденный перерыв, начали диалог с тружениками депо. Все мы выступили, каждого собравшиеся внимательно слушали. Был дан анализ ситуации, сложившейся на тот момент в Украине и ее столице. Мы сообща с рабочими и служащими депо обсудили ситуацию, сложившуюся по вине исполнительной власти с Лукьяновским трамвайным парком. Мнение было единым: парк нельзя отдавать на растерзание чиновникам и «новым украинцам», он очень нужен еще киевлянам, нашему городу. Он нужен и самим трамвайщикам, ибо здесь – работа, возможность прокормить семьи, хотя ныне задержки с выплатами зарплат исчисляются месяцами. Речь идет уже о судьбах людей, которые много лет отдали родному предприятию.

Мы заявили работникам депо, что будем с ними, не отдадим Лукьяновский парк на растерзание новоявленных «хозяев жизни». Подчеркнули: в Киеве есть силы, заинтересованные в том, дабы и дальше грабить город, наживаться на его земле и имуществе. Им противостоят люди, выступившие на защиту интересов города, интересов киевлян. Этим людям нужна поддержка рабочих, интеллигенции, всех, кому не безразлична судьба родного Киева.

И мы, и работники депо пришли к выводу: только общими усилиями можно будет защитить человека труда от грабителей, которых нынче немало расплодилось на нашей земле.

Людмила Терентьевна Корзун, ее товарищи по депо провели нас до машины, тепло попрощались. Наш приезд вселил в их сердца надежду, мы это чувствовали. И подумалось: если бы повсеместно побольше было таких принципиальных, настойчивых, совестливых людей, то у нас бы не было такой вакханалии, такого произвола, которые, увы, уже укоренились в нашем обществе.

… Как оказалось, именно в то время, когда проходила наша встреча с коллективом Лукьяновского трамвайного парка, в здании на Крещатике, 36, во время очередного собрания так называемого «депутатского большинства», где вновь, как и раньше, делами заправлял В. Бондаренко, разразился скандал. Были отключены микрофоны и выставлены из зала журналисты, лишь бы, как говорят у нас в Украине, «не винести сміття з хати». То выясняли отношения между собой депутаты – члены земельной комиссии, которые обвиняли друг друга во взяточничестве, коим занимаются вроде бы уже два с половиной года… А мне подумалось тогда: разве им, именно этим «нардепам», которые стали на путь конфронтации с председателем Киевсовета и блокирования работы самого Совета, разве им ныне до сессии, до бюджета, до проблем Лукьяновского трамвайного парка, который чиновники хотят «пустить с молотка»?..

Мы продолжали наши выезды в районы, несмотря на те шлагбаумы, которые нам ставил градоначальник по указке с Банковой. Но наступил такой момент, когда и сама Банковая наконец-то открыла свое подлинное лицо, пытаясь создать вокруг меня вакуум не только в столице, не только в Украине, но и за ее пределами.

26 августа 1996 года один из временщиков, в то время глава администрации Президента Украины Д. Табачник направил «депешу» министру иностранных дел Украины Г. Удовенко с копией главе Киевской городской государственной администрации А. Омельченко такого содержания:

«Шановний Геннадію Йосиповичу,

Просимо направити ноту МЗС України іноземним дипломатичним представництвам в Україні з проханням орієнтувати муніціпальне керівництво столиць їх держав та міст-побратимів Києва, що єдиним конституційним органом київської міської державної влади є держадміністрація на чолі з О. О. Омельченком і постійні намагання знятого з посади Л. Г. Косаківського вийти на самостійні міжнародні контакти суперечать чинному законодавству.

З повагою,

Д. Табачник»

Этим своим «письмом» Табачник выдал себя с головой. Спрашивается, кто он такой, чтобы в ультимативной форме требовать от МИДа запретить избранному населением столицы председателю Киевсовета выходить на международные контакты? И, представьте себе, никто его не осек, не одернул. По этому поводу очень здорово высказалась газета «Коммунист», которая опубликовала ксерокопию письма президентского опричника, поместив над этим неуклюжим «документом» очень удачный заголовок: «ЧИТАЙТЕ И НЕ ЗАВИДУЙТЕ ГОСУДАРСТВУ, В КОТОРОМ ТВОРИТСЯ ПОДОБНОЕ».

Итак, в Киеве меня пыталась изолировать от контактов с киевлянами компания Омельченко, а в масштабах Украины и на международной арене – компания с улицы Банковой. У них, между прочим, в этом плане стиль и методы идентичны. Но ничего из их потуг так и не вышло.

5. «БЫВАЛИ ХУЖЕ ВРЕМЕНА,

НО НЕ БЫЛО ПОДЛЕЙ…»

Эти слова Поэта особенно актуальны теперь и наиболее точно характеризуют наше сложное и трудное время. Так уж случилось, что в конце ХХ столетия на вершине власти огромного государства оказался ряд случайных, бездарных, никчемных людей, далеких от интересов Украины, не знавших и не понимавших ее проблем. Они пошли на попрание законов, молодой Конституции, нравственных норм и ценностей, создали в стране обстановку тотального свирепого политического террора, жертвами которого становились не только подлинные противники разбушевавшейся исполнительной власти, но и все, кто имел свое мнение, кто не прогибался перед ними. Наступила своеобразная эпоха полицейщины по отношению к одним и вседозволенности, лжи, бесчестия, серости, некомпетентности, обвального падения нравов по отношению к другим.

Современное украинское чиновничество давно уже оторвалось от народа и живет в своем особом мирке с его роскошными «мерседесами», крикливыми политическими шоу-тусовками, пышными фуршетами, бесконечными зарубежными вояжами за счет обездоленного народа.

Как только в Киеве произошли события, известные теперь как майский 1996 года переворот на Крещатике, сразу же вся компания назначенного президентом градоначальника Омельченко в лице его замов пересела с уже надоевших им «волг» в новенькие, комфортные «опели».

Никто из властных мужей никак не среагировал на неоднократные обращения депутата Киевсовета Александра Лалака и его коллег о незаконном приобретении для заместителей Омельченко все тех же шикарных «опелей», о дорогих евроремонтах в помещении мэрии на Крещатике, 36, о постоянном растранжиривании средств городского бюджета.

Мы живем непонятно в каком обществе, где царит пир во время чумы, где попирают права человека, его честь и достоинство, где у детей отнимают и их детство, и их будущее, превращая их ныне в нищих… Так установился по-настоящему фуршетно-марионеточный режим, по определению одного из претендентов на пост киевского мэра в мае 1999 года.

Когда я размышляю о реалиях наших дней, об атмосфере в государстве, то поневоле вспоминаю фрагмент из очень интересной и поучительной книги – «В БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ. Страницы политической истории России ХVІІІ века»

Е. В. Анисимова (М., «Мысль», 1988). Многое из отраженного в «Страницах…» созвучно нашему времени. Автор приводит слова французского дипломата Ж.-Л. Фавье, который

«еще более глубоко проник в сущность характера Елизаветы»:

«Сквозь ее доброту и гуманность … в ней нередко просвечивает гордость, высокомерие, иногда даже жестокость, но более всего – подозрительность. В высшей степени ревнивая к своему величию и верховной власти, она легко пугается всего, что может ей угрожать уменьшением или разделом этой власти.

…Тайные изгибы ее сердца часто остаются недоступными даже для самых старых и опытных придворных, с которыми она никогда не бывает так милостива, как в минуту, когда решает их опалу».

И далее:

«Скрытность, подозрительность к окружающим, ревнивое отношение к действительным, а чаще мнимым посягательствам на ее власть причудливо сочетались у Елизаветы с нерешительностью, почти полной несамостоятельностью в государственных делах, что приводило к господству временщиков и «сильных персон», подобных П. И. Шувалову».

В условиях «демократии» ревнивое отношение к действительным, а чаще мнимым посягательствам на власть, к сожалению, во многом определяло отношение Л. Кучмы ко многим политикам и хозяйственникам. Не миновала эта участь и меня. Клевреты «самого» постоянно нашептывали ему: смотрите, Леонид Данилович, уже этот Косаковский флажки на машине установил, он первым возложил цветы, он с Клинтоном вел себя как президент… И т. д., и т. п. Плелись сети интриг, «науходоносоры» ежедневно упражнялись и изощрялись в сочинении новых наветов на меня, новых сплетен, активно подключая ко всему этому верноподданные масс-медиа. И они добились своего: Кучма им поверил, принял их сторону. И начался переворот с целью моего уничтожения как руководителя столицы, избранного киевлянами на пост мэра прямыми выборами.

О том, что случилось на Крещатке, 36, 3 августа 1996 года, в субботу, я обстоятельно рассказал в первой главе этой книги. После этого, а именно в понедельник, 5 августа, состоялась пресс-конференция для журналистов. Как я писал, в самый ее разгар из коридора донеслись крики и какой-то неестественный шум. Журналисты на несколько минут оставили мой кабинет, где проходила пресс-конференция, и ринулись в коридор, став тотчас же свидетелями неприглядного события: как попытались вновь силой овладеть одним из наших помещений. Это был хороший иллюстративный материал к тому, о чем говорилось на пресс-конференции.

Позволю себе здесь фрагментарно привести те основные позиции, которые я изложил тогда в ходе встречи с журналистами.

…Многие депутаты Киевсовета спрашивали 30 июля, во время депутатского собрания, почему сегодня расходуются огромные средства на целый ряд мероприятий в Киеве и в то же время катастрофически не хватает средств на наиболее необходимые потребности. Затеваются ремонты и другие дорогостоящие мероприятия, не предусмотренные никакими планами и бюджетом. Могу сказать: тех средств, на которые в Киеве разрыто дорог и площадей (а это 620 миллиардов карбованцев) вполне хватило бы на содержание в течение двух лет госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны. Или же на строительство 200 квартир для киевлян. Более того, все эти работы по перекопке улиц не предусмотрены бюджетом, т. е. сегодня город втягивается в долговую яму. А в конце года придется за счет городского бюджета рассчитываться за все эти расходы.

…Сегодня получается, что любой чиновник, если ему не понравится кто-либо из тех, кого избрали в органы самоуправления, может или вообще блокировать работу представительного органа и его председателя, что ныне и происходит, или даже поставить вопрос таким образом: вы, дескать, его избрали, но нам он не нравится, поэтому давайте мы его заменим, поставим того человека, который нам более подходит… И это для них считается нормальным явлением… Я рассматриваю все то, что происходит в державе как первое испытание на верность Конституции. Мы ее – что, просто провозгласили для внешнего мира? Или же мы все-таки будем выполнять нормы, записанные в Конституции, а также нормы законов, и будем доказывать всем, что мы действительно являемся правовой державой? Я вот в эти дни по радио услышал очень интересное выражение Ясира Арафата. Отвечая на вопрос одного из корреспондентов, он сказал, что правовая держава есть тогда, когда от президента до полицейского – все исполняют закон. А если законы исполняются избирательно, или в зависимости от «революционной целесообразности», или в зависимости от занимаемой должности, то тогда это – неправовая держава. И это засвидетельствовала наша нынешняя ситуация.

Почему сегодня мы не говорим о том, как грубо нарушаются и игнорируются элементарные нормы законов, Конституции, элементарные права человека, элементарные права должностного лица?..

…Ныне высветился уровень нашей цивилизованности, уровень тех людей, которые выдают себя за демократов. Я считаю: то, что тут случилось, – это позорная страница в истории Киева, которой, наверное, еще никогда не было, и, дай Бог, чтобы такое никогда не случилось в будущем. В любой стране мира такие действия или такие, скажем так, даже намерения были бы сразу осуждены общественностью. Ни в одной уважающей себя стране в мире не позволили бы себе такого. Дело тут уже не в Косаковском. Если вот так нагло врываются в служебное помещение мэра, то что уже говорить об обычных киевлянах, о людях, которые вообще не защищены? С ними могут обходиться, как угодно…

Мне рассказывают, как сегодня власть имущие ведут себя с теми, кто имел смелость выступить в защиту Косаковского или просто открыто высказать свою точку зрения на происходящее. Такое впечатление, что весь аппарат у нас работает только на то, чтобы, как говорится, закрыть рот инакомыслящим и вообще заставить людей отказаться от своей точки зрения, если она не совпадает с мнением и. о. главы администрации и его свиты. Преследование идет по всем линиям: запугивание, террор, и все то, что было в арсенале в печально известные годы. К сожалению, сегодня мы вновь воочию видим проявления того, что может опять привести к тоталитарному государству. Я уже не говорю о прямой цензуре, которая установлена в прессе, даже невзирая на то, что теперь цензура запрещена Конституцией.

…То, что сегодня вы здесь видели, является нарушением Конституции, элементарных прав человека. Никто не имеет права нарушать конфиденциальность переписки. У меня тут, в комнате, где было вторжение, есть много писем, в том числе материалы переписки с мэрами городов других стран, которая имеет и личностный, и конфиденциальный характер, есть много архивных материалов и других документов, которые не подлежат огласке. И вообще, без санкции прокурора не разрешается проводить обыски и перетряхивать личные письма, вещи и все остальное. Налицо – игнорирование любых правовых норм. Даже в тех случаях, когда незаконно захватывают квартиры или нежилые помещения, никто никогда не входит туда без судебного исполнителя, тем более, не имея на руках решение суда или арбитража. Точно также это касается и наших помещений, тем более, что они находятся на балансе городского Совета. Все это я квалифицирую как еще одну попытку блокировать работу председателя Киевсовета, не дать ему возможности выполнять свои обязанности с тем, чтобы таким образом заставить его уйти с этой должности. Вот и выходит, что сегодня городом руководит не тот человек, которого избрали люди, а тот, кто ближе к уху Президента. Он-то и может гаркнуть на прокурора или начальника столичной милиции: не лезь, мол, в это дело! Если бы в те, так называемые «застойные времена» такое случилось, то здесь уже были бы все генералы и многие из них стали бы уже… лейтенантами. Даже в те времена было больше демократии и уважения к человеку, чем то, что мы видим сегодня. Какими бы «высокими» мотивами все это ни прикрывалось, оно имеет свое четкое определение: это – уголовное преступление, это – самоуправство.

На той пресс-конференции я заявил, что не собираюсь писать заявление, потому что меня избрали не чиновники, а киевляне, и никто из чиновников не вправе решать за киевлян, кому руководить городом. Не хотел бы быть последним мэром, которого жители столицы избрали прямым голосованием. И не хотел бы, чтобы этот Киевсовет оказался последним в истории Киева. Хочу, чтобы в Киеве было нормальное самоуправление.

На вопрос одного из журналистов, прозвучавший в конце пресс-конференции, о том, не поменяю ли я свои политические взгляды в связи с тем давлением, которое срежиссировано на Печерском холме, и не собираюсь ли я выступить с заявлением, как это, например, сделал в те дни В. Мартиросян, о «переходе в оппозицию против антинародной политики Президента», ответил так:

«Считаю: сегодня должны объединиться некоррумпированные люди, которым не безразлична судьба Украины и которые действительно хотят ей добра. Нужно объединить усилия всех политиков, для которых интересы народа выше собственных интересов. Что же касается меня, то я не вижу необходимости того, чтобы мэр был в оппозиции к Президенту или к кому-нибудь другому. И вообще, считаю, что это – неправильная постановка вопроса в правовом государстве. Потому что, если служить не кому-то, а Закону, то тогда такие вопросы не возникают. Я не буду в оппозиции ни к кому, но в то же время хотел бы, чтобы уважали мои права как мэра города и чтобы уважали Закон, который регламентирует мою деятельность. К сожалению, ныне многое делается не с точки зрения Закона, а по известному принципу: кто кому служит… Этот «принцип» становится определяющим. Но такая постановка вопроса – абсурдна. Каждый должен служить Закону. Ведь еще Цицерон говорил: чтобы стать свободными, надо стать рабами закона. А то, что надо объединяться людям, которые не хотят, чтобы мы и дальше находились в глубоком кризисе, не хотят, чтобы Украина окончательно стала мафиозным полицейским государством, – это однозначно. Нам действительно надо что-то делать. Ибо корни коррупции в определенных управленческих структурах разрастаются все шире, и это грозит нам национальной катастрофой».

А власть неистовствовала. Она уже вошла во вкус, она уже не могла остановиться. Что и говорить: незавидная роль выпала нашей столице в «кучмовскую эпоху»: стать еще и столицей правового беспредела, где бал правит не Закон, а усаженный в кресло чиновник, который явно преуспел в игнорировании законов. Я уже не говорю о морали…

Конечно, на каком-то этапе и Омельченко, и его окружение поняли, что они вступили на очень скользкий путь. И начали даже несколько колебаться, более того, уже, видимо, подумывали и о том, чтобы как-то отступить, пойти на попятную… На одном из круглых столов, которые мы проводили в редакции газеты «Хрещатик» по статусу столицы, появился Р. Карандеев, пресс-секретарь Омельченко, и заявил, что Омельченко не признает депутатские собрания, выдаваемые Бондаренко и другими моими оппонентами за сессии Киевсовета. Я и сказал тогда: ну, если он их не признает, то пусть не мешает своим заместителям приходить на законные сессии, пусть не мешает работникам администрации и депутатам приходить в сессионный зал на пленарные заседания.

Характерно, что, хотя мы так и не могли проводить сессии, которые срывались горадминистрацией, но на тех депутатских собраниях, которые вел я, как председатель Киевсовета, мы подняли целый ряд вопросов. Был заслушан отчет о работе транспорта, о ценообразовании, потому что тогда возникли проблемы с ценами на хлеб, которые были на грани повышения. Мы фактически остановили этот нежелательный для Киева процесс. Вникли в ситуацию с таксобусами, подняли вопрос о подготовке города к зиме и заставили администрацию работать в этом плане. И все же Омельченко, вместо того, чтобы действительно начать работать в нормальном, цивилизованном ключе, продолжал блокировать деятельность Киевсовета. Не откликнулся на официальное предложение создать согласительную комиссию (из представителей двух групп депутатов и городской администрации) для поиска путей выхода из кризиса, не позволял тринадцати депутатам, работающим на различных должностях в администрации, ходить на сессию. Об этом писали «Киевские ведомости» 27 ноября 1997 года в статье «Депутаты-чиновники манкируют своими обязанностями в Киевсовете». И это невзирая на то, что каждый раз мы письменно обращались к Омельченко с просьбой обеспечить их явку. Видимо, такова была установка Банковой. Где-то осенью нам стало ясно, как они будут действовать дальше. Они вышли на режим так называемых собраний депутатов, игнорирования легитимных сессий, решения суда, который признал такие собрания незаконными. И вина за это целиком ложится на прокуратуру, которая, если бы захотела, могла бы решительно пресечь, остановить этот беспредел, эту вакханалию в столице. Увы, она этого так и не сделала, а заместитель Генпрокурора Ольга Колинько изобрела такую «формулу», которая, по существу стала своеобразным зонтиком для прикрытия антиконституционных действий Омельченко и его подручных. Когда я обратился к Президенту по поводу того, что в Киеве горадминистрация незаконно распоряжается земельными ресурсами, мне пришел ответ, что по данному вопросу надо обращаться в суд. А Колинько отработала такую схему, что, мол, в Киеве до принятия Закона о столице на основании Переходных положений Конституции исполнительную власть осуществляет государственная администрация, которая действует на основании Положения, утвержденного Президентом. Вот эта формула и была фактически основой всех этих противоправных действий, которые в Киеве продолжались два года.

Кое-кто, специально пытаясь представить ситуацию в Киевсовете в кривом зеркале, хотел взвалить всю вину на меня. Мол, Совет не собирается, потому что Косаковский его не собирает, а депутаты не хотят работать и т. д. Это все выдумки, попытка обелить себя. Но факты – упрямая вещь, они ведь говорят о другом. И когда я писал в 1997 году представление в Верховную Раду о роспуске Киевсовета и назначении внеочередных выборов, то в нем я четко показал, сколько раз я собирал заседание Киевсовета, сколько заседаний не состоялось из-за того, что ряд депутатов, подталкиваемые горадминистрацией, не приходили на сессионные заседания, просто игнорировали их, и таким образом они фактически «торпедировали» работу Киевсовета.

В этом документе, а он был направлен в парламент 24 июня 1997 года, я обратил внимание депутатов, что с момента начала работы Киевсовета нового созыва 2 августа 1994 года созывалось 70 сессионных заседаний. Из них проведено: полных – 41, неполных – 14, из-за отсутствия кворума во второй половине дня; 15 – вообще не были открыты в связи с отсутствием кворума, из них не состоялось 13 заседаний подряд, которые назначались мной с апреля 1996 года. Таким образом, подчеркнул я, сессии Киевсовета не проходили больше года вследствие блокирования их со стороны тех депутатов, которые работают в структуре городской администрации или зависимы от нее, и в результате этого не решаются наиболее злободневные вопросы жизнедеятельности города, которые относятся к исключительной компетенции сессий Киевсовета.

Как писал полтора года спустя депутат Киевсовета того созыва Георгий Щербак в газете «Киевские ведомости», в номере от 25 марта 1998 года, руховское большинство Киевсовета фактически сдало горадминистрации все основные финансовые и имущественные полномочия.

«Легитимная сессия Киевсовета во главе с Леонидом Косаковским могла бы остановить правовой беспредел, – утверждает в своей статье Георгий Щербак. – Но большинство городских депутатов, увы, в первую очередь отчитывается перед своими партийными боссами, а уже потом перед избирателями. Досадно».

Исполнительной власти удалось-таки парализовать Киевсовет, свести на нет его представительские и контрольные функции, создать в Киеве правовой вакуум. Кстати, многие руководители, предприниматели, а также западные фирмы хорошо понимали сущность ситуации. Их позиция сводилась к следующему, как писали газеты, что до выборов, пока не появится законная власть, пока все не будет возвращено в правовое русло, нельзя вкладывать деньги и развивать какие-то проекты, потому что это чревато возможными потерями. И, естественно, никто не хотел загонять деньги в песок…

В Киеве велась война без правил. В одной из статей в «Голосе Украины» я призывал Президента вернуться в конституционное поле. Ведь они превратили столицу в «офшорную» от Конституции зону. Полностью согласен с заявлением «Союза Чернобыль Украины» накануне Дня независимости в 1998 году, что «…независимость получили не рядовые граждане Украины, а власть имущие. От рядовых граждан». От себя добавлю. Власть предержащие превратили выстраданную многими поколениями Независимость в свою независимость от закона, от совести и чести.

Правильно отметила Ирина Погорелова в «Зеркале недели», № 33 за 1998 год: «…главной особенностью нашего переходного к рынку периода и главным демократизатором остается грубая сила, заменяющая бездарному руководству политическое искусство, а уж тем более – экономическую грамотность».

Как не вспомнить тут древний закон: «Кто силен, тот и прав». Или, как говорят шутники: прав тот, у кого больше прав.

По меткому выражению одного из журналистов, «воинствующая серость номенклатуры, не имевшая возможности прорваться в верхние эшелоны власти во времена застоя, получила, к сожалению, возможность самореализации в Украине» («Зеркало недели», № 18, 6 мая 2000 г.). А его коллега в газете «День» (№ 80, 6 мая 2000 г.) утверждает: «…основные наши невзгоды обусловлены тем, что мы до сих пор продолжаем травиться трупным ядом серости, безразличия, разочарования, нерешительности, рабской услужливости, которые культивировались в течение десятилетий и не имеют ничего общего с украинским характером».

Проблемы Украины сегодня – не в отсутствии законов, а в дефиците законности. Закон – то, что написано на бумаге, а законность – то, что происходит в реальной жизни. Исторический опыт подсказывает, что там, где заканчивается Закон, начинается диктатура.

Демократия – это не только право избирать и быть избранным, а и обязанность уважать выбор других. Как растоптали выбор киевлян, избравших меня мэром на первых прямых демократических выборах, видно из этих записок.

Надо признать, при полной апатии и покорности, индифферентности населения в Украине в конце ХХ столетия установилась деспотическая власть. Цинизм, вседозволенность, насаждаемые сверху, стали проникать во все поры нашего общества и разъедать его.

Даже во времена абсолютизма существовали другие представления. В дневниках известного государственного деятеля царской России П. А. Валуева, министра внутренних дел, говорится, как один из приближенных царедворцев пояснял Николаю І различие между самодержавием и деспотизмом: «Самодержец может по своему усмотрению изменить законы, но до изменения или до отмены их должен(! – выделено мной. – Л. К.) им сам повиноваться».

Как же называть тот режим, сложившийся у нас, если он позволяет грубо попирать Конституцию, законы, не подчиняться решениям судов? Может, абсолютно деспотическим? Как объяснить, что люди, занимающиеся этим, получают награды, должности, всячески поощряются властью? Об этом говорит Совет Европы, пишет западная пресса, не замечают только наши «акулы пера», а также «блюстители закона», превратившиеся у нас в «сторожевых трона». Или у нас короткая историческая память? Если бы не было слепых и безропотных исполнителей, не было бы и террора, ГУЛАГов, Быковни.

В те времена, когда власть топтала в Киеве самоуправление, расправлялась с избранным горожанами председателем Киевсовета, я часто говорил: у нас кое-кто забыл, что на календаре 1997-й, а не 1937 год, и кому-то очень сильно не дают покоя лавры Вышинского. Верно, кого Бог захочет погубить, того он лишает разума.

Киевская ситуация, описываемая в этой книге, стала зеркалом того упадка, морального и политического, который разъедает нынешнюю Украину.

Да, воистину глубоко прав Поэт: бывали хуже времена, но не было подлей...

6. ПОЧЕМУ ОКАЗАЛСЯ ПОД УГРОЗОЙ

«П’ЯТИЙ КУТ»

В течение мая, да и всего лета 1996 года, средства массовой информации весьма пристальное внимание уделяли событиям в Киевсовете и столичной госадминистрации. Эта тема не сходила с первых страниц газет. Тональность их выступлений была различной – от явных симпатий ко мне до открытой неприязни, нагнетания истерии, стремления во что бы то ни стало унизить меня, создать в Киеве и Украине негативное общественное мнение обо мне и моих соратниках. Особенно неистовствовали «Вечерний Киев» и «Киевские ведомости», выполняя чью-то политическую волю. Об этом не хочется даже вспоминать, но факт есть фактом: кое-кто на страницах подыгрывающих властям газет даже во время моего пребывания в больнице, в первые дни после операции не гнушался писать различные пасквили обо мне и моей работе на столь ответственном посту. Особенно злорадствовали все та же «Вечерка» и ее главный редактор, опубликовавшие за непродолжительное время серию гнусных материалов.

Мои «доброхоты» из «ВК» изощрялись в грубых выпадах против меня, которые, полагаю, всячески поощрялись на Банковой. Ату его, ату! – неслось с газетных страниц.

Ни дня «без Косаковского» не выходили и «Киевские ведомости». Об их злополучном интервью с Омельченко в тот день, когда я лежал в реанимации, уже вспоминалось. Они дали целую серию материалов, направленных против меня. Создавалось впечатление, что невидимые режиссеры этого политического спектакля сидят чуть ли не в стенах самой редакции (да так оно и было, только это были владельцы газеты) и диктуют, как можно еще больнее укусить Косаковского… Я хорошо понимал: идет политическая травля, и исполнительная власть нашла верных служанок в лице некоторых масс-медиа…

Но ведь были и другие издания – серьезные, авторитетные, хорошо известные в Украине, которые не прогнулись тогда перед властью, а давали честные, объективные материалы о событиях в Киеве. Среди них – «Сільські вісті», «Голос України», «Демократична Україна», «Профспілкова газета» и некоторые другие. Это была огромная моральная поддержка для меня в столь трудное, я бы сказал, весьма тяжелое время.

Очень порядочно повел себя в той обстановке и. о. главного редактора газеты «Хрещатик» Юрий Иванович Цюпа. 5 июля он поместил в газете интервью со мной. Но накануне в редакции нашлись люди, которые сообщили и. о. главы горадминистрации А. Омельченко о том, что в номер идет такой материал. И вот тут началось… Сам Омельченко пришел буквально в ярость. 4 июля он вызвал Цюпу к себе в кабинет и предупредил, что в случае публикации в газете «Хрещатик» интервью с Косаковским он сделает соответствующие выводы. «Мы разойдемся с тобой, – предупредил он и. о. главного редактора «Хрещатика», – как в море корабли».

Но угрозы не подействовали на Юрия Ивановича. Он, невзирая на давление и шантаж, все равно дал мое интервью в номер. Немедленно последовала реакция временного тогда еще градоначальника и его окружения. На очередном депутатском собрании, выдаваемом за сессию Киевсовета, 8 июля 1996 года был рассмотрен вопрос «О газете «Хрещатик». Вскоре в редакцию пришло это так называемое «решение» без даты и номера, которым намечалось «создать конкурсную депутатскую комиссию и объявить в соответствии с законом конкурс на замещение должности главного редактора газеты «Хрещатик».

Но Юрий Иванович Цюпа не сдавался. Он немедленно обратился в Старокиевский районный суд с заявлением, в котором оспорил действия должностных лиц горадминистрации и, прежде всего, А. Омельченко. У него были весьма веские доводы и аргументы. Во-первых, заявил он, исполнение обязанностей главного редактора газеты «Хрещатик» было возложено на него распоряжением председателя Киевсовета Л. Г. Косаковского 28 ноября 1994 года, которое действует и поныне. Поспешность относительно редактора объясняется очень просто: и. о. главы горадминистрации А. Омельченко и вр. и. о. заместителя председателя Киевсовета В. Бондаренко «не понравилась публикация в газете «Хрещатик» – интервью с больным, но никем не снятым с работы мэром города Косаковским Л. Г. от 5 июля». Такое поведение этих господ Ю. Цюпа охарактеризовал не только как игнорирование Конституции Украины, Закона о средствах массовой информации (прессе), но и как открытый шантаж. По его мнению, ни В. Бондаренко, ни А. Омельченко «не легитимны отменять распоряжение председателя горгосадминистрации и председателя Киевсовета Л. Г. Косаковского, который только временно отсутствует». В своем обращении к суду автор убедительно просит отменить антизаконное решение и указать должностным лицам на недопустимость осуществления подобных действий.

Это была хорошая пощечина зарвавшимся и. о. и вр. и. о. Разве мог Омельченко смириться с тем, что по его самолюбию был нанесен такой удар? Разумеется, нет. И дальнейшие события только подтвердили это. На каком-то этапе он фактически прекратил финансирование газеты и поставил ее на грань выживания. Были и другие козни. Судебное разбирательство всячески волокитилось. В результате Ю. Цюпе пришлось оставить редакцию… Пришлось это же сделать и его преемнику В. Королюку, журналисту из «Голоса Украины», который, проработав непродолжительное время, вынужден был уйти из-за террора со стороны городской исполнительной власти. Но они так и не «прогнулись» перед новоиспеченным градоначальником, как это сделал впоследствии их бывший заместитель, надеясь на благосклонность и подачки с барского стола.

Меня до глубины души взволновала мужественная публицистическая статья одного из лучших журналистов Украины, заместителя редактора самой массовой газеты «Сільські вісті» Ивана Бокия – ныне народного депутата Украины. Иван Сидорович не побоялся вынести в заглавие мои слова «Спрацював закон зграї», сказанные на первой моей встрече с журналистами сразу же после завершения курса лечения («Сільські вісті», 26 июля 1996 г.). А сказал я тогда буквально следующее: «Я завжди мав свою точку зору і не брав під козирок на всяку команду. Спрацював закон зграї: коли хтось не підкоряється її законам, того викидають або з’їдають. Ось що сьогодні й відбувається».

Полностью процитировав это высказывание, Иван Бокий сделал интересное резюме:

«А ми гадаємо: все робиться в інтересах держави. Мер столиці бачить усе інакше: його супротивники в депутатському корпусі і виконавчих структурах хочуть дорватися до того пирога, якого ще не поділили. Ось і вся «шляхетність» боротьби за крісло столичного мера під благородні і високі слова про інвестиції, багатозіркові готелі і розвиток столиці».

Не обошел автор и одной щепетильной ситуации, о которой обычно я предпочитал, как говорят, не распространяться… Речь – о чиновничьем цинизме, который мне пришлось прочувствовать на себе за два месяца болезни, о шельмовании человека, находящегося на больничной койке, о том, что никто из братии столоначальников даже не поинтересовался в самый тяжелый, самый критический для меня период, какая нужна помощь, есть ли у меня самые необходимые лекарства.

Был в той памятной для меня публикации И. Бокия и такой абзац:

«Журналісти поцікавились, чи президент виявив хоч якусь людську зацікавленість у долі людини, яка за рангом входить у першу десятку посадових осіб держави. Косаківський був більш ніж лаконічний: «Мені про це невідомо». Уже який був тоталітарист Щербицький, а й той телефонував у лікарню навіть не дуже високим чинам, коли їх звалювала хвороба. Навіть якщо їх чекала відставка. Ніксон турбувався про здоров’я найменшого свого чиновника, а про губернаторів і мерів великих міст і поготів. Що ми за країна, що за мораль у нашого державного керівництва?»

Не в бровь, а в глаз!.. Иван Сидорович высказал именно то, что давно вызывало самые грустные размышления. Не только эта ситуация, но и ряд других постоянно свидетельствовали: у нашего высшего руководства с моралью нелады… Оно взяло на вооружение силу, диктат, интриги, позабыв о вечных человеческих истинах и ценностях.

И еще один любопытный момент подметил зоркий глаз ведущего публициста Украины. Он обратил внимание, что когда после встречи со мной журналисты высыпали на Крещатик, в это время к зданию Киевсовета подъехал лорд-мэр Лондона Джон Челстри. Его в столицу Украины пригласил именно я. Однако встретиться нам так и не пришлось. Чиновники из администрации Президента вопреки протоколу устроили ему встречу с и. о. главы горадминистрации А. Омельченко. Это была первая попытка отстранить, изолировать меня и от международной политической жизни, хотя, по закону, горсовет в международных отношениях представляет только его председатель, и никто другой.

Похоже, власти не ожидали такой реакции ведущих украинских газет на события, разворачивающиеся в столице. Газеты несли правду не только киевлянам, но и всей Украине, пытались раскрыть настоящую подоплеку событий в Киевсовете и вокруг него. Это было тем более важно, ибо Банковая закрыла для меня доступ в эфир, я не имел возможности выступить по государственым каналам телевидения и радио. Началось уже применение силовых методов и по отношению к тем газетам, которые выступили в защиту демократии и самоуправления в столице, не побоялись назвать вещи своими именами. Думаю, вовсе не случайно именно в тот период были отключены правительственные телефоны в редакции газеты «Сільські вісті».

Пытаясь укротить самоуправление в столице, растоптать его, исполнительная власть параллельно усиливала давление на средства массовой информации. Однако ей не удалось сразу заставить прессу замолчать. Под рубрикой «Скандал недели» журналист Владимир Королюк 10 августа 1996 года опубликовал в «Голосе Украины» материал «Закон силы против силы закона». Это был честный, объективный анализ того, что творилось в кабинетах и коридорах столичной власти в то тревожное лето 1996-го… Его корреспонденция начинается с интересного эпизода. Автору выпало стать свидетелем одного разговора, когда один из моих оппонентов, первым открывший «стрельбу» в печати по мне, сразу же после подписания Конституционного договора, радостно потирая руки, заявил своему собеседнику: «Ну, теперь мы свалим Косаковского».

Далее Владимир Королюк писал:

«Стоит отметить, что и в самом деле в течение года этим человеком и его соратниками велась целенаправленная атака на законно избранного председателя Киевсовета во многих средствах массовой информации, в том числе и специально изданных брошюрах.

Правда, указ об увольнении Леонида Косаковского с должности главы городской администрации появился тогда, когда Конституционный договор почил в бозе после принятия Основного Закона нашего государства.

Вот тут бы остановиться, перевести дыхание инициаторам и разработчикам наступления на председателя Киевсовета, поскольку Конституция предусматривает разграничение полномочий и обязанностей глав госадминистраций и председателей советов. Тем паче, что в статье 8 «Переходных положений» говорится о том, что советы в селах, поселках и городах, а также их председатели выполняют свои обязанности до марта 1998 года.

…Но, но, но… Оказывается, законы (в том числе Основной) писаны только для нас, простых смертных, а не для власть имущих. И так называемая сессия Киевсовета выбирает с нарушениями Закона «временно исполняющего обязанности заместителя председателя совета», а свои функции передает госадминистрации, игнорируя недавно принятую Конституцию.

После этого начинается ремонт второго этажа на Крещатике, 36 и выламывание дверей в служебных помещениях председателя Киевсовета, противостояние депутатских групп, едва не закончившееся мордобоем».

Владимир Королюк приходит к такому выводу: к сожалению, нехитрую формулу: «Закон есть закон» никак не могут «усвоить депутаты Киевсовета, почему-то считающие себя демократами. Одна из причин, по моему мнению, состоит в том, что затянулась их «игра в революцию», когда законность подменяется революционной целесообразностью».

Автор данной публикации задает вполне резонный вопрос: «Почему пренебрегают правом те власть предержащие, которые дирижируют действиями дупутатов-разрушителей? Ведь им хорошо известна формула древних римлян: «Пусть гибнет мир, но торжествует право».

В статье делается очень серьезный вывод:

«…События вокруг Киевсовета и его председателя дают основания думать о том, что исполнительная ветвь власти не может смириться с потерей позиций после принятия Конституции и старается подмять под себя советы, которые отныне функционируют как органы местного самоуправления. И Киев – пробный камешек, брошенный в воду, а следовательно, напрашивается вывод о возможном витке противостояния исполнителей и законодателей. Похоже, «бои киевского значения» – прелюдия к жаркой осени».

На мой взгляд, четкие акценты на том этапе по ситуации в Киеве расставил Председатель Верховной Рады Александр Александрович Мороз в своей статье «Буденні роздуми напередодні свята», опубликованной в «Голосі України» 21 августа 1996 года. Вот что он писал:

«…Подивимося на київську ситуацію з позиції Конституції і Закону (та зважаючи на те, що вона є своєрідно показова). Подивимося і дотримаємося відповідних положень законодавства. Л. Косаківський – голова міськради, її виконкому, обраний населенням міста. Він має право на цю посаду до березня 1998 року. Інше – не передбачене законодавством. Якщо всі ми (Президент, Верховна Рада, Генпрокуратура) поважаємо Закон, – то питання вичерпується само собою. Не поважати – не маємо права».

Я вовсе не случайно так обстоятельно останавливаюсь на позициях политических лидеров, ведущих украинских газет, известных журналистов. Общественное мнение было явно не в пользу правящей элиты. Оно склонялось к тому, что действительно на примере столицы разрабатывается модель отстранения от власти избранных народом людей, советов как органов самоуправления. Многие ведь хорошо понимали: дело-то не во мне как конкретной личности, дело в принципе: быть или не быть подлинному народовластию не только в столице, но и во всей Украине.

На Банковой задачей номер один считали мою полную изоляцию, создание такой обстановки, в которой я не смог бы выполнять свои прямые обязанности.

Они предприняли информационную блокаду с тем, чтобы просто вытравить меня из памяти людей. Перед этим их усилия были направлены на то, чтобы организовать информационную травлю меня, но здесь вышла не просто осечка, они потерпели крупное поражение. Одинокие голоса некоторых слуг пера утонули в хоре мощного неприятия организованной против меня травли со стороны исполнительной власти. Многие уже начинали понимать: то, что расписывают «Вечерка», «Киевские ведомости» и еще иже с ними некоторые издания, нужно воспринимать с точностью наоборот… Так что эта часть сценария его организаторам явно не удалась. И кое-кто на Банковой понял: коль не сработали заказные публикации, нужно срочно сделать вид, будто бы такого человека как Косаковский вообще не существует, т. е. даже не вспоминать о нем, дабы сильно не будоражить общественное мнение. Таким образом, речь шла о том, чтобы просто вычеркнуть меня из реальной жизни города и страны.

И вот уже осенью 1996 года газеты как по команде, вообще перестали писать обо мне. Прежде всего те, которые еще недавно выливали на меня ушаты грязи. Правда, по инерции еще где-то в августе и первой половине сентября и «Вечерний Киев», и «Киевские ведомости» продолжали играть все ту же пластинку, дескать, я рвусь в президенты, я имею несколько служебных машин, продолжали расписывать все нюансы, связанные с захватом кабинетов и т. д., и т. п. Но, видимо, кто-то из дирижеров несколько остудил разоблачительный пыл этих двух изданий, и вскоре и они замолкли…

Правда, та же газета – «Киевские ведомости» в начале 1997 года, перечисляя самые важные события и явления года, назвала эту ситуацию «Склероз года», поиронизировав, что, мол, первую половину года Косаковский не сходил с первых страниц газет, а потом все, как по команде, замолчали.

Конечно, некоторые газеты, поддерживающие нас, продолжали время от времени освещать ситуацию в Киевсовете, я имею прежде всего в виду «Демократичну Україну», «Сільські вісті», «Голос України», «Профспілкову газету» и некоторые другие издания. Я понимал, что и им было весьма непросто все время возвращаться к вопросу о правовом беспределе в столице, но их честная, принципиальная позиция была для всех нас огромным моральным подспорьем. Искренне благодарен и «Правде Украины» за публикацию позже глав из моей книги, что стало одной из причин закрытия этого издания и преследования главного редактора А. Горобца.

А вот с эфиром дела обстояли значительно хуже. Он фактически был отключен для меня. По команде властей и здесь был образован, по существу, информационный вакуум. ТРК «Киев» закрыла программу «Тэт-а-тэт с мэром». Хотя на сей счет было в свое время специальное решение Национального совета по телевидению и радиовещания, выделено время, и никто не имел права нарушить существующий порядок. Все мои попытки добиться ответа от министра информации и Национального совета по телевидению и радиовещанию ни к чему не привели. Все другие каналы, в первую очередь, Киевская региональная телерадиокомпания (ее возглавлял В. Пасак, к чему в свое время я приложил немало усилий, отводя другие предложения и отстаивая его кандидатуру в президентской администрации) практически полностью прекратили любые упоминания обо мне и любое освещение событий, связанных со мной.

И все-таки была попытка одного прорыва в эфир. Осенью 1996 года меня пригласили выступить по 7-му телеканалу в программе «Наша справа». Вел ее Андрей Шкиль. Программа своеобразная, достаточно острая. В ней можно было высказаться, изложить свои позиции. Программа рассчитана на полчаса. Правда, она шла в записи. Тем не менее, я имел возможность впервые за последнее время обстоятельно рассказать, что же происходит в столице. Представьте себе, на следующий день эту программу из-за нашей передачи закрыли. Тогда руководитель телестудии Вадим Табачук, говорят, был в ярости. Кстати, несколько позже он изменил отношение ко мне, но в те дни он весь пылал праведным гневом… Больше программа «Наша справа» на этом канале не выходила.

После этого был еще один информационный прорыв, представьте себе, все в тех же «Киевских ведомостях», которые, как известно, немало своей газетной площади отдали в 1996 году для различных наветов на меня… Жизнь есть жизнь, все течет, все изменяется… Менялась и позиция этой газеты, распознавая все больше, вероятно, настоящее «лицо» того человека, который пришел к власти с их активной помощью. (Далее это издание уже достаточно объективно освещало все, что происходило на Крещатике, 36). И вдруг ни с того, ни с сего (дело было где-то в конце 1996 года) звонит мне домой известная журналистка «Киевских ведомостей» Валентина Симкович. Так и так, мол, Леонид Григорьевич, мы хотели бы, чтобы вы рассказали о том, как работает городская администрация, дали свои оценки ее деятельности, ее политики. Вполне понятно, я вначале решительно отказался. «Это – не мой стиль, – ответил я, – поэтому не собираюсь давать оценки никому, а тем более – нынешней администрации». Но Валентина Симкович упорно настаивала на своем: ну согласитесь, Леонид Григорьевич, для нас очень важно знать ваше мнение. Я подумал и согласился дать интервью. И вот в «Киевских ведомостях» вышло четыре подачи этого интервью. Они были весьма серьезны на тот момент. Газета, как известно, имела в Киеве солидный тираж, и многие киевляне ознакомились с моими позициями по важнейшим вопросам управления столицей. Многие тогда недоуменно спрашивали: «А что это значит?» Ибо знали отношение ко мне «Киевских ведомостей», которые вдруг развернулись на 180 градусов… Многие подумали, что вдруг изменилась политика наверху и забегали на всякий случай… Мне известно, что это привело в ярость Омельченко и его команду. Я достаточно четко и конкретно ответил на вопросы журналистки и показал, что стоит за событиями в Киеве, какова их правовая основа, что происходит, кто в этом виноват и к чему это может привести. И многие, прочитав данные публикации, начали делать определенные выводы. Как сообщил мне один из депутатов, который в те дни был у Омельченко по своим делам (Омельченко, как известно, имеет такое свойство – всем все рассказывать…), тот в качестве реакции на мое обширное интервью со злостью сказал: «Ну, вот теперь я Косаковскому покажу!»

Дальше был еще один эпизод – очень серьезный… Меня пригласили для участия в известной телепрограмме «П’ятий кут». Все произошло как-то весьма неожиданно, вдруг, моей инициативы никакой не было. Просто мне позвонили из этой программы, причем это случилась накануне дня рождения моей жены. Именно в этот день меня попросили приехать и записаться. Я им и говорю, знаете, у меня ведь событие такое, день рождения жены, немножко не до этого… Но они меня очень просили, мотивируя все тем, что есть только такое время, другого нет, мы вас очень просим… Ну, тут уж такое дело, пришлось извиниться перед женой, она, кстати, с пониманием отнеслась к этой ситуации. Тем более, мы с ней хорошо понимали, что такая возможность для меня теперь редко представляется, и не использовать ее просто нельзя… В общем, я согласился с предложением «П’ятого кута», поехал и записался. Запись состоялась в субботу, 8 февраля 1997 года. Единственным моим условием было, чтобы писать меня без купюр. Я сразу же поставил условие: буду говорить то, что считаю нужным, и прошу меня «не урезать». Договорились, что будем пытаться записываться в режиме прямого эфира, то есть в четком временном интервале, и мне это пообещали на джентльменских условиях. Мы, конечно же, немножко вышли за часовые рамки, записали чуть больше, чем было рассчитано, но я доверился журналистам, сказал, делайте все по своему усмотрению, что считаете нужным, главное – не убирайте принципиальных вещей.

Надо отдать должное ведущему Вячеславу Пиховшику и Лаврентию Малазония – режиссеру передачи, они поступили очень порядочно, даже лучше все сделали и скомпоновали, чем оно могло быть в живом эфире.

Я, несомненно, очень переживал за эту передачу, потому что после длительной, многомесячной паузы это был мой первый выход в эфир на главном канале Украинского телевидения, тем более передача должна была идти дважды. Это было для меня серьезнейшим событием.

В данной программе был один щепетильный эпизод. Пиховшик попросил меня назвать фамилии конкретных лиц, кто стоял за всеми этими событиями в Киеве, связанными с переворотом на Крещатике, 36. И я назвал фамилии Кучмы, Кураса, Табачника, Пустовойтенко. И он вынужден был признать, что, да, Леонид Григорьевич, это у нас редкое явление, когда в программе люди соглашаются отвечать прямо на такие вопросы…

Программа долго не выходила, вышла она только в четверг, 13 марта (ах, эта цифра 13…). Причем, вышла она очень непросто. Дело в том, что ее начали анонсировать, и я так понял, что в этот период началось давление на руководителей программы. Возникла достаточно пикантная ситуация. Программа вышла в эфир на пару минут позже, чем она была заявлена. Долго крутили рекламу… Я смотрел на экран и думал: ну вот, все, сняли… И вдруг – не поверил глазам своим: пошел таки «П’ятий кут».

Когда я на следующее утро позвонил тем людям, которые имели отношение к программе, и поинтересовался, что значила задержка с началом передачи, мне признались, что были у них некоторые проблемы. До передачи и даже после рекламной раскрутки, как оказалось, были попытки не выпустить в эфир программу. Но журналисты, спасибо им, проявили характер.

Конечно, разразился скандал. Банковая была в ярости. И вот именно тогда прокуратура, о чем пойдет речь в следующей главе, получила команду – уничтожить меня. Была, по существу, дана очередная отмашка для инкриминирования мифического уголовного дела. Опять начались вызовы людей в прокуратуру, запугивание, шантаж – все то, что давно уже стало неизменным атрибутом этой власти. Если нет никаких разумных аргументов, тогда в ход вступает дипломатия дубинки…

Тогда я еще раз убедился, что у нас в государстве, как правило, все такие дела, связанные с политическими оппонентами, открываются и закрываются по команде с Банковой. Этот механизм подавления политической оппозиции прочно вошел в практику президентского окружения. Достать строптивого через заказное дело – вот на что во многих случаях были направлены усилия современной инквизиции. Действуют по принципу – был бы человек, а дело найдется. Недаром в свое время В. Пикуль отмечал: «Издавна считалось, что в России угодить в тюрьму гораздо легче, нежели попасть на концерт Федора Шаляпина». Многие порядочные люди из правоохранительных органов говорили мне: ты же понимаешь, мы сами видим, что все это – ерунда, но мы вынуждены заниматься этим, вот расследуем все и закроем, это будет лучше для тебя… Я обычно отвечал им в таком духе, что, дескать, я-то все понимаю, кроме одного: для меня есть честь офицера и честь человека, и если он понимает, что занимается неправедным делом, то какой же это офицер и где его честь?.. Лучше подать в отставку, лучше уйти, чем дать возможность втягивать себя в такие авантюры...

К сожалению, за годы правления Кучмы обвинения и виновных стали назначать сверху. Бедная, многострадальная наша Украина…

7. ДЛЯ НЕКОТОРЫХ ГОСМУЖЕЙ НА

БАНКОВОЙ КАЖДЫЙ ДЕНЬ НАЧИНАЛСЯ

С ВОПРОСА: НУ ЧТО ТАМ

С ЭТИМ КОСАКОВСКИМ?..

Перед Банковой стояла непростая задача: нужно было во что бы то ни стало убрать, отстранить Косаковского. Но как? Ладно, с главы администрации убрать его запросто – нужно просто издать Указ, и главы нет… Но как быть с Косаковским как избранным киевлянами председателем Киевсовета? Это стало головной болью для Банковой. И там начали разрабатывать различные сценарии возможных событий. В самом начале во главу угла были поставлены силовые методы.

В 1996-м, да и в 1997 году я фактически был один по-настоящему в оппозиции к власти, и все силы были брошены на меня. Другие «оппозиционеры» появились потом, в те времена они преданно служили власти, а некоторые, наиболее сегодня крикливые, тогда преуспели в борьбе со мной, проявляя завидную изобретательность. Сведущие люди говорят, что на Банковой чуть ли не каждый день начинали с того, что спрашивали, почему до сих пор не убрали Косаковского.

А история была такая… На заседании Кабмина в мае 1996 года (как известно, я там не присутствовал, потому что был госпитализирован в больницу) против меня выдвинули массу различных обвинений, которые до сих пор так и не подтвердились. Парадоксально, но в решении Кабинета Министров одним из пунктов поручалось прокуратуре и МВД изучить материалы и проверить «факты» нарушения законодательства, которые приписывались мне комиссией, а также достоверность опубликованных в прессе материалов о якобы допущенных злоупотреблениях со стороны руководства горадминистрации. Все это выглядело более чем странным, все было «притянуто за уши», ибо никто фактически не проверил, никто не доказал, что были какие-то злоупотребления. Но политическая установка была дана. Ведь надо было как-то оправдать свои незаконные действия.

Где-то за месяц до этого в одну из силовых структур был звонок от руководства Кабмина: «У вас есть что-то на Косаковского?» – «Нет», – отвечали им. – «А сможете при необходимости что-то найти?» Уже тогда продумывался этот сценарий. Мне об этом сразу сообщили. Но я лишь махнул рукой: пускай ищут, я не боюсь.

Но, поскольку на заседании Кабмина была дана отмашка, причем на таком высоком уровне, то сразу же на городскую администрацию одна за другой начали накатываться волны проверок. Они, кстати, продолжались, с некоторыми перерывами, два с половиной года после переворота на Крещатике, 36, в мае 1996 года. Масса работников правоохранительных органов была задействована в этой неблаговидной акции. Еще тогда, когда я находился в больнице, появились у нас первые бригады КРУ, МВД. Они начали переворачивать буквально все… Вновь и вновь вызывали на допросы работников горадминистрации, пытаясь выбить от них желаемые показания. В здании Киевсовета воцарился дух полицейщины. Любопытно то, что первый многочисленный «десант» проверяющей публики целиком состоял из работников правоохранительных органов других городов Украины – Харькова, Днепропетровска, Донецка… Кое-кто из них вел себя грубо, вызывающе, пытаясь запугать всех, кого они допрашивали. Скрупулезно велись протоколы допросов. В бухгалтерии они чуть ли не выворачивали ящики, пытаясь раздобыть хоть какой-то компромат. Вполне понятно, люди возмущались такими действиями, выражали недоумение по поводу разнузданного поведения присланных силовиков.

Когда мне стало известно об этом произволе, я вынужден был прямо из больницы звонить в городскую прокуратуру и требовать:

– Вы же вмешайтесь! Творится беззаконие, бригада следователей ведет себя возмутительно, унижает достоинство людей.

На что последовал ответ:

– Пускай напишут заявления!

– Почему они должны писать заявления? Людей третируют, и я как должностное лицо официально обращаюсь к вам по данному поводу. Примите меры.

Увы… Никто никаких мер не принимал. Становилось совершенно понятно: идет целенаправленная атака на возглавляемую мной горадминистрацию и лично на меня. Отрабатывается сценарий расправы.

Все это длилось достаточно долго. Потом, когда я уже вышел на работу, ко мне тоже заявились из КРУ, МВД, вели продолжительные беседы. Правда, в отношении меня они не позволяли себе такой развязности и наглости. В ходе таких встреч очень четко и рельефно вырисовывалась их главная цель: найти что-нибудь такое, дабы подтвердить один из пунктов принятого уже постановления Кабмина, где речь шла о «нарушениях». Интересно, не правда ли? Сначала говорят: якобы были допущены нарушения и злоупотребления. А потом начинают искать их, как говорится, «задним числом». Но ничего же не поделаешь, такова установка «самого»…

Главная цель этого наезда была такова: просто меня запугать. Даже подсылали ко мне людей, работающих в Киевсовете, и те, делая «круглые» глаза, шептали: «Леонид Григорьевич, ведь они могут дать команду взять вас под стражу, а там, знаете как бывает, сердечный приступ – и нет человека... Зачем вам это нужно? Попросите политического убежища… в России». Я отвечал всем одинаково: «Пусть проверяют, мне бояться нечего, сам не воровал и другим не давал».

Хотели запугать и «оторвать» от меня и тех, кто не предал, был рядом со мной. Из списка «интересующих» прокуратуру сразу исключались те, кто уходил от меня в другие организации, а некоторые, менявшие показания на выгодные следователю, сразу же получали повышение или назначение в горадминистрацию. Омельченко вовсю использовал слабости людей. У него была «идея фикс» – добиться того, чтобы я остался один. Некоторые из тех, кто какое-то время проработали со мной и не выдержали давления, уходили, «торганув» ситуацией, и получали сразу «тепленькие», очень высокие должности в городской администрации, о которых по своим способностям и при обычной ситуации не могли бы и мечтать.

А тем временем В. Бондаренко на депутатских собраниях, выдаваемых за сессии горсовета, то и дело заявлял: ребята, еще немножко, МВД заканчивает проверку, скоро они дадут нам материалы, мы снимем с Косаковского иммунитет, и все будет нормально. «Вечерка» потом расписала данный сценарий в одной из своих публикаций. Смысл той публикации сводился к тому, как надо избавиться от Косаковского… Поняв, наконец, что нет других путей для моего отстранения с выборной должности председателя Киевсовета, они пришли к выводу, что нужно инкриминировать какое-то уголовное дело, под этим соусом меня отстранить, а потом делать все, что угодно… И такой сценарий в самом деле был разработан. Но, к счастью моему, все-таки не все люди потеряли профессиональную совесть и честь. И вот тогда начались интересные игры между МВД и прокуратурой. МВД закончило проверку и увидело, что ничего нет. Хотя они, что называется, перевернули все, что только можно было перевернуть... Кое-кто из проверяющих никак не мог понять: как же это? Чтобы работать в такой должности и не воровать?.. Они, как оказалось, понаписывали целые тома, а реально зацепиться было не за что. И, насколько я знаю, началась переписка между МВД и прокуратурой. МВД пыталось сбросить матералы прокуратуре, а прокуратура – назад МВД. Короче, пошла своя игра в пас.

Мне рассказывали (слава Богу, что в этих структурах не перевелись еще нормальные люди…), что буквально давят из Банковой каждый день: найти хотя бы что-нибудь. Но никто не хотел брать на себя всю полноту ответственности, хорошо понимая, что за это когда-то придется отвечать… Такой «футбол» продолжался очень долго, потом оно все умерло… Многие понимали, что здесь уже ничего не выжмешь, что вся эта игра не стоит свеч. Может, к данному вопросу больше и не возвращались, если бы не та «крамольная» телепередача с моим участием в известной программе «П’ятий кут», где я назвал главных инициаторов и вдохновителей переворота на Крещатике, 36. Она вызвала новый прилив ярости и негодования Банковой по отношению ко мне. Тотчас же последовал очередной «фас», и на меня и моих соратников накатилась новая волна проверок и преследований. Мне уже прямо было сказано в прокуратуре, мол, что же ты делаешь, нам опять подбросили неблагодарную «работенку». Одному из следователей было поручено возбудить уголовное дело по фактам «злоупотреблений в городской администрации». Не конкретно, а вообще… Есть у них такой способ, чтобы можно было начинать какие-то следственные действия, а потом уже определять вину того или иного должностного лица.

В то время, будучи в Верховной Раде, я встретил в ложе председателей комитетов Генерального прокурора Григория Трофимовича Ворсинова. Он подошел ко мне и сказал: «Ну, ты не обижайся на меня. Сам ведь понимаешь, меня заставили… Не обижайся».

Потом, как известно, Ворсинова сняли. А спущенная с Банковой телега еще долго, скрипя, катилась по Киеву… Они все ковыряли и ковыряли в надежде извлечь хотя бы что-нибудь для моей компрометации. Я пару раз давал показания следователям, которые, конечно же, были поставлены в незавидное положение. Судя по всему, им самим уже изрядно надоела вся эта мышиная возня, но приказ есть приказ… Тем более, если он спущен с «трона». Да и вопросы ставились смешные: кому давал квартиры, для чего создавалась Лига исторических городов, как издавалась газета «Хрещата долина» и т. д.

И вот где-то в конце мая 1997 года в личной беседе со мной тогдашний прокурор города С. Лотюк прямо, без обиняков, сообщил: «Мы ничего не можем найти. Хотя давят… Но, наверное, в июне будем закрывать дело».

Большую заинтересованность в раскручивании хотя бы какого-нибудь мифического уголовного дела против меня проявили мои оппоненты из депутатского корпуса. Они 18 марта 1997 года даже обратились с требованием в прокуратуру дать информацию касательно расследуемого, якобы, в отношении меня уголовного дела и, ни много, ни мало, –дать им материалы для депутатской оценки (еще до завершения следствия), ну прямо указывали прокуратуре на желательный ход развития событий. Ответ депутатам от 27 марта 1997 года начальника следственного отдела прокуратуры города Ю. Столярчука по сути сводился к тому, что против меня никакого дела нет, а идет только предварительное следствие по фактам возможных злоупотреблений в городской администрации.

И фактически это «дело», которое продолжительное время муссировала Банковая, заглохло. Однако через полтора года «дело» вновь начали реанимировать. Это случилось после выхода первой части моей книги «Переворот на Крещатике». Появление моих записок вызвало очередной прилив ярости у Президента и его окружения. И в ход вновь была пущена «дохлая собака», началась новая волна накатов силовиков. Опять задействовали прокуратуру, опять начались попытки вызывать людей, которые работали со мной, допрашивать их, третировать, запугивать. Но и это ни к чему не привело. Ведь реально предмета для предъявления обвинений не было. Так что и речи не могло быть о моем привлечении хотя бы к административной ответственности, не говоря уже о какой-нибудь другой.

Полагаю, что в то время прокуратуре уже было сложно, выполняя закон, будировать все тот же вопрос о «злоупотреблениях» в администрации, которую я возглавлял, так как осенью 1998 года «засветились» квартирные дела А. Омельченко: именно тогда возникло обращение целого ряда народных депутатов Украины в Генеральную прокуратуру о квартирных эпопеях Омельченко. В той ситуации люди на Банковой понимали: над ним нависла серьезная угроза. Более того, в депутатском обращении были названы конкретные адреса. Прокуратура была поставлена в щекотливое положение. Ей пришлось отписываться, что, дескать, у них нет оснований для расследования, потому что не указаны конкретные факты…

Приведу здесь обращения народных депутатов и ответы на них (в оригинале).

24 липня 1998 р. Генеральному прокурору України

ПОТЕБЕНЬКУ М.О.

ДЕПУТАТСЬКЕ ЗВЕРНЕННЯ

(в порядку ст.ст.19, 21 Закону України «Про статус народного депутата України»)

Шановний Михайле Олексійовичу!

До нас надходять запитання виборців стосовно законності поліпшення житлових умов головою Київської міської державної адміністрації та членами його сім’ї.

В зв’язку з тим, що в цих діях вбачаються ознаки порушень діючого законодавства, просимо перевірити зазначені відомості та вжити заходів прокурорського реагування.

У Вашій відповіді просимо обов’язково відобразити, хто займав і хто, на підставі яких документів та рішень займає квартири по вул. Чапаєва, 9, кв.4; вул. Флоренції, 11/11, кв. 22; вул. Тарасівська, 20, кв. 17.

Просимо також повідомити, які житлові приміщення в м. Києві займають глава міськдержадміністрації О. Омельченко, його дружина, два сина.

З повагою,

Народні депутати України

(Далее следуют 14 подписей)

Увы, Прокуратура отказалась принять соответствующие меры. В этой связи народные депутаты через несколько месяцев, 18 ноября 1998 года, вновь подняли вопрос о квартирных манипуляциях Омельченко. Вот текст этого депутатского запроса:

18 листопада 1998 р.

ДЕПУТАТСЬКИЙ ЗАПИТ

Генеральному прокурору

України

ПОТЕБЕНЬКУ М.О.

«Про законність поліпшення своїх житлових умов

та заміни квартири Головою Київської міської

державної адміністрації О. Омельченком»

В депутатському зверненні від 24.07.1998 р. група народних депутатів просила Вас провести перевірку законності поліпшення своїх житлових умов головою Київської міської державної адміністрації О. Омельченком та вжити заходів прокурорського реагування. В своїй відповіді від 03.08.1998 р. Ви фактично відмовились це зробити.

О. Омельченко з сім’єю проживав по вул. Флоренції, 1/11, кв. 22. Ця адреса добре відома органам прокуратури, оскільки вони брали участь в розслідуванні замаху на життя О. Омельченка шляхом навішування на двері його квартири «вибухового пристрою». Про це, з вказанням адреси, багато писала преса влітку 1995 року.

Напередодні виборів самим О. Омельченком в газеті «Хрещатик», а після виборів в списку обраних депутатів Київради, вказується вже інша його домашня адреса: вул. Тарасівська, 20, кв.17.

Обставини заміни помешкання голови міськдержадміністрації невідомі.

За усною інформацією від різних людей, після виписки О. Омельченка з квартири по вул. Флоренції,1/11, він та його дружина, а також, ймовірно, його сини перепрописуються за іншими адресами (за інформацією різних джерел називаються можливі адреси: Тарасівська, 20, кв. 17; вул. Тарасівська, 20, кв. 88; вул. Чапаєва, 9, кв. 7; вул. Чапаєва, 8, кв. 18).

Не виключається, що для здійснення цих квартирних маніпуляцій О. Омельченко міг оформити орієнтовно в 1994 році фіктивне розлучення із своєю дружиною, а в січні 1997 року знову зареєструвати шлюб.

Вся ця інформація, безумовно, потребує перевірки. Оскільки в цих діях, якщо вони підтвердяться, вбачаються ознаки порушень діючого законодавства, а також зловживання службовим положенням з боку голови Київської державної адміністрації О. Омельченка, просимо здійснити перевірку зазначеної інформації та вжити, в разі необхідності, заходів прокурорського реагування.

Згідно статті 8.3.3 Регламенту Верховної Ради України, відповідь просимо надіслати Голові Верховної Ради України та народним депутатам у семиденний термін.

З повагою,

Народні депутати України

О. Бондарчук

В. Чайка

Ю. Бродський

Н. Марковська

В ответ на этот запрос Генеральная прокуратура ограничилась отпиской такого содержания:

02.12.98 №05/1-27201-98 Верховна Рада України

На № 11-10/175 18.11.98 народному депутату України

Бондарчуку О.В.

Шановний Олександре Васильовичу!

Депутатський запит, проголошений Вами та іншими народними депутатами на засіданні Верховної Ради України 18 листопада 1998 р. з приводу поліпшення своїх житлових умов головою Київської міської державної адміністрації О. О. Омельченком розглянуто.

Конституцією України кожній людині та громадянину гарантується право на житло (ст. 47) та захист від втручання в його особисте і сімейне життя (ст. 32).

В депутатському запиті не зазначено конкретних порушень законодавства при вирішенні питань щодо поліпшення житлових умов О. О. Омельченком та членами його сім’ї, а лише містяться припущення та невизначене посилання на зміну їх адреси.

За таких обставин, правових підстав для втручання прокуратури не вбачається.

З повагою

В. о. Генерального прокурора України

Г. П. Середа

Не реагировала прокуратура и на запросы депутатов по поводу грубых нарушений в вопросах приватизации, разбазаривания средств городского бюджета. Она категорически отказалась давать любые материалы и сотрудничать со специально созданной временной следственной комиссией Верховной Рады по проверке расходования бюджетных денег на реконструкцию центральной части города, в том числе ремонт Крещатика.

Это еще раз засвидетельствовало, что прокуратура держит нос по ветру, являясь послушной исполнительницей прихотей властей. Если нужно властям – она охотно исполняет функции «карательного меча», как это было во время моей опалы. Как это было и в случаях с некоторыми другими руководителями. Если нужно кого-нибудь сломить или поставить на колени, они это охотно делают. Если же властям не выгодно сдавать «своего», стражи Фемиды расшибутся, но защитят сановного законоотступника. Хоть может и негодяй, но ведь свой.

Конечно же, я далек от мысли, что все подряд в прокуратуре и других правоохранительных органах всегда послушно брали под козырек, дабы выполнить очередную команду по преследованию того или иного неудобного для власти человека. Это далеко не так. Возможно, повторюсь, но все-таки скажу, что в данной среде были и остаются честные, принципиальные, попросту говоря, нормальные люди, которые пытаются действовать по закону. Но они поставлены в такие условия, в такие рамки, что делать это им очень и очень непросто.

Нашел же в себе мужество первый заместитель прокурора города С. Винокуров, который вынес протест на решение так называемой 1-й сессии Киевсовета ХХІІ созыва от 14 июня 1996 года.

В протесте заместителя прокурора шла речь о том, что состоявшееся 14 июня пленарное заседание сессии не правомочно, и принятые на том заседании решения № 80–88 противоречат существующему законодательству и подлежат отмене. «В соответствии со статьями 20, 21 Закона Украины «О местных Советах народных депутатов, местном и региональном самоуправлении» сессия Совета созывается председателем Совета, ее открывает и ведет председатель Совета или его заместитель.

Указанные требования законодательства при созыве пленарного заседания сессии Киевсовета 14.06.96 были нарушены», – утверждалось в протесте первого заместителя прокурора города.

Далее в этом документе говорилось:

«Кроме того, как установлено проверкой, 21.05.96 состоялось расширенное совместное заседание постоянных комиссий (5-ти из 9-ти существующих в Киевсовете), на котором было принято решение № 6 о проведении собрания депутатов Киевсовета и решении на этом собрании вопроса об избрании и. о. заместителя председателя Киевсовета.

Таким образом, состоялось не пленарное заседание сессии Киевского городского Совета народных депутатов, а собрание депутатов Киевсовета, в компетенцию которого не входит принятие решений Киевсовета, поскольку в соответствии со ст. 20 Закона Украины «О местных Советах народных депутатов, местном и региональном самоуправлении» Совет народных депутатов проводит свою работу сессионно.

Принятые собранием депутатов решения противоречат и другим требованиям действующего законодательства. Так, согласно ст. 24 Закона Украины «О местных Советах народных депутатов, местном и региональном самоуправлении», ст. 3 Закона Украины «О формировании местных органов власти и самоуправления» заместитель председателя Совета избирается Советом из числа депутатов этого Совета по представлению его председателя.

Как установлено, указанное требование при принятии решения № 80 от 14.06.96 «О временно исполняющем обязанности заместителя председателя Киевсовета на время болезни председателя Киевсовета» было нарушено. Кроме того, избрание Советом временно исполняющего обязанности заместителя председателя Совета и вообще такой должности действующим законодательством не предусмотрено».

Далее первый заместитель прокурора г. Киева указал и на ряд других серьезнейших нарушений действующего законодательства. Речь шла о том, что в соответствии со ст. 3 Закона Украины «О статусе депутатов местных Советов народных депутатов» полномочия депутата местного Совета прекращаются досрочно в связи с избранием его депутатом другого Совета народных депутатов. Так как В. Д. Бондаренко 7 апреля 1996 году был избран народным депутатом Украины, его полномочия как депутата Киевского городского Совета народных депутатов с этого времени должны быть прекращены. Кроме того, в соответствии со ст. 4 Закона Украины «О статусе народного депутата Украины» народный депутат Украины осуществляет свои полномочия на постоянной основе; его статус несовместим с занятием любой другой производственной служебной должности, за исключением преподавательской, научной и другой творческой работы. Решение № 80 противоречит и этим требованиям действующего законодательства.

В прокурорском протесте указано и на ряд других существенных нарушений закона, в частности в вопросах управления коммунальной собственностью города.

В этом документе, адресованном Киевсовету, говорится о необходимости вынести на рассмотрение сессии Киевсовета протест и отменить решения № 80–88 от 14 июня 1996 года. Там четко записано: «Протест останавливает действие опротестованных актов и подлежит обязательному рассмотрению в 10-дневный срок после его поступления. О результатах рассмотрения протеста в тот же срок сообщается прокурору».

Казалось бы, все расставлено по своим местам. Надо действовать в правовом поле, действовать по закону. Но не тут-то было. Кое-кто из нарушителей законов вошел, как говорится, «в раж», продолжал грубо игнорировать требования, предъявленные в протесте первого заместителя прокурора Киева.

Тогда группа депутатов обратилась в Генеральную прокуратуру с требованиями остановить произвол в столице. Передо мной еще один документ – ответ прокурора Киева С. Лотюка, датированный 19 августом 1996 года и адресованный заместителю Генерального прокурора Украины О. Колинько и Киевсовету, персонально депутату А. Божко. В нем говорится, что прокуратурой Киева проверено обращение группы депутатов Киевского городского Совета народных депутатов по поводу действий народного депутата Украины В. Д. Бондаренко. Как сообщал прокурор столицы, проведенными ранее проверками установлено, что в нарушение требований четырех законов Украины 14 июня 1996 года собрание депутатов Киевсовета приняло решение об избрании народного депутата Украины В. Д. Бондаренко временно исполняющим обязанности заместителя председателя Киевсовета.

«В связи с допущенными нарушениями, – писал С. Лотюк, – при принятии указанного и других решений, прокуратурой города Киева 11.07.96 в Киевский городской Совет народных депутатов был внесен протест на указанные решения. Поскольку протест в предусмотренный Законом Украины «О прокуратуре» срок рассмотрен не был, прокуратура города обратилась в суд с заявлением о признании решений незаконными и их отмене. Старокиевским районным судом г. Киева указанное заявление принято к судопроизводству…

Что касается принятых 23.07.96 группой депутатов Киевсовета под председательствованием Бондаренко В. Д. решений, то действительно, такие решения принимались. Вместе с тем эти решения приняты не Киевским городским Советом народных депутатов, секретариатом Совета не зарегистрированы и не выпущены, юридической силы не имеют, в связи с чем протест прокуратурой города не вносился».

Вроде бы все яснее ясного. В Киеве, вопреки законам, начался разгул анархии, по существу – антиконституционный заговор и переворот. Как видим, прокуратура города пыталась остановить этот разгул, перевести события в правовые рамки, в рамки законности. Вскоре, 17 сентября 1996 года Шевченковский райсуд, куда было передано это дело, отменил незаконные решения, принятые группой депутатов. В последующем, в одном из своих ответов в отделение Фонда госимущества по г. Киеву на жалобы о незаконности приватизации коммунального имущества тот же С. Винокуров писал: «З урахуванням того, що суд погодився з доводами прокурора, викладеними у заяві до суду та визнав зазначені рішення незаконними, то всі подальші рішення, прийняті в такому ж порядку, необхідно вважати такими, що не мають юридичної сили».

(Это же подтвердил позже и Генеральный прокурор Украины М. Потебенько в своем ответе от 9 июля 1999 года на запрос группы народных депутатов, где, в частности, говорилось:

«Київською міською радою у передбаченому законом порядку бюджет м. Києва на 1996–1998 роки не приймався. Прийняті з цих питань зборами депутатів Київради рішення у 1996 році були опротестовані прокурором міста, а в подальшому за рішенням Шевченківського суду м. Києва визнані незаконними. Наступні аналогічні рішення зборів депутатів Київради не мали юридичної сили і не виконувались органами виконавчої влади міста».

Правда, эти правильные слова не помешали прокуратуре все годы вакханалии в Киеве закрывать глаза на то, что собрания депутатов продолжались, выдавались решения, и городская администрация на них исправно опиралась в своих незаконных действиях).

Казалось бы, все ясно, незаконны не только решения № 80–86, принятые от имени Киевсовета 14 июня 1996 года, но и все последующие, принимаемые не сессией, а депутатскими собраниями.

