ТЫ И Я

Словно звезда бомонда,

в раме оконной

пылая томно, –

солнце в углу горизонта,

над раскаленным

маревом сонным,

жаждет бензиновых испарений.

Эта угроза

анабиоза –

от неизменности впечатлений.

Чайки бессонно кричат в порту.

Лайнер взмывает над дельтой Рейна…

Солнце проводит нас за черту –

в паспорте виза Бахрейна.

Там, в океане песков,

вырвем себя из оков

Бытия.

Ты и я.

ВЕЧЕР

Пляшет огненный смерч как безумный вдали.

Опаленные крылья вечерней зари

горизонт беззастенчиво обхватили.

Хулиганит, насаживая на вертел

облака, загулявший не в меру ветер, –

нагоняет клубы звездной пыли.

Жизнь не выучить наизусть.

В сердце бьется не радость – грусть…

День как миг скоротечен.

Оттого ли, что сам не вечен, –

вечер плачет теленком,

что рожден на закате в хлеву

и, впервые встав на ноги ломко,

перепугано пьет синеву.

Этой грусти не вызнать причин.

Призываю себя: кричи!..

Не молчи. Говори о любви.

Но не лги. И во лжи не зови.

…Вбиты гвозди в ступни.

Вечно зычно: "Распни!.."

Горечь крови в гортани предтечи.

Не во зле, не в добре, – как бы сам по себе,

ветер бродит по лужам босой в ноябре.

И беспечным теленком в хлеву плачет вечер.

CODA

Приникли пальцы к гитаре:

сегодня они в ударе –

подыгрывают виртуозно,

Роза, твоему ариозо!..

Отпали в партере леди.

Овации вторят меди!

Склонились к пилонам ели,

заслышав свирель у входа…

Взметнулись виолончели, –

Da Capo al fine; coda.

…Но не лгали в запале

эти руки в опалах

и топазах – верь, Роза, глазам! –

когда громом плескали

и бросали из зала –

нет, не розы – шипы к ногам.

ГРАНИ

Скучна внезапность Бытия.

Где жизнь, – там ты. Где смерть, – там я…

Бездумность скуки нам дана

на грани истины и сна.

Дух – в двух. Жизнь – вдруг. Смерть – анти.

Ядом цикуты ставлю акуты истины в кьянти.

Рву мир теней ночь напролет – напрочь, в паклю.

В чаше моей крошки клюет птеродактиль.

Сломан мой киль. Выкраден стиль. Плачут нимфы.

Друг мой, Пегас, в сумрачный час топчет рифмы…

Сам себе странен. Не многогранен. Камень в пилоне, –

в лесе живяху, трызну творяху. Смерть ждет на троне.

НА БУЛЬВАРЕ В УДАРЕ

В драных носочках и стоптанных тапочках

счастлива, семечки щёлкает лапочка.

Днём на бульваре девчонка в ударе, –

юность купается в собственном даре…

И одарит, будто солнце ошпарит,

первой влюблённостью принца в тиаре.

…В клетчатой юбочке, сетчатой маечке

так непрочна непорочность, мальчики!

FORTE

Ночь, прочь!..

Желтый фонарь,

как встарь,

в сердце скребется, склабится пьяно.

Дескать, за форте

недолго и в морду,

Желаю пиано!..

Пианиссимо невыносимо.

Как забулдыга, вьюга

форте крошит стекло.

Талый сугроб весенний,

в лужу лицо стекло.

Залито кислым светом сердце мое навек.

Это фонарь проклятьем желтым пометил снег.

КРУГОВЕРТЬ

Время вихрем вершит свой круг.

Вдруг… откроется дверь.

На пороге метель в упряжке.

– Поднимайся!.. Помчимся к Дашке!

Разомнись, мой заветный друг.

Будет весело, ты поверь…

Только к Дашке мчать не резон –

стих малиновый перезвон.

Мне, признаться, и то отрада,

что пургу в глаза гнать не надо.

…Кружит в упряжи бесом метель.

Я встаю, закрываю дверь.

ГРЕЗЫ

Гром так раскатист… Тише, сердце!..

Небо поет в оркестре детства.

Ветер басит железом крыши.

Дождь о былом барабанит, слышишь?..

Пахнет сырой листвой березы –

в окна с грозою врываются грезы.

Будто и не было с детством разлуки, –

вновь возвращаются запахи, звуки.

ТАЙНА

Сокрушители мира.

Вира!.. Майна!..

Лира 

под пересуды

громыхает посудой

в листах клавира.

Сокровенна ты, тайна

сотворения мира.

Не спасет нас и лира…

Кровоточат чернила.

Майна!.. Вира!..

УМА ЛИШЕНИЕ

Лишние слова.

Лишние движения.

Души – острова

в реках искушения.

И ума лишение

лишено ли смысла,

если душ верчение –

это прихоть дышла.

Ждать ли утешения

и метать ли бисер…

Смоет всё течение

календарных чисел.

