Приём в пионеры
Весной 1987 года мне было девять лет, и я учился во втором классе. Той весной нас принимали в пионеры.
Первыми в пионеры принимали самых лучших учеников - отличников. На день рождения В.И. Ленина октябрят везли на Красную Площадь и там перед мавзолеем происходило торжественное превращение. Построение школьников в тёмно синих брюках и пиджаках на белую рубашку. Выход из строя. Клятва юного пионера. Кумачовый галстук первый раз повязан поверх белой рубашки. Значок с профилем Ленина и языками пламени на кармашек пиджака. Следующий. Следующий.
Крепких хорошистов принимали во вторую очередь. На третьем этаже школы в холле в музее боевой славы. В чём-то это было торжественней, чем напротив мавзолея, потому что отменяли уроки и приводили младшие, средние классы и учителей. Всех строили в ряды, чтобы увидеть, как впервые повязывают красные галстуки и, заикаясь, читают клятву.
Двоечники, троечники, хулиганы становились пионерами в конце года автоматически.
Уже с начала второго классы мы готовились. Уже с осени мы учили клятву юного пионера. Перед всем классом на уроках нас тренировали её произносить по памяти, с выражением, с чувством, с трепетом. Мы изучали законы юных пионеров, с нами обсуждали разные редакции этих законов и требовали, чтобы мы понимали различия. Наши неловкие ручонки тренировали правильно завязывать будущий галстук, нас учили, что галстук надо каждый день стирать и гладить. Галстук нельзя забывать дома. Если старшеклассник забывал галстук, то его могли снять с уроков и отправить домой. У нас была одна девочка, а у неё старшая сестра отличница. Иногда по семейным обстоятельствам эта старшая сестра ночевала у своей бабушки. Если это происходило неожиданно и галстук оставался дома, старшая сестра пропускала первые уроки, чтобы успеть заехать домой за галстуком. Это была уважительная причина.
Кому в какую очередь быть пионером зависело от оценок по поведению, по прилежанию, по математике, английскому, русскому, труду, физкультуре, природоведению, но не только. Было ещё голосование. Класс под руководством учителя выдвигал кандидатуры учеников, потом класс голосовал, за, против, воздержался. Все с замиранием ждали этого дня.
Этот день настал после весенних каникул в первые дни апреля. Голосование было назначено последним уроком, и все только о нём и думали.
Утром я вышел из дома пораньше и завернул на рынок рядом с метро Белорусская, где купил кулёк жареных семечек. Когда начался первый урок, я начал грызть семечки.
Моя соседка по парте, похожая на мартышку, ябеда, подлиза и вредина, а ещё дочка учительницы, заметила это и открыла, было, рот, чтобы пожаловаться, но я улыбнулся и сунул ей горсть. Она тоже принялась грызть семечки.
- Чьи семечки? - зашептал позади меня правильный мальчик, сын партийного работника.
- Мои, - ответил я и сунул ему горсть.
Так я поделился семечками со всеми соседями.
Вторым уроком был английский, где мы сидели в другом порядке. Там я угостил семечками мальчика-тихоню, у которого отец пилот, толстую девочку-отличницу с диатезными щеками, мальчика с вытянутым лицом, у которого папа академик, и девочку с Вануату, которая постоянно меняла школы.
Потом на меня начала часто оглядываться с передней парты девочка с татарским лицом и двумя хвостиками волос, несчастная дочка родителей-дипломатов, которые почти все время жили за границей, а их дочка всё время скучала с бабушкой в Москве. Девочка всегда была грустна, хотя у неё всегда было полно иностранных жвачек, японских игрушек, и ей все завидовали. Никто не понимал, почему она всегда недовольна и раздражительна. Я насыпал семечек и ей, и её соседу, медлительному мальчику, который с трудом читал и говорил.
На перемене меня взяли в клещи. Слева подкатился грубый, толстощёкий кареглазый одноклассник-мордоворот, который всех бил, а справа возвышался долговязый блондин, тоже драчун, с ледяными голубыми глазами и тонкими презрительно искривленными губами. Они буравили друг друга недовольными взглядами. Толстый мордоворот толкнул меня плечом:
- Это что, семечки?
- Семечки, - подтвердил я, и насыпал в его потную ладонь горсть.
Тонкогубый драчун, хищно двинулся к толстому мордовороту, раздумывая у кого отобрать семечки, но я остановил его и тоже насыпал семечек, тонкогубый принялся их грызть.
Потом мне попался вечно на всех обиженный сынок ещё одной учительницы, единственный одноклассник моей весовой категории, который всегда оказывался слабее меня, но всё время лез со мной подраться ещё. Я угостил семечками и его.
К концу уроков семечки получили все мои одноклассники и одноклассницы.
Наконец настал классный час. Голосование пришла проводить грозная Тапка - завуч по партийной работе. Список из восьми детей уже был составлен, согласно успеваемости, поведению, прилежанию. Тапка, поправляя рыжие волосы, сидела за учительским столом и зычным голосом вслух зачитывала имена. Класс единогласно голосовал за учеников-отличников, туда же попали дети-хорошисты, которые активно помогали учителям обустраивать музей боевой славы и поливать цветы в кабинетах.
Когда утвердили список, Тапка облегчённо вздохнула.
- А как же Майоров? - спросил кто-то из девочек из глубины класса.
Тапка вздрогнула и произнесла, начав низким голосом, постепенно повышая его и сорвавшись на хрип в конце:
- Майоров? - она оглядела класс, а потом уставилась на меня.
Я съёжился под её взглядом, потому что боялся, что она сейчас скажет что-то вроде: "Майоров? Это который второй по успеваемости с конца? Который сорвал юбку с актрисы на новогоднем представлении? Которого поймали на краже жвачек, цветных карандашей и бус? Который со всеми дерётся? Который бегает по коридорам и сбивает с ног учителей? Который избил старшеклассника головой в пах? Который покусал маму из родительского комитета?"
Но Тапка решила, что это шутка, пожала плечами и объявила:
- Кто за то чтобы принять Майорова в пионеры, - она кашлянула, - в конце года?
- Почему в конце! - пропищала дочка учительницы - ябеда, подлиза и вредина.
- А когда? - глаза Тапки хищно бегали по классу искали жертву и не находили.
- В первую! - ляпнул толстощёкий кареглазый одноклассник-мордоворот.
- Ах в первую? - Тапка с сочувствием поглядела на меня, встала из-за стола, подошла к окну, поглядела на улицу, потом не спеша открыла, высунулась и сердито закричала кому-то:
- Ты мне цветы потопчи! Потопчи ещё!
Внизу испугано загомонили.
- ...голосуйте, кто за Майорова, - обернулась она к классу, а потом снова прокричала в окно, - Клавдия, отгони их от цветника!
Тапка закрыла окно, обернулась и лицо её приняло небывалое выражение удивления. Я никогда не видел Тапку удивлённой. Оказалось, что её лицо может быть приятным. Вокруг меня тянулся лес рук, все были "За". Тапка села в учительское кресло и новым светским голосом поинтересовалась:
- Майоров, а ты почему не голосуешь "за" со всеми? Ты не хочешь быть пионером?
Я встал и объявил:
- Валентина Николаевна, я польщён предложением быть принятым в пионеры в первую, почётную очередь на Красной Площади, но я не достоин этого. Я беру самоотвод и согласен на почетный приём в пионеры во вторую очередь в музее боевой славы!