Но не тут то было. Никто и не думал выполнять решение суда. Там, наверху, на Банковой не только пристально следили за событиями на Крещатике, 36, а и делали все, чтобы направить их в нужное русло. Не сработал, как видим, план состряпать какое-либо уголовное дело – они мгновенно перешли к иному сценарию: расколоть основательно Киевсовет, сделать все для того, чтобы не собиралась законная сессия и таким образом не только парализовать его работу, но, главное, связать по рукам и ногам действующего председателя Киевсовета, изолировать его и любыми путями добиваться его отстранения. Понимая, что прокуратура города на том этапе занимала принципиальную позицию, власть предержащие усилили прессинг именно на прокуратуру. Увы, под этим нажимом где-то уже в сентябре прокуратура начала сдавать ситуацию, взялась обслуживать исполнительную власть. Это был переломный момент. Момент, когда закрыв глаза на творимое в столице беззаконие, прокуратура стала безропотным, послушным орудием в руках печерской элиты.

Вновь и вновь взламывают кабинет киевского городского головы, выносят оттуда вещи – прокуратура молчит… Следующий этап: отключение телефонов по указанию В. Пустовойтенко, прокуратура – ни пара с уст. Снимают служебные помещения городского головы с охраны – прокуратура ноль внимания. Срывают номера служебной автомашины – вновь прокуратура хранит обет молчания. Год не платят мэру и работникам секретариата зарплаты – никто за это не отвечает. Как и за то, что 300 дней и ночей не пускали городского голову в свой же кабинет и не выполняли решения судов. Но, как ни старались они дискредитировать Косаковского, у них ничего не вышло. И это понятно было любому непредвзятому человеку, более или менее осведомленному о ситуации в Киеве.

Доктор философских наук, политолог Николай Михальченко писал в «Вечерке» («ВК», 13 июля 1996 г., публикация «Війна за Київ») о «группе Косаковского»: «… за цією групою не стояли могутні республіканські чи іноземні промислово-фінансові корпорації». Кстати, в статье основной акцент делался на клановую раскладку в столице, и Михальченко, по сути, решительно опроверг утверждения некоторых аналитиков о причастности «группы Косаковского» к одному из новых кланов – киевскому… Несмотря на то, что по духу этот фрагмент статьи был направлен против меня, тем не менее автор был вынужден сделать такие выводы.

У Пикуля, в романе «Честь имею», есть такое выражение: «…военный человек служит ради чести…» и, далее, «…без чести нет офицера!» Потерять честь было самым страшным. К сожалению, наше время показало: это сегодня далеко не так. Для целого ряда людей в силовых структурах главными стали другие критерии. Желание удержаться на плаву, удержаться на своем стуле или в своем кресле, любыми путями и любой ценой подняться в должности еще на одну ступеньку у них подчас выше, чем понятие чести.

Правовой беспредел в Киеве на каком-то этапе можно было еще остановить. Но в руководящем составе правоохранительных органов не нашлось волевых, принципиальных людей, для которых главным было бы служение Правде, Справедливости, Закону, а не кучке правителей, посягнувших на те же Правду, Справедливость и Закон. Именно из-за их попустительства, а если точнее – прямого пособничества на примере столицы отрабатывалась модель использования их как карающего меча для уничтожения в Украине основ самоуправления, демократических начал нашей жизни.

(Конечно, я не имею оснований говорить о том, что в правоохранительных органах – сплошь и рядом беспринципные люди, приспособленцы, карьеристы и так далее. В целом, ко всем тем, кто работает в этой системе, у меня доброе отношение. Я немало им помогал, работая мэром города, да и теперь, в Верховной Раде, занимаясь в бюджетном комитете вопросами их финансирования. Большинство там людей, преданных своему делу, настоящих профессионалов. Руководителей же себе они, как известно, не выбирают...)

Остановить зарвавшихся политиканов, ставших на скользкий путь беззакония и произвола, должны были именно руководители правоохранительных органов, те, на кого по закону возложен контроль за соблюдением законности и выполнение судебных решений. Ведь мы не имели своих силовых структур. И, имея решения судов в нашу пользу, ничего не могли поделать с потерявшими голову чиновниками только потому, что те, кто обязан был делать все по Конституции, спрятался в кусты. В любой цивилизованной стране это было бы невозможно. У нас же власть оказалась преступной. Очень точно по этому поводу сказал Анатолий Собчак в своем интервью газете «Сегодня» (24 ноября 1999 г.):

«Власть преступна не обязательно тогда, когда преступники стоят у власти. Преступной становится власть тогда, когда она стремится к достижению своих целей, невзирая на закон. Вот по закону не получается, давайте сделаем, перегнем, переломим и сделаем так, как нам хочется. Вот эта власть преступная».

Никто не смог (или не захотел?) остановить в Киеве произвол преступной власти и беззаконие.

8. КАК ПЕРЕМЕНЧИВЫ ПОЗИЦИИ ЛЮДЕЙ

В СИТУАЦИЯХ, КОТОРЫЕ ПРИНЯТО

НАЗЫВАТЬ КРИТИЧЕСКИМИ

За годы опалы я глубже познал людей, имел возможность хорошо осмыслить те или иные их поступки. Будучи сторонником моральности в политике, немало размышлял и искал ответы на непростые вопросы о справедливом сочетании политики, права и морали. Кажется, я сделал главное открытие для себя: в те первые годы Независимости мы, руководители, как оказалось, слабо знали кадры, порой полагались на анкетные данные, которые, как правило, всегда «были в порядке», чрезмерно верили им. Мы не сумели вовремя распознать, как на руководящие орбиты ринулась целая армия карьеристов, приспособленцев, людей без принципов и позиций, умеющих красоваться перед начальством, угождать ему, дабы постепенно подниматься по лестничке служебной карьеры.

Воочию убедился во всех пороках, присущих таким людям, – угодничестве, завистливости, корыстолюбии, двуличии, предательстве. Особенно характерно это было для начала 90-х годов.

Хочу рассказать о том, как менялись люди, с которыми мне пришлось работать, как просто и легко сдавали они свои позиции в наиболее острых ситуациях, связанных с событиями на Крещатике, 36 в 1996–1998 годах. Их поступки вызывают не просто удивление… Не один раз в связи с этим приходилось вспоминать слова Уильяма Шекспира: «Если друзья такие, как эти, – кому нужны враги?»

Я не хочу, да и не могу быть им судьей. Ведь здесь не идет речь о том, как они относились или могли бы относиться ко мне лично. Это их дело – кого любить, с кем дружить, кого уважать, а кого нет. Никому никогда не набивался. Я человек свободолюбивый, самодостаточный, никогда не люблю быть кому-то должен. В наше циничное время, когда враг становится другом, а друг, как у Высоцкого, оказался вдруг и не друг, и не враг, а так, привык надеяться и полагаться только на себя.

Речь идет о том, как они, члены горисполкома, руководители коммунальных предприятий, силовых структур, выполнили свой долг.

В одной из рецензий А. Батюты на творчество И. Тургенева прочитал: «…наша жизнь не от нас зависит; но у нас у всех есть один якорь, с которого, если не захочешь, никогда не сорвешься, чувство долга».

В нашем случае многие мои бывшие коллеги сами подняли этот якорь, отступили от долга. Они стали служить самозванцам, не имеющим на то полномочий от киевлян, сознательно не выполняли распоряжения законной власти. Попросту стали клятвоотступниками, ведь приносили же присягу госслужащих – служить народу Украины и его величеству Закону. Это горько сознавать, но это так, они стали предателями, а Омельченко выполнил роль Иуды.

Особенно меня поразило поведение членов горисполкома. В свое время, в 1994 году, после выборов, мне не просто далось их утверждение на сессии горсовета. Из-за этого разгорелся первый серьезный конфликт с депутатами. Они никак не хотели видеть в составе исполнительного органа некоторые фигуры. Я же считал, что свою команду, победив на выборах мэра, должен подбирать сам. Да и своих людей сдавать не привык. Если бы тогда пошел на уступки депутатам, может и мои отношения с ними развивались бы по другому. В результате горисполком утвердили в составе, предложенном мной.

После подписания Конституционного соглашения в июне 1995 года так получилось, что исполком горсовета мы не ликвидировали. Он, юридически и практически существуя, был, выражаясь армейским языком, в «кадрированном состоянии», а всю работу взяла на себя горадминистрация. После принятия Конституции 28 июня 1996 года он опять получил право на жизнь и мог работать, и, как показали дальнейшие события, этого больше всего боялись стратеги переворота.

Но… Члены горисполкома не выполнили эту свою миссию, ведь ситуация в городе могла войти в конституционное русло, если бы исполком заработал, но они трусливо попрятались по кустам. И этот фактор сыграл не последнюю роль в дальнейшем развитии событий. Особенно поразило, что многие бывшие коллеги, в том числе и из так называемого ближнего круга, не проявили элементарного человеческого участия. Ведь мне было тяжелее всех, доводилось принимать на себя все удары, которые предназначались также и им.

Особенно непростыми, в том числе и в моральном, материальном, бытовом плане, были первые полгода, а затем тот год, когда нас посадили на «голодный паек» и заблокировали зарплату. Никто даже не поинтересовался, нужна ли какая-то помощь? Отдельные бывшие «соратники» замаячили перед выборами мэра 1998 года, очевидно, готовя плацдарм на случай моей победы, а затем, после их отмены, исчезли опять.

А я ведь повода для такого поведения не давал. В свое время многим дал путевку в жизнь, всячески поддерживал, помогал. А если было надо, защищал. Никого не сдал, хотя такие предложения поступали с Банковой в обмен на лояльность. Их же, когда стало сложно мне, рядом не оказалось. Прав был Н. Михалков, который в газете «Киевские ведомости» за 24 сентября 1999 г. сказал, что в характере наших людей есть такая черта: «забыв о добре, сделанном тебе человеком, насладиться его падением и забыть о нем».

И все-таки зла ни на кого не держу. Можно попытаться, следуя их логике жизни, объяснить мотивы такого поведения. Готов их простить, ведь люди слабые, не все умеют держать удар. Но забыть эту черствость и подлость не смогу никогда. Да и каждому предстоит стать не только перед судом божьим, но и перед судом истории. И от этого не уйти никому.

Не буду в своих записках сбиваться на описание большого количества примеров человеческой слабости и приспособленчества, хотя их у меня более чем достаточно. Ведь речь идет не только о конкретных случаях, а о явлении, которое характеризуется отсутствием кодекса чести, размытостью нравственности во властных структурах. Живем мы в королевстве кривых зеркал и еще не скоро госчиновники будут больше всего бояться уронить свою честь и станут, может быть, подавать в отставку по этическим соображениям.

Я думаю, что переворот в Киеве не удался бы, если бы не продажность некоторых моих бывших коллег. Они разменяли свою честь и совесть на желание уцелеть в своих креслах, в комфортных кабинетах. Такие люди были во все времена. Это же словно к ним обращался еще на Первом Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Борис Пастернак: «Не жертвуйте лицом ради положения». Увы, кое-кто из бывших коллег не только не знает этой мудрой фразы, но и вообще в любой ситуации, как показала реальность, готов был немедленно прогнуться перед кем-угодно, обеспечивая себе сытную, беспечную, без хлопот жизнь. А ведь советовал Андрей Макаревич: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас».

Как только в июле 1996 года я возвратился после болезни на Крещатик, 36, сразу же почувствовал: атмосфера этого почтенного здания, весь его дух заметно изменились. Вместо обычного человеческого предрасположения здесь воцарились подозрительность, слежки, доносы. Люди даже стали бояться ходить по коридору второго этажа, где размещались и мой кабинет, и рабочие помещения. Дело в том, что за кабинетом велась постоянная слежка. Какие-то личности четко фиксировали, кто и когда ко мне заходит, сколько времени пребывает у меня и т. д., и т. п. Более того, как потом оказалось, с людьми, рискнувшими заглянуть ко мне, проводилась жесткая «профилактика», смысл которой сводился к весьма любопытному вопросу: зачем ты ходил к Косаковскому?

Не хотелось бы сейчас говорить об этом, но со мной в столь непростое время избегали встреч бывшие председатели горисполкома и городского Совета. А ведь я некоторым из них звонил, чтобы узнать их мнение о сложившейся ситуации, посоветоваться как со старшими товарищами и по нашей сложной работе, и по возрасту. Они обещали, что придут, но, увы, так и не решились. А ведь я всегда уважительно относился к ним, понимал: это мои коллеги, это – мои старшие товарищи, немало сделавшие для развития столицы. И, конечно же, всегда пытался выкроить для них, во что бы ни стало, какое-то время, уважая их статус, отдавая должное их заслугам перед Киевом.

Единственным, кто зашел ко мне в те тяжелые дни, оказался бывший председатель городского Совета Арнольд Григорьевич Назарчук. Кстати, у меня с ним в свое время были очень непростые отношения, особенно на последнем этапе его работы в качестве председателя Фонда коммунального имущества. Но тем не менее, он сам позвонил мне и затем пришел. Пришел, чтобы просто пообщаться, морально поддержать.

Играя на слабых струнах души, главе городской администрации удалось заарканить должностями целую группу депутатов столичного Совета. Они позарились на руководящие кресла в городской администрации. Исполнительная власть держала тут ухо востро. Дело в том, что многие депутаты мечтали о главном: как бы поудобнее устроиться именно в недрах администрации. Ибо это – уютные кабинеты, стабильная зарплата, плюс к тому же служебные машины и некоторые другие преимущества, которых, разумеется, депутат как депутат просто не имеет. Да, у него есть некий политический вес и даже имидж, возможность публичного явления народу, но он все-таки, что ни говорите, далек от вожделенного «корыта». Чего уж греха таить, многие депутаты, особенно из так называемого демократического крыла, именно потому и рвались в депутаты, чтобы стать поближе к благам.

Я не потакал в удовлетворении такого рвения, должностями не торговал, личные бизнес-интересы не удовлетворял. А тут добрые дяди хорошо использовали депутатскую слабинку. Они устроили целый ряд депутатов Киевсовета крупными чиновниками в столичной администрации. Конечно, не «за так», а за определенные встречные услуги. Я это называл «политической коррупцией». Это было сделано с одной-единственной целью – расколоть Киевсовет, сделать его недееспособным, чтобы таким примитивным образом воспрепятствовать мне в выполнении обязанностей председателя столичного Совета. И целая группа депутатов, заглотившая эту наживку, не просто переметнулась на службу к Омельченко, а стала очень рьяно игнорировать созываемые мной сессионные заседания, просто срывать их. Все было весьма примитивно: нет кворума – нет сессии. А раз нет сессии, то и нет Киевсовета, и Косаковскому как председателю нечего тут делать. Пусть уходит!..

Депутатский корпус, разделившийся на две противоборствующие группы, работал в режиме так называемых депутатских собраний. Группа, которой руководил В. Бондаренко, поставивший своей целью постоянно мстить мне за его устранение с должности начальника квартуправления города (об этом я расскажу дальше более подробно), «пекла» один за другим документы, выдаваемые за решения сессии.

Правда, однажды, по истечению многих месяцев (это уже было перед мартовскими выборами 1998 года) Бондаренко сам проявил инициативу и вышел на контакт со мной. Он, конечно же, понимал, что в данном случае я остаюсь, в соответствии с Конституцией, легитимным городским головой, от которого зависит формирование избирательных комиссий, и был очень заинтересован в том, чтобы собрать законную сессию городского Совета для создания городской и окружных избирательных комиссий. Ведь в противном случае выборы в столице могли бы оказаться под угрозой срыва, и Бондаренко хорошо это понимал. И вот из его лагеря ко мне пришли люди с одной целью: во что бы то ни стало созвать сессию.

Увы, и здесь администрация Омельченко всячески воспрепятствовала возможному сессионному заседанию. Она была в панике, очень боялась, чтобы даже через полтора года сессия не состоялась. Ибо это означало бы, что официально меня признают как городского голову. Они пошли на все. О том, как это происходило, я рассказал в интервью «Киевским ведомостям» 2 декабря 1997 года: «…здесь чинились не только крупные, но и мелкие пакости. В течение полусуток мы не могли найти ни на работе, ни дома некоторых «опортфеленных» госадминистрацией депутатов: они словно растворились в пространстве. Вдруг бесследно исчезли все технические службы, после перерыва кто-то запер сессионный зал – нам пришлось перебираться на 10-й этаж. Работники администрации метались по этажам, чтобы «вырубить», говорят, с помощью лошадиных доз спиртного, отдельных уставших депутатов. Словом, ситуация была на контроле в самых высоких кабинетах».

В итоге до сессионного кворума не хватило … двух депутатов. Цель была достигнута, сессия так и не состоялась, и Омельченко мог лишь потирать от удовольствия руки.

Да, они добились своего. Они парализовали работу Совета. Но «бельмом в глазу» для них стал секретариат Киевсовета, это как-никак 50 человек, которые оставались работать со мной. С людьми секретариата пытались также поступать по принципу жесткого прессинга. Например, работал у нас в секретариате депутат Б. Андрушенко. Как только он начал говорить что-то нормальное, ходить на сессии, его тотчас же вызвали «на ковер» и одновременно бросили пряник: предлагаем, мол, тебе такую-то должность – заместителя начальника управления по благоустройству. Главное, чего они добивались, – чтобы он ушел от меня, ушел в оппозицию. И кое-кто уходил, в том числе и тот же Андрушенко. Их переманивали. Но таких были единицы. Банковой и людям Омельченко так и не удалось развалить секретариат, вывести меня, говоря на футбольном языке, в положение офсайда. Кроме Андрушенко, лишь две работницы секретариата сбежали в администрацию. Должен сказать, что Омельченко и компания действовали по-иезуитски. Они сделали все, чтобы заблокировать на долгие месяцы выдачу зарплаты работникам секретариата Киевсовета. Все было весьма примитивно. Идите, мол, к нам – и завтра получите деньги. Но люди не дрогнули, не переметнулись. Более того, они честно продолжали выполнять свою работу, месяцами оставаясь без зарплат. А ведь среди них было немало женщин, за которыми – семьи с детьми… Но политиканы, как говорится, имели все в виду. Лишь спустя год, и то через суды, наши сотрудники получили, наконец, свои честно заработанные, хотя и очень скромные зарплаты.

Но кое-кто из тех, кто работал со мной еще ранее, повел себя весьма симптоматично, держа нос по ветру. Как, например, В. Крук – заведующий секретариатом Киевсовета. Он попросту схитрил. Написал заявление об увольнении. Я пригласил его и спросил:

– Чем это вызвано?

Крук сделал вид очень озабоченного человека:

– Я ухожу потому, что не могу работать с этими депутатами. Я не могу уже на них смотреть.

И т. д., и т. п. Короче, человек пытался доказать, что он очень устал, что с депутатским корпусом работать просто невозможно, поэтому он вынужден уйти со своего поста. Выслушав его, я предложил:

– Раз такое дело, давайте я помогу вам устроиться.

– Нет-нет, не надо. Я сам буду искать себе работу. Если уж на то, я вообще не буду работать, но здесь больше не могу… Поймите меня правильно…

И тут оказалось: ларчик просто открывался. На следующий же день наши сотрудники встретили его в администрации, в холле. Они спросили у него:

– Что же вы тут делаете?

Он сильно покраснел. Как оказалось, Крук сразу же был назначен руководителем контрольной службы горадминистрации.

Для меня такой его выбор, а главное, такая манера поведения показались более чем странными. Действительно, в депутатском корпусе многие были недовольны работой В. Крука как заведующего секретариатом и даже требовали его освобождения. Но ведь я знал его раньше как опытного работника, председателя Днепровского райисполкома столицы. Конечно, я понимал: Крука не воспринимают те, кто был оппозиционно настроен по отношению ко мне. И я не давал Василия Степановича «на растерзание». Знал и о том, что во время моей болезни накаты на него стали постоянными. От него требовали, чтобы он отдал печать Киевсовета. Если бы в те дни я не вышел на работу, они бы его добили. Но я появился и сразу же стал на его защиту. Так что у них пока ничего не выходило по смещению Крука. Поняв это, они прибегли к иному варианту. За Крука взялась администрация. Но не так, чтобы сместить его, растоптать… Они решили переманить одну из ключевых фигур секретариата, уговорили Крука перейти к ним. Расчет был предельно прост: забрать его к себе, а вместе с ним и печать, т. к. главная задача, которую теперь преследовали Омельченко и иже с ним, – увести от меня аппарат Киевсовета, т. е. секретариат, оставить меня в изоляции, оставить одного. Сделать так, чтобы я пришел в кабинет, начал нажимать на кнопки, а в ответ – зловещая тишина… Никто не отвечает. Нет никаких рычагов управления… Но ничего не получилось, секретариат выстоял.

Наиболее яркий образчик перевертыша в те дни и после явил собою Александр Быструшкин – начальник главного управления культуры города. Когда я в 1993 году вел поиски кандидатуры на эту должность, мне его посоветовала Лариса Хоролец, работавшая тогда министром культуры. Я решил рискнуть, назначить его, заслуженного артиста Украины, ответственным за культуру в городе. Опыта же управленческой работы у него не было никакого, а проблем возникало немало. В то же время замечал, что он часто путает жизнь со сценой, не работает, а играет эту роль. Более подобострастного и гибкого в позвоночнике человека не видел ни до, ни после этого. Все его интервью, выступления изобиловали заверениями, что он не видел человека, более понимающего и поддерживающего культуру, чем я, что он пришел работать в моей команде и т. д., и т. п. Навязчиво лез в сопровождение при посещении театров, концертов. Конечно, мне приходилось вести с ним беседы, учить работать и даже спасать в некоторых ситуациях. Ведь многие на него жаловались в то время. Табачник не единожды вел беседы, чтобы отправить его из Киева атташе по культуре в какую-нибудь другую страну. Но я думал, что это все отшелушится и из него что-нибудь да получится. Как и многим другим, верил ему и держал его на этом посту. Накануне майских (1996 г.) событий в разговоре с моей женой Быструшкин бил себя в грудь и патетически восклицал, что если меня снимут, не останется работать ни минуты, хлопнет дверью и уйдет.

И этот человек, обязанный мне своим появлением в руководстве городом, после того, что случилось со мной, просто… перестал меня замечать. Сделал вид, что меня просто не знает. Не только не позвонил, не зашел ни разу, а даже не здоровался. Перед одним из концертов в «Украине» я увидел, что он зашел в зал, но, заметив меня, развернулся, сделал огромный круг, зашел с другой двери, дабы, проходя мимо меня в 17-м ряду, не встретиться, не дай Бог. Или на бенефисе Ады Роговцевой в оперном театре, вбежав после приветствия со сцены в зал, пулей вылетел назад, когда увидел, что ему отведено место прямо рядом со мной, оставив одну жену, которая не знала, куда девать себя весь вечер, боясь даже посмотреть в нашу сторону.

В мае 1997 года он распекал на совещании своих подчиненных за то, что дали мне выступить на День Киева на открытии начатого в 1993 году по моей инициативе конкурса детского рисунка.

Каюсь, не распознал я вовремя этого хамелеона с сильно выраженными позерскими качествами. Это было моей крупной, третьей, после Омельченко и Коваленко, кадровой ошибкой.

Кстати, так трусливо вел себя не только Быструшкин. Дело иногда доходило до курьезов. Вот начинается возложение цветов и венков к памятнику Тарасу Шевченко. И это же надо! – прямо на меня идет по дорожке Павел Романюк, глава Шевченковской райадминистрации. Только увидел меня, сразу же развернулся на 180 градусов и ускоренным шагом, переходящим в бег трусцой, подался в обратном направлении.

Почти такие же «финты» делал во Дворце «Украина», увидев меня издали, глава Дарницкой райадминистрации Валерий Кирьян. Или такой эпизод, несколько другого плана. В День Независимости, 24 августа 1996 года, прибыв вслед за мной на машине на главную площадь столицы, Дмитрий Табачник, поняв, что встреча со мной почти неизбежна, как говорят украинцы, «так накивав п’ятами», так побежал вперед, а за ним – и его попутчики, чтобы не встретиться со мной, что было очень смешно. Ведь наверняка подумал, бедняга, а вдруг сейчас засекут (ведь есть кому!), что он встретился с Косаковским, что же потом будет?..

Я недаром привожу эти потешные эпизоды. Ведь они говорят о многом…

А я вспоминаю поведение этих же людей в других ситуациях, именно тогда, когда я был у реальных рычагов власти. Не правда ли, весьма интересна и показательна подоплека и природа двуличия, притворства, заискивания. Для них главный девиз жизни: «Казаться, а не быть!», хотя классики и призывают всех: «Быть, а не казаться!» Некоторым из них так и хотелось напомнить слова героя фильма «Белое солнце пустыни»: «Я на тебя рассчитывал, Саид».

Теперь я уже знаю истинную цену всему этому, цену этим людям, которые в критическое время «сдали» не только меня, они, как люди, «сдали» и самих себя…

На фоне событий в Киевсовете меня очень шокировала и позиция ветеранской верхушки. Сразу же отмечу: у меня, как и ранее, самые добрые, светлые отношения, хорошие контакты со многими рядовыми ветеранами. Они не меняют своих отношений и своих взглядов, ибо это – сильные духом люди, которые вынесли на себе всю тяжесть военного лихолетья. А вот верхушка, некоторые из тех, кто оказался сегодня во главе ветеранского движения, не выдержала нынче испытания на прочность и порядочность. Она запросто может сегодня служить власти за какой-нибудь паек, за какие-то знаки внимания.

Вспоминается мне 9 мая 1996 года, наша встреча с Героями Советского Союза. Многие тогда клялись, что, мол, вот мы, «Золотая Орда» (они так в шутку называли себя), пойдем за вами, мы не дадим вас в обиду. Уже тогда до них дошли разговоры о том, что надо мной сгущаются тучи, и ветераны-герои клялись в том, что они меня в обиду не дадут.

Особенно усердствовал в этом один герой, который буквально ходил за мной по залу в течение двух часов, пока шла встреча. Ходил и все говорил: «Вы же не сдавайтесь, мы вас не отдадим!..» А потом, в конце встречи, взял, да и открылся мне:

– А вы знаете, кто я такой?

– Нет, – говорю, – не знаю.

– Я – Волков…

– ???

– Да. Отец Александра Волкова.

Он все не отставал от меня. И все повторял:

– Мы вас не дадим в обиду, мы вас будем отстаивать.

Разговор – разговором, а на поверку все получилось иначе…

Кстати, мы в администрации в свое время специально создали отдел по работе с ветеранами, чтобы заниматься решением социальных и других вопросов наших ветеранов. И немало было сделано в данном направлении.

И вот, как оказалось, ветераны на распутье. С одной стороны, они продолжают вроде бы поддерживать меня. С другой стороны, Омельченко стал вплотную работать с ветеранами, вернее, с руководителями этих организаций, хорошо понимая, что они – именно та сила, которая стоит на моей защите. И он их начал вызывать, начал их задабривать, обещать, демонстрировать свое (показное, разумеется) внимание к ним. Хотя, конечно, раньше ими и их проблемами вовсе не занимался, эти проблемы были чужды ему. И фактически вышло так, что ветеранская верхушка клюнула на мелкие посулы и ушла в лоно городской администрации, она выбрала удобную и выгодную для себя позицию. А ведь реальные позиции Омельченко и основной массы ветеранов – очень расходятся, причем по многим вопросам. Например, тот же Омельченко в 1991 году возглавлял бригады, которые демонтировали памятник на площади Октябрьской революции. Спрашивается, по пути ли ветеранам с ним?.. Но ведь он сейчас помалкивает о своей роли в тех событиях – невыгодно. Помалкивают и вожди ветеранов о том, как Омельченко, несмотря на протесты, начал переименование улиц, чего мы раньше не делали. Как, кстати, и о его нежной дружбе с руховцами, многим из которых он отдал ключевые посты в городской госадминистрации и ее управлениях.

О том, что позиция прикормленной верхушки расходилась с мнением основной массы ветеранов, которые поддерживали меня, свидетельствует и то, как Александра Омельченко ветераны «прокатили на вороных», о чем писали «Киевские ведомости» 19 февраля 1998 года. В заметке шла речь о том, что 18 февраля потерпела неудачу попытка столичного градоначальника Александра Омельченко заручиться поддержкой киевских ветеранов войны при выдвижении его кандидатуры на пост городского головы. Несмотря на специальный отбор участников, жесткий прессинг председательствующего, который не дал мне говорить, обрывал, когда ветераны уже в ходе собрания пришли и пригласили меня в зал (а дело было на Крещатике, 36, в актовом зале), невзирая на многократные переголосовки, перерывы, так и не удалось получить заветные цифры. Видя, что большая часть присутствующих поддерживает меня, собрание срочно закрыли.

Чтобы показать поддержку ветеранов, через несколько дней организовали новый сбор в обстановке секретности, в другом здании, куда допускали только особо приближенных, отсекая даже депутатов. Ветеранская верхушка свое дело сделала, и нужный документ появился, хотя большинство районных организаций и рядовых ветеранов поддержало меня.

Пожалуй, самыми ненадежными в нашей ситуации оказались некоторые бывшие функционеры – партийные и советские работники, которые готовы служить кому угодно и как угодно, лишь бы не пострадали их личные интересы. Они были и остались приспособленцами у власти. Они взяли и берут от власти все, что можно взять. Они в свое время легко и безропотно сдали все, что могли сдать, лишь бы опять быть на плаву, восседать в президиумах, нежиться на курортах, вальяжно кататься по столице и далеко за ее пределами в роскошных автомобилях. Для них никогда не было и нет ничего святого.

Мы же еще возвратимся к некоторым персоналиям. Тем более, что они «удостоились» особого внимания…

В то же время не могу не высказать благодарности простым киевлянам, моим знакомым и незнакомым, многим из тех, кто в тот период, когда я занимал высокие должности, не напоминали о себе, и которые, когда я попал в опалу, поддержали меня морально – кто как мог.

Эта поддержка и моя семья были главными факторами, позволившими выдержать весь прессинг и издевательство со стороны власти.

Анатолий Собчак, говоря о подобных вещах, отмечал в «Аргументах и фактах» (№ 8 за 2000 г.): «Когда человек у власти, он должен выдерживать такой напор власти, подобострастия, откровенного вранья, иначе очень быстро сломается и потеряет себя. В беде куда проще. В беде рядом с тобой остаются только самые верные, самые надежные люди, которые тебя действительно любят. Жена, дочь, несколько друзей».

Полностью могу подписаться под этими словами. Рядом остались считанные люди. Жена. Без нее бы не смог всего этого перенести. Говорю часто журналистам: самый мой лучший друг – жена. Семья.

Не дрогнули перед произволом властей и остались на своих жизненных позициях Валентина Михайловна Швачий, которая работала в приемной председателя Киевсовета, а ранее – главы администрации и которая первой принимала и переживала удары взломов, террора, угроз.

Многое держалось на плечах Ивана Тихоновича Кучерявого, заместителя руководителя секретариата. Все это непростое время рядом со мной постоянно были заведующий юридическим отделом Владимир Евгеньевич Дубровский, сменившая его на этом посту после перехода в Конституционный суд Ирина Ивановна Лагус, заведующая международным отделом Виктория Борисовна Мелентьева и другие. Остался верен себе и своим принципам наш товарищ Анатолий Иванович Гриценко, который возглавлял ранее комитет информации столичной администрации, а затем редакцию газеты «Хрещата долина».

Хотел бы назвать и депутатов, которые встали на защиту законной власти. Это С. Бычков, М. Вишневецкий, В. Гриненко, А. Бондарчук, И. Лосев и другие.

Среди них оказались и те, кто ранее были моими оппонентами, а после переворота, невзирая на личности, отстаивали интересы города, защищали самоуправление в столице, добивались соблюдения Конституции, поддерживали меня как легитимного главу Киевсовета, а затем городского голову. Это А. Лалак, В. Олейник, О. Кубах, К. Матвиенко и ряд других.

Так что в то трудное время я был не одинок. Я благодарен всем, кто в те тяжелейшие дни и месяцы был рядом со мной, кто не позволил растоптать до конца демократические основы нашей жизни, уничтожить ростки подлинного народовластия. В этой связи мне вспоминаются слова опального в свое время генерала Петра Григоренко, которые были однажды процитированы болгарским президентом Желю Желевым: «В подполье рождаются только крысы, граждане рождаются в открытой политической борьбе».

Конечно, я мог бы спокойно отойти в сторону, в тень, найти себе тихое, уютное место. Тем более, что на Банковой в этом были очень и очень заинтересованы. Но я не разменял свою совесть на возможные подачки, на комфорт. Зато я могу спокойно смотреть в глаза людям. Я не предал их, не подвел, делал все, что было в моих силах. Мы с товарищами выдержали ту осаду, ту блокаду, которые были применены против нас со стороны Банковой и их верноподданых слуг на Крещатике, 36, в лице градоначальника и его многочисленной свиты. Морально и юридически мы выиграли эту борьбу. Физически нам не дали работать, применив силу. Но это, как известно, аргумент слабых.

Как-то в газете «День» обратил внимание на интервью Людмилы Гурченко, которая на вопрос корреспондента: «Жизнь научила Вас всегда держать удар. А чего Вы никогда не смогли простить?» – ответила так: «Я многому в жизни научилась, насмотрелась на фальшивые улыбки, наслушалась неискренних слов. Никогда не прощу удара в спину. Особенно от человека, которого считала своим другом. Боюсь не лиц, а масок».

Трудно что-либо добавить к этим словам. Разве что напомнить тем, кто всегда в сложных жизненных ситуациях занимает страусиную позицию, т. е. прячет голову в песок или предает ради собственного благополучия, слова великого нашего земляка Михаила Булгакова из «Мастера и Маргариты», высказанные устами Иешуа Га-Ноцри, который в числе человеческих пороков одним из главных считал трусость.

9. РАСТЕРЗАННАЯ ЛИГА

Первый карательный удар власть имущие обрушили на Лигу исторических городов Украины. Лига была для них своебразной костью в горле. Они почему-то очень боялись этой общественной организации, видимо, полагая, что она может стать не только оплотом сильнейшего сопротивления противозаконным действиям исполнительной власти, но и мощным механизмом в последующей политической борьбе.

В один миг Лига стала опальной, и только потому, что ее президентом в 1995 году был избран председатель Киевсовета, против которого в 1996 году выступила вся президентская рать. А ведь именно Леонид Данилович в свое время благословлял Лигу на добрые дела. Позволю себе процитировать его приветствие, прозвучавшее на научно-учредительской конференции Лигы исторических городов, в которой приняли участие представители 62 городов Украины.

Итак… (На языке оригинала):

«Щиро вітаю вас із значною подією в культурному житті – створенням Ліги історичних міст України. Ця зустріч свідчить про невмирущі національно-культурні та духовні традиції нашої держави, міський устрій життя в якій зародився ще в античну добу.

Бурхливий розвиток міст в часи Київської Русі, українського козацтва і гетьманської держави мав свої закономірності, які визначали характер містобудування, роль міст в суспільному житті.

Пройшли віки. І сьогодні перед нами постають нові завдання – зберегти історико-культурну спадщину, використати її в духовному та державно-політичному відродженні України.

Сподіваюсь, що ініціатива Київської міської Ради народних депутатів та Національної академії наук України по створенню Ліги історичних міст знайде підтримку серед широких верств населення, сприятиме зміцненню економічних та культурних зв’язків між історичними містами нашої держави.

Бажаю плідної роботи, добра і щастя».

Итак, Президент пожелал нам плодотворной работы, добра и счастья. Что и говорить, вершина лицемерия и притворства… Сначала – пожелал. А затем бросил против Лиги всю мощь своего репрессивного аппарата. Но, прежде чем рассказать о той позорной странице столичной жизни, я хотел бы вкратце поведать о самой Лиге, истоках ее создания.

Научно-учредительная конференция этого общественного формирования состоялась 25–26 мая 1995 года. В первый день ее работы участники заслушали интересные доклады: «Античные города Украины», «Развитие города в период Киевской Руси», «Украинские города периода позднего средневековья», «Проблемы современного архитектурно-планировочного развития исторического города», «Международный опыт охраны исторических городов», «Проблемы реставрации памятников архитектуры исторических городов» и целый ряд других. С ними выступили известные ученые, архитекторы, археологи, историки. Интересные мысли о сохранении исторического наследия высказывали в ходе обсуждения председатели городских Советов, работники музеев и историко-культурных заповедников. А 26 мая был принят Устав Лиги, избраны ее руководящие органы, в том числе Головна рада. В ее состав вошли академик НАН Украины, директор института истории Национальной академии В. Смолий, заслуженный архитектор Украины, заслуженный работник культуры О. Силин, известный архитектор и политик Л. Скорик, мэры целого ряда исторических городов Украины – Киева, Севастополя, Львова, Винницы, Житомира, Полтавы, Чернигова, Сум, Умани, Каменца-Подольского, Феодосии, Путивля, Дубно, Галича, Хотина, Чугуева, Коростеня, Кременца, Вышгорода.

Учредительная конференция избрала меня президентом Лиги. Вице-президентами Лиги стали Галина Михайловна Артюх – заместитель главы столичной горадминистрации, Петр Петрович Толочко – вице-президент Национальной академии наук Украины, директор института археологии НАН Украины, председатель Общества охраны памятников истории и культуры, Петр Тимофеевич Тронько – председатель Всеукраинского союза краеведов, академик НАН Украины. Разумеется, все эти должности предусматривались как общественные.

Были приняты очень важные документы – резолюция и декларация научно-учредительной конференции. В резолюции, в частности, говорилось: «Сподіваємось, що утворення Ліги допоможе об’єднанню зусиль та досвіду представників міської влади, науковців, державних і громадських організацій у справі протистояння процесам фізичного та морального руйнування історичного надбання, сприятиме гармонійному розвитку і збереженню історичних міст України, їх багатої культурної спадщини для прийдешніх поколінь».

В Декларации учредительной конференции были провозглашены цели и задачи Лиги. Поскольку вокруг ее создания и деятельности начались различные инсинуации типа, мол, Лига создана «под Косаковского», Лига – это плацдарм для взятия президентской резиденции на Банковой, и т. д., и т. п. в том же роде, хочу полностью представить принятую нами Декларацию учредительной конференции. Вот что провозгласил этот документ:

«Ми, представники історичних міст України, які мають багатовікову історію та внесли вагомий внесок в історико-культурний розвиток нашої країни, зібралися в столиці нашої держави Києві на установчу конференцію з метою об’єднання наших зусиль та досвіду, для захисту найдоцільнішого використання великої спадщини історичного розвитку міст України, обговорити спільні проблеми стародавніх міст на сучасному етапі, стати на шлях справжнього відродження цих комплексних пам’яток історичного буття України.

У розбудові держави, в її становленні та розвитку надзвичайно важливу роль відіграють питання національної

самосвідомості, історичної пам’яті нашого народу. Почуття гідності та відчуття свого становища у світовій цивілізації починається з глибокої поваги до вікових традицій та історії свого народу. Знання власної історії дає чуття історичної необхідності і перспективи розвитку нашої держави, дає можливість, не принижуючи історію інших народів та не гіперболізуючи власну, з гордістю відчувати себе громадянином незалежної України – країни із багатовіковою славою й водночас складною історією.

Велику і героїчну історію мають наші міста. Їхнє зародження йшло водночас з процесами державотворення на нашій території. Вони являли собою важливі політичні, економічні та культурні центри, де накопичувалися історико-культурний досвід, матеріальні та духовні багатства народу на різних етапах розвитку українських земель. Міське життя на нашій території зародилося ще в античну епоху. Особливо бурхливо воно розвивалося у добу Київської Русі, часи формування українського козацтва та гетьманської держави, заселення і освоєння південних регіонів України у ХVII–ХVIII ст. Багато міст являли собою героїчні фортеці, що захищали наші, а часом і зарубіжні землі від нападків численних ворогів.

Піднесення ролі і значення історичних міст України дає змогу зайняти належне місце нашій країні у загальному контексті світової історії.

Ми, представники історичних міст України, тут, у столиці нашої держави Києві, об’єднуємо свої зусилля у справі охорони та розвитку історичної спадщини й урочисто проголошуємо Декларацію про створення Ліги історичних міст України. Ліга сприятиме відродженню стародавніх міст України, збільшенню внеску кожного з них у культурний, науковий та економічний потенціал України, зміцненню єдності всього її народу та дружби з усіма народами світу.

Ми звертаємося до інших стародавніх міст України з пропозицією вступити до нашої Ліги, включитись у спільну працю по відродженню наших міст, всієї духовної культури та історичної пам’яті нашого народу».

Казалось бы, все абсолютно понятно. Назрела закономерная необходимость объединить все усилия для возрождения исторических городов. И Лига начала активно работать в данном направлении. Ее Головна рада часто собиралась, решала целый ряд неотложных вопросов. Оживленная дискуссия шла на тему «Статус исторического города». Нам нужен был такой документ, потому что в Лигу потоком пошли заявления, телеграммы из многих городов с просьбой принять эти города в новую общественную организацию. Мы определили самое главное, определили «пропускной балл»: город не должен быть моложе 300 лет. Но мы столкнулись с целым рядом проблем. Как оказалось, у многих городов, которым менее 300 лет, немало заслуг перед историей, и они тоже вправе претендовать на вступление в Лигу. А вскоре вообще произошел удивительный прецедент: мы единогласно приняли в Лигу самый молодой город Украины – Славутич. Как сказала во время обсуждения вице-президент Лиги Галина Артюх, это город, который стал олицетворением трагедии двадцатого столетия, и Лига должна «усыновить» его. Ибо это – тоже история…

К нам потянулись, нас буквально засыпали просьбами о приеме в Лигу. И мы уже в первые месяцы работы Лиги приняли в ее ряды Херсон, Остер Черниговской области (ему, как оказалось, вскоре должно было исполниться 900 лет!), поселок городского типа Товсте на Тернопольщине. Интересно то, что в Украине началась своеобразная «цепная реакция»: мы получили даже несколько заявок от древнейших сел Украины, хотя прием сел не был предусмотрен нашими уставными документами. Но, как сообщил вице-президент Лиги исторических городов Петр Тимофеевич Тронько, в Украине есть более 3000 сел, история которых измеряется столетиями. Он, кстати, изучал биографию таких сел на Черкасчине и пришел к выводу: исторические села также нуждаются в аналогичном объединении в интересах сохранения исторического наследия. Возможно, в будущем будет создана и Лига исторических сел или Лига исторических городов и сел. Короче говоря, проблема есть, и ее нужно как-то решать. Но пока что появилась реальная возможность объединить исторические города.

Петр Тимофеевич Тронько в выпущенном Лигой проспекте, в котором был опубликован перечень всех 73 городов – членов Лиги, очень четко и конкретно изложил главные направления деятельности, на которых Лига начала свою работу. Он, в частности, писал:

«Заявивши активно про своє створення, Ліга історичних міст України наполегливо і всебічно продовжує розробку програм збереження історико-культурної спадщини та відновлення історичних зон міст і поселень України. На часі – наукове та правове обгрунтування Статусу історичного міста України.

Не стоятиме Ліга й осторонь відновлення Михайлівського Златоверхого монастиря та Успенського собору Києво-Печерської лаври у м. Києві та інших визначних пам’яток.

Серед головних напрямків діяльності Ліги також планується:

активізація зв’язків між історичними та спорідненими містами;

розробка спільних проектів розвитку на базі історичних міст вітчизняного і міжнародного туризму;

підтримка наукових досліджень і використання їх результатів у збереженні пам’яток історії, розвитку економіки і культури історичних міст;

сприяння поверненню в Україну історико-культурних цінностей, незаконно вивезених у різний час з історичних міст;

залучення творчого потенціалу історичних міст у процес національного відродження українського народу, встановлення постійних зв’язків з Лігою історичних міст світу та захист інтересів членів Ліги.

Про становлення нової нашої інституції широку громадськість інформує газета «Хрещата долина», співзасновником якої є Ліга».

Итак, созданная по инициативе и при активном участии Киевского городского Совета и Национальной академии наук Украины в мае 1995 года Лига исторических городов стала, по существу, первой негосударственной всеукраинской организацией, которая взялась поднимать поистине гигантский пласт отечественной истории. Она нашла поддержку широкой общественности, способствовала укреплению экономических и культурных связей между историческими городами Украины, нашла взаимопонимание и начала сотрудничать со Всемирной лигой исторических городов.

Мы встречались не только в столице, но и проводили выездные заседания Лиги в некоторых городах Украины.

Были намерены принять самое активное участие в подготовке и праздновании юбилеев других исторических городов, в частности Путивля (850 лет), Ромен (900), Каменца-Подольского (900), Меджибижа (850), Новгорода-Сиверского (900), Валок (350), Галича (1100 лет ).

Но, естественно, круг забот не ограничивался лишь этим. Нужно было разворачивать работу по всем главным направлениям. И Головна рада создала несколько комиссий Лиги – по возрождению историко-культурной среды, архитектурно-градостроительную, по развитию индустрии туризма, по экономической экспертизе программ и проектов, по экологическим вопросам, юридическую комиссию. Все это – на общественных началах. Комиссии возглавили известные ученые, архитекторы, юристы.

У нас был четкий, конкретный план действий, интересные задумки. Мы запланировали выпустить брошюру, справочник и карту-буклет «Історичні міста України», утвердить «Статус історичного міста», принять участие в разработке концепции создания музеев казацкой славы в исторических городах, провести в 1996 году две солидные научные конференции – «Роль столиці у процесах державотворення. Історичний та сучасний аспект» и «Історичні міста України: минувшина і сьогодення».

Мы учредили премию Лиги исторических городов Украины для студентов вузов, которые успешно учатся, осуществляют научные исследования, научно-технические разработки и уже достигли заметных результатов по проблемам исторического города. Было решено ежегодно присуждать десять таких премий, номинальная стоимость которых – десять необлагаемых налогами минимальных окладов. В положении предусматривалось, что премия присуждается на конкурсных началах за счет средств Лиги, выдвижение лиц на присуждение премий осуществляется по месту учебы – учеными советами вузов Украины. Затем работы рассматривает конкурсная комиссия, которая формируется Головною радой и возглавляется одним из вице-президентов Лиги. Премии вручаются в торжественной обстановке во время празднования Дня Независимости Украины.

Такое решение мы приняли на заседании Головной рады 27 января 1996 года. Кстати, на том же заседании ряды Лиги пополнили еще четыре города Украины – Артемовск Донецкой области, Малин – Житомирской, Валки – Харьковской и Конотоп Сумской области.

Рабочим органом Лиги стала ее исполнительная дирекция с весьма скромным штатом из четырех человек.

Мы были полны энергии, энтузиазма, ведь предстояло столько сделать всего, возвратить наши духовные святыни, поднять на должный уровень процесс возрождения наших седых легендарных городов. Я видел и чувствовал, как охотно берутся за это благородное и нужное стране дело все, кто был к этому причастен. Жизнь Лиги, ее Головной рады, ее исполнительной дирекции буквально бурлила. Именно в то время по примеру Киева началось повсеместное движение за возвращение городам их древнейших атрибутов-святынь – гербов и знамен.

Но на Банковой, пристально наблюдая за этим движением, уже хмурили брови: ишь ты, он уже раскручивает структуру по Украине, небось, метит в президенты. Исподволь, постепенно эти шептуны делали свое известное дело, замешанное на интригах и кривотолках. Думаю, какая-то грустная символика была в том, что именно в тот день, 5 апреля 1996 года, когда мы отправлялись на выездное заседание Головной рады Лиги на Черниговщину, Президент и собрал руководителей столицы и столичных районов, дабы «повоспитывать» меня, и не просто «повоспитывать», но и дать старт всей этой гнусной вакханалии по отстранению меня от должности главы киевской администрации. Настроение у меня в тот день было, конечно, соответствующим, но я еще в те часы не знал, что данное заседание Головной рады Лиги будет последним, что вскоре начнутся «санкции» и против меня, и против Лиги. Но все же, мы с товарищами поехали на Черниговщину.

Маршрут нашей поездки в те дни пролегал через города, связанные с 10-й годовщиной аварии на ЧАЭС: Чернигов – Чернобыль – Любеч – Славутич. Первая часть выездного заседания Головной рады Лиги проходила в Чернигове – городе, где в эпоху Киевской Руси был центр могучего Черниговского княжества. После того, как я открыл заседание, нас тепло приветствовали гостеприимные хозяева – глава областной администрации П. Шаповал и председатель Черниговского городского Совета В. Косых.

Время было спрессовано, и мы оперативно рассмотрели несколько вопросов. Приняли в Лигу ряд исторических городов. Обсудили, как лучше провести совместно с Советом Европы конференцию «Исторические города Украины: прошлое и современность». В центре внимания Лиги был важнейший для нас вопрос: о выделении средств на возрождение комплекса Михайловского Златоверхого монастыря и Успенского собора Киево-Печерской лавры, а также на возрождение памятника княгине Ольге. Так что мы уже тогда занимались этими святынями, искали средства и возможности для их строительства и восстановления, были среди инициаторов соответствующего Указа Президента. Один из вице-президентов Лиги, П. Тронько, тогда возглавил комиссию при главе государства по воссозданию утраченных памятников. За моей подписью в начале 1996 года вышло распоряжение по восстановлению Михайловского собора, был утвержден график работ.

Пройдет немного времени, и кое-кто, всплывший на волне кадровой чехарды в Киеве, инициированной президентским окружением, начнет бессовестно приписывать себе заслуги в деле восстановления этих памятников. Как бы «забыв» о том, что это дело, эти идеи начали воплощать до них, они использовали все эти наработки и, как плагиат, выдают их теперь за свои собственные. Но ведь все это было намечено и начало осуществляться другими людьми. Иное дело, что им не дали возможность реализовать свои планы. Правда, мы планировали это делать за счет благотворительных взносов и пожертвований, а не так, как сейчас, когда выбрасываются на эти цели колоссальные средства из бюджета. Храмы на Руси всегда строили всем миром. То же самое касается и многих других объектов, строительство и реконструкция которых уже либо начинались, либо были предопределены. Это касается и реконструкции Крещатика. Да, мы намечали ремонт, по этому поводу я подписал соответствующее решение, и мы бы сделали этот ремонт, если бы президентская рать не вырубила, как писала газета «Сільські вісті», столичную администрацию. Но мы совершенно по-иному планировали все сделать, не транжирить народные деньги на дорогую плитку, на которой зимой люди ломают ноги.

По поводу отремонтированного Крещатика журналист В. Портников как-то сиронизировал, назвав это особенностями благоустройства по-киевски, перефразировав известного писателя, мол, редкий прохожий в непогоду дойдет по Крещатику от бульвара Шевченко до Майдана Незалежности.

Мы же намечали провести только необходимые ремонтные работы и работы по благоустройству, сделать именно то, что и надо было сделать, а не заниматься эффектным очковтирательством… Да и сам ремонт планировалось провести не аврально, с надрывом, как делал Омельченко (вместо предусмотренных проектом 19 месяцев – за два), а спокойно, чтобы не парализовать движение и всю жизнь в центре города. Но что поделаешь: пока вся эта команда – у власти, будут барские ремонты дворцов, подобно той же «Украине», перекопки улиц – подобно Крещатику и Воровского, где одним взмахом руки убрали трамвай, сняли рельсы, закатали все свежим асфальтом… И теперь люди, едущие на базар и с базара, ломают двери автобуса, которым заменили трамвай 2-го маршрута…

Но возвратимся к выездному заседанию Головной рады Лиги в Чернигове.

Мы решили еще один серьезный вопрос – о перечислении средств на лечение инвалидов Чернобыля и Коростыня.

Потом – поездка в Припять, на ЧАЭС, встреча с генеральным директором С. Парашиным, осмотр станции.

Третья часть выездного заседания проходила в древнем Любече, в городе, который так любили князья Киевской Руси. В связи с приближающейся тогда датой – 900-летием первого Любечского съезда князей Лига исторических городов намечала всемерно содействовать тому, чтобы этот юбилей стал заметным событием в политической и культурной жизни Украины. Именно там, в Любече, мы и приняли обращение от Головной рады Лиги, от 73 городов Украины – членов Лиги исторических городов к Верховному Совету и Кабинету Министров Украины «О праздновании 900-летия первого объединительного Любечского съезда князей Киевской Руси как начале осуществления государственной программы по возрождению Любеча и его исторических памятников». Интересные мысли и соображения изложили в своих выступлениях вице-президенты Лиги академики П. Тронько и П. Толочко, председатель поселкового Совета Любеча М. Головач.

Там же мы обсудили еще один вопрос – «Чернобыль. Экологические аспекты современного состояния исторического города». Живая дискуссия развернулась вокруг доклада по данному вопросу мэра Славутича В. Удовиченко. В Славутиче и завершилось выездное заседание Головной рады Лиги. Мы возложили цветы к подножью памятника погибшим во время аварии на ЧАЭС и минутой молчания почтили их память.

…Итак, это заседание Головной рады оказалось последним. Потом пошла цепочка известных событий и расправ. Власть предержащие прибегли к самым гнусным методам, чтобы растоптать, уничтожить Лигу исторических городов. Вначале в ход пошли силовые методы и приемы, сопровождаемые подобострастным улюлюканьем некоторых столичных изданий. «Стратеги» на Банковой избрали одновременно два главных направления удара по столичной госадминистрации и по Лиге исторических городов – выкручивание рук и создание в средствах массовой информации общественного мнения по дискредитации меня как главы администрации и президента Лиги исторических городов Украины. Я еще находился в больнице после операции, а в администрации на Крещатике, 36 и в исполнительной дирекции Лиги исторических городов на Крутом спуске, 3-в, уже свирепствовала огромная бригада проверяющих, сколоченная из представителей целого ряда других городов Украины.

Эта публика, получив соответствующие «ЦУ», можно сказать, «центральные установки», вовсе не церемонилась. Они выворачивали ящики с документами в бухгалтерии, устраивали допросы с письменными объяснениями, все рыскали и искали, дабы накопать хоть какой-нибудь компромат. Это уму непостижимо: в Украине – настоящая анархия, страну растаскивают на части, грабят на миллионы и миллиарды, везде – уголовщина, стрельба среди бела дня, уничтожение политиков, бизнесменов, журналистов, Украина задыхается в тисках коррупции, а тут целую армию силовиков бросают в столицу, бросают на продолжительное время, дабы найти нечто такое, за что Косаковского можно было бы не просто снять, но даже… упрятать за решетку. Кстати, кое в каких кабинетах звучал грозный окрик в адрес работников прокуратуры: да что вы с ним чикаетесь, посадите его…

И эта сборная со всей Украины бригада очень усердствовала. Она вновь и вновь вызывала в выделенные для нее кабинеты работников администрации, исполнительной дирекции Лиги исторических городов, пытаясь хоть что-то «накопать». Кого тут только не было: и КРУ, и сотрудники управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, и налоговая полиция, и другие милицейские чины. Сколько бумаги было исписано! Сколько времени было изведено! Ничего не поделаешь, ведь сказано: «Фас!»

Долго рылись разные проверяющие в бумагах Лиги, но так ничего в них и не нашли. Потом еще будут неоднократные вызовы в городскую прокуратуру. Будет раскрутка по новому кругу, но ее результат был всегда один и тот же – потерянное время и для работников прокуратуры, и для работников Лиги. И тогда на Банковой, оценив всю нелепость созданной ими же ситуации, изобрели еще один приемчик: развалить изнутри Лигу. Чиновники из администрации «самого» и из Кабмина вновь применяют запрещенный прием: они вызывают в столицу мэров 13 городов (вот уж это роковое число 13!) и вынуждают их сделать так называемую «Заяву членів «Ліги історичних міст України». Этот так называемый «документ» заслуживает особого внимания. Представьте себе: в Лиге уже – 73 исторических города, президентская рать вызывает мэров 13 городов и заставляет их подписать «заяву» от всей Лиги… Какой неуклюжий, дурно пахнущий прием… Мгновенно так называемая «заява» обнародуется в правительственной газете «Урядовий кур’єр» (17 августа1996 г.) Вот ее текст:

«Ми, члени Української громадської організації «Ліга історичних міст України», зваживши на те, що зазначена громадська організація не забезпечує належний рівень організаційної роботи в інтересах міст України, які ми представляємо у ній, в багатьох випадках дублює роботу інших громадських організацій, її керівні органи не спроможні налагодити взаємодію з органами виконавчої влади, заявляємо про свій вихід із членів Ліги.

Звертаємось із пропозицією до інших членів «Ліги історичних міст України» вийти із складу зазначеної громадської організації.

Пропонуємо всім головам міських Рад об’єднатись навколо Асоціації міст України як найдієвішої громадської організації, що захищає інтереси міст України.

Переконані в тім, що Асоціація міст України підтримає нашу пропозицію щодо утворення окремої структури в своєму складі, яка буде більш предметно займатися розвитком та зміцненням економічних і культурних зв’язків між історичними містами України.

Усього 13 підписів членів «Ліги історичних міст України».

Такая вот «депеша» родилась в кабинетах на Грушевского и Банковой… В спешке ее направили в информационные агентства с факса пресс-службы Кабинета Министров, чем и выдали себя с головой. Ну и чудаки люди, не могли уже так отработать эту заказную «заяву», чтобы из нее не торчали уши президентских стратегов, ведь многие люди знали, что Ассоциация городов Украины – это родное дите Президента и его подручных – Пустовойтенко и Кушнарева. И такая уже голая, неприкрытая агитация за Ассоциацию городов Украины с головой выдавала вдохновителей сей неприглядной акции.

(К сожалению, но об этом надо говорить, в деле разгрома Лиги эта Ассоциация сыграла не последнюю роль. Лига становилась все более серьезным ее конкурентом во влиянии на местные органы власти и по авторитету в Совете Европы. Численность городов, входивших в Лигу, превышала число членов Ассоциации городов. После разгрома Лиги в Ассоциацию стали загонять всех буквально палкой, на собрания вызывали мэров по команде из Кабмина, через облгосадминистрации. Ассоциация городов со временем, как ни печально, превратилась в придаток президентских и правительственных структур, их рупор. Недаром ни в киевских событиях, ни в последовавших за ними аналогичных действиях в других городах Ассоциация городов ни разу не подала голос в защиту ущемляемых прав мэров и органов самоуправления).

Что же касается «заявления 13-ти», то и причины, обусловливающие их выход из Лиги, притянуты за уши, они звучат смехотворно. Любопытно и то, что среди «подписантов», которые почему-то не были названы в «Урядовому кур’єрі» поименно, находились люди, которые в нашей Лиге пели иные песни.

Для меня было абсолютно понятно: люди боялись расстаться со своими должностями, не подпиши они такой «вердикт» родной Лиге. Но это уже – другая постановка вопроса…

Ясно было одно: власть пошла на развал нашей Лиги изнутри. В этой связи пресс-служба Лиги вынуждена была выступить в ряде солидных украинских изданий, в том числе в самой массовой газете «Сільські вісті» (30 августа 1996 г.), с заявлением «Кому заважає Ліга історичних міст України». Это заявление имело большой резонанс и несколько охладило тех, кто пытался играть в нечистоплотные игры. Привожу его полностью:

«Останнім часом у деяких засобах масової інформації почала поширюватися так звана «Заява 13 членів Ліги історичних міст України», але – без підписів.

Як з’явилася ця заява на шпальтах газет, коли ніяких заяв на вихід не надходило до Ліги? Мабуть, хвилі політичного тиску дійшли і до громадської організації.

Іде силовий тиск на структури Ліги з метою обмежити її вплив на суспільне життя України.

Чим же завинила заснована рік тому Ліга історичних міст, яку, до речі, так тепло і зворушливо благословляв у своєму мудрому вітанні Президент України Леонід Кучма? Істина – на поверхні: когось не влаштовує те, що Лігу очолює опальний нині мер Києва Леонід Косаківський. І справа тут вже не в упереджених оцінках його діяльності з боку Кабміну попереднього складу, а в намаганні повністю ізолювати голову Київради від громадського життя за сумнозвісним принципом «є людина – є проблема, нема людини – нема проблеми».

Перша спроба тиску була ще у травні цього року, коли хтось, використовуючи старий досвід телефонного права, перешкоджав приїзду мерів міст – членів Ліги на річні збори.

Незважаючи на шалений пресінг, мери більш як 20 міст зібралися тоді в Інституті історії Національної Академії Наук України, проаналізували роботу за рік, намітили перспективу. Їх представницька делегація відвідала у лікарні президента Ліги важко хворого Леоніда Косаківського.

Сьогодні ми є свідками нового тиску на Лігу.

Викликає подив те, що «Заява 13» на світ божий з’явилася не в Головній раді Ліги, а в обхід Статуту цієї громадської організації – в засобах масової інформації. Мета зрозуміла: створити певну громадську думку з тим, щоб підірвати Лігу зсередини, викликати розгубленість і сум’яття у її лавах.

Лізі історичних міст пред’явлено безпідставні звинувачення у неналежному рівні організаційної роботи, дублюванні інших громадських організацій, відсутності взаємодії з органами виконавчої влади. Все це абсолютно не відповідає справжньому стану речей. За рік своєї роботи Ліга стала впливовою громадською організацією, започаткувала цілий ряд добрих справ і починань у духовному відродженні історичних міст України, стала членом Ліги історичних міст світу.

Нинішнього року її лави поповнило ще 12 міст, а всього вона має у своєму складі 73 міста. З її ініціативи у багатьох регіонах України почався процес справжнього історичного відродження наших міст.

Спираючись на Указ Президента України «Про заходи щодо відтворення видатних пам’яток історії та культури», Ліга почала створювати банк даних про визначні архітектурні пам’ятки історичних міст України, допомагала коштами у відтворенні пам’ятника княгині Ользі в Києві, у розробці і встановленні пам’ятних знаків у Меджибожі, Любечі.

Ліга підставляє свої плечі всім, хто має потребу в підтримці та допомозі, зокрема і тим, хто склав «Заяву 13». Так, у Чугуєві Ліга стала співзасновником міжнародного фонду Іллі Рєпіна, а в Дубно Рівненської області на прохання місцевої влади групою провідних скульпторів та архітекторів за участю керівництва Ліги було проведене широке обговорення проекту реставрації старовинного замку.

Але декому хочеться будь-що перекреслити всі ці добрі справи, кинути тінь на Лігу.

Впадає в очі відверте пристосовництво тих, хто зве до розколу, хто підбиває голів міських рад терміново перебігти в іншу громадську організацію – Асоціацію міст України (головною метою діяльності є розвиток економічних зв’язків між містами, а не відродження архітектурно-культурної спадщини країни).

Прес-служба Ліги історичних міст України уповноважена заявити: керівництво Ліги, її Головна рада розцінюють «Заяву 13» як випад проти Ліги, як посягання на демократичні засади співжиття у незалежній Україні, як спробу владних структур здійснити тиск на Лігу історичних міст, вбачаючи в ній свого політичного опонента. Але Ліга не була і не є політичною організацією. У неї висока і благородна мета: відроджувати нашу історичну спадщину, наші святині.

Ліга була, є і буде!

Користуючись нагодою, Ліга історичніх міст України запрошує всіх до співпраці».

Итак, «Урядовий кур’єр» выступил 17 августа. И, обратите внимание, – какое удивительное совпадение: уже 20 августа я как президент Лиги исторических городов получил из Минюста письмо за подписью заместителя министра В. Головача о том, что коллегия Минюста аннулировала запись в Реестре о регистрации Украинской общественной организации «Лига исторических городов Украины». Видимо, в Минюсте так спешили, что допустили непростительную для них ошибку, указав дату отмены записи – 16 августа 1996 года. Как вскоре оказалось, коллегия Минюста упразднила эту запись не 16 августа, а 16 июня 1996 года. Видимо, все было оформлено «задним числом», иначе чем объяснить тот факт, что Минюст целых два месяца после 16 июня молчал и лишь 20 августа уведомил нас о своем незаконном решении. Отменять регистрацию объединений граждан может только суд, а не Минюст, поскольку Минюст является органом исполнительной, а не законодательной власти. В некоторых средствах массовой информации кое-кто пытался объяснить причины упразднения регистрации Лиги отсутствием низовых звеньев Лиги в областях Украины. Это все – вздор и чепуха, потому что наша Лига по состоянию на 16 июня 1996 года имела свои звенья в 15 регионах Украины. Поэтому мы опротестовали волюнтаристское решение Минюста.

Наступление на Лигу шло и со стороны горадминистрации и персонально А. Омельченко, для которого Лига давно уже была головной болью. Он предпринял силовые попытки ее удушения. 3 сентября 1996 года вышло его распоряжение о том, чтобы производственное жилищно-ремонтное объединение приняло меры по разрыву договора аренды нежилого дома № 3-в по улице Крутой спуск, где размещалась исполнительная дирекция Лиги. И тут уже пошла игра мускулами.

Вот – лишь некоторые фрагменты событий вокруг исполнительной дирекции Лиги осенью 1996 года…

Сентябрь. С подачи госадминистрации, лично А. Омельченко, объединение «Киевспецжилэксплуатация» блокирует помещение Лиги. Идут постоянные попытки воспрепятствовать работе исполнительной дирекции, в том числе физически, заварить сварочным аппаратом входную дверь и т. д. В то же время блокируется расчетный счет Лиги, работников дирекции лишают возможности получать зарплату.

Октябрь. Нам удается разблокировать и помещение, и расчетный счет. Дирекция вновь начинает работать.

Ноябрь. Омельченко и компания не успокаиваются. «Киевспецжилэксплуатация» и другие коммунальные службы то и дело подбрасывают очередные пакости: под самыми разными предлогами отключают тепло, воду, электроэнергию. Испытанный метод «выкурить» из помещения неугодных…

Но вершиной всей этой подлости стали события раннего утра 4 декабря 1996 года. Именно в тот день в Киеве открывалась международная научная конференция «Исторические города Украины: минувшее и современность». Инициатором ее выступила Лига исторических городов Украины, идею проведения такой конференции поддержал и Совет Европы, направивший в Киев авторитетную группу своих экспертов в лице представителей городов Германии, Франции, Великобритании, Австрии, Дании, Нидерландов. Их возглавил господин Мюллер Раппард, глава департамента Совета Европы, который отвечал за программу сотрудничества со странами Центральной и Восточной Европы в сфере местной демократии. Конференция вызвала интерес, в ней приняли участие представители 52 исторических городов Украины, ученые, политики. Уже один этот факт убедительно свидетельствовал о том, что Лига живет и работает. И никакие потуги исполнительной власти не дали результатов. И она пошла на крайние меры – срыв международной конференции. Замысел был примитивен и груб: рано утром блокировать помещение Лиги, не дать возможности ее работникам взять на конференцию все необходимые материалы, документы для ее участников. На рассвете 4 декабря к зданию Лиги на Крутом спуске прибыла команда из восьми человек, которую туда привез заместитель руководителя «Киевжилтеплоэксплуатации» Бабский. Они притащили с собой сварочный аппарат и цепи и начали сварку железной двери, чтобы никто уже не смог открыть ее и войти в помещение. Бабский рассчитывал, что в столь раннее время никто из работников дирекции Лиги здесь не появится, и пока суд да дело, дверь будет блокирована цепями, приваренными к ней. Но не тут-то было… Именно в ту раннюю пору и нагрянул сюда руководитель исполнительной дирекции Борис Иванович Мечинский, чтобы успеть подготовить все к открывающейся конференции. Бабский побледнел, он не ждал столь раннего появления Мечинского. Но, видимо, решив, что отступать ему уже некогда, распорядился продолжать сварку. И тут Борис Иванович Мечинский, а парень он крепкого телосложения, в считанные секунды выхватил из рук сварщиков цепи и скомандовал: «Вон отсюда, негодяи!» Была даже стычка, ему порвали по шву рукава пиджак (кстати, он потом так и появился на конференции с порванным рукавом, некогда было зашить его…). Что-то придало Борису Ивановичу сил, он разметал всю компанию, и она вместе с Бабским срочно ретировалась. Мечинский захватил и сам аппарат, и цепи. Все это хозяйство еще долго лежало у него в помещении. Хулиганская попытка сорвать международную конференцию окончилась полным фиаско для вдохновителей и исполнителей той гнусной акции. Материалы конференции были вовремя доставлены в Дом ученых, где она и проходила.

Конечно, гости узнали об этой подлости и были в шоке. Перед началом конференции от имени Лиги было сделано заявление для журналистов, осуждающее этот произвол. Профессор архитектуры, член Головной рады Лиги Лариса Павловна Скорик заявила, что провокация ни Украине, ни представителям власти, прибегающим к полицейщине, чести не делает. Кому-то, наверное, очень хотелось поставить под сомнение право Украины быть в Совете Европы.

Представители Совета Европы дали высокую оценку организации и проведению самой конференции. На ней было заслушано около 40 докладов и выступлений наших и зарубежных участников. Речь шла о законодательстве по вопросам исторического наследия, о финансировании сохранения памятников, об их реставрации. И, конечно же, в поле зрения участников были вопросы сотрудничества на национальном и международном уровнях. Поднимались также проблемы расширения прав органов местного самоуправления в деле охраны и сохранения исторических памятников. Участники конференции особое внимание уделили такому вопросу, как необходимость повышения роли Лиги исторических городов Украины в решении этих важнейших проблем.

Не обошли вниманием участники международной конференции и актуальную тему сохранения исторической среды в нашем древнем Киеве. Они однозначно высказались против намечавшегося строительства на склонах Днепра огромнейшего высотного комплекса гостиницы «Хилтон» и приняли в этой связи обращение к столичным властям и к администрации Президента Украины.

На этом авторитетном собрании было принято обращение к Совету Европы с предложением провести конференцию европейских исторических городов. Такая конференция состоялась осенью 1998 года на Мальте. Для участия в ней пригласили и меня, и мне выпала честь выступить там, подняв те проблемы, с которыми сталкиваются все исторические города. Конференция признала необходимым создание под эгидой Совета Европы организации, которая бы объединила усилия всех национальных ассоциаций в борьбе за сохранение исторического наследия, и обратилась к правительствам этих стран с просьбой поддержать эти усилия.

Итак, конференция, которая прошла в Киеве в декабре 1996 года, выполнила свою задачу. Но кое-кто из наших противников все еще не успокоился... Происки против Лиги и ее исполнительной дирекции начали усиливаться. На следующий же день в помещении Лиги вновь были отключены вода и тепло, и это – в самом начале зимы! А ночью, видимо, все та же компания Бабского по-воровски сумела набросить цепи на другую дверь в помещение Лиги и приварить их. Что поделаешь, вырастили мы, оказывается, современных унтер-пришибеевых, для которых нет ни законов, ни совести, ни чести, нет элементарной человеческой порядочности.

Хронология борьбы властей с Лигой исторических городов, к сожалению, продолжалась два с половиной года. Чего только не предпринимали Омельченко и его свита, чуть ли не каждый день терзая многострадальную исполнительную дирекцию Лиги, которая держалась, сколько могла… Как известно, 6 декабря 1996 года Высший арбитражный суд признал недействительным постановление коллегии Минюста об отмене регистрации Лиги. Но власти не успокаивались…

Декабрь 1996 – февраль 1997 года. «Киевспецжилэксплуатация» начинает серию судебных процессов, направленных на выселение Лиги из занимаемого ею помещения…

9 января 1997 года. Министр юстиции издает новый приказ о прекращении регистрации Лиги…

7 февраля 1997 года. Начинается очередная проверка деятельности Лиги исторических городов…

13 февраля 1997 года. Налоговая полиция забирает все документы Лиги, которые и до сих пор не возвращены…

19 февраля 1997 года. Городская администрация выселяет Лигу из помещения на Крутом спуске, 3-в…

Март 1997 года. Государственная налоговая администрация блокирует счет Лиги исторических городов, хотя через некоторое время она была вынуждена разблокировать расчетный счет…

Август 1997 года. Государственная налоговая администрация в очередной раз блокирует счет Лиги исторических городов…

Не буду больше перечислять все моменты того дикого произвола, который власти обрушили на непокорную Лигу. Приведу лишь еще один эпизод, который убедительно свидетельствует о бандитских методах, которые были применены к общественной организации, имеющей добрые, светлые цели и намерения. «Мастера ночных дел» в ночь с 10 на 11 февраля 1997 года через окно, перепилив железную решетку, вторглись в помещение (оно ведь – одноэтажное) и вынесли из него факс и телефонные аппараты. Работники дирекции, прибыв на службу, сразу же вызвали милицию. Увы, она и по сегодняшний день ищет злоумышленников… Думаю, что очень точно дала оценку всей этой вакханалии пресс-служба Лиги, заявившая:

«Судячи з усього, бандитський наліт на штаб-квартиру Всеукраїнської громадської організації не випадковий. Він збігається з тією шаленою кампанією, що її ведуть певні сили, спрямованою на усунення Ліги історичних міст від суспільного життя України і навіть на припинення самого існування цієї громадської організації, яку, до речі, півтора року тому тепло вітав з її народженням наш шановний Президент.

Ряд акцій проти Ліги історичних міст, починаючи з травня минулого року, яскраво свідчать: декому на Олімпі влади не до вподоби Ліга, очолювана опальним головою Київради Леонідом Косаківським. Ще в травні минулого року, саме тоді, коли президент Ліги перебував у лікарні після важкої операції, диригенти з Печерська давали вказівки головам міськрад не брати участі у засіданні Ліги, приуроченому до Дня Києва. Незважаючи на жорсткий політичний пресінг, голови багатьох міських рад прибули до столиці і провели-таки зустріч. Але майстри інтриг не вгамувалися і, по суті, ініціювали так звану «заяву тринадцятьох» про їх вихід з Ліги. Однак ця так звана «заява» не подіяла на основну частину членів Ліги. Тоді за справу взявся Мін’юст, який під усілякими приводами уже вдруге намагається будь-що відмінити реєєстрацію Ліги історичних міст, і вона змушена тепер захищати себе у Вищому арбітражному суді.

Тим часом свою «лепту» у знищення громадської організації вносить виконавча влада столиці. На Лігу один за одним накочують десанти контролерів, які знову і знову влаштовують упереджені перевірки. Симптоматично, що в день пограбування приміщення виконавчої дирекції тут укотре вже працювала податкова поліція.

