• Ближенский Михаил Михайлович (ск. 15/28.10.1912, 67 лет) — миллионер, купец 1-й гильдии (торговля сукном, кастором, фланелью, трико и другими материалами), владелец четырёх домов, почётный гражданин г. Дмитровска Орловской губернии; умер от рака желудка (МК Покровской церкви; ДАОО, 37-13-887, № 27м) 

Несчастный миллионер.

ОДЕССА, 30.05.1913. Несчастный наследник миллионов Миша Ближенский, вокруг наследства которого, после смерти отца юноши, создалась известная история с похищениями мальчика, то его матерью, то бывшим воспитателем, как известно, в конце-концов, был увезен своей матерью, Зиминой, за границу.

В настоящее время на имя председателя сиротского суда получена из-за границы слезная телеграмма от Миши Ближенского. Несчастный мальчик просит защитить его от тех преследований и нравственных терзаний, которым подвергает его мать.

Как известно, М. Ближенский был отнят от своего воспитателя Тодорова и водворен полицией к Зиминой, которая была назначена, по распоряжению окружного суда, его опекуншей.

Ближенский заявляет в телеграмме, мать окружила его чисто-полицейским надзором из опасения, что он покинет ее и убежит к Тодорову. По целым неделям мальчик не раздевается, совершенно забросил учение. отказывается от пищи, изменился до неузнаваемости.

Мальчик просит председателя сиротского суда назначить ему других опекунов.

В среде, знающих семью Ближенских высказывают опасения, что заключенный в невыносимую обстановку нервный и впечатлительный мальчик может быть доведен до крайнего напряжения физических и душевных сил, которое может привести к трагической развязке. 

"Южные ведомости"

В довольно неприглядном виде Ближенский и его сын выведены эпизодическими персонажами произведений В. П. Катаева – в продолжениях повести «Белеет парус Одинокий».

В повести «Зимний ветер», повествующих о событиях революции в Одессе, Валентин Петрович писал:

«… Петя сквозь приспущенные ресницы увидел близко за окном то самое, что с такой точностью предсказал ему колокольный звон: купола монастыря, сверкающие на солнце золотые кресты, густо-синее небо с белыми, еще совсем летними облаками.

Значит, он находится возле Александровского парка, на Маразлиевской улице, против Троицкого монастыря, в особняке Ближенского, занятом теперь под офицерский лазарет».

...

«В дверях стоял в своей полувоенной форме Красного Креста молодой человек, Ближенский, сын миллионера Ближенского, владельца особняка, отданного под лазарет, тот самый лицеист, которому некогда Василий Петрович влепил на экзамене двойку и который вместе с отцом приходил давать взятку; на его глупом носу по-прежнему весьма интеллигентно блестело пенсне, и он, строго размахивая руками, кричал жиденьким голосом:

— Это лазарет для господ офицеров, и принимать нижних чинов не положено!

Толпа гудела.

— Не-э пэложен-н-о! — повторял сын Ближенского на гвардейский манер и пытался затворить дверь, но несколько солдат в расстегнутых шинелях с такой силой рванули дверь, что одна бронзовая ручка даже отскочила.

Толпа стала поспешно и, как показалось Пете, весело вносить в лазарет носилки с ранеными.

— Я буду сейчас звонить в комендатуру! — кипятился Ближенский. — Это большевицкое хулиганство, э-э, пора прекратить раз навсегда!

— Идите вы знаете куда? — среди общего шума услышал Петя знакомый голос и увидел Мотю с густо покрасневшим лицом и злыми кошачьими глазами. — У, паразит! — крикнула она, повернулась вполоборота и что есть силы отпихнула Ближенского локтем.

— Что это? Бунт? Анархия? — бормотал Ближенский, почти с ужасом глядя на расходившуюся Мотю и не веря своим глазам, что это именно она, вечно веселая, добрая, хорошенькая «нянечка», так больно, а главное, с такой неистребимой злобой стукнула его локтем в грудь.

— Да вы что на него смотрите, на этого слизняка! — кричала Мотя санитарам. — Несите солдатиков в палаты!

— Перепелицкая, я вас увольняю! — дрожащим голосом сказал Ближенский.

— Круглый дурак, — ответила Мотя и сунула ему в нос складненький розовый кулачок, свернутый фигой.

Ближенский размахнулся и шлепнул Мотю по щеке.

Мотя завыла от обиды, даже затопала ногами. Она чуть не потеряла сознание от ярости.

Тогда из толпы выскочил Петя. Кровь с такой силой ударила ему в лицо, что он на миг перестал видеть. Он вспомнил свое ранение, Яссы, ночь перед расстрелом, трупы солдат, свечу, безумно отраженную в черном стекле, ненавидящие глаза коменданта, казачий разъезд и, уже не рассуждая, а повинуясь только припадку слепой ненависти, вырвал из ножен кортик с анненским темляком.

— Подлец! Тыловая шкура! Окопался! Корниловец! — закричал он, как ему казалось, громоподобным голосом, а на самом деле срывающимся юношеским тенорком и замахнулся на Ближенского кортиком. — Дрянь! Гадюка! Хабарник! Кадет! Убью на месте!

Но на месте он его не убил и кортиком не ударил, а почему-то повернулся к Ближенскому задом и совсем по-мальчишески больно лягнул его ногой в живот.

— Бейте его, братцы! — кричал Петя со слезами на глазах. — Бейте, товарищи!

Еще минута, и, конечно, Ближенского разнесли бы в клочья.

Но в это время на крыльце появился высокий красивый солдат в длинной кавалерийской шинели с ласточкиными хвостами на обшлагах рукавов, с драгунской шашкой и в круглой кубанской шапке на голове.

— Отставить! — сказал он властным, но в то же время спокойным тоном человека, уверенного в своей силе. — Не. будем, товарищи, мараться об эту тыловую сволочь. А ты, морда, гэть отсюдова! И чтоб я тебя больше никогда не видел! — обратился он к Ближенскому, который в тот же миг исчез».