СЛОВА
Сонет о словах
Быт множество понятий растерял:
«Чернильница», «локомобиль» и «прясла»,
«Дуга» над лошадью, «горжетка», «бал»,
Предмет исчез — вот слово и прокисло.
Я сам ходил к колодцу с коромыслом.
«Бадья», «журавль»… Не помню уж когда
Слова расстались с матерьяльным смыслом.
(А вот вода — она всегда вода!)
Пусть прячутся они по словарям,
Но кто внимателен к ним и упрям —
Их вытащит на свет и вставит в строчку,
Пусть не в предметах те слова живут,
Зато в стихе — теперь их место тут!
Что ж, стихотворцы, проигрыш — на бочку!
22 октября 2011
* * *
Есть причастность в срыванье
Хоть грибов, хоть кизила,
Вот и в строчках копанье —
Непонятная сила.
Дух причастности — вот он,
Языковая стая,
Слово в слово вливая,
Стебли слов заплетая…
Так язык обормота
Не до Киева, — что там —
Доведёт до Китая…
Будь хоть дельно, хоть вздорно —
(Но ещё ведь не вечер!)
Слово сводит упорно
Несводимые вещи,
И хоть справа, хоть слева
Меж предметов и флоры —
Тут — не яблоко Евы
И не ящик Пандоры:
Ни загадок, ни сказок —
Всё реально, как свёкла.
Всё подвластно хоть глазу,
Всё — живые страницы!
Так две трубки бинокля —
Застеклённые дыры —
Раздвигают границы
Недоступного мира,
И ничто не иссохло,
И ничто не промокло…
Там за озером где-то —
Фонари или звёзды?
Ненадёжное лето
Пусть хоть слева, хоть справа
Все оттенки изловит,
И меж пальцев — пусть поздно —
Протечёт прямо в травы,
И останется в слове.
26 сентября 2011
Осколок
Зеркало облаков не отражает,
Зеркало облака приближает…
Вот лежит под кустом коринки
Угловатый осколок никчёмный, и
Шевелятся в нём листья ивы,
Или гроздья какие-то тёмные.
Пропорхнёт ли бабочка криво —
Отражённо, случайно, мгновенно
Лист слетел! Значит — мимо памяти,
Значит он из того, что бренно:
Вот проплыл, и забыт природой.
И сметён случайной погодой…
Отраженье скользнёт, сомнётся…
Шевельнёшься? Смотри не сотри!
Как его удержать?— «Раз, два, три —
Вдруг — из детства, вдруг — из колодца
Всемогущее нечто вернётся —
И магическими словами,
Чем-то вроде «застынь»? Нет: «замри!»
Превратит отраженья в память.
А что в память вошло — не изменится,
И не сузится, и не растянется…
Как старинное фото останется…
20 сентября 2011
Под грохот желудей
Что за барабанная дробь в лесу,
Всё неодолимей и всё сильней?
Ведь каштаны в своих зелёных и влажных кафтанах
Обыкновенно шлёпаются так мягко!
А этот грохот пробивает листву —
Жёсткий ливень из желудей.
Ну да, просто в этом лесу
Больше дубов, чем каштанов,
Этот стук желудей по сухой земле
Мне напомнил тот барабанно рассыпанный стук
Двухсотграммовых зажигательных бомб
По железным крышам Питера в дни блокады…
А сегодняшний подпарижский солнечный вечер
Уж никак не родственник той зимней мгле,
Со стрельбой зениток
И всем прочим, что скорее свойственно аду.
От него давно не осталось ни следов, ни примет,
Да и какая, впрочем, о том сегодня забота?
Ну, наступит зима,
Ну, бесшумный и ласковый снег-свет
Наискось перечеркнёт жёлтые фонари,
Так же беззлобно, как перечёркивают
Незыблемое и устоявшееся что-то…
Да и непонятно, к чему
Шумы один от другого стараемся мы отличить,
Ведь это не строки стихов и не музыкальные фразы —
Просто хаосы — разные!
А различить их — вроде подачки любопытству праздному —
Ведь важней сказать хоть кому-нибудь,
Что понятие различать
Есть частица понятия жить.
3 октября 2011
Послание Александру Кушнеру
Известный, в сущности, наряд,
Чужая мета:
У Пастернака вроде взят.
А им — у Фета.
..........................
На всякий склад, что в жизни есть,
С любой походкой —
Всех вариантов пять иль шесть
Строки короткой.
Александр Кушнер
Чуть начал этот стих писать
И вспомнил сразу,
Что тут придётся повторять
Ритм, а не фразу:
Фет, Пастернак, и Кушнер… (и…
И я туда же!)
Что? На один мотив стихи?
Какая лажа!
Коротких строчек карнавал.
Не сходны те, и…
(Тут Бродский тоже побывал:
«Пьяцца Маттеи!»)
Пусть даже строчки на рога
Полезут к чёрту…
(Ямб, думаете? Ни фига:
Пеон четвёртый!)
........................................