Ось уже кілька місяців іде нездорова чиновницька метушня навколо скромного флігеля виконавчої дирекції Ліги на Крутому спуску, 3-в. За велінням київських можновладців цей одноповерховий будиночок уже кілька разів зазнавав зазіхань з боку житловиків. Справа дійшла була до крайнощів. У грудні минулого року, у день відкриття міжнародної конференції за участю експертів Ради Європи – «Історичні міста України: минувшина і сьогодення», на світанні, надіслана бригада з «Київжитлоексплуатації» хотіла заварити вхідні двері, накинувши на них ланцюги, і тим самим завадити працівникам Ліги забезпечити конференцію необхідними матеріалами. І лише стійкість працівників виконавчої дирекції зірвала ці підлі наміри. Нині з боку виконавчої влади робиться усе можливе, аби відібрати у Ліги приміщення.

Розбійницький напад на будиночок Ліги і викрадення засобів зв’язку, очевидно, слід розглядати в загальному контексті подій.

Він є ще одним виявом тієї антизаконності, яка твориться нині у столиці щодо Ліги історичних міст України.

Прес-служба Ліги уповноважена заявити: намагання зацікавлених кіл знищити Лігу приречені на поразку. За Лігою – чистота помислів і устремлінь, вірність правді історії, утвердження духовності, за нею – майбутнє. Щодо випадку з бандитським розбоєм на Крутому спуску, 3-в, то відповідні органи повинні знайти і суворо покарати злочинців. Ті ж, хто і надалі буде зводити рахунки з Лігою, заплямують себе не лише перед Києвом, але й перед усією Україною, перед її історією і майбутнім».

Это заявление пресс-службы Лиги исторических городов опубликовали в середине февраля 1997 года газеты «Сільські вісті», «Демократична Україна» и некоторые другие.

О намерениях власти стереть из памяти людей любое упоминание о Лиге исторических городов, как и всего, что было связано с моим именем, свидетельствует и тот факт, что среди перечня всех организаций, которые внесли больше 1 миллиарда карбованцев (в тех ценах) на возрождение памятника княгине Ольге, на табличке с тыльной стороны памятника «не оказалось» названия Лиги, как и до этого были сбиты буквы с моим именем.

…Прошло время. Лига максимально держалась, невзирая на беспредел, применяемый по отношению к ней. Но все же на данном этапе задавшиеся целью удушить, уничтожить эту общественную организацию, временно достигли ее. В связи со сложившимися обстоятельствами Лиге пришлось свернуть свою деятельность, расформировать исполнительную дирекцию. Ведь продолжать дальше работу в такой обстановке, увы, невозможно.

Но наши усилия не пропали даром. К проблемам исторических городов удалось привлечь внимание. В принятом нашим парламентом законе о защите архитектурного наследия, с учетом поправок П. Толочко, моих, ряда других депутатов закреплено законодательно понятие исторического города, предусмотрено ведение на государственном уровне их реестра, утверждение положения о таких городах, выделение бюджетных средств на сохранение и реставрацию памятников архитектуры и культуры.

Верю: недалек тот час, когда сойдут с политической сцены авантюристы всех мастей, приспособленцы, карьеристы, жадно вцепившиеся в руководящие кресла и преследующие своих оппонентов. И вновь оживет и Лига исторических городов, ибо она воплощает в себе связь времен и поколений, она призвана стать надежным мостом из нашего прошлого в наше будущее. И дело тут – вовсе не в персоналиях, не в Косаковском, Толочко, Тронько, Скорик… Дело – в другом, в самой идее такой массовой общественной организации, которая призвана взять на себя почетную и благородную ношу – возрождение наших исторических городов, наших традиций, нашей духовности.

10. ГОНЕНИЯ НА «ХРЕЩАТУ ДОЛИНУ»,

ИЛИ КАК «ПРИХЛОПНУЛИ» ЮНУЮ ГАЗЕТУ, КОТОРАЯ ОСМЕЛИЛАСЬ ПИСАТЬ ПРАВДУ

Новоявленная инквизиция в лице главы городской государственной администрации и его опричников после своего прихода к власти начала преследовать всех, кто в той тяжелой обстановке весны и лета 1996 года поддерживал меня, пытаясь отстоять справедливость. Мишенью для них стала и юная газета «Хрещата долина», которая со своих страниц несла людям правду о событиях на Крещатике, 36, не прогнулась перед новой властью, помещала острые критические материалы, раскрывающие сущность майского переворота в Киеве, обнажающие истинных вдохновителей и исполнителей этого политического действа. Против «Хрещатої долини» был применен весь арсенал репрессивных мер, ее работники и сама газета подверглись настоящим гонениям.

Еще не так давно, по пятницам, когда вечером выходил очередной номер «ХД» (газета выпускалась раз в неделю), тот же Омельченко считал своим долгом первым зайти ко мне в приемную за свежим номером, а при встрече подобострастно спросить: «Леонид Григорьевич, а Вы читали уже свежий номер «Хрещатої долини»? И с эдакой гордостью сообщал: «А я уже читал!» Следует сказать, что и я, и мои заместители с интересом читали очередной номер газеты, там было много добротных материалов, причем не только о проблемах столичной жизни. Газета уверенно выходила на информационные орбиты Украины, приглянулась многим киевлянам.

Родилась «Долина» на рубеже 1995–1996 годов. Вспоминаю, с какой радостью встретили это новое, пахнущее еще типографскими красками издание у нас, на Крещатике, 36. В тот вечер на первом этаже, в нашей столовой, собрались все работники у новогодней елки – встретить 1996 год. Новогодний праздник уже шумел, уже были подняты первые бокалы шампанского, и вдруг в помещение заходят директор издательства «Преса України», а еще недавно – мой первый заместитель в горадминистрации В. Олейник, главный редактор газеты «Демократична Україна» А. Побегай и главный редактор только что родившейся «Хрещатої долини», он же руководитель комитета информации горадминистрации А. Гриценко (в связи с реорганизацией комитет информации упразднялся, и его председатель сосредоточился теперь на выпуске новой газеты). Самое главное, что гости нашего новогоднего вечера преподнесли всем нам приятнейший сюрприз: они принесли первый номер «Хрещатої долини» и вручили газеты всем участникам праздника.

Учредителями этого издания стали комитет информации горадминистрации (когда газета регистрировалась, еще не было решения о том, что такого комитета не будет), Киевгорстрой, Киевметрострой, Киевводоканал и Лига исторических городов Украины.

В первом номере «ХД» в статье главного редактора «Вирушаємо в далеке плавання», опубликованной под рубрикой «Редакторський місток», была изложена концепция газеты, очерчен круг ее тематики, тех проблем, которые газета намерена поднимать на своих страницах. Вот небольшой фрагмент этой статьи:

«Друже читачу!

Перед тобою – нова газета столичного рангу, яка водночас виходить на широкий інформаційний простір усієї України…

«Хрещата долина» буде прагнути того, щоб стати відвертим, щирим і розумним співрозмовником з тобою, наш читачу, щоб увійти бажаним гостем у колективи і родини. Ми будемо тримати руку на пульсі життя столиці нашої молодої держави з гордим і гарним ім’ям Україна, глибоко розуміючи те, що столиця є, передусім, обличчям нашої Батьківщини, що вся Україна звіряє своє буття, свою ходу з Києвом, де, як і в кожній столиці, зосереджено значний політичний, економічний, науковий і культурний потенціал нашої Вітчизни.

«Хрещата долина» обирає своїм девізом мудрі слова нашого уславленого філософа Григорія Сковороди «У істини проста мова…» Добре знаючи своє покликання – бути вірними істині, усвідомлюючи роль друкованого слова у наш непростий, розбурханий час, ми не збираємося, хай не в образу декому з колег і буде сказано, претендувати, вживемо тут відомий вислів екс-президента колишнього Союзу, на «істину в останній інстанції». Ми будемо розкривати факти і явища сьогодення з позицій здорового глузду, а не амбіційності, з позицій всебічного, об’єктивного підходу до реалій нашого життя, а не оголеного політиканства, з позицій загальнолюдської порядності, а не егоїстичної упередженості і самозакоханості, які нині, як ніколи раніше, особливо притаманні ряду політиків і журналістів.

«Хрещата долина» має на меті всебічно знайомити своїх читачів з турботами столичних колективів, які безпосередньо працюють на Київ і киян.

«Хрещата долина» надаватиме особливого значення сфері управління, від якої тепер багато в чому залежать відповіді на класичні питання часу: куди ж ми йдемо і що ми будуємо? Причому, трибуна «Хрещатої долини» буде постійно надаватися управлінцям не лише столиці, а й усієї держави, вельмишановним політикам, як кажуть, «першої величини». Це буде взаємокорисно і для нас з тобою, друже-читачу, і для поважних державних мужів, від яких багато в чому залежить наш подальший поступ, якість нашого життя.

«Хрещата долина» має щирий намір бути духовним спонсором Ліги історичних міст України, створеної за ініціативою столичної влади і Національної Академії Наук… Ми, журналісти молодої газети, переконані: без духовного відродження, без відродження усієї нашої історичної спадщини не може бути і державності. Тому і беремо курс на цю благородну тематику, яка допоможе усім нам краще осмислити нашу велику і славну історію, пізнати на її епохальному тлі самих себе. Як націю. Як народ. Як Україну.

«Хрещата долина» орієнтується на широке коло читачів, на різні вікові групи, різні професії, смаки, уподобання…

«Хрещата долина» буде «незручною газетою» для тих, хто нехтує законами, совістю, порядністю, хто втілює в собі підступність, лицемір’я, жадібність, користолюбство, пристосовництво, пихатість, злобивість. Вона захищатиме людину від кривди і наруги, буде відстоювати її гідність і честь. Газета розвінчуватиме негативні явища у нашому житті та їх носіїв».

Итак, газета заявила о себе во весь голос, четко изложила свои позиции. Кое-кому, в том числе и в нашей администрации, уж явно пришлись не по нраву принципиальные слова в первом ее номере о том, что «Хрещата долина» будет «незручною газетою» для определенной категории людей. К чести родившейся газеты, она уже в первом номере ввела такие боевые, красноречивые рубрики, как «У сороки на хвості», «Трубадури облуди», «POST ACTUM. POST FACTUM» (Після події. Після факту). А вскоре на страницах появились и другие рубрики такого плана – «Козине болото», «У вічі – Істині». И заерзали, засуетились некоторые персонажи, чьи имена замелькали в острых газетных публикациях… Они понимали: если газета по-настоящему «раскрутится», то есть, станет массовой, то им будет невмоготу, ведь против истины (а «Хрещата долина», думаю, не случайно взяла своим девизом: «у істини проста мова») не попрешь.

Но, пожалуй, особый прилив негодования и ярости у некоторых представителей верхов и их «агентов влияния» в городе вызвала серия публикаций, связанных с готовящимся майским переворотом в столице. Кстати, именно «Хрещата долина» первой забила тревогу, опубликовав 18 мая 1996 года два солидных материала – «Тихий» травневий переворот?» и «Приборкання непокірного, або генеральний «хрестовий похід» на мерію і мера столиці, ініційований власними забаганками, амбіціями деяких впливових осіб на Печерському пагорбі». Я уже писал о том, что публикация «Приборкання непокірного…» – это газетный вариант моего телеинтервью, которое транслировалось в программе ТРК «Киев» 7 апреля 1996 года и вызвало бурную реакцию не только на Банковой, но и вообще в Киеве и во всей Украине. Я впервые приоткрыл занавес над некоторыми фактами и явлениями из жизни правящей верхушки, показал, кто есть кто в президентской рати. «Засветились» в неприглядном свете некоторые персоналии, в частности г-н А. Волков, который ныне, уже в ранге народного депутата, вальяжно поучает с телеэкранов, как надо жить… Хочу дословно привести здесь мое высказывание о нем:

«Я думаю, що найбільш одіозна фігура сьогодні в оточенні нашого Президента є його помічник Олександр Волков, який, за моєю інформацією, був ініціатором і, як то кажуть, організатором цієї зустрічі і такого сценарію (мова йде про нараду 5 квітня 1996 року у Президента України з керівниками Київської міської і районних держадміністрацій, яка з подачі Президента стала початком «хрестового походу» проти столичної влади. – Л. К.) Я вже добре його знаю, і він має, скажемо так, не кращу репутацію навіть серед своїх колишніх колег у Києві. І, знаючи його і по цій роботі, ми бачимо, що він захищає не державні інтереси, а особисті інтереси, чи займається лобіюванням інтересів певних комерційних структур. Я думаю, що його діяльність сьогодні – загроза не тільки для Президента, але й для держави в цілому».

Действительно, я давно и хорошо знаю этого человека, и то, что я сказал о нем в телеинтервью 7 апреля 1996 года, – всего лишь цветочки… Но на Банковой не на шутку всполошились, ведь Волков пользовался хорошим расположением к нему самого Президента. «Хрещата долина» по собственной инициативе подготовила это интервью в газетном варианте, и оно уже стояло в 16-м номере, который выходил 13 апреля 1996 года. Но, когда мы узнали об этом, то попросили руководство редакции (звонили редактору уже в наборный цех) снять пока этот материал, ибо на Печерске и так уже все напоминало растревоженный улей. Мы не хотели дальше заострять и без того накаленную обстановку. Материал был набран на целую полосу, и эта полоса пролежала в металле (газета тогда набиралась линотипным путем) месяц и пять дней. И вот, когда страсти уже вовсю разбушевались, когда смещение нашей администрации было делом ближайших нескольких дней, редакция «Хрещатої долини», уже не прибегая к консультациям и советам, видя, как поворачиваются события, пошла на смелый шаг, опубликовав 18 мая «крамольный» материал, который завершался изложением моей четкой, однозначной позиции в сложившейся обстановке:

«Я ніколи нікому не дозволяв, не дозволяю і не буду дозволяти, незалежно від посади, зневажливо ставитися до Києва, до киян і до законно обраного вперше всім населенням мера міста Києва. Це моя принципова позиція. Я ніколи не тримався за свої посади, ніколи ні перед ким не плазував і сьогодні не буду це робити. Тому що вважаю: кожен з нас повинен мати особисту гідність і гордість за своє місто і за свою державу. Я знаю, про що я говорю, і несу повну відповідальність за свої слова».

С этого номера «Хрещата долина» стала своеобразной «персоной нон грата» для властелинов Печерских холмов и кое-кого на Крещатике, 36. Они неистовствовали, они чуть ли не сквозь лупу рассматривали каждую газетную строчку. Они не могли сообразить, как это в ситуации, когда судьба столичного руководства уже предрешена, эта газета пытается еще о чем-то там рассказывать народу, и что особенно их приводило в ярость, – как это она еще умудряется выходить? Пора уже и на нее набросить кляп…

Но, видимо, в те дни у них дела были поважнее, руки до газеты еще не дошли, и 25 мая, накануне Дня Киева, увидел свет 22-й номер сражающейся «Хрещатої долини». Омельченко и компания ахнули… Вверху на первой полосе – крупная газетная «шапка»: «Києве-граде, батьку наш рідний, ми – твої діти, вірні Тобі!» Здесь же было помещено мое обращение в связи с Днем Киева – «Кияни, я – з вами!». И на 1-й же странице, рядом с фото памятника княгине Ольге, стоял материал журналиста Николая Федоренко «Розправа над мером» – отчет с пресс-конференции с участием большой группы депутатов в связи с намерением Кабмина обратиться к Президенту с предложением о моем смещении с поста главы горгосадминистрации. В материале приведены убедительные, аргументированные позиции депутатов Киевсовета Игоря Лосева, Василия Михайленко, Виктора Щербакова, Николая Арсеенко, Александра Божко, Виктора Лаги, Михаила Вишневецкого, Александра Лалака, Дмитрия Щегельского, решительно высказавшихся против шельмования председателя Киевсовета, которому киевляне оказали огромное доверие. А Михаил Вишневецкий определил последние события как «политическое убийство по заказу»… На 2-й полосе «Хрещатої долини» было опубликовано обращение 26 депутатов Киевсовета к избирателям, всем киевлянам. В нем речь шла о том, что со стороны ряда депутатов столичного Совета на пленарных заседаниях, а также в средствах массовой информации раздаются безосновательные обвинения в адрес Киевской администрации и ее главы. В одном ряду в компании по их дискредитации стоят и отдельные печатные издания, которые вместе с грубыми выпадами в адрес Косаковского не гнушаются даже клеветы. Дальше в депутатском обращении говорилось:

«Усвідомлюючи всю складність ситуації в місті та загалом у державі напередодні прийняття нової Конституції України, непросту економічну та політичну обстановку, вважаємо, що лише спільними зусиллями всіх гілок міської влади та самих киян можна знайти вихід з цієї складної ситуації та утримати в столиці нашої держави спокій та політичну рівновагу.

Поділяючи позицію мера Києва щодо керівництва міським господарством та шляхів поліпшення його стану, вважаємо за неприпустимі будь-які дії, спрямовані на порушення стабільності у місті, на розігравання політичної карти за рахунок киян.

На жаль, частина депутатського корпусу, керована власними політичними амбіціями та фінансовою зацікавленістю, відверто нехтуючи при цьому інтересами киян і держави, прагне за будь-яких умов усунути Леоніда Косаківського з посади голови Київської міськдержадміністрації, вбачаючи в його особі нездоланну перепону на шляху відвертого розграбування міста та реалізації своїх особистих устремлінь.

На наш погляд, вкрай необхідною та єдино вірною на сьогодні може бути лише підтримка позитивних кроків міської влади та конструктивна співпраця в ім’я добробуту киян та процвітання нашого рідного міста».

В этом же номере «Хрещатої долини» были помещены и другие коллективные письма в мою защиту. Среди них – и обращение большой группы руководителей городской и районных администраций, начальников управлений и других подразделений городского хозяйства к премьер-министру Евгению Кирилловичу Марчуку с осуждением предвзятости со стороны комиссии Кабмина, возглавляемой И. Курасом, по отношению к городской администрации. В письме резкой критике был подвергнут заместитель председателя комиссии А. Толстоухов, который, собрав в субботний день руководство города, районов, отделов и управлений горадминистрации, вел себя вызывающе, нахально, неуважительно к собравшимся, отказавшись ознакомить их с итоговой справкой кабминовской комиссии по результатам «изучения практики работы городской госадминистрации». В обращении к премьеру высказывалась просьба предоставить официально все материалы проверки для их изучения, а также подготовки предложений и замечаний со стороны столичного руководства. Также было высказано пожелание, чтобы провести совместную встречу правительственной комиссии в полном составе во главе с Курасом и руководителей Киевской городской и районных госадминистраций, начальниками управлений и служб по результатам работы комиссии. А поскольку вопрос еще не был готов, авторы коллективного обращения к Евгению Кирилловичу Марчуку просили перенести заседание Кабмина на более поздние сроки с тем, чтобы объективно, непредвзято, взвешенно подойти к рассмотрению этого важного для Киева и для государства вопроса.

Почти семь десятков подписей стояло под этим обращением, и газета опубликовала его со всеми подписями. Сейчас, по истечению времени, кое-кто не прочь был бы отозвать свою подпись, ведь и обстоятельства, и люди – переменчивы, кое-кто из чиновников неплохо устроен в структуре нынешней власти, ему невыгодно сейчас даже вспоминать о том эпизоде… Но что поделаешь – то уже история, а история не переписывается, не подправляется, хотя в наше смутное время с ней бывают и такие перипетии…

Вполне понятно: публикации «Хрещатої долини» приводили власть в ярость. Но, пожалуй, наибольшее раздражение на Банковой и Грушевского вызвал огромный материал «Приборкання триває» – стенограмма диктофонной записи о субботнем «диалоге» на Крещатике, 36, когда А. Толстоухов наотрез отказывался зачитать итоговую справку комиссии Кабмина, проверявшей Киев. Из этой любопытнейшей публикации перед читателем предстал во всем своем облике Толстоухов – с его чиновничьим норовом и «сгустком» интеллекта, который так выдавала его несуразная, корявая речь. (О его морали говорит и такой факт. После падения кабинета премьера Пустовойтенко в 1999 году сей чиновник, забыв о том, как он охаял и сколько напраслины возвел на городскую администрацию в 1996 году, не постеснялся пойти в городскую администрацию заместителем главы, хотя большинство из тех, кого он оклеветал, там остались работать. Куда он девал свои глаза, не знаю). Это, безусловно, переполнило чашу терпения тех, кто затеял весь этот крестовый поход против столичной власти. В редакцию прибежал перепуганный чиновник, который передал грозный приказ и. о. главы горадминистрации А. Омельченко, чтобы в газете больше не было ни слова о политике… А не то, пообещал и. о. через своего гонца, будет худо, редакции не сдобровать. Так повел себя человек, который еще не так давно, втягивая голову в плечи, первым докладывал, что он уже прочитал «Хрещату долину»…

Эта «Долина» была теперь для него как красное для быка. Мне рассказали об одном нелицеприятном эпизоде, когда Омельченко повел себя в отношении сотрудников газеты очень и очень непорядочно, продемонстрировав всю мелочность своей натуры. В один из вечеров шла напряженная работа над формированием, макетированием очередного номера. Дело – новое, проблем и проблемок – тьма, а газета уже выходит, и ее, что называется, надо «лепить». Редактор А. Гриценко – опытный журналист, хорошо познавший уже и работу столичного горисполкома и горадминистрации (он продолжительное время – 10 лет – трудился помощником председателя горисполкома В. Згурского, ему выпало возглавлять отдел, а потом и Комитет информации столичного горисполкома, горадминистрации, работать с пятью руководителями Киева) собрал возле себя небольшой коллектив опытных, толковых журналистов. На дружеских началах ему активно помогал во внерабочее время известный в Украине журналист, ответственный секретарь газеты «Демократична Україна» Андрей Васильевич Мельничук. Однажды они вдвоем до позднего вечера макетировали один из последних номеров, кажется, именно тот, 22-й номер, материалы которого я представил немножко выше. Оперативным дежурным в первой приемной был Владимир Федорович Шевченко. Когда-то он возглавлял управление «Киевгаз». Хороший человек, чуткий, отзывчивый, ветеран Великой Отечественной войны. Как раз в тот вечер лил проливной дождь, часы показывали начало двенадцатого ночи, и Владимир Федорович, добрая душа, предложил труженикам пера, которые работали в здании рядом и на минутку заскочили в приемную, машину, ведь дождь не переставал…

Как только машина с товарищами миновала милицейский пост на выезде из горсовета, в приемной раздался звонок. Разъяренный Александр Александрович кричал в трубку такое, что за него было просто стыдно. Он пригрозил Шевченко, что уволит его. Но Владимир Федорович держался достойно и дал надлежащую отповедь Омельченко. На следующий день Омельченко несколько поостыл. Возможно, на него, как холодный душ, подействовали слова, которые по праву ветерана войны сказал ему в тот вечер Владимир Федорович… Через какое-то время Шевченко уволился из администрации. Остался неприятный осадок на душе: так с людьми не обращаются…

«Хрещата долина» держалась из последних сил. И тот же 22-й, и последний – 23-й номер редакция готовила в экстремальных условиях. Днем запирались в комнате, дабы не нагрянули «доброжелатели» и не уничтожили материалы, а к этому уже все шло… С большим трудом, в полуподполье, удалось подготовить и запустить в работу 23-й номер. Он вышел 1 июня 1996 года. Я вообще удивляюсь, как можно было в тех жутких условиях вообще выйти в свет «Хрещатій долині». Администрация разгромлена, или «вырублена», как писали те же «Сільські вісті». На Крещатике, 36, воцаряется обстановка подозрительности, слежек, доносов, расправ с неугодными. Того и жди, что придут и опечатают редакционную комнату, естественно, с газетными материалами. Но каким-то чудом Гриценко и его людям удалось спасти 23-й номер, добиться того, чтобы он увидел свет. Что не материал – то выстрел… На первой полосе – огромное фото памятника Тарасу Григорьевичу Шевченко в Киеве и крупно набранные под ним слова из «Кобзаря»: «Схаменіться! Будьте люди, бо лихо вам буде». А по обе стороны этого огромного снимка – публицистическая статья Анатолия Гриценко «Пірова перемога», посвященная последним событиям в Киевской госадминистрации, и подборка читательских писем под общим заголовком «Це – розправа!». Масса читательских писем в мою поддержку и защиту – на 2-й и 3-й страницах. Почти все они адресованы Президенту и содержат требования – прекратить расправу над мэром. Здесь же помещено и заявление пресс-центра общественного комитета по защите конституционных прав председателя Киевсовета. Еще одна публикация – это материалы с комментариями врачей, которые оперировали меня…

Итак, тот номер «Хрещатої долини» оказался последним, роковым для нее… Уже в следующую пятницу, 8 июня газета не вышла. Последовал окрик Омельченко – и выход 24-го номера был приостановлен. Все газетные полосы были не только сверстаны, а и вычитаны корректорами и поправлены. И тут поступила команда: приостановить выпуск газеты. Так и осталась она в цеху, в металле… Эти сверстанные полосы лежали несколько месяцев там, прямо в цеху, аккуратно прикрытые белой бумагой, их не разбирали, видимо, надеясь, что ситуация еще может измениться и события пойдут по другому руслу. Увы, «Долине» так и не суждено было выйти вновь в свет. Она была под своеобразным «арестом». Но оттиски тех полос сохранились, и по ним можно и сейчас представить, каким же вырисовывался тот трагический номер. А он был бы очень интересным, очень актуальным. Дело не только в том, что газета продолжала печатать выступления людей в мою защиту. Там были и другие материалы. Пожалуй, самый сильный из них (а я имел возможность потом посмотреть эти полосы и хорошо знаю, что было на них...) – "Сказав наш пан про «Макулан»" под рубрикой «У вічі – Істині».

Газета писала:

«Як уже відомо, у сумнозвісному інтерв’ю «Киевским ведомостям», вміщеному у цій газеті 4 червня ц. р., в. о. голови Київської міської держадміністрації О. О. Омельченко видав такі словесні пасажі, які не вкладаються в поняття людської етики і в рамки здорового глузду. «Хрещата долина» ще не раз буде повертатися до розшаркування пана Омельченка перед десантом «Ведомостей», що приземлився на Хрещатику, 36, через 2 доби після того, як голові Київради Леоніду Косаківському було зроблено надзвичайно складну операцію і лікарі продовжували боротися за його життя. А в цей час пан Омельченко, як міг, гудив Леоніда Григоровича, завдяки якому, до речі, він оці останні роки і обіймав високу посаду у міській держадміністрації, відповідаючи за будівельний комплекс столиці.

Давайте ж проаналізуємо суть одного із звинувачень п. Омельченка на адресу Леоніда Григоровича. Отже, цитуємо лише одне висловлювання із скандального інтерв’ю: «Косаковский умышленно угробил Бессарабку – дождался, пока «Макулан» разорился. Если бы этот офисный центр строили, а не волокитили, он был бы уже готов».

Браво, Олександре Олександровичу, браво! Яка сміливість позиції, яка кришталева чесність, яка праведність!.. Уже й вердикт змайстровано – «умышленно угробил Бессарабку»… А де ж Ви, ангел наш без крилець, були?.. Ви – що, води в рот набрали? Чи були таким собі «гвинтиком»? Втім, риторика тут зайва.

Коротко нагадаємо суть даного питання. Кілька років тому, не без сприяння деяких зацікавлених осіб із владних структур, Бессарабський квадрат, цей ласий шматочок-п’ятачок нашої дорогої київської землі, було віддано українсько-австрійському спільному підприємству «Макулан». Туди ж незабаром десантувалися деякі функціонери з міського комітету економіки. І заходилися «макуланівці» освоювати даний шматочок. Звели вони хутесенько житловий будинок – так звану «пилу», новоселами якого стали деякі дипломати та комерсанти. І потік з того будинку до СП «Макулан» валютний струмочок. До речі, валюта, обминаючи Київ, осідала в одному з банків Відня. Інші об’єкти забудови та реконструкції кварталу нові хазяї освоювати не спішили, залишивши, скажімо, напризволяще старовинну будівлю колишнього готелю Пале-Рояль, де в недалекому минулому розміщалася лікарня. Водночас «Макулан» мав намір звести в цьому історичному кварталі височезні будинки-монстри, які б спотворили архітектурне обличчя цієї неповторної частини нашого граду.

Саме проти таких підходів до забудови Бессарабського квадрату, проти перетворення його на нагромадження гігантських будівель, що призвело б до спотворення історичного ядра центру міста, рішуче виступив Леонід Косаківський, своє вагоме слово сказали також відомі в Києві і в Україні авторитетні фахівці. Макуланівцям було заявлено: зріжте в проекті хмарочоси, впишіться в існуючу забудову, збережіть Пале-Рояль, і ми з вами продовжимо співробітництво. Але «Макулан», судячи з усього, така постановка питання не влаштовувала. Він хотів негайно мати величезні прибутки з бессарабського шматочка, а не возитися із старою будівлею. Без сумніву, виросли б у тому квадраті і офіси-хмарочоси, але, крім того, що вони спаплюжили б центр Києва, швидко зароблена там валюта знову потекла б до Відня… Намагаючись повністю прибрати до своїх рук цей райський шматочок київської землі, зацікавлені особи влаштували для непіддатливого мера потужний інформаційний пресінг, підключивши до цієї акції не лише наших запопадливих доморослих, а й деяких зарубіжних репортерів. А який вереск зняла уся ця тепла компанія у зв’язку із тим, що Косаківський розпорядився розгородити макуланівські паркани і прокласти проїзд, який планувалося там зробити ще 15-20 років тому для розвантаження автомобільних потоків! Проїзд було прокладено за лічені тижні, і це допомогло ліквідувати зрештою так звані «автопробки» у районі Бессарабки. Якби мер відступив, то цього проїзду там не було б і в ХХІ столітті…

А тепер, шановні читачі, хочу привернути вашу увагу до фрагментів диктофонного запису однієї з нарад в Головкиївархітектурі за участю відомих фахівців, керівників столичної держадміністрації та ряду управлінь, яка відбулася рік тому. Обговорювалася ситуація із забудовою Бессарабського квадрату. Отже, слухаємо касету…

Л. Косаківський: Виконком Київради прийняв конкретне рішення щодо реконструкції і забудови Бессарабського квадрату. За пунктом 5-м тут записано: «Головархітектурі на містобудівній раді при головному архітекторі м. Києва переглянути проект забудови Бессарабського кварталу з урахуванням максимального збереження пам’яток історії та архітектури, історичної забудови».

Ми прийшли до висновку, що існуючий варіант забудови Бессарабського кварталу не влаштовує владу міста, не влаштовує жителів. Треба про це говорити відверто, тим більше, що з точки зору архітектури не було ніякого конкурсу, не оголошувався цей конкурс. Виконано з високою якістю, для Троєщини це був би ідеальний проект. Але з точки зору конкретної ситуації ми бачимо, що це рішення не вкладається ні в які моральні уявлення.

Ми маємо сьогодні приклад наочний житлового будинку Академії наук навпроти оперного театру, який був свого часу побудований за вказівкою пальцем, і це було все зроблено і архітектурно оформлено. І ми думаємо, як його знизити, зняти… Бо це сьогодні, як кажуть, ганьба в місті. Тож щоб такої ганьби у нас не було ще за трьома проектами забудови, які ми сьогодні розглядаємо. Ми сюди сьогодні прийшли, щоб спільно вислухати всі точки зору і порадитися, як робити, що робити, щоб цю ситуацію виправити, витримати у проектах ті умови, які висуваються перед історичною забудовою, історичним середовищем і відповідно – містобудівною політикою в усіх древніх, історичних кварталах Києва. І давайте шукати вихід із ситуації, бо я не хочу, щоб мене ганьбили через 10 років за те, що під час мого головування цей проект був реалізований. Я не хочу, щоб потім на мене все життя показували пальцем, щоб дорікали, мовляв, це ми з вами такого наробили в місті, це ми з вами спаплюжили центр. А могли ж бути інші проекти, інші варіанти.

Якщо взяти, наприклад, Будапешт, міста інших країн, то там не руйнується історична забудова. У Тулузі, на центральній площі біля мерії збудовано багато готелів, але вони сховані, як то кажуть, всередині забудови. Ніщо абсолютно не випинається по височині над відповідним ландшафтом. Все це вирішується за рахунок внутріквартальних територій, інших архітектурних підходів. Дійсно, там виявляється віртуозність архітекторів. І готелі висококласні, і середовище збережене.

О. П. Силін, заслужений архітектор України: Нам доля подарувала оцей шматочок, який органічно забудований. І тому до нього треба було поставитися з вищою мірою обережно.

…У нас, по суті, створюють отакий конгломерат. Подивіться тут, на проекті, на споруди, які мають 17–19 поверхів і гляньте на оці, що 3 поверхи… Зверніть увагу на співвідношення. Всі ці штучки-дрючки – антипрофесійні якісь. І ось в результаті залишаються монстри… Тобто, є тенденція максимально вижати все, що можна… Це – незрозуміле нагромадження. Я вважаю, що даний проект абсолютно не може бути використаний у цьому місці. Тут сидить Петро Петрович Толочко, академік, віце-президент АН України, який надіслав категоричний протест на цей проект…

…Хрещатик є велелюдною вітальнею столиці України. Тому створення тут функціонального багатопланового і напруженого фінансово-торгового центру з сотнями автомашин (800 їх тут має бути) небезпечно загазує повітря, зведе нанівець (це вже екологічна проблема) цей традиційно-громадський осередок Києва. І все це – на догоду невеликої верстви грошовитих осіб.

…Розміщення такої фірми у кварталі, де її проектують, є неприпустимим для центру столиці. Єдино вірним є створення такого центру в іншому місці Києва, яке відповідало б інтересам фірми і задовольнило вимоги столиці України.

П. Т. Тронько, академік: Для тих, хто це задумував колись, спрацювало не почуття національної гідності, а бажання заробітку за рахунок нашого приниження, за рахунок продажу національних цінностей. Такий проект принижує нашу гідність. З нього не видно, що це – центр Києва, міста світової слави. Я б цей проект не приймав би, Леоніде Григоровичу. Як людина, причетна до пам’ятників, скажу: заборонив би його втілення.

У майбутньому такі проекти треба приймати в законному порядку, я оголосив би конкурс на забудову цього святого місця, щоб зберегти пам’ятки історії і культури. Я б не приймав цей проект і просив би міську Раду як громадянин не приймати його і поставити питання про відміну чи заборону цього будівництва.

П. П. Толочко, академік, віце-президент АН України: Ситуація надзвичайно складна. Ви бачите, що стоять ці будинки безгосподарні й руйнуються. Колись, я не знаю, ким це було зроблено, була диверсія, очевидно, допущена. Відселити, не маючи ні проекту, ні плану ніякого… Очевидно, малося на увазі, як кажуть архітектори, довести ці будинки до «естественного износа», а потім знести все і все побудувати. І я бачу, що до того воно йдеться.

…Я також вважаю: якщо з’явиться такий монстр у самому центрі Києва, то мало того, що він знищить всі ці будівлі поряд з ним, він знищить все оточення навколо себе. Бо підніметься оця вся громада, яка просто наче з неба впала, і неприродня тут…

Якби я був архітектором, то я б тут лишив від цього всього відреставровану стару частину, може лишив би у проекті старі апартаменти, а все інше викинув би… Ми б тоді врятували б ці об’єкти. Словом, треба залишити цей кут (разом з будинком Шолома Алейхема), реставрувати історично збережену забудову, а все інше викинути.

О. О. Омельченко, заступник голови міськвиконкому: Може, не всі знають деякі подробиці цієї справи . У 1990 році був затверджений проект, розроблений Київпроектом і затверджений на містобудівній раді на забудову квартала. Ніяких оцих офісів і готелів там нема і не було. (Підкр. наше. – Ред.) Всім зрозуміло, що це будівля, інтер’єру нема зовсім… Було тільки 114 свай по тому проекту забиті, і ми довго турбувалися… 9 поверхів – нас на 8 посадили, навіть до 7-ми; 7–8, а більше не дозволяли. Такий проект є, він затверджений. Він наш, київський.

І коли об’являли конкурс на Бессарабку в 91-му році, це був останній рік роботи виконкому перед зміною влади. То в протоколі намірів, який був підписаний виконкомом з австрійською стороною, було записано: за основу реалізації береться проект, затверджений містобудівною радою та розроблений Київпроектом, а вся документація по опису Голов УКБ передана спільному підприємству. Таким чином, базовим – на 90, 92, 99, я не знаю, на скільки процентів повинен був бути той проект. Це ж умови протоколу намірів, який виконком підписав на початку 1991-го року. Це все порушено. (Підкр. наше. – Ред.)

Друге. Була обов’язкова умова, Леонід Григорович, розв’язки транспортної. Чому це все порушено? У 1972 р. Антоненко В. Н., тодішній заступник голови міськвиконкому, проводив спільну колегію архітекторів і будівельників (науково-технічна рада міськвиконкому). Був оголошений конкурс на всю Україну по транспортній розв’язці на Бессарабці, тому що інститут наш автомобільний і московський дали заключення, що немає аналогу складнішої автомобільної розв’язки транспортного руху у їх практиці (брали колишній Радянський Союз чи навіть – за межі Союзу…)

Леонід Григорович, був проведений конкурс із усіх представлених проектів, з усіх інститутів, які брали.., Ленінградський, усі – ні один не отримав першої премії. Тобто, було вирішено першої премії не присуджувати. Але, щоб заохотити колективи, – за 2-і і 3-і премії виплатили гонорар. Це нормально. Є документи, лежать в архівах. З усіх тих проектів ні один не пропонується для виконання, бо вони не дали можливості розв’язки Бессарабського кварталу.

Третя умова була записана міськвиконкомом австрійській стороні – 2 заводи і сміттєспалювальний завод (технологія повністю і будівництво) і завод по знищенню токсичних відходів – це інша умова була. Потім на передконтрактній основі це все теж зникло. (Підкресл. наше. – Ред.)

Таким чином, дійсно, конкурсу на кращий проект не було. Але в ті часи міськвиконком вважав, що конкурсно піти назустріч австрійській стороні за рахунок сміттєспалювального заводу, заводу по токсичних відходах, транспортної розв’язки з кута Красноармійської з виходом на Лесі Українки, бо Лесі вулиця тоді відрізається, вона непотрібна, тоді ця вулиця стає тупиковою. Це було 3-є питання.

І четверте питання.. Тільки реставрація оцього будинку. І тільки 7–8 поверхів – там, де палі забиті. В 91-му році ми їх вже забили. Іншого нічого не було. Я сказав для того, щоб трошки історію восстановити, що пройшло за ці 4 роки.

Я вже не говорю про те, що не була виконана перша умова. (Підкресл. наше. – Ред.) Після паркану – це заходи консервації і збереження того, що 4 роки руйнується (Підкресл. наше. – Ред.) Там – такі грунти… Ми сьогодні не знаємо, що там робиться з фундаментами, воно все затоплене, покрівля – ви бачили яка, і тому невиконання захисних умов при консервації, яка не була зроблена… Звичайно, ця споруда за 4 роки… Я підтримую, Леонід Григорович, Вас як голову, і думаю, якщо думка наша направлена на те, щоб зберегти безцінну цінність, треба на конкурсній основі вирішити це питання. (Підкресл. наше. – Ред.)

Р. І. Кухаренко, голова міського комітету охорони та реставрації пам’яток історії і культури: Цей проект (на замовлення «Макулану». – Прим. Ред.) абсолютно не відповідає ні нашим юридичним нормам і правилам, ні міжнародним нормам і правилам. В усіх історичних містах діють відповідні «блакитні площини», за які не можна виходити. У Тулузі – це 5 поверхів. У Лондоні так само є відповідні сектори, за які не можна вилізти. Мюнхен… Вони побудували один дослідницький центр і зараз думають, як його зносити… Це недалеко від історичного центру. Таке ж правило діє на територіях всіх інших історичних міст.

Тепер я вам покажу проект, який зробила свого часу Укрпроектреставрація. Це – не панацея від усіх бід… Але мені здається, що можна розмістити цілком нормальний об’єкт з цілком нормальною архітектурою, який міг би вписатися в це місце. Єдине, що треба поставити собі за мету, – збереження історичного середовища. Треба все це поставити з голови на ноги.

Необхідно виконати повністю за рахунок фірми те, що залишилось. Все можна зробити, аби було бажання. А не одне лише бажання – мати тут лиш вигоду бізнес-плану.

В. А. Поляченко, президент корпорации «Главкиевгорстрой»: Нам надо было собраться на этот разговор 4 года назад. Я был тогда начальником Киевремстроя, здесь вот размещался наш второй трест, а здесь была больница. Вот я получил предписание: в течение недели выселить трест и в течение месяца выселялась больница. Конечно, расчет был на то, что работы начнутся быстро. В предписании горисполкома было написано: по старой части квартала генподрядчик – Киевремстрой, по новой – Главкиевгорстрой. Хотя у Киевремстроя кишка тонка была для этих работ. Тем не менее, мы начали готовиться. Мы тогда, конечно, не думали, что появится добрый дядя с инвестициями и будет…

У нас, на улице Горького, тоже была площадка под свой, под главковский дом, но прежнее руководство города решило: отдать площадку, там будет офисный центр, городу будут золотые монеты сыпаться. Ни нашего дома нет, ни офисного центра. То же самое – и тут. Конечно, Януш Янушевич Виг, автор проекта, для меня это – большой авторитет. Но я понимаю, что тут, конечно, работает социальный заказ «Макулана» – выжать все… Их не интересовало ничего, кроме одного – «выжать». И, конечно, опять нанять какую-то фирму, чтобы наши рабочие были плебеями, работали за копейки, а они, видите, будут консультантами. Я знаю, что есть другой проект, того же Януша Янушевича, его же детище. Я понимаю сложности этого, нынешнего проекта, но можно найти ему применение, найти другую площадку…

Считаю, что нужно приступить к срочному восстановлению вот этой старой части. Поверьте мне, как бывшему начальнику Киевремстроя и нынешнему начальнику Главкиевгорстроя, сегодня уже многое придется не воссоздавать, а создавать заново. Строить заново, воссоздавать в том плане, в котором оно было. Потому, что и в нынешнем своем состоянии оно уже сегодня не подлежит восстановлению, а только новому воссозданию.

Я просил бы Вас, Леонид Григорьевич, учесть следующее. Этого монстра обслужить будет невозможно – ни в инженерном плане, ни в транспортном, ни в каком… 25 тысяч квадратных метров офиса, 800 машин (у каждого, считайте, работника офиса – по машине)… Это будет монстр.

Сегодня надо приступать к работам, и нашей корпорации, и Киевремстрою под силу какие-то делать работы. Надо было, повторяю, конечно, еще раньше, года четыре назад заняться этим, собраться нам, обсудить ситуацию и принять решение. Но увы...

Л. Г. Косаківський, голова Київради і міськвиконкому (підбиваючи підсумок розмови):

Це в нас ніби перша спроба громадського обговорення була. На жаль, вона дуже пізно відбулася. Нам зрозуміло тепер, що наші архітектори не виявили принциповості, їм не вистачило відвертості сказати своє професійне слово тим, хто вимагав саме такого рішення. Ми знаємо вже, як це робилося…

З точки зору архітектурного рішення проекту – воно виконано на високому професійному рівні. Але все це не вписується у центр міста. Я думаю, було б добре, якби такий проект реалізувати на іншому місці, в межах іншої забудови.

Тут у принципі ми підійшли до двох частин цієї проблеми. Перша частина – загальна. Ми повинні приймати оперативні рішення в місті, які б захистили нас у майбутньому від таких посягань на історичну забудову.

Ви знаєте, що Київ став членом Ліги історичних міст. Підписавши відповідну відозву, ми взяли на себе зобов’язання виконувати ті вимоги, які стосуються історичних міст. Отже, мова йде про впорядкуванння історичної забудови, ті принципи, якими зобов’язані керуватися архітектори, незалежно від того, хто замовляє проект і хто є відповідальним за вирішення того чи іншого питання.

Тепер – щодо цієї конкретної ситуації. Слід негайно приступити до консервації чи збереження пам’ятки. Доведеться в багатьох випадках відновлювати забудову, а не реконструювати. Ми повинні зробити це. Але зберегти пам’ятку – то одне. А є ж іще безпека людей… Біля цієї споруди, уздовж її стін ходить багато людей, тут – досить інтенсивниий транспортний рух… Є багато питань з точки зору санітарно-епідеміологічної служби. Все, що сьогодні там робиться, не витримує ніяких вимог. Тому треба уже зараз все робити негайно.

Отже, першочергові завдання: проведення невідкладних робіт, їх фінансування, вжиття негайних заходів для гарантування безпеки людей.

Що далі робити? Завтра це питання розгляне містобудівна рада. Принципове рішення виконкому уже прийняте. Треба ще раз повернутися до тих проектів реконструкціїї кварталу, які були раніше.

Щодо «Макулану». Ми повинні з’ясувати головне: чи продовжує фірма «Макулан» разом з містом реалізацію проекту у новому проектному рішенні – відповідно до тих вимог, які ми ставимо, чи вона відмовляється. Якщо відмовляється, то вона повинна заявити, що знімає з себе зобов’язання, і ми тоді повинні оголосити конкурс не тільки на проект забудови, але й на реалізацію реставраційної програми в цьому конкретному квадраті. Якщо фірма має бажання працювати над цим проектом і погоджується з тим, що ми тут записали і сьогодні обговорили (ми їм повинні це довести), то тоді вони повинні сісти разом з нашими фахівцями, відпрацювати нові статутні документи, разом відпрацювати проектне рішення і приступити до його реалізації.

Треба врахувати те, що ми зберігаємо навколишню забудову, максимально знімаємо поверхи до існуючого рівня і розряджаємо усю дану частину від такого дуже інтенсивного навантаження на цю ділянку.

Ми повинні визначити, чи ми рухаємось далі з «Макуланом», чи оголошуємо конкурс на новий проект. Уже зараз слід розглянути 4 чи 5 варіантів існуючих проектів, можливо, зробити з них синтез і врятувати цю ситуацію. Реального резерву часу у нас сьогодні нема. Ситуація досягла не просто критичної межі, вона трагічна, і треба негайно діяти.

…Якщо «Макулан» згоден з нашими пропозиціями, тоді ми з ним далі працюємо, якщо ж ні, і вони відмовляються письмово, тоді будемо шукати інвестора на реалізацію такого проекту, який відповідав би нашим вимогам.

Треба подумати і над тим, щоб залишити і школу у Бессарабському квадраті. Будинок школи, до речі, – то також історичний об’єкт, і треба подивитися, чи можна його зберегти. Як відомо, у першому проекті реконструкції ця споруда залишалася.

І схема транспортної розв’язки. Цю проблему треба також вирішувати. Ми маємо намір відкрити новий проїзд до 1 Травня. Він конче потрібний. Адже Бессарабка сьогодні – це транспортний тромб.

На ситуацію, яка склалася з реконструкцією Бессарабського кварталу, треба сьогодні подивитися іншими очима, треба прийняти такі рішення, які б відповідали вимогам і сьогоднішнього, і завтрашнього дня. Хотілося б, щоб вся ця справа велася під вашою егідою, за участю ваших фахівців. Адже ви, як ніхто інший, знаєте добре цю ситуацію, відчуваєте її, розумієте потреби міста. А для реалізації існуючого проекту Януша Янушовича давайте будемо шукати десь іншу ділянку, інші можливості. Думаю, що ми вас в усьому підтримаємо, і депутати Київради також підтримають.

Невеличка післямова. Отже, тут наведено ряд виступів на нараді в Головархітектурі за участю керівництва столиці і ряду провідних фахівців у галузі містобудування. Як бачимо, проблема з проблем, і вона була всебічно, зі знанням справи і ситуації обговорена. Визначена і найближча мета: як діяти далі в ситуації, яка склалася. Ми подали ці виступи так, як вони звучали, не корегуючи стиль, не «причісуючи» кострубаті звороти.

Зверніть увагу на висловлювання О. Омельченка, на його бачення проблеми і шляхів її вирішення… Ось і постає питання: хіба «Косаковский умышленно угробил Бессарабку?»… Адже її угроблювали задовго до Косаківського. А що ж ви, пани-добродії, і персонально ви, Олександре Олександровичу, робили для її порятунку ще тоді, 4 чи 5 років тому, коли були, до речі, заступником голови міськвиконкому і відповідали, здається, за будівельний комплекс столиці? На нараді, матеріали якої «Хрещата долина» тут лише частково засвітила, ви, по суті, стояли на «антимакуланівських» позиціях. І раптом – бабах!.. Ну такий уже ревний прибічник «Макулану», а він, Косаківський, такий уже «недоброзичливець» того ж «Макулану», що лише доводиться плечима стенати.

Навіщо ж вводити в оману людей? Ви ж добре знаєте: на тій самій нараді, що відбулася в Головархітектурі в 1995-му році, Косаківський якраз і кидав «Макулану» рятівний круг. Пропонував їм вийти з новим проектним рішенням, вписати все в існуючу забудову і – «повний вперед!»… Але «Макулан» забуксував, і то уже – його біди, його проблеми. Навіть зарубіжна преса писала: ця фірма – банкрут. При чому ж тут Леонід Григорович? Вони, макуланівці, довго тягнули з документацією, довго не скріплювали відповідні документи авторитетними підписами у Відні, бо, мабуть, уже відчували: для того, щоб «витягнути» Бессарабський квадрат, коштів у них нема… А ви, Сане Саничу, як полюбовно називають вас «Киевские ведомости» – усе ставите з ніг на голову, усе валите на людину, яка взяла вас з собою, як і деяких інших, на свій капітанський місток… Врятуй нас, Боже, від такої «вдячності»…

Не кажу вже про інше, про те, що взагалі виходить за рамки елементарної людської порядності: людина – в лікарні, у важкому ще стані після двохгодинної операції, а ви, замість того, щоб хоча б для «етикету» поговорити з лікарями, можливо, і побувати у лікарні, де лежить прооперований мер столиці, голова Київради, обраний киянами, ви замість того ллєте на колегу і поки що свого керівника бочки бруду. Неспортивно, шановний!.. Але Бог вам – суддя…

Судячи з вашого войовниче-агресивного інтерв’ю, ви вже майже, між іншим, так собі, «по дорозі» закриваєте «Хрещату долину». Ба який! А хто вам давав право ставити свій вердикт – «ее не будет»? А ви спитали у наших читачів, у наших передплатників, зрештою, у нашого колективу, який є засновником газети?..

«Круто берем, Сан Саныч!..» Але вже були аналоги, коли дехто, винесений на хвилях життя до влади, з перших годин кермування не витримував випробування цією ж самою спокусницею – владою.

Думайте, шановний, думайте… Бо життя – воно ж дається лише один раз. І влада, уявіть собі, декому – теж один раз…»

Здесь я почти полностью привел эту принципиальную, смелую публикацию редактора газеты Анатолия Гриценко, которая должна была выйти в 24-м номере «Долини». Она была озаглавлена «Сказав наш пан про Макулан» и занимала часть первой полосы и почти всю третью полосу газеты. Увы, этому не суждено было сбыться, и сверстанная уже «Хрещата долина» так и застыла в наборном цеху, скованная суровыми железными рамками, храня в отлитых свинцовых строках тайну всего того, что творилось в те дни на Крещатике, 36.

В тот же день началась расплата. В помещение редакции зачастили визитеры из горадминистрации. Редакция незадолго до этого перебралась в помещение над центральным гастрономом, где, по существу, еще не просохли краски после ремонта. Там «долынянам» устроили «веселую жизнь»: давненько обосновавшаяся на втором этаже фирма по продаже итальянской мебели, являющаяся главным арендатором, начала сразу же требовать, чтобы редакция рассчиталась за аренду помещений, жилищно-коммунальные услуги. Но на расчетном счету «Хрещатої долини» денег совсем не было, от газеты мгновенно отвернулись ее учредители, прежде всего, Главкиевгорстрой и Киевводоканал. Люди в течение нескольких месяцев все еще продолжали ходить на работу, не получая зарплат. Люди жили надеждой: а вдруг все переменится… А тем временем редакционные комнаты опечатывались, сотрудников газеты не пускали на работу. Более того, дошло до дикости: на этаже, где размещалась редакция, умышленно перекрыли воду, на дверях туалета повесили замки. То и дело звучали угрозы о разрыве договора на аренду помещений.

Но это были «цветочки». Омельченко и его печерские хозяева обрушили на юную газету, которая родилась всего лишь полгода назад, всю мощь репрессивного аппарата. КРУ, МВД, налоговая полиция, прокуратура – все они вплотную занялись редакцией. Вначале редакцию проверяла все та же сводная бригада силовиков со всей Украины, которая вообще трясла-перетряхивала все в горадминистрации, пытаясь найти компромат на руководство. Проверяющие по несколько раз приглашали для «диалога» руководителей редакции, брали у них письменные объяснения по целому ряду вопросов. Были среди их вопросов и такие: «Кто и зачем создавал газету?..» Они, судя по характеру вопросов, все пытались выяснить, а какое отношение к газете имеет Косаковский, выделялись ли администрацией средства на «Хрещату долину». Но тут получилось так, что мы на эти цели не выделили ни копейки, хотя Комитет информации горадминистрации как один из учредителей издания должен был внести в уставной фонд свой взнос. Но этот вопрос еще так и не был решен, и это обстоятельство, я могу лишь догадываться, несколько разочаровало контролеров. Они, видимо, полагали, что в газету перекачиваются огромные суммы, а тут оказалось, что ничего этого не было и нет...

В тот период на «Хрещату долину» велись яростные атаки по нескольким направлениям. Свою «лепту» в гонения на обескровленную, преследуемую газету вносил и Омельченко, который на пресс-конференциях, различных встречах поливал молодую газету грязью. Он снабжал подвизающихся журналистов некоторых газет лживой информацией, как это было с вопросом о «Макулане», и не только…

С чьей-то подачи в руководящих кабинетах на Крещатике, 36 бравые ребята-газетчики из «Киевских ведомостей» в одной из публикаций «отправили» на больничную койку главного редактора «Хрещатої долини» Анатолия Ивановича Гриценко. А его, между прочим, в это же время в очередной раз терзали проверяющие из сводной бригады контролеров и справедливо возмущались, увидев в столичной газете явную дезинформацию. Правда, через какое-то время «Киевские ведомости» официально, на 2-й странице, извинились перед Анатолием Ивановичем, более того, пожелали ему крепкого здоровья, но набрали эту информацию, как они ее назвали, «Уточнение», таким шрифтом, как пшено, ее то и прочесть нельзя, без лупы не обойтись…

Прошло какое-то время, и редакцию, как и Лигу исторических городов, начала приглашать на беседы городская прокуратура. Все начиналось по новому кругу, все те же вопросы и те же ответы… Этот силовой прессинг продолжался еще долго. Создавалось впечатление: им хочется во что бы то ни стало хоть за что-нибудь зацепиться, дабы в конечном итоге скомпрометировать меня, бросить на меня тень. Им было все равно, что людям, которых они приглашают на допросы, даже не за что проехать в городском транспорте, что они зачастую приходят голодные, потому что из-за всей этой разыгравшейся в столице вакханалии они месяцами не имеют зарплаты.

Не забывал «Хрещату долину» и ее «друг» А. Омельченко: в начале зимы 1997 года он выбросил редакцию из помещения, которое она занимала, прямо на снег…

Конечно, кое-кто из коллег помогал властям травить молодую, мужественную газету. В то же время ряд уважаемых изданий выступили в ее защиту. Среди них – «Сільські вісті», «Демократична Україна», «Профспілкова газета» и некоторые другие. О расправах над «Хрещатою долиною» рассказал всей Украине с трибуны сессии Верховного Совета народный депутат Украины Иван Сидорович Бокий.

Газета «Хрещата долина» первой ощутила на себе произвол и полицейщину исполнительной власти. Об этом сейчас почему-то умалчивают, но это именно так. Потом, как известно, последовала вереница закрытия других неугодных газет, их преследований. В этом ряду оказалась и одна из тех газет, которая подсобляла властям в травле «Хрещатої долини». А теперь и самой пришлось испить сию горькую чашу…

В перипетиях киевских событий, или майского переворота в столице, «Хрещата долина» отстаивала правду и честно служила Истине. Спасибо ей за это.

11. КОНФУЗ В СТРАСБУРГЕ

Состояние местной демократии в европейских странах – таковой была тема четвертой сессии Конгресса местных и региональных властей Европы, состоявшейся 3–5 июня 1997 года в Страсбурге.

Состав украинской делегации на этом представительном форуме был определен Указом Президента еще до моего отстранения в мае 1996 года. В соответствии с этим Указом я был на два года включен в состав украинской делегации. Затем от Совета Европы напрямую получил приглашение принять участие в сессионном заседании конгресса. Хотя по линии украинских властей никакой информации ко мне так и не поступило. Я, конечно же, знал, что формируется официальная делегация, что идет серьезная подготовка к этому событию. Но знал и другое: делалось все, чтобы я туда не поехал. Более того, знал, что был направлен ряд писем, в том числе и через фонд поддержки самоуправления при Президенте, который является фактически структурой президентской администрации, с тем, чтобы заменить меня в составе делегации на основании того, что вроде бы я уже не мэр Киева.

Вся делегация ехала в Страсбург вместе. Меня даже не уведомили, не пригласили лететь одним рейсом. Пришлось добираться самостоятельно. Но, слава Богу, работники представительства Украины меня встретили, помогли с размещением в гостинице, с решением организационных вопросов. Делегация Украины прибыла на следующий день. Опекали ее А. Комаренко – от администрации Президента и Р. Давыдов – от фонда поддержки самоуправления. Фактически они и еще ряд сопровождающих выполняли роль «надсмотрщиков». Я готовился к заседаниям и не знал, что в это время, в понедельник (сама сессия открывалась во вторник), происходили небезинтересные процессы… Как мне стало известно в день открытия сессии, накануне, в понедельник, на заседании Бюро конгресса, которое рассматривало полномочия делегаций, была попытка представителей Украины, в частности все того же Давыдова, поставить под сомнение мои права как члена делегации и даже сделать замену. На это они получили весьма четкий вразумительный отказ. Бюро подтвердило мои полномочия.

Во вторник, прийдя на сессию, я не обнаружил себя в плане рассадки делегатов в зале. Моей фамилии не было. «Наши» и тут оказались «нашими»… Руководство украинской делегации старалось вот таким примитивным образом даже в зал меня не пропустить. Ко мне подошли работники секретариата, извинились и определили мне отдельное место.

Началась сессия. С докладом о проверке полномочий делегаций выступил Ален Шенар, нынешний Президент Конгресса местных и региональных властей Европы, а тогда вице-президент одной из палат. В начале своего доклада он сказал о том, что сложилась странная ситуация в связи с тем, что исполнительная власть Украины пытается вычеркнуть из состава делегации мэра Киева. Мы, сказал он, проверили, г-н Косаковский остается при исполнении своих обязанностей. Поэтому мы подтвердили его полномочия и хотели бы высказать свое возмущение попытками исполнительной власти Украины вмешиваться в наши дела. Он сказал также, что господин Косаковский здесь, в зале, и давайте поприветствуем его и подтвердим его полномочия. И было очень приятно, когда весь зал, а это около 300 человек, единогласно проголосовал, и таким образом была принята специальная резолюция о подтверждении моих полномочий. Цитирую ее: «Конгресс местных и региональных властей Европы… повторно подтверждает, что господин Леонид Косаковский является представителем национальной делегации Украины».

Таким образом, этот инцидент был исчерпан. После открытия Конгресса состоялось отдельное заседание палат. Я был членом палаты местных властей и выступил на том заседании с информацией о состоянии дел в Украине, о попытках ущемить местное самоуправление, в том числе и в Киеве, привел убедительные факты. Я сказал буквально следующее: проблема каждого должна стать проблемой всех. Если не будет солидарности мэров, то мы не сможем отстоять свои права. В мою поддержку выступили представители Италии, Германии, ряда других стран.

Интересно было наблюдать после этого поведение членов нашей делегации. Если большинство из них раньше просто сторонились меня, то теперь, в перерыве, стали обходить меня десятой дорогой, боялись даже общаться со мной. Видимо, мое выступление их все-таки сильно испугало.

Как мне потом стало известно от одного из членов украинской делегации, вечером их всех собрали, был большой «разбор полетов», срочно подтянули подкрепление из Киева… Приехало еще несколько человек… Они боялись, что я буду делать еще какие-то демарши и, видимо, готовили на всякий случай противодействие. Они не знали, что же я стану делать, может быть, даже думали, что я буду просить политическое убежище.

«Опекуны» делегации из исполнительной власти пытались добиться от мэров, чтобы кто-нибудь из них на следующий день выступил с опровержением и нападками на меня. Выступление такое состоялось, выступал Василий Куйбида, львовский мэр. Но надо отдать должное членам делегации, они не пошли на поводу у администрации и не согласились выступать конкретно против меня. Смысл их речей сводился к тому, что в Украине есть проблемы с местной демократией, но лишь отдельные проблемы, мы, дескать, работаем над этим, и Президент, и Кабинет Министров очень многое делают, чтобы поправить положение дел. В общем, все было в духе старых партийных времен. Мол, все хорошо, но есть отдельные недостатки… Но тут на меня вопросительно посмотрел руководитель палаты г-н Хофман: как это понимать? Я ответил ему: «The voice of President» (голос Президента…) Он, рассмеявшись, закивал головой.

Конечно, неприятно было наблюдать, как твои же соотечественники, члены делегации, вроде бы нормальные люди, вчерашние соратники и друзья, сторонятся тебя… Они даже жили отдельно, в другой гостинице. Не было у них желания спросить: а как я добрался, где я живу, как устроен, нет ли каких-то проблем, как собираюсь добираться назад? Они боялись, потому что за ними все время наблюдали. А одному из работников нашего представительства, который по простоте душевной, не зная всей нашей ситуации, оказывал мне помощь и в переводе, и в размещении в гостинице, даже сделали замечание. Ему было прямо сказано, что нельзя так много времени уделять Косаковскому, и вообще вы неправильно понимаете политическую обстановку в государстве и позицию руководства… Короче, крепко за это досталось…

Что касается моего общения с другими делегациями, то там все было нормально. Хорошие контакты установились у меня и с делегацией России. Наши соседи недоуменно пожимали плечами и спрашивали: что там у вас творится на Украине? Для них стиль поведения украинской делегации был какой-то дикостью. Как, впрочем, и для делегаций других стран. Кое-кто даже многозначительно крутил пальцем у виска, мол, неужели у вас уже дожились до того, что на виду у всего мира такие вещи творят?..

По итогам сессии Конгресса были приняты рекомендации. В них речь шла и о том, что Украина была признана одной из немногих стран, в которой есть серьезные проблемы с местной демократией. Были приняты решения, содержащие конкретные претензии к Украине. В 11-м пункте Резолюции четвертой сессии Конгресса было прямо записано: «Конгресс… считает, что крупные проблемы для местной демократии существуют в следующих странах: Болгария, Латвия, Молдавия, Соединенное Королевство, Украина и Хорватия». В связи с тем, что к Украине были претензии, сессия Конгресса приняла решение продлить мониторинг за состоянием местной демократии и рассмотреть положение дел с местной демократией на следующей сессии Конгресса. Что и было сделано на 5-й сессии в 1998 году, где были приняты специальные рекомендации, которые указали Украине на грубые нарушения и на необходимость приведения законодательных актов в полное соответствие с Европейской Хартией о местном самоуправлении.

Здесь позволю себе процитировать некоторые важнейшие положения Рекомендации о местной и региональной демократии в Украине, принятой пятой сессией Конгресса местных и региональных властей Европы 26–28 мая 1998 года. Сообщается, что Бюро Конгресса местных и региональных властей Европы в период после сессии КМРВЕ несколько раз вынуждено было обсуждать состояние дел в области местной и региональной демократии на Украине, в результате чего украинскому руководству и делегатам украинского парламента было адресовано несколько рекомендаций.

Эти рекомендации принципиально касались следующих вопросов:

«а) необходимость достижения лучшего соотношения между потребностями центрального и местного аппарата управления Киева и Севастополя, что означает, в частности, передачу их избранным главам и членам Советов своей собственной администрации, подчиняющейся и отчитывающейся перед ними в соответствии со ст. 3 Европейской Хартии местного самоуправления;

б) необходимость проведения важнейших демократических реформ по всей стране с тем, чтобы избранные региональные, районные и муниципальные советы имели свою собственную администрацию, подчиняющуюся и отчитывающуюся перед ними, и чтобы предложенный парламентом закон о территориальной администрации, в настоящее время попавший под президентское вето, был принят;

в) необходимость уважения и соблюдения Закона о статусе избранных депутатов, который запрещает совмещение должностей муниципальных и региональных депутатов с административной должностью в их собственных исполнительных органах».

«Конгресс… отмечает, что в связи с этим существует серьезный дефицит в области законодательства по местному самоуправлению и что обещания в области нового законодательства, данные КМРВЕ (Конгрессу местных и региональных властей Европы. – Л. К.) в сентябре 1997 года, исполнены не были, а существующая практика не всегда соответствует принципам Хартии».

Затем документ гласил:

«Обращает внимание, что сегодняшний политический климат на Украине отмечен противостоянием между президентом и парламентом по вопросам, среди прочих, касающимся местной и региональной демократии.

…Такая конфронтация привела к целому ряду неприятных и серьезных инцидентов и событий, среди которых следует отметить:

а) незаконное смещение в 1997 году избранного главы Киевского городского Совета, который вопреки решению Верховного Суда в его пользу в январе 1998 года, являющееся кульминационным в целом ряде судебных решений, подтвердивших незаконность такого смещения, до сих пор не смог приступить к своим обязанностям и не имеет доступа в свои опечатанные служебные помещения, а также находится под постоянным наблюдением милиции».

В стенах Совета Европы высказывалось недоумение и серьезное разочарование тем, что не было дано никакого ответа со стороны украинского правительства на высказанные пожелания и, более того, ни одно из них до сих пор не исполнено.

Следует отметить, что Конгресс местных и региональных властей постоянно внимательно отслеживал ситуацию в Киеве, держал ее под особым контролем. В приведенном здесь документе, и, видимо, читатели уже обратили на это внимание, есть ссылка на обещания, данные украинским руководством Конгрессу местных и региональных властей в сентябре 1997 года. Хочу более обстоятельно остановиться на этом моменте.

28–29 августа 1997 года состоялся визит совместной делегации Парламентской Ассамблеи Совета Европы и Конгресса местных и региональных властей Совета Европы для изучения ситуации в отношении отстранения мэра Киева. По итогам визита Бюро Конгресса 8 сентября, заслушав отчет представительной делегации, осудило физическое насилие, применявшееся в ночь с 10 на 11 июля с тем, чтобы воспрепятствовать доступу в свои кабинеты главе и некоторым членам городского Совета.

Было заявлено: «Срочно должны быть предприняты все законодательные и парламентские меры в Украине с тем, чтобы рассмотреть законность и ситуацию относительно отстранения от должности мэра господина Косаковского; соответствующие результаты рассмотрения и заключения должны быть переданы Бюро КМРВЕ; …к сожалению, шесть лет спустя после обретения Украиной независимости статус Киева как муниципальной единицы и как столицы государства все еще законодательно не определен и… государственная администрация все еще обладает избыточным весом при реализации муниципальных и местных интересов».

Не менее важны и другие позиции данной резолюции. В ней утверждалось:

«5. Что принципы Европейской Хартии местного самоуправления, которая в настоящее время ратифицирована Украиной, должны применяться и в отношении Киева, наиболее важного города страны по своим муниципальным функциям и практике;

6. Что предложенный закон по Киеву должен обеспечивать, чтобы выборный Киевский городской Совет имел свою собственную администрацию, ответственную за реализацию муниципальных дел в столице – если нужно в балансе с администрацией Президента, и что эта администрация должна подчиняться выборному Совету;

7. Что существующие в настоящее время положения украинского законодательства, относящиеся к ограничениям, которые касаются выборных представителей – членов Киевского городского Совета, одновременно занимающих должности в соответствующей администрации, должны уважаться и выполняться».

Характерно, что основная часть специального доклада по этому вопросу бюро Конгресса местных и региональных властей была посвящена ситуации с незаконно отстраненным мэром Киева, о чем длительное время украинская печать предпочитала умалчивать… Назову лишь некоторые разделы данного документа: «1. Ситуация с господином Косаковским», «2. Отстранение мэра», «3. Природа спора», «4. Использование физической силы и насилия».

В истории этого конфликта, говорится в упомянутом докладе, имеется множество инцидентов и событий. Некоторыми примерами являются:

«назначение и последующее увольнение господина Косаковского с должности главы государственной администрации;

ограничения по поездкам для мэра;

прослушивание телефонов и блокирование средств связи;

новый глава администрации, представляемый в качестве «мэра» с правом подписи международных соглашений города;

невыплата заработной платы членам совета и должностным лицам, поддерживающим мэра;

постепенное увеличение количества выборных членов совета, принимающих должности в администрации;

решения государственной администрации Киева не направляются в секретариат городского Совета;

трудности, возникающие у ассоциаций, где господин Косаковский является Президентом (например, Лига исторических городов)».

В разделе «Использование физической силы и насилия» на основании отчета побывавшей в Киеве совместной делегации Конгресса и Парламентской Ассамблеи отражена ситуация со взломом кабинетов на Крещатике, 36. Процитирую и эту часть документа:

«Поздним вечером 10 июля кабинеты господина Косаковского, его сторонников и некоторых сотрудников секретариата, например, заведующей отделом международных связей были насильно взломаны некоторыми представителями оппозиции в городском совете. Милиционеры присутствовали, но не делали никаких попыток вмешаться.

Кабинеты были опечатаны, служебные и личные вещи упомянутых лиц остались внутри. Ситуация, несмотря на заявление заинтересованных сторон, до сегодняшнего дня остается прежней, спустя два месяца. Делегация КМРВЕ и Парламентской Ассамблеи видела эти кабинеты с милицией, контролируемой государственными органами, сидящей у входов снаружи. Хотя здание из 10 этажей является собственностью городского совета, «отстраненный» мэр и его сторонники занимают две-три небольшие комнаты».

Любопытное заключение было сделано на заседании бюро Конгресса местных и региональных властей Европы 8 сентября 1997 года. Дело Косаковского, подчеркивается в нем, – это, конечно, проблема личностей, но за ней явно стоят проблемы и принципы, которые имеют решающее значение, независимо от политической окраски, принадлежности лиц, вовлеченных в них.

В свободной англоязычной прессе Киева, в последнем выпуске, содержится ссылка на то, что возможно приостановление Советом Европы членства Украины вследствие нарушения прав человека и исполнения смертных приговоров. Современное состояние местной демократии должно быть усовершенствовано дополнительно. Оно еще не соответствует норме. Дело Косаковского – это не внутреннее дело, учитывая, что парламент Украины подписал и ратифицировал Европейскую Хартию местного самоуправления летом 1997 года.

КМРВЕ считается главным международным органом, который может оказывать положительное влияние на состояние дел. Уже есть признаки того, что вмешательство КМРВЕ оказало влияние: например, невыплаченные зарплаты были выплачены задним числом. Бюро КМРВЕ и рабочая группа должны быть постоянно начеку и, в первую очередь, должны передать соответствующим властям рекомендации, которые приведены в начале этого отчета.

…Таковой была реакция столь представительной и авторитетной международной организации на события в Киеве. Увы, власть предержащие в Украине продолжали идти путем нарушения Конституции и законов, продолжали политику полицейщины и насилия. Они, конечно же, делали вид, что расшаркиваются перед очередной делегацией из Совета Европы. Но на деле вновь и вновь подтверждали свое неприятие подлинной демократии, свое желание растоптать в столице институт самоуправления. Им наплевать было на серьезные резолюции Совета Европы, призывающие руководство Украины встать на путь соблюдения закона, следовать Европейской Хартии, под которой значится и подпись представителей Украины.

Да и многим стало все понятно, когда еще до заседания бюро Конгресса в сентябре 1997 года, до решений судов правительство Украины в письме своего представителя в Совете Европы поспешило признать мое отстранение и согласиться с решением собрания депутатов. Это стало еще одним подтверждением того, что все происходящее в Киеве делалось по команде и под прикрытием высших должностных лиц государства, Президента и Премьер-министра.

Возвращаясь к той памятной для меня июньской сессии Конгресса местных и региональных властей в 1997 году, на которой посланники с Банковой попытались выставить меня изгоем, я вспоминаю один забавный эпизод в конце нашего пребывания в Страсбурге. Был общий прием для всех делегаций, который проводился Советом Европы, а также мэрией и префектурой Страсбурга. После него состоялся небольшой прием в нашем представительстве для членов украинской делегации. Ко мне подошел один работник нашего представительства при Совете Европы и сказал, что у нас сегодня будет встреча, и мне, конечно, нужно принимать решение, идти туда или нет… Я и говорю ему:

– Я так понял, что вы, наверное, рекомендуете мне не приходить?

А он и отвечает:

– Ну, я так не говорю, но вы же понимаете…

– Я понял так, что у вас будут проблемы из-за меня?

– Может быть…

– Ну хорошо, – сказал я сотруднику представительства, – не волнуйтесь, я не приду. Не буду создавать вам трудностей…

В Страсбурге вокруг меня пытались создать вакуум. Думаю, если бы у меня, не дай Бог, возникли какие-то проблемы, мне не было бы даже к кому обратиться, потому что работники из администрации Президента буквально следили за тем, кто ко мне подходит, кто со мной общается, и потом они проводили превентивную воспитательную работу с «виновным»… Недремлющий глаз с Банковой везде сопровождал меня. Это вызывало недоумение у членов других делегаций, о чем я уже говорил. Те, кто «пас» меня и членов украинской делегации, сделали, по существу, мне настоящую услугу. Наоборот, этим самым они привлекали к ситуации в Киеве пристальное внимание. Благодаря этому я получил возможность общаться со многими людьми, и благодаря этому представители из других стран, да и сотрудники Совета Европы воочию убедились в том, что происходит, по существу, и в Киеве, и в Украине.

