На каждой свадьбе обязательно найдется, кто-то, кто задаст вопрос жениху:
- Ну, а теперь расскажи, когда ты понял, что любишь ее?
Если жених умен, то он отвечает:
- Сразу, как только увидел!
Особенно забавно этот вопрос звучит на серебряной свадьбе, или другом юбилее. Получается, что вот, увидел, полюбил, а теперь что: больше не любит?
На самом деле, конечно, не всегда бывает именно так в жизни. Как правило, вначале человек начинает испытывать тоску оттого, что один, ему хочется создать семью, он в общих чертах рисует свой идеал. Хочется подчеркнуть, что именно в общих чертах, если человек конкретизирует, что именно он собирается «получить», то, как правило, такие бедолаги потом очень долго ищут, и все время находят «не то». Именно некая неопределенность позволяет человеку воспринимать недостатки любимого (а они есть у всех), как забавные мелочи.
Вот, примерно так, у меня было и с началом трезвости. Вначале у меня была тоска – мне физически надоело так жить, а умереть не хватало смелости. Искал ли я выход – да, искал, но не выход, а повод. Тот самый жуткий бес, имя которому ПОВОД, которым я пользовался тысячи раз для того, чтобы выпить, теперь должен был услужить мне добрую службу и прекратить мое пьянство. Но, не тут то было. Не пытайтесь договариваться с нечистым. Он всегда будет обманывать – такова его сущность.
Мне казалось, что после того, как у меня была рвота кровью, я напугаюсь и больше пить не буду. Но потом прошло несколько дней – и все повторилось. И так было много и много раз. У меня не было очертаний того, что мне нужно. Мне казалось, что вот, я не пью – и все. Но как я там буду, в этой самой трезвости, я не задумывался. Я считал, что все и так произойдет автоматически. Как билет на самолет: купил, зашел на борт и …больше не нужно ни о чем беспокоиться.
Хотя поводы были. Их было много, и до того, но раньше я почему-то их не замечал.
Во-первых, мне поставили условие во второй семье. Разговор был примерно таким: «ты мужик хороший, против тебя лично я ничего не имею, но при одном условии – ты не пьешь. Это единственное условие, если тебе для этого нужно будет поехать на край света – я поеду с тобой, но только с трезвым!» Мне было жалко терять вторую семью, как-то уже было не смешно. Хотелось все-таки что-то сделать по-настоящему. Надоело пробовать, хотелось начать.
Во-вторых, мне позвонили и предложили поработать наркологом. Я вижу в том, что это случилось именно со мной и именно тогда не что иное, как провидение.
Справедливости ради нужно сказать, что я до того в 90-е около года подрабатывал, ставя капельницы в одной из многочисленных мелких фирм. Но тогда я не рассматривал эту работу как способ реализации себя, скорее наоборот – как постыдную возможность заработать немного денег. Теперь все было по-другому. Теперь я понимал, что это мой шанс, причем, судя по всему, последний шанс. Это была возможность если не взлететь вверх, то, по крайней мере, не падать вниз. Это был повод не только бросить пить, но и понять, как это делается. Ведь я не могу быть «просто врачом»! Мой перфекционизм не позволял мне этого. Мне нужно было стать самым-самым. Ну, для начала, хотя бы самому излечиться.
Я снова начал читать, много и постоянно. Я перелопатил всю биохимию алкоголика, но не нашел ничего, что мне действительно может помочь. Вообще, читая медицинскую литературу, я иногда приходил в отчаянье: как правило, это были либо честные авторы, описывающие состояние, как неизлечимое, и предупреждающие, что давать положительные прогнозы при этой болезни не нужно. Либо же монография была написана с рекламной целью, и тогда бравурным слогом там описывались чудеса избавления от зависимости каким-то методом, которым владеет, разумеется, только сам автор.
Тем не менее, я все больше и больше приходил к убеждению, что, во-первых, прекращать нужно только навсегда, а, во-вторых, что нужно интересоваться не только биохимией, но и психологией. Так что сказать «ничего не почерпнул» я не могу. Я должен быть благодарен тем, кто писал все эти учебники.
Когда я перешел к психологии, я настолько ей увлекся, что начал забывать о главном. Я совершил типичную ошибку алкоголика – начал строить алкогольное алиби на основании разных новых терминов: архетипы, гештальд, эго, трансфера. Мне начало казаться, что я скоро докопаюсь до сути, и тогда у меня будет довольно стройный алгоритм моей дальнейшей жизни. Хотя, не помню где, я вычитал о таком приеме, как «разотождествление»: необходимость больному принять идею о том, что болезненные мысли не являются его собственными. Это позволило мне больше не защищать мою болезнь, отождествляя ее со мной. Бороться за себя, не с собой.
Про программу 12 шагов я тоже почитал, и был поражен ее примитивностью, как мне тогда показалось. Меня даже возмутило, что так много умных людей бьются с проблемой, строят теории, ищут доказательства, а тут все просто – делай так, делай эдак. Мое первое впечатление было таким: «Это какая-то упрощенная схема, «крестьянский психоанализ», методика для деградантов и интеллектуально отсталых.
Хотя на меня произвел неизгладимое впечатление мой знакомый «из прошлой жизни». Я его не видел уже лет 5, а, помня, каким он тогда был, я считал, что он уже просто умер. И, вдруг, я встречаю его на улице – трезвого! Он мне говорил, что ходит на собрания АА. Я его поддержал. Но сразу высказал идею о том, что у меня на этот счет есть свои соображения: я считаю, что это все нужно несколько причесать и сделать более профессиональным. Он посмеялся и пригласил меня на группу. Я не пошел.
Все это время я работал врачом и пытался как-то помочь больным. Я действительно пытался им помочь. Без вранья. У меня было ощущение, и теперь я понимаю, что это было правильное чувство, что, помогая им, я помогаю себе. Да, я начал видеть в моих больных самого себя. И все, что мне в них чисто по-человечески не нравилось, я потом пытался находить в себе, и находил. Это и были стигмы моей болезни. А я очень хотел разобраться, где Я а уже НЕ Я.
В таком режиме постоянного поиска я просуществовал года три. И в это время у меня начало что-то получаться. Я, конечно, срывался, но теперь это у меня было довольно редко (примерно раз в год), и каждый раз после срыва я пытался анализировать, что же случилось? К сожалению, весь этот анализ происходил у меня внутри, я ни кем не делился своими переживаниями. Иногда меня, вдруг, прорывало, и я начинал это рассказывать пациентам. После этого многие больные говорили, что я хороший врач, и что такого врача они раньше не видели.
На группу меня привела моя же пациентка. Я ей рассказал, что сам алкоголик, и что у меня уже около 3 лет трезвости. Это ее поразило. Человек сидит и спокойно, не пряча глаза и не пытаясь оправдаться, говорит, что он - алкоголик. Она мне поверила и пошла в АА. Потом уже, где-то, через год, она так же спокойно мне сказала, что мне тоже нужно ходить на группы. Раз я алкоголик. Отвертеться не получилось. Сейчас я ей очень благодарен за это, хотя ее и нет с нами.