П.П. Бажов

Прочитайте материал из учебника и, при необходимости, дополните информацию в таблице .  

Маленькие дети обычно начинают знакомиться с Бажовым с «Серебряного копытца» (1938), написанного в «детском тоне». 

В жиз­ни деда Коковани и пятилетней Дарёнки однажды случается чудо: ситуация, типичная для бажовских сказов. Типична и цепная связь добра: дед Кокованя «придумал взять в дети сиротку», а Дарёнка, даром что сама сирота, подобрала ободранную, худую кошку Мурёнку. Кошка и отблагодарила добрых людей: что-то «рассказа­ла» козлику Серебряное копытце, а тот крышу дедова балагана дорогими камешками усыпал. Связь между событиями обозначена лишь намеком, читателю самому нужно проследить ее и сделать нравственный вывод, т. е. разгадать тайну, связывающую людей и природу.

«Серебряное копытце» — пример ювелирной работы писателя над текстом. Подбор слов, их расстановка, ритм фраз — все под­чинено задаче передать малейшие оттенки разговорных интона­ций. Как говорит дед с соседями, с хозяйкой, с маленькой девоч­кой, как ему отвечает девочка, как разговаривает она с кошкой и даже кошкина «речь» — все звучит совершенно живо.

Повествование ведется от лица явно заинтересованного рас­сказчика. Читателю передается и его сочувствие беднякам-горю­нам, и неодобрение их за неспособность на добро, на ласку. Тактич­но, но неуклонно утверждает рассказчик идеал жизни не сказоч­ной, а самой что ни на есть реальной: «Жили-поживали, добра много не наживали; а на житье не плакались, и у всякого дело было».

Кокованя рассказал Дарёнке о необыкновенном козле, чтобы уговорить перейти к нему жить. В его словах — и спрятанная ус­мешка сказочника, и сохраненная в глубине вера в чудо. Дарёнка же в детской своей наивности мудрее старика: она живет той сказ­кой, любуется выдумкой, как лучшей игрушкой («Дарёнка тоже себе узелок навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да еще веревку. "Нельзя ли, — думает, — этой веревкой Серебряное копытце поймать?"»). Даже увидев воочию козла, она продолжает жить в сказке, ждет, что дальше будет. Ка­жется, вот и сказке конец — козел ножкой ворох каменьев вы­бил, дед Кокованя полшапки нагрёб, а Дарёнка просит: «Не тронь, дедо! Завтра днем ещё на это поглядим». Еще полюбоваться — только этого и надо ей. Вскользь говорит рассказчик о несметном богатстве, что навсегда под снегом скрылось, да о том, что «им и того хватило, сколько Кокованя в шапку сгрёб». Он намеренно переносит внимание читателя на Мурёнку — жаль, что пропала, на то, что «Серебряное копытце больше не показывался»; иначе говоря, еще раз исподволь убеждает читателя, что не в богатстве радость.

Маленького читателя завораживает изображенная обстановка — реальная и вместе с тем таинственно-сказочная. Трижды попадает он вместе с героями в разные жилища: первое — самое обычное, где как будто поселилось горе, второе — изба Коковани, где так уютно работать и слушать сказки, а третье — лесной балаган, где случается неповторимое чудо. От обыденного мира, где переплелись добро и зло, — к миру, где сказка сплетается с реальностью, — такова логика композиционного построения.