Показательным было то, что уже после сессии Конгресса и возвращения делегации в Киев, рекомендации, принятые Конгрессом, так и не были опубликованы ни в одном печатном издании Украины. Официальная пресса хранила молчание. «Свобода слова» по-украински вновь, уже в который раз, была продемонстрирована воочию… Я лично разослал эти документы и в Верховную Раду, и многим депутатам, и в некоторые средства массовой информации, чтобы хоть каким-то образом люди узнали о Конгрессе в Страсбурге и принятых там рекомендациях по Украине. И правда об этом все-таки просочилась, невзирая на строгую цензуру и потуги Банковой скрыть ее от киевлян, от народа Украины. Это же уму непостижимо: такая огромная команда наших чиновников представляла Украину в Страсбурге, и вдруг об этом – ни слова… Словно все воды в рот набрали. Невыгодно им, видите ли, говорить о том соре, который они же сами вынесли из нашей родной избы Украины на посмешище всей Европе… Им не просто было стыдно сознаться народу в том, что Украина получила на международном форуме «неуд». Им невыгодно было это с политической точки зрения. Тем более, что они выполняли соответствующий заказ с Банковой, но выполнили его опять же на «двойку»… Они явно подвели своих сановных шефов… И тем самым привлекли еще большее внимание Совета Европы, его Конгресса местных и региональных властей к событиям в Киеве.

12. ДОСРОЧНЫЕ ВЫБОРЫ В СТОЛИЦЕ ПРОВОДИТЬ ПОБОЯЛИСЬ…

Еще когда я находился на четвертой сессии Конгресса местных и региональных властей Европы в Страсбурге в начале июня 1997 года, Президент подписал Закон о местном самоуправлении в Украине. Он был опубликован 12 июня и с этого дня вступил в действие. К этому времени я уже вернулся в Киев. Безусловно, после принятия Закона ситуация совершенно менялась. И я, и Киевсовет получили дополнительные права, и это все понимали. Я обязан был принимать распоряжения, которые дали бы возможность исполнять нормы нового Закона. Они касались, в том числе, способов решения кадровых и других вопросов. Было принято решение о созыве сессии Киевсовета – в связи с введением закона и необходимостью решить ряд организационных вопросов. В первой половине дня я подписал эти документы. Их разослали по всем районам, в различные инстанции. В конце дня я собрал председателей комиссий, других депутатов и сообщил им о том, что Закон действует и 19 июня состоится сессия.

В конце совещания появились ряд депутатов из так называемой оппозиции, которые заявили:

– Леонид Григорьевич, мы требуем созыва сессии.

– Вы опоздали, – возразил я им, – я уже подписал документ и объявил всем, что сессия созывается на 19 июня.

Потом это стало поводом для них при обжаловании решения судебных органов по восстановлению меня в моих правах. Они все время ссылались на то, будто бы я не созвал сессию по их требованию.

Утром следующего дня, я, как всегда, собрался на работу. И вот стою у дома, жду машину. Но ее все нет и нет. Перезвонил на работу. Оказалось, что машину не выпустили из гаража по неизвестным причинам. Мне пришлось добираться своим ходом. Приехал на работу, вызвал начальника автобазы, чтобы разобраться, что же произошло. Но он не явился. Поручил руководителю секретариата пригласить В. Сытника, начальника АТП, ко мне. Но тот не являлся. Тогда я направил ему официальное письмо, которое было вручено депутатами, с требованием прибыть в Киевсовет на 15.00 и объяснить, что же произошло, почему было прекращено транспортное обслуживание Киевсовета. Ведь фактически с утра были сорваны все запланированные мероприятия: я никуда не смог добраться из-за того, что не пришла машина. Начальник автобазы пришел ко мне и пояснил: это сделано по распоряжению Омельченко.

Как оказалось, вечером 12 июня начальнику автобазы позвонил Омельченко и приказал:

– Косаковскому машину завтра не давать!

– Почему? – спросил Сытник.

– Утром придешь, и я тебе объясню.

Но В. Сытник так еще и не знал причину: Омельченко куда-то пропал на полдня.

Вот Сытник и говорит мне:

– Я был вынужден выполнить команду Омельченко.

– Но вы же понимаете, что нарушаете Закон, не говоря уже об этических нормах?.. На каком основании вы это сделали?

Я потребовал, чтобы он выполнял свои обязанности, законные распоряжения и возобновил транспортное обслуживание председателя и секретариата Киевсовета. Он фактически отказался это сделать. Мы тогда с депутатами вынуждены были составить соответствующий акт, и я принял решение об освобождении В. Сытника от должности начальника автобазы в связи с невыполнением распоряжения городского головы (этот статус, как известно, был предусмотрен новым Законом о местном самоуправлении в Украине, по которому председатель городского Совета отныне официально назывался городским головой).

Сразу же я назначил начальником АТП другого человека – В. Богацкого, который работал там же до В. Сытника. Депутаты поехали на автобазу и представили его. Никаких вопросов не возникло. Коллектив принял его нормально, ведь Виктора Ивановича, много лет проработавшего на предприятии, знали и уважали, он был хорошим специалистом, умелым руководителем. Да и сам В. Сытник согласился с таким решением, не возражал, спокойно попрощался и ушел… Вроде все на том и закончилось. Хотя, собственно, а по поводу чего шум? Сменили завгара, да и все. Но Омельченко, как потом выяснилось, думал, что мы, как он, начнем забирать машины теперь у него и т. д. Пришлось сказать вслух, что это не мои методы, я к ним прибегать не собираюсь.

Но утром следующего дня опять закрутилось… Фактически 13–14 июня в Киеве начались чуть ли не боевые действия. Во-первых, с утра были блокированы все входы в администрацию. В центре города, на пятачке, где расположено здание Киевсовета, был установлен особый режим и контроль. Никакие машины во двор не пропускали. На входе в здание – большие наряды милиции, почти никого в помещение не пускают, даже сотрудников секретариата Киевсовета. Депутаты, и те с трудом прорывались в здание. Когда я утром приехал на работу, то сразу же начал выяснять, кто дал такую команду. Мне доложили, что так распорядилась городская администрация.

Как стало известно, в это время в кабинете Омельченко уже работал целый штаб – своего рода киевское ГКЧП. Туда были приглашены милицейские генералы, работники СБУ, прокурор, все заместители главы администрации, руководители служб. Омельченко поехал к Президенту, как рассказывают, начал бегать по кабинетам президентской администрации и кричать: «Косаковский захватывает власть! Надо что-то делать!.. Что вы тут сидите, никак не реагируете?..»

К слову, меня опять удивила позиция прокуратуры. Накануне я имел встречу с ее руководством. На мой вопрос, как будем вести себя после выхода нового Закона о местном самоуправлении, получил ответ: «Будем действовать по закону». Более того, 12 июня, по телефону несколько раз советовался, как поступить с В. Сытником, чуть ли не согласовал все действия по его увольнению; формулировки распоряжений. А затем опять, видимо, поступил окрик, и прокуратура, как всегда, взяла под козырек и начала противодействовать мне в исполнении обязанности городского головы.

Весь день у них непрерывно шли заседания. Оттуда они руководили, отдавали какие-то команды и приказания… Осталось только войска ввести на территорию Киева, и все было бы нормально… Как говорят, было бы смешно, когда бы не было так грустно… Они высадили целый десант на автобазу во главе с первым заместителем главы горадминистрации С. Сташевским. Те начали пытаться силовым методом забрать ключи, печать и вернуть Сытника начальником. Чуть ли до мордобоя не доходило… Туда приехали депутаты Верховной Рады, депутаты Киевсовета. События разворачивались быстро… Все было непредсказуемо… И мне пришлось вмешаться, высказать свое отношение к происходящему. Я принял решение: приостановить на автобазе любые действия, всем разойтись, дать остыть страстям. Нужно было сделать самое главное: избежать дальнейшего накала обстановки, избежать возможного насилия и перевести ход событий в правовое русло.

А как вскоре выяснилось, в течение всего того дня шел даже разговор о том, что надо принимать силовые методы: направить на автобазу отряд милиции, «очистить» ее, выбросить всех на улицу и т. д., и т. п. Это обсуждалось на самом серьезном уровне, в присутствии всех, в том числе и прокурора города. И никто не пытался даже возражать. Причем, как стало известно, мне рассказали некоторые участники того совещания, Омельченко при этом употреблял некие театральные приемы… Он подходил к телефонам, брал трубку «сотки» и делал вид, что разговаривает с Президентом. Смысл его «диалога» был примерно таким: Вот тут у меня собрались… Я от них требую… Правильно… Я тоже так говорю... Леонид Данилович, Вы не возражаете, если я сейчас тут поставлю задачи… Милиция ничего не делает… Прокуратура – тоже… Хорошо, я так им и передам… Спасибо!.. Привет Людмиле Николаевне!..

…И Омельченко с важным видом, подчеркивая особую значимость собственной персоны, клал трубку. Потом некоторые участники совещания – представители правоохранительных органов навели справки. Оказалось, что в то время Президент в своем кабинете не был, никто его с Омельченко не соединял, и он не мог с ним даже, так сказать, теоретически говорить. Это был самый настоящий блеф, рассчитанный на публику!.. Омельченко, кстати, часто прибегал к такому приему, дабы для поднятия собственного имиджа в глазах окружающих употреблять имя Президента, разыгрывать такие театральные мини-сценки… Это делалось и для того, чтобы склонить на свою сторону тех, кто пока колеблется. Вот видите, дескать, с самим Президентом я накоротке, он меня поддерживает, а вы тут – ничего не делаете…

Именно так было и в тот июньский день.

Кстати, в кабинете Омельченко сидел основной «штаб», а в кабинетах его замов работали «мини-штабы», все были подняты на ноги, одним словом, на Крещатике, 36 царил невиданный переполох. На всех этажах и даже возле архива выставили охрану. Они, видимо, думали, что я и мои люди будем штурмовать здание, захватывать, по их примеру, кабинеты. Интересно, что, когда участники экстренного совещания выходили из кабинета Омельченко, то один из его заместителей сказал другому: «Пора начинать аресты». Вот до чего уже доходило.

К чести милиции, она не пошла в тот момент на силовые методы. Руководители киевской милиции Н. Поддубный и В. Будников категорически отказались выполнять полученные команды. Это позволило тогда удержать ситуацию в определенных рамках. Иначе, если бы милиция начала применять силовые методы, неизвестно, чем бы все это закончилось.

О той обстановке интересную публикацию дали 17 июня 1997 года «Киевские ведомости», озаглавив ее «Власть на Крещатике, 36 переменилась» (автор – Генрих Сикорский). Думаю, тот материал также немало наделал переполоха. Он заслуживает того, чтобы привести его полностью. Вот что писали «Киевские ведомости»:

«У РУЛЯ КИЕВА – ГОЛОВА. ГОРОДСКОЙ»

Празднуя день Святой Троицы, мы как-то не заметили, что вот уже шестой день у руля столичной власти стоит

киевский городской голова – Леонид Косаковский. Как председатель Киевсовета он автоматически стал головой 12 июня, в день вступления в силу Закона «О местном самоуправлении в Украине». Не мешкая, голова издал уже четыре прелюбопытнейших распоряжения, которые по сути сводят на нет опасные попытки главы госадминистрации Александра Омельченко удушить рыночные отношения в Киеве.

Итак, распоряжение за номером один от 12.06.97 г. касается ключевого вопроса – кадровой перетряски. Оно доводит до сведения всех руководителей предприятий, учреждений и организаций, находящихся в коммунальной собственности города, что назначение на должности и увольнение этих работников осуществляются исключительно по распоряжению киевского городского головы. Всем им Косаковский предложил в недельний срок письменно сообщить в секретариат Киевсовета о дате составления, сроках действия и условиях заключения с ними трудовых договоров.

Распоряжение № 2 от 12 июня с. г., подписанное городским головой, обрадует не только предпринимателей, но и всех арендаторов недвижимости. Наконец-то, учитывая многочисленные обращения предприятий, учреждений и организаций города, пикеты предпринимателей, публикации в «Ведомостях», отменены грабительские ставки за аренду коммунального имущества города. Словом, ситуация возвращена в законное русло, и отныне в Киеве действуют те же арендные ставки, что и год назад. В соответствии с нормативами, предусмотренными Кабинетом министров, они не превышают 5 процентов стоимости арендуемого имущества. Этим документом, по мнению Леонида Косаковского, заложена правовая база для защиты предпринимателями своих интересов.

А еще Леонид Косаковский распорядился созвать утром 19 июня сессию Киевсовета. На ее рассмотрение предлагается вынести некоторые вопросы реализации прав местного самоуправления в связи с вступлением в силу нового закона. Речь идет, в частности, о создании исполнительных органов горсовета, о порядке финансирования расходов из горбюджета впредь до его утверждения, о программе приватизации коммунального имущества города, о летнем отдыхе детей».

Таковой была первая часть данной публикации. Вторая часть начиналась с подзаголовка:

«ЧТО ДЕЛАТЬ ГРАДОНАЧАЛЬНИКУ?»

«Интересно, – писал далее Г. Сикорский, – какова же первая реакция столичной госадминистрации на введение нового закона и первые распоряжения городского головы? Чем теперь будет заниматься градоначальник Александр Омельченко и его команда? С этими вопросами я обратился к новоявленному городскому голове г-ну Косаковскому.

– Утро следующего дня (т. е. 13 июня – Л. К.) началось с беспрецедентного для цивилизованных стран случая, – грустно улыбаясь, поведал Леонид Григорьевич. – По распоряжению главы администрации все автомашины Киевсовета были блокированы на выезде, причем с привлечением работников милиции.

За участие в этом автобеспределе городской голова, используя свои новые права, уволил начальника АТП госадминистрации Василия Сытника. За умышленный срыв транспортного обслуживания Киевского городского Совета, говорится в распоряжении. Да-да, того самого Сытника, который купил за государственные средства по незаконным соглашениям десять опелей для зампредов и по дешевке – от 300 до 1000 гривен – продавал бывшие компартийные «Волги», о чем неоднократно писали «Ведомости». Выяснилось также, что у снятого начальника АТП были готовы документы на приобретение еще шести опелей.

– Новый закон, – продолжил г-н Косаковский, – станет тем испытанием, которое мы должны пройти. Это, пожалуй, наш последний шанс. Если в Киеве борьба закончится в пользу самоуправления, будет оно и в Украине. Заявляю, что я использую свои полномочия головы на все 200 процентов. Понравится это кому-нибудь или нет, но в Киеве мы должны внедрить власть киевлян».

Кстати, все те распоряжения, которые я подписал 12 июня 1997 года, до сих пор не отменены. Их, конечно, пытались и не выполнять, и опротестовывать, но судебные органы не отменили их. Так что с точки зрения юридической никто не давал права игнорировать принятые мной распоряжения, не выполнять их.

В те дни в городе была очень напряженная ситуация. Если бы мы тогда не проявили выдержку и пошли на обострение обстановки, неизвестно, чем бы это все закончилось. По крайней мере, у правоохранительных органов хватило бы работы…

Итак, новый Закон вступил в силу, все поняли, что городской голова получает значительные права, реальную власть в городе. Интересно было наблюдать в те дни, как забегали, засуетились многие депутаты, которые не ходили на сессию… Они начали приходить ко мне в кабинет, как и многие журналисты, которых я уже более года не видел… То и дело раздавались звонки – многие пытались немедля наладить со мной контакты. Зачастили к нам на этаж и работники горадминистрации, пытаясь засвидетельствовать свою лояльность и готовность быть полезными в новой ситуации… Все это вызывало только смех, потому что я за это время уже оценил поведение отдельных лиц – представителей бомонда и журналистских кругов. На всю эту суету смотрел критически. На тот момент многие думали, что влияние в городе переменится, и реальная власть перейдет к тому, кому она и должна принадлежать по Закону, – и вели себя соответственно (в их понимании)…

Все это время шло жесткое давление на правоохранительные органы с тем, чтобы они все-таки стали на сторону городской администрации. Потом в горадминистрации появились заместитель генерального прокурора Ольга Колинько, крупные милицейские чины, работники президентской администрации. Все они прибыли для того, чтобы помочь Омельченко овладеть ситуацией в городе и не дать законной власти исполнять свои обязанности. Омельченко потом сам обо всем проговорился. Он собрал пресс-конференцию и публично заявил: «Переворот в Киеве не удался». Он почему-то считал, что это – переворот… Хотя переворот делали именно он и его чиновничья рать под чутким руководством рати на Банковой, всячески препятствуя работе законной власти.

Вскоре после этого были уволены руководители киевской милиции Н. Поддубный и В. Будников. Поддубного под предлогом болезни перевели на другую работу, а Будникова отправили в Луганск – возглавить Главное управление МВД в области. Вроде бы и повышение, но оно было продиктовано необходимостью держать его подальше от киевских событий, потому что он категорически отказывался выполнять незаконные распоряжения в отношении меня и Киевсовета. К тому же, Будников был депутатом столичного Совета и, как правило, занимал на сессиях взвешенную, объективную позицию, что кое-кому очень даже не нравилось. Как только их сменили, в Киеве сразу же начались другие события… Это и захват моего кабинета, и преследование моих сторонников из числа депутатов, и неприглядная история с двумя печатями Киевсовета, другие проявления произвола и насилия.

Но это было уже несколько позже. А в те июньские дни на Крещатике, 36 все бурлило. Интересные события разворачивались на автобазе. Печать автопредприятия находилась уже у нового руководителя, которого я назначил, – В. Богацкого. Банки на первых порах имели намерение принимать только его подпись.

Однако ситуация явно не устраивала администрацию Омельченко. Она все делала для того, чтобы возвратить уволенного начальника автобазы В. Сытника. Поскольку ей так и не удалось отобрать печать у назначенного мной нового руководителя, она прибегла к противоправному акту: Сытник написал заявление в милицию, будто бы он утерял печать и поэтому просит выдать дубликат. Самое интересное, что ему все-таки, в нарушение всех действующих правил, выдали дубликат печати, хотя для этого не было никаких оснований. Более того, в разрешительной системе хорошо знали, что настоящая, реальная печать у того руководителя, которого я назначил.

Как потом, кстати, метко подметили те же «Киевские ведомости», в Киеве начался период «двухпечатия». Не пройдет и трех месяцев, как Министерство внутренних дел точно так же, с нарушением всех законов, выдаст вторую печать Киевсовета, хотя у нас была подлинная. Тем не менее оппозиционная часть Киевсовета, заполучив от МВД печать, активно пользовалась ею: проводила операции в банке, выпускала от имени Киевсовета документы, скрепленные своей печатью. Это уже – подсудное дело, криминал, но в Киевсовете и горадминистрации много тогда было всякого криминала и на такие противоправные действия никто не обращал внимания, не реагировал.

Вот как описывали эту довольно странную ситуацию «Киевские ведомости»:

«ДВУХПЕЧАТИЕ В КИЕВЕ.

Покраснеет ли от стыда гербовая бумага?

Опять насмешили людей простодушные депутаты Киевского горсовета. На сей раз гербовыми печатями. А началось все с того, что некая цветная столичная газета опубликовала анонимное объявление о том, что «…гербовая печать Киевского городского Совета, выданная по письму бывшего председателя Киевсовета (городского головы) Косаковского Л. Г., в соответствии с решением сессии Киевсовета № 201 от 10 июня 1997 года считается недействительной».

Спустя месяц на свет Божий явились… две горсоветовские печати. Правда, они имели девять существенных различий. Возник вопрос: какая из печатей законная? Дело, согласитесь, не шутейное. Получит киевлянин, скажем, государственный акт на владение землей, скрепленный печатью с двумя ободками. Сунется он с этим документом к нотариусу, в банк или в суд, а там в два счета за дверь выставят или того хуже – сдадут в милицию за подделку документов.

Кто же все-таки допустил столь чреватое последствиями двухпечатие в Киевсовете? И куда, в конце концов, смотрит столичная милиция, ведь только ей по закону предоставлено право давать разрешения на изготовление печатей?

Но оказалось, что столичный милицейский главк здесь ни при чем: разрешение на изготовление еще одной горсоветовской печати дало Главное управление административной службы милиции МВД Украины. Причем, как доложил Киевсовету начальник этого управления Николай Белоконь, – «на основании предоставленных документов». Но при этом генерал подчеркнул: руководимая им служба «осознает, что в Киевском городском Совете возникли противоречия вокруг вопроса изготовления печати.., поэтому при принятии объективного решения органами суда или прокуратуры насчет правомерности изготовления одной из гербовых печатей Киевского городского Совета ГУАСМ МВД Украины будут приняты все необходимые меры насчет изъятия печати, которая была изготовлена безосновательно».

«Изготовление второй гербовой печати – это настоящий детектив, – сказал мне городской голова Леонид Косаковский. – Разрешительная система службы городского милицейского главка отказала депутатам в изготовлении такой печати. Тогда они «зашли» сверху – через Министерство внутренних дел. А там товарищ Белоконь, недолго думая, подмахнул такое разрешение. Но ведь это криминал, уголовщина, ибо существует четкий порядок, кто, где и когда может изготавливать печати. Ведь этак в МВД можно разрешение даже на изготовление президентской печати получить. Неужели там забыли, что прежде чем разрешать, надо сперва действующую печать признать в законном порядке недействительной. Подчеркиваю, в законном. Мы обратились в Верховную Раду, направили письма во все банки, учреждения и организации. Написали также министру внутренних дел Юрию Кравченко о том, что у него подчиненные творят произвол. А может и впрямь следует объявить всем, кто хочет получить любую печать, вплоть до печати Папы Римского, – обращайтесь в МВД: там выдадут.

Что еще можно сказать по поводу этой печатной истории, кроме того, что противостояние властей в столице и связанная с этим ситуация в Киевсовете становится просто анекдотичной?»

Многое выглядело анекдотичным на фоне событий, разыгравшихся летом 1997 года в Киевсовете и вокруг него. Насколько я знаю (а мне об этом говорили знающие люди), Омельченко дал команду тогдашнему руководителю ГАИ города С. Шилову: снять все номера с машин Киевсовета, с машины Косаковского, не выпускать их из автобазы. И действительно, на автобазу приехали представители ГАИ и поснимали номера с автомобилей, обслуживающих Киевсовет. Ну, для видимости, сняли также с некоторых других – под видом того, что там проводили техосмотр… Но что удивительно: во второй половине дня, в субботу, и вдруг – технический осмотр… Хотя за две недели до этого те же машины действительно проходили такой осмотр, и были проставлены штампы в техпаспортах, свидетельствующие, что машины – в нормальном техническом состоянии.

…Мне позвонили и сказали: «Леонид Григорьевич, с вашей машины пытаются снять номера, она заезжала во двор, ее остановил какой-то гражданский, попытался снять номера, представившись работником ГАИ».

У меня в кабинете было несколько депутатов. Они быстро пошли на место происшествия. Появление возле моей машины депутатов отрезвляюще подействовало на переодетого в гражданское «гаишника», и тот, испугавшись, быстренько ретировался. Мы выяснили, что это был представитель ГАИ Старокиевского района. Я тотчас же позвонил начальнику городского ГАИ Шилову и спросил:

– Как это все понимать? Кто дал такую команду?

– Нет, – говорит тот, – я не давал такой команды, я ничего не знаю, сейчас разберусь и перезвоню…

После этого все мои попытки связаться с ним или найти его оказались тщетными. По всем телефонам отвечали, что его нет, никто не знал, где же он. К тому же, Шилов отключил мобильный телефон…

Такими вот методами действовала администрация Омельченко. Потом, как мне стало известно, Омельченко просил Шилова: ты ж, дескать, никому не рассказывай, что я тебе давал такую команду… Он понимал, что все это может плохо закончиться для него. Я тогда собрал пресс-конференцию и рассказал о новом приступе произвола и насилия, инициированном Омельченко с благословения его патронов на Банковой.

В связи с таким развитием событий я вынужден был 16 июня 1997 года обратиться в Верховную Раду – к ее Председателю А. А. Морозу, к народным депутатам Украины. Вот этот документ (привожу его с небольшими сокращениями):

«Шановний Олександре Олександровичу!

Шановні народні депутати!

Звернутись до вас мене змусила ситуація, що склалася в столиці після набуття чинності 12 червня 1997 року Закону України «Про місцеве самоврядування в Україні».

Вам, я сподіваюсь, добре відомий стан речей в м. Києві. Вже більше року (з квітня 1996 р.) не діє орган самоврядування – Київрада. Її робота штучно заблокована виконавчою владою міста та певними політичними силами, що мають більшість депутатів у міській Раді. Все це робиться заради усунення від влади голови Київради, який був у 1994 р. обраний більшістю киян і позиція якого щодо захисту інтересів міста, взаємовідносин з центральною владою не влаштовує окремих керівників держави, деякі політичні, фінансові та ділові кола, які майже три роки тому програли вибори голови столичної Ради і зараз намагаються взяти реванш, розуміючи, що перемогти на виборах в чесній боротьбі у них немає шансів.

У цій справі використовується весь арсенал методів знищення політичних противників – погрози, шантаж, переслідування, нескінченні перевірки, блокування роботи голови Київради, невиплати протягом кількох місяців зарплати і т. ін. В державних та інших засобах масової інформації встановлена цензура на виступи голови Київради та не дається об’єктивна інформація про реальний стан речей в м. Києві.

На превеликий жаль, у цій кампанії не обійшлося без участі і окремих народних депутатів України.

Користуючись ситуацією, що склалася, міська державна адміністрація почала привласнювати повноваження органів самоврядування, нехтуючи Конституцією та Законами України.

Ігноруючи ст. ст. 118, 119, 142, 143 Конституції України, п. п. 8 та 10 її Перехідних положень, міська державна адміністрація після прийняття Конституції 28 червня минулого року незаконно розпоряджається земельними та фінансовими ресурсами міста, комунальною власністю. Дійшло до того, що голова адміністрації замість Київради своїм розпорядженням фактично затвердив бюджет міста на 1-й квартал цього року, а в другому кварталі взагалі витрачає кошти на свій розсуд. Тільки минулого року 75 розпоряджень міської державної адміністрації з питань управління комунальною власністю у відповідній комісії, не кажучи вже про Київраду в цілому, взагалі не розглядалися.

Все це відбувається завдяки підтримці з боку керівництва держави, про що скрізь вголос говорить сам О. Омельченко, при мовчазній згоді прокуратури, безпринципній позиції судових органів.

Як відомо, Конгрес місцевих і регіональних влад Європи, що проходив у Страсбурзі 3–5 червня, назвав Україну у числі шести країн, де є великі проблеми для місцевої демократії, висловив цілий ряд серйозних зауважень як до Конституції та Законів України, що не в усьому відповідають Європейській Хартії про місцеве самоврядування, так і щодо практики застосування чинного законодавства.

Велика стурбованість і в доповіді робочої групи Конгресу, і під час перебування представників Ради Європи в Україні висловлювалася у зв’язку із ситуацією, що склалася навколо київського мера, його прав та обов’язків, конфлікту з центральною владою. Дійшло навіть до того, що завдяки незграбним діям представників адміністрації Президента України, які, переносячи свої випробувані методи в Раду Європи, намагалися виключити із складу членів Конгресу голову Київради, Україна при відкритті Конгресу отримала зауваження на адресу центральної виконавчої влади за спроби втручання у внутрішні справи Конгресу. Було прийняте спеціальне рішення про підтвердження повноважень київського мера як члена делегації від України.

Представники Ради Європи, як і всі ми, сподівалися, що ситуація в Києві ввійде в нормальне русло після прийняття Закону «Про місцеве самоврядування в Україні». Але дійсність засвідчила протилежне. Одразу після виходу Закону міська державна адміністрація стала на шлях його грубого порушення.

Увечері 13 червня після наради в міськдержадміністрації в Києві почали відбуватися дивні речі. Прийшовши на роботу вранці 14 червня, я, депутати, працівники секретаріату Київради побачили в будинку Київради по вул. Хрещатик, 36 і навколо нього велику кількість працівників міліції. Без згоди і попередження Київради був введений особливий режим допуску в приміщення. На всіх входах і виходах, на всіх поверхах були виставлені підсилені наряди міліції, у двір Київради не допускалися навіть службові автомобілі. Складалося таке враження, що в місті введено надзвичайний стан.

Такою була реакція на видання міським головою перших чотирьох розпоряджень, які стосувалися окремих кадрових питань, скликання чергової сесії та приведення встановлених міськдержадміністрацією орендних ставок у відповідність до діючого законодавства.

Багато працівників секретаріату в цей день так і не змогли потрапити на роботу, чим була здійснена спроба зриву підготовки матеріалів сесії Київради, що скликана на 19 червня цього року.

Мої намагання з’ясувати у працівників Управління охорони міста, на якій підставі і за чиєю вказівкою запроваджений такий режим в будинку по вул. Хрещатик, 36, бажаних наслідків не дали.

Після повернення від Президента України вранці 14 червня голова міськдержадміністрації О. Омельченко зібрав у своєму кабінеті заступників, працівників правоохоронних органів, окремих служб міськдержадміністрації і заявив, як мені стало відомо від деяких учасників цієї наради, що Президент його підтримав у тому, що Закон «Про місцеве самоврядування в Україні» на території Києва діяти не повинен.

У ході багатогодинної наради, яка тривала майже весь день, розробляли плани, давали вказівки, викликали для доповіді виконавців, яким ставили завдання, спрямовані на те, щоб блокувати роботу міського голови, не виконувати його розпорядження, перешкоджати у здійсненні наданих законом повноважень.

Особливий опір з боку керівництва міськдержадміністрації викликало розпорядження міського голови про звільнення з посади начальника АТП В. Ситника за грубі порушення в роботі і призначення нового керівника цього комунального підприємства.

В. Ситник відомий скандальною історією з незаконними угодами, що засвідчила перевірка ГоловКРУ Мінфіну, по закупівлі на догоду керівництву міськдержадміністрації партії «опелів» в умовах відсутності коштів в бюджеті на першочергові потреби. Про цю історію писало багато газет.

За вказівкою голови міськдержадміністрації київська міліція почала чинити перепони новому керівнику АТП у здійсненні його повноважень. Група працівників міліції разом з колишнім керівником АТП 13 червня ввечері увірвалася до відділу кадрів і намагалася силою заволодіти печаткою, згодом зайняла оборону в приміщенні.

Пересвідчившись у неможливості повернути ситуацію на свою користь на законних підставах, О. Омельченко почав 14 червня вимагати застосування сили, посилаючись знову на підтримку Президента…

Коли керівництво ГУ МВС України в м. Києві відмовилося це зробити, їм було обіцяно звільнення з посад. І тоді О. Омельченко почав, порушуючи Закон, давати вказівки безпосередньо працівникам міліції. На жаль, знайшлися такі, які, зганьбивши офіцерську честь, почали виконувати ці незаконні команди.

Наприкінці дня 14 червня цілий загін працівників міліції разом з представниками міськдержадміністрації вдерся до приміщення АТП, зламавши замки до окремих кімнат.

Того ж дня працівники ДАІ, виконуючи усну вказівку О. Омельченка, заблокували автомобіль міського голови, намагаючись не допустити його виїзд з Київради, робили спроби зняти номерні знаки з автомашини. Номерні знаки були зняті з інших автомобілів, що обслуговують Київраду.

Враховуючи сумний досвід, набутий за останній рік, можу прогнозувати, що такі незаконні дії триватимуть і в подальшому. Зважаючи на те, що, на мій погляд, зараз на прикладі Києва відпрацьовується модель запровадження елементів надзвичайного стану, використання в цих цілях правоохоронців, блокування роботи представницьких органів влади, яка потім може розповсюджуватись в інших регіонах і, можливо, в масштабах усієї держави, виходячи з того, що це питання становить суспільний інтерес, прошу вас, шановні Олександре Олександровичу, народні депутати:

1. На підставі ст. 89 Конституції України створити тимчасову слідчу комісію для проведення розслідування подій в Києві 13–14 червня цього року, причетності до цього керівників держави, міської держадміністрації, правоохоронних органів;

2. Відповідно до п. 8 прикінцевих та перехідних положень Закону «Про місцеве самоврядування в Україні» з метою надання методичної допомоги Київраді створити спеціальну депутатську комісію по контролю за виконанням цього Закону в м. Києві;

3. Прискорити прийняття Закону про столицю України, передбачивши в ньому захист місцевого самоврядування, можливість для киян, як і мешканців всіх інших міст, обирати прямим голосуванням міського голову, мати свій представницький і виконавчий органи, на свій розсуд вирішувати питання міського життя, звівши функції міської держадміністрації до контрольно-наглядових, як префектури у Франції, що відповідатиме Європейській Хартії про місцеве самоврядування і рішенням останнього Конгресу місцевих і регіональних влад Європи.

Сподіваюся на Ваші розуміння та підтримку.

З повагою – міський голова Л. Косаківський

Как же среагировала на мое обращение Верховная Рада Украины? Она, конечно, попыталась обсудить на сессии обстановку в столице. Было поручено Председателю Верховной Рады разобраться в том, что произошло, и принять какие-то меры, потому что речь шла о невыполнении Закона и о попытках всячески препятствовать законно избранным органам власти Киева, не дать им использовать помещения, транспорт, средства связи и т. д.

Через несколько дней, а точнее 24 июня 1997 года, я также обратился с официальным письмом в Верховную Раду, к Александру Александровичу Морозу с просьбой – обсудить вопрос о досрочных выборах в Киевсовет и назначить их. А в беседе с председателем парламента и руководителем профильного комитета высказал мнение о том, что необходимо одновременно провести досрочные выборы – и городского головы, и городского Совета. Потому что ситуация в Киеве заходит в тупик, Закон о местном самоуправлении не исполняется, город фактически не работает, администрация узурпировала все и вся и блокирует действия представительной власти. Киевсовет лишен возможности плодотворно, нормально работать, новый Закон не решил эту главную проблему. Я так и не получил ответ на это обращение. Парламент на это никак не отреагировал. А мы бы могли тогда спасти ситуацию в Киеве, она была бы совсем другая, если бы, как я предлагал, провели в октябре досрочные выборы и Киевсовета, и городского головы.

Кстати, 18 июля 1997 года на сессии Верховной Рады Александр Александрович Мороз поднял вопрос о возможности роспуска Киевсовета. Цитирую его выступление по стенограмме:

«Шановні депутати!

На вчорашньому засіданні ми вирішили дати доручення прокуратурі і комітету відносно ситуації навколо Київської міськради. Є пропозиція (як ви на це подивитеся?) остаточно розглянути це питання також на наступному сесійному засіданні, навіть з такою умовою. Якщо до 28 серпня Київська міська рада відповідно до Конституції не проведе засідання і не вирішить питання, які їй належить вирішити (а говорити тут про прийняття бюджету дуже дивно, коли ще державний бюджет взагалі не підписаний, а вони вже прийняли свій), тоді ми приймемо рішення буквально про розпуск міської ради, проведемо дострокові вибори. А це передбачено в Конституції. Я прошу проголосувати пропозицію про перенесення остаточного розгляду цього питання на наступне сесійне засідання (Шум у залі).

Ставлю цю пропозицію на голосування. Будь ласка.

«За» – 242. Прийнято».

Александра Александровича поддержал депутат С. Кияшко – от фракции Социалистической и Селянской партий, который заявил:

«В связи с тем, что в ситуацию не вмешиваются ни Верховная Рада, ни прокуратура, ни местная исполнительная власть, продолжается вскрытие новых комнат, расхищение собственности, изготовление новых печатей и так далее, и так далее.

Думаю, мы должны принять какие-то меры хотя бы для стабилизации ситуации на нынешнем уровне, чтобы тот разрушительный процесс не продолжался. Ведь там милиция уже стоит вторую неделю».

В этой связи Александр Александрович Мороз дал такое резюме:

«Думаю, що в Україні суд ще є, і якщо таке продовжуватиметься, то ті, хто винен, будуть стояти перед судом. І нехай мають на увазі, що покарання в цьому випадку буде невідворотним».

Однако президентская администрация и пропрезидентские силы в Верховной Раде сделали все, чтобы спустить этот вопрос на тормозах.Как потом мне сказал Александр Александрович Мороз, он по данному поводу говорил с Президентом. Предлагал ему решить проблему назначением досрочных выборов и городского головы, и Киевсовета. Но, насколько я понимаю, Президент и его команда тогда не были готовы к выборам в столице. Они боялись, что я могу одержать победу. Потому они категорически отвергали такое предложение.

Они все еще боялись меня. Невзирая на все репрессивные меры, предпринятые против меня и моих товарищей в течение труднейшего в моей жизни года после переворота на Крещатике в мае 1996 года, мы продолжали работать даже в таких, казалось бы, жутких, невыносимых условиях. На Банковой поняли, что политически меня сломить, уничтожить невозможно. И они предпринимали все новые и новые попытки, дабы вынудить меня оставить законный пост городского головы, уйти в тень, а попросту говоря, сдаться… Следующим этапом расправы надо мной стало инициирование очередного депутатского собрания, которое выдавалось за сессию Киевсовета и на которое был вынесен вопрос «Про голову Киїради Л. Г. Косаківського». Разыгрывался не без участия президентской команды еще один постыдный фарс…

Невзирая ни на что, я вместе с товарищами, поддерживающими меня, продолжал работать. Причем, выходил и на международные контакты. Кстати, во многих цивилизованных странах хорошо понимают разницу между избранным мэром и назначенным свыше чиновником и уважают выбор людей. Вот и меня как законно избранного мэра Киева пригласили на IV Всемирную конференцию мэров «За мир через международную солидарность городов», которая проходила в Японии. Такая конференция – наиболее представительный и авторитетный форум руководителей городов. Первая конференция состоялась в 1985 году, в дни 40-летия атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Она традиционно проводится в Японии именно в такие дни. В IV конференции принимали участие представители 117 городов со всех континентов. Для Киева это большая честь. Кстати, от стран СНГ, кроме нашего города, был представлен только Волгоград. Более того, представителю Киева дали возможность стать одним из десяти участников, которые выступали на пленарном заседании. В своем выступлении я поднял две проблемы. Первая – это преодоление последствий чернобыльской катастрофы. Как я убедился, к сожалению, мало кто в мире знает о реальном состоянии дел, касающихся последствий аварии на Чернобыльской АЭС. И это свидетельствует о серьезных недоработках наших представителей за границей, их неумении работать с такими уважаемыми и авторитетными международными организациями. Ведь форум мэров созывается по решению ООН, принятому еще в 1982 году. На этот раз, например, от Белоруссии в форуме в качестве гостей участвовали министр здравоохранения и председатель соответствующей комиссии белорусского парламента. С нашей же стороны «не заметило» конференцию даже посольство. И когда мы говорим, что у нас не хватает средств для преодоления последствий Чернобыльской аварии и не используем такие представительные собрания людей со всего мира, чтобы изложить свою позицию, это просто удивляет. Еще раз подчеркиваю, что форум этот – авторитетный, мэры, собирающиеся на нем, имеют существенное влияние на общественное мнение в своих государствах, к ним прислушивается центральная власть. И вообще, международные связи – это великая, мощная сила.

В своем выступлении я говорил о необходимости поддержки мировой общественностью усилий Украины в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, привлек внимание к наиболее острым проблемам «постчернобыльского» периода.

Второй темой моего выступления была проблема местной демократии. Речь шла о попытках многих государственных институций в некоторых странах мира перебрать на себя функции выборных органов, подменить выборных лиц назначенными и таким образом лишить жителей возможности самим влиять на свою жизнь. Откровенно говоря, я не использовал непосредственно высокую трибуну для освещения ситуации, сложившейся в Киеве. Но эта проблема была, как говорят, «на устах», поскольку многим она известна и стала предметом обсуждения во время моих личных контактов со многими коллегами и прессой. Вообще, наш «опыт» – уникальный. Я не знаю, в какой еще стране такое возможно. Взять хотя бы для примера ту же Японию. Там есть действительно независимая пресса, независимые суды, есть просто люди, которые не позволят своеволия, подобного творящемуся у нас. Они себя уважают. А мы – нет. И это тем более обидно, ведь мы претендуем на полноправное членство в мировом сообществе. Но пока что, к сожалению, для Украины эта ситуация выглядит просто позорной. Контактируя со многими коллегами, я понял, что о реальном состоянии местной демократии в Украине хорошо осведомлены в мире. Подавление ее существенно вредит авторитету нашего государства и сдерживает приток инвестиций.

…Я понимал: мое участие в таком форуме мэров мира многим на Банковой было не по нраву. Ведь это – определенный прорыв информационной блокады, которая создавалась официозными кругами по отношению к мэру столицы Украины. Преград было много, но мне все-таки удалось принять участие в этой всемирной конференции. Все же, так случилось, что кое-кто из власть предержащих узнал, где я нахожусь, только тогда, когда я уже был в Японии.

Следует заметить, что интерес к Киеву на конференции был огромен. Я дал интервью двум общенациональным телекомпаниям, нескольким японским изданиям. Судя по всему, информация обо всем этом дошла и к нам, в Украину. Итак, мне начали готовить «достойную» встречу. В день моего возвращения, перед самым выездом служебной машины в аэропорт, в полдевятого утра во дворе административного здания на Крещатике, 36 объявился начальник автоколонны господин В. Власов и попытался отобрать у водителя ключи от машины и документы на нее. Он делал все, чтобы не дать водителю возможности выехать. Цель очевидна: сделать мелкие «пакости». Вот такой мелочный уровень их морали.

В те дни я не раз говорил, пытаясь «успокоить» тех, кто хотел сделать меня «невыездным», кто мешал мне осуществлять функции мэра города: не выйдет, господа, не дождетесь… Я свои полномочия буду исполнять в соответствии с Конституцией – до марта 1998 года, как бы кому этого не хотелось… И я сдержал свое слово.

13. У НАС, КАК В «СТРАНЕ ЧУДЕС»: ПОРОЙ ОТДЕЛЬНЫЕ НОРМЫ «ВНОВЬ ИСПЕЧЕННЫХ» ЗАКОНОВ ЗАКЛАДЫВАЮТСЯ…

ПОД КОНКРЕТНУЮ ЛИЧНОСТЬ

Конечно, силы были неравны. Ведь против нас был запущен мощный механизм государственной машины, выступала многочисленная чиновничья рать. Но куда бы поделась ее прыть, если бы в то время нас решительно поддержали Верховная Рада и политические партии. О позиции партий хотелось бы сказать особо. Большинство их отмалчивалось. Они пытались сохранить нейтралитет, быть в роли сторонних наблюдателей. Они не давали своих официальных оценок тому беспределу, который творился в столице. Хотя в разговорах многие их представители поддерживали меня. Открыто против этой вакханалии, сразу не достаточно решительно, но все же, выступили лишь городские социалисты, Всеукраинский союз рабочих, а перед выборами – еще несколько партий и общественных организаций.

На одном из митингов лидер столичных социалистов В. Арестов зачитал проект резолюции, который заканчивался на сурово-эмоциональной ноте: «Геть з Києва кучмівського прихвостня Омельченка!» Это вызвало прилив ярости у градоначальника, который требовал от Арестова публичного извинения за оскорбление чести и достоинства. Через год Василий Николаевич на очередном митинге так «извинился», что народ долго еще хохотал по этому поводу…

В то же время крупные партии хранили обет молчания, в открытую не высказывали своего отношения к происходящему в Киеве, выжидали и выгадывали.

…Наступил 1997 год. Началась уже серьезная подготовка по разработке нового Закона о местном самоуправлении, на который мы возлагали большие надежды. Хорошо помню, как готовился данный законопроект. Меня пригласили в согласительную комиссию Верховной Рады, которая напряженно трудилась над этим документом. По каждой его статье, каждой позиции шли горячие споры и дискуссии.

Серьезные разногласия возникли по одному из ключевых вопросов – о процедуре освобождения избранного населением городского головы от должности. В первой редакции закона говорилось о том, что его можно освободить на сессии тремя четвертями голосов от общего состава депутатского корпуса. Однако, после продолжительных дискуссий, согласительная комиссия вообще отказалась не только от такой нормы, но и от самого принципа увольнения избранного всем населением городского головы. В проекте редакции закона, который вносился комиссией на рассмотрение Верховной Рады, было записано, что городской голова может быть освобожден только общегородским референдумом, поскольку он избирается непосредственно горожанами. Логика простая: его избирало население, значит он не может быть уволен депутатами, потому что он им неподконтрольный. По данному вопросу я обстоятельно советовался с Александром Александровичем Морозом, с известными парламентариями, и они соглашались: да, в законе надо оставить именно такую позицию, иначе, если ввести норму депутатского голосования по поводу увольнения городского головы, то эта норма может быть использована для сведения счетов с неугодными. Точно такая же процедура предлагалась и для самого городского Совета, отзывать который могли только сами избиратели. Казалось бы, все яснее ясного. Но не тут-то было…

Самое удивительное произошло в сессионном зале. Когда проект Закона о местном самоуправлении был вынесен на рассмотрение парламента, начались «подковерные игры». Председатель согласительной комиссии четко и конкретно доложил об основных позициях этого документа. Когда речь зашла о процедуре увольнения городского головы, докладчик заявил, что данная позиция проголосована комиссией и озвучил согласованную формулировку. И вот тут в зале вдруг возникла рука Александра Стешенко, председателя парламентского комитета по местному самоуправлению. Он начал настаивать, причем очень напористо, на том, чтобы записать, что городского голову должна освобождать сессия городского совета двумя третями от всего депутатского состава. Все были очень удивлены: ведь Стешенко был членом согласительной комиссии, которая внесла совершенно другое предложение. И вдруг – такой разворот на 180 градусов…

Предложение Стешенко, как ни странно, поддержал А. Мороз, председательствующий на сессии, его поставили на голосование, и оно, увы, прошло. Как мне потом сообщили, здесь сошлось два интереса – интересы Банковой, которая эту норму проталкивала, чтобы окончательно расправиться со мной, и интересы левого спектра, представленного в парламенте. Левые рассчитывали таким образом в некоторых случаях решить в свою пользу вопросы по отдельным мэрам. Но в итоге они отдали на растерзание столицу. И в то же время не решили и свои кадровые проблемы.

Многие мне откровенно говорили в те дни, что норму закона – две трети голосов от общего числа депутатов – ввели специально… под меня. В пользу этого говорит и тот факт, что на всех незаконных собраниях депутатов и В. Бондаренко, и П. Светличный увещевали депутатов потерпеть еще немного, вот примут закон, и мы «уберем» Косаковского. На Банковой хорошо понимали: так или иначе им не удастся отстранить меня от поста председателя Киевсовета, избранного населением. А вот через две трети депутатского корпуса – может быть, тем более, учитывая сильные проруховские позиции в столичном совете. И жизнь подтвердила эти прогнозы. Начались массированные попытки воспользоваться статьей нового Закона и окончательно свести со мной счеты. И только благодаря нашей выдержке, а также строгому соблюдения нами буквы и духа закона им не удалось добиться поставленной цели. Они шли напролом, они попрали все нормы законности и, по существу, в итоге проиграли, а я проработал, несмотря ни на что, легитимным городским головой до новых выборов в 1998 году.

О том же, что внося это предложение, депутаты сознательно или несознательно отрабатывали политический заказ Банковой, чтобы сделать одну из норм Закона о местном самоуправлении специально «под Косаковского», свидетельствует еще один факт. Через несколько недель после принятия этого Закона Ассоциация городов Украины, фактически пропрезидентская, поняв, видимо, что даже эта норма нового Закона, не помогает убрать меня с должности городского головы, начала срочно инициировать обратный процесс. Уже именно оттуда раздавались голоса о необходимости пересмотреть недавно принятый Закон, внести в него существенные изменения. Нужно, дескать, усилить позиции городского головы, дать ему право формировать исполком и т. д., и т. п. А главное, считают они, – вновь пересмотреть процедуру и норму, в соответствии с которыми можно уволить городского голову. Мол, это абсурд, когда мэр избирается всем населением, а увольняется на сессии депутатами… По этому поводу срочно появилось даже обращение группы депутатов в Конституционный суд. Что же, судя по всему, жизнь заставила срочно «прозреть» даже тех, кто находился в президентском лагере… Ведь до них, наконец, дошло, что, приняв закон «под Косаковского», они так и не смогут убрать этого же Косаковского. А жизнь идет дальше… Короче говоря, в стане Ассоциации городов начали уже рьяно ратовать за то, что было отброшено в сессионном зале Верховной Рады под напором людей с Банковой.

Сценарий не удался. Я лично ничего не имею против Александра Стешенко. Несомненно, это толковый, умный, рассудительный человек, в свое время он стоял на четких позициях, более того, своими аргументированными официальными разъяснениями по ситуации в Киевсовете как председатель профильного парламентского комитета охлаждал пыл тех, кто пытался стать на путь нарушения законов и Конституции. И все же, поведение Стешенко в столь острый момент, когда принимался Закон о местном самоуправлении, мне не понятно. В частных беседах он высказывал другое мнение. Не хотелось бы думать, что это связано с назначением его, ранее оппонента Президента, с которым тот даже не здоровался, вскоре советником-посланником в одну из среднеазиатских стран – бывших республик Союза.

И все же, невзирая на то, что Банковой удалось протащить ту заказную «норму», принятие Закона о местном самоуправлении стало заметным событием в жизни Украины. И я рад, что приложил немало усилий для его разработки, внес много замечаний и предложений, отстоял, в силу своих возможностей, целый ряд позиций, направленных на усиление роли самоуправления в нашем обществе.

Вот что писал доктор исторических наук Анатолий Ант в журнале «Віче» (№ 10, 1998), в статье «Чи буде самоврядування в Україні європейським?»: «Через розбалансованість усіх гілок влади та розбіжність поглядів Верховної Ради і Президента України щодо тлумачення суті самоврядування (наприклад, ст. 141 Конституції України) кияни були позбавлені можливості повністю використати свої права та обов’язки у здавалося б демократичній державі».

В этой глубоко аргументированной аналитической статье есть немало интересных выводов и комментариев. Один из них касается позиции Верховной Рады в киевском конфликте: «Квінтесенцією безпрецедентного конфлікту між різними гілками влади, між прихильниками місцевого самоврядування та його противниками стали пристрасті, що розбурхувалися довкола проблеми самоврядування у столиці України. У цей конфлікт були втягнуті і виборчі комісії, і прокуратура, і міський суд, і навіть Конституційний суд. Верховна ж Рада України, яка б мала покласти край усім пристрастям, повелася у такій ситуації не найкращим чином: вона не зробила головного, не відстояла закон».

Анатолий Ант пишет также, что Закон о местном самоуправлении не гарантирует его реализации в Киеве – прежде всего из-за неопределенности столичного статуса, как и статуса местной государственной администрации. По замыслу, эти статусы должны были бы определяться отдельными законами: о городе Киеве и о статусе местной госадминистрации. Однако на Закон о городе-герое Киеве Президентом, как известно, было наложено вето, а закон о статусе госадминистрации им не был подписан. Поэтому администрация в Киеве продолжала действовать на основе утвержденного Президентом Украины еще в 1995 году указа. Он непомерно расширяет функции госадминистрации и в такой же мере суживает возможности самоуправления. Киев как столица государства, утверждает Анатолий Ант, остается на началах государственного (централизованного) управления в противовес европейским столицам, организация власти в которых – более прогрессивная, более демократичная. Ведь она строится на началах самоуправления.

Нельзя не согласиться с автором данной статьи, который пишет: «Власне жорстке адміністрування життя столиці стало причиною її занепаду при всій показовості «перебудови» Києва. За даними доповіді ООН-ЮНІСЕФ, у Києві лише 1 відсоток здорових школярів, через хвороби 16–18 тисяч дітей щорічно стають інвалідами, безпритульних дітей у Києві – до 20 тис., а скільки таких, що живуть з батьками, але не мають повноцінного харчування… А літні люди, а інваліди… Якою ж мірою доцільно і морально втрачати величезні кошти на нові пам’ятники, на дороге оздоблення вулиць та підземних переходів?

Причина занепаду Києва полягає у тому, що він позбавлений справжнього господаря, який міг би обстоювати інтереси киян у вищих органах влади. Таким господарем може бути не призначений адміністрацією чиновник, а законно обраний киянами міський голова, підзвітний і раді, і своїм виборцям. Лише такий господар здатний проводити власну економічну політику, орієнтовану на захист споживача. Коли б здійснювалася саме така політика, Київ, за підрахунками економістів, не тільки не втрачав би півмільярда гривень щороку, а ще й прирощував би стільки ж до своїх прибутків; він не віддавав би левову частку зароблених киянами грошей на утримання величезної бюрократичної машини, а міг би спрямувати їх на соціальні потреби – тоді не було б проблеми з зарплатами і пенсіями, медичним обслуговуванням і ліками, з дитячими садками і школами, з безпритульними людьми… Тож проблема самоврядування Києва – не тільки політична, вона у такій же мірі – економічна й соціальна».

Да, конечно, хотя принятый в 1997 году Закон о местном самоуправлении и не решал коренных столичных проблем, тем не менее, он значительно расширял права и возможности и городского головы, и Киевсовета. В тот период в одном из своих интервью я так изложил свое видение сложившейся ситуации: «Исполнительной власти теперь предстоит сбросить «маски» и честно сказать: или будет снята осада и блокада городского головы и Киевсовета, и самоуправление в Киеве из декларации превратится в реальность, или откровенно объявить, что в столице введено военное или чрезвычайное положение. Ведь только в этом случае ст. 21 нового Закона предусматривала ограничение права киевлян на местное самоуправление. Такого, как теперь, стремления удушить его, город не знал за всю свою историю. И хотелось бы напомнить всем, кто этим озабочен, что Киев все это уже видел, пережил и татаро-монгольское нашествие, и постоянные безуспешные попытки за 500 лет Магдебургского права урезать права горожан. И всегда киевляне побеждали, отвоевывали свои вольности. Уверен, что будет так и впредь. На то Киев и вечный город, вечная столица. Не мешало бы это усвоить и новоиспеченным «номенклатурным киевлянам».

Но, какими бы не были новые законы, само лишь их принятие еще ничего не дает. Ведь принятая новая Конституция уже наделила киевлян такими же правами, как и жителей других городов. Проблема в том, что исполнительная власть все это игнорировала. И киевляне должны преодолеть пассивность и апатию. Ведь у них, по сути, украли выборы-94, их результаты. Да и Закон о столице нужен больше как защита от беспредела чиновников и гарантия прав киевлян, независимо от смены власти и политической коннъюнктуры в будущем. Новый Закон должен будет четко определить права киевлян, избранных ими городского головы, Совета и исполкома. Большинство полномочий, которые незаконно сегодня узурпировала горадминистрация, должны стать собственными полномочиями органов самоуправления. Не чиновники, а представительная власть должна решать вопросы земли, собственности, финансов, кадровые вопросы. Коммунальная собственность выводится из разряда государственной. Право представлять город и киевлян, в том числе в международных отношениях принадлежит только избранному городскому голове. Закон обязан поставить всех депутатов перед выбором: или созерцать и дальше эту правовую вакханалию в городе, или вспомнить о своих избирателях и начать работать в нормальном режиме. Никто ни к кому не должен идти на поклон. Все мы призваны приподняться над своими амбициями, старыми обидами и собраться, чтобы спасти ситуацию в городе. Не сделаем этого – похороним навсегда самоуправление, не будет за это никому прощения.

Теперь депутатам придется разгребать все то, что натворила нынешняя госадминистрация, которая за год своим пренебрежением интересами киевлян, их мнением, пресмыкающейся позицией перед власть имущими полностью дискредитировала саму идею исполнительной власти в столице. Именно депутатам придется отменить волюнтаристское решение администрации о новых арендных ставках, «собачьи» и другие налоги, разобраться с розданными без учета мнений депутатов земельными участками, недвижимостью, другие – узаконить, остановить сползание города к финансовому краху. По данным бюджетной комиссии Киевсовета, благодаря «стараниям» исполнительной власти, которая распоряжается городской казной как своей собственностью, город сегодня, в 1997 году, практически банкрот. Долг только «Укрсоцбанку» составил 34 миллиона гривен.

Чтобы не сносились по ночам дома-памятники, не перекладывались бесцельно рельсы, не принимались единолично решения по передаче целых кварталов в виде взносов в различные СП, не ставились небоскребы отелей в исторической зоне, все важные вопросы в городе нужно, пользуясь новым Законом о местном самоуправлении, решать на референдуме или после широкого общественного обсуждения».

Я заявил также во всеуслышанье: мои права по новому Закону я использую сполна. Придется многим напомнить, что надо заниматься работой, а не интригами и обслуживанием чьих-то амбиций…

Мне очень запомнились слова М. Модестова, который в «Москве бандитской» написал: «…Москва 90-х будет эталоном беспредела, периодом бессилия власти и диктата законов мафии».

На такие оценки Киев не имеет права. Всем нам, прежде всего Киевсовету, в соответствии с новым Законом предстояло сделать все возможное, чтобы контрольные и «карающие» органы не бросались по первой команде исполнительной власти на политических конкурентов, бизнесменов, которые не платят «дань», на независимых журналистов и издания… Эти органы должны бороться с преступниками. Добиться этого и позволял новый Закон о местном самоуправлении.

Увы, нам так и не дали по-настоящему распорядиться своими полномочиями. Чиновничество с особым нахальством, особой напористостью и нахрапистостью повело наступление на столичное самоуправление. Это понятно: им было что терять… И тогда они подбросили «удобную» идейку, будто бы Закон о местном самоуправлении вообще не касается столицы. Получалось вроде бы так: вся страна живет по одному закону, а Киев – ничего не имеет, какой-то бесправный, отброшенный в сторону город… Хотя в Законе было четко зафиксировано, что Киев фактически имеет такой же статус, как и любой другой город нашего государства. Вскоре все вольные трактовки положения Киева в связи с принятием Закона о местном самоуправлении были отброшены: Верховный Суд все-таки признал, что в Киеве полностью действует Закон о местном самоуправлении, об этом свидетельствовало и специальное экспертное заключение Института государства и права НАН Украины.

Судя по всему, исполнительная власть, особенно президентская рать так и не имела покоя. Закон о местном самоуправлении был для них как красное для быка. И спустя несколько месяцев, уже в 1998 году, 7 февраля, Л. Кучма издал Указ «О некоторых вопросах осуществления исполнительной власти и местного самоуправления в городах Киеве и Севастополе», в соответствии с которым полномочия исполнительной власти и местного самоуправления в этих городах возлагались… на государственные администрации. Это вошло в вопиющее противоречие с основами местного самоуправления, определенными Конституцией Украины и Европейской Хартией. Власть оставалась верна себе: нельзя, но если очень хочется, то можно… Это же она продемонстрировала и в дальнейшем, затеяв манипуляции вокруг Закона о столице, который, как известно, постигла тяжелая участь.

Ничего не поделаешь, живем-то в «стране чудес», где закон – что дышло… Не понравился закон, делают вид, что его нет и быстренько «пекут» новый, подстраивая его под интересы конкретных лиц, групп, под интересы сегодняшней власти, но никак не народа.

14. ДЕПУТАТСКИЙ ШАБАШ ПОД АККОМПАНЕМЕНТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ

Итак, в июне 1997 года в Киеве начался новый виток противостояния. Теперь уже президентская администрация, не отказываясь от силовых методов, начала попытки моего отстранения с помощью депутатского корпуса Киевсовета, точнее, его так называемого большинства. Это большинство 26 июня провело свое собрание, выдаваемое за «сессию Киевсовета». Отражая этот фарс, газета «Киевские ведомости» в номере от 28 июня 1997 года писала (автор публикации – Николай Пацера): «Позавчера некоторые депутаты Киевсовета шли на Крещатик, 36, как на праздник. Другие – с душевным трепетом. Третьих пришлось даже упрашивать и специально привозить. А собирались они на сессию, созванную, уже согласно новому закону о местном самоуправлении, по требованию одной трети депутатов. На повестку дня среди прочих был вынесен архиважный вопрос – о лишении полномочий председателя Киевсовета Леонида Косаковского. Где-то около семнадцати часов депутат горсовета Виталий Комов сообщил в редакцию радостную для многих новость: депутаты приняли решение о досрочном лишении г-на Косаковского полномочий председателя Совета. В соответствии с новым законом о местном самоуправлении он автоматически лишен и поста городского головы. Многие депутаты праздновали победу.

Однако сам председатель Киевсовета Леонид Косаковский, который, кстати, не принимал участия в этом депутатском собрании, их триумф не разделил. В ответ на мою просьбу прокомментировать это решение Леонид Григорьевич сказал:

– Это была не сессия, а простое собрание депутатов, которое не имеет никаких правовых оснований. Потому что созывать сессию без меня, председателя Киевсовета, депутаты могут только в одном случае: если я не созвал ее на протяжении двух недель. Я же созывал сессию дважды, но депутаты не приходили. Потому что понимали: если придут 24 июня на законную сессию, то не смогут меня снять. А это собрание, учитывая мое отсутствие, провели, как им хотелось. Вместо положенных 20-ти минут голосовали полтора часа. Причем, один бюллетень был недействительным, но его тоже учли. В числе пятидесяти проголосовавших за лишение меня полномочий был и господин Бондаренко, который по решению городского суда уже не является депутатом Киевсовета. И 12 действующих депутатов-совместителей, которые, согласно статьям 3 и 5 Закона «О статусе депутатов местных Советов» тоже утратили свои полномочия. Все действовали по принципу: к успеху – любой ценой. Это – истерическое проявление реакции на мое обращение к Верховной Раде (о роспуске Киевсовета и проведении досрочных выборов мэра и депутатов. – Л. К.) и очередной повод к дестабилизации ситуации в городе. Но, несмотря на это, городской голова работает. Законно никто его не освободил. Если депутаты хотят это сделать, надо созвать законную сессию и на ней решить этот вопрос».

Возвращаясь к тому дню – 26 июня 1997 года, должен сказать, что тогда стягивались все силы, делалось все для того, чтобы придать какую-то официальную видимость действиям по моему смещению с выборного поста председателя Киевсовета, получившего по новому Закону о местном самоуправлении статус городского головы. На какие только ухищрения не шли исполнители продолжающегося переворота в Киевсовете! Я не принимал участие в том собрании, потому что оно не было сессией. Более того, меня официально не уведомляли, даже не пригласили, потому что хорошо понимали: мое присутствие сорвет их планы и замыслы.

Да, они продлили голосование по моему отстранению до полутора часов. Буквально свозили депутатов, искали, вылавливали каждого по городу, причем контроль был жесточайший, никто бюллетеней в урну сразу не бросал. Их вначале предъявляли «надсмотрщикам». Так что каждый голос отслеживался… Но самое интересное было в другом… Уже счетная комисссия закончила свою работу, забрала урну и ушла в отведенную для нее комнату – подсчитывать голоса, как вдруг привезли еще одного депутата – О. Петика. Где-то его «вычислили» и доставили на машине… И ради того, чтобы он мог бросить свой бюллетень против меня, члены счетной комиссии вновь возвратились в фойе, где проходило голосование, поставили урну, дали возможность Петику проголосовать и только после этого вновь удалились – на подсчет голосов. Благодаря всему этому они получили желаемую для них цифру – 50, хотя, если бы все проходило законно, у них просто ничего бы не вышло. Как потом, в понедельник, сказал на совещании фракций с присущим ему украинским юмором Александр Николаевич Ткаченко в ответ на слова Вячеслава Чорновола, что вот, дескать, в Киеве «ми вирішили проблему – Косаківського відсторонили» – «Ви не спішіть, нічого ви там не вирішили, ви не голосували, а збирали голоси по кущах…» А во время прямой линии в газете «Голос Украины» 8 августа 1997 года он заявил в ответ на телефонный звонок следующее: «Те, що діється у Київраді, – елементарне порушення законодавства. Народ обрав Косаківського. Якщо не задовольняє його робота, треба зібрати сесію, висловити недовіру. Одне слово, діяти за законом. А дехто в керівництві міста діє так, нібито перебуває на безлюдному острові, а не в правовій державі. Нині питання вивчають комісія Верховної Ради, Верховний суд, Генеральна прокуратура. Наведемо порядок, треба покласти край незрозумілому протистоянню».

(Очень правильные и жесткие слова, но, к сожалению, действий адекватных за этим не последовало. Но об этом – дальше).

Естественно, когда потом ко мне пришли журналисты и начали спрашивать, что же произошло, я им сказал: «Да ничего не произошло. Я это решение не признаю и признавать не могу, потому что собрались депутаты – без наличия на то оснований. А если на Бессарабке кто-то соберется и проголосует?.. Есть же процедура определенная. Сессии Киевсовета не было, никакие решения сессией не принимались, поэтому ни я, ни кто-либо другой решение собрания не признает, и Верховная Рада его не признает. И оно не подлежит исполнению».

Так и случилось. Четкую, объективную характеристику ситуации, создавшейся в Киевсовете, дал отдел по вопросам деятельности советов Секретариата Верховной Рады Украины. В подготовленной им аналитической справке говорилось:

«Протистояння між частиною депутатів Київської міської ради та її головою Косаківським Л. Г., яке останнім часом переросло в конфлікт, бере свій початок зі скликання першої сесії ради 2 серпня 1994 року.

Вивчення ситуації в Київраді свідчить про те, що причини протистояння криються у невдоволенні групи депутатів, які відносять себе до так званого демократичного блоку, результатами виборів голови міської ради. Це і стало причиною систематичного блокування частиною депутатів пропозицій голови ради щодо проведення пленарних засідань ради, формування її органів, розгляду питань, що належать до відання міської ради.

…У міській раді сформувалася так звана депутатська більшість, яка стала в опозицію до міського голови. Очолили її народні депутати України Бондаренко В. Д. і Грабар М. Ф., які всупереч закону не склали з себе повноважень депутатів Київради (відповідно до частини другої статті 78 Конституції України народні депутати України не можуть мати іншого представницького мандату. Аналогічне положення передбачено і в частині шостій статті 2 Закону України «Про вибори депутатів і голів сільських, селищних, районних, міських, районних у містах, обласних рад»).

Ця група депутатів, ігноруючи пленарні засідання Київради, що скликаються відповідно до закону її головою, грубо порушуючи законодавство, скликає натомість депутатські збори, розглядає на них питання, що належать до відання ради, та ухвалює відповідні рішення.

Так, 16 червня 1996 року депутатська більшість міської ради, скориставшись тимчасовою відсутністю голови ради Косаківського Л. Г. (під час його хвороби), скликала збори депутатів і під виглядом пленарного засідання ради прийняла 8 рішень з різних питань місцевого самоврядування та обрала народного депутата України Бондаренка В. Д. виконуючим обов’язки заступника голови Київради.

Прокурор міста Києва Лотюк С. В. вніс протест на рішення цього депутатського зібрання. Шевченківський районний суд міста Києва за заявою прокурора 17 вересня 1996 року встановив, що відбулося не пленарне засідання сесії Київської міської ради, а збори депутатів ради, до компетенції яких не входить прийняття від її імені рішень, оскільки згідно зі ст. 20 чинного на той час Закону України «Про місцеві ради народних депутатів, місцеве і регіональне самоврядування» рада проводить свою роботу сесійно. Прийняті на зборах депутатів рішення суд визнав незаконними і скасував їх.

Проте депутати проігнорували рішення суду і на чолі з Бондаренком В. Д. продовжували скликати депутатські збори, називаючи їх пленарними засіданнями ради, та приймати від її імені рішення…

…Конфлікт між групою депутатів Київради і міським головою Косаківським Л. Г. загострився після введення в дію Закону України «Про місцеве самоврядування в Україні». З цього часу фактично розпочато безпрецедентну боротьбу з міським головою.

Намагаючись усунути Косаківського Л. Г. з посади міського голови на підставі цього Закону, група депутатів міської ради, грубо порушуючи його відповідні положення, 26 червня ц. р. скликала пленарне засідання ради, на якому прийняла рішення про дострокове припинення повноважень Київського міського голови.

Зазначене пленарне засідання ради було скликано без дотримання вимог статті 46 Закону, який визначає порядок скликання сесій ради. Зокрема, згідно з її частиною восьмою, сесія ради може бути скликана ініціативною групою депутатів ради лише у разі невмотивованої відмови міського голови та секретаря ради скликати сесію або неможливості їх це зробити. При цьому Закон встановлює двотижневий строк скликання сесії.

Косаківський Л. Г. не відмовляв ініціативній групі депутатів у скликанні на їх вимогу пленарного засідання ради, а напередодні двічі приймав рішення про скликання сесії – спочатку 19, а потім 24 червня цього року. Однак пленарні засідання ради не відбулися внаслідок відсутності необхідного кворуму, бо ініціативна група та її прибічники в черговий раз проігнорували намагання міського голови скликати сесію ради.

Крім того, сесія ради (у даному випадку її пленарне засідання) відповідно до частини сьомої статті 46 Закону може бути скликана на вимогу не менш як однієї третини депутатів від загального складу ради. Насправді ж ініціативна група, яка вимагала скликання пленарного засідання ради, становила меншу кількість, оскільки до її складу входили 8 колишніх депутатів Київради, які займають посади в міській державній адміністрації, що згідно зі статтями 3 і 5 Закону України «Про статус депутатів місцевих Рад народних депутатів» є несумісними з виконанням депутатських повноважень. Отже, депутатські повноваження цих осіб за таких підстав вважаються достроково припиненими.

Депутатська більшість проігнорувала також вимоги частин другої і третьої статті 79 згаданого Закону, відповідно до яких за рішенням ради повноваження міського голови можуть бути достроково припинені, якщо він порушує Конституцію або Закони України, права і свободи громадян, не забезпечує здійснення наданих йому повноважень. Депутати не тільки не довели у діях чи бездіяльності Косаківського Л. Г. зазначених порушень, а й проголосували за його звільнення з посади міського голови у його відсутність.

За викладених підстав зазначене зібрання депутатів не може вважатися пленарним засіданням ради, а прийняті на ньому рішення такими, що мають правові наслідки. Висновок про це, зокрема, дав і Комітет Верховної Ради України з питань державного будівництва, діяльності рад і самоврядування».

Этот убедительный документ заканчивается предложением о необходимости принятия Верховной Радой решения о назначении в соответствии с законом внеочередных выборов депутатов Киевсовета. Увы, как уже известно, это не было сделано, что привело к дальнейшему разгулу беззакония в столице Украины.

Что же касается депутатского собрания 26 июня 1997 года, выдаваемого за сессию Киевсовета, то впоследствии, 1 октября 1997 года, Старокиевский райсуд, куда я обратился с иском, рассмотрев это дело, признал незаконным и отменил решение депутатского собрания от 26 июня «О досрочном прекращении полномочий городского головы Л. Косаковского». Председательствующий судья И. Волик не дрогнул перед исполнительной властью (а по отношению к нему был применен, мягко говоря, жесткий прессинг, в том числе и угрозы), повел себя в той взрывоопасной обстановке как истинный слуга Фемиды, как человек профессиональных долга и чести.

Однако заговорщики не успокоились, они оспорили это решение Старокиевского суда и добились того, что городской суд, закрыв глаза на сущность происходящих событий в Киевсовете и пойдя на поводу у президентской и городской администраций, а также так называемого «демократического большинства» Киевсовета, переиграл все и отменил решение Старокиевского райсуда. Поэтому я вынужден был обратиться в Верховный Суд Украины, в результате чего заместителем Председателя Верховного Суда П. Шевчуком было опротестовано постановление президиума Киевского городского суда. А 21 января 1998 года судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Украины в составе суддей В. Барсуковой, П. Колесника, В. Шабунина решила: протест заместителя Председателя Верховного Суда Украины удовлетворить, постановление президиума Киевского городского суда от 9 декабря 1997 года отменить и оставить без изменений решение Старокиевского районного суда г. Киева от 1 октября 1997 года.

Таким образом, во всей этой неприглядной истории с моим незаконным отстранением была поставлена юридическая точка. Но сколько всего нам пришлось вынести, пережить за период после устроенного моими непримиримыми оппонентами шабаша 26 июня 1997 года!

Сразу же после 26 июня события развивались в вяло-текущем режиме. Шли споры в прессе на тему: законно или незаконно решение депутатского большинства, уже начались тихие попытки зондирования ситуации вокруг моего кабинета… К моему референту Валентине Михайловне то и дело зачастили и некоторые депутаты, пытаясь разузнать, а какая тут сигнализация, какая охрана… Как тут у вас двери закрываются, что тут у вас есть? Кстати, как потом выяснилось, они просчитались, не знали, что все эти помещения у нас под сигнализацией, выходящей на централизованный пункт вневедомственной охраны. Для них было потом большой неожиданностью, что, когда они вскрыли двери, немедленно приехал наряд милиции… Они были несколько шокированы и долго выясняли: а почему же, мол, у вас на пульте сработала сигнализация?..

Все это длилось до 10 июля.

Новым мощным катализатором противостояния на Крещатике, 36 стали общественные слушания, состоявшиеся 10 июля 1997 года в Киево-Печерской лавре. На них рассматривали ситуацию, создавшуюся при планировании и застройке центральной части Киева, и меры по сохранению исторического облика города.

До этого разослали много приглашений, и в городской администрации началась истерика. Омельченко попытался своим распоряжением даже отменить эти слушания, что было просто смехотворно. С утра ко мне явились делегации от депутатского большинства в Киевсовете с требованием – отдать им печать. Я им спокойно, под диктофонную запись (она у меня сохранена) объяснил, что никакой сессии не было, что они могут свое личное мнение оставить при себе. Давайте собирать в соответствии с законом сессию и нормально решать вопрос. Более того, ведь я в свое время сам предложил и включил в повестку дня вопрос о доверии городскому голове. Я говорил: давайте соберемся, поставим предложение на голосование в законном порядке, с соблюдением всех регламентных норм. Я готов к этому. Но они боялись, что если собраться в нормальном режиме и при моем председательствовании, то у них никогда не получится то, что они затеяли.

А общественные слушания, первые в истории Киева, все-таки состоялись, несмотря на жесткое противодействие со стороны властей. Людей собралось много – более двухсот человек. Открывал их я, а вел председатель Украинского общества охраны памятников истории и культуры, вице-президент НАН Украины, академик Петр Петрович Толочко.