КАЛЕНДЫ. НОНЫ. ИДЫ

Календы. Ноны. Иды.

Века. Эпохи… Виды

подножий пирамиды

представят толпам гиды.

А нас сокроют плиты,

увы, без панихиды.

Верны своей планиде

быки так на корриде.

Под драною рубахой

душа не знает страха.

Пока ведут на плаху,

всех посылаю…

Нам мойры, три сестры,

вдруг оборвут хоры.

Сколь миг одной ни вить,

другая… срежет нить!.

УХОДЯ, УХОДИ…

Душа, ты не имеешь части.

Но вновь рвана на лоскуты.

К чему вцепилась ты в запястье

мое у кромки темноты?..

Давай расстанемся, подруга,

вполне довольные судьбой.

Да и Господь, в верченье круга,

пусть отдохнет от нас с тобой.

НИТИ

Настойка не жизнестойка.

Сойка с рассветом в крик.

Зойка кое-как в койке,

что новый ботинок: скрип-скрип…

Не спится. Не спиться бы…

Спицы и нити судьбы 

не терять.

Блядь,

ну, какая же…

вывернула душу опять.

Сердце, как лед в стакане,

гранями колет стекло.

Лужей лицо стекло.

Сито прорех в кармане.

…Как в цирковой клоунаде,

тащу на аркане вошь.

На балюстраде

при полном параде –

в подштанниках – я хорош.

НЕ НАДО

Не листайте.

Не трогайте.

Обожжетесь.

Сломаетесь.

Волдырями покроетесь.

Захлебнетесь от мата.

Не слюнявьте страницы

Своими

Немытыми

Пальцами.

Не елозьте зрачками

По буквам.

Не надо.

РАССВЕТ

За окном в коме,

ужасом вскормлен,

тает комок

тьмы.

Яви порог –

сны,

до наших душ охочи.

Тело о той поет,

чей взлет,

сквозь пелену лет, –

сна извлекаемый флажолет

падением в день из ночи,

короче которой нет.

ЭСТЕТ-А-ТЕТ

Прогулка с видом на закат.

Сигара. Книжка. Ужин. Чарка.

Сей образ жизни мне стократ

дороже всякого подарка!

Когда в обед и сон. И лень.

И в мыслях только дребедень.

Когда б весь год. Все время так.

И сыт. И пьян. И не дурак!..

ВНЕМЛИ

Катастрофа – теряю строфы.

Рифмы гулко гремят о землю.

Продвигаясь от штофа к штофу,

внемлю, Господи, смыслам!

Внемлю.

Нет ни времени, ни пространства.

Пьянство напрочь лишает сна –

это странное постоянство

дна.

Жизнь кипит в эротизме смерти.

Смерть кипит в эротизме жизни.

Захлебнувшиеся в эгоизме,

в ожидании смерти

не верьте

бодрствующим,

трезвым – не верьте.

Из глубин галактических крики –

блики

умерших бьются о Землю.

Внемли, Господи, душам!

Внемли.

Мир не знает нейтралитета –

нет в нем места для пиетета.

Казнь вопроса, как ложь ответа.

Эта истина не для эстета.

Планета, по-видимому, не та…

Не та планета.

ДОВОЛЬНО

Пойду, куда глядят глаза!..

Где реки бег стремят привольно,

и не колышет образа

фитиль свечи. С меня довольно!..

Прощайте, недруги мои.

Но в первый час – прощайте, други!..

Ослабьте крепкие подпруги

и нервы тонкие свои.

ПРОПАСТЬ В ПРОПАСТИ

Время падает в бесконечность,

бесконечно впадая в вечность.

Нам остались мгновенья вечности,

растворившейся в бесконечности.

СУМРАК

Эта тень на стене не по мне.

Возникает она в тишине.

И, с насмешкой на волю маня,

чернотою пленяет меня.

Тенью сумрачной вьется петля.

Слившись с ней, оплачу векселя.

NON STOP

Спирали галактик упругие

Раскручиваются, звеня.

Измучили друг друга

Гения ген и я.

Вселенной мое вселение

Не все равно ль? Смерть гоня,

Пока кипит синь весенняя,

Время ем я.

АУТОДАФЕ

Горек утренний кофе,

фе!..

Калий требуется организму –

без него нет счастливых снов.

Рассматривая судьбу сквозь призму

смерти, вкалываю инъекцию слов

цианистых.

Истых.

Жар под дых –

мир затих

сном

в ком.

Вопрос в горле костью:

аутодафе –

до кофе

или после?..

МУЗА УШЛА

В расслоении настроений

ветер пальцами теребя,

ты шепнула: мой милый гений,

покидаю тебя.

В настроении расслоений

вне себя, вне судьбы,

я кричу вослед, жалкий гений:

уходя, уходи!..

СЛЕДОПЫТ

Я тему ищу на завтрак.

Как зверь выслеживает добычу,

выслеживаю слова в такт.

Музу кличу

сипло. Ослаб

в узах ее раб.

Copyright © 2014 Степанов С.