Выступая перед участниками общественных слушаний, я отметил, что Киев теряет свой исторический облик, и все мы оказались перед угрозой уничтожения современными варварами этого неповторимого облика. Нынешние общественные слушания стали возможными благодаря новому Закону о местном самоуправлении, который дает права территориальной общине – заслушивать на своих собраниях депутатов, представителей правительственных структур, местной исполнительной власти по тем вопросам, которые имеют общегородское значение. Кроме того, Закон определяет, что решения общественных слушаний являются обязательными для рассмотрения органами местного самоуправления. За последнее время ко мне поступило несколько предложений от ряда общественных организаций с просьбой созвать такие слушания. Мы приглашали на наше собрание представителей правительственных структур, городской администрации.

Я назвал имена приглашенных. Это – вице-премьер И. Курас, прокурор Киева С. Лотюк, первый заместитель главы горадминистрации С. Сташевский, заместители главы горадминистрации В. Яловой и А. Тымчик, главный архитектор Киева С. Бабушкин, главный художник города И. Новаковский, начальник городского управления земельных ресурсов, другие высокопоставленные чиновники. Но эти персоны на слушания не явились. Они, видимо, посчитали, и я об этом сказал, что наше собрание не достойно их участия… Мы пригласили также двух председателей райсоветов – Печерского и Старокиевского, но и они проигнорировали приглашение, зарегистрировались лишь их заместители, которые тихонечко сидели в зале.

Те, от которых зависит решение рассматриваемых проблем, избежали общественных слушаний, видимо боялись смотреть в глаза присутствующих, просто им нечего было сказать – не нашлось бы убедительных аргументов для защиты своей разрушительной политики, оправдания своей позиции.

Не обошел я вниманием и то обстоятельство, что со стороны горадминистрации предпринимались попытки сорвать нашу встречу. Уже дошло до того, сказал я, что нам вскоре запретят вообще думать и иметь свою точку зрения. Эти господа зыбывают, что у нас сейчас не 1937-й, а 1997 год. Но им не удастся затушевать те проблемы, которые болят людям, которые волнуют большинство киевлян: каким будет наш стольный град Киев в ХХI веке, что мы оставим своим внукам. Наша первая реализация общественной инициативы после принятия нового Закона о местном самоуправлении свидетельствует о том, что киевляне не безразличны к судьбе своего города, они умеют защищать и себя, и свои позиции.

Я сообщил также участникам общественных слушаний, что градостроительная ситуация в Киеве уже вызвала серьезную обеспокоенность европейской общественности. Есть такая международная организация «Евроностра», которая объединяет более 350 органов охраны исторического наследия Европы. Ее представители были в декабре 1996 года на нашей конференции «Исторические города: прошлое и современность». Когда они увидели, что делается у нас, то, возвратясь к себе в Европу, провели заседание своей организации и прислали в Кабинет Министров Украины свое письмо с изложением позиции относительно сохранения исторического облика Киева. Они направили обращение к нашему правительству еще 16 апреля 1997 года. Прошло почти три месяца, но Кабмин Украины так и не удосужился ответить уважаемой международной организации. А нашей общественности вообще неизвестно, что было такое письмо и что правительство хранит молчание по этому поводу.

И вот на общественных слушаниях я огласил это письмо. В нем, в частности, говорилось:

«Одной из целей «Европа ностра» является защита и сохранение европейского архитектурного и природного наследия. Мы узнали, что существует предложение – соорудить новый Хилтон – Президент-палас-отель недалеко от памятника истории мирового значения – знаменитой Киево-Печерской лавры. Насколько мы поняли, это должно быть очень высокое здание, примерно 90 метров высотой, на вершине склонов над Днепром с открывающимся видом на историческую часть города Киева, очень близко к Мариинскому дворцу и зданию Украинского парламента.

Как мы знаем, уже существует здание гостиницы примерно 13-этажной высоты (40 метров), недалеко от этого места, которое, хотя и намного меньше, чем предлагаемое сооружение, уже в значительной мере нарушает и уменьшает уравновешенность и целостность всего исторического, архитектурного и пейзажного комплекса. Более того, насколько мы понимаем, возведение такого массивного и высокого здания может вызвать серьезные структурные проблемы, обусловить сильные подвижки в карстовых, известняковых почвах и склонах Днепра.

«Европа ностра» обращается к вам с призывом пересмотреть этот план, который разрушил бы пейзаж знаменитого исторического города Киева. Если возможно, гостиница должна быть построена в другом месте, например, на противоположной стороне Днепра, где уже есть много высотных зданий.

Наверное, вы могли бы также рассмотреть возможность трансформирования существующих, может быть, уже излишних исторических зданий (складов, промышленных зданий и т. д.) в городе. Это было уже очень успешно сделано в других крупных европейских городах – таких как Копенгаген, где, например, старые склады были превращены в роскошный Адмирал-отель или Министерство культуры. Такие преобразования исторических зданий для использования в других целях в настоящее время считаются более приемлемой практикой, чем возведение высотных зданий, которые уже разрушили пейзаж такого большого количества важных исторических городов в Европе. Неужели Киев хочет последовать негативным примерам вместо того, чтобы дать хороший пример, как это сделал Копенгаген? Было бы очень жаль, если бы политика деформирования пейзажа и окружающей среды уродливыми современными зданиями, начатая в 30-х и 90-х годах, когда было разрушено множество важных образцов украинской архитектуры и целые исторические районы, была бы продолжена во время, когда сохранение исторических зданий и нетронутых ансамблей без излишних современных сооружений становится принятой практикой.

Сооружение такого массивного здания нанесло бы серьезный ущерб пейзажу и архитектурной уникальности Киева, которая делает его одной из наиболее впечатляющих столиц мира. В действительности, постройка такого здания серьезно поставила бы под вопрос статус Киева как исторического памятника всемирного значения.

Мы серьезно надеемся, что Киев вступит в ХХI век со своим нетронутым историческим пейзажем, а не с угрозой массивных современных строений, с тем, чтобы будущие поколения могли бы извлечь пользу из возрождения великих духовных и культурных ценностей Киева».

Копии этого письма были направлены в Верховную Раду, администрацию Президента, Минкультуры и Киевскую горадминистрацию. Письмо направлено также в Совет Европы, Центр Всемирного наследия ЮНЕСКО. Этот документ подписал исполнительный президент совета «Европа ностра» Даниэль Кардон де Лихтбуер.

Я еще раз подчеркнул, что данное обращение не стало достоянием общественности, его скрыли от людей, мы случайно узнали о нем буквально пару дней назад, хотя это письмо пришло в Киев уже давным-давно…

…Общественные слушания превзошли все ожидания. Желающих высказаться было более чем достаточно. Но вначале уважаемая аудитория заслушала информацию В. Приходько, выступившего от Украинского общества охраны памятников истории и культуры и ее киевской организации.

Владимир Анатольевич, анализируя ситуацию с охраной памятников в столице, сказал о том, что соответствующий комитет в столице, реформированный ныне в управление, стал карманной структурой городской администрации и целенаправленную работу по охране памятников это управление не проводит. Более того, управление подчас отстаивает даже снос памятников, их перестройку… То есть ожидаемой охраны этой структурой памятников истории и культуры сегодня нет.

В. Приходько рассказал о потерянных за последнее время памятниках истории и культуры в столице. А затем он акцентировал внимание присутствующих на том, что нынешняя власть пытается вторгаться в историческую среду города, застраивать центр Киева домами-монстрами. Пример тому – сооружение отеля «Святая София» на Софийской площади. Были предложения возвести отель высотой 13 этажей. Это – на углу улицы Аллы Тарасовой и Владимирского проезда. По настоянию общественности удалось убедить главного архитектора проекта Януша Вига, чтобы это сооружение было понижено до существующей застройки Владимирского проезда. Однако, как сказал Приходько, на сегодня даже сам автор проекта уже не может влиять на те, или иные решения. То есть проект отдан иностранцам, которые распоряжаются им по своему усмотрению… Еще один объект, по адресу Владимирская, 47–49. Два памятника архитектуры. Там предложено возвести 5-звездочный отель Хилтон. Предлагается соорудить также 13-этажный монстр. Абсолютно уничтожается градостроительная структура, предвидится снесение двух памятников архитектуры – сооружения 47 и 49, которые находятся на государственном учете. Против этого волюнтаристского решения категорически выступили не только общественные организации Киева, но и Союз архитекторов Украины. Были написаны в связи с этим письма Президенту и Премьер-министру. Подготовлен соответствующий проект постановления Кабмина, но есть опасения, что Киевская горадминистрация, главное управление архитектуры и градостроительства, а также управление охраны памятников, которое идет на поводу у горадминистрации, будут отстаивать строительство этого еще одного монстра в центре Киева.

Третий сомнительный проект – высотный Президент-палас-отель возле Мариинского дворца. Против его сооружения единодушно высказались общественные организации столицы. Выход с таким массивным сооружением на склоны Днепра навсегда уничтожит неповторимый, уникальный ландшафт.

Мудрым, глубоко аргументированным было и выступление человека, которого особо ценят в архитектурных кругах, известного в Украине зодчего Олеся Панасовича Силина. Над Киевом, заявил он, нависла настоящая угроза. Каждый исторический город имеет свой неповторимый облик, свой силуэт. Это формируется столетиями, а то и тысячелетиями, а теряется за годы. Эта угроза и собрала нас здесь… А потеря таких городов, как Киев – это потеря для всего человечества. Киев – это город-страдалец. Его потери – бесконечны, начиная со времен татаро-монгольских нашествий, и потом, в течение многих столетий…

Не повезло Киеву и на главных архитекторов. Неужели такой бесталанный Киев, чтобы урожденные киевляне, или, по крайней мере, те, которые стали настоящими киевлянами, полюбили его, не могли быть его архитекторами? Я сделал такой экскурс: кто командовал Киевом и кто оставил по себе какие следы. Жутко от этого… Сейчас к нашему берегу пристал Бабушкин. Где он был? Что он делал? Но то, что он сейчас делает, все мы видим. Абсолютно без берегов… Другое дело, что он такого никогда не делал бы, если бы ему не давали соответствующие права… Но, кроме всего, обязанность архитектора – и профессиональная, и общественная заключается в том, чтобы не уничтожить то, что сделано до него. Если ты не способен сделать лучше, чем было сделано до тебя, делай так, чтобы все созданное твоими предшественниками не погибло. А это, к сожалению, и делается… Во имя чего? В следующем году к нам в Киев должны приехать коммерсанты со всей Европы. Это, конечно, хорошо. Нужно, чтобы Украина развивалась. Но для того, чтобы сделать сервис для тех людей, не обязательно уничтожать облик города, его функциональную структуру.

Я, сказал далее О. Силин, очень много работал за границей, но нигде не видел, чтобы посольства там были исключительно в старой, исторической части города. Там были разве что представительства. Что же касается посольств, то они нередко размещались и в новых районах столиц. И вообще, что будет с Киевом, если мы превратим его центр в сплошные селения посольств?..

Мы должны заявить свой решительный, действенный протест против этого произвола и беззакония, которые творятся в градостроительстве и которому потворствует управление охраны памятников и исторической среды. Это управление потеряло название комитета по вине Кухаренко, а теперь еще и потеряло право на реставрацию, и, более того, благословляет все то, что делается в Киеве… Это очень и очень серьезно. Нужно ходатайствовать перед правительством, чтоб создать все-таки орган, который объединил бы все памятники в одной организации.

Вышел очень хороший Указ Президента о сохранении исторической части Львова. Почему же нет такого Указа по Киеву? Мы должны войти с ходатайством, чтобы такой Указ был немедленно издан.

И еще одно. Нужно создать общественную комиссию с правом контроля. Так, как когда-то было. В ее состав должны войти известные принципиальные, независимые ученые, специалисты, общественные деятели, которые могли бы осуществлять контроль за градостроительной политикой в Киеве, организовывать общественные обсуждения тех или иных проектов.

Олесю Панасовичу Силину дружно зааплодировали. Но он еще на какую-то минуту задержался на трибуне, чтобы высказать свое отношение к нынешнему главному архитектору Киева. У Бабушкина, авторитетно заявил корифей украинской архитектуры, существует концепция «птичьего полета». Он любит говорить, как, мол, это здорово – с 30-го этажа посмотреть вокруг, полюбоваться панорамой Киева… Во-первых, почему это кто-то должен лезть на 30-й этаж?.. Киевляне всегда любовались Киевом с уровня земли. Во-вторых, не будет панорамы, не будет чем любоваться, оно все исчезнет, если будет продолжаться губительная градостроительная политика, направленная на уничтожение исторического центра города. Таким образом, не может быть такой человек главным архитектором Киева.

Острыми, принципиальными были выступления и других участников слушаний. Вот лишь краткое содержание ряда выступлений.

М. Дехтярев, искусствовед, член Союза художников Украины, член нью-йоркской Академии Наук:

– Более 30 лет я работал в институте «Укрпроектреставрация» – по реставрации памятников архитектуры, имею свыше 500 публикаций. Недавно Общество охраны памятников истории и культуры откомандировало меня в состав художественного совета города, где часто я остаюсь в меньшинстве, когда приходится бороться за наше историко-культурное наследие. Как-то на худсовете города рассматривался вопрос с памятником Ярославу Мудрому. Записали коллективное решение: этот памятник должен быть поставлен на Львовской площади. Ведь девиз Ярослава Мудрого был такой: «Лучше торговать, чем воевать». Как известно, своеобразным символом торговли и были когда-то Львовские ворота. И вдруг я неожиданно узнаю, что как-то кулуарно, келейно вопрос о памятнике был перерешен, Кухаренко сделали соавтором данного проекта и, более того, к моему сожалению, уже был снят с должности главным архитектором города Бабушкиным такой знающий, эрудированный человек, профессионал высокого уровня – главный художник города Георгий Константинович Куровский.

О. Гриб, сопредседатель Киевской Рады организаций общественности:

– Что меня больше всего волнует и радует одновременно – это то, что люди собираются и высказывают свои мысли, люди должны влиять на власть. Очень красиво говорят американцы: власть портит человека, абсолютная власть портит человека абсолютно. Без громады, без мнения громады эта власть не будет выражать интересы народа, она будет не представительской, а олигархичной властью.

Я хотел бы спросить: морально ли во время, когда люди испытывают такую нужду, так бедствуют, расходовать государственные деньги на памятники, давать отдельным людям просто обогащаться за наш счет? Считаем, что все памятники, как это было когда-то в царской России, должны строиться на общественные средства.

Наши граждане, которые уже были в пикетах, протестовали против строительства монстров в исторической части города, предупреждают власть: если она начнет уничтожать парк возле Мариинского дворца, туда придут люди с детьми и станут под технику. Бабушкин сказал, что на Софийском майдане еще никто не лег под бульдозер. Вы знаете, такое мог сказать лишь глубоко циничный человек, который не имеет права работать в нашем городе и быть на Украине. Пусть забирается туда, откуда его принесло!

Если все мы будем отстаивать свои права, то, я думаю, мы кое-чего сможем добиться.

Поддерживаю мысль о создании художественного совета города Киева. Чтобы только с визой художественного совета могли вноситься какие-то изменения в проекты памятников. Чтобы не повторялись ситуации, как это случилось с кошмарным памятником Ярославу Мудрому.

Олег Соскин, лидер Украинской национальной консервативной партии:

– Собрание, которое сейчас проходит, очень символичное. Оно обозначает, что постепенно Киев начинает пробуждаться, что Киев начинает осознавать себя как составная европейского реала, что Киев, таким образом, хочет стать центральноевропейской столицей, которой он и был во времена Киевской Руси. Тема, обсуждаемая нами, очень важна. Понятное дело, что монстры, которые хочет построить господин Омельченко, по поручению президентской администрации, нельзя ставить и близко в этих местах. Все эти Хилтоны – старые по своим конструкциям и неуклюжие по своему содержанию. Нам не нужно строить новые гостиницы в таких местах. А надо просто взять и реконструировать на современной основе «Лейпциг», гостиницы «Лыбедь», «Москва», «Санкт-Петербург», «Украина», «Театральная», «Киев». Вот и будет где разместить тех, кто прибудет в следующем году на собрание Евробанка. И не нужно тут огород городить.

Сейчас наступил момент, когда у нас есть легитимный городской голова, избранный киевлянами, – господин Косаковский и назначенный градоначальник господин Омельченко. Закон о местном самоуправлении принят, и поэтому необходимо немедленно форсировать с участием народных депутатов Украины от Киева процесс проведения в ноябре в Киеве выборов головы и Киеврады с тем, чтобы разрешить правовую коллизию с двоевластием в Киеве. Кстати, киевляне готовы к этому. Наш институт трансформации общества, который я возглавляю, завершает исследования по вопросам: «Кого вы видите будущим мэром Киева?» и «Выборы мэра города необходимо провести до конца этого года?». Так вот, за то, чтобы провести выборы до конца 1997 года, высказались из 4678 опрошенных во всех районах столицы 2433 человека или же 52% опрошенных. Таким образом, в Киеве уже сформировалось общественное мнение о необходимости проведения выборов и разрешения этой ситуации. Наши опросы показывают, кстати, что господин Омельченко сегодня находится где-то на 3–4 месте среди тех, кто может быть мэром.

Таким образом, сегодня мы подошли к решающему рубежу: способны ли киевляне сберечь свой исторический город, или же мы навсегда потеряем его.

В. Олейник, депутат Киевсовета:

– Сегодня рассматривается очень важный вопрос. Но я хотел бы привлечь ваше внимание и к некоторым другим острым вопросам жизнедеятельности города. Специалисты, наверное, знают, что городские канализационные коллекторы находятся в таком состоянии, что может случиться непоправимое, и наши дома поплывут вниз. А новые коллекторы сегодня не делают. Ныне нашим киевлянам следует поднять голос протеста не только против «Хилтонов». Киевляне должны помочь Киевсовету, а если Киевсовет не справляется со своей миссией, то его действительно надо переизбрать с тем, чтобы мы к 500-летию Магдебургского права возвратили подлинное самоуправление. Если мы этого не сделаем, если останется институт президентских наместников, то и далее будут царить произвол и беззаконие. Потому, что этот человек, назначенный другим человеком, хотя и имеет над нами неограниченную власть, тем не менее он и сам не защищен перед тем, кто его назначил. Этот человек должен исполнять волю своего хозяина, иначе он станет неугодным. Поэтому я и призываю всех: давайте бороться за самоуправление. И тогда невозможным будет принятие одним-двумя-тремя чиновниками или какими-то кланами – политическими, финансовыми, или уголовными решений, наносящих вред городу, в том числе о строительстве вот таких отелей…

…Не имею возможности привести тут все выступления. Их было много. Очень многие люди хотели высказаться, дать свои оценки происходящему в городе. И многим была предоставлена такая возможность. Общественные слушания засвидетельствовали: киевляне не безразличны ко всему, что творится в их городе. Они решительно осуждают волюнтаризм исполнительной власти в лице горадминистрации, посягнувшей на самое дорогое, самое святое: на нашу историю.

Позволю здесь зацитировать принятый общественными слушаниями итоговый документ. Итак…

«УХВАЛА ГРОМАДСЬКИХ СЛУХАНЬ

Про ситуацію, що склалася при плануванні і забудові центральної частини м. Києва та заходи по збереженню історичного обличчя міста.

Розглянувши ситуацію, що склалася при плануванні і забудові історичного центру столиці України – Києва, громадські слухання ухвалили:

1. Відзначити, що в м. Києві створилася надзвичайно гостра ситуація із забудовою центральної частини міста, виникла реальна загроза втрати неповторного історичного образу стародавнього міста. Нехтуючи інтересами пам’яток, міськдержадміністрація дозволяє будівництво сучасних споруд в його історичному центрі, які за своїми масштабами і стилем спотворюють місто. У процесі підготовки будівельних майданчиків зносяться пам’ятки історії і архітектури, як це трапилося з будинками № 17 та № 47 по вул. Володимирській. Розпочате та проектоване будівництво міжнародних готелів на Софіївському майдані, вул. Володимирській та Грушевського, 9, відбувається всупереч загальновідомим нормам містобудування, вимогам пам’яткоохоронного законодавства. Відведення земельних ділянок не оформлено належним чином, фактично здійснено самозахоплення земельних ділянок, проектно-кошторисна документація не узгоджується. З грубим порушенням законодавства оформлено дозволи на відповідні роботи. Ці дії брутально порушують виключні права територіальної громади міста Києва, органів територіального самоврядування.

2. Збори звертаються до керівництва Київської міської держадміністрації з вимогою негайного припинення незаконних дій, що порушують земельне законодавство, а також законодавство по охороні пам’яток історії та культури. Збори звертають увагу конкретних посадових осіб, які причетні до цих дій, на те, що ними грубо порушуються Закони України, і дальше продовження подібних дій неприпустиме. Громадські слухання вимагають від депутатів Київради та її голови негайного розгляду цієї надзвичайної для Києва ситуації на сесії Київради, прийняття відповідних легітимних рішень на захист історичного центру одного з найдавніших міст Європи.

3. Громадські слухання звертаються до Генерального прокурора України з вимогою негайного припинення згаданих робіт, а також – в порядку здійснення вищого загального нагляду за дотриманням законодавства – розгляду діяльності Київської міської державної адміністрації, оскільки дії ряду посадових осіб містять ознаки значного перевищення службових повноважень, самоуправства, завдають непоправну шкоду законним правам та інтересам територіальної громади міста Києва, призводять до руйнації житлового фонду та шкодять загальнонаціональним інтересам збереження історико-культурної спадщини.

Громадські збори звертаються до Президента України, Верховної Ради України та Уряду з настійною вимогою – припинити незаконні дії Київської міської державної адміністрації з метою недопущення непоправної шкоди історико-культурному середовищу Києва, що є не тільки загальнонаціональним культурним надбанням, а й частиною загальнолюдського культурного спадку.

4. Громадські слухання вважають за доцільне з метою захисту історико-культурного середовища стародавнього міста розглянути можливість конституційних дій по припиненню грубих порушень Закону та зловживань, а саме – судові позови від громадських організацій та груп громадян до міської держадміністрації про порушення прав територіальної громади і, відповідно, громадянських прав жителів міста Києва при видачі дозволів на користування землею та будівництво, ініціювання загальноміського референдуму (опитування) щодо впровадження на території історичного центру міста Києва мораторію на нове будівництво, ініціювання судових позовів до конкретних посадових осіб, що припустили порушення чинного законодавства з метою судового визнання невідповідності таких дій Закону «Про державну службу», а самих осіб – вимогам, що пред’являються до державних службовців.

5. Ухвалу громадських слухань направити згадуваним органам, установам та посадовим особам, політичним партіям та громадським об’єднанням, засобам масової інформації. Просити останніх поінформувати громадськість міста про матеріали слухань та прийняті рішення».

…Итак, общественные слушания прошли очень активно, бурно, было принято острое решение с оценкой действий городской администрации и требованием остановить беспредел в застройке исторической части столицы Украины. Участники слушаний выразили недоверие главному архитектору Киева С. Бабушкину.

Все это вызвало очередной прилив ярости руководства Киевской горадминистрации и стало, как я понял, катализатором дальнейших событий.

Вечером этого же дня, 10 июля, после окончания общественных слушаний, я приехал домой, посмотрел программу новостей, готовился уже ко сну, как вдруг – телефонный звонок одной из моих помощниц: «Леонид Григорьевич, на пульте сработала сигнализация, просят, чтоб кто-то приехал из нас и проверил, что же там произошло».

Вначале я не придал этому особого значения. Но перезвонил водителю в машину, он еще, слава Богу, не успел поставить ее в гараж. «Владимир Михайлович, – сказал я ему, – заедь, пожалуйста, туда, поднимись на этаж, посмотри, что там делается». И вот он звонит мне через 10 минут: «Леонид Григорьевич, здесь – большая толпа людей, ломают все двери…» – «Приезжай быстренько ко мне!»

Мы заехали за С. Бычковым, заведующим секретариатом Киевсовета и помчались на Крещатик. Когда я поднялся на этаж, действительно увидел толпу. Я подошел к двери своего кабинета и попытался ее открыть. Но замки уже все были заменены, да и мне не давали этого сделать.

Начали мы разбираться, как все это произошло. Этот вопрос я задавал милиции. Оказывается, они получили вызов, приехали, депутаты к этому времени взломали уже все двери и заменили замки. В присутствии милиции двери были закрыты, опечатаны, милиция не вмешивалась, хотя по заключенному в свое время договору она обязана была по прибытию на место взять под охрану помещение, никого туда не допускать и ждать прибытия того человека, который указан в договоре и имеет право доступа в эти помещения. Такое право имели два наших работника. Фактически все было взломано в присутствии милиции, без ее вмешательства.

На месте была большая группа депутатов. Пока я с ними вел дискуссию возле двери своего кабинета, Бычков открыл свой кабинет. Они там подняли шум, но так ничего и не могли сделать. Предпринимали попытки физического воздействия на Бычкова, но я остановил их. Я сказал, что мы не будем такими методами решать эту проблему. Тотчас же потребовал от милиции: «Обеспечьте мне доступ в кабинет!» Но милиция побоялась выполнять свои прямые, непосредственные обязанности.

Кстати, депутаты прибыли сюда после презентации нового «Макдональдза» на Крещатике и возлияний по столь приятному для них поводу… Многие из них были в достаточно веселом, игривом настроении. Это все запечатлено на магнитофонной пленке, которая у меня хранится до сих пор. Один из взломщиков даже признался, что в «Макдональдзе» пили шампанское… Судя по всему, им было море по колено, и было лишь одно на уме – все крушить и ломать…

Когда С. Бычков попросил милицию зафиксировать, что многие депутаты были «навеселе», стражи порядка сказали, мол, мы не можем депутатов принудительно освидетельствовать, у нас нет на это права.

«Ну, это уже – и вовсе интересная позиция, – сказал я им. – А если, например, депутат кого-то станет убивать, вы тоже будете созерцать и молчать, или просто наблюдать за этим?» Они ничего не могли ответить…

Я несколько раз звонил в Министерство внутренних дел и требовал, чтобы передали министру о вакханалии на Крещатике, 36. Мне из его приемной отвечали, что министр встречает Президента и будет позже… Потом, насколько я знаю, ему передали эту информацию. Я звонил ему еще несколько раз – никакой реакции не было. И я вынужден был сказать им:

– В таком случае я к вам больше обращаться не буду. Обращаться к вам нечего, потому что вы прикрываете эти действия и не хотите на них реагировать. Представьте на секунду, что где-то взломали кабинет или самовольно зашли в помещение мэра любого города любой европейской столицы. Там на это не просто среагировали бы, но и самым суровым образом наказали бы взломщиков.

В трубке молчали… А что они могли сказать?..

Позвонил и в приемную Кабмина. Тогда исполнял обязанности премьера В. Дурдинец. Тоже звонил ему несколько раз, просил передать ему мою просьбу. Однако и там никакой реакции не последовало. И я понял, что теперь, как и в августе 1996 года, все договорено, все прикрыто, и попытка добиться какой-то справедливости, какой-то реакции со стороны этих органов абсолютно ничего не даст.

После этого было много моих обращений в различные правоохранительные органы – милиции, прокуратуры. Конечно, мы могли бы тоже силовыми методами возвратить свои служебные помещения. Но я сказал: мы будем действовать только лишь правовыми методами, а не с помощью силы. Я просто хотел, чтобы законно все было поставлено на свои места. К сожалению, как затем показало дальнейшее развитие событий, в нашей стране это сделать сложно, потому что у нас работает не сила права, а право силы… Добиться чего-либо в правовом режиме очень и очень трудно.

Сложившуюся ситуацию на тот момент хорошо отразила уже упоминавшаяся справка отдела по вопросам деятельности советов Секретариата Верховной Рады Украины, в которой говорилось:

«Не дивлячись на звернення міського голови, працівники правоохоронних органів не втрутилися у незаконні дії депутатів і не припинили їх. Державна служба охорони при Старокиївському районному управлінні МВС України в місті Києві, з якою секретаріат Київради уклав угоду про охорону службових приміщень, не виконала своїх зобов’язань, не забезпечила недоторканість приміщень.

Міський голова Косаківський Л. Г. неодноразово звертався за допомогою з приводу вказаних подій, що сталися в Київській міській раді 10 липня 1997 року і продовжуються до цього часу, до Генерального прокурора України, міністра внутрішніх справ України, прокурора міста Києва, начальника управління державної служби охорони при МВС України, начальника відділу державної служби охорони при Старокиївському районному управлінні МВС України в м. Києві. Проте з боку керівників цих відомств не було вжито жодних заходів для припинення антиконституційних дій групи депутатів ради».

…Полицейщина продолжала править бал.

В связи с тем, что многие народные депутаты Украины поднимали этот вопрос на сессии Верховной Рады, а некоторые из них приезжали к нам и воочию убеждались в том, что здесь происходит, все-таки на сессию Верховной Рады был приглашен представитель Генпрокуратуры – заместитель Генерального прокурора, от которого потребовали объяснить происходящее на Крещатике, 36. Ничего внятного он не пояснил… Ему было однозначно сказано: «Вы там, наконец, разберитесь, наведите порядок». При мне Голова Верховной Рады А. Мороз звонил в Генеральную прокуратуру и министру внутренних дел и требовал: «Вы же реагируйте, делайте что-нибудь. Надо все расставить на свои места и возобновить статус-кво, как оно все было!» Все обещали навести порядок, но никто ничего так и не делал. Поручили заниматься этим вопросом Александру Николаевичу Ткаченко, который тогда был первым заместителем Головы Верховной Рады. Он при мне собирал несколько раз представителей прокуратуры, звонил туда много раз. Они каждый раз обещали разобраться, принять меры, но по-прежнему ничего не делали. И так все это продолжалось до депутатских отпусков. А потом А. Ткаченко и депутаты ушли спокойно в отпуска (видимо, на это и был расчет), и после этого, к сожалению, мы остались одни, и было сложно, тяжело бороться с чинушами, поправшими все законы, Конституцию Украины.

Фактически все умывали руки, и никто ничего не пытался предпринимать. И после очередного заслушивания на сессии Верховной Рады представителей Генпрокуратуры Генеральный прокурор, наверное, поняв, что надо уже как-то реагировать, прислал на Крещатик, 36 представителей прокуратуры города.

И вот к нам пришли заместитель прокурора города Шевченко, прокурор Старокиевского района и заведующая отделом общего надзора городской прокуратуры. Они зашли в комнату С. Бычкова и начали любопытствовать:

– Что тут у вас делается?

Я и говорю им:

– А что делается? Смотрите!.. Это мы у вас хотели спросить: что это тут делается? И вообще, зачем вы сюда пришли?

– Да нет, мы просто так… Мы едем сейчас в Генпрокуратуру, вот и решили заглянуть сюда и узнать, что здесь делается.

– Так вы уж реагируйте на все это!

– Нет, мы ничего не можем сделать. Вы должны обращаться в суд.

– Спасибо! – говорю им. – А в суд я и так обращусь, но городская прокуратура, надеюсь, понимает, что надо каким-то образом вмешиваться?

В ответ – молчание…

…Как известно, на сессии Верховной Рады, в июле, было принято решение – заслушать вопрос о ситуации в Киевсовете на очередной сессии Верховной Рады. Это заслушивание планировалось провести в конце августа 1997 года. Но вышло так, что вопрос не был рассмотрен, потому что получилось неожиданное совпадение: одновременно заболели и А. Мороз, и А. Ткаченко. Этот вопрос, по существу, был спущен на тормозах. Хотя он и был включен в повестку дня, но его так и не рассматривали. И наши депутаты Киевсовета восприняли это как вседозволенность и своеобразное разрешение на антиконституционные действия. И ситуация перешла в длительную фазу затяжного противостояния.

…А однажды к С. Бычкову зашел И. Вервыкишка, заместитель руководителя городской службы охраны, и сказал: «Вот только что позвонили из Генеральной прокуратуры и сообщили, что сейчас приедут снимать охрану и разблокировать помещения».

Это было утром. А в 12 часов дня, насколько мне потом стало известно, в Генеральную прокуратуру прибыли представители администрации Президента и сообщили, что Генеральный прокурор Г. Ворсинов освобожден от своих обязанностей и вместо него назначен и. о. Генерального прокурора О. Литвак. Связано это или не связано с теми событиями, которые происходили в Киеве, я не знаю, но факт остается фактом… Ворсинова убрали уж подозрительно быстро, причем именно в тот день, когда он принял решение о снятии «осады» с наших кабинетов…

Двери наших кабинетов так нам и не открыли. У них, как заметили шутники, денно и нощно стоял на вахте «пост № 1». На этот пост (а там бдило несколько офицеров) была потрачена масса денег… Двери нам не открыли, несмотря ни на что – ни на решение суда, ни на публикации прессы, ни на требования Совета Европы, представители которого, побывав в нашем здании, видели весь этот позор…

Не помогло и еще одно решение Старокиевского суда г. Киева от 28 апреля 1998 года, которым было отменено другое решение депутатского собрания, выданное от имени Киевсовета 3 июля 1997 года № 192 «Про організацію роботи Київради в зв’язку з набуттям чинності Закону України про місцеве самоврядування в Україні та достроковим припиненням повноважень міського голови». На это решение депутаты все время ссылались, оправдывая захват кабинета, изготовление второй печати, блокирование нашего транспорта и т. д.

Свой кабинет я увидел и вошел в него только уже после выборов в Верховную Раду, когда мне разрешили зайти туда буквально на несколько часов, чтоб под присмотром милиции забрать свои личные вещи. А она, милиция, как никогда, очень пристально следила в те часы за каждым моим движением, видимо, боясь, как бы я не занял свое законное рабочее место…

15. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО? «МОЛЕКУЛА ПРЕЗИДЕНТА», ИЛИ А. ОМЕЛЬЧЕНКО И ЕГО ХОЖДЕНИЕ ВО ВЛАСТЬ С БЛАГОСЛОВЕНИЯ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ ПЕЧЕРСКИХ ПОПЕЧИТЕЛЕЙ

Таким образом, Печерск сделал ставку на А. Омельченко. Думаю, сам по себе возникает любопытный вопрос: а почему именно на него? Разве в кадровом арсенале президентской администрации столь короткой оказалась «скамья запасных», что выбор пал именно на этого человека, который, в общем-то, ранее ничем особым себя не зарекомендовал? Ведь даже в том же пресловутом постановлении Кабмина от 21 мая 1996 года, которое стало формальным поводом для расправы с неугодным киевским руководством, были высказаны серьезные претензии к строительному комплексу, за который отвечал Омельченко. Но, как всегда, «карающий меч» пал только на мою голову и головы тех моих заместителей, которые выступили на том заседании правительства против такого предвзятого подхода к оценке деятельности городской администрации. Те же, кто проявил лояльность и угодничество, невзирая на отсутствие каких-либо заслуг, были прощены или даже повышены в должности.

Судя по всему, летом 1996 года что-то там на Банковой не сложилось, и волею случая градоначальником стал именно Омельченко.

Из надежного источника я имел сведения, что все готовилось под Анатолия Коваленко, главу Печерской районной госадминистрации. В то время он был вхож к Президенту, имел «лоббистов» в лице А. Волкова и других в ближайшем окружении главы государства. Видимо, не случайно именно он первым выступил против меня на том памятном апрельском совещании у Л. Кучмы, которое, по существу, стало отправной точкой переворота на Крещатике, 36.

Замысел, насколько мне известно, был такой. На первом этапе моего отстранения Президент назначает и. о. главы горадминистрации, который станет выполнять роль так называемого «санитара» в переходной период. Коваленко, естественно, терпеливо ждет, пока «временщик» подготовит соответствующую почву. То есть, речь шла о том, чтобы в максимально сжатые сроки «калиф на час» расправился с неугодными кадрами, подготовил помещения, прибрал все к своим рукам. А уже потом на готовенькое должен был прийти А. Коваленко, не запачканный, в белых перчаточках, эдакий барин с делегированными Президентом полномочиями. Временщика, вполне понятно, за сверхусердие поощряют назначением на какую-то солидную должность, чуть ли не министерскую.

Что там произошло в последний момент – я не знаю. Можно лишь догадываться, что вначале их сбила с намеченного курса госпитализация меня в больницу в связи с острым приступом. Если можно так выразиться, темп расправы был сбавлен, тем более, что меня прооперировали. И дело приняло затяжной характер. Видимо, за это время Омельченко пришелся ко двору печерской элите. Наверное, «сумел изловчиться, подкрасться и лизнуть», как позже съязвил С. Доренко, имея в виду Ю. Лужкова. Судя по всему, сработали какие-то околопрезидентские силы, интриги, и в конце концов на Банковой посчитали, что лучше ставить на Омельченко, чем на Коваленко. Об этом нереализованном желании Коваленко стать первым лицом исполнительной власти города писали потом газеты.

К тому же, известно, об этом также писала пресса, что Омельченко, как только меня положили в больницу, пошел к Президенту и сам напросился, чтобы его назначили первым заместителем главы горадминистрации. Президент пошел навстречу такому пожеланию, и вскоре тот состоялся в ранге первого зама. По этому поводу «Киевские ведомости» даже проиронизировали: что же он дал маху и не попросил, чтобы его сразу же назначили главой горадминистрации?

Уже потом, анализируя все, я понял: Омельченко под стать Кучме. У них обозначилось какое-то родство душ. Но, скорее всего, Президент увидел в Омельченко человека, который выполнит любую команду, расшибется в лепешку, дабы угодить. Видимо, откровенное угодничество покорило Леонида Даниловича. Их объединило сходство интересов и сходство взглядов. Омельченко стал «киевским изданием» Кучмы, или, как он сам позже, в 1999 году, выразился в газете «Зеркало недели», «молекулой Президента».

Мне кажется, что буквально до дня своего нового назначения Омельченко даже не мог поверить в это, не мог представить, что ему выпадет такая удача. Даже по выражению лица в те минуты, когда его представляли тогдашние премьер-министр Павел Лазаренко и глава президентской администрации Дмитрий Табачник, страстно расцеловавший его, было понятно, что для него это событие – что обухом по голове… В 60 лет на него свалилась власть, о которой он ранее и мечтать не мог, хотя в глубине души постоянно чувствовал себя великим…

Ах, это самомнение!.. Поистине великие люди, как правило, никогда не опускаются до мелочного, до маленьких подлостей. Настоящее «величие» характера Омельченко полностью проявилось сразу, с мая 1996 года, когда он начал пакостить мне при любом удобном случае, будучи чрезвычайно изобретательным в этом. Когда я был в больнице, он оказался единственным из моих заместителей, кто не навестил меня и ни разу даже по телефону не справился о состоянии моего здоровья. После моего выхода на работу в течение последующих лет всячески препятствовал исполнению мною обязанностей легитимного председателя Киевсовета, организовывал штурмы и захваты помещений, изгнание меня из кабинетов, отключение телефонов, накатывал на нас волны проверок КРУ, прокуратуры, милиции, требовал, чтобы меня, ни много ни мало, немедленно упрятали за решетку.

Эта книга содержит только малую часть того, что вытворял сей господин по отношению ко мне и моим сторонникам. Полное описание составило бы многотомное собрание.

Отличие моего отношения к Омельченко от его отношения ко мне состоит в том, что в трудную для него минуту в 1994 году я подал ему руку, взяв к себе заместителем, он же в 1996 году загнал мне нож в спину, который сам же исподволь долго оттачивал.

Но вернемся к нашему повествованию. В первые дни моего появления после больницы у моего кабинета «установили» двух здоровенных мужиков, которые следили, кто ко мне заходит, потом докладывали своему патрону, и тот проводил «профилактику» с людьми, навещающими меня. Действительно, на Крещатике, 36 воцарилась атмосфера подозрительности, слежек, боязни, дело дошло до того, что люди боялись даже находиться вблизи моего кабинета. Кстати, лучше всего об этой черте характера своего мужа, сама того не ведая, рассказала его жена Людмила в газете «Киевские ведомости» за 16 июня 2000 года: «Раньше подругами у меня были только жены коллег Сан Саныча, если мужья поссорились – то и мне нельзя здороваться». Да и, наверное, наглядный пример ее мужа привел к такому выводу: «Измена – это преступление, как кража, убийство».

А чего стоит затеянный «политический ремонт» второго этажа и моего кабинета, когда на протяжении нескольких месяцев бригада строителей «мазюкала» стены, дабы не дать возможности мне нормально работать!.. Кстати, те «политические ремонты» влетели в хорошую копеечку, но разве временщики считают государственные деньги!.. А бесславная эпопея с машинами, когда срывались номера, а водителям угрожали увольнением!.. Об этом стоит рассказать более подробно, ибо данные факты являются важными штрихами к политическому портрету одного из верных президентских опричников, который избрал комариную тактику, стремясь побольнее укусить, как только появлялась такая возможность. Ему, оказывается, не давала покоя навязчивая мысль: почему это я все еще езжу на машине с номером 800-01 КА. И он инициировал возню вокруг этого номера. Мол, самый первый человек в городе теперь – он, глава администрации, а не председатель Киевсовета, так почему же на машине с этим номером ездит не он, а Косаковский… И вот тут началось…

Моего водителя срочно вызвали к начальнику автобазы.

– Отдай номера! – скомандовал тот.

– Как это – «отдай номера»? Не отдам! Это же не мои личные номера, а номера машины, на которой ездит мэр. Спрашивайте разрешения у него.

Похоже, что эти слова несколько остудили пыл зарвавшегося руководителя. Но ненадолго. Через два дня водителя вновь вызвал все тот же В. Сытник и в его присутствии позвонил Омельченко:

– Сан Саныч, вот тут у меня водитель Косаковского, он отказывается отдавать номера.

– Значит, тогда ты его уволь! – послышался в трубке громкий недовольный голос градоначальника.

– Слышал? – спросил Сытник водителя. – Если не отдашь номера, мы тебя уволим.

Водитель тотчас же приехал ко мне:

– Что делать? Они пристают: отдай, да отдай номера…

– Да отдай ты им эти номера! Разве проблема – в этом?

Так мы и поступили, номера сдали. Нам дали взамен номер 800-13. Кстати, никто другой его раньше не брал… Как-никак, цифра «13». Мы же ездили с этими номерами почти два года и не ощутили каких-то проблем. Кроме одной: вскоре и с этой машины также начали срывать номера…

Как это делалось, я уже говорил в той главе, где рассказывал о моем возвращении из Японии в августе 1997 года. А за две недели до выборов, а точнее 16 марта 1998 года, по команде главы администрации у меня просто украли машину. «Киевские ведомости» на следующий день рассказали об этом диком случае в материале «У столичного головы «увели коня». Чтобы поменьше встречался с избирателями?» А дело было так. Утром в тот день водитель привез меня на работу и через какое-то время поднялся на десятый этаж, где располагался секретариат Киевсовета, чтобы оформить путевой лист. Когда же спустился вниз, автомобиля не обнаружил. Начали искать, расспрашивать, кто что видел. Как оказалось, со слов одного из очевидцев, как только мой водитель зашел в здание, из-за кустов появился Виктор Власов, начальник автоколонны АТП городской администрации, вскочил в машину, завел ее оставленными в замке зажигания ключами и угнал в неизвестном направлении. Больше мы ее и не видели. В той газетной публикации сам факт угона машины расценен как метод борьбы Омельченко со своим конкурентом за пост городского головы. Именно таким образом меня пытались лишить возможности общаться со своими избирателями. Пешком в таком огромном городе с одной встречи (а их было до десятка в день) на следующую – в другом конце города – не успеешь.

Такая версия подтверждается и тем, что в одну из суббот накануне выборов, когда я ехал на встречу, в машину, которая дежурила в секретариате и которой я воспользовался, позвонили из диспетчерской автобазы и потребовали немедленно высадить меня и вернуться в АТП. Вот так обходились со мной мои бывшие сотрудники, не говоря уже о том, что я был тогда законно избранным мэром города.

Что касается машины мэра и номеров. На моем автомобиле сначала были номера 80-01 КІА, а затем, после перехода на новую систему 800-01 КА (из серии, закрепленной за Киевсоветом), который и забрал незаконно у меня Омельченко. Сам же он им не пользовался, он лежит в сейфе у начальника АТП. Омельченко, который сразу же пересел на «Мерседес» (я же ездил все время до этого только на одной и той же белой «Волге», считая, что роскошествовать главе города в условиях всеобщей нищеты непозволительно), пользовался номерами 555-90 КА, серии, закрепленной за администрацией Президента. Даже из этого, говоря языком определенных символов, было видно, что он чувствует себя не самостоятельной фигурой, а всего лишь представителем президентской администрации в городе. К этому следует добавить, что Омельченко, по крайней мере, я ни разу не видел, никогда не пользовался специальным флажком с изображением архангела Михаила, покровителя города, который, в соответствии с положениями, утвержденными Киевсоветом, должен размещаться на автомобиле мэра города. Не правда ли, странно ведь для человека, который хочет представлять муниципалитет и жителей города? А если добавить к этому, что Омельченко, уже после выборов 1998 года, снял с фасада Киевсовета герб Киева, размещенный там по решению сессии, то вообще создается впечатление, что он этих символов стесняется. Правда, если он – «молекула президента», то тогда все понятно…

Многое из того, что делал по отношению ко мне Омельченко, выглядело как мелкие укусы… Но именно в них «хозяин жизни» решил показать себя.

Однажды он взялся даже за то, что приказал отключить замок лифта в правой стороне здания, которым обычно пользовались работники горадминистрации, чтобы быстро можно было подняться с 1-го на 11-й этаж. Когда после различных перипетий с «политическими ремонтами» на 2-м этаже я оказался на 9-м, то, естественно, тоже стал пользоваться этим же лифтом – было удобно. И вот этот лифт отключили, не включали его и в выходные, чтобы я пешком поднимался на 9-й этаж. Короче говоря, это было сделано специально, дабы в субботу и воскресенье я не ходил на работу, хотя я это и практиковал. Конечно, Омельченко избегал встреч со мной. Он даже оборудовал специально лифт с замком в другой части здания. Можно только представить, как забегали бы его и без того вечно бегающие глаза при такой встрече.

Больше всего Омельченко проявился в захвате кабинетов. Отображением его понимания понятия чести и морали стали те триста дней и ночей, когда выставленные им наряды милиции не допускали меня в мой же кабинет.

Он дошел до верхней черты цинизма, когда год не выплачивал зарплату мне и секретариату Киевсовета. «Киевские ведомости» (6 ноября 1997 года) отреагировали на это публикацией: «Посажен киевский голова вместе с командой… на сухари». Не помогло остановить этот чиновничьий раж ни предписание прокуратуры за № 7/1194 (сентябрь 1997 года), ни обращение коллектива аппарата Совета, в основном женщин, ни требования депутатов, спикера парламента и даже Совета Европы. Простой, как сама жизнь, Омельченко, как писали в этом же материале «Киевские ведомости», заявил, что, мол, этим 39 бездельникам (?), которые работают на Косаковского, он зарплаты и дальше платить не будет.

Очень «по-человечески» он «поздравил» меня с днем рождения 21 января 1997 года. Когда я вечером приехал с работы домой, мой охранник, Руслан, отозвал в сторону жену и сказал: «Ирина Васильевна, мы боимся сами ему об этом сказать, стыдно в такой день, но нам поступил приказ, что охрана с Леонида Григорьевича с сегодняшнего дня снимается».

Я охрану себе не просил, почти год после назначения 29 апреля 1993 года представителем Президента в Киеве, ею не пользовался, хотя она полагалась тогда мне по закону. Приставила ее ко мне сама же милиция в мае 1994 года, когда Служба безопасности Украины получила информации о готовящемся покушении после закрытия мною рынка «Патент» на Центральном стадионе. Были дальше и другие угрозы, поэтому один охранник после этого меня сопровождал везде. (Сегодня Омельченко, не имея на то права, поскольку ныне действующим законом он не отнесен к числу лиц, которые охраняются, обзавелся такой охраной, которой позавидовали бы некоторые главы государств).

Я отреагировал тогда спокойно. Обойдусь. Правда, на следующий день позвонил милицейским начальникам, которые накануне, уже зная об этом, но ничего не сказав, уважительно поздравляли меня с днем рождения. «Спасибо за «подарок», – сказал им. – «Да вы понимаете, мы не хотели, это Омельченко начал требовать, чтобы с вас снять охрану…» – «Ну если вами, генералами, уже Омельченко командует, то у меня вопросов нет». И я положил трубку.

Все эти мелкие и большие пакости он, как мне казалось, делал с садистским наслаждением.

Этот человек никогда не был в большой политике. Первый раз я увидел его на пленуме Печерского райкома партии. Он в то время был членом райкома. Я тогда работал молодым инструктором районного комитета. Что меня поразило? А то, что в составе райкома есть человек, который выступает и никого не слушает, а слушает только сам себя… Он, как обычно, долго говорил. Это было мое первое впечатление о нем.

Вскоре он убыл в Афганистан, работал там какое-то время советником, опять возвратился в Киев и вынырнул уже в горисполкоме – его туда фактически привел первый секретарь горкома Анатолий Корниенко. Я помню эту ситуацию, его как раз тогда представили в комфракции Киевсовета, его хотели сделать исполняющим обязанности заместителя председателя горисполкома. Он пытался излагать какую-то программу… Хорошо помню, что им очень возмущался один из первых секретарей райкома партии. Мол, что он нам тут будет рассказывать, он ведь ничего в этом деле не понимает. И вообще, какой там из него заместитель председателя горисполкома? Да его в главк нельзя возвращать, потому что он там все развалил, когда работал… Руководство фракции стало успокаивать моего тогдашнего коллегу. Но он, закончив свое выступление и сев на место (а сидел он рядом со мной), продолжал возмущаться: ты, дескать, еще увидишь, я знаю этого человека, это страшное дело, не дай Бог, он придет к власти…

И все-таки его сделали и. о. заместителя председателя горисполкома, и он быстро спелся с той частью депутатов, которые представляли так называемую демократическую фракцию в совете. Фактически он был «могильщиком» тогдашнего председателя Киевсовета и горисполкома Г. Малышевского. Потому что у них был разработан механизм, по которому Малышевского устраняют с его постов, заместитель Малышевского по горсовету – А. Мосиюк становится «свадебным генералом», а фактическую власть осуществляет Омельченко. Так оно и случилось.

Им удалось создать такую ситуацию, при которой Малышевский слег в больницу и вынужден был подать заявление о своей отставке. Руховец Мосиюк стал исполняющим обязанности председателя Киевсовета и исполкома, а Омельченко фактически возглавил исполнительную власть. Таким образом, он вошел в доверие к руховской части депутатского корпуса, уж очень усердствовал и очень угождал новоявленным «демократам» этот бывший член Печерского райкома партии.

Когда пришел И. Салий, первым делом, что он сделал, – выгнал Омельченко. Иван Николаевич отправил его в «Киевреконструкцию». Там он проработал где-то два года. То был для него очень сложный период.

Не знал я тогда в подробностях всей этой истории, потому что работал в районе, забот хватало и некогда было даже интересоваться, что там происходит на Крещатике, 36. В районе мы столкнулись с Омельченко лишь один раз, когда его организация заканчивала реконструкцию ТЮЗа. Фактически это был наш объект, я там, как говорится, и дневал, и ночевал. Это – единственный театр, который был заново отстроен в городе с начала века. На открытии были Салий и Омельченко. Омельченко отозвал меня в сторону и сказал, что сильно на меня обижается, потому что ему не дали возможности построить гараж. Мол, с ним плохо обошлись, оказывается, он просил моего заместителя, а я это дело зарубил…

Потом я его видел только на совещаниях, когда при первом же упоминании его фамилии он вскакивал и стоял перед Салием навытяжку, по стойке «смирно!». Когда возник вопрос с моим назначением главой горадминистрации и я уже проходил собеседования в Киевсовете, он, Омельченко,

пытался через Коваленко найти на меня выход, «достучаться» до меня, обязательно сказать, что он меня поддерживает, и даже пытался давать советы, как следует себя вести… Я передал, что как-нибудь сам во всем разберусь, и в его советах не нуждаюсь. Когда я выступал в сессионном зале на втором этаже, он все это время стоял за колонной и старался подать вид, что он тут, что он переживает за меня и что он вроде бы имеет какое-то отношение к моему назначению.

Вскоре после вступления в должность представителя Президента в Киеве в 1993 году я назначил аппаратное совещание по реконструкции жилых домов. Кстати, с тех пор еженедельные аппаратные совещания прочно вошли в практику. Ведь нужно было восстановить управляемость системой городского хозяйства, и аппаратные совещания как раз и явились (да и сейчас остаются) действенной формой управления столицей. Я об этом писал в первой части книги. Мы ввели систему жесткой подготовки вопросов, коллективного их рассмотрения, принятия решений и четкого контроля. У меня уже выработался определенный стиль ведения таких совещаний. Если человек, выйдя на трибуну, говорил не по делу, то я его останавливал, ведь время – дорого, нужно сосредоточиться на главном и принимать конкретные решения, а не выслушивать рассуждения и нравоучения. Так вот, на одном из первых таких совещаний Омельченко вышел на трибуну и попытался, как привык в свое время на пленуме райкома партии, долго рассказывать о реконструкции жилых домов, которая в Киеве была провалена. Он вещал эдак минут десять, пока я его не остановил вопросом: «Александр Александрович, у вас есть что сказать, кроме поиска причин сложившейся ситуации? У вас есть программа выхода из такого положения? Что надо сделать уже до конца года, чтобы решительно поправить дело?» Он толком так ничего и не смог ответить, и я вынужден был снять его с трибуны. «В следующий раз, – предупредил я, – выступайте по делу. Нам совершенно не нужны пустые разговоры, нам нужны конкретные предложения и решения».

Говорят, он воспринял это очень остро и болезненно.

А дальше события развивались таким образом. Возникла вакансия заместителя главы горгосадминистрации по строительству. Ранее занимавший эту должность В. Величко ушел. Причем, ушел он весьма некрасиво. Хотя, должен сказать, у меня с ним были нормальные отношения еще тогда, когда я работал в районе. Вовсе не собирался теперь увольнять его с должности заместителя главы горадминистрации. Вообще-то я пытался сохранить тот кадровый состав, который сложился. Это в основном были люди опытные, квалифицированные специалисты.

Что же касается Величко, то он определенное время после увольнения Салия еще поработал со мной, но потом у нас произошла некоторая реорганизация, мы забрали от него вопросы архитектуры, земли и передали первому заместителю. Видимо, это он воспринял болезненно. Однажды он пришел ко мне и сказал: «Вот, я хочу уходить». Я спросил: «Куда? И зачем? К вам ведь никаких вопросов нет, можете спокойно работать». Он несколько замялся. Я и говорю ему: «С должности заместителя главы столичной госадминистрации можно уходить министром, или заместителем министра. А так, просто, какой же смысл?»

По сложившейся еще в советские времена негласной табели о рангах должность председателя Киевского горисполкома приравнивалась к министру СССР, он избирался депутатом Верховного Совета СССР, возглавлял комиссию Верховного Совета, а первый заместитель председателя горисполкома по должности приравнивался к министру УССР, он был депутатом Верховного Совета республики. На должность заместителей председателя горисполкома назначались заместители министра. В. Щербицкий, который лучше нынешних правителей понимал значение столицы, говорил, что он на Киев готов посадить любого члена Политбюро, секретаря ЦК, лишь бы был здесь порядок.

…И вот Величко сказал мне что-то в том роде, дескать, у меня места нет, я не знаю, куда идти, но я больше не могу, я буду уходить… Несколько раз провел с ним беседы, вижу, что человек уже настроен во что бы то ни стало уйти, и я подписал ему заявление. А через несколько дней получаю один документ, который подписан так: генеральный директор СП «Киев-Донбасс» В. Величко… Безусловно, я был несколько ошарашен. Мне было неприятно, что так меня обманули.

После этого начались поиски заместителя главы горадминистрации по строительству. Предлагал эту должность В. Поляченко, но он не захотел оставлять Главкиевгорстрой. Предлагал его заместителю С. Сташевскому – тот тоже

отказался в пользу Главка. И вышло так, что заместителя по строительству продолжительное время у нас не было. Эти функции исполнял И. Данькевич, мой первый заместитель, который отвечал за другие участки работы. Правда, в

последние месяцы он практически не работал. Пару месяцев находился в больнице, а затем была одна неприятная ситуация, когда он мне сказал, что едет на обследование и

попросился у меня на один день в Бровары, а потом я открываю газету и оказывается, что в этот день он был в Цюрихе и, кажется, открывал авиалинию… Но ведь об этом он мне ничего не говорил!.. А потом перед выборами он еще на

несколько недель в Штаты уехал. Учиться. Вполне понятно, что в последнее время он и своими вопросами, и вопросами строительства вовсе не занимался, и нужно было закрывать вакансию заместителя по строительству. И тут совершенно случайно возникла кандидатура Омельченко. Подбросил ее мне в разговоре кто-то из замов. Надо честно сказать, что меня практически все отговаривали от такого варианта.

Я говорил всем, кто характеризовал его не с лучшей стороны: ладно, мол, давайте я его приглашу, поговорю с ним и приму окончательное решение.

И вот я пригласил его. Запомнилось: уже после того, как собеседование закончилось, он подал мне руку, а у него она была очень липкая, мокрая.

В начале беседы (я посадил его напротив) сказал ему без обиняков: «Ну вот, Александр Александрович, такая ситуация, есть разные сомнения, ничего не утаиваю. В то же время есть и такое мнение, что вы могли бы справиться с этой работой».

Я обратил внимание, что он буквально ловил каждый мой взгляд и каждое мое слово.

«Хотел бы услышать ваше мнение», – сказал ему. И он мне очень долго начал рассказывать о том, что он пережил тяжелый этап, сложный период, что Салий его несправедливо обидел, выгнал, почти уничтожил... И если вы меня хоть на один день назначите на эту должность, чтобы я оправдался перед сыновьями, то я буду вам всю жизнь благодарен.

Я и говорю ему: «Ну, на один день как-то не годится… Давайте будем решать более основательно. Вы подумайте, и мы подумаем, и придем к какому-то одному решению».

И опять-таки меня все отговаривали от этой кандидатуры. До выборов оставалось два месяца, я сказал тогда: давайте попробуем, посмотрим на него в деле, а там будет видно… Пусть поработает человек, потом окончательно решим.

Я его назначил, и сразу же начались колоссальные проблемы. Как только он первый раз поехал в Главкиевгорстрой на совещание, мне немедленно позвонил один из знакомых Поляченко и начал просить: «Очень прошу вас: уберите этого человека. Вы бы видели, что он в Главке творит!.. Он доведет все до того, что Поляченко на себя руки наложит. Тот каждый день мне звонит и жалуется: Омельченко его третирует, уничтожает».

Оказывается, в их отношениях давно возникли проблемы. При Салие в Главкиевгорстрое, как только оттуда ушел начальник Главка А. Мартыненко, проводили выборы нового начальника. Там были две кандидатуры: Поляченко и Омельченко. Последний считал, что Поляченко (а он победил) подтасовал результаты выборов, и он многим говорил: «Я ему этого никогда не прощу!» И он с первого дня, как только мы его назначили, начал уничтожать Поляченко на совещаниях в Главкиевгорстрое. Дошло до того, что я стал сам ездить на эти совещания, вести заседания строительного штаба, рассаживая их по обе стороны, дабы не было ожесточенных стычек. Потому что иначе там дела не было бы. Но вражда между ними не спадала. И в тот период, когда Поляченко выдвинулся кандидатом на пост председателя Киевсовета, Омельченко каждый день бегал ко мне и пытался подъюживать: дескать, видите какой – выдвинулся, его надо задавить, за ним голосов нет, не стоит с ним идти на какие-либо переговоры: «Давайте мы сделаем холдинговую компанию в составе «Главкиевгорстроя» и «Киевреконструкции», и я возглавлю холдинг». Им даже были подготовлены такие документы, и он их носил с собой в надежде, что будет принят его план-сценарий…

А потом, спустя каких-то два-три месяца, все затихло. Омельченко прекратил прямую конфронтацию с Поляченко. Более того, они стали даже называть друг друга просто по имени: Саша и Володя. Как-то еду вечером домой (а живу я рядом с Главком) и вижу: останавливается машина Омельченко, они вдвоем выходят из нее и идут в Главк – на вечернее чаепитие. То есть, они пришли к согласию и забыли о том, что еще вчера не могли терпеть друг друга. Теперь они стали «неразлей вода».

В то время Главкиевгорстрой превратился в большой холдинг и, судя по всему, между Омельченко и Поляченко была достигнута какая-то договоренность. Дальнейшие события показали, что этот тандем сложился надолго, и «Киевгорстрой» получил в Киеве режим наибольшего благоприятствования.

Мои коллеги, подчиненные постоянно просили, дабы я не давал им совместных поручений с Омельченко. Это была для них каторга.

Когда в 1994 году начинались выборы, Омельченко в выборной кампании практически участия не принимал. Однажды в субботу я собрал заместителей, мы советовались,

как действовать в предвыборной ситуации, каждый из них что-то интересное сам предлагал, говорил, что будет заниматься тем-то и тем, короче говоря, была обычная деловая обстановка. Из нашей, если можно сказать, команды явно выпадал Омельченко. Один раз он пришел в таком состоянии, что я вынужден был сказать: таких помощников мне сейчас не надо.

Каждый из нас должен был в предвыборную кампанию серьезно поработать непосредственно в районах, встречаться с коллективами, рассказывать о том, какие вопросы на данном этапе решает городская власть, что намечается на ближайшую перспективу и т. д. И вот я вынужден был прямо заявить: лучше, чтобы Омельченко не ездил в район, ибо это будет агитация не «за», а «против»…

И вышло так, что его участие в выборах заключалось в том, что в дни голосования (26 июня и 10 июля) через каждые 2–3 часа он заходил ко мне в кабинет и докладывал о результатах… А после победы одним из первых поднял фужер шампанского.

После выборов, когда подошло время формирования горисполкома, у меня с ним состоялся весьма интересный разговор. Я пригласил его и сказал: «Александр Александрович, мы будем формировать исполком. Как вы думаете, кого можно было бы предложить на должности заместителей председателя горисполкома?». Он тут же, без всяких раздумий и сомнений, заявил: «Первым замом могу быть я. А почему бы и нет? Я заслужил это». И давай прямым текстом тут же просить, чтобы именно его сделали первым заместителем. Мне пришлось поставить его на место: «Ну, это не вам решать. Этот вопрос решается не в келейном порядке, а сообща, обстоятельно советуясь по каждой кандидатуре. Что же касается вас лично, то мы могли бы предложить вам должность заместителя председателя горисполкома по строительству. Это ведь ныне очень серьезное и ответственное дело».

Как показали дальнейшие события, А. Омельченко фактически все то время работал … по созданию внутренней оппозиции. Он пытался устраивать узкие «междусобойчики» с некоторыми коллегами.

Но нужно отдать должное его вечерним собеседникам: проводя в такой непринужденной обстановке какие-то вечерние часы, они, тем не менее, не стали на путь раскола, интриганства, наконец, заговора против законной власти, повели себя солидно, взвешенно и дали понять Омельченко, что им с ним не по пути. Посидеть, отдохнуть, расслабиться, конечно, можно и, бывает, нужно, но что касается всего остального, то извините… Конечно, вскоре нашлась у него «благодатная» почва для зерен зла, но это уже позже… А тогда, сразу же после выборов, Омельченко, по существу, оставался в одиночестве, накапливая злобу, пытаясь собирать компромат на меня и некоторых коллег. Впоследствии все это он выплеснул на страницы двух киевских газет, которые в то время занялись шельмованием Косаковского. Журналисты одной из них через некоторое время, правда, рассказывали мне, как Омельченко снабжал их «разоблачительными» материалами. В них, естественно, был изрядный процент наглой лжи. Но утром, в день публикации очередного пасквиля, он сам же первым прибегал в кабинет, раскладывал на столе газету и возмущался, кричал: «Это же безобразие! Как это можно терпеть? Я категорически против! С этим надо бороться! Надо что-то думать, разбираться с этой газетой!» И все – в таком духе.

Не только я, но и заместители уже подметили, что он ведет себя не всегда адекватно своей высокой должности. Нередко в перерывах заседаний горисполкома, когда подавали чай или кофе, он требовал подать ему другое. Вначале к этому относились как к обычной шутке, но потом стали просто пожимать плечами.

Иногда же всплывали иные, более серьезные вещи… Как-то мне позвонил один из помощников Президента, А. Разумков, и сказал буквально следующее:

«Леонид Григорьевич, вы там приведите в чувство своего заместителя – Омельченко. Мы были сейчас на объекте (это был первый «афганский» дом на Левобережье – Л. К.), Омельченко прибыл туда не в лучшем состоянии. Ну, мы как-то все деликатно сгладили. Но несолидно себя так вести, будучи в таком ранге… Вы ему там объясните, что к чему и как следует появляться на людях…»

Сам я ему ничего так и не говорил, через других передал Омельченко, чтобы он больше не допускал такого. И зачем мэру выслушивать в этой связи нотации от помощника Президента?..

Почему я лично не «повоспитывал» его? Мне было крайне неудобно. Ведь он – не мальчик, который нашалил, не оступившийся юноша, а человек на склоне активного возраста, предпенсионного, прямо скажем, старше меня почти на двенадцать лет. Разве людей такого возраста воспитывают? Такого человека неловко поучать, неловко тыкать ему в глаза. Уже все, поезд давно ушел…

У него была еще и такая слабинка – непременно маячить на виду у элиты, во что бы то ни стало «попасть в историю». Где бы, на каком бы объекте с Президентом я не находился, он всегда пытался влезть рядом, быть на глазах, подчеркивая тем самым свою исключительность. Он умудрялся постоянно попадать в кадр, который фиксировал торжественное перерезание ленточек при сдаче объекта или какие-то другие важные в городе события. И непременно, чтобы быть вблизи Президента, запомниться ему...

Они дружно сошлись с В. Пустовойтенко на реконструкции дворца «Украина». Когда я выступил против реконструкции и сказал, что не буду заниматься этим объектом, без моего ведома и согласия распоряжением Кабинета Министров Омельченко был назначен руководителем стройки. Видимо, уже тогда он готовил себе соответствующую почву, и там они нашли общий язык с тогдашним министром Кабмина Пустовойтенко. Он, наверное, сумел войти в доверие и показать, что он – именно тот человек, который будет делать то, что ему скажут, независимо от того, нужно это городу, или нет. Именно такой человек оказался нужен Президенту, потому что он угадывает мысли начальства, никогда не перечит, готов выполнить любую задачу: пройти через стенку, переступить через кого угодно и сделать все, что ему будет сказано. В той ситуации Л. Кучма и его окружение никого другого в Киеве найти на смогли.

Конечно, в то время я еще не знал, что он ведет двойную игру. Это стало известно значительно позже. Хотя мне некоторые рассказывали, что в моменты, когда я звонил Омельченко, он вставал и стоял по команде «смирно», пока не завершится разговор. А трубку потом клал уж так тихонько, так аккуратненько, чтобы, не дай Бог, лишнего звука не издать… Он брал под козырек. И вообще, большего подхалима, чем он, в моем окружении не было. Все свои выступления он начинал со слов: «Как сказали (указали) вы, Леонид Григорьевич…» И в то же время он очень активно работал с депутатским корпусом, создавая против меня оппозицию, активно сотрудничая с прессой, чтобы стать ее фаворитом, не гнушаясь ничем, лихорадочно искал себе поддержку наверху, среди политической элиты Украины.

Хотя кое-кто мне уже тогда говорил, что Омельченко ведет себя довольно странно, работает против мэра, но я пытался относиться ко всему спокойно, ибо не мог даже предположить, что он может зайти так далеко. Ну а разговоры… Ведь в ряде случаев мне говорили нелицеприятные вещи о некоторых других заместителях, но я пытался не прислушиваться к этому, быть выше, не идти ни у кого на поводу. Ибо если руководитель начинает слушать одних и не слышит других – это не руководитель. Он обязан быть максимально объективным, отбрасывать в сторону все мелочное, наносное, всякую чепуху и сосредотачиваться на главном. Были случаи, и те, кого считали фаворитами, как пробки вылетали из моего кабинета, когда они пытались вовлечь меня в какие-то разговоры-пересуды, чего я терпеть не могу. Все знали, что лучше ко мне с такими вопросами не соваться. Да и некогда было на это отвлекаться. Дел – невпроворот.

В 1995 году я второй раз спас Омельченко, пожалел его.

После подписания Конституционного соглашения и моего назначения 10 июля 1995 года главой государственной администрации началось формирование нового состава городской исполнительной власти. Шла и работа по новому правительству. Премьером стал Е. Марчук. Мне позвонил В. Пустовойтенко, министр Кабинета Министров, и, сказав, что он сейчас в приемной главы правительства, поинтересовался моим мнением о кандидатуре Омельченко на пост министра по чрезвычайным ситуациям. Я ответил, что всегда поддерживаю выдвижение моих подчиненных. В тот период многие мои заместители, работники нашей администрации стали заместителями министров, перешли в аппарат правительства и в президентскую администрацию. Это свидетельствовало, что наша школа кадров была в цене. «Хорошо, – ответил Пустовойтенко, – приглашаю его к премьеру».

Встреча Марчука с Омельченко состоялась. И после этого Омельченко понесло. Не понимая, что его кандидатура может не быть поддержана в администрации Президента, как потом и оказалось, он начал вести себя уже как министр, изменились даже походка, манера поведения. В газетах (как говорили журналисты, с его же подачи) появились материалы как о фактически состоявшемся уже назначении. Но прошел месяц, другой… В конце августа, 25-го числа, я на десять дней уезжал в отпуск. Дел было много, старался все подогнать. Во дворе ждала машина, чтобы ехать в аэропорт. К тому же, я опаздывал, а людей в кабинете было еще полно, каждый старался что-то успеть согласовать, подписал напоследок ряд срочных документов, в том числе и представления на последних, не назначенных еще заместителей. Уже собрался уезжать, как в кабинет буквально вбежал, с жалким, растерянным видом, Омельченко. «Леонид Григорьевич, умоляю вас, подпишите на меня письмо. Хочу быть у вас и дальше заместителем, они там мурыжат, не решают… Мне больше ничего не надо, хочу только работать и дальше с вами».

И смотрит мне преданно в глаза. Глянул я на него, времени нет, махнул рукой и подписал документы. Сел в машину и уехал в аэропорт. Так он во второй раз стал заместителем.

Скажу как есть: в случае с Омельченко я все-таки допустил некую близорукость, оплошность, оказывая ему определенное доверие как одному из заместителей. Увы-увы, порой все мы умны задним числом. Что есть – то есть… Но так уж у меня сложилось: я всегда старался найти лучшее в человеке, выделить, прежде всего, его деловые качества. С самого раннего утра до позднего вечера, занимаясь проблемами города, несколько наивно полагал, что и другие мои коллеги обеспокоены только этим.

В том, что Омельченко себя нечистоплотно ведет, я окончательно убедился накануне моего отстранения. То есть в те дни, когда в горадминистрации работала комиссия Кабмина, выискивая факты, на основании которых меня можно было бы снять с поста главы столичной госадминистрации. Во время работы комиссии он оказался тем, кто «давал наводку» ей, рьяно помогал в собирании так называемого компромата. Когда заместители сами собрались и попытались без меня обсуждать ситуацию, как себя вести, он уже тогда, не прячась, начинал говорить о том, что вот, мол, Косаковский меня не выделил, не оценил, так почему я его должен поддерживать и т. д., и т. п. В то же время он пытался в наиболее острые моменты внезапно исчезать. Когда в мае 1996 года было субботнее разбирательство и к нам с Печерска спустилась большая группа проверяющих чиновников во главе с А. Толстоуховым, Омельченко написал записку и сразу же сбежал под видом того, что ему срочно надо убыть на реконструкцию «Украины». Потом, когда И. Курас собирал в Кабмине моих заместителей, он тоже ушел, сославшись на какую-то очередную причину. Кстати, в записке рукой Омельченко было написано, что он просит отпустить его с совещания и он со всем согласен, что написано в справке Кабмина. То есть, он был согласен со всем, в том числе и с тем, что в справке Кабмина был поставлен «неуд» и его работе. Ведь там было написано, что строительный комплекс у нас находится в разваленном состоянии. А кто непосредственно отвечал за строительный комплекс? Он, Омельченко. Когда в понедельник, 20 мая 1996 года, после встречи с Курасом коллеги сказали Омельченко, что они там отстояли некоторые вопросы, изменили выводы по строительству в справке Кабмина, он страшно возмутился: «А зачем вы это сделали? Я со всем согласен».

Вот каким оказался на деле Омельченко. Двуличие, цинизм, огромные властные притязания – вот что двигало и движет им, вот что составляет истинную сущность этого человека.

Мне уже пришлось высказываться о том подленьком интервью «О секретах столичной власти», которое он дал журналистам «Киевских ведомостей» в дни, когда я был после тяжелой операции в реанимации. Причем, как говорили сами журналисты, они его еще пригладили, там были перлы прямой речи еще похлеще. Я бы не стал вспоминать больше о разглагольствованиях этой персоны. Но мне в связи с той публикацией вспомнился другой материал, вышедший 22 июня 1996 года в газете «Демократична Україна». Автор – известная публицистка, талантливая журналистка, писательница Наталья Околитенко. Она в присущей ей тонкой критической манере высмеяла и само интервью, и А. Омельченко, который, расшаркиваясь перед журналистским десантом «Киевских ведомостей», дошел до циничных высказываний в мой адрес. Поэтому позволю обстоятельно процитировать часть публикации Натальи Околитенко «Вічно другий» заговорив». Привожу фрагменты той статьи на языке оригинала:

«А нам у популярній столичній газеті доводиться ковтати ось таке:

«Адже подивіться, яка історична доля нашої держави: то турки, то австріяки, то німці, то росіяни, то правий Богдан Хмельницький, то неправий Богдан Хмельницький… Тому друге – визначити шлях нашого розвитку, виходячи з історичної сутності українця, який втратив багато: і особистість, а то і совість…»

А належить це одкровення «заступнику шести київських мерів» Олександру Омельченку…

Зрозуміти цього керівного пана можна. Коли він примудрився в міськраді пересидіти стільки голів та перемовчати стільки катаклізмів, то про особистість казати складно. Та навіщо цю «сутність» поширювати на весь народ і вибирати шлях розвитку суспільства з огляду на людей без совісті й особистості? І коли вже ви, пане Омельченку, ставите перед нами мету «народжуючись, знати історію своїх не тільки дідів, а й прадідів», то не змушуйте перевертатися в труні хоча б власних пращурів. Бо серед них, мабуть, були такі, що й турків гнали, й російським боярам не мовчали з тієї простої причини, що борці за національну та людську гідність траплялися в кожному роду. Зрадники та холуї, на жаль, також.

Щодо Богдана Хмельницького, особистості завжди мали власне судження, незалежно від загальної ідеології, а вічним мовчазним заступникам без цього малося сутужно. Що, на думку п. Омельченка, надихне націю, коли це не «єдина віра», яка панує в Італії. Цитуємо:

«Але у країни має бути загальна ідеологія – прокидаєшся і засинаєш з відповідальністю за державу».

Правильно! Тільки в чому ж ця відповідальність виявляється?

«Я вважаю, що тут найпершу шкоду народу завдали політики – немудрі, а друге – слабка наука. Не може Патон жити базою діда й батька. Не можна – що ти сам особисто зробив? Сьогодні кожний третій інженер – кандидат, а докторів… А кожний хоче випити, закусити… А потенціал науки нульовий. Де сьогодні наш пилосос український, де наша прачка, фен, автомобіль? А ринок для науки – де? Тому що повна мафія науки в Україні».

Дозволимо собі продовжити логічний ряд запитань, – додає від себе Наталія Околітенко. – Де наші телевізори? Всі «Електрони» за кордон пішли. Де холодильники? Купують «Норди» навіть Арабські Емірати, хто вже зна, що хорошого вони в них знаходять, та й автомобілі ніби були, принаймні, за перших трьох голів, яких пересидів мовчазний Омельченко, не кажучи вже про всілякі там літаки та вертольоти. Не будемо згадувати про генетику-кібернетику-синергетику: судячи з інтелектуального рівня розмови, наш заступник мера Києва і слів таких поганських не знає. Бо коли рівень науки вимірюється бажанням «випити й закусити», то лишається тільки руками розвести.

Зате «ринок для науки» у нас є! Це – підземні переходи, де стоять професори та академіки, пропонуючи цигарки, щоб якось прогодувати свою сім’ю, а з них ще й двісті доларів «за патент» брати збираються. От тільки про нульовий потенціал розмова передчасна: навіть за нашестя турків і татар наука хоч по лісах та вибалках розвивалася – дасть Бог переживе й таких господарів міста, як пан Омельченко. Ну, а що таке «мафія науки», на жаль, не знаємо: люди ми темні.

Отож заговорив мовчазний Олександр Омельченко, уподібнившись Іллі Муромцю, котрий 33 роки сидів на печі, зате як зліз, то й почав вершити подвиги. Як трусонув богатирськими плечима, то розлетілася і честь українського народу, і гідність його науки. Ну, а про свого шефа Косаківського, який на час інтерв’ю лежав у лікарні після тяжкої операції, то й казати нічого. І боягуз він: з переляку ліг під ніж, і повівся «як підранок»(!?). «Підраночок, коли ти його хочеш брати – чи то це пташка, чи то це звіринка (яка вишуканість, яка душевна ніжність: на додачу до інтелекту. – Н. О.) – він кусається, накидається… Він багато наробив помилок. Особливо, коли почав по телебаченню і в пресі критикувати найвищу владу. І примудрився зачепити в одному інтерв’ю всіх: і апарат Президента, мовляв, поганий, і Кабмін поганий, і телебачення, радіомовлення, преса погані, одне слово, всі погані. Я не розумію, на що він міг розраховувати».

Такого мовчазним заступникам, – робить резюме Наталя Околітенко, – і справді не зрозуміти: саме тому, що для них усі хороші, хто при владі, вони й пересиджують рекордну кількість шефів.

Але яка цікава особистість Леоніда Косаківського постає зі слів його «спадкового» заступника!.. З одного боку, він ніби слабачок, а з другого – авантурник за природою:

«За ним могло б бути велике майбутнє – типа Леніна, Сталіна і подібних людей».

З одного боку, прибічник строгої партійної влади: «ледь що – партбілет на стіл», а з другого, «Леонід Григорович підписав, не радячись ні з ким, десятки таких документів, за які в колишні часи його б виключили з партії і позбавили назавжди керівної роботи, а могли б навіть і більше побачити».

І ось тут Наталя Околітенко задає доречне запитання: «Так полохливий слабачок Косаківський чи потенційний Йосиф Сталін? Прибічник строгої дисципліни, спроможний без страху перед наслідками взяти на себе відповідальність, чи щось цьому протилежне? Олександру Омельченку належало б обрати котрусь з альтернатив, бо вони виключають одна одну. Інакше, мимохіть згадуєш гоголівського героя, котрий на запитання, чи не хотів Чичиков викрасти губернаторську дочку, відповідав: хотів, вже й таємне вінчання замовлене, а на запитання, чи не англійський шпигун Чичиков, відповідав: шпигун, ще масон на додачу.

Косаківський, мабуть, теж і шпигун, і масон, і капітан Копейкін. «Політичні ляпсуси» допускає, зустрічаючись з Морозом, тобто, прихований комуніст і водночас на зауваження кореспондента: «Але ж так можна допустити, що Косаківський підпільно перебував і в УНА-УНСО, ХДПУ і де там ще», Омельченко з ноздрьовською бадьорістю відповідає: «Абсолютно правильно!»

Розглядаючи далі політичний портрет новоспеченого київського градоначальника, Наталя Околітенко напівіронічно запитує: «Чим же він особисто збирається ощасливити Київ? Читаємо: «Має бути паспорт столиці, і в ньому записано, що вона робить для держави. Верховна Рада – тут, Президент – тут, Кабмін – тут, міністерства – тут, дипломатичний корпус… Їздите містом на машинах – заплатіть за дороги. А в автобусах і тролейбусах 40 відсотків не беруть квитки – пенсіонери, студенти. Депутати всіх рангів і скликань – вічні «зайці». Далі – медичне обслуговування. В Києві є єдиний онкологічний центр, який всю Україну обслуговує, – за це теж треба платити… Тече Дніпро по території Києва – віддай в межах столиці. Нащо мені водна міліція республіки? Або: скільки в’їжджає транспорту в Київ через те, що він столиця, – які податки треба брати за в’їзд? Чому на Золотих Воротах грошики не беруть?»

Пане Омельченко, – звертається до нього публіцистка, – кваплячись виправляти помилки Косаківського, ви багато випустили з поля зору такого, що за нього можна брати «грошики». Повітря, зелене вбрання міста, право зайти до парку, глянути на пам’ятник Ольги або ж Оперний театр, взагалі на чарівні київські пейзажі. Брав же Остап Бендер за краєвид на «кисловодську яму» – чому ж київській мерії втрачати такий шанс?

Однак досить, – підсумовує автор цієї дошкульної публікації у «Демократичній Україні», – читач уже, мабуть, склав уявлення про особистість Олександра Омельченка. Чи наводить він у своєму інтерв’ю бодай якийсь факт, який би по-справжньому компрометував Леоніда Косаківського? Наводить. Ось він: «Косаківський навмисне загробив Бесарабку, – дочекався, доки «Макулан» розорився. Коли б цей офісний центр будували, а не зволікали, він би вже був готовий».

Можливо, – не виключає Наталя Околітенко. І тут же додає: Тільки ж зволікав «Макулан» – фірма, що купила (чи взяла в оренду) ділянку української землі: при чім же тут Косаківський? Може, його вина в тому, що він не забезпечив «Макулан» грошима українських платників податків і в такий спосіб не запобіг його розоренню? Знайома практика! Вже на українські гроші розбудувалася не одна десятирозрядна закордонна фірма, обіцяючи в майбутньому щедрі інвестиції, зокрема та, що в Канаді (чи Гондурасі) мала друкувати гривну. На гроші, які при цьому втрачені, можна було б і власний монетний двір спорудити, але ж наших політиків, зокрема «демократичного спрямування», так тягне до закордонних дядь, що вони ладні з власної хати й ложки винести. Може, вина Косаківського в тому, що він «безтактно» почав перевіряти платоспроможність і солідність закордонних іноземних фірм, які претендують на нашу землю, та думати, а що ж ми від таких гешефтів матимемо?

Бо по всій Україні вимальовується та ж сама картина: мери, які не дають розграбувати загальнонародну власність, нашим політикам «не до шмиги». Отож заговорив наш вічно мовчазний заступник… І так заговорив, що, мабуть, ті, хто стоять за його спиною, уже шкодують, що уста його отверзлися».

Вот такую смелую, интересную статью поместила в первый период после разгрома столичной горадминистрации, которую я возглавлял, уважаемая, одна из старейших украинских газет «Демократична Україна».

Таким увидела известная журналистка политический портрет А. Омельченко, человека без принципов, новоявленного конъюнктурщика, готового на все, лишь бы обладать всей полнотой свалившейся на него власти. Одну лишь маленькую неточность допустила в публикации Наталья Околитенко, он не был заместителем шести мэров столицы, например, не был заместителем у В. А. Згурского и В. А. Гусева. Другое дело, что человек работал в системе исполнительных органов города, но не надо себе приписывать больше того, что было… Однако, он представил себя в интервью «Киевским ведомостям» именно в такой ипостаси. Замысел прост и понятен: нужно было немедля поднять свои акции, набить себе цену.

Вовсе не случайно я так широко процитировал статью в «Демократичній Україні». Пусть знают люди, что были и есть честные, принципиальные журналисты, которые не дрогнули перед властью, не пошли на поводу у нее, а попытались объективно проанализировать ситуацию, сложившуюся в Киеве весной и летом 1996 года. Я лично даже не был знаком с Натальей Околитенко, только слышал о такой журналистке. Тем приятней, что человек, который лично меня не знал, сумел так интересно и обстоятельно рассказать людям о том, что происходило на Крещатике, 36. Ведь не секрет, что сразу же объявились и такие «мастера пера», которые вместо глубокого анализа событий попытались с подачи Печерска и того же Омельченко свести все к «кабинетным боям», к возне вокруг руководящих кресел.

Меня и моих товарищей тогда, в 1996 году, буквально распинали недруги за то, что материалы с моим участием появлялись в газетах (А! – вопили они, – создает себе имидж, уже рвется в Президенты!). А теперь взгляните на то, что вытворяет Омельченко. Да его фотографии, по существу, не сходят со страниц прикарманенных газет, ему поют такие оды, что главный его патрон – Л. Кучма – может только свистнуть от зависти. Да и Л. Брежнев мог бы сделать то же самое даже в пик славословия в его адрес…

Верю: найдутся еще и другие настоящие мастера слова, которые покажут истинное лицо таких персоналий как господин Омельченко, раскроют подлинную сущность нового явления в нашей жизни, когда многие, казалось бы, весьма почтенные, солидные люди – и те начали прогибаться перед заурядностью, вынесенною иронией судьбы на политический гребень нашей жизни.

Сам Омельченко понимал, что творит, что к власти пришел незаконным путем, аморально ведя себя. Да и о своей нелегитимности и противозаконности того, что творилось в Киеве, тоже ему было хорошо известно. Сам же засвидетельствовал этот факт в своем выступлении на сессии Верховной Рады Украины при обсуждении проекта закона о столице 22 октября 1998 года, когда уговаривал парламент быстрее принять его и назначить выборы с тем, чтобы юридически оформить захват власти. Цитирую по стенограмме сессии:

«Місто Київ працює три роки в неправовому режимі, або колі, або полюсі. І ви прекрасно знаєте, що в 1996–1997 роках не працювала рада, вона працювала без голови, два роки приймала рішення, понад 300, після чого вони були оскаржені і були нелегітимні. Два роки, 1996 і 1997 рік, бюджет міста Києва не затверджувався, тому що він затверджується на сесіях, і звіту не було».

И при этом оратор даже не покраснел, хотя такие люди никогда не краснеют. Только он забыл сказать об одном, о том, что этот самый неправовой режим он же и творил вместе со своими прихлебателями – депутатами, которых он одарил должностями в своей администрации. И на те самые решения депутатов, которые он теперь признал незаконными, он в свое время постоянно ссылался, оправдывая свои действия по незаконному распоряжению городскими финансами, земельными ресурсами и т. д., и т. п. Да и забыл упомнить сей господин, что именно я и мои сторонники все эти годы предлагали ему и его главному патрону вспомнить о законе и войти в правовое русло. Да и решения судов в мою пользу к этому обязывали.

Но Омельченко и компания при поддержке и поощрительстве высших лиц государства фактически принесли закон, честь, мораль и престиж страны в жертву страстному желанию во что бы то ни стало воцариться в Киеве.

16. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

АНАТОЛИЙ КОВАЛЕНКО. ОН МЕТИЛ

В ПЕРВЫЕ, НО СОГЛАСЕН БЫЛ СТАТЬ

И ВТОРЫМ…

Далеко не второстепенную роль во всех событиях, связанных с переворотом на Крещатике, сыграл человек, с которым мне пришлось работать еще в районе и к карьере и восхождению которого я имел прямое отношение. Это – типичный представитель сегодняшнего чиновничества, для которого принципы и убеждения изменяются в зависимости от обстоятельств; чиновничества, способного ради достижения своих амбициозных целей перешагнуть через кого угодно.

Речь пойдет об Анатолие Коваленко, стремительно поднявшемся за последние годы по ступеням власти. Я уже рассказывал о том, что во время пролога к киевским событиям – памятной встречи глав райадминистраций и президента вместе с его окружением – Анатолий Коваленко выступил одним из моих главных обличителей. Его выступление носило явно провокационный характер. Тут и не пахло переживанием за дело, пел он не со своего голоса, я это четко знал, а выполнял конкретный заказ, ведь накануне побывал во многих кабинетах на Банковой. Все это было противно. Ведь еще тогда, когда мы работали вместе в районе, я помогал ему, поддерживал. Именно по моему предложению он был назначен моим преемником в Печерском районе – главой райадминистрации. Но люди, к сожалению, быстро забывают добро, которое делают им. Скажу больше: в одной из глав своей неопубликованной книги (написанной Г. Кириндясовым, о чем он сам мне говорил), напечатанной в «Киевских ведомостях» (22 января 1998 года), Анатолий Коваленко писал: «…считаю себя морально свободным от протекции Леонида Григорьевича…» А речь как раз шла о том, как Коваленко оказался в кресле первого заместителя председателя Печерского райисполкома. Видимо, есть необходимость более подробно процитировать именно этот фрагмент «мемуаров» А. Коваленко…

«В девяносто первом путчевом году, – пишет он, – бывшего первого секретаря райкома КПУ Леонида Косаковского избрали депутатом райсовета, а потом и его председателем. Вокруг этой «рокировки» начались дебаты о демократии…

Когда страсти улеглись, потребовался обыкновенный «кадр» для черновой воловьей работы на должность первого заместителя председателя райисполкома. (Улавливаешь, читатель, как любит себя Анатолий Андреевич, расточая по своему адресу столь лестные характеристики эдакого трудяги-вола. – Л. К.)»…

«Для многих не было секретом, – пытается откровенничать А. Коваленко, – что Леонид Григорьевич Косаковский не горел желанием видеть меня в числе своих замов. Да и я о повышении не помышлял, не стремился к карьере. Когда началась сессия райсовета, где обсуждались возможные кандидатуры на вакантное место, я только-только возвратился из Нежинского района. Ездил туда за «тещиным гостинцем» – томатным соком, огурцами, капустой… Сгрузил витаминные припасы к зиме в подвал и решил показаться в райисполкоме. Там чуть ли не у входа натолкнулся на слегка перепуганного инструктора орготдела:

– Вас все ищут.

– Что случилось?

– У Косаковского в кабинете сейчас заседание исполкома.

– Но я же не член исполкома.

– Значит, станете им, – то ли в шутку, то ли всерьез бросил инструктор. Нерешительно переступил я порог кабинета, где гудело печерское вече. Леонид Григорьевич без долгих вступлений произнес стереотипную фразу, которая по тем временам была своего рода номенклатурным паролем:

– Мы тут посоветовались, есть мнение – предложить вас на должность первого зама. Работа ответственная, но думаем, что справитесь.

– Если доверяете, то не подведу, – заученно ответил я (ах, Анатолий Андреевич, оказывается, и вы изрекали номенклатурные пароли, коль признаетесь, что во имя собственной карьеры говорили «заученно». – Л. К.), не подозревая о некоторых нюансах столь стремительного должностного восхождения. Дело в том, что неизменно осторожный Косаковский, не показав ни словом, ни жестом своего отношения к моей кандидатуре, провел по этому поводу опрос в постоянных депутатских комиссиях. И, несмотря на то, что я не был депутатом, все опрошенные назвали мою фамилию. Потом Леонид Григорьевич собрал членов исполкома и, отдавая дань модному на тот политический момент плюрализму, «засветил» две альтернативные кандидатуры – мою и «своего» человека, который метил в первые замы. Предложили провести тайное голосование. Соперник тоже голосовал и оказался единственным, кто был против моей персоны. Со счетом 10:1 я победил пусть в импровизированных, но демократических выборах». И вот дальше А. Коваленко изрекает: «С одной стороны, я признателен Косаковскому за то, что он не стал любой ценой проталкивать «своего», а дал шанс мне отличиться в честной борьбе. А с другой – считаю себя морально свободным от протекции Леонида Григорьевича, поскольку он играл по правилам, не очень-то зависящим от него: сессия райсовета народных депутатов была настроена выдвинуть на должность первого зама заведомо проходную кандидатуру, то есть опытного, компетентного, партийного человека. (Вот как, оказывается, можно пропеть дифирамбы самому себе – Л. К.). Тем паче уже тогда шло к тому, чтобы после назначения Косаковского представителем Президента в Киеве гарантировалась нормальная преемственность власти на Печерске: идущий вслед за лидером должен быть не слабее лидера». (И опять мы о себе – с таким самопочтением и любовью… – Л. К.).

Как же обстояло все на самом деле с номенклатурным взлетом у А. Коваленко? Когда меня избрали сначала вторым, а затем первым секретарем Печерского райкома партии, Анатолий Коваленко был заместителем председателя Печерского райисполкома М. Харлима по строительству. Чем запомнилось мне первое впечатление об Анатолие Андреевиче? Прежде всего, его каким-то «затрапезным» внешним видом. Мятые, видавшие виды брюки, «рабочая», я бы сказал, рубаха… У него была допотопная машина, и он все время возился с ней, постоянно что-то там ремонтировал, налаживал. Он быстрее напоминал заправского автомеханика, чем руководящего районного чиновника… Я знал, что он окончил в свое время Киевский инженерно-строительный институт, был прорабом в «Киевспецстрое», специализирующемся на сантехнических работах, начальником производственно-строительного отдела, главным инженером, и вот уже – заместителем председателя Печерского райисполкома по строительству.

Мое отношение к нему было деловым, я видел в нем перспективного специалиста. Начал давать ему, как секретарь райкома, отдельные поручения. Вижу, Анатолий Андреевич начинает как-то проявлять себя, старается, интересуется новациями, которые по инициативе райкома стали внедрять в районе. Заметил я и другое: руководство райисполкома, похоже, как-то ревностно воспринимает то, что я даю Коваленко отдельные, разовые поручения… Ему казалось, что я даже как-то выделяю Анатолия среди других заместителей председателя. Сам Коваленко мне даже жаловался по этому поводу. Я, невзирая на некоторые стороны его хозяйствования, отношений с людьми, взял его под свою защиту, выделяя его как специалиста, поручая новые, перспективные направления, новшества, которые внедрял в районе. Идей тогда у меня было много, нужны были помощники. Район по целому ряду позиций – социальной политике, работе с нарождающимися предпринимательскими структурами, экологии, борьбе с преступностью – стал пионером в Киеве.

А потом в районе произошли кадровые перемены. Меня избрали председателем райсовета и райисполкома, а М. Харлим стал у меня первым заместителем. Но через какое-то время как-то неожиданно, утром, он попросился на другую работу – директором гостиницы «Киев». Сказал, что хочет быть на самостоятельной работе, так для него будет лучше. Хотя лично у меня с Михаилом Ивановичем Харлимом сложились нормальные, рабочие отношения. Конечно, я беседовал с ним, в ходе нашего разговора откровенно сказал: «Дело – хозяйское, если это – ваш выбор, то препятствовать не буду… Но в принципе хотел бы, чтобы вы и дальше работали в районе, вы его хорошо знаете. Да и с людьми нормально ладите. Так что подумайте еще...»

Но он настоял на своем. Показал письмо о переводе. Я не стал отговаривать его. И вот после этого в ходе нашего разговора возник вопрос: а кто же будет моим первым заместителем? На тот день как раз созывалась сессия. Оттягивать назначение было невозможно, иначе до следующей сессии я остался бы без первого зама. Харлим настаивал именно на кандидатуре Коваленко. Сказал, что Анатолий Андреевич – строитель, хорошо знает хозяйство района, неплохо работает с документами. Что же касается И. Кучерявого, то у Харлима с ним были какие-то трения. Поэтому он и настаивал именно на кандидатуре Коваленко. Я с ним согласился. Потом я переговорил отдельно с другими членами исполкома, интересовался их мнением, хотя назывались и другие.

В обед мы срочно собрали исполком по данному вопросу. Пригласили и Коваленко, а его почему-то нет… Мы ведь не знали тогда, что он немного задержался, как потом писал сам, у тещи, на Черниговщине. В исполкоме ситуация создалась тоже весьма непростая. Некоторые, зная уже отдельные отрицательные черты характера Коваленко, – грубость, неуживчивость, не горели желанием, чтобы он стал первым замом. Не исключено, что на сессии райсовета разговор мог пойти в ином русле, иными могли бы оказаться и результаты голосования. Депутаты, вполне возможно, могли бы поддержать И. Кучерявого – хорошего работника, спокойного, взвешенного, делового человека, отличающегося личной скромностью и огромной работоспособностью. За какое бы дело не принимался Иван Тихонович, он непременно добивался хорошего результата. На него можно было во многом положиться, ибо он – из разряда тех людей, которые, как принято говорить, «пашут»… Об этом говорили и отдельные члены исполкома. И все же, решено было выходить на сессию от исполкома не с двумя, а с одной кандидатурой. Причем, случилось так, что кандидатуру Коваленко вначале на исполкоме, а затем на сессии райсовета предложил именно я. Никакого тайного голосования на исполкоме и не нужно было. Ведь кандидатуру по закону должен был внести на сессии председатель совета. А разговор на исполкоме носил характер консультаций. Что касалось Коваленко, тогда я думал, что поступаю правильно.

После заседания исполкома ко мне подошел один из членов исполкома и сказал: «Запомните мои слова, вы с Коваленко еще будете иметь проблемы. Имейте в виду… Вы совсем не знаете этого человека».

Только теперь, по истечению времени, я понял, как прав был мой коллега. Что же… Поди, знай, что у человека на уме и в душе… Ведь, как говорят иногда мудрые люди, «под рубахой не видно»…

Это была одна из самых серьезных моих кадровых ошибок. Кстати, для самого Коваленко такой поворот в его судьбе оказался тогда полнейшей неожиданностью. Когда я (а не так, как он расписывает) предложил ему эту должность, он даже несколько растерялся. И при этом спросил:

– А какие у вас есть пожелания?

– У меня – простое пожелание, – ответил ему, – не подводить, не подставлять. Работать – и все.

– Понял вас!

Кстати, так я говорил почти всем. Говоря – «не подводить!», я всегда использовал главный принцип и того же требовал от подчиненных: честно работать, не подставлять руководителей и друг друга, любое поручение выполнять без напоминаний, действовать строго в рамках закона, не переступать ту черту, которая определена правовыми нормами.

Так по моему предложению (другие кандидатуры и не выдвигались мной) Коваленко на сессии райсовета был избран первым заместителем председателя Печерского райисполкома. А когда меня назначили представителем Президента Украины в Киеве, его же, Коваленко, я рекомендовал представителем Президента в Печерском районе столицы. Повез его в администрацию Президента, провел по всем кабинетам. Сказал везде: это человек, который будет вместо меня, можете ему доверять, можете на него опираться, помогайте ему. Передал ему все свои связи, все свои контакты. Те, кто хотя бы немного знают управленческую «кухню», понимают, как это важно. После этого перед Коваленко везде зажегся «зеленый свет».

А потом, как оказалось, этот же человек за все и «отблагодарил»… В связи с этим вспоминаю интервью Сергея Бондарчука, который сказал, если сделаете людям добро, будьте уверены, они вам обязательно отомстят.

Кроме описываемых «переворотных» ситуаций, «след Коваленко» просматривается в попытках лишить меня депутатского мандата после выборов в Верховную Раду (дело было в Печерском суде, а один из главных «обвинителей» – Н. Гончар – человек, достаточно близкий к Анатолию Андреевичу, да и на судью Н. Замковенко он имеет большое влияние)…

Верхом «порядочности» Коваленко стал уже после выборов отказ в предоставлении полагающегося мне как народному депутату служебного помещения для работы с избирателями, выполнения депутатских обязанностей. Район – на территории моего округа, и соответствующая норма Закона о статусе народного депутата возлагает обязанность на, в данном случае, районную госадминистрацию предоставлять такие помещения.

Тогда же, в 1996 году, Коваленко посчитал, что его время уже пришло и решил просто через меня переступить. Я, будучи при власти, мог легко поставить его на место, но не стал этого делать, впрочем, это потом с ним и сделал Омельченко.

Мне вспоминается еще одна публикация в «Киевских ведомостях», озаглавленная весьма сенсационно: «Следит ли за Анатолием Коваленко «наружка», ретиво выполняя негласное указание Леонида Косаковского?» Это звучит и подленько, и дико. Надворе – 3 августа 1996 года. Я – в опале. Только ленивый меня не бьет. Денно и нощно идет с Крещатика, 36 на Банковую информация обо мне: что делаю, с кем встречаюсь и т. д. Начались вторжения в мой служебный кабинет. Все вокруг бурлит, все неистовствует… А газета, одним из учредителей которой был и Печерский райисполком, возглавляемый А. Коваленко (кстати, это тоже вопрос для раздумий: орган исполнительной власти – и вдруг соучредитель коммерческой газеты, с лихвой использовавший ее для создания имиджа А. Коваленко, ведь его статьи, интервью и портреты почти не сходили со страниц «КВ»), решила еще раз меня уколоть и уже дописалась до того, что вроде бы я подстроил наружное наблюдение какого-то управления МВД за… Анатолием Коваленко. Автор – некий журналист «Игорь Александров» (что-то не припоминаю такого столичного журналиста, не мудрено, что кто-то спрятался за псевдонимом, ведь публикация получилась подметной…) на «полном серьезе» пытался убедить киевского обывателя, будто бы я затеял нечистоплотную игру против А. Коваленко…

Лишь в воспаленном мозгу могла родиться такая несусветная чушь. Судите сами: «Из кругов, приближенных к МВД Украины (простите, пожалуйста, что же это за «круги»? – Л. К.) просочилась сенсационная информация: сотрудниками одного из закрытых министерских управлений, именуемого «наружкой», взят под наблюдение народный депутат, глава Печерской районной администрации Киева. Слух об этом опосредованно (что это за «опосредованно»?! – Л. К.) подтвердил анонимный источник (ничего себе «подтверждение». – Л. К.) в столичной администрации. По его словам, устная просьба накопать на Анатолия Коваленко как можно больше компрометирующих материалов исходит от Леонида Косаковского».

Далее «автор», ничтоже сумняшеся, сообщает: «Версия достаточно правдоподобна: освобожденный Леонидом Кучмой де-факто столичный наместник Президента де-юре остается главой Киевсовета и крайне заинтересован в нейтрализации возможных претендентов на этот пост. Поскольку среди наиболее вероятных кандидатур называется фамилия Коваленко, и запущен в ход испытанный, проверенный по компартийным временам прием: подключив правоохранительные органы, вывести нежелательного соперника из игры. Накопать, может, не накопают, но тень бросят».

Вот куда, видите ли, метил «автор»!.. Дескать, такие-сякие Косаковский и преданное ему МВД (?!), возводят напраслину на человека, следят, шпионят за ним, дабы остановить его хождение во власть… Читаешь этот бред и поневоле думаешь: до чего же болезненное воображение у «автора» и заказчиков этой не первой и не последней в отношении меня купленной публикации!..

Этот Александров приходит к такому «открытию Америки»: «За все хорошее приходится платить. Посему, получив лишь прозрачный намек пристальнее понаблюдать за Коваленко (где и с кем бывает, кого жалует, кого нет, какой образ жизни ведет и так далее), «наружка» вплотную приступила к выполнению особо важного задания».

Сей борзописец далее утверждает, что «ушлые оперативники… не изъявили ни малейшего желания приоткрыть завесу таинственных телодвижений вокруг личности Анатолия Коваленко и членов его семьи». И тут мастера данной инсинуации вдруг осенило: нужно из первых уст услышать, имеют под собой почву слухи о том, «пасут» Анатолия Коваленко или нет. Он позвонил своему герою, но тот от комментариев воздержался…

Такая вот история… Вроде бы за Коваленко следили, а вроде бы и нет. Поди – узнай, что оно и к чему… А тень – брошена. На меня и на МВД. Я, безусловно, сразу же направил опровержение в газету, которое, как вы понимаете, никто не опубликовал. Ларчик, насколько я понимаю, открывался просто. Заказчики данного опуса пытались сразу поймать двух зайцев: опорочить Косаковского и привлечь внимание к «обиженному» Коваленко, который спал и уже видел себя на белом коне, вьезжающим в здание столичной мэрии на Крещатике, 36.

Но этому тогда не суждено было сбыться, его опередил более проворный Александр Омельченко, которому, как я уже писал, отводилась вначале роль «санитара», готовящего коридоры и кабинеты на Крещатике, 36 именно для вхождения в градоначальники Анатолия Коваленко. Но на Банковой все переиграли, и Коваленко так и остался в кресле главы Печерской райадминистрации. Не учли почему-то, что он так усердствовал в деле моего отстранения с поста главы столичной горадминистрации. Он пытался еще стать первым замом главы горадминистрации. Об этих несостоявшихся назначениях, кстати, он сам писал в «Киевских ведомостях» 26 февраля 1998 года. В той его публикации – столько самолюбования, столько претенциозности и амбициозности, что просто диву даешься: откуда это все?.. Лопнула его мечта – овладеть креслом градоначальника столицы, и вот уже он во время аудиенции у Президента, который предложил ему стать первым заместителем главы горадминистрации, ответил заготовленной фразой: «Если мне не довелось стать вашим первым человеком в Киеве, я согласен быть вторым». Вот такая лакейская «философия» у А. Коваленко. Но и она не помогла ему стать «вторым человеком Кучмы» в Киеве. Что-то там не сработало… И вот в своих воспоминаниях Коваленко сетует: «Жаль, что до сих пор никто из президентской администрации не объяснился со мной по поводу этого «недоразумения».

Очевидно, у Александра Омельченко оказались гораздо «большие заслуги» перед Банковой. Ничего не поделаешь: прийтись ко двору дано не каждому…

17. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

ВИТАЛИЙ КАРПЕНКО.

ВОЙНА ИЗ-ЗА… ЯПОНИИ

Этот человек давно уже всплыл на волнах политической жизни столицы. Амбициозный, самоуверенный и самовлюбленный, он, как никто другой, научился приспосабливаться к любым обстоятельствам с максимальной выгодой для собственной персоны. Мне рассказывали, что он в свое время изо всех сил рвался в столицу из Николаева, где редактировал областную комсомольскую газету. Ничем особым он не отличался, разве что нахрапистостью. Он постоянно тяготел к власти, был одним из тех типичных номенклатурщиков, которые во имя карьеры готовы на все. Мне кажется, что именно карьеризм и привел его в Москву, в Академию общественных наук при ЦК КПСС. В те годы поступить в Академию и окончить ее считалось очень престижным среди партийных работников. Ведь это открывало путь к дальнейшему успешному восхождению к вершинам власти, мысль о которой многим не давала покоя. Конечно, у разных людей по завершению учебы карьера складывалась по-разному.

Что касается Виталия Карпенко, а речь идет о нем, то после окончания Академии – этого элитного высшего партийного заведения он, соискатель солидных должностей, воспользовавшись рекомендациями влиятельных знакомых, оказался в аппарате ЦК Компартии Украины, в секторе газет и журналов, откуда давал руководящие и направляющие «ЦУ» украинской прессе. Успел он «засветиться» и как сотрудник журнала «Комуніст України», но поработал там считанные месяцы. Его явно не устраивала работа в партийном журнале, где надо было по-настоящему «пахать», потому что людей там – раз-два и обчелся… Но главное, его явно не устраивала эта работа, он претендовал на большее, на солидное хождение во власть. И добился своего, стал партийным номенклатурщиком, а затем – занял должность главного редактора газеты «Вечерний Киев», на которую был направлен ЦК Компартии Украины. Конъюнктурный человек, Карпенко, как только сменилась и власть, и политика, начал усердно корректировать собственную биографию. Он умышленно не указывал в ней свою причастность к партийной работе, ибо на то время прослыл уже «отъявленным демократом», мотался по митингам и собраниям и вовсю громил распавшуюся уже партию, которая его взрастила, предавая ее анафеме. Еще ранее Виталий Афанасьевич взялся за тему привилегий, которыми пользовались руководящие партийные работники. То ли у него в годы работы в аппарате ЦК Компартии Украины, как у рядового цэковца, было маловато привилегий, то ли еще какая-то причина, но факт остается фактом: «Вечерка» почти в каждом номере писала об этих привилегиях, причем очень и очень резко, в суровом тоне. (Что-то сейчас не слышно его голоса по поводу привилегий новой номенклатуры, которые разрослись до космических масштабов, что не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше).

Карпенко отмежевался от партии, которая, собственно, и предоставила ему руководящую работу в чине главного редактора ведущей столичной газеты. Мне вспоминается один любопытный момент из жизни позавчерашнего цэковца. Дело было перед выборами в Верховную Раду Украины в марте 1994 года. Какие-то «доброжелатели» распространяли по Киеву листовку о кандидате в народные депутаты по Приречному избирательному округу столицы (это – на Оболони) В. Карпенко. Листовка призывала: «ДОРОГІ ПРИРІЧЕНЦІ! Порівняйте ці дві біографії, надруковані в одній і тій же газеті про одну і ту ж людину – в 1989 і 1994 році – і зробіть належні для себе висновки!» Действительно, в листовке были помещены две биографии Карпенко: первая – датированная 11 марта 1994 года, и вторая – 4 мая 1989 года. Во второй ясно указано, что товарищ Карпенко корпел на партийном поприще – учился в Академии общественных наук, работал в журнале «Комуніст України» и 5 лет отдал сектору газет и журналов ЦК Компартии Украины. А вот уже в биографии образца 1994 года не нашлось места ни Академии, ни партийному журналу, ни ЦК Компартии Украины. Эти данные «исчезли», зато хорошо выпячено то, что Виталий Афанасьевич «з кінця 1985 року – головний редактор «Вечірнього Києва», під його керівництвом ця популярна газета здобула незалежність, постійно дотримується демократичної позиції, опонує владним структурам, відстоюючи інтереси киян». И далее: «Обраний народним депутатом по Прирічному виборчому округу № 14, у Верховній Раді проявив себе як великий прихильник утвердження Української держави, глибоких економічних реформ на користь народу, рішучого соціального захисту населення, як непримиренний противник номенклатурних привілеїв. Квартири у ВР не одержував, машини не купував, за кордон за державний кошт не їздив. Виступав з незалежної позиції, до жодної з партій не належить. Один з тих депутатів, які незручні для І. Плюща та Л. Кравчука. Має конструктивну програму порятунку України, реформування влади і економіки, захисту населення. Безпартійний, незалежний від політичних і владних структур».

Ну что тут скажешь? Кандидат-ангелочек «демократического разлива», причем – трижды «незалежний», ибо в одном абзаце три раза употреблено это слово… Но вот авторы-составители листовки предпослали к двум вариантам биографии Карпенко занимательный комментарий. Приведу его полностью, без сокращений.

«ІНФОРМАЦІЯ ДЛЯ РОЗДУМІВ:

Працюючи в ЦК Компартії України, В. О. Карпенко без черги придбав п’яту модель «Жигулів», а також без черги одержав в будинку ЦК Компартії України (б-р Л. Українки) чотирикімнатну квартиру загальною площею 180 квадратних метрів. Неодноразово за рахунок міськвиконкому, як член президії міськвиконкому, бував за кордоном. Після поїздки у 1987 році в Японію видав книгу «Японія в глянці і без нього». Використовуючи своє службове становище інструктора ЦК Компартії України, змусив колектив газети «Сільські вісті» виділити йому ділянку, де спорудив капітальний будинок із цегляним гаражем (Київська обл., Броварський р-н, с. Літочки). Використовуючи службове становище редактора газети «Вечірній Київ», без черги одержав залізобетонний гараж у Печерському районі. СПРАВДІ, У ВЕРХОВНІЙ РАДІ УКРАЇНИ ЙОМУ ВЖЕ НІЧОГО БУЛО ОДЕРЖУВАТИ: БО ВСЕ «ВХОПИВ», ПРАЦЮЮЧИ У ЦК КОМПАРТІЇ УКРАЇНИ».

Такими выглядели лицо и маска «ангела-демократа». И его оппоненты вовсю использовали этот материал в самый разгар предвыборной борьбы. Кстати, в одной из своих предвыборных программ Карпенко задекларировал: «Соціальну справедливість – на ділі. Ліквідація спецрозподільників, спеццехів, спецмагазинів. Привілеї – всім». Но, как оказалось, о своих привилегиях он позаботился заранее и выхватил все, что мог на тот момент. О его гараже на улице Киквидзе я знал давно, еще когда работал в районе. М. Харлим мне часто жаловался, что Карпенко постоянно атакует его с этим гаражом. Более того, пан редактор вышел на городское руководство, и первый заместитель председателя горисполкома лично занимался его вопросом. Гараж ему строили рабочие Киевского специализированного управления противооползневых подземных работ. Виталий Афанасьевич плотно опекал родную стройку, каждый день осведомлялся, как идут работы, пытался «дистанционно» руководить процессом. Он буквально замучил всех, требуя быстрых темпов и приличного качества на «пусковом спецобъекте». Вскоре гараж был сооружен. Но главный редактор на этом не успокоился. Еще ранее он затеял другое, более масштабное дело – получить 4-комнатную квартиру в том же доме, в том же подъезде, где жил на то время. Авторы предвыборной листовки допустили некоторую неточность: Карпенко получил эту вожделенную квартиру, уже не работая в ЦК партии, а сразу же после того, когда сел в кресло главного редактора. Мне рассказывали в горисполкоме, что именно с квартиры начал он свою бурную деятельность в роли редактора. Сразу же, как только пришел «представляться» председателю горисполкома, обратился к нему со «шкурным вопросом», и тем самым поставил его в неловкое положение. Говорят, Валентин Арсентьевич Згурский, хотя и возмущался в душе, но не отказал, и с присущей ему дипломатичностью начал растолковывать редактору, которого первый раз видел в глаза, что, дескать, «Вечерка» в Киеве – одна, редактор – один, и горисполком, естественно, поможет. Но этот вопрос председатель не решает единолично, а решает президиум горисполкома в коллегиальном порядке, и они в ближайшее время обсудят ситуацию и примут решение. Не знаю, как там дальше развивались события, но факт остается фактом: неистовый воитель с привилегиями вскоре «съехал» с одного этажа на другой, в желанную комфортную квартиру с большим метражом и всеми удобствами. Один из корреспондентов «Правды», побывав там, особо отметил прихожую, где, по его словам, можно устроить солидную картинную галерею.

Карпенко был и оставался человеком, для которого главный принцип – его личная выгода. Еще тогда, когда я работал председателем Печерского райисполкома, он запомнился мне своей напористостью, своей особой «мертвой хваткой», когда речь шла о личном благополучии, решении все тех же «шкурных вопросов». Одним из первых в районе прибежал он приватизировать свою квартиру. У меня как раз был прием, в ожидании своей очереди сидело много людей. И вот пришел Карпенко, тогда уже депутат, и, не обращая ни на кого внимания, чуть ли не левой ногой открыл дверь и спокойно вошел в кабинет, чтобы утрясти все дела с приватизацией. Для него такая манера, такой стиль поведения считался абсолютно нормальным. Он всегда себя вел именно таким образом, как только речь шла о его личных вопросах и проблемах. Но эта напористость и нахрапистость не мешали ему то и дело выходить на трибуну и произносить страстные речи о том, что нужно всех и вся лишить любых привилегий...

И при этом он никогда не забывал себя. Мне вспоминается один примечательный эпизод. Как-то, в субботу, когда я работал в своем кабинете (а для меня, кстати, все субботы, как правило, были рабочими, не так заедала текучка, и можно было сосредоточиться на каких-то важных вопросах, «расшить» почту предыдущего дня и т. д.), на Крещатике, 36 неожиданно объявился Карпенко. Он пришел сюда вместе с маленьким внуком. Обычно принято договариваться о таких встречах заранее, ведь руководитель города – человек несвободный, у него все расписано по минутам… Но Карпенко пренебрег этикетом. Он зашел в приемную и, даже не перекинувшись словом с оперативным дежурным, буквально ввалился ко мне в кабинет. Пришел – так пришел, ничего не поделаешь, нужно беседовать. Я думал, что его в ту субботу привело ко мне какое-то неотложное дело по «Вечерке», не требующее отлагательства. Увы, мои предположения явно не оправдались. Цель субботнего визита Карпенко была примитивно простой: он, узнав о том, что в Японию, в породненный город Киото, на днях улетает делегация столицы Украины, решил непременно воспользоваться этим и… присоединиться к ней, да еще с условием, чтобы город взял на себя все расходы по его поездке, включая стоимость билета. Он – с чем пришел, с тем и ушел. Я сказал ему, что такие вопросы в пожарном порядке не решаются. А главное: с какой это стати город должен финансировать его зарубежные вояжи? Ведь «Вечерка» – не газета Киевсовета, она – «независимая», так пусть независимо от власти и решает свои внутренние проблемы. Он что-то буркнул и пулей выскочил из кабинета.

Не буду здесь пока что рассказывать о его пребывании в Японии, куда он все-таки поехал, но не за счет бюджета города. О том, как он ни разу не появился на 4-й Всемирной конференции исторических городов, которуя якобы поехал освещать, о некоторых деликатных особенностях его транспортировки назад и т. д.

Сразу же, после возвращения из Японии, где он не давал проходу членам делегации, терроризируя их по телефону и требуя решить вопрос оплаты его пребывания, но так и не добившись своего, «объявил войну» городской администрации и лично мне. Кстати, до этого случая он вел себя по отношению ко мне более-менее лояльно, не делал в мой адрес прямых выпадов. Более того, как только я приступил к работе в качестве представителя Президента Украины в Киеве, Виталий Афанасьевич обратился с просьбой – дать обстоятельное интервью «Вечерке», и такое интервью появилось вскоре на ее страницах. Тогда еще на меня сильно обиделся руководитель «Киевских ведомостей» Сергей Кичигин, мол, почему это я первое интервью дал не им, а «Вечернему Киеву»?

Какое-то время Карпенко занимал спокойную позицию, выходил на контакты. Но как только дело коснулось пресловутого «шкурного вопроса», который ему так и не удалось пробить, он тотчас же сорвал маску и показал свое истинное лицо. Месть, месть и месть! – вот что руководило и руководит этим позавчерашним партийным функционером. Если говорить по большому счету, то это – грубейшее злоупотребление служебным положением во имя сугубо корыстных интересов. Он давно сделал «Вечерку» своей вотчиной и практически загубил некогда популярную среди киевлян газету.

Все эти годы им руководит чувство мести за ту японскую поездку, на которую из городской казны он так и не получил дармовой валюты. Зато человек все отводит и отводит душу, поливая меня до сих пор новыми ушатами грязи. По этому поводу одна из газет не без иронии и сарказма писала: «Все, по суті, почалося з того, що редактору незалежної (тільки від кого?) «Вечірки», який здійснював черговий вояж у далеку екзотичну Японію і дуже жадав, аби його прогулянка у Країну, Де Сходить Сонце, була профінансована міською казною, взяли та й відмовили у такій розкоші. Ой необачний же Леонід Григорович!.. Ну подумаєш – дав би ту злополучну валюту «незалежному», хай собі катається людина по тих Азіях, може, коли-небудь і добре слово про міську владу мовить… Так ні ж, не відгукнувся на слізне прохання, не дав…

А тим часом «незалежний» розбушувався. Та так, що уже два роки ну ніяк не може спинитися, поливає міського голову бочками бруду майже у кожному номері. А коли іноді притомиться, то одну і ту ж статейочку через якийсь місяць-другий «ліпить» вдруге…»

И в самом деле, с интервалом в полтора месяца «Вечерка» поместила одну и ту же заметку-выпад против меня, озаглавленную так: «Коли ми зможемо безпечно почуватися в рідному місті?» Этот опус тиснули 6 апреля 1995 года и вновь повторили его… 17 мая. Думаю, все произошло не по техническому недосмотру, а именно из-за того, что у них под рукой не было свежего критического материала в мой адрес. Они просто выдохлись…

Бедный Виталий Афанасьевич! Сколько сил, сколько стараний приложил человек для того, чтобы я проиграл в Киеве выборы–94, а вот не вышло, как хотелось ему. Хотя в бой была пущена «тяжелая артиллерия», целые страницы посвящались другим кандидатам на председателя Киевсовета – В. Черняку и И. Салию, но они проиграли. Это был сильный моральный удар и по редактору «Вечерки», который, немножко переведя дух, вновь начал атаковать меня на страницах прикарманенной им газеты, тираж которой катастрофически упал, ибо люди уже начали понимать, что «Вечерний Киев» – это не газета киевлян, которой она являлась многие годы, имея полумиллионные тиражи, а личная газета Карпенко. Он, конечно же, никак не мог смириться с тем, что выборы–94 выиграл я и в том же 1994 году выдал несколько публикаций, одни лишь заголовки которых о многом говорят: «Вибори нового мера столиці пропонуються на 5 березня 1995 року» (5 ноября 1994 года)», «Леонідові Косаківському все ще загрожує відставка» (29 ноября 1994 року)».

Мне кажется, что все его потуги по пересмотру итогов волеизъявления киевлян, которые отдали мне свои голоса, обеспечившие победу на выборах, были продиктованы не только мотивами мести за его японский вояж, не профинансированный городом. Тут, видимо, были еще и некоторые другие обстоятельства. На эту мысль меня натолкнул один интересный документ, подписанный 19 февраля 1993 года В. Карпенко и И. Салием – тогдашним главой столичной администрации: «Договір № 7 про спільну діяльність між Київською міською державною адміністрацією і редакцією незалежної газети «Вечірній Київ». Так вот, в нем речь шла о выпуске редакцией по заказу администрации приложения к газете под названием «Столиця» в виде 4-страничного вкладыша формата А-2 периодичностью дважды в месяц (по пятницам) тиражом, адекватным тиражу газеты (140 тысяч экземпляров). Первая страница вкладыша полностью отводилась под материалы о деятельности городской администрации (документы, комментарии, разъяснения, информация), остальные – программам телепередач и другим справочным материалам, а также публикациям информационно-рекламного плана. Пожалуй, главной позицией подписанного договора об общей деятельности была та, что администрация полностью обеспечивала редакцию газетной бумагой (3,5 тонны на выпуск), доставляя ее наперед не меньше квартальной потребности на склады или в цеха издательства «Київська правда», а также компенсацию редакции фактических затрат на выпуск приложения. Речь шла о том, что администрация полностью брала на себя затраты на бумагу, редактирование, полиграфические работы, доставку потребителям и даже на авторский гонорар.

Этот договор должен был действовать по 31 декабря 1993 года. Но, как известно, 29 апреля того года власть в Киеве переменилась, Указом Президента я был назначен его представителем и главой администрации в столице. Так что планы Карпенко на то время так и не были реализованы. А он, насколько я понимаю, возлагал на договор особые надежды, ведь он, по существу, стал бы ощутимым материальным подспорьем для редакции, так как выпуск приложения к «Вечерке» осуществлялся бы за счет городского бюджета. Услуги – за услуги… Заманчивая перспектива. И тут жизнь внесла в эти планы и расчеты свои поправки. Разве могло все это устраивать пана Карпенко? Конечно же, нет. Но вот что любопытно. Как только мы наладили широкое информирование киевлян о решении актуальных социально-экономических проблем в городе, о повседневной работе городской администрации, Карпенко один из первых начал вопить: что это такое, почему Косаковский постоянно в радио- и телеэфире, на страницах газет? Он только то и знает, что делает саморекламу, занимается собственным имиджем. (Наверное, если бы я делал это через его газету или платил им деньги, как делает нынешняя городская власть, то и вопросов бы не возникало). Дело дошло уже до абсурда: в одной из публикаций, сделанной вроде бы от имени жителей нескольких киевских улиц под заглавием «Мер каже одне, а робить інше», содержится открытый призыв к Л. Кучме: «Пане Президенте! Ми вимагаємо негайно заборонити пану Косаківському виступати на телебаченні без крайньої потреби…» Вот до чего уже дошло!..

Но и это еще не все. В той же публикации, датированной 8 февраля 1996 года, есть и такая просьба к Президенту: «Просимо Вас також негайно вирішити питання про усунення пана Косаківського Л. Г. з посади мера і доручити компетентним органам проаналізувати діяльність його за весь час роботи главою міськадміністрації. Про вжиті Вами заходи, пане Президенте, просимо інформувати киян через газету «Вечірній Київ».

Ни больше и не меньше: запретить, отстранить… Голубая мечта Карпенко. Поняв тогда, в 1994 году, что на том этапе невозможно переиграть результаты выборов председателя Киевсовета, он начал искать другие возможности, дабы любой ценой дискредитировать меня, создать соответствующее общественное мнение и добиться все-таки моего отстранения с помощью власть имущих на Банковой. Карпенко, несомненно, понимал, что у меня с Кучмой отношения не простые, что, судя по всему, Президент хотел бы иметь в руководящем столичном кресле своего человека. Но выборы есть выборы, ведь сразу так против мнения народа и его волеизъявления не попрешь. Нужно время. И вот на протяжении всего 1995 года Карпенко через свою «Вечерку» пытается настойчиво проводить мысль о том, что Косаковский спит и видит себя… Президентом Украины. (Подробно я об этом писал в первой части книги). Он понимал: Леониду Даниловичу обязательно доложат и покажут очередную публикацию о «намерениях» столичного головы, пусть думает и делает выводы… Все это – не мои предположения, а конкретные факты. Вслед за С. Одаричем, функционером из фонда «Українська перспектива», выступившим в «Киевских ведомостях» со статьей «Дорога к президентству или Феномен Леонида Косаковского» (10 июня 1995 года), В. Карпенко и его соратник «по борьбе с Косаковским» В. Бондаренко в одной из статей о так называемых «аферах городской власти», опубликованной 6 декабря того же 1995 года, «нажимают» на мой имидж. Дескать, после первого этапа – предвыборного и второго – послевыборного начался третий этап – завоевание информационного пространства Косаковским. Ни много, ни мало – борьба за кресло Президента Украины и «тотальний наступ на свідомість киян починає переростати в тотальний наступ на свідомість жителів України».

Характерно, что «Вечірній Київ» в течение 1995 и первых месяцев 1996 года пытался внушать жителям столицы одну и ту же мысль: мэр рвется в Президенты! Он, Карпенко, постоянно подбрасывал эту мысль Банковой, пытаясь во что бы то ни стало разыграть карту «Кучма–Косаковский». Подтекст: остановите Косаковского, а не то он вскоре сам будет восседать в президентском дворце на Банковой. Вот еще одна публикация за подписью некоего Александра Денисенко – опять же об «информационной афере городской власти» (20 марта 1996 года). Есть в ней и такие абзацы:

«Соціологічні дослідження показують, що за часом перебування на телеекрані, в радіоефірі та об’єктиві фотоапарата наш мер посідає провідні позиції в Україні» (Це ж треба так довго за часом перебувати в об’єктиві фотоапарата! – Л. К.)

«Видатних успіхів досяг він і в освоєнні газетних полос.

Далеко позаду залишились президент і прем’єр-міністр, спікер та інші державні чиновники. В цих виступах все більше і більше звучить один мотив: я зберіг у Києві стабільність при повному розвалі справ в Україні.

І скажу вам відверто, що на периферії Л. Косаківського знають як видатного керівника і вже починають замислюватися над тим, як би перемістити його на те місце, яке займає Л. Кучма».

Или же вот такой «пассаж» за подписью – «українець, інженер Іван Кузема»: «В кожному номері «Вечірки» ми можемо прочитати багато новин про нашого «рідного батька» Косаківського – от хто «дбає» про народ! Невже ще й в президенти вийде?» («ВК», 3 октября 1995 года, «З пошти головного редактора»).

Итак, читателям и высокопоставленным чиновникам на Банковой был подброшен тезис о том, будто бы я уже рвусь в президенты. И Карпенко начинает следующий этап борьбы со мной. Уже в начале 1996 года все его потуги были направлены в одно русло: требовать устами «читателей» (делать такие вещи он поднаторел еще в ЦК), столичной «общественности» моего отстранения с поста председателя Киевсовета. Он лично инициирует резолюцию учредительного собрания Киевской краевой организации Конгресса украинской интеллигенции (на котором присутствовало несколько человек, таких же «озабоченных», как и он) о выражении недоверия главе Киевской горадминистрации, то есть мне, и информировании об этом Президента и Верховной Рады Украины. Каких только обвинений не навешали они на меня в той резолюции!..

Он уже не мог остановиться, он пошел дальше и был при содействии тогдашнего пресс-секретаря Маркова радушно принят на Банковой самим Л. Кучмой. В итоге в номере «ВК» от 1 февраля 1996 года появилось интервью Карпенко с Кучмой под заголовком «Наповнити національну ідею реальним змістом». О чем же это их интервью? О том, как Президент относится к национальной идее, какие он видит механизмы приведения ее в действие, о государственном языке, о видении Президентом общего евразийского простора, об украино-русских отношениях и их перспективе, об обнищании народа, о том, как избежать резкого повышения коммунальных платежей, о состоянии наших Вооруженных Сил… Короче говоря, интервью получилось разноплановым – о том, о сем… Но самое интересное содержалось в конце беседы. Вдруг Карпенко собщает Леониду Даниловичу о том, что…

«Патріотично настроєна інтелігенція України, об’єднана в громадську організацію КУІн, висловлює готовність і словом, і ділом підтримати кожен крок Президента, спрямований на утвердження української державності, на проведення результативної економічної реформи в інтересах українського народу, на практичну реалізацію української ідеї. Чи готовий Президент підтримати зусилля інтелігенції? Чи дані доручення виконавчим інстанціям підготувати відповідні пропозиції і проект документів після Вашої конструктивної розмови з представниками інтелігенції 22 грудня 1995 року?»

И Президент, очень расстроганный таким вниманием и любовью родной украинской интеллигенции к нему, отвечает в том же ключе: «Я шаную інтелігенцію і бачу, що вона справді намагається робити те, що Ви сформулювали в запитанні. Я підтримую і підтримуватиму зусилля української інтелігенції. Відповідні доручення після нашої зустрічі дані».

И вот тут, наконец, Карпенко (думаю, что и Президент тоже…) раскрыл свою карту. И он, и наш «гарант», судя по всему, действовали по известному принципу Штирлица: запоминается последняя фраза. У меня создалось даже такое впечатление, что все их интервью было задумано именно ради последнего вопроса и последнего на него ответа. А вопрос был наивно-прозрачен:

«Установчі збори Київської крайової організації Конгресу Української Інтелігенції, сформулювавши цілий ряд конкретних претензій, висловили недовір’я голові Київської міськадміністрації п. Косаківському – резолюція з цього приводу оприлюднена в пресі. Чи знаєте Ви про це і як збираєтеся відреагувати?»

Ответ можно было безо всякого труда предугадать. «Гарант», как и следовало ожидать, сказал следующее:

«Я знаю про це і вважаю це серйозним симптомом. Я доручив всебічно вивчити ситуацію в місті, зокрема й проблему, пов’язану з головою Київської міської адміністрації, що поставлена в рішенні установчих зборів Київської організації Конгресу».

Итак, все стало на свои места, собеседники выдали, для чего замышлялось это их интервью. Да, всегда запоминается последняя фраза…

Думаю, не без благословения Банковой появились в «ВК» сериалы о так называемых «аферах городской власти», где все смешано в кучу, поставлено вверх тормашками, словно сочинялась вся эта несусветная чушь в пьяном угаре. Главная цель, которую преследовали Карпенко и иже с ним, сводилась к тому, чтобы «достать» этого Косаковского, дискредитировать его в глазах киевлян. К чему только они не приставали, на какие только измышления ни шли!..

Чего только они не наплели в тех так называемых «аферах», других публикациях, пытаясь внушить всем и вся, что я – сплошное воплощение зла, дескать, я только тем и занимался, что работал против киевлян, игнорировал их интересы. В этом смысле газета буквально дышала злобой, не останавливаясь перед очередными наветами в мой адрес. Они даже мою деятельность подняли до уровня явления, определив его как «косаковщина», естественно, в отрицательном смысле. Ну что же, время все расставит по своим местам, история вынесет свои оценки, в том числе и этим «борзописцам».

В этой связи хочу вкратце остановиться лишь на одной такой публикации из «сериала» – «Афера двадцята: кар’єристська, або як п. Косаківський рифи обминає…» Автор – все тот же некий Александр Денисенко обрушился на меня из-за того, что в своем телеинтервью ТРК «Киев» я слегка приоткрыл занавес над властелинами печерских холмов, и частично показал, кто есть кто на элитной орбите Украины. Автор выступил в роли рьяного защитника не только Кабмина, но и Президента и его президентской рати. Дескать, такой-сякой Косаковский, от него самые серьезные камни посыпались на голову самого Президента Украины Л. Кучмы… Леонид Косаковский фактически обвинил его в нарушении Конституционного договора и норм морали, а также в бездеятельности…

Кроме того, как свидетельствует Л. Косаковский, Президент Украины окружил себя «одиозными лицами» с темным прошлым, среди которых особую роль играет А. Волков.

И вот мой оппонент из «ВК» с явной обидой за г-на Волкова спрашивает:

«Цікаво, звідки Л. Косаківський знає про минуле О. Волкова, якщо вони входили до різних виборчих команд? О. Волков боровся за обрання президентом Л. Кучми, а Л. Косаківський – добився в Києві перемоги Л. Кравчука.

Створюється враження, що цей випад має на меті як самозахист Л. Косаківського, так і виконання замовлення інших осіб з адміністрації президента, які добиваються не лише домінуючого, а монопольного впливу на Л. Кучму».

Читаешь всю эту стряпню и диву даешься: в своем ли уме человек писал всю эту чепуху или же с чьей-то подачи закрутил он тут целую интригу? Но главное, что вытекало из его расхристанных мыслей, – это страстное желание защитить А. Волкова. Того самого Волкова, которого нынче как сообщает пресса, хотят привлечь к ответственности органы полиции Бельгии. Вот было бы весьма потешно, если бы Карпенко и его «ВК» взялись с таким же неистовством защищать Волкова именно теперь, в 2001 году, когда за ним тянется густой шлейф олигарха, многомиллионные счета которого в бельгийских банках заморожены полицией. Вот она, подлинная цена недосужих публикаций под рубрикой «аферы городской власти».

По существу, каждая такая публикация заслуживала судебного иска, но я не стал опускаться до нравственного уровня моих явных недоброжелателей. Однако все-таки одну из подметных публикаций я не оставил без внимания. Речь шла о том, будто бы я лично был причастен к печально известным событиям на Софийской площади и был чуть ли не организатором избиения верующих в день похорон патриарха 18 июля 1995 года. Прокуратурой города было официально заявлено (ответ прокуратуры 31 июля 1996 года на запрос депутата Киевсовета В. Губарца «о расследовании роли Будникова В. В. и Косаковского Л. Г. в событиях 18 июля 1995 года»): «Во время расследования не выявлены факты принятия Главой Киевской городской администрации Косаковским Л. Г. решений, которые имели бы отношение к событиям 18 июля на Софийской площади». По решению Радянского районного суда они вынуждены были все-таки через два с лишним года опровергнуть на своих страницах эту неправдивую информацию.

Кстати, уже значительно позднее, 18 июля 2000 года, газета «Киевские ведомости» опубликовала размышления Тараса Романюка, сына партиарха УПЦ Киевского патриархата Владимира, где содержатся интересные сведения о том трагическом дне – 18 июля 1995 года. Он, в частности, пишет: «…семья умершого патриарха высказалась за то, чтобы его похоронили на кладбище Выдубецкого монастыря. И лишь 18 июля, в день похорон, со стороны активистов УПЦ КП прозвучала идея о Софии». Он грустно отмечает, что «никто не консультировался с семьей покойного, будто бы ее совсем и не было». Этим он подтвердил то, что я писал по этому поводу в первой части книги.

Придет время, и истинные вдохновители, организаторы и исполнители этой крупнейшей провокации, приведшей к таким печальным событиям, которые произошли в тот «черный» вторник, станут известны. Да они и сегодня известны, только посты пока занимают очень высокие.

Хорошую отповедь сочинителям всех этих «афер» и измышлений в «ВК» дал в газете «Сільські вісті» известный публицист Украины Иван Бокий, который очень глубоко, на солидном профессиональном уровне раскрыл суть явлений, связанных с майским переворотом 1996 года в столичной мэрии. «Любов не вимагає доносів» – так была озаглавлена его очередная статья, опубликованная в газете 14 мая 1996 года, за несколько дней до переворота на Крещатике.

Позволю тут процитировать ее как можно шире, она заслуживает этого.

«У страху великі очі. Не менші вони і в заздрості… Ще більші, мабуть, у політичної завидющості. А в загребущості?

Я, можна сказати, до якогось моменту з гумором стежив за політичним обстрілом мера української столиці Леоніда Косаківського. З гумором, бо такі вже були дрібні та дріб’язкові нападки на людину, зайняту конкретною роботою, що аж запитати інколи хотілося: вам, хлопці, що, робити нема чого, що граєте у безглузді піжмурки? Але з плином часу помітив, які великі очі в атакуючих, як у цю холодну війну, яка має всі перспективи перерости в гарячу, вступають все нові й нові сили. Іде переділ власності – і ті, хто до неї рветься, готові розірвати мера на шмаття. Надто обачно ставиться пан Косаківський до авантюристів, які заласно простягають руки на київське багатство, і сьогодні його прагнуть прибрати з посади всі, хто хоче володіти і розпоряджатися землею, нерухомістю, майном.

Чим гостріше розгоралася боротьба, тим цікавішою ставала для мене фігура київського мера. І я звернувся до нього з пропозицією про наш із ним діалог. І, як пам’ятає читач, він відбувся. Судячи з відгуків, цікавий не тільки для мене, а й для читачів. Доволі відверті і необхідні відповіді Леоніда Косаківського не залишили байдужими не тільки міських, а й сільських читачів.

І я, битий життям і всілякими сірими вовками колись і тепер, навіть не сподівався, що той мій діалог з мером столиці стане причиною для політичного доносу на цього високоінтелігентного і поміркованого чоловіка. 8 травня газета «Вечірній Київ» в черговій подачі «Афери міської влади» (між іншим, газеті, яка так ревно і гідно обстоює чистоту української мови, годилося б знати, що афера по-нашому – оборудка, але то так, до слова) звинуватила главу столичної адміністрації у тому, що він – не більше й не менше – «із задоволенням упав» в обійми засобів масової інформації, які «стоять на чітких антипрезидентських позиціях». Грізно суплячи брови і в кращих традиціях сількора тридцятих років «Око» запитуючи: «Невже служби адміністрації президента України не помічають» цього. «Вечірній Київ» з його куцим, як обрубаний заячий хвіст, накладиком… прямим текстом звинувачує Косаківського за те, що він дав інтерв’ю одному з «найактивніших критиків Л. Кучми та Д. Табачника» (знайшли у прислужницькому ражі фігуру, достойну стояти поруч з президентом! Хоч би чуття міри мали), себто мені. Ну, а перед цим донесли, що він, Косаківський, не критикує Мороза і що його підтримують комуністи і соціалісти.. Що, м’яко кажучи, не дуже відповідає істині.

Коментувати цей донос потреби немає. Донос тому й донос, що з його допомогою прагнуть довести тому, кому доносять, що «герой» доносу не та людина, якій можна довіряти. І від старих доносів, які колись у ЦК КПУ, де працював мій давній знайомий редактор «ВК» Віталій Карпенко, називали довідками (Віталій був визнаним майстром їх написання) «вечірківський» донос відрізнається хіба що косметичною зміною лексики: «антипартійний» змінили на «антипрезидентський», присуд замінили прогнозом, але наповнення – те саме. Великий борець з більшовизмом неприкрито користується більшовицькими методами знищення політичного противника. І якби я став йому доводити, що «антипрезидентський» – це зовсім не «антидержавний», що демократія передбачає вільне висловлювання своїх думок і оцінок громадянами держави щодо будь-кого і будь-чого, окрім закликів до повалення державного ладу і встановлення фашистського режиму, то навряд чи пан Карпенко мене зрозумів би.

…І ось тепер твоя газета, яка донедавна ще молотила президента, доходячи аж до непристойного, вишукуючи неукраїнські прізвища, строчить політичний донос на нелюбого тобі мера столиці – аякже, впав в обійми «антипрезидентської» газети і Бокого. Не совісно? Не болить душа підставляти під Божу кару молодого журналіста Олександра Денисенка?

…Вся суть у тому, чи любиш ти того, кому доносиш, чи це твій черговий політичний кульбіт».

Как в воду смотрел И. Бокий. Это насчет политического кульбита. Как только политическая конъюнктура изменилась, с такой же настойчивостью стал В. Карпенко громить Л. Кучму, как когда-то меня! Сначала перед парламентскими выборами 1998 года, когда вовсю восхвалял П. Лазаренко и «Громаду», а затем, в ходе президентских выборов 1999 года, когда поддерживал других кандидатов, в частности, Е. Марчука, жестко критиковавшего в первом туре выборов действующего Президента. И после избрания Президента – новый кульбит, побежал просить государственные деньги у премьера В. Ющенко для поддержки своей газеты, которая «благодаря» «кипучей и принципиальной» деятельности редактора одно время даже не смогла выходить из-за мизерного тиража. Об этом с сарказмом недавно писали «Киевские ведомости».

Что и говорить, Иван Сидорович Бокий своей статьей преподнес поучительный урок и Карпенко, и таким же другим любителям политических доносов. Мне запомнились также слова Ивана Бокия о том, что нужно благодарить Бога, что живем с тобой (т. е. с Карпенко. – Л. К.) рядом не в тридцать седьмом, потому как относительно себя я уверен, а относительно тебя…

Что да, то да, в таких людях уверенности нет. Этот «воитель» с привилегиями воочию доказал, что там, где касается лично его, он ничего не упустит. А если и упустит, то тогда в своей злобе будет мстить тем конкретным людям, которые помешали ему, попытались поставить на место. Он и сейчас, вот уже шестой год кряду, все никак не может успокоиться, все пытается бросить в меня очередной камешек, настолько «завела» его та японская командировка, когда он попытался прокататься в Киото за счет города, но получил решительный отказ. Я бы и сейчас, случись аналогичная ситуация, поступил бы именно так, как и тогда, в 1994 году.

18. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

ВЛАДИМИР БОНДАРЕНКО КАК ЗЕРКАЛО АНТИКОНСТИТУЦИОННОГО БЕСПРЕДЕЛА

В СТОЛИЦЕ

Известно: немалую роль в том, что произошло в Киевской госадминистрации и Киевсовете в 1996 году, сыграл бывший партийный функционер, ведающий в свое время идеологией в Ленинградском районе столицы, а затем, со сменой власти, переметнувшийся в ряды «демократов», Владимир Бондаренко. Об этом человеке можно много рассказывать, это – типичный приспособленец и карьерист, который пойдет на все, дабы добиться поставленной цели. А судя по всему, его главной целью была и остается власть.

Как и его «соратник по борьбе с Косаковским» Виталий Карпенко, господин Бондаренко на фоне киевских событий 1996 года показал себя человеком мстительным, используя для сведения личных счетов со своими оппонентами любые возможности.

Отчего же он с такой яростью и ненавистью обрушился на меня, выискивая любой, даже самый малейший повод для очередного навета. Все объясняется очень просто: когда в 1993 году я возглавил столичную госадминистрацию, то не взял Бондаренко в свою команду, а предложил ему просто уйти по собственному желанию, ибо имел все предпосылки для такого решения. Как я уже вспоминал в предыдущих главах, кадры, сформированные моим предшественником, я не разгонял, как потом кто-то пытался утверждать. Это – не мой стиль. Это – стиль Омельченко, который не только приложил руку к разгону руководящих кадров возглавляемой мной администрации, но и прибегал к различным угрозам в адрес того или иного работника, кто оставался со мной.

Итак, я не стал делать резкие кадровые перетасовки, но отдельные изменения в составе городской администрации все-таки произошли, это – обычная практика. Все заместители оставались на местах. Ко мне как-то в те первые дни пришли В. Лукомский и Л. Дюбенко. Они сказали, что, хотя и готовы работать со мной, но заявили ранее публично, что уйдут в случае увольнения И. Салия и уже определились с другой работой и хотят подать заявления. Я сказал им: «Я тоже готов с вами работать, но если вы сделали такой выбор, то задерживать вас не стану. Вы – честные люди, и это мне импонирует. Надеюсь, что у нас с вами и впредь отношения будут нормальными». Я поблагодарил их за работу, крепко пожал им руки.

Но двоим я все-таки предложил уйти. Первому – управляющему делами В. Диброве. И вот почему. Он затеял манипуляции с дорогостоящей телевизионной техникой, которая была приобретена за валютные средства (а это 265 700 долларов США) в соответствии с распоряжением тогдашнего представителя Президента Украины в Киеве И. Салия с целью, как было указано в том распоряжении, «оперативного и в полном объеме информирования общественности о деятельности Киевсовета и городской государственной администрации, приобщения широких кругов киевлян к обсуждению путей решения актуальных проблем жизни столицы». Что же сделал В. Диброва? Он эту съемочную и монтажную видеотехнику, как оказалось, свез на Подол, в штаб-квартиру объединения «Выбор», возглавляемого И. Салием. Мы долго не могли найти следы этого комплекса. Диброва не спешил ее возвращать. Нам пришлось пригрозить прокуратурой, и лишь после этого видеотехника была возвращена в горадминистрацию и взята на баланс.

И вот я вызвал Диброву и прямо сказал ему: «С вами работать я не буду. Пишите заявление». И он вынужден был уйти из администрации. А вот вторым человеком, кому я предложил сделать то же самое, был Владимир Бондаренко, который руководил квартирным управлением и одновременно был заместителем главы горадминистрации. Основания для этого были весьма вескими. Я хорошо знал, что на том участке работы, который ему был поручен, не все обстояло благополучно. И это затем подтвердили результаты ревизии городским КРУ деятельности квартуправления городской

госадминистрации. Да и методы его работы мне тоже были известны, я их не воспринимал.

Поэтому я пригласил Бондаренко и сказал ему:

– Мы с вами не сработаемся. На мой взгляд, здесь вы работать не можете. Предлагаю это сделать цивилизованно, по собственному желанию, чтобы не пришлось использовать другие формулировки. Если хотите, мы вас отправим в Ленинградский район первым заместителем главы райадминистрации.

Он не согласился:

– Нет, в район я не пойду. Я хочу остаться работать в городской администрации. Я согласен уйти с должности заместителя главы городской администрации. Но я же могу остаться начальником квартуправления?..

– Нет, это исключается.

Наша беседа проходила в присутствии одного из моих заместителей. Заметил, что Бондаренко волнуется. По его лицу градом катился пот.

Почувствовав, что я не соглашусь ни на какие уступки, он попросил:

– Можно, я пойду в отпуск? Мне надо побыть с семьей, отдохнуть.

– Пожалуйста, – ответил я ему. – Я не возражаю. Но после отпуска вы должны уволиться.

Он тотчас же написал заявление. Причем, формулировка его просто непозволительна для человека, занимающего столь высокие посты в столице. Вот что он написал: «Прошу звільнити мене з посади, яку я займаю, (выделение мое. – Л. К.) за власним бажанням з 29 червня 1993 року». Это заявление датировано 31 мая.

Заявление-то он написал. И сразу же начал хитрить. Находясь в отпуске, взял больничный, начал тянуть время. И не только занялся тактикой затяжек и проволочек, но и пытался находить на меня выходы или пути воздействия с тем, чтобы он остался в городской администрации. Он подключил к этому в том числе руководство клуба «Динамо», с которым имел какие-то связи. Но это не помогло. Я заявлял его ходатаям: «Это исключается. Пусть передает дела».

И вот 6 июля он подал новое заявление с просьбой уволить его (формулировка теперь уже была четкой) с должностей заместителя главы горадминистрации и начальника квартуправления с 12 июля 1993 года.

Новым начальником квартуправления был назначен М. Харлим. И вот при передаче дел оказалось, что в квартуправлении были допущены серьезнейшие нарушения, связанные с валютой за проданные квартиры. Это затем подтвердили и материалы ревизии «отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности квартирного управления Киевской городской государственной администрации», которая проводилась контрольно-ревизионным управлением в г. Киеве.

Вот что было установлено ревизией и нашло отражение в соответствующем документе КРУ:

«Проведеною КРУ в м. Києві документальною ревізією окремих питань фінансово-господарської діяльності квартирного управління Київської міської державної адміністрації встановлені порушення в обліку і контролі за використанням коштів, одержаних від реалізації квартир.

Одержані від продажу квартир по одноразовим розпорядженням бувшого Представника Президента України в м. Києві Салія І. М. і наказах голови фонду комунального майна Київської міської Ради народних депутатів Назарчу-

ка А. Г., а також від продажу квартир житлово-будівельних кооперативів валютні кошти накопичувались на протязі 1992–1993 р.р. на рахунках квартуправління і не були використані для фінансування житлового будівництва і других міських програм.

Станом на 1.10.93 р. валютні кошти на рахунку квартуправління склали 1 262 274 долари США і 39 045 німецьких марок.

Всупереч Декрету Кабінету Міністрів України від 19.02.93 р. «Про систему валютного регулювання і валютного контролю» в квартирному управлінні без наявності ліцензії на право проведення валютних операцій на протязі травня–червня 1993 р. було прийнято від 28 громадян за продані квартири готівкою 201 473 долари США і 4 060 німецьких марок. Ця валюта в банк не здавалась, а зберігалась в касі управління.

Бухгалтерський облік валютних коштів знаходився в занедбаному стані.

В обліку і звітності квартуправління в 1992–1993 рр. не відображалися операції по реалізації квартир, а також доходи, одержані від цих операцій. Надходження валютної виручки в 1992 році зменшено на 5 000 доларів США в результаті необгрунтованої їх «конвертації» в національну валюту через товариство з обмеженою відповідальністю».

В этом же документе за подписью начальника КРУ в г. Киеве П. Плохого говорилось и о нарушениях в учете валютных поступлений, что привело к неполной оплате налогов в бюджет на валютную выручку и на доходы.

Материалы документальной ревизии были направлены в прокуратуру города Киева для принятия решения в соответствии с действующим законодательством. Прокуратура в своем представлении на имя представителя Президента Украины в городе Киеве указала на необходимость устранения грубых нарушений при осуществлении квартуправлением валютных операций.

Были вскрыты и другие серьезные недостатки в работе управления.

Таковы результаты «деятельности» Бондаренко в бытность его руководителем квартирного управления городской администрации. Поэтому и пришлось с ним распрощаться.

Бондаренко воспринял все как личную обиду. Он везде, и об этом мне передавали, то и дело клялся: я никогда не прощу Косаковского за то, что он меня уволил, я ему отомщу.

Мне рассказывали: как только был оглашен Указ Президента о моем освобождении от должности главы Киевской горгосадминистрации, он, Бондаренко, не скрывал своей радости и злорадства, ходил по кабинетам и всем своим видом показывал: ну, теперь мы за вас возьмемся, теперь мы установим тут свои порядки.

Но мстить он начал, по существу, сразу же после своего увольнения. Сколько всякой грязи вылил он на меня и еще тогда, в 1993, и позже, в 1994 годах, особенно в период перед выборами председателя и депутатов Киевсовета. Моя победа на выборах была воспринята им как большая личная трагедия. И буквально уже с первых дней работы сессии Киевсовета нового созыва он, ставший в то время депутатом горсовета, постоянно «хватал» микрофон и практически по любому вопросу, который выносился на сессию и обсуждался, выступал непременно с выпадами в мой адрес. Чувство мести разыгралось в нем до такой степени, что он уже не мог остановиться и все это порой походило на какую-то патологию… Одновременно он начал использовать для нападок на меня и карпенковскую «Вечерку». Как оказалось, Карпенко оформил его в редакцию корреспондентом исключительно с одной целью – в каждом номере давать с сессии горсовета информации-отчеты, в которых выставлять председателя Киевсовета в самом отрицательном плане. Двое «обиженных» мной деятеля вошли в раж и занялись очень сомнительным и подленьким делом – мстить мне по любому случаю, по любому поводу. Иногда даже казалось, у них не было и нет других забот, кроме как постоянно доставать Косаковского, который одному не профинансировал вояж в Японию, а другого просто не взял на работу в администрацию, оторвал от «кормушки».

Это шельмование не прекращалось ни на день. И вот, когда в 1996 году Кучма отстранил меня от руководства городской администрацией, оба они как с цепи сорвались. Карпенко в своей «Колонке редактора» то и дело обсасывал ситуацию, связанную со мной, не стесняясь в выражениях и характеристиках.

Нагнетал «антикосаковскую истерию» в этой же газете и В. Бондаренко. Но теперь уже острие своей атаки он перенес в сессионный зал Киевсовета, где, по существу, и произошел антиконституционный переворот, одним из архитекторов и главным действующим лицом которого стал он, Бондаренко.

В нарушение законов и Конституции бондаренковское большинство в городском Совете пошло на то, чтобы в отсутствие председателя Киевсовета (я в то время был прооперирован и находился на больничном), а по Конституции он и только он собирает сессии, избрать 14 июня 1996 года В. Бондаренко так называемым временным и. о. заместителя председателя Киевсовета. Он затем длительное время восседал на месте главы Киевсовета и выдавал со своими приспешниками депутатские собрания за сессии столичного совета.

Вся эта вакханалия продолжалась длительное время. Зарвавшегося Бондаренко и его окружение из руховского крыла Киевсовета не остановили ни протесты прокуратуры, ни решения судов. Они попрали законы, вышли за пределы правового поля. Выступая 19 сентября 1996 года на очередном собрании под предводительством все того же Бондаренко, он, взяв вступительное слово где-то минут на 20, заявил (цитирую дословно): «Шлях наших дій буде таким: ми повинні збиратися в цьому залі, як депутати Київради, приймати рішення, які потрібні містові. Леонід Григорович вважає, що наші рішення не дійсні. Ну й добре. Хай собі вважає. Ми вважаємо, що вони прийняті тою кількістю депутатів, яка необхідна для прийняття».

Вот такая трактовка ситуации… Бондаренко выдал себя с головой: он пойдет на любые нарушения законов.

В той его «речи» просматривались еще и другие весьма симптоматичные моменты. Он, позавчерашний партийный функционер, обрушился на меня из-за того, что, дескать, меня поддерживают левые, и я, мол, потянулся к ним. Это звучало буквально так: «Є ще деякі політичні речі, які ми з вами усвідомлюємо. Негайна переорієнтація голови вліво, яка здійснилася зі зняттям його з посади, свідчить про те, що ми будемо мати протидію зі сторони лівих сил у Верховній Раді і особисто О. Мороза, який, на мій погляд, абсолютно не володіє ситуацією в Києві і однобоко інформований. Чисто однобоко. Він вважає, що самоврядування в Києві знаходиться під загрозою, тому, що, вибачте, якась загроза є Косаківському».

И он, Бондаренко, и другие еще не раз будут упрекать и Александра Александровича Мороза, и меня лично за якобы наше тесное взаимодействие. Их всех приводило чуть ли не в бешенство то обстоятельство, что находились здоровые силы, которые давали объективную, принципиальную оценку событиям в Киевсовете.

Что касается Бондаренко, то, возглавив оппозицию против меня, он заслужил особое расположение у А. Омельченко, который пожаловал ему роскошный зампредовский кабинет на 5-м этаже, выделил персональную «Волгу». По закону, помещение для приема избирателей и служебный транспорт ему должны были выделять в районе, по месту расположения избирательного округа. Но, видимо, в городской администрации учли особые заслуги Владимира Дмитриевича в деле развала Киевсовета и попытки политического уничтожения Косаковского и с барского плеча скинули ему очень даже солидные блага. По этому поводу депутат Киевсовета от 10-го избирательного округа С. Бычков обращался даже с запросом к главе Киевской горадминистрации А. Омельченко. Депутат писал: «Прошу повідомити, на якій підставі п. Бондаренко В. Д. займає кабінет № 519 в будинку Київради (вул. Хрещатик, 36) та користується персональним автомобілем. За чий рахунок здійснюється фінансування цих послуг». Долгое время в администрации молчали, а потом вроде бы дали какой-то невразумительный ответ.

Кстати, этот же вопрос подняла и газета «Товариш». В номере 14 (236) за апрель 1997 года она под рубрикой «Замість фейлетона» поместила заметку «Як розтринькує народні гроші народний же депутат Бондаренко…» Вот ее содержание:

«Довгенько колишній «товариш», а тепер пан Володимир Бондаренко пробивався до депутатського крісла у Верховній Раді України. Уся його рідна Борщагівка із завмиранням серця спостерігала за нестримним маршем цього «борця за народне щастя» до сяючих вершин влади. По дорозі пан Володимир здобув мандат депутата Київської міської Ради, де не без успіху очолив блокування її роботи під псевдодемократичними гаслами. Зблокувавшись з членами Народного руху України, колишній (і далеко не рядовий) член КПРС/КПУ Бондаренко обрався лідером так званої депутатської більшості Київради (як, якими методами створювали цю більшість – окреме і сумне питання) і почав набиратися замашок міського голови з особливо необмеженими повноваженнями.

Ставши вже депутатом Верховної Ради (і всупереч Закону тривалий час суміщаючи це з депутатством у Київраді), Бондаренко на невідомих підставах відводить собі розкішний кабінет у будинку міськдержадміністрації на Хрещатику, 36. Але цього виявилося замало… Отоді і з’являється заява Бондаренка на ім’я тоді ще першого заступника голови міськдержадміністрації О. О. Омельченка від 18 липня 1996 року з вимогою надати у розпорядження людини, яка згідно з чинним законодавством уже не є депутатом міськради, автомобіль за рахунок міського бюджету. І такого «хабаря» за рахунок держави від АТП Київської міської державної адміністрації (директор Ситник В. О.) з відома голови адміністрації О. О. Омельченка пан Бондаренко отримує. Та починає їздити… Швидко і на довгі дистанції – по 150, 200, 250 км щодня. А це – 30–50 гривень щодоби з міської кишені. А за місяць? А за рік? Правила арифметики ти ще не забув, любий читачу? То ж можна підрахувати, що протягом місяця на народні гроші, що їх спалив разом з бензином «народний» Бондаренко, можна було б пристойно утримувати 7–8 учителів, чи лікарів, чи бібліотекарів, пенсіонерів, інвалідів, дітей-сиріт. Тепер зрозуміло, чому у нас місяцями не сплачуються зарплати, пенсії, грошові допомоги. Кажуть, нема грошей. Та їх і не буде. Не буде ніколи, якщо в такий спосіб заради задоволення амбіцій окремих нібито «народних» депутатів вони витрачатимуться на «прокаташки» за рахунок народу, нас з вами.

І нема на того Бондаренка ніякого закону. Цікаво, що є ряд інших депутатів, яких обрано від міста Києва, але їздить за київські міські гроші лише він, Володимир Дмитрович. І як їздить! Державний автомобіль 800-07 КІА пробігає 3 лютого 1997 року – 150 км, 4 лютого – 180 км, 5 лютого – 150, 6.02. – 150, 7.02. – 180, 10.02. – 250 км, 11.02. – 200 км і т. д. Цікаво, і коли ж Володимир Дмитрович на сесіях Верховної Ради буває, якщо кожен день у нього – авторалі? Чи це він до початку роботи парламенту, до 10-ї ранку, стільки встигає «накручувати»? А лічильник безвідмовно працює, а народна копійка летить на вітер… Ось де вони – наші зарплати, пенсії, стипендії, на яких закликає економити уряд… А чому б не зекономити на Володимиру Дмитровичу? Більше було б користі, ніж обідрати 100 нещасних пенсіонерів!

Привіт виборцям Борщагівки!»

Я недаром привел эту публикацию. Она убедительно раскрыла, как действительно вот такими бондаренками транжирятся народные деньги. Если бы такие же вольности допустил себе кто-то из оппонентов Бондаренко, то я представляю, как обрушился бы он на него! А вот ему, оказывается, позволено было все.

Этот человек и до сих пор не успокоился, даже теперь, при любом подходящем случае, все еще пытается «укусить» меня, доиграть заведенную когда-то пластинку.

Человек, обозленный на меня на всю жизнь, продолжает мне мстить на каждом шагу, используя для этого любую трибуну, в том числе и Верховной Рады Украины. Я думаю, что придет все-таки время, и люди, наконец, разберутся, кто есть кто, и выдадут таким, как Бондаренко, свои суровые и справедливые оценки.

Бывший политический партнер Бондаренко, руководитель объединения «Мы», народный депутат Украины С. Головатый точно раскрыл его суть, постоянно меняющееся в зависимости от конъюнктуры политическое лицо в выступлении на сессии парламента 29 июня 1998 года, когда обсуждался вопрос о создании следственной комиссии по изучению использования киевской городской администрацией бюджетных средств в 1996–1998 годах, против чего возражал Бондаренко. Головатый, в частности, сказал:

«Мене, відверто кажучи, здивував виступ Володимира Бондаренка, який у своїй передвиборній кампанії, виступаючи від об’єднанння «Ми», обіцяв розібратися з тим зловживанням бюджетними коштами по місту Києву, яке чиниться останнім часом».

И далее:

«Мені тим більше дивно, що Володимир Бондаренко знає, що в Києві уже упродовж тривалого часу параліч влади, створений з допомогою Адміністрації Президента Кучми для того, щоб не було належного контролю за використанням коштів. Адже пан Володимир Бондаренко був виконуючим обов’язки голови в той час, коли йшли судові процеси по Косаківському».

И наконец, говоря о том, что Омельченко занимает нелегитимную должность, Сергей Петрович подчеркнул:

«Саме тому, що пан Володимир Бондаренко пропонував Омельченку нелегітимну посаду голови Київради, асоціація «Ми», до якої я належу і членом якої є, два тижні тому виключила його з цієї асоціації. Він ішов на вибори з одними гаслами, але потім пропонував Омельченка на незаконну посаду».

К этому трудно что-то добавить…

19. ВОЗВРАЩАЯСЬ К РАЙКОМОВСКИМ БУДНЯМ…

Наша динамичная жизнь то и дело заставляет мысленно возвращаться к прожитым годам. Мы иногда поневоле задаем сами себе вопросы: а что же было, что же осталось там, позади? Правильно ли мы жили, соизмеряли ли свои поступки с временем, с реальностью? Какие уроки взяли на будущее?

Сейчас многие люди, взлетевшие на гребне перемен к вершинам власти, охотно перечеркивают свое прошлое, пытаются отмежеваться от того общества, в котором они росли, учились, жили, делали определенные успехи, и от того времени, которое было очень сложным, очень неоднозначным.

Мне лично не стыдно за свое прошлое. Не скрывал и не скрываю, что на определенном этапе я работал в партийных органах, возглавлял Печерскую районную парторганизацию. Это была большая школа. Школа жизни. Школа управления. Пришел я в партийные органы в 80-е годы, на переломе так называемых «застоя» и «перестройки», когда менялось все, в том числе и партийная работа. Был я инструктором райкома. Мы, молодые партработники, в принципе не знали даже сущности самих определений – «застой» и «перестройка», тогда еще мы занимались конкретным делом: обеспечивали разгрузку вагонов, строительство, заготовку овощей и т. д.

А потом взорвался Чернобыль. Тогда я, работник горкома, возвращался с ветеранами из Ленинграда, которых возил туда на встречу с побратимами. Вернулись в субботу, 26 апреля. Два дня я вообще ничего не знал о чернобыльской катастрофе. В понедельник пришел на работу в горком, полдня – никакой конкретной информации. И только после обеда нас собрали и сообщили: большая беда, взорвался атомный блок. В те дни нас заставляли все время «быть на людях», ходить на массовые мероприятия, 1 и 9 мая вместе с семьями быть на Крещатике. Так сказать, демонстрировать всем, что ничего страшного не произошло, что мы ничего не боимся…

Мне было поручено вместе с руководителями Зализнычного района отвечать за отправку детей этого района в пионерские лагеря. Где-то в 20-х числах мая, когда дети уже находились в лагерях, и напряжение, а если быть точным, – паника спала, только тогда моя семья убыла на отдых.

Конечно, в те тяжелейшие, очень тревожные дни было много неразберихи, опрометчивых решений, несогласованности действий. Я не говорю уже о той роковой первомайской демонстрации в Киеве, которая проходила, как теперь уже известно, по настоянию руководства ЦК КПСС. Все это, к огромному сожалению, было. Считаю, что в вопросе отправки детей мы делали все, что могли, с задачей справились, хотя все это и было сопряжено с огромнейшей нервотрепкой.

Работая в партийных органах столицы, старался всегда иметь свою позицию, не выходить из высоких кабинетов с чужим мнением, мог выполнять любое поручение, любую работу, даже самую черновую.

Когда возникла перестроечная волна выборов партийных секретарей, то у нас, в Печерском районе, сложилась любопытная ситуация. А. Пилипенко, длительное время возглавлявший райком, ушел работать в таможню. Многих интересовал вопрос: кто же будет первым секретарем? Работники горкома встречались с районным активом. Вот там им и задали вопрос: а кого вы могли бы предложить в этом качестве? Ответ был один и тот же: нужно выдвигать несколько кандидатур, вот из них и следует избрать первого. Вдруг на одной из таких встреч назвали и мою фамилию. Когда я работал заведующим отделом в райкоме, меня хорошо знали в «первичках». Вот у меня и спрашивает руководство:

– Тебя на встречах тоже называют. Пойдешь на выборы как кандидат на «первого»?

– Попробовать можно…

– Но, сам понимаешь, дело непростое. Видимо, будет даже несколько туров…

– Людям виднее, как они решат, так и будет.

И вот – пленум райкома. Выдвинуто несколько кандидатур. Среди них – второго секретаря райкома С. Зеленюка, зав. отделом горкома партии С. Дрижчаного и меня.

Как мне со временем стало известно, в ЦК была дана четкая установка: избрать Дрижчаного. Мне же отводилась роль «альтернативного фона», хотя я тогда об этом не знал и принимал все за чистую монету. Приехал К. Масик, тогдашний первый секретарь горкома. Начались выступления претендентов. Выступил и я. Свободно, без бумажки-заготовки. Говорил о том, как я сегодня вижу партийные проблемы и пути их решения. И вот после первого тура голосования – любопытный результат, который поломал все аппаратные расклады. На первом месте – Зеленюк, я выхожу на второе место, а Дрижчаный занимает лишь третье.

Далее события разворачиваются таким образом. С. Дрижчаный, на которого сделали ставку в ЦК, лично второй секретарь ЦК Компартии Украины А. Титаренко, чувствуя, что успех ему вовсе не светит, снимает свою кандидатуру.

Второй тур. Голоса распределились так: 32 на 28. Мне не хватило всего лишь 5 голосов. Первым секретарем становится С. Зеленюк, а меня избирают вторым.

А через полгода ситуация коренным образом изменилась. Уже после партийной конференции осенью 1988 года я был избран с большим перевесом. Люди поверили мне и соответственно проголосовали, помимо воли ЦК. А воля ЦК и его четкая установка на сей раз была такова: избрать Зеленюка. Эту миссию – «провести Зеленюка» – поручили К. Масику. В ЦК и горкоме поняли: ситуация выходит из-под их контроля, потому что райком поддерживает меня. Я выступил тогда довольно остро. Сказал о том, почему это квартиры, которые строятся за партийные деньги, даются только аппаратчикам. Поднял также актуальные вопросы об открытии Мариинского дворца для посещений людьми, о ликвидации льгот, о проблемах района. Это была на то время «бомба». Люди очень хорошо восприняли мое выступление и подавляющее большинство проголосовало за меня.

Потом я понял: многие функционеры были недовольны и моим выступлением, и моим избранием. К. Масик, при утверждении на бюро горкома, даже сорвался: «Что ты там занимаешься популизмом?»

Я хотел было возразить, но один из секретарей горкома, который сидел рядом, тихо сказал мне: «Сиди и молчи. Все равно ведь ничего не докажешь. Он за тебя «взбучку» в ЦК получил».

Вот в такой обстановке я был избран и начал работать первым секретарем Печерского райкома партии. Спустя десять лет, накануне Нового, 1999, года эту ситуацию по-иному, в весьма перекрученном виде подал в газете «Факты» в заказном опусе, направленном против меня в связи с выходом в свет первой части моей книги «Переворот на Крещатике», бывший редактор газеты «Прапор комунізму», а в то время советник Омельченко – О. Сытник. Он задался целью проследить мой жизненный путь за последние тридцать лет, прибегнув к грубым измышлениям и инсинуациям. (Через год я выиграл по этой публикации суд у газеты). Он представил, в том числе события, связанные с моим избранием первым секретарем Печерского райкома партии, как некий заговор, а меня – главным заговорщиком. И вообще он наплел там мешок всякой чепухи, этот бывший партийный аллилуйщик. Как говорят у нас в Украине, «це ж треба було позичити у Сірка очей, щоб намолоти стільки нісенітниць…»

Что поделаешь, Сытник – порождение времени, тоже дите нашей родной партийно-советской номенклатуры. Ранее верой и правдой служил одной элите, а ныне из шкуры лезет, дабы угодить другой, сегодняшней, в расчете на то, что будет пригрет и обласкан новыми хозяевами жизни.

Вот и выпорхнула «заказная утка» из-под его руки. Любопытно, что под своим опусом тогдашний советник градоначальника подписался не в чине советника, а как заслуженный работник культуры Украины, пытаясь, видимо, с помощью этого титула убедить читателя в правдивости изложенного…

Таковы реалии – собаки лаяли и лают во все времена, особенно неистово – в самые смутные…

Хотя Сытнику как матерому аппаратчику надо бы знать, что, во-первых, на пленум райкома партии я не мог пригласить только лояльных себе людей, как он пишет, поскольку тогда первым секретарем был Зеленюк и голосовали не приглашенные, а избранные на конференции члены райкома. А если они оказались ко мне лояльнее, чем к другим кандидатам, проголосовав за меня, то это их право, на то и есть демократия. Хотя сам образ мышления О. Сытника, сформировавшийся за время долгой работы в партийных органах, интересен. Он и не представляет, что люди могут голосовать, как считают нужным, не считаясь с руководящими указаниями. Он-то никогда этого не делал, потому и приживался при всех властях.

А во-вторых, Сытник должен был знать и то, что Зеленюк никогда «первым» не избирался на конференции и что впервые прямым голосованием на конференции делегаты избрали в 1990 году меня, до этого первого секретаря избирали на пленуме из числа членов райкома. Но это – так, к слову.

Возвратимся к тому периоду, когда я был избран первым секретарем столичного райкома партии. Тогда, на финише 80-х годов, уже будучи в новой роли, я наивно верил, что в партии можно еще что-то изменить, что ее можно реформировать. Мы в районе внедряли такую систему работы, которая позволяла бы привлечь к нашим делам и заботам все здоровые силы. Мы выработали платформу, главным принципом которой стала готовность сотрудничать со всеми, кому не безразличны судьбы района, родного Киева.

Скажу больше: мы начали находить пути работы и контакты с «неформалами». И чего греха таить: как правило, почти все партийные работники их боялись. У них не было надлежащей подготовки, не было практики общения с этой категорией общественно активных людей. Мы же хорошо понимали: без таких контактов не обойтись. Хотя, конечно же, с такими людьми надо постоянно работать. И нам поверили. В районе в то время возник целый ряд клубов – таких как «Трибуна», «Партия и перестройка». Потом из клуба «Партия и перестройка» выросла «Партия демократического возрождения Украины», которую организовал известный демократ М. Попович. А из клуба «Трибуна», действовавшего в бывшем костеле, выросли известные политики, лидеры демократических партий.

Реакция партийных органов на наши контакты была в основном негативной. От меня, например, требовали, чтобы я исключил из рядов Компартии фундаторов Руха М. Поповича, В. Дончика, В. Брюховецкого. По этому поводу звонила мне зав. отделом горкома партии и требовала немедленно созвать бюро и исключить этих людей из партии. Я заявил:

– Этого делать не буду!

– Почему? – негодовала руководящая партийная дама.

– Я не считаю, что они сделали что-нибудь такое, что их надо исключать из партии. У них есть свои взгляды, свои позиции, и с этим нужно считаться. К тому же, они состоят на учете в своих первичных парторганизациях. Пусть их там и рассматривают.

Вышло так, что ни первичные организации, ни мы, т. е. райком, их дела так и не стали рассматривать.

«Смутьянами» занялась парткомиссия ЦК.

Именно в то время и начались первые митинги возле Верховного Совета. Милиции – тьма, митингующих людей – тьма, но нет ни одного руководителя. Все сидят по дачам. Правда, кое-кто названивает по «сотке»: «Ну что там, в районе? Куда смотрит райком? Почему там на площади – неформалы?»

Те дни я с утра до вечера проводил на площади. Участвовал в дискуссиях, разговорах. Это – непросто, нужно было приводить веские аргументы по тому или иному вопросу, нарабатывать опыт общения.

С людьми на площади по ситуации с украинской мовой, например, оживленно дискутировал Иван Артемович Тимченко, опытнейший юрист, тогдашний работник Верховной Рады, теперь судья Конституционного суда, который три года возглавлял его.

Интересная ситуация возникла на первом съезде Руха в 1989 году, в Доме кино. Меня пригласили на съезд, поскольку я уже имел контакты со многими неформальными организациями. Я, конечно, пошел в Дом кино, сидел там до конца, слушал, что говорят люди, общался с ними. Вдруг в перерыве секретарь горкома Ю. Кылымник собирает всех партийных работников, присутствующих там.

– Надо подписать воззвание, – говорит Кылымник.

– Какое еще воззвание? – спрашиваю у него.

– Что вот мы осуждаем то-то. Мы не согласны с тем, о чем тут говорят…

– Так идите на трибуну, – говорю Кылымнику, – и заявите об этом. Кстати, о чем воззвание?

Тут зашел один из идеологических лидеров ЦК Компартии Украины, позже этот человек занимал важную должность в государстве. И тоже начал: наверное, нужно воззвание. Ведь мы здесь партийную линию проводим… Мы не должны молчать.

Я и говорю: «Воззвание подписывать не буду. Потому что нам надо пытаться находить с людьми контакт, а не искать и выпячивать то, что нас разъединяет. Надо уметь слушать других».

Это тогда вызвало страшное неудовольствие в партийных верхах. Дело в том, что под воззванием никто так и не подписался. Все отказались после того, как я выразил решительное несогласие с данным предложением.

После этого на меня накатали донос в ЦК Компартии Украины. Заявили: как это так, во-первых, ходит на какие-то съезды руховские, с неформалами водится, надо с этим разобраться.

Данный эпизод послужил причиной того, что первых секретарей райкомов начали утверждать на секретариате ЦК. Дабы упредить любое инакомыслие. И вообще, особое внимание было обращено тогда на райкомы.

Но тем не менее, несмотря ни на что, даже в те времена никто никого не преследовал, никто, например, не перекрывал мне эфир. Пожалуйста, иди и выступай… Именно тогда я спокойно мог выходить в прямой эфир и по радио, и по телевидению на весь Советский Союз. Причем, перед выходом в прямой эфир никто не спрашивал, что же я буду говорить.

У меня в тот период сложилось свое мнение о Владимире Васильевиче Щербицком. Мне выпало несколько раз встречаться с ним. Да, он достаточно сложно переживал события того времени. Но это был человек, с которым запросто можно было разговаривать на любую тему. Он – очень интересный собеседник, человек действительно масштабного мышления.

Однажды на пленуме горкома, где он присутствовал, я встал и сказал: «Владимир Васильевич, есть такая просьба, чтобы на следующий пленум горкома пришли все члены Политбюро. Мы, члены городского комитета, хотели бы услышать их мысли по тем или иным вопросам, обменяться мнениями о социально-экономической жизни столицы, ведь мы же все – киевляне».

В перерыве он подошел ко мне вместе с первым секретарем горкома А. Корниенко и сказал:

– Слушай, а зачем это тебе нужно?

– Владимир Васильевич, – отвечаю ему, – это нужно всем нам. Это интересно и полезно и членам Политбюро: пообщаться, сверить позиции…

Вторая встреча с Владимиром Васильевичем произошла, когда мы спасали К. Масика. Да, над ним нависли тучи. Его хотели снимать с работы. Масик как раз приехал из отпуска и пытался во что бы то ни стало дозвониться до «Вэ-Вэ». Увы, Щербицкий не берет трубку, не приглашает его к себе. Более того, Масику уже передали, что для него, первого секретаря столичного горкома, нашли должность заместителя начальника Юго-Западной железной дороги и что ему уже нужно уходить.

В сложившейся ситуации Масик начал обзванивать чуть ли не всех первых секретарей райкомов партии Киева: мол, идите в ЦК, что-то надо делать, ведь меня хотят сдать и т. д.

Ну вот, собралось нас четверо, наиболее решительных – Г. Нечитовский, М. Горовенко, Б. Солдатенко и я. И пошли мы вначале к зав. орготделом ЦК Н. Стреле. Долго беседовали с ним. Он все пытался выведать нашу точку зрения, узнать, как мы оцениваем обстановку.

При нас ему несколько раз звонил по «прямому» В. Щербицкий. «Владимир Васильевич, – докладывал ему Стрела, – у нас тут – группа первых секретарей, я с ними беседую». Мы так поняли, что «Вэ-Вэ» ему вновь перезвонит. И в самом деле, через час – опять звонок. «Так что, они еще у тебя?» – спросил у Стрелы первый секретарь ЦК. «Да, еще беседуем… Еще не закончили…»

И вновь через какое-то время – звонок: «Что, еще не закончили? Ну, тогда бери их с собой и заходите ко мне».

И вот мы – у Владимира Васильевича. Он пригласил еще и Ю. Ельченко. Где-то более двух часов сидели мы у него в кабинете и вели разговор. Он все расспрашивал о городе. Но особенно его интересовало, почему мы защищаем Масика. Какая нынче ситуация?

Сетовал на то, что вообще происходит. Вид у него был – не из лучших. Владимир Васильевич уже с трудом ходил, опираясь на палочку.

Именно тогда он почему-то решил рассказать нам много интересного, связанного с Афганистаном. Тогда часто говорили, что решение по вводу войск в Афганистан вроде бы принималось двумя-тремя руководителями, что многие члены Политбюро, пришедшие потом к власти, об этом не знали и не могут за это отвечать.

Щербицкий же дал тем событиям совсем другую трактовку. Тогда действовал такой принцип, был заведен такой порядок: порученец Генсека навещал по очереди всех членов Политбюро, возлавлявших Компартии отдельных союзных республик. Он мог за день, например, облететь на спецсамолете и Украину, и Казахстан… Члены Политбюро методом визирования, так называемым «опросом» принимали те или иные постановления.

Вот Владимир Васильевич и говорит: «Как-то прилетает ко мне порученец Генсека. Позвонил и сообщил: примите меня, пожалуйста, я с важным документом, его надо подписать, а через час я уже полечу в Казахстан, к Кунаеву. Принял я его. Спросил, что же это за документ? Он ответил: «По Афганистану». А кто его подписал? – заинтересовался я. «Практически все», – ответил порученец. Ну, и я тоже его подписал. Что же, я не буду подписывать, если его уже все подписали?..»

От Афганистана мы в ходе разговора перешли к Масику. Мы, несомненно, понимали, что у К. Масика – много недостатков, но тем не менее, высказали Владимиру Васильевичу свои аргументы. Мы считали, что нельзя вот так, просто расправляться с человеком, что надо найти ему достойную работу и дать красиво уйти, разрядить эту ситуацию.

Владимир Васильевич внимательно выслушал нас и, взвесив все «за» и «против», сказал: «Ну, хорошо, вернем его туда же, откуда он пришел на горком, на его прежнюю должность – заместителя Председателя Совета Министров».

При нас вызвал своего помощника и спросил у него:

– А что, нам на заместителя Председателя Совета Министров нужно разрешение Политбюро ЦК КПСС?

– Да, это номенклатура Политбюро. Надо написать письмо, и, если они введут эту должность, тогда можно согласовывать кандидатуру.

И тут Владимир Васильевич хитро прищурился и заявил: «Мы это сделаем не так». Он тут же нажал на кнопку и дал кому-то поручение: «Соберите ко мне всех членов Политбюро. Кроме Масика».

А нам говорит: «Примем решение. Политбюро ЦК КПСС просто поставим перед фактом».

Минут через тридцать–сорок мы все выходим из кабинета «Вэ-Вэ». В приемной уже стоят все члены Политбюро. На нас смотрят «волком»… Ведь мы же их еще заставили и ждать…

Вот так решилась судьба К. Масика. Через пару дней вышел Указ о его назначении заместителем Председателя Совмина.

Правда, потом нам опытные партработники говорили: «Вы понимаете, чем вы рисковали? Вы же могли выйти оттуда никем!»

В годы работы в партийных органах мне везло на встречи с хорошими людьми, которые сочетали в себе человечность, порядочность, честность с глубокой преданностью делу, и это обогащало, закаляло. Это очень помогло мне потом, во времена нелегких испытаний, выпавших на мою долю, когда довелось отстаивать свои жизненные и гражданские принципы.

Что же касается партийной верхушки… Когда я побывал на XXVIII съезде КПСС и посмотрел наших «вождей» вблизи, я понял, как далеки они от нас, от всех простых людей. Понял то, что дни этой партии под таким руководством уже сочтены. Для меня во многом тот съезд стал переломным во взглядах на жизнь.

В январе 1991 года я добровольно оставил должность первого секретаря райкома партии и полностью сосредоточился на работе руководителя районного Совета и исполкома.

20. СПЕКУЛЯЦИИ НА ТЕМУ

ОБ ИНВЕСТИЦИЯХ И ИНВЕСТОРАХ.

КТО СТОИТ ЗА НИМИ?

Сразу же после моего избрания председателем Киевсовета в 1994 году заметно активизировали свою деятельность представители некоторых иностранных, да и отечественных фирм, зондирующие в столице почву относительно сооружения в центре города определенных объектов, представляющих значительный интерес для этих фирм-инвесторов. Их интерес был вполне объясним, ведь они пытались «с ходу» форсировать решения вопросов, связанных с их бизнесом в украинской столице.

В принципе все это – нормально, ведь и они, и мы, казалось бы, должны были действовать совместно, с максимальной выгодой и для города, и для самих инвесторов. Они вкладывают в тот или иной проект значительные средства, мы создаем все необходимые условия для работы данных фирм, и в результате все выигрывают – и город, и инвесторы. Кто же против? Дело нужное, заманчивое, Киев получит новые импульсы в своем развитии и обновлении. Но при этом очень важно было, чтобы, идя навстречу инвесторам, не допустить потери исторически сложившегося архитектурного облика нашего древнего города, да и просчетов чисто материального характера для киевлян. Ведь не все то, что предлагалось, было выгодным для Киева. Короче говоря, речь шла о том, чтобы разумно, с наибольшей пользой привлекать в столицу инвестиции, управлять этим сложным процессом. Ведь жизнь уже показала: кое-кто, причем не только представители фирм-инвесторов, но и некоторые влиятельные соотечественники, сотрудничающие с такими фирмами, пекутся прежде всего о себе, о своем личном благополучии, а интересы Киева и киевлян отодвигаются ими на задний план. Более того, отдельные из них пытались даже командовать властью, чуть ли ни диктовать нам, что, где и как надо строить или реконструировать.

Но из этого, разумеется, ничего не выходило. Тогда началась массированная атака на меня, чтобы создать непривлекательный образ столичного мэра, который, видите ли, выступает против реформ, против инвестиций, является закоренелым консерватором и тормозит развитие Киева… Чего только не приписывали мне заказанные «недовольными» зарубежные и наши перья...

В «Киевских ведомостях» 6 июня 1995 года появилась заказная статья «Почему у Киева дурная репутация». Автор ее начала статью с того, что в редакцию «попал» один документ, подготовленный за рубежом, чтобы предоставить «членам украинского руководства местного и государственного уровня откровенную и без прикрас правду». Дальше шли выдержки из этого «документа». Киев, мол, – грязный, запущенный город. Что его улицы «никогда не чистят, а внешний вид домов – в состоянии руин и упадка». «Документ» представлен в виде «впечатления деловых людей из Канады», которыми они решили поделиться с послом своей страны в Украине и украинскими руководителями. Резюме «впечатлительных» канадцев: «Киев как город сегодня совершенно болен… По сравнению со столицами стран такого же, даже меньшего, размера находится в плачевном состоянии упадка». Вот так, начав со ссылки на эти «впечатления», автор перебрасывает дальше мостик к инвестициям. Мол, зарубежных инвестиций в Киеве практически нет. «Не построено ни одно новое офисное здание, не строятся новые гостиницы». А дальше… Дальше оказывается, что загадочные канадцы, столь отрицательно оценивающие столицу Украины, – не кто иные, как эксперты американско-канадско-украинской фирмы «Генерация Лтд», подготовившей доклад «Концепция вовзвращения Киеву деловой репутации». И что эта фирма намеревалась возвести на бульваре Шевченко офисное здание, но ей в течение трех лет никак не удается собрать «все требуемые справки, согласования, разрешения, решения… Убытки, по подсчетам фирмы, уже перевалили за 2 миллиона долларов». Особенно, как утверждается в публикации, «потрясает этих канадцев система взимания с инвесторов взносов на развитие городской инфраструктуры и социальной сферы. Во-первых, размером до 50 процентов запланированной стоимости строительства. А во-вторых, взнос этот надо платить до того, как будет получено разрешение хотя бы выкопать яму под фундамент! Такие сборы, делают вывод канадцы, только отпугивают инвестора…»

Порассуждав далее о том, что и «Генерация Лтд», и все прочие приехали к нам в желании расширить ареал получения прибыли, сверхприбыли, бешеных денег и что у нас есть шанс извлечь и свою пользу из их неистребимой «жажды наживы», автор сразу же переходит на сторону зарубежной фирмы, обвиняя столичную администрацию в том, что она, дескать, создает городу «плохую репутацию в глазах и своих, и зарубежных инвесторов».

Я бы не стал так детально останавливаться на данной публикации, если бы не отдельные нюансы, заслуживающие особого внимания. Приняв сторону зарубежного инвестора, автор вновь ссылается на все тот же документ «Генерации Лтд», где выделяется и такой момент: «Есть универсальное предположение: если руководители государства не могут дисциплинировать и направлять руководителей столицы, чтобы сделать ее образцовым городом, то маловероятно, чтобы они могли что-то сделать с целым государством». Автор поддакивает канадцам: «Иными словами, плохая репутация столицы составит плохую славу и всему государству». Вот как! Вот к чему подводят: мол, уважаемые руководители государства, да найдите же вы управу на этого Косаковского!..

Умиляет еще один акцент в этой публикации. Он сводится к тому, чтобы «заманивать» инвестора в расставленные сети, дать ему наживку покрупнее, предоставлять землю по очень низкой стоимости, или вообще бесплатно, освобождать первых инвесторов от налогов, ну а уж потом, когда он настроит всего, скачивать с него по большому счету…

…Этот прессинг со стороны масс-медиа продолжался до конца 1995 года. В тех же «Киевских ведомостях» 14 декабря появилась еще одна заказная статья, перепечатанная из английского журнала, – «Бульвар, где разбиваются проекты». Какие только обвинения не предъявлены мне!.. А «пострадавшими» сторонами в ней названы «Градобанк», «Макулан» и некоторые другие инвесторы. Все было подчинено одному: создать соответствующее общественное мнение о том, что администрация Косаковского – против реформ, против инвестиций… Это нужно было, прежде всего, уже не так самим инвесторам, как людям на Банковой, которые зацепились за эту тему, как за реальную возможность начать процесс отстранения меня от власти.

Ведь недаром же эта статья заканчивается словами: «Лучем света может стать недавно созданная Президентом Леонидом Кучмой комисссия по контролю за исполнением плана экономических реформ. Ее глава? Не кто иной, как предшественник г-на Косаковского – Иван Салий». Намек был более чем прозрачен… Тем не менее известно, где впоследствии оказался И. Салий и как проявила себя эта комиссия, вернее контрольное управление.

Возвращаясь мысленно к тем событиям, когда на меня пытались влиять с помощью заказных публикаций в некоторых зарубежных и наших изданиях и постоянно подбивать руководство Украины на какие-то организационные меры по отношению ко мне, могу с чувством выполненного долга заявить: я не дал сделать из Киева посмешище, не дал его на растерзание дельцам. А ведь, как писала одна из газет, в свое время среди иных мотивов, которыми обставлялась политическая расправа над неугодным Президенту мэром Киева, была такая претензия. В качестве аргумента по поводу того, что моя деятельность не способствует привлечению в столицу иностранных инвестиций, приводились (и тиражировались заангажированной прессой) конкретные примеры международных проектов, реализация которых была якобы заблокирована председателем Киевсовета.

Что касается цифр, то они таковы. В 1995 году в Киев была вложена ровно половина всех средств от общей суммы иностранных инвестиций, привлеченных в Украину. Так что эффективность нашей работы по притоку инвестиций в столицу и эффективность работы правительства, «содействующего» этому процессу в масштабах всей страны, оказалась весьма симптоматичной.

Да, меня часто пытались обвинять в нежелании договариваться с иностранными инвесторами, замышлявшими крупные строительные проекты в Киеве. Речь, в первую очередь, идет о строительных фирмах «Макулан» и «Генерация Лтд». Так вот, я до сих пор горжусь тем, что даже в отсутствие полной информации и в условиях мощнейшего давления со стороны высокопоставленных должностных лиц и купленной прессы мне удалось «раскусить» эти аферы и не позволить обвести нас вокруг пальца. Кстати, когда я поинтересовался у Рональда Лаудера – президента всемирно известной американской парфюмерной фирмы «Эсте Лаудер» –

о «Макулане» и «Генерации Лтд», то он, рассмеявшись, сказал, что не знает таких фирм среди известных в сфере строительства, в том числе занимающихся гостиничным бизнесом. Беседа проходила у нас в мэрии сразу после церемонии официального открытия фирменного магазина «Эсте Лаудер» в Киеве, и владелец этой фирмы посетил здание Киевсовета с тем, чтобы поблагодарить городские власти за создание благоприятствующего климата для работы иностранных компаний в столице. Господин Лаудер рассказал о том, что и у них нередки случаи, когда в тот или иной муниципалитет приходят аферисты с сотней долларов в кармане и предлагают миллионные строительные проекты; подписав же договор о намерениях, они направляются в банк – получить под этот документ крупный кредит.

Мы в Киеве, к счастью, не попали в аналогичную ситуацию. Проблема австрийского «Макулана» досталась мне от предшественника, и когда мы с ней разобрались, то выяснилось, что, кроме построенного жилого корпуса для иностранных дипломатов, никакие другие работы не велись, переговоры о дальнейшем строительстве затягивались, а попросту и «волынились». Более того, оказалось что представители «Макулана» вели в Австрии переговоры о продаже своих прав на застройку данного участка. Мы решили в интересах города отказаться от услуг несостоятельного партнера и расчистить проезд между улицами Бассейной и Красноармейской. Об этом я уже писал в первой части своей книги. Какая буря поднялась в прессе, что тогда мне пришлось выслушать по телефону от высокопоставленных чиновников, явно имевших определенный «интерес» в данном проекте – тема отдельного разговора. Однако, в скором времени стало известно о банкротстве «Макулана», и в самой Австрии разгорелся скандал в связи с деятельностью этой фирмы. Мы приступили к работам в этом Бессарабском квартале своими силами, и давно бы их закончили, если бы не случился переворот. Проект предусматривал полное сохранение исторической застройки. Не было и «в помине» никаких 40-этажных башен. Видя, что на площадке заработали краны, к нам пошли с предложениями об участии в финансировании строительства.

Во многом аналогичная ситуация сложилась и с проектом строительства американской фирмой «Генерация Лтд» офисного бизнес-центра на бульваре Шевченко. Данный проект тоже начинался еще до меня. Правда, по уровню задействованных высоких должностных лиц он не идет ни в какое сравнение с предыдущим – грозные резолюции об ускорении реализации проекта накладывал лично тогдашний глава администрации Президента Дмитрий Табачник, ко мне обращались послы США и Канады; владелец фирмы писал воззвания к Президенту (и к одному, и к другому), к дипломатам разных стран, к сенаторам и конгрессменам; проблема строительства этого центра поднималась даже на официальных переговорах украинских делегаций со США и Канадой. Вопрос ставился так, что город сдерживает приток иностранных инвестиций, и это выдавалось за одну из проблем, сдерживающих установление нормальных экономических отношений между нашими государствами.

Когда я начал разбираться в этом вопросе, выяснилось: фирма требовала не много и не мало – чтобы ее освободили от всех обязательных платежей, которые определены законом для любой застройки в городе Киеве. Далее постоянно выдвигались все новые и новые требования к городским властям. Реально же речь шла о попытке создания фирмы «Рога и копыта». Объявив об эмиссии ценных бумаг, еще не имея права на строительство, фирма пыталась таким образом получить буквально «золотой» земельный участок в центре города, не вложив в него ни гроша. Под земельный участок и соответствующие гарантии правительства ловкие дельцы собирались взять кредит в иностранном банке… Вся же постройка должна была заключаться в возведении стен, а дальнейшее строительство предполагалось вести на средства будущих арендаторов.

Однако, Министерство финансов Украины отказалось дать разрешение на выпуск ценных бумаг в связи с тем, что «Генерация Лтд» не имела соотвествующих гарантий своей финансовой состоятельности. Фирма оказалась не в состоянии выполнить обязательства, взятые на себя по договоренностям с моими предшественниками.

После того, как меня отстранили от должности, господин Омельченко заявил, что отныне этот проект будет реализован, ибо главное препятствие (в моем лице) устранено. (Хотя ранее он выступал против). Нынешний глава горадминистрации пошел аферистам на все уступки: снял все платежи, дал все льготы, взял на себя решение чуть ли не всех проблем. Казалось бы, кто же мешал строить после этого? Но четыре года прошло, и никто там палец о палец не ударил. Все это оказалось очередным мыльным пузырем, как в свое время я это и назвал – аферой века, когда пытались надуть государство и городские власти.

Насколько мне известно, с этой фирмой потом разбирались отдельные спецслужбы и выявили немало интересного, кто реально за всем этим стоял. После этого мне стало совершенно понятно, что именно моя принципиальная позиция в этом вопросе стала одной из причин моего отстранения от должности. «Адвокаты» «Генерации Лтд» даже водили пером тех, кто строчил на меня донос в виде справки комиссии Кабмина. Эти авантюристы имели своих людей и там.

Интересная ситуация создалась и вокруг отечественного инвестора – «Градобанка». Кое-кто даже публично заявлял, что я отказал «Градобанку» в строительстве офисного бизнес-центра. А председатель этого банка Виктор Жердицкий поднял небывалую шумиху в прессе, обвиняя меня во всех смертных грехах… Мы не отказали «Градобанку» в строительстве международного офисного бизнес-центра, а всего лишь абсолютно обоснованно указали на непригодность выбранного им места для данного проекта. «Градобанк» намеревался начать строительство на узком треугольном клочке земли на стыке улиц Мечникова и Леси Украинки. Даже человеку, далекому от строительства и архитектуры, было понятно, что на этом месте невозможно разместить многоэтажное здание из стекла и бетона. Кстати, наиболее убедительную аргументацию против данного проекта на заседании градостроительного совета высказал тогдашний заместитель главы горадминистрации Александр Омельченко, считающийся специалистом в данном вопросе.

Мы предложили «Градобанку» на выбор несколько других мест, в том числе весьма привлекательное – на Лыбидской площади, где, к слову сказать, этот бизнес-центр смотрелся бы весьма уместно с точки зрения соответствия архитектурному ансамблю. Однако, председатель банка Виктор Жердицкий, отказавшись от разумного компромисса, используя свои связи с отдельными политиками, отечественными и зарубежными средствами массовой информации, решил пойти на открытый конфликт. Во время моего пребывания в Японии весной 1995 года он провел шумную пресс-конференцию с презентацией строительства бизнес-центра именно на первоначально заявленном участке. Когда же я был вынужден подтвердить запрет на строительство в данном, непригодном для этого месте, господин Жердицкий, подключив скандально известную «Украинскую перспективу», развернул в прессе настоящую травлю председателя Киевсовета.

Лично для меня ситуация была уже абсолютно очевидной – «Градобанк» в первую очередь интересовало «застолбить» за собой столь лакомый кусочек земли в центре Киева для последующей продажи прав на него.

После моего смещения с поста главы администрации Александр Омельченко, который ранее выступал в числе наиболее последовательных противников этого проекта, дал «добро» на его реализацию. Как и в предыдущих случаях, тут тоже наступил момент истины: «Градобанк» оказался не в состоянии не только реализовать столь дорогостоящий строительный проект, но и выполнить финансовые обязательства перед своими клиентами. Ну, а афера банка с «прокруткой» денег, выделенных Германией жертвам нацизма, которые не дошли до своих получателей, нанесла ущерб международному престижу Украины, неизмеримый никакими деньгами и стала предметом уголовного дела, возбужденного Генеральной прокуратурой, а затем и ареста Жердицкого в 2000 году в Германии.

Если сравнивать объемы инвестиций, полученных Киевом в 1994/95 и 1996/97 годах, то результат будет отнюдь не в пользу нынешней администрации. Однако, г-н Омельченко ставит себе в заслугу успешное сотрудничество с «Макдоналдз» и заключение договора с «ДЭУ» на строительство бизнес-центра в районе Бессарабки (проект, нереализованный «Макуланом»). Но при этом он, Омельченко, умышленно забывает напомнить о том, что переговоры с «Макдоналдзом», как и с «Кока-колой», «Хилтоном» и т. д., и довольно успешные, закончившиеся заключением перспективных соглашений, начались еще в мою бытность главой Киевской горадминистрации. Приход столь крупной и всемирно известной компании в Киев можно только приветствовать, и первые земельные площадки для строительства ресторанов определили еще мы. Однако я никогда бы не предоставил иностранной фирме исключительное, фактически монопольное, положение в сфере общественного питания. В свое время я планировал наряду с системой быстрого питания «Макдоналдз» развивать совместно с киевской фирмой «Роксолана» систему быстрого питания, в которой меню базировалось бы на блюдах украинской кухни. Было даже создано совместное предприятие на крайне выгодных для города условиях. Несколько таких пунктов питания планировалось ввести уже в 1996 году. К сожалению, и этот проект был похоронен новой администрацией, и в очередной раз руками украинских чиновников заокеанский партнер оттеснил отечественного производителя. Москва же, подхватив нашу идею, развернула такую сеть национальных общественных заведений.

Что же касается проекта нынешней администрации с «ДЭУ» на Бессарабском квадрате, то дело не только не пошло дальше торжественной закладки камня, но и приобрело вовсе неожиданный поворот: оно с треском провалено. Но даже если бы Омельченко и продолжал сотрудничество с этой фирмой, возникли бы правовые вопросы. Ведь ранее подписанное им соглашение с юридической точки зрения явилось незаконным: выделять землю под строительство имеет право только городской совет, а подписывать договора от имени города – только председатель городского совета, но никак не глава городской администрации. Так что еще в самом начале сделки было абсолютно ясно, что обоих «подписантов» – и Омельченко, и корпорацию «ДЭУ» – ожидают серьезные проблемы. И жизнь подтвердила это. Как говорят, весь пар ушел в свисток…

Думаю, что киевляне еще не забыли о той шумихе, которая была поднята Омельченко где-то за несколько месяцев до намечавшейся в Киеве ежегодной конференции Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР). Омельченко заявил, что к этому событию в Киеве появятся пятизвездочные гостиницы, где будут размещены высокие гости-банкиры. Он пообещал «строительный бум» в столице. Но именно этого «бума» и не вышло…

Вот что писала по этому поводу под рубрикой «Конфуз» газета «Зеркало недели» в статье «Виртуальные стройки реального города» (7–14 ноября 1997 года):

«Несмотря на то, что у нашего правительства и потенциальных инвесторов, казалось бы, нашлись общие интересы, запланированный строительный «бум» в Киеве так и не начался. Как ни печально признать, крупный иностранный капитал на пути к украинской столице где-то застрял.

Наверняка, больше всех раздражает эта ситуация главу столичной госадминистрации, которому, похоже, не дают покоя лавры «величайшего прораба», закрепившиеся за его московским коллегой. По крайней мере, за целой лавиной широко репрезентованных в последнее время «пятизвездочных» и офисных проектов четко прослеживается создание видимости привлечения на киевские стройки больших денежных средств… На деле же все «суперстройки» в лучшем случае заканчивались заброшенным огороженным котлованом.

Недавно выяснилось, что еще один громко отшумевший строительный проект, претендовавший на звание «восьмого чуда света», все более смахивает на привычный мыльный пузырь, грозящий к тому же скандально лопнуть.

Наверное, немного найдется тех, кто не слышал о грандиозных планах строительства пятизвездочной гостиницы «Президент-Палас-Отель» на ул. Грушевского, 9–11 и Международного бизнес-центра на ул. Красноармейской, 70–72, общей стоимостью 175 млн. долларов. Инвестор проекта – американская компания «Брук Груп Лтд.» получила даже протекцию самого Президента Украины. Встреча руководителя «Брук Груп Лтд.» Беннета ле Боу с главой нашего государства Леонидом Кучмой в свое время была широко представлена СМИ. Поэтому вполне логичным выглядело то, что управление делами администрации Президента Украины выступило заказчиком строительства данных объектов, получивших общее название «Киевград». Его реализация позволяла в будущем правительственным чиновникам не краснеть всякий раз при приезде высоких официальных делегаций. Но, как известно, не так быстро дела делаются...»

Эта затея тоже приказала долго жить. Как оказалось, компания «Брук Груп Лтд.» попыталась «сплавить» дорогостоящий проект малоизвестной швейцарской фирме.

Дальше газета пишет: «Печально, конечно, что обещанная нам куча «зеленых» миллионов все больше смахивает на лжеаппетитный холст из каморки папы Карло…»

Статья завершается таким выводом: «Судя по всему, столичный рынок недвижимости начинает превращаться в некую рулетку, где играют по-крупному: если удастся найти деньги, реализованный проект может быть очень прибыльным. А то, что вероятность его осуществления невелика, – так игра она и есть игра: выигрыш не гарантирован».

Так же сложились дела и с комплексом зданий, известных киевлянам как ресторан «Лейпциг». Администрацией города, которую я возглавлял, в 1996 году была достигнута договоренность и подписаны документы по преобразованию этих развалин в суперотель «Хилтон», который за короткое время стал бы настоящим украшением города и к настоящему времени уже давно бы функционировал, принимал по высшему разряду гостей столицы и давал солидные поступления в городскую казну.

Но после моего незаконного увольнения и разгона моей администрации Омельченко и компания дали обратный ход и попытались вернуться к варианту с другой фирмой, который они протежировали и который в свое время горисполком отклонил как неприемлемый и невыгодный для города. Из этого, разумеется, ничего не вышло. Какое-то шевеление на объекте началось через 3,5 года. Но это уже не идет ни в какое сравнение с тем, что могло бы быть, если бы не сорвали реализацию начатого мною с коллегами проекта, не говоря уже об упущенном времени.

Вот вам и ситуация с инвестициями, за которые меня буквально распинали в прессе, а также некоторые деятели в публичных выступлениях. Но как показала жизнь, сами они-то и оказались абсолютно беспомощными в этом очень серьезном и ответственном деле. И прежде, чем швырять камни в Косаковского за то, что, мол, в Киев не идут инвестиции, надо было посмотреть самим на себя. И правительство, и администрация Омельченко оказались неготовыми работать по-настоящему с инвесторами, отстаивая интересы державы и города. Ведь известно, что капиталы идут в те страны, где стабильная политическая ситуация, где работают рыночные механизмы, где потенциальные инвесторы могут быть уверены в том, что их деньги защищены правовой системой государства.

Ни тогда, в 1996 году, ни сегодня Украина этим похвастаться не может. Да и какое может быть доверие к нам, если у нас не выполняется больше половины решений судов, закрываются неугодные газеты, подтасовываются результаты выборов, преследуются политические оппоненты, а силовые структуры и налоговые органы стали орудием политической борьбы. Об этом не единожды говорили и писали представители международных организаций, в частности Совета Европы.

Со знанием дела об этой проблеме высказался на страницах еженедельника «Зеркало недели» (№ 36, 5 сентября 1998 года) Виктор Пинзеник: «Господа, товарищи, друзья, не ждите чуда! Мы что, считаем Украину страной дураков и идиотов? Ведь инвестиционный климат – это не только и не столько налоги. Какой дурак будет инвестировать в стране, где свирепствует налоговая полиция, арестовывая счета и имущество предприятий? Рассчитывать можно только на частные инвестиции, но это же не государственная казна, из которой с легкостью можно угрохать 30 миллионов гривен в ремонт Крещатика. Это ведь свои, личные деньги! А свое никто не будет бросать в жернова чиновничьего аппарата».

Пока мы не станем цивилизованной державой, серьезные капиталы к нам не пойдут. Это понятно любому здравомыслящему человеку. Это понимали и те, кто использовал эту тему как повод для расправы со мной.

А по сути дело выглядело совсем по другому. Кроме общей суммы иностранных инвестиций в киевскую экономику, которая, как я уже отмечал, составляла больше половины всех вложений в Украину, в городе к апрелю 1996 года серьезно изменился в положительную сторону инвестиционный климат. Сказывались результаты политики городских властей. Бизнесменов привлекала «прозрачность» нашей работы, открытость принимаемых решений. Тогда уже прошли первые аукционы и конкурсы по продаже права долгосрочной аренды земельных участков, отдельных зданий, шли публикации в прессе с предложениями перспективных проектов. Нежилые помещения сдавались в аренду не келейно, а после открытого рассмотрения на специально созданной комиссии.

На то время уже был проработан целый ряд соглашений и подписаны документы с известными фирмами о реализации совместных проектов. Некоторые из них я назвал в этой главе. Даже за рубежом уже знали, что в Киеве работают не с фирмами-однодневками, а с серьезными компаниями и нас на мякине не проведешь. К нам шли, предлагали сотрудничество. Когда я в конце 1994 года был в составе правительственной делегации в Гамбурге, со мной изъявил желание встретиться президент известной табачной компании «Реемста». Я побывал на предприятии, провел переговоры и дал согласие на передачу этой структуре недостроенного завода ЖБИ близ Киева для строительства современного производства сигарет. Сейчас предприятие уже работает, правда, ленточки, как это часто бывает, перерезали другие, Пустовойтенко и Омельченко. Как и в случае с Контрактным домом на Подоле, но это для меня не столь важно. Главное, что Киев получил прекрасное предприятие, много рабочих мест, качественную продукцию, а старое вредное производство вынесено с территории жилой застройки в Радянском районе.

«Киев вступил в период инвестиционного и строительного бума», – заявил я в телепрограмме «Віч-на-віч з мером» в апреле 1996 года. Это подстегнуло моих оппонентов. Рушился созданный ими образ Косаковского – антиреформатора. Нужно было спешить. Это стало еще одним фактором ускоренного снятия меня с должности. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти, говорил классик. Мы подготовили почву для инвестиций и подвели фундамент. Плоды нашей работы присвоили себе другие.

21. ДО И ПОСЛЕ ПАРЛАМЕНТСКИХ

ВЫБОРОВ, ИЛИ ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

Уже теперь, с высоты времени, оценивая события пятилетней давности, прихожу к выводу, что сделал огромную ошибку в 1995 году, когда отказался баллотироваться на выборах в Верховный Совет Украины. Вышло так, что я не все тогда просчитал. Ведь если бы я имел мандат депутата Верховного Совета, то имел бы больше возможностей защищать город и киевлян, Киевсовет от грубого надругательства над их правами.

В этом случае, может, Банковая и ее исполнители на Крещатике, 36 побоялись бы идти на прямое нарушение законов. Но в то время я был убежден, что мэр города должен заниматься только одним делом, то есть выполнением обязанностей, делегированных киевлянами.

А вообще, тогда свою роль сыграли три важнейших фактора. Во-первых, моя внутренняя убежденность в том, что мне это не нужно. Во-вторых, кое-кто из моего окружения, очевидно, имея на то соответствующие поручения от заинтересованных высокопоставленных лиц, исподволь пытался внушить, зачем, мол, мне это надо…

Но был еще один, третий фактор, с которым я также не мог не считаться. Как-то, осенью 1995 года, я был у Л. Кучмы с какими-то рабочими вопросами. Мы обсудили их, и вдруг Леонид Данилович, ни с того, ни с сего, подняв голову от бумаг и, глядя на меня поверх очков, спрашивает:

– Ты – что, собираешься в Верховный Совет идти?

– Да я пока не решил, еще думаю, хотя люди выдвигают…

Он и говорит:

– А зачем тебе это нужно? Сколько там им осталось?.. Скоро новую Конституцию примем… Зачем тебе на это тратить время? Оставь все это…

– Я подумаю, Леонид Данилович… Еще время есть…

На том и завершился наш разговор. Все это в итоге закончилось тем, что я обнародовал свое заявление: баллотироваться на выборах в Верховный Совет не буду. Поблагодарил киевлян, которые выдвигали меня по многим округам. И по Печерскому, и по Ватутинскому, и по Шевченковскому районам… Подтвердил свое намерение сосредоточиться полностью на выполнении обязанностей мэра города.

Только уже потом, после переворота на Крещатике, 36 вновь и вновь анализируя все события, я пришел к выводу, что еще тогда, в 1995 году, президентские стратеги просчитывали всю свою операцию по моему смещению. Они, безусловно, хорошо понимали, что при наличии у меня депутатского мандата справиться со мной и с городом будет весьма сложно.

Итак, с моей стороны была допущена большая ошибка. И ею не преминули воспользоваться. Что же касается меня, то я действительно не придал тогда стратегического значения статусу народного депутата Украины, ибо с утра до позднего вечера был занят главным – решением проблем городского хозяйства. А некоторые из моих заместителей занимались в это время политиканством, интригами, которые плели вокруг меня. и, как впоследствии мне стало известно, решали свои личные проблемы…

С точки зрения перспективы и стабильности я в то время поступил неправильно. Нужно было идти на выборы, тем более, что ситуация тогда была для меня очень благоприятной, о чем свидетельствовали и социологические опросы в столице. Если бы я сделал тогда такой шаг, то события в Киеве начали бы развиваться в совершенно ином русле, мы бы избежали тех роковых коллизий, которые нам навязала президентская рать... Но увы... История не знает сослагательного наклонения.

Теперь – о выборах в 1998 году. Случилось так, что я одновременно баллотировался и в Верховную Раду Украины, и на пост киевского городского головы. Но фактически кампания по выборам мэра так и не началась. Как известно, Верховная Рада приняла общее постановление о проведении выборов. Потом, по предложению А. Коваленко Верховная Рада приняла Закон о порядке проведения выборов

киевского городского головы и депутатов Киевсовета. Я считаю, что этот вариант был специально подброшен с Банковой, дабы воспрепятствовать выборам мэра. Я же сразу предлагал иной вариант и юридической службе, и руководителям парламента: подготовьте и примите постановление, в котором надо четко написать, что нужно провести выборы депутатов местных советов и сельских, поселковых, городских председателей, в том числе депутатов Киевсовета и киевского городского головы 29 марта, и вопрос будет снят. Они же сначала приняли общее постановление: провести выборы соответствующих председателей и депутатов, потом приняли Закон, проект которого внес Коваленко, потом – постановление отдельное по городу Киеву. Именно по этому постановлению и было направлено обращение к Конституционному Суду, и именно его, это постановление по выборам городского головы Киева, Конституционный Суд признал… неконституционным.

Что и говорить, начались большие политические игры… Это и стало формальным поводом для отмены выборов киевского городского головы. Фактически выборы и не разворачивались, хотя мы, кандидаты, документы все сдали и были зарегистрированы. Но территориальная избирательная комиссия ничего, по существу, не делала, листовки не печатала. Лишь по настоянию претендентов на пост городского головы она собрала заседание и приняла решение о начале предвыборной кампании. У нас были взяты документы для печатания, комиссия формально начала рассматривать возможность опубликования этих документов и выделения нам эфирного времени для изложения своих позиций и программ. Но никто, кроме газеты «Хрещатик», не напечатал эти программы. Нам не дали возможности выступить как претендентам на пост городского головы.

Потом в этот процесс начали вмешиваться прокуратура, суды. Дело по отмене выборов дошло даже до городского суда, который признал постановление территориальной комиссии незаконным. Но комиссия продолжала работать. В это время она уже решила, что выборы в Киеве будет проводить, невзирая на все препятствия. И когда все увидели, что кампания уже идет и ее не остановить, когда узнали, что ожидается приезд наблюдателей из Совета Европы (и они действительно приехали в Киев за пару дней до выборов), тем более, когда был проверен реальный рейтинг кандидатов, из которого для Банковой следовало, что А. Омельченко не имеет гарантий для победы, тогда исполнительная власть сделала беспроиграшный ход: она подключила Конституционный Суд. А он, как известно, зачастую тогда принимал решения по заказам с улицы Банковой. Вот и в нашем случае КС в пожарном темпе начал рассматривать данный вопрос, заседал день и ночь. И в субботу, в нарушение всех регламентных процедур, в 12.00 специально собрался для того, чтобы огласить свое решение. Суббота, как известно, нерабочий день. А по закону решение Конституционного Суда должно оглашаться на следующий, притом рабочий день. Они огласили решение о… «не конституционности постановления Верховной Рады», хотя тут же, в своих комментариях, заявили, что, дескать, не отменяли выборы в Киеве. Но этого уже было достаточно для того, чтобы прокуратура тут же немедленно развернула работу. Подключилась и милиция. Начали изымать бюллетени с участков, даже ночью занимались этим… И когда утром, в воскресенье, люди пришли на избирательные участки, там уже не было бюллетеней с фамилиями кандидатов на пост киевского городского головы…

В субботу, 28 марта, я присутствовал во Дворце «Украина» на концерте хора им. Веревки. Мне выпало приветствовать на сцене этот замечательный творческий коллектив. Еще никто в те часы, естественно, не знал, будут в воскресенье выборы, или нет. И мне там, во Дворце, многие задавали вопрос: «Так будем завтра избирать городского голову или нет?» Я говорил: «Будем». Мне за кулисами некоторые солидные люди сказали: «Там все рассчитано. Если изберут Омельченко, выборы признают законными, а если не изберут – признают недействительными».

Но власть решила перестраховаться по большому счету – просто отменила выборы.

Самым интересным было то, что еще с утра в субботу я встречался с представителями Совета Европы и, уже зная о решении Конституционного Суда по вопросу выборов, которое на тот момент еще не оглашали, сообщил гостям о таком повороте событий. Видели бы вы их лица – удивленные, растерянные… Они, видимо, даже не могли предположить такой вариант развития событий.

Уже после дня выборов вдруг в прессе начали публиковаться рейтинги. Смысл таких публикаций сводился к следующему: если бы выборы состоялись, то победил бы Омельченко, вторым был бы такой-то, третьим – такой-то… Я тогда кое-кому задавал вопрос: если власть была так уверена, что победит именно Омельченко, почему же она не проводила выборы?

Настоящую цену этим «рейтингам» показали и выборы в Верховную Раду 29 марта 1998 года, когда блок «Трудовая Украина», в избирательном списке которого под номером семь значился Омельченко, так и не смогла преодолеть 4-х процентный барьер и попасть в парламент. Даже в Киеве, несмотря на все усилия, прилагаемые командой тогдашнего градоначальника, этот блок получил всего 1,195% и оказался на 17-м (!) месте.

Тогда же, за несколько дней до еще не отмененных выборов мэра, Омельченко сделал фальш-старт и выбросил в городе огромное количество рекламной литературы. Непонятно только, за какие средства это было сделано. Он залепил своими портретами весь город. Магазины, витрины, автобусы и троллейбусы были заклеены листовками и фотографиями Омельченко. Этим занимались руководители предприятий и организаций, на ноги были поставлены госадминистрация города и районов. Создавался ажиотажный бум, в эпицентре которого возвышался Омельченко. Почти все средства массовой информации, подконтрольные исполнительной власти, призывали: изберите его, изберите его!.. На презентации «лучших людей года», где по номинациям раздают «ножки Буша», тоже попытались раскручивать Омельченко, вручив ему статуэтку, тем самым подчеркивая, кого хотели бы они, власть предержащие, видеть мэром столицы… Увы, вся эта пропагандистская шумиха оказалась невостребованной. Власть, прежде всего, улица Банковая не пошла на явный риск, так что напрасно усердствовал в своей саморекламе все тот же А. Омельченко. Выборы столичного головы были отменены.

А через год, когда началась эпопея вокруг Закона о столице, те, которые в 1998 году срывали очередные выборы, уже кричали о том, что в Киеве надо их проводить. Вроде бы кто-то (а они показывали пальцем и на меня) этому противится… Я им и говорю: «Если вы так были уверены в своей победе, надо было 29 марта 1998 года делать это, и тогда бы не было проблем…» Мы ведь даже и митинг провели 22 марта 1998 года в Первомайском парке, возле арки Дружбы народов. О нем широко писали газеты. Впервые разные кандидаты, представители различных партий и движений собрались на митинг в поддержку проведения выборов городского головы. Кстати, тогда у нас, невзирая на прежние отношения, с В. Бабичем, И. Салием и другими сложились нормальные контакты. Даже была такая договоренность: если мы увидим, что срывают выборы, или увидим, что нужно объединиться для гарантированной победы кого-то из нас, то мы во имя этого готовы снять свои кандидатуры и призвать киевлян голосовать за одного из нас. Думали о главном: чтобы не сорвать выборы в столице. Опасность объединила тогда многих претендентов. Но власть не отреагировала и на резолюцию этого митинга с призывом дать всем нам самим определиться, кому вручить судьбу родного города.

Непросто складывались и выборы в Верховную Раду по 223-му избирательному округу, где баллотировался и я. Было зарегистрировано 28 человек. Против меня были выставлены представители практически всех партий. К сожалению, некоторые партии занимались даже шантажом. Мол, сними здесь свою кандидатуру, а мы тебя поддержим на выборах киевского городского головы. Я ответил отказом…

В предвыборной кампании разные кандидаты были поставлены в неодинаковые, неравные условия. Кстати, это подметили и наблюдатели из Совета Европы. Пресса и официальные структуры содействовали одним и препятствовали другим. Я знаю, что на улице Банковой некоторым очень уважаемым людям (не буду называть по известным причинам фамилии этих людей) в беседах уверенно говорилось, что по мажоритарнным округам ни Мороз, ни Косаковский и еще некоторые другие «неугодные» не пройдут. Будет, мол, сделано все для того, чтобы заблокировать этих кандидатов.

К счастью, киевляне тогда оказались умнее, чем о них думала власть. Как раз в Киеве в основном прошли противники существующей власти, за исключением одного или двух, которые оказались нейтральными и лояльными к власти. В основном киевляне голосовали за тех, кто был в опале у власти, или кто ее не поддерживает. Я всегда говорил, что киевляне – люди мудрые, их не так-то просто обмануть, они все равно осознанно сделают свой правильный выбор.

А власть всячески препятствовала. В районах блокада была полнейшая, потому что никуда практически нас не пускали. Интересный случай произошел на «Арсенале». За день до моей встречи с избирателями были открыты двери актового зала, где в те дни выступали представители некоторых партий. Мне же зал не дали. Я был вынужден встречаться с арсенальцами в расположенном напротив здании оптико-механического техникума. Нечто аналогичное происходило и на некоторых других предприятиях. Директора прятались, помещений не давали… Либо же они находили любой повод, чтобы встреча не состоялась. Дело порой доходило до курьезов. Руководитель одного из столичных предприятий, сравнительно молодой еще человек, фамилия которого на слуху, ибо его отец занимал видную государственную должность в Украине, дошел до того, что в день моей намеченной встречи с рабочими этого предприятия (а дело было в понедельник) вдруг объявил понедельник… нерабочим днем. Было бы смешно, если бы не было так грустно… Но вот что интересно. В заводской Дом культуры народ все-таки пришел, встреча, вопреки всем этим козням, состоялась и длилась несколько часов, люди однозначно высказались в мою поддержку.

Мне пришлось применять обычную мою тактику: идти туда, где всегда собирались люди, встречаться по месту жительства, на улицах, в учебных заведениях, на тех предприятиях, где директора не боялись открыть мне двери актовых залов и клубов. Использовал любую возможность, чтобы побеседовать с людьми, донести до них свои мысли, свою позицию.

Мне отказывали хозяева эфира. Кроме двух-трехминутных выступлений (один раз по радио и по телевидению), я не имел возможности выступить в государственных электронных средствах массовой информации, все было «перекрыто». На ТРК «Киев» меня вообще не пускали два года. Там не дали мне ни минуты. Хотя я и создал в свое время эту телерадиокомпанию… Если бы раньше я не поборолся за ТРК «Киев», то ее вообще и не существовало бы… Но таковы реалии. Не дали мне выступить и по каналам Киевской региональной телерадиокомпании, которую возглавляет В. Пасак, мой выдвиженец, о чем я уже писал.

Повод для отказа нашли смехотворный: дескать, времени уже нет, все распределено… Хотя по закону все кандидаты должны быть в равных условиях.

Я уже не говорю о том, что все подконтрольные средства массовой информации выливали на меня не один ушат грязи, давали только «негатив».

Но, несмотря ни на что, несмотря на жесткий прессинг властей по отношению ко мне, информационный вакуум и открытую, разнузданную ложь и клевету по заказу, все-таки меня избрали народным депутатом Украины, и я низко кланяюсь людям, отдавшим за меня свои голоса.

Самое интересное началось, пожалуй, после выборов. Всю ночь шла противоречивая информация. Я смотрел телепрограммы СТБ, «1+1», они в прямом эфире давали свежие сообщения с избирательных участков. Ну, и мой представитель дежурил в окружной комиссии, тоже ждал результатов. Где-то под утро начали по телевидению давать информацию, что в 223-м округе я вроде бы иду впереди. Как потом мне рассказывали, утром в здании Старокиевской райадминистрации, где работала окружная избирательная комиссия, появились представители городской госадминистрации и начали чуть ли не строить всех: как это так, как это Косаковский прошел или проходит? Давайте что-то делать… Руководство города начало обзванивать и вызывать «на ковер» руководителей районов – именно тех районов, которые входят в 223-й округ. То есть, началась административная обработка с тем, что, может быть, еще что-то можно будет подправить.

Там действительно были интересные вещи. Потому что округ – специфический. Когда его «кроили», было много любопытных явлений. В законе многие вопросы по выборам записаны за Киевсоветом. Но ведь Киевсовет, как известно, продолжительное время не собирался из-за политиканства отдельных амбициозных лидеров и блокировки его работы со стороны горадминистрации, персонально А. Омельченко. Поэтому постоянно возникали проблемы. Так называемые депутатские собрания, которыми заправлял В. Бондаренко и иже с ним, от имени Киевсовета строчили решения, которые были признаны судом незаконными. Я же, собирая законную сессию, пытался предложить на рассмотрение Киевсовета очень важные решения, касающиеся выборов: утверждения избирательной комиссии, «нарезки» округов. Но из-за сложившейся в Киевсовете ситуации, когда легитимную сессию не давали провести, в ряде случаев решения по вопросам выборов пришлось принимать Центральной избирательной комиссии. И по формированию округов, и по созданию окружных комиссий, и по утверждению городской территориальной комиссии. К чести Центральной избирательной комиссии, она не пошла на поводу у определенных политических сил, она все-таки целый ряд решений приняла по моему представлению, на основании закона. А что касается 223-го избирательного округа, то тут, к сожалению, мои предложения не были учтены. Мы по-другому наметили этот округ. Кстати, как и другие, пытаясь их сделать более компактными, с учетом мнений районов. С другими округами так оно и вышло. А вот с 223-м… Тут было сделано специальное изменение границ, добавили сюда, в этот округ, Министерство иностранных дел, добавили 65 заграничных участков, которых не было в предложенной нами раскладке. И сразу определили кандидатом в народные депутаты по этому округу первого заместителя министра иностранных дел Антона Бутейко. Среди кандидатов был и А. Коваленко, глава Печерской райадминистрации, но после двух визитов к Президенту и Омельченко он почему-то срочно снял свою кандидатуру. Видимо, ему подсказали, чтобы он так сделал, понимая, что он оттянет голоса у Бутейко. Расчет был такой: раз в данном округе 65 участков при представительствах Украины за границей, значит, вся заграница – под контролем, Бутейко имеет все шансы быть избранным. Таким образом, считали они, Косаковский обречен… А в результате оказалось все наоборот.

Показательно, что за пару дней до выборов меня пригласили на телеканал «ТЕТ» и предложили выступить в передаче. Но при этом у меня спросили:

– Вы не возражаете, если вместе с вами в передаче примет участие и Бутейко? А с ним – еще один товарищ, из другого округа…

Я сказал:

– Не возражаю, если только не возражает он.

Он, Бутейко, был взволнован и нервничал, когда увидел и понял, что нам вместе придется выходить в эфир. Но это была передача не прямого эфира. Самое интересное было, когда я увидел затем запись той передачи. Она записывалась час. Я посмотрел ее и удивился: мне было отведено в ней всего 2 минуты, все остальное время говорили Бутейко и другой кандидат. Я вынужден был написать руководителю этой телекомпании официальное письмо с протестом, и им ничего не оставалось, как за день до выборов, в пятницу, дать передачу в эфир в нормальном монтаже, где нам выделили одинаковое количество времени. Даже вот такие вещи происходили и, естественно, по указке свыше допускали такие ухищрения...

Бутейко не имел к этому отношения, все сделал режиссер программы. Отмечу, что сам Бутейко в ходе предвыборной кампании вел себя порядочно и затем первым меня поздравил с победой.

Первые результаты, естественно, предварительные, говорили о том, что в 223-м округе я побеждаю. Это стало известно утром, в понедельник. И вдруг куда-то исчезли четыре протокола, их не было целых два дня!.. Четыре протокола из четырех участков… Мои доверенные лица были там, в окружной избирательной комиссии, и никак не могли обнаружить, где же они. Эти злополучные протоколы появились только к концу дня, во вторник. Начались манипуляции… Цифры постоянно «плясали», менялись, пропадали голоса. Я даже вынужден был выступить в «Киевских ведомостях» и рассказать киевлянам о том, что куда-то пропало 600 голосов, отданных за меня. Произошел какой-то странный пересчет. Насколько я знаю, шло страшное давление на зарубежные участки. Один из заместителей Омельченко вместе с Министерством иностранных дел получил специальное поручение – сделать все для того, чтобы подправить результаты голосования за счет заграничных участков, т. е. посольств и консульств. Но они поняли, что это уже ничего не даст. Да и дипломаты, уважая себя, на это не пошли. И я выступил с открытым предупреждением в прессе, даже был вынужден потребовать снять для себя копии факсовых сообщений о результатах голосования, чтобы потом не было соблазна переписывать протоколы. Заграничные участки уже не могли коренным образом повлиять на окончательные итоги голосования.

Любопытно и то, что если ранее результаты голосования на заграничных участках были известны уже на следующий после выборов день, то бишь в понедельник (это подтвердили и последние президентские выборы в 1999 году), то в моем случае подсчет голосов шел… две недели! Две недели никак «не могли» почему-то получить протоколы, везли их, как говорится, на перекладных… Только через две недели, наконец-то, были подсчитаны голоса, причем контроль был жесточайший. В комиссии постоянно крутились какие-то люди из исполнительных структур власти. Мои доверенные лица тоже постоянно дежурили там и слышали отдельные интересные разговоры. То и дело в окружной комиссии раздавались звонки и на другом конце провода постоянно интересовались, какая ситуация по Косаковскому. Члены окружной комиссии неизменно отвечали:

– Побеждает Косаковский!

Судя по всему, интересующиеся спрашивали:

– Может, еще там что-то можно сделать?..

– Уже подсчитано много раз. В любом случае он побеждает!

Но «звонари» все никак не могли успокоиться…

В результате окружная комиссия, надо ей отдать должное, приняла после многих пересчетов решение, что в 223-м округе победил я.

Потом начались дела похлеще. Последовала длинная эпопея обжалований… Сразу же появились жалобы в Центральной избирательной комиссии. Она разобралась и приняла решение, что оснований для отмены результатов выборов нет. Появились и жалобы в Старокиевском районном суде, который также отказал в их удовлетворении. Казалось бы, все нормально. Но буквально в самый канун открытия сессии Верховной Рады вдруг появились жалобы в Печерском райсуде, уже на решение Центризбиркома. Начался судебный процесс, который шел два дня – 7 и 8 мая (четверг и пятницу). Сначала все складывалось нормально. Была видна беспочвенность всего того, что содержалось в жалобе. Даже по реакции судьи, по характеру его вопросов чувствовалось, что он понимает всю абсурдность измышлений.

Что же касается Центральной избирательной комиссии, окружной комиссии, то они в суде занимали объективную позицию: выборы законны и нет основания отменять их результаты. Но со стороны Руха, других политических сил продолжались попытки оспорить итоги выборов по 223-му округу. К сожалению, к этой нечистоплотной игре подключился и бывший начальник училища связи генерал Н. Гончар, который забросал многие инстанции своими жалобами. Тот самый Гончар, которому я в свое время немало помогал и который не забывал при встречах расшаркиваться, целоваться со мной и постоянно говорил, что он очень хорошо относится ко мне… И вот это «хорошее отношение» сполна раскрылось на поворотном этапе, в необычной ситуации, когда власть решила во что бы то ни стало преградить мне дорогу в Верховную Раду Украины. Гончар настрочил иск в суд… Он был одним из кандидатов по этому же округу, но остался далеко позади, и у него не было реальных оснований обжаловать результаты выборов, как, кстати, и у другого претендента Мусиенко, также подписавшего жалобу… Но судья что-то тянул дело, тянул, чувствовалось, что над ним что-то довлеет. Как позже оказалось, он поддался на давление исполнительной власти и выступил в роли судебного киллера. Было видно, что по ходу заседания, особенно 8 мая, в пятницу, его настроение заметно меняется. Все время ему кто-то звонил, он постоянно выходил, с кем-то советовался. Все время забегали в это помещение какие-то посторонние люди, которые, видимо, наблюдали за процессом. И вот в пятницу, 8 мая, он вдруг говорит: «Ну что? Завтра – праздник, давайте мы в три часа дня соберемся, закончим, выпьем по бокалу шампанского и разойдемся».

И тут же огласил решение: заседание суда продолжится 9 мая, в 15.00. А между прочим, можно было заканчивать его 8 мая, ведь оставалось только мое выступление на 10 минут. И все. Нет же, захотелось пану судье прихватить для этого еще и праздничный день… Святой день!..

Потом мне рассказали, что этого судью видели в пятницу вечером в приемной Омельченко. Там же, в здании администрации, был тогда Президент.

Когда мы 9 мая пришли к зданию суда, дверь была закрыта. Мы постучали, вышел судья, и я обратил внимание на то, что у него глаза опущены, он уже даже ни на кого не смотрит… Словно другой человек. Мы зашли в зал. Я выступил в отведенные мне 10 минут. Судья вышел куда-то буквально на три минуты, возвратился и зачитал решение, смысл которого сводился к тому, что он удовлетворяет жалобы претендентов и отменяет результаты выборов по

223-му избирательному округу. Это было вершиной глумления и цинизма, потому что надо было уметь, надо быть изощренным садистом, чтобы преподнести такой «подарок» в День Победы, дорогой для нас день.

Представьте себе: этот абсолютно заказной «приговор» 9 мая подписал мне судья Н. Замковенко, тот самый судья, решение о назначении которого подписывал я в августе 1994 года. Вот такие неожиданные повороты бывают в нашей жизни… Это опять – к той теме, что добро всегда… наказуемо. На этом я обжигался не один раз.

Мне припоминается история с утверждением этого судьи. Итак, шел 1994 год. Был избран новый горсовет, очень тяжело проходили через него вопросы. Как раз в августе необходимо было срочно принять решение по судьям, потому что истекали сроки, определенные законом. Речь шла о назначении десяти судей. Они два или три дня ходили по коридорам и кабинетам Киевсовета, никто не хотел рассматривать их вопрос. Категорически, как и во многих других случаях, противился Рух, имеющий большинство в городском Совете. Но я настоял на том, чтобы вопрос срочно рассмотреть и утвердить этих судей. Нам удалось провести решение с минимальным перевесом, и эти десять человек, в том числе и Замковенко, были утверждены. Так он стал судьей.

Всплывает в памяти и другое. Само здание Печерского райсуда, где 9 мая 1998 года судья Замковенко огласил решение об отмене результатов выборов в Верховную Раду Украины, я, будучи председателем Печерского райисполкома, вводил в действие в начале 90-х. Тогда оно оказалось единственным в том году зданием райсуда, которое было построено на территории Украины. Даже городской суд имел гораздо худшее помещение. Тогда всех возили показывать это здание как образцово-показательное… И вот судьба так странно повернулась, что именно в этом здании меня, можно сказать, дважды «отблагодарили»: отменили результаты выборов в Верховную Раду, и огласили это иезуитское решение в святой для меня, сына (и внука) фронтовика, день – 9 мая…

Конечно, настроение в тот день было скверное. Я пытался не подавать вид, но на душе было очень тяжело.

А судье, как я и предполагал, кое-что пообещали. И затем уже некоторые газеты писали о том, что у судьи Замковенко появились правительственный телефон, охрана. Ходили разговоры, что он получил и другие блага. А через несколько месяцев ему дали и звание заслуженного юриста Украины. Так что Президент достойно отметил его усердие на почве укрощения опального Косаковского и других

неугодных власти кандидатов… Хотя мне известно, что Замковенко по линии судебных органов за профессиональную деятельность получил дисциплинарные взыскания. Но политический заказ он выполнил…

Итак, 9 мая праздник у меня был испорчен. 10 мая все еще находился под впечатлением произошедшего, в раздумьях. Но тут последовали телефонные звонки. Звонили товарищи, друзья, новоизбранные депутаты. Говорили, не вешай, мол, нос, надо это решение срочно обжаловать, буквально завтра пиши жалобу, сдавай в Верховный Суд. Нужно что-то делать, потому что до принятия депутатами присяги остался всего один день…

И в самом деле, подумал я, зачем сдаваться? Подготовил документы и с утра пошел напрямую к председателю Верховного Суда В. Бойко.

– Виталий Федорович, – говорю ему, – видите, к Вам приходят только тогда, когда плохо. Это именно та ситуация…

И рассказал ему обо всем. Он был очень удивлен. Почертыхался…

Надо отдать ему должное, я и раньше знал, что он – добропорядочный человек. Пока я ждал в приемной, Виталий Федорович с коллегами, изучив документы, срочно затребовал мое дело из районного суда. Выполнение решения райсуда было остановлено. Это фактически меня спасло и давало право принять на следующий день присягу.

Как заявил председатель подготовительной депутатской комиссии, которая занималась всеми организационными вопросами первой сессии, А. Бандурка, а я после этого был на заседании той комиссии, тем новоизбранным депутатам, дела которых находились в судах и решения по ним либо отменены, либо остановлены, будет дана возможность завтра принять присягу. Кстати, таких дел набралось около пятнадцати. Казалось бы, все точки над «і» поставлены, справедливость восторжествовала.

А ночью мне позвонили и предупредили:

– Готовься, завтра по тебе будут вопросы…

Как я сам видел, вечером Бандурка с В. Яцубой (зам. главы администрации Президента) и еще одним работником этой структуры поехали на Банковую, в администрацию Президента. Видимо, вечером по мне и некоторым другим

лицам был последний инструктаж. Говорили, будто в центре внимания на том «президентском инструктаже» был список людей, которых ни в коем случае нельзя допускать до присяги.

А процедура принятия присяги была такая. Ты приходишь утром на регистрацию, расписываешься и получаешь бланк присяги. Потом в зале вместе со всеми зачитываешь присягу, выходишь и подписываешь ее. Там столы специальные поставлены, сдаешь текст, вместо этого тебе дают карточку для голосования.

Такая вот, неординарная ситуация… Еще утром, в понедельник, 11 мая, я все-таки получил временное удостоверение. Поехал за ним в Центризбирком. Перед этим, как только решение районного суда было остановлено, я быстро оформил документы в Киевсовете и повез их в Центральную избирательную комиссию. Их там долго изучали. Правильно ли я штампы поставил, что там у меня в трудовой книжке записано, уволился я или не уволился и т. д. Мне, наконец, выдали временное удостоверение. И все было, казалось бы, нормально. В день открытия сессии я должен был получить после присяги карточку для голосования и все, длинная мучительная эпопея вроде бы завершена. Но не тут-то было. Утром во вторник, 12 мая, я подхожу к столам и вдруг мне говорят:

– Вас нет в списке. Сегодня утром нам сказал Бандурка, чтобы вас не допускать до присяги.

Я, естественно, начал искать Бандурку. Нашел его в одном из кабинетов – в кабинете руководителя аппарата парламента Л. Горевого. Спрашиваю:

– Александр Маркович, как это понимать? Вчера – одно заявление, сегодня – другое? Вчера на комиссии приняли решение, чтобы допустить всех к присяге. Кто вам дал такое право – единолично принимать иное решение?

– Да вот, вы понимаете… Если Вы примете присягу, а там что-то такое… А как же потом?..

– Ну так что, мы будем действовать так, как кто-то говорит, или же как положено по закону? Давайте команду, чтобы нам выдали тексты присяги.

Но он стоял на своем, хотя было видно, что ему самому крайне неловко.

– Нет, я сам не буду, я в перерыве соберу совещание нашей подготовительной комиссии, мы тогда примем решение.

И вот часы показывают ровно 10.00. Открывается сессия, а мы в таком подвешенном положении – я и еще несколько человек. Мы зашли в зал, началась процедура. Ярослава Стецько, как старейший депутат, а за ней все депутаты начали читать текст присяги. Потом все пошли подписывать присягу, а мне и еще нескольким товарищам не дают такого права. В этот момент все-таки собрали подготовительную комиссию, и Бандурка, кроме всего прочего, сказал о том, что вот есть такая ситуация с несколькими депутатами. Как нам быть? Давайте принимать решение.

Слава Богу, большинство поддержало нас. Кстати, в «черном списке» были представители разных фракций – и Руха, и НДП, и независимых… Члены комиссии объективно подошли к данному вопросу. Возобладал трезвый рассудок. Бандурка, конечно, принял это с неохотой. Он лично то ли проголосовал против, то ли воздержался, я этого уже точно не помню. Но факт есть факт: комиссия приняла принципиальное решение – дать возможность нам подписать присягу и тем самым выполнить требования закона. Мы подошли к столам, получили тексты и поставили свои подписи под присягой. Кто-то еще и пошутил: «Давайте побыстрее подписывать, пока там не передумали…»

Что-то долго нам не несли карточки для голосования. Наконец, и их вручили. Принятие присяги фактически уже не позволяло лишать депутатов их полномочий, кроме оговоренных Конституцией случаев. Судебные решения в этот перечень не входили. Но кое-кто в кабинетах исполнительной власти рассчитывал на этот последний «шанс»: не допустить нас к принятию присяги и под различными поводами отменить результаты выборов и лишить нас депутатских полномочий. Не вышло у этих господ.

Я не мог даже и подумать в те дни, что «эпопея» не завершена, что на Банковой будут принимать отчаянные усилия с целью «выбить меня из седла». Как показали дальнейшие события, ставить точку было рано… Через несколько дней Центральная избирательная комиссия начала менять временные удостоверения на депутатские постоянные с вручением значков. Нам говорил сам М. Рябец – глава ЦИКа: не волнуйтесь, временные удостоверения на руках – значит, поменяем их. И вот начался этот обмен. А нас, оказывается, вновь нет в списках. Накануне Центральная избирательная комиссия в связи с тем, что по таким-то людям дела рассматриваются в судах, пришла к выводу, что пока нам не надо менять временные удостоверения на мандаты народных депутатов Украины… В Центризбиркоме настаивали: пусть Верховный Суд даст свои разъяснения.

И все пошло по новому кругу… Нас оставалось тогда девять человек. Но тут уже сработал президиум сессии Верховной Рады, который вел заседание до избрания спикера. Он поступил принципиально. В тот период на сессии председательствовал Александр Александрович Мороз. Всего же в президиуме, как известно, было пять человек – по одному от каждой из крупнейших партийных фракций. Тот, кто в данное время ведет сессию, выполняет функции Председателя Верховной Рады. Вот мы и обратились к А. Морозу. К тому же, данный вопрос был поднят на самой сессии. В перерыве мы зашли к А. Морозу, он в присутствии всех нас обратился к председателю Центризбиркома:

– Ну что же вы не выдаете людям удостоверения? Выдавайте! Вы же обязаны. У них есть уже временные удостоверения, давайте им постоянные, пускай люди работают, они же приняли присягу. Что вам еще нужно для этого? Давайте я вам подпишу документ от имени президиума сессии Верховной Рады.

В итоге было подготовлено обращение к Центральной избирательной комиссии. Но было решено: лучше, чтобы такой документ был подписан не одним только А. Морозом, но и всеми другими членами президиума сессии Верховной Рады. Так и сделали. Обращение подписали и А. Мороз, и П Симоненко, и А. Матвиенко, и П. Лазаренко, и Ю. Костенко. Это письмо было немедленно отвезено мною и С. Головатым в Центризбирком. Там опять долго дискутировали, сказали: «Оставляйте его, мы будем думать…»

Потом, через день или два, Верховный Суд дал разъяснение по этому вопросу. Суть его такова: если решение суда приостановлено – оно уже не действует и т. д. И через несколько дней все-таки привезли и выдали всем нам постоянные удостоверения. В общем, сопротивление было до последнего… Но и на этом еще все не закончилось…

Мне пришлось еще ранее написать кассационную жалобу на решение Печерского райсуда, на основании которой Верховный Суд приостановил решение районного суда. Дело должно было опять вернуться в Печерский суд для нового рассмотрения в другом составе суддей. Но поскольку я уже понял, что Замковенко в данном случае выполняет политический заказ, то обратился в Верховный Суд с убедительной просьбой. Она была такова: учитывая то, что председатель Печерского райсуда проявляет личную заинтересованность, и любой другой судья, если он будет рассматривать данное дело, не будет независимым и объективным, прошу передать мое дело в другой суд. И оно было передано в Шевченковский райсуд. Началось рассмотрение вопроса в этом суде. Насколько мне потом стало известно, было давление на судью, были всяческие попытки не допустить положительного решения вопроса... На Банковой уже в предвкушении окончательной победы потирали руки, уже от них пошла информация, что – все, Косаковского завтра «зарубят» и мандат у него отберут.

Но дальнейшие события показали: не все еще продано и предано. Надо отдать должное председателю Шевченковского райсуда Зинаиде Владимировне Антошиной. Она оказалась человеком мужественным, честным, принципиальным и, несмотря на все давление, которое оказывалось, не пошла на поводу у политиканов.

Судебное заседание продолжалось в течение двух дней. Как раз в тот день, когда Председателем Верховной Рады избирали А. Ткаченко, я был в суде. Во время обеденного перерыва поехал в Верховную Раду, проголосовал и опять возвратился в суд. На следующий день Шевченковский районный суд выносил решение. Здесь опять-таки «проявил» себя все тот же отставник Гончар. Еще вчера он заявил: «Я отзываю свою жалобу и больше не участвую в этом». И написал соответствующее заявление в суд. А за ночь передумал… Не исключено, что ночью ему позвонили и сказали: иди до конца, делай все, чтобы Косаковский не стал депутатом!.. И он вновь возник в качестве обиженного истца. Судя по всему, его обязали…

В суде все время сидел какой-то тип при мобильном телефоне. Говорили, что он из городской администрации. Ему все время звонили. Позже, уже в мае 1999 года он «засветился» как доверенное лицо Омельченко на выборах мэра. Он часто выбегал из зала суда, и председателю пришлось даже делать ему замечания.

– Послушайте, – говорила этому господину Зинаида Владимировна Антошина, – успокойтесь, скажите тем, кто вам звонит, что я еще не приняла решение. Я еще даже не закончила рассмотрение дела.

Так что заседание суда строго контролировалось. К тому же, пыталась вмешаться прокуратура. Но было принято объективное решение. Мои оппоненты не успокоились и обжаловали его в городском суде. А 3 августа 1998 года, когда я уже был в отпуске, мне позвонили и сказали, что городской суд уже окончательно ответил им, что оснований для обжалования нет, так что дело закрывается.

Итак, я прошел пять судов. Потом были еще разные попытки – надавить на прокуратуру, чтоб она опротестовала решение горсуда… Насколько я знаю, такой протест был подготовлен, но не был направлен. Были и другие попытки, но, наверное, даже самые твердолобые, наконец, поняли, что это все напрасно. И это даже смешно – через полгода опротестовывать результаты выборов…

И, кстати, это уже казалось полнейшей нелепостью после того, когда я был включен в состав делегации Украины в Парламентской Ассамблее Совета Европы. Ведь таким образом были еще раз официально подтверждены мои полномочия. И не только мои, но и других парламентариев от Украины. В этой связи уже начали задавать вопросы и в Совете Европы: дескать, господа, вы ведите себя как-то посерьезней, потому что мы уже признали полномочия этих людей как членов делегации Украины, а вы там все еще в судах своих решаете вопрос, быть или не быть им депутатами. Это, кстати, нашло свое отражение в заключительном комментарии – докладе Совета Европы по ситуации в Украине. Так что власть боролась до конца, боролась до последнего, и она делала все возможное для того, чтобы не пропустить меня и других неугодных для нее депутатов в украинский парламент. Но люди оказались мудрыми, они свой выбор сделали, и Банковой и ее подручным на Крещатике, 36 не удалось подтасовать результаты выборов или заставить людей проголосовать по-другому. Все-таки в этой большой, изнурительной борьбе мне удалось выйти победителем. Я считаю, что это – не просто моя победа. Это – победа здравого смысла.

Киевляне, собственно говоря, свой выбор сделали и таким образом показали, кого они поддерживают и как они все оценивают.

Конечно же, то, чего мы добились, – это заслуга не только моя личная, но и тех людей, которые в этот период были рядом, помогали мне, боролись за меня.

Послевыборная эпопея, напряжение того времени сказались в августе 1998 года, когда в Крыму, во время отпуска, меня схватил острый сердечный приступ, а в октябре, уже в Киеве, «скорая» доставила в реанимацию, и пришлось долгое время провести в больнице. Тут сказались также и перегрузки, и события всех последних лет. И я понял, что ничто, как поет А. Градский, не проходит бесследно.

Период, который выпал на всю эту послевыборную суету, был очень тяжелым. Перед выборами – совсем иное дело. Ты встречаешься с людьми, ведешь диалог, отвечаешь на вопросы. Идет духовное взаимообогащение: ты познаешь людей, а люди познают тебя. Это – непростая, но замечательная школа для политика. Есть у тебя какие-то убеждения – убеждай людей. Тебе, как говорится, и карты в руки… Иное дело – послевыборная пора. Все эти подковерные игры, вся эта возня, направленные на то, чтобы растоптать, уничтожить тебя, не дать возможности воспользоваться правом быть избранным людьми... Представьте себе: полтора месяца честной предвыборной борьбы и шесть послевыборных месяцев унижений, преследований со стороны исполнительной власти… Меня терзали достаточно долго.

Тем временем в Киеве готовили выборы городского головы. Так сказать, готовился реванш-99. Побоявшись проводить их год назад, потому что шансы у их ставленника Омельченко были невысокие, в мае 1999 года они посчитали, что уже все и всех подмяли под себя и Омельченко сможет проскочить. Они обрушили на киевлян мощный поток восхваления киевского градоначальника. На него работал весь огромнейший чиновничий аппарат столицы, почти все средства массовой информации. В почтовые ящики вбрасывались не только городские газеты, которые верой и правдой служили Омельченко, но и некоторые всеукраинские газеты с заказными статьями в его пользу. Даже спецвыпуски журналов со славословиями в адрес Омельченко на много страниц находили киевляне в своих почтовых ящиках. Но это уже – отдельный разговор, отдельная тема…

22. КИЕВСКИЕ СОБЫТИЯ – ГЛАЗАМИ

СОВЕТА ЕВРОПЫ

Ситуация, сложившаяся в Киеве в 1996–1999 годах, стала предметом пристального внимания Совета Европы. Эта уважаемая авторитетная организация, начиная с июля 1997 года, особенно тщательно отслеживала все события, связанные с насильным отстранением от должности мэра Киева. Более того, она внимательно наблюдала за тем, как исполняются судебные решения относительно незаконности данного увольнения.

С целью обстоятельного изучения обстановки на месте Украину посетили не менее шести делегаций Совета Европы. К их чести, они не ограничивались контактами «в верхах», но и неоднократно бывали на Крещатике, 36 где могли воочию убедиться в том беспределе, который творился здесь городской администрацией при попустительстве и поощрении властелинов печерских холмов. Видели гости и позорные наряды милиции, которые денно и нощно сидели возле опечатанного кабинета избранного городом мэра. Их весьма интересовало и удивляло, а из каких же источников оплачивается этот своеобразный «пост № 1», как его в шутку нарекли острословы. Но вразумительного ответа представители Совета Европы так и не услышали от людей, охранявших от меня мой же кабинет…

События в Киеве неоднократно рассматривались в Парламентской Ассамблее и Конгрессе местных и региональных органов власти Совета Европы. Президент Конгресса местных и региональных властей Совета Европы Клод Эги дважды обращался по этому поводу к Президенту Украины Л. Д. Кучме: 1 декабря 1997 года и 12 февраля 1998 года – с требованием выполнить решение суда и разрешить председателю Киевсовета возвратиться к исполнению своих обязанностей. Но Президент и вообще исполнительная власть оставалась глухи к этим требованиям и призывам. Решение Старокиевского районного суда города Киева от 1 октября 1997 года, нашедшее подтверждение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Украины 21 января 1998 года, – о признании незаконным решения, изданного от имени Киевского городского совета народных депутатов под № 189 «О досрочном прекращении полномочий городского головы Л. Косаковского», никто не собирался выполнять. В этой связи Клод Эги в своем обращении к Л. Кучме, датированном 21 января 1998 года, настаивал на том, что решение суда должно быть немедленно исполнено в соответствии с законами государства, которое является правовым. Но на Печерске молчали…

В мае 1998 года пятая сессия Конгресса местных и региональных властей в одном из своих документов вновь подчеркнула, что Киев не выполняет судебные решения и призвала нашу исполнительную власть сделать все для того, чтобы дать возможность мне работать.

2 декабря 1998 года Комитет по мониторингу Парламентской Ассамблеи утвердил доклад о выполнении Украиной своих обязанностей перед Советом Европы. В нем большая часть раздела «Местное самоуправление» была посвящена ситуации в Киеве. Отмечалось, что положение осталось неизменным как до, так и после выборов 29 марта 1998 года. Это уже, говорилось в данном документе, не вопрос существования или отсутствия местной демократии в Киеве, а вопрос соблюдения закона Президентом как гарантом Конституции и его администрацией. Докладчики настойчиво обращались к органам власти Украины с просьбой выполнить решения судов.

Не мог не обратить на себя внимание и такой факт. Еще накануне рассмотрения этого вопроса органы исполнительной власти Украины сделали замечания к проекту доклада Парламентской ассамблеи о выполнении обязательств, взятых Украиной при вступлении в Совет Европы по многим пунктам. Но вот по пунктам, касающимся незаконности отстранения от должности Киевского городского головы и невыполнения судебных решений, не были сделано ни одного замечания. Таким образом, хотела она того или нет, но исполнительная власть Украины по существу признала справедливость претензий и выводов Совета Европы по этому поводу.

Как известно, одним из докладчиков по Украине от Комитета по мониторингу ПАСЕ была определена датчанка Анне Северинсен, которая длительное время курсировала, как писала газета «Голос Украины», между Страсбургом и Киевом. (Другим докладчиком стал представитель Эстонии Т. Келам). Так вот, в своем интервью «Голосу Украины» (11 ноября 1998 года) Анне Северинсен на вопрос корреспондента о том, каковы главные тезисы их, насколько известно, критичного доклада, ответила, что критичность базируется на невыполнении Украиной обязательств, взятых при вступлении в Совет Европы. Это, прежде всего, проволочки с принятием новых Гражданского и Уголовного кодексов, проблемы со свободой прессы и независимостью судебной системы, состояние местного самоуправления, особенно в Киеве и Одессе. Именно тогда Анне Северинсен заявила также, что первый проект доклада был подготовлен и направлен украинскому правительству для комментариев еще в январе, но ответа пришлось ждать почти девять месяцев вместо положенных пяти… А еще она особо подчеркнула следующее: на ее взгляд, Парламентской Ассамблее «следует рассмотреть идею приостановки полномочий Украины в целом – конечно, если ситуация не улучшится».

Заслуживают внимания и такие ее слова: «Когда я сравниваю нынешнюю ситуацию с той, которая была три года назад, во время вступления вашей страны в Совет Европы, то ловлю себя на мысли, что стала пессимисткой. Тогда я считала: Украина, завоевавшая независимость, преодолеет и все трудности на пути к созданию общества с верховенством закона. Но пока это не сделано, вопросы остаются».

Уже потом, в январе 1999 года, рассматривая предложенный доклад Комитета по мониторингу, Парламентская Ассамблея в своей резолюции по этому вопросу указала, в числе других проблем, что органы власти Украины все еще должны принять много мер для обеспечения верховенства права, о чем свидетельствует невыполнение решений судов.

В июне 1999 года сессия Парламентской Ассамблеи Совета Европы в очередной раз рассматривала выполнение Украиной своих обязательств перед Советом Европы. Я, как член делегации Украины в Парламентской Ассамблее, выступал там. По моему предложению, поддержанному коллегами-парламентариями из других стран, в резолюцию вновь был включен пункт, гласящий, что Украина должна еще многое сделать не только по приведению своего законодательства в соответствие с европейскими стандартами, но и по следованию этим нормам на практике, о чем свидетельствуют не единичные факты невыполнения судебных решений. (При обсуждении шла речь о киевской ситуации). Кстати, данный вопрос и сегодня остается на контроле в Комитете по мониторингу Парламентской Ассамблеи Совета Европы, потому что он до сих пор не решен. Коллеги из Совета Европы вовсе не понимают, как вообще могут не выполняться решения судов.

Поэтому я и писал в газете «Голос Украины» 30 апреля 1999 года о том, что я не могу принимать участие в выборах Киевского городского головы, исходя из того, что с правовой точки зрения ситуация до сих пор не разрешена. Впрочем, приведу здесь полностью мотивы, которыми я руководствовался, излагая в статье свои главные позиции:

«Что касается меня, то я в этих выборах не намерен участвовать по следующим причинам.

Во-первых, я не признаю законность своего увольнения и буду добиваться выполнения судебных решений о восстановлении меня в должности.

Во-вторых, я не признаю законность выборов 30 мая, поскольку они проводятся на основании фальсифицированного закона и неконституционного постановления Верховной Рады. Ясность в это дело должен внести Конституционный суд.

В-третьих, любые решения, в том числе и об организации выборов, подписанные нынешним главой администрации, который был избран вопреки решению Конституционного суда от 13 мая 1998 года на должность председателя Киевсовета, к тому же не предусмотренную ни Конституцией, ни законом для Киева, также являются незаконными.

В-четвертых, я не верю в какие бы то ни было честные выборы при нынешнем Президенте. Все это превратится в привычный фарс, в котором у меня нет желания участвовать.

Только после прихода нового главы государства возможны справедливые выборы в столице и возвращение киевлянам реального самоуправления»

…Я недаром написал по поводу фальсифицированного закона о Киеве. С этим законом в Киеве произошла, будем называть вещи своими именами, сплошная чехарда. Судите сами: первый раз он был принят еще предыдущим созывом Верховной Рады, незадолго до новых парламентских выборов. Но Президент заблокировал его своим вето. Уже в новом составе парламента не хватило всего шесть голосов, чтобы его преодолеть.

Далее произошли вообще странные вещи. Вместо того, чтобы новый парламент рассмотрел претензии и предложения главы государства к уже одобренному прошлым созывом Верховного Совета закону, группа депутатов пропрезидентской ориентации внесла новый проект. В конце октября 1998 года с грубейшими нарушениями регламента (спикер буквально выжимал из депутатов заданный результат, шесть раз подряд ставя на голосование законопроект) новый документ был принят в первом чтении. Кстати, даже поверхностный анализ идеологии этого законопроекта не оставлял сомнений в намерениях инициаторов свести роль самоуправления в Киеве до уровня формального присутствия, а все рычаги реальной власти сосредоточить в руках столичной госадминистрации, превратив Киевсовет в декоративный придаток к ней. Что же касается исполкома Киевсовета, то он в законопроекте вообще не был предусмотрен как таковой, а его функции разработчики предлагали возложить на … госгорадминистрацию, в том числе и те, что касаются распоряжений коммунальной собственностью и бюджетом. То есть – разделяй и властвуй.

Депутатами после первого чтения было внесено много замечаний и предложений, несколько смягчивших административную направленность законопроекта. Только мне удалось провести восемнадцать из пятидесяти четырех поданных изменений. Но наиболее принципиальные были отброшены, а некоторые нормы просто цинично впервые в практике парламента переписаны после голосования.

Не случайно легитимность закона о столице вызвала сомнение в Совете Европы. И дело не только в том, что он был все-таки принят под беспрецедентным давлением председателя Верховной Рады А. Ткаченко, с грубейшими нарушениями парламентского регламента. В Законе, и об этом свидетельствует и решение комитета по регламенту Верховной Рады от 16 марта 1999 года, сфальсифицированы, как минимум, три существенные позиции. При подписании уже принятого Закона слова об исполнительном комитете Киевсовета были заменены на «исполнительный орган», что трактуется в заключительных положениях этого акта как государственная администрация. Была также искажена поправка, определяющая, что полномочия городского головы обозначаются Законом о местном самоуправлении: к ней добавили слова «и этим законом». Опять-таки произошло фактическое перераспределение полномочий в сторону главы госадминистрации. Хотя до сих пор непонятно, чем этот человек будет заниматься, кто его назначает, какова его ответственность и т. д. Ну и, наконец, вообще была изъята из Закона моя поправка о том, что не могут на содержание государственной администрации, ее органов и выполнение ее функций тратиться средства городского бюджета.

Одно любопытное обстоятельство, и его в свое время подметили «Киевские ведомости», опубликовавшие 7 ноября 1998 года материал под названием «Совет Европы не доволен чиновничьим законопроектом о статусе Киева». Так вот, «Ведомости» писали: «Верховная Рада Украины приняла в первом чтении законопроект о статусе Киева. И разработчики этого документа, и те, кто выступал в его поддержку, не раз ссылались на ратифицированную Украиной в июле 1997 года «Европейскую хартию о местном самоуправлении», подчеркивая, что законопроект об украинской столице полностью ей соответствует. Те же парламентарии, которые выступали против законопроекта, указывали на то, что согласно ему представители жителей Киева в городском Совете не смогут влиять на органы исполнительной власти и что данный документ разрабатывается исключительно под грядущие президентские выборы, дабы мэром Киева стал именно сторонник нынешнего главы государства».

Как говорится, не в бровь, а в глаз!

Но и это еще не все. Газета напечатала интереснейший документ – письмо нового президента Конгресса местных и региональных властей Европы Алена Шенара, датированное 30 октября 1998 года, в адрес спикера украинского парламента Александра Ткаченко. В нем, в частности, говорится:

«Уважаемый господин!

Как известно Совету Европы, парламент Украины недавно обсудил и принял в первом чтении проект Закона о статусе и управлении Киевом.

Как Вы, конечно, знаете, Конгресс местных и региональных властей Европы Совета Европы внимательно следил за разработкой законодательства относительно местного и регионального управления в Украине, в том числе и о статусе Киева, чтобы помочь обеспечить его соответствие положениям Европейской хартии местного самоуправления, подписанной и ратифицированной Украиной.

Я считаю, что это было бы в интересах как Совета Европы, так и украинского парламента, если бы эксперты имели возможность провести оценку этого проекта нового Закона о Киеве предварительно, до его рассмотрения в Верховной Раде и, в любом случае, до того, как он будет окончательно принят и передан Президенту Украины для утверждения.

Кроме других мнений, у нас есть причина считать, что нынешний проект Закона о Киеве отражает в определенной степени неправильное понимание некоторых положений Хартии, в частности, статьи 6, которая касается подотчетности административных служб избранному Совету.

Поэтому были бы благодарны, если бы Вы смогли повлиять на расписание рассмотрения этого закона – для того, чтобы обеспечить возможность принять во внимание оценку экспертов, которая будет готова через две недели.

Несмотря на то, что это письмо касается конкретно Киева, даже и в целом было бы полезно и целесообразно, чтобы Совету Европы предоставлялась бы возможность проводить объективную оценку законодательства Украины по местному и региональному управлению предварительно до их принятия Верховной Радой относительно соответствия их положениям, содержащимся в 48-й рекомендации КМРВЕ (1998).

Хотел бы заранее поблагодарить Вас за понимание.

Искренне Ваш

Президент Ален ШЕНАР.

Совет Европы

Конгресс местных и региональных

властей Европы.

Страсбург, 30 октября 1998 года».

Этот же документ, кроме «Ведомостей» напечатал в те дни и «Голос Украины». Судя по всему, столь серьезный документ оказался невостребованным. Его просто проигнорировали. И вот спустя несколько месяцев в «Киевских ведомостях» (14 июля 1999 года) появляется материал журналиста Генриха Сикорского «Страсбург сомневается в легитимности закона о Киеве», в которой речь идет о том, что секретарь Комитета по вопросам мониторинга Парламентской Ассамблеи Совета Европы г-н Ги Дюфур еще в конце мая направил секретарю украинской делегации в этом органе А. Корнийчуку письмо. В первых строках он благодарит нашу делегацию за то, что пригласила представителей Совета Европы – г-на Т. Келама и г-жу А. Северинсен поучаствовать в наблюдении за выборами Киевского городского головы 30 мая 1999 года. И, во-вторых, выражает сожаление, что упомянутые господа никак не смогут прибыть в нашу столицу в качестве наблюдателей по причине «сомнений насчет закона о статусе Киева».

Отвечая на вопрос корреспондента, я тогда сказал, что многие наши коллеги по Совету Европы до сих пор имеют серьезные сомнения по поводу конституционности принятого Верховной Радой нормативного акта о статусе Киева. Им хорошо известно, что есть три представления в Конституционный суд о фальсификации Закона. И пока в Украине не будет разрешена эта проблема, работники Совета Европы не смогут принимать участие в выборах в качестве наблюдателлей. Таким образом, они официально продемонстрировали свое реальное отношение к сложившейся ситуации.

Уже значительно позже, в июне 2000 года, я, пользуясь своим правом законодательной инициативы, как народный депутат, внес на рассмотрение парламента предложение об изменениях в Закон о столице с тем, чтобы устранить допущенную фальсификацию и ввести в действие такие нормы, которые вернули бы Киеву статус самоуправляемого города, ведь тогда, в 1999 году, политические торгаши задачу выполнили – протащили выгодный им Закон о Киеве, чтобы придать легитимность той власти, которая незаконно правила в Киеве три года после переворота.

Если бы в Киеве в свое время выполнили решение суда о незаконности прекращения моих полномочий, то, несомненно, и сам процесс выборов столичного мэра, и их результаты были бы совершенно другими. Потому что действующая городская власть бесцеремонно использовала все возможности исполнительных структур, бюджета и административного влияния, дабы получить нужный результат. В Киеве проигрывался тот сценарий, который был реализован затем и во время президентского марафона. Кстати, именно в Киеве 30 мая 1999 года и была обкатана административная машина, а по сути, была решена судьба президентских выборов 31 октября – 14 ноября 1999 года. Те, кто тогда закрыли глаза на вопиющие нарушения киевской власти, поступили по принципу «победителей не судят», стали жертвами своей же двурушнической позиции, уже в роли кандидатов в президенты, скорбящих по равным возможностям. Действительно, что посеешь, то пожнешь.

Итоги майских выборов мэра хранят много тайн о политических торгах. Киев просто-напросто продали. В обмен на офисы, на какие-то блага, на меркантильные интересы, на обещанную поддержку на грядущих выборах Президента. В итоге фактически реальная власть – деньги, коммунальная собственность, земельные ресурсы – остались у госадминистрации. Словом, выборы проводились, чтобы закрепить то, что есть.

Вот почему власть побоялась выполнить судебные решения и допустить меня к исполнению обязанностей мэра, потому что тогда ситуация была бы совсем другой. В своем письме министру юстиции Украины С. Станик еще до выборов, в мае 1999 года, требовал в соответствии с законом (исполнение судебных решений относится к компетенции соответствующего департамента в системе Минюста) принять меры по выполнению решения суда о незаконности моего отрешения от должности мэра.

Увы, Сюзанна Станик оказалась не служительницей Фемиды, а служанкой Банковой, откуда спускались очередные команды по моей дискредитации и политическому уничтожению. Она ничего не сделала.

И на сегодня вопрос остался открытым. Если бы это была цивилизованная держава, то, несомненно, и теперь суд был бы обязан восстановить меня в должности. Потому что даже избрание того же Омельченко председателем Киевсовета 30 апреля 1998 года – еще до того, как я принял присягу народного депутата Украины и по закону оставался, да и сейчас юридически остаюсь городским головой, – это противоречит всем нормам и Конституции, и решению Конституционного Суда, и решению Верховного Суда. Таким образом, начиная с 1996 года, на Киеве отрабатывался достаточно интересный «правовой эксперимент» и шла эскалация всех этих вопиющих нарушений законодательства, которая и привела к такой сложной ситуации и даже к международному скандалу, значительно подорвала имидж нашего государства на международной арене. Ведь об этом случае знают уже во всем мире. Поэтому многие люди из зарубежных финансовых организаций смотрят с осторожностью на Украину. Оно и понятно: если в стране не выполняются судебные решения, то какой же у нее может быть авторитет и какое доверие может быть к государству как к партнеру, где сплошь и рядом царит произвол? Во многих случаях они не рискуют и ждут, как же дальше будут развиваться события в Украине, когда, наконец, наша держава действительно станет правовой.

Наша исполнительная власть не реагировала ни тогда, ни теперь на мои обращения, а также на обращения Совета Европы. Уже в роли народного депутата я неоднократно обращался по этому поводу не только к министру юстиции, но также к Генеральному прокурору, Кабинету Министров (по данному поводу был даже запрос на сессии Верховной Рады)… Но вместо конкретных действий – чиновничьи отписки… Никто не собирается выполнять решение суда.

Может, когда-нибудь власть ответит за тот правовой беспредел, который она допустила в столице Украины. Не знаю. Но в любом случае на ее совести – то преступление, которое она совершила против киевлян, растоптав их волю, выраженную на выборах в 1994 году. Этим власть предержащие еще раз показали, что Конституция и Закон – для них это пустые звуки.

23. POST FACTUM, ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЯ

О НАПИСАННОМ…

Почему я взялся за перо? Что послужило побудительным мотивом для моей книги? Ответить на этот вопрос не просто. И все же я попытаюсь. Тем более, что кое-кто сейчас даже спрашивает: «А зачем тебе это было надо? Почему ты не пошел на уступки, не договорился с Кучмой? Жил бы себе припеваючи, ни о чем не думая…»

Что можно сказать на сей счет? Да, конечно, я мог бы попытаться договориться с Кучмой, обеспечив себе сытную и спокойную жизнь, да только загвоздка в одном: я так уж воспитан, что не могу идти на сделку с совестью. Я вновь могу повторить то, о чем говорил в интервью честной, объективной, талантливой журналистке, прекрасному человеку Лидии Яковенко, которая так рано ушла из жизни. Оно было напечатано в «Киевских ведомостях» 27 марта 1998 года и озаглавлено так: «Леонид Косаковский: «Просто так меня уже не сломишь, через колено не перегнешь».

В самом его начале Лидия Яковенко сказала: «Леонид Григорьевич, вы прошли, как говорится, Крым, Рим и медные трубы. Только, возможно, в обратном порядке: ведь поначалу, как мне помнится, у вас складывались хорошие отношения с обитателями печерских холмов. А потом уже пошел период «Крыма и Рима». В каком из этих периодов вы чувствовали себя комфортнее?»

И я ответил ей на этот и другие вопросы, что всю жизнь стремился быть независимым и иметь свою позицию. Это только внешне казалось, что поначалу мои отношения с вышестоящими властями складывались комфортно. На самом же деле все было иначе. В принципе, у меня все время были сложные отношения с властью, которой самоуправление в Киеве не нужно. Ко всему, никто не мог простить мне результатов президентских выборов, когда Леонид Кучма набрал в столице вдвое меньше голосов, чем его основной конкурент. В итоге все это вылилось в элементарную битву за Киев и желание обитателей высоких кабинетов на Печерске напрямую всем командовать.

Где-то года полтора я был главным объектом нападок, наездов, критики…

…Думаю, что бои без правил – характерная особенность нашего общества. По себе знаю. А комфортно себя чувствовал только тогда, когда действовал в согласии с собой. Свою честь, свое лицо я не могу принести в жертву карьере. Если бы думал о карьере, действовал бы по-другому. Я же занял позицию, отвечающую моим внутренним убеждениям. Выдерживать моральный террор, не скрою, тяжело, но это и закаляет. Просто так меня уже не сломишь, через колено не перегнешь.

Больнее всего было разочаровываться в тех людях, о которых думал лучше. Но я доволен, что жизнь дала возможность разобраться, кто есть кто.

…Если говорить о ближайшем служебном окружении, о тех, в ком я разочаровался, то это всего несколько человек. Сегодня они работают в городской администрации. Эти люди предали тогда все, чтобы сберечь свои должности. А некоторые давно интриговали и готовились к такому развитию событий, за моей спиной вели двойную игру. Я на них не в обиде, это такая порода людей. Я их называю позвоночниками. Они прогибаются перед каждым, кто при власти. Я доволен уже тем, что таких людей Бог от меня отвел.

Но за это время у меня появилось очень много сторонников, которые раньше стеснялись обременять меня общением с ними. А когда я попал в опалу – стали рядом и поддержали. Морально мне очень помогла поддержка киевлян, не вхожих в коридоры власти. Обычных людей. Это всегда было характерной особенностью киевлян: они никогда не заглядывали в рот власти, имели свое мнение и высказывали его…

Я стал объектом нападок потому, что на мне сошлись все противоречия вокруг статуса города. Я мешал грабить город. И потому нужно было не только морально уничтожить меня, но и растоптать институт самоуправления в Киеве. И в этой ситуации я отстаивал не себя, а принципы. Всегда говорил: «Я избран людьми и им подотчетен. И только они вправе сказать, уходить мне или нет». И если разобраться, то за те два года основы самоуправления мы отстояли. Мы вместе с киевлянами одержали моральную победу.

У центральной власти была такая цель – создать вокруг меня выжженное поле. Одна из газет когда-то написала, что против меня, может быть, только напалм еще не применялся… Было время, когда около моего кабинета стояли эдакие надзиратели, которые следили, кто ко мне ходит, проводили воспитательную работу с посетителями. Хотели сделать так, чтобы люди боялись со мной общаться. Но ничего не вышло. Расчет был неправильным. Это же Киев. Мы, киевляне, тут как-то разберемся сами. Днепропетровцы не должны нам диктовать свои правила.

Киевлянам важно осознать, что политические проблемы, навалившиеся на столицу, рано или поздно отразятся на каждом из них. Каток государственной репрессивной машины может подмять под себя любого. Поэтому наша задача – объединиться и дать возможность восстановить в Киеве нормальную власть, вернуть Киев киевлянам, вернуть им все права.

Такие мысли я высказал в ходе интервью, которое брала Лидия Яковенко.

Сегодня, на расстоянии определенного времени, на заре ХХI века и третьего тысячелетия, анализируя события последних лет, все то, что случилось на Крещатике, 36, я делаю для себя определенные выводы, извлекаю уроки из пережитого… Власть показала, что в угоду собственным интересам и притязаниям она готова идти на все. На Киеве отрабатывался механизм уничтожения местного самоуправления, преследования инакомыслящих, механизм открытой и наглой полицейщины, который затем был перенесен на всю Украину. Многие в то время, к сожалению, молчали, делали вид, что это их не касается. Заняли позицию наблюдателей и мэры других городов, большинство политических партий. Их политическая позиция, а вернее отсутствие таковой, сводилась к следующему: не вмешиваться ни во что. И Киев стал разменной монетой в борьбе за власть и собственность в Украине, своеобразным испытательным полигоном, где люди с улицы Банковой сделали первые попытки узурпации власти. Если бы в то время политики, государственные мужи сказали свое веское слово в защиту народной власти в столице, события приняли бы иной поворот, и сорвашихся с тормозов чиновников можно было бы еще остановить. Увы, этого не случилось, и они, почувствовав безнаказанность, начали применять те же методы по отношению к другим городам и областям.

Кое-кто и сейчас пытается внушить людям мысль: вот, мол, Косаковского как сняли, так он сразу же и осмелел, и заявил о своей оппозиции к Президенту. Но люди, распространяющие такую версию, умышленно замалчивают то, что я открыто выступил против Президента и его ближайшего окружения за несколько месяцев до того, как меня отстранили от должности в структуре исполнительной власти – главы городской государственной администрации. Да и потом, оставаясь до избрания в парламент еще один год и семь месяцев председателем Киевсовета, а затем городским головой (а эти должности относятся к 1-й категории, т. е. высшей среди госслужащих), единственный среди работников такого ранга был в активной оппозиции к Президенту и исполнительной власти.

Да и так называемые «оппозиционеры» не отказались от льгот, не разорвали пуповину, связывающую их с «системой», не оставили госдач, как это сделал я, а продолжают жить рядом с Кучмой и его окружением, при этом твердя о своей оппозиционности. Когда после завершения изнуряющей «спикериады» и избрания нового руководства парламента летом 1998 года я, выступая по телевидению в программе телекомпании «ЮТАР», предложил главе Верховного Совета и его заместителям отказаться от дач, дорогих авто со спецномерами, охраны, стать ближе к народу, меня никто не услышал. Создается впечатление, что часто оппозиция стремится именно к владению этими благами, а риторика о защите интересов народа не более как дымовая завеса. Что-то там не ладится с принципами в среде оппозиционеров. Вчера, еще в ходе «спикериады», выполняя установку Банковой, не допускали избрания спикером определенного лица, поливая его грязью, а сегодня, уже нарядившись в другие одежды, целуются с ним, и он им отвечает взаимностью. Ничто не изменилось в повадках номенклатуры.

Я был первым, с кем жестоко расправилась вся президентская рать. Так цинично, как со мной, не поступили ни с одним человеком, уволенным г-ном Кучмой. Он, как известно, многих снял вслед за мной, но таким преследованиям не подвергся никто из них. Как вспоминает известный российский политик украинского происхождения Григорий Явлинский, «Ельцин с коня сбрасывал, но никогда никого не затаптывал». Никогда не делал этого и В. Щербицкий. По отношению ко мне власть развязала настоящую войну без правил, продемонстрировала весь набор современных подавляющих средств и технологий, где на первом месте был произвол грубой силы. Но они все просчитались. Я сделал для себя главный вывод: люди рождаются и закаляются в борьбе. Главное – никогда не сдаваться. Ведь предаваться унынию – самый большой грех. Что бы ни случилось, как утверждал Джон Голсуорси, мы не должны сгибаться.

И глубоко был прав Александр Суворов, который говорил: «Можно надеяться или отчаиваться, но нужно, прежде всего, драться: кто дерется, тот и побеждает!»

Я не могу сказать, что абсолютно ни о чем не сожалею. Все – несколько иначе, ибо не все получилось, как задумывалось, некоторые ошибки и просчеты, особенно в кадровых вопросах, я, к сожалению, допустил. Известно: не ошибается тот, кто ничего не делает. Можно нынче обвинять меня и мою администрацию во всех несуществующих грехах. В чем обвинить никто не сможет – что я что-то делал против интересов города, в своих личных интересах. Что касается этого, то моя позиция была твердой. Даже настроенная против меня газета «Україна молода», и та вынуждена была признать: «Всі, хто свого часу працював з Леонідом Косаківським, відзначають, що він – людина безкомпромісна, яка не йде ні на які поступки».

По большому счету, мы, то есть я и мои товарищи, вели главную линию – максимально работать на столицу и киевлян, решать неотложные вопросы экономической и социальной жизни. Другое дело, что нам не дали возможности воплотить в жизнь все свои планы и задумкы. Нам физически не позволили этого сделать, грубо поправ все законы, поправ Конституцию. Да, сожалеть мне есть о чем, стыдиться – нечего… Я могу спокойно смотреть в глаза людям.

Мне кажется, что события, о которых я рассказал в своей книге, должны стать хорошим уроком для всех нас, для всего общества. Вот почему я и взялся за перо. Эти записки не претендуют на литературные изыски.

Не стремился я и к хронологической последовательности изложения событий. Я ставил перед собой цель – раскрыть саму их сущность как явлений нашего сложного времени. Все, о чем я рассказал, опирается на достоверные факты и документы.

Не попытка свести с кем-то счеты руководила мной. Хотелось показать подлинное лицо тех, кто правит в Украине. Эта книга, по существу, стала первой о еще действующих политиках. И дело тут – не во мне, не в личности, дело – в принципе: быть или не быть подлинной народной власти в Киеве и во всей Украине. Хотелось бы, чтобы эта грустная, позорная страница в истории Киева была, наконец, перевернута… У меня, наверное, были чересчур романтические представления о нравах, царящих в политической среде. Полностью согласен с Юрием Ильенко, который в газете «Хрещатик» за 4 августа 1998 года сказал: «Демократія – це фіговий листок для гвалтівників України». Да и не сразу распознал тех, для кого предательство стало самым распространенным сегодня в Украине путем к успеху.

Некоторые деятели пытаются представить все таким образом, будто бы возглавляемая мной администрация работала в «белых перчатках», не занималась хозяйственными вопросами, а чистой политикой. Так давайте еще раз вспомним апрель 1993 года, когда мне пришлось возглавить столичную госадминистрацию. Об этом я уже частично писал в первой части книги. Может быть, повторюсь. То был тяжелый период. С прилавков киевских магазинов совершенно исчезло сливочное масло. Его запасов в городе было на … два дня. К тому же, и масло, и сахар в ограниченном количестве отпускались лишь по талонам. Лихорадило городской транспорт, он был крайне изношен, парки уже давно не пополнялись новыми машинами. Город только что пережил забастовку транспортников, киевляне недели три ходили пешком… Киев ощущал большие проблемы с энергообеспечением, топливом. Фактически замерла культурная жизнь, весьма бедной выглядела гастрольная афиша.

В таком состоянии мне и моим коллегам пришлось принимать город. Начали с главного: занялись восстановлением системы управления городом, его жизнеобеспечением, фактически поднимали город с колен. После этого взялись за разработку и реализацию программ развития Киева на ближайшую и отдаленную перспективу.

Именно в этот период был взят курс на поддержку и развитие киевской промышленности, науки. Подписаны соглашения о сотрудничестве с Национальной академией наук и союзом промышленников и предпринимателей города, советом ректоров. Был спасен и стал набирать мощность строительный комплекс. Начато строительство домов по жилищным облигациям, фьючерсным контрактам. Впервые стала уменьшаться квартирная очередь. Принято решение о начале реконструкции «хрущевок». Стабилизировалась ситуация в городском транспорте. Приобретены 376 автобусов, 102 троллейбуса, 15 вагонов метро, 240 двигателей для автобусов (сейчас об этом транспортники могут только мечтать). Утверждены и начали реализовываться программы развития метро до 2010 года, обеспечения киевлян домашними телефонами (ее реализация даст возможность в ближайшее время вообще снять эту проблему). Впервые за городские деньги начато летнее оздоровление детей. Уделялось много внимания работе с ветеранами, начата реализация большого количества социальных программ, действующих и до сих пор. В начале 1996 года финансовое положение города было стабильным, по большинству экономических показателей у Киева были лучшие результаты в Украине.

Те годы отмечены пробуждением духовной сферы. Киеву возвращены исторические герб и флаг. Началось возрождение киевских контрактов, памятников истории и культуры. Восстановлен памятник княгине Ольге, принято решение о начале восстановления церкви Богородицы-Пирогощи, Михайловского и Успенского соборов, городу возвращены имена славных сынов – С. Лифаря, В. Горовица и других.

Построены Спивоче поле, ныне любимое место отдыха киевлян, детская академия искусств. Начата реализация целого ряда новых культурно-художественных и молодежных программ, в частности празднования дня молодежи и студентов и т. д. Все это делалось в соответствии с предвыборной программой, поддержанной киевлянами во время первых в истории города прямых выборов мэра Киева в июле 1994 года.

Но, как я уже отмечал, нам не дали осуществить все намеченное. Центральную власть беспокоили возрастающие самостоятельность, независимость города, нежелание председателя Киевсовета передать из собственности Киева в государственную целый ряд объектов, выделить под застройку определенные земельные участки, обеспечивать квартирами все новых чиновников, а особенно – наше стремление сделать Киев действительно самоуправляемым городом. Самое большое недовольство вызвали несогласие мэра города с планами реконструкции дворца культуры «Украина» и предложение направить эти средства на строительство метро, отказ выделить администрации Президента земельный участок под застройку высотного «Президент-палас-отеля» в парке возле Мариинского дворца, противодействие в строительстве дома для элиты по улице Десятинной, 10. Описывая историю с этим домом, И. Ткаленко в статье «Окно для Президента» в газете «Всеукраинские ведомости» от 5 января 1998 года, говоря о позиции председателя Киевсовета, в частности, отметил: «И вообще, в силу своей «всенародной избранности», за коммунальную собственность столицы держался зубами. Между нами, Кабмину приходилось бороться в Киеве за каждую лестничную клетку, как при штурме Берлина».

За три с половиной месяца до моего отстранения 5 апреля 1996 года на совещании у Президента, а затем 7 апреля 1996 года по телевидению я выступил с критикой позиции и действий Президента, правительства по отношению к Киеву, указал на коррумпированность отдельных одиозных фигур из окружения главы государства.

Все это стало подлинной причиной смещения с должности законно избранного мэра и дальнейших постыдных широко известных киевских событий, описанных мной в этой книге.

Люди, незаконно и случайно вследствие переворота в 1996 году оказавшиеся у городского руля, ощущая свою безнаказанность и высокое покровительство, начали хозяйничать по собственному усмотрению. Каковы же последствия? Вернемся снова к сравнениям.

Итак, нынешняя администрация начала управление городом в 1996 году со значительно лучшими стартовыми возможностями, чем пришлось это в 1993 году начинать мне и моим коллегам.

Как она распорядилась этим потенциалом?

Результаты работы этой администрации за три года после переворота по главным показателям хуже, чем за три года, когда довелось работать нашей администрации. И это факт.

В 1996–1998 годах до 1530 тысяч кв. м, или на 1025 кв. м уменьшилось введение жилья по сравнению с 1993–1995 годами (2555 тысяч кв. м). Это привело к ухудшению ситуации по обеспечению жильем разных категорий населения города, и особенно его социально незащищенной части. Наблюдается спад и по другим объектам социальной инфраструктуры. Уменьшено введение в эксплуатацию школ (13 школ и 5 пристроек в 1993–1995 годах и только 4 школы в 1996–1998 годах, по количеству мест, соответственно, 21552 и 4592, т. е. на 16960 меньше). В 1996 году впервые за много лет нынешняя городская администрация не смогла ввести к первому сентября ни одной школы. И неудивительно: ведь в то время она была занята более «важными» делами. Например, перекладыванием трамвайных путей, ремонтом улиц и площадей, покраской фасадов по пути следования правительственных кортежей. Та же картина и с детскими садами. Вместо 22 на 6070 мест (1993–1995 годы) сдано в 1996–1998 годах только 5 на 1560 мест, или на 17 садиков (на 4510 мест) меньше.

Не лучшее положение дел за последние три года и в сфере коммунального хозяйства.

Как видим, лопнул «мыльный пузырь» и развенчан миф об инвестиционном и строительном буме в последние годы. Нет, кстати, и до сих пор пятизвездочных гостиниц, о которых так беспокоился Президент в 1995 году.

Как «мертво» и в Бессарабском квартале, и на некоторых других объектах, что было основной претензией к тогдашней администрации.

И как это ни удивительно, молчит «независимая» пресса, которая три года назад по этому поводу подняла крик на весь мир.

Все это происходит при росте капитальных вложений в объекты, в которых заинтересовано высшее государственное руководство. Сооружаются эти объекты по его прямым указаниям и под его прикрытием.

Само собой – без согласия налогоплательщиков и вопреки их действительным интересам. Ведь сами киевляне (как это делается во всем цивилизованном мире) должны решать, что им важнее: мерзнуть в холодных квартирах, «утопать» в нечищенном снегу, давиться в старых троллейбусах, умирать без лекарств, зато любоваться реконструированным Крещатиком, Дворцом «Украина», соборами и т. д., или наоборот. И дело не в целесообразности или нецелесообразности таких «перестроек». Важно другое: люди имеют право сами решать, на что будут расходоваться их деньги и, соответственно, должны быть готовы воспринимать последствия собственных решений. К огромному сожалению, сегодня для киевлян это абсолютно не доступно.

Городская власть определила свои приоритеты: «показушные объекты», имитация бурной деятельности вместо кропотливой, каждодневной работы и решения неотложных проблем горожан. «Закопать» деньги в землю под видом реконструкции или пустить на объекты, где нет проектной документации и все списывается по факту, забрав их у пенсионеров, школьников и других – много ума не надо. Сложнее построить жилье тем, кто нуждается, школы, детские садики. Но ведь тут крик о достижениях не поднимешь…

Да и кого сегодня волнует то, что при общем «взятии» показателей жилищного строительства сейчас в Киеве вводится намного меньше жилья за счет бюджета именно для очередников. (В 1995 году было 90 тысяч кв. м, ныне – в полтора–два раза меньше). Кто из богатых имел одну квартиру, теперь имеет несколько, а кто стоит на очереди и не имеет средств, может никогда ее не дождаться.

Мы же в своей работе исходили из того, что Киев – не только место расположения властных структур, дипломатических служб, а прежде всего, место проживания миллионов людей, которым нет дела до проблем комфорта чиновников или неудобств, с которыми сталкиваются послы иностранных держав. Люди хотят жить нормальной жизнью, иметь работу, добираться до нее и домой доступным транспортом, безопасно ходить по улицам, а если заболеют – получать медицинскую помощь и лекарства, быть спокойными за то, в каких условиях учатся их дети, а те, кто не работает по возрасту, – ощутить заботу городских властей.

Именно на эти и другие нужды людей должен бесперебойно работать весь механизм городского хозяйства.

Следовательно, заявления о том, что в государстве и Киеве обеспечена экономическая стабилизация и начинается экономический подъем и положительные сдвиги в социально-экономическом развитии, не соответствуют действительности, и, по сути, аморальны. Приведенные данные – достаточная иллюстрация «правдивости» официальных оценок в этом отношении.

У сегодняшней городской власти нет четкой программы действий, в наличии – кризис новых идей. Она преимущественно паразитирует на программах и идеях, наработанных еще предыдущим составом администрации, без зазрения совести присваивая их и выдавая за свои, так сказать, занимаясь «политическим воровством». Остается в основном и заложенная в 1993–1995 годах система управления городом. Безусловно, перекладывание рельсов с одной улицы на другую, замена вполне нормального асфальтового покрытия на ФЭМы, уничтожение памятников архитектуры – это уже «ноу-хау» нынешней власти.

Может, хоть эта ситуация, которую мы пережили все вместе, научит киевлян и принудит нас понять: нужно, наконец, заставить центральную власть относиться к нам с уважением. Мы столица не потому, что здесь работают Президент и правительство, а они тут, потому, что это Киев. И, кто руководит городом, должен исходить из интересов людей, проживающих тут, а не из капризов и причуд высокопоставленных чиновников. Может, наконец, усвоим: апатичный

народ – главная угроза свободе. И что преодолеем сегодняшние трудности только вместе, объединившись ради достойного будущего нашего древнего Киева, наших детей и внуков, независимо от политических взглядов, вероисповедания, возраста и социального положения.

Всегда благодарен киевлянам за то, что доверили мне быть первым всенародно избранным мэром за всю его историю. Это доверие считаю наивысшем в своей жизни. Горжусь и тем, что смог что-то сделать для своего родного, самого прекрасного на земле города, внести свой вклад в то, чтобы он был еще краше.

Никому еще не удалось поставить Киев на колени, никому не удастся это и впредь. Потому что, и не устаю повторять, это Киев – древний и всегда молодой, вечный город, вечная столица.

Для тех, для кого воля киевлян и закон – пустые звуки, моя позиция была как кость в горле. Я был чересчур независим и неудобен для той серости, которая сегодня у власти, или стремится к ней. Я не вписывался и не вписываюсь в их политический мир холуев и трусов. Эти люди не способны на поступки, но не прощают этого другим. На мое имя до сих пор существует табу практически во всех средствах массовой информации. Боятся, наверное, до сих пор.

Что касается тех, кто преследовал меня, пытался уничтожить морально и политически, то хочу напомнить известную истину из Нового завета: «Какою мерой мерите, такою же отмерится и вам». Поэт Бомарше когда-то сказал: «Интрига рано или поздно губит того, кто ее начал». И жизнь это подтверждает. Уходят в политическое небытие, выполнив свою грязную миссию, вдохновители, организаторы и исполнители переворота на Крещатике, отдельные имена мало кто уже помнит, другие стали невъездными в Украину. История воздаст всем, и историческая правда, я уверен, будет на стороне моей и моих товарищей. И, как писал В. Пикуль, честь имею!

ОГЛАВЛЕНИЕ

Возвращение бумеранга

К читателю

1. Вторжение

2. Раскол Киевсовета, или "новые большевики"

3. Кабинеты и "козырные номера" как атрибутика власти для ее соискателей

4. Я рассказывал избирателям правду, или как Омельченко и его свита ставили "шлагбаумы" на пути к людям

5. "Бывали хуже времена, но не было подлей..."

6. Почему оказался под угрозой "П'ятий кут"

7. Для некоторых госмужей на Банковой каждый день начинался с вопроса: ну что там с этим Косаковским?

8. Как переменчивы позиции людей в ситуациях, которые принято называть критическими

9. Разтерзанная Лига

10. Гонения на "Хрещату долину", или как "прихлопнули" юную газету, которая осмелилась писать правду

11. Конфуз в Страсбурге

12. Досрочные выборы в столице проводить побоялись

13. У нас, как в "Стране чудес": порой отдельные нормы "вновь испеченных" законов закладываются... под конкретную личность

14. Депутатский шабаш под аккомпанемент исполнительной власти

15. Персоналии: кто есть кто? "Молекула Президента", или А.Омельченко и его хождение во власть с благословения высокопоставленных печерских попечителей

16. Персоналии: кто есть кто? Анатолий Коваленко. Он метил в первые, согласен был стать и вторым

17. Персоналии: кто есть кто? Виталий Карпенко. Война из-за ... Японии

18. Персоналии: кто есть кто? Владимир Бондаренко как зеркало антиконституционного беспредела в столице

19. Возвращаясь к райкомовским будням

20. Спекуляция на тему об инвестициях и инвесторах. Кто стоит за ними?

21. До и после парламентских выборов, или игра без правил

22. Киевские события — глазами Совета Европы

23. Post Factum, или размышления о написанном

Google Sites

Report abuse

Переворот на Крещатике 2

Возвращение бумеранга

К читателю

1. ВТОРЖЕНИЕ...

2. РАСКОЛ КИЕВСОВЕТА, ИЛИ «НОВЫЕ

БОЛЬШЕВИКИ»

3. КАБИНЕТЫ И «КОЗЫРНЫЕ НОМЕРА»

КАК АТРИБУТИКА ВЛАСТИ ДЛЯ

ЕЕ СОИСКАТЕЛЕЙ

4. Я РАССКАЗЫВАЛ ИЗБИРАТЕЛЯМ

ПРАВДУ, или КАК ОМЕЛЬЧЕНКО

И ЕГО СВИTА СТАВИЛИ «ШЛАГБАУМЫ»

НА ПУТИ К ЛЮДЯМ…

5. «БЫВАЛИ ХУЖЕ ВРЕМЕНА,

НО НЕ БЫЛО ПОДЛЕЙ…»

6. ПОЧЕМУ ОКАЗАЛСЯ ПОД УГРОЗОЙ

«П’ЯТИЙ КУТ»

7. ДЛЯ НЕКОТОРЫХ ГОСМУЖЕЙ НА

БАНКОВОЙ КАЖДЫЙ ДЕНЬ НАЧИНАЛСЯ

С ВОПРОСА: НУ ЧТО ТАМ

С ЭТИМ КОСАКОВСКИМ?..

8. КАК ПЕРЕМЕНЧИВЫ ПОЗИЦИИ ЛЮДЕЙ

В СИТУАЦИЯХ, КОТОРЫЕ ПРИНЯТО

НАЗЫВАТЬ КРИТИЧЕСКИМИ

9. РАСТЕРЗАННАЯ ЛИГА

10. ГОНЕНИЯ НА «ХРЕЩАТУ ДОЛИНУ»,

ИЛИ КАК «ПРИХЛОПНУЛИ» ЮНУЮ ГАЗЕТУ, КОТОРАЯ ОСМЕЛИЛАСЬ ПИСАТЬ ПРАВДУ

11. КОНФУЗ В СТРАСБУРГЕ

12. ДОСРОЧНЫЕ ВЫБОРЫ В СТОЛИЦЕ ПРОВОДИТЬ ПОБОЯЛИСЬ…

13. У НАС, КАК В «СТРАНЕ ЧУДЕС»: ПОРОЙ ОТДЕЛЬНЫЕ НОРМЫ «ВНОВЬ ИСПЕЧЕННЫХ» ЗАКОНОВ ЗАКЛАДЫВАЮТСЯ…

ПОД КОНКРЕТНУЮ ЛИЧНОСТЬ

14. ДЕПУТАТСКИЙ ШАБАШ ПОД АККОМПАНЕМЕНТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ

15. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО? «МОЛЕКУЛА ПРЕЗИДЕНТА», ИЛИ А. ОМЕЛЬЧЕНКО И ЕГО ХОЖДЕНИЕ ВО ВЛАСТЬ С БЛАГОСЛОВЕНИЯ ВЫСОКОПОС­ТАВЛЕННЫХ ПЕЧЕРСКИХ ПОПЕЧИТЕЛЕЙ

16. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

АНАТОЛИЙ КОВАЛЕНКО. ОН МЕТИЛ

В ПЕРВЫЕ, НО СОГЛАСЕН БЫЛ СТАТЬ

И ВТОРЫМ…

17. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

ВИТАЛИЙ КАРПЕНКО.

ВОЙНА ИЗ-ЗА… ЯПОНИИ

18. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО?

ВЛАДИМИР БОНДАРЕНКО КАК ЗЕРКАЛО АНТИКОНСТИТУЦИОННОГО БЕСПРЕДЕЛА

В СТОЛИЦЕ

19. ВОЗВРАЩАЯСЬ К РАЙКОМОВСКИМ БУДНЯМ…

20. СПЕКУЛЯЦИИ НА ТЕМУ

ОБ ИНВЕСТИЦИЯХ И ИНВЕСТОРАХ.

КТО СТОИТ ЗА НИМИ?

21. ДО И ПОСЛЕ ПАРЛАМЕНТСКИХ

ВЫБОРОВ, ИЛИ ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

22. КИЕВСКИЕ СОБЫТИЯ – ГЛАЗАМИ

СОВЕТА ЕВРОПЫ

23. POST FACTUM, ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЯ

О НАПИСАННОМ…

15. ПЕРСОНАЛИИ: КТО ЕСТЬ КТО? «МОЛЕКУЛА ПРЕЗИДЕНТА», ИЛИ А. ОМЕЛЬЧЕНКО И ЕГО ХОЖДЕНИЕ ВО ВЛАСТЬ С БЛАГОСЛОВЕНИЯ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ ПЕЧЕРСКИХ ПОПЕЧИТЕЛЕЙ