Перед рассветом город пуст,
(Сны — по фасадам…)
А лес? Не зря строфа и куст
Ветвятся рядом!
Неисчерпаемость лесов
Совсем не значит
Однообразия стихов —
Тут всё иначе…
О прозе важно говорят:
«Не всем по силам»!
Так нам ли в их калашный ряд
С кувшинным рылом?
В романах уйма суеты,
Да беспокойства…
А у стихов, сам знаешь ты,—
Иные свойства.
Есть и кларнеты в их роду,
И барабаны….
За строчками я в лес иду
Как за грибами…
22 октября 2011
* * *
Осенний лес… Вот он опять осенний.
Листва постелена мягко и многослойно,
Шуршанье отдалённым эхом звучит, спокойным и чистым…
Только всего-то — свернуть с тропинки — и потерять направленье,
Как вдруг найдёшь совсем другое небо и другие листья!
А потом так же случайно выйдешь на свою дорожку,
С которой сдуло листву — была… и нету!
Да правда ли, что появился тот лес
и сгинул так внезапно, так незнакомо
В нескольких шагах от привычной тропинки?
И вдруг захлопнулось это зеркальное подобие света,
Но ведь ни ворот, ни дверей у леса!
Однако захлопнулось что-то —
Как дверь несуществовавшего дома!
Вот так же проходишь в каком-то музее за залом зал —
Вдруг захочешь вернуться в начало из середины…
Но распахнётся снова тяжёлая дверь — а за
Окажутся совсем другие картины:
Был Леонардо, а вдруг — Ренуар и Дега!
Где же то, что ты так недавно и несомненно видал?
Или ложная память на миг свою дверь приоткрыла?
Только затем, чтобы понял ты:
Что и лес тот, и живопись — куда-то к чертям на рога!
А это, сверкнувшее, вовсе не возвращеньем было!
22 октября 2011
Незавешенное окно
Проходя переулками незнакомого города, кривыми и длинными,
Особенно к вечеру, когда становится полутемно,
И каждый твой шаг удивлён зыбкими, сменяющимися картинами, —
Вдруг останавливаться перед домами, красивыми и старинными,
Спугивая дроздов за узорными решётками палисадника —
Это ведь всё равно,
Что пользуясь книгами, или даже статуями и руинами
Подглядывать за древними греками, как в чужое окно.
Или — в пещере, где живопись аж семнадцати тысячелетий,
Рассматривать портреты животных, из которых порой одно
Нарисовано на другом… Быки и лошади эти
Тоже подсмотрены через чужое окно!
Невелика разница — разглядывать ли соседку, развалившуюся на диване
(мимоходом, в распахнутое окошко, на доступном для глаз этаже),
Или кариатиду принять за прохожую в вечернем тумане,
Или стоять перед Венерой Джорджоне, виденной не однажды уже?
Истории, кажется, нет…. А, возможно, и быть не может:
Хоть в камне, хоть на бумаге — так немного запечатлено!
Ну, предположим что с улицы вечером случайный прохожий
Просто от делать нечего заглядывает к тебе в окно…
Что он видит? Случайный миг…
И не по чьей-то воле
Тень от прошедшей жизни — в застеклённых отрывках дана…
А вот когда быки или лошади просто пасутся в поле,
Или дрозды перед носом скачут —
Нет чужого окна!
28 октября 2011
* * *
Поперёк автострады — тени тополей, изображая шпалы,
Превращают асфальтовую полосу в две стальных,
А над обочиной на склоне — корова, сбежавшая с картины Шагала,
Наклоняет башку, будто хочет пробиться в этот стих!
Она отгребает копытом кучки октябрьских листьев,
Пытаясь упрямо добраться до упрятанной свежей травы.
И разлетаются листья — над землёю как что-то лисье,
А иные ветер заносит аж выше её головы…
Так на что мне тени, да и корова эта?
Поздней осени никак не к лицу газон,
Но корова мне помогает при нехватке зелёного цвета,
Обнажая яркость травы, которой давно не сезон.
Потому что нужны живописцу и белила, и охра, и сажа,
Не считая тех многоцветий, о которых я тут не сказал.
И если вздумаю я в стихах обойтись без пейзажа,
То буду похож на актёра, играюшего на пустой зал.
22 октября 2011
Ноябрьский хаос
Восстание осени против зимы:
Несчётное войско глициний!
Его полководец из облачной тьмы —
Просвет неожиданно синий.
Как меч отливает дамасским огнём
Просвет агрессивный и синий!
И что-то упрятано солнечно в нём
Над жёлтой ноябрьской пустыней…
Похожа ли осень сама на себя?
Но вдруг обнажается гравий…
…Вот так же и я, не узнавший себя
На старой слепой фотографии.
Тут все мне знакомы…
Но я, или нет?
..Мелькала зима за зимою,
Их тоже не счесть… И осенний рассвет
Шёл с листьями — с полной сумою…
Но войско глициний с нашествием дня
Толпой бело-синей скрывает меня.
Так всё-таки кто это? Я, или нет?
Похоже, что нет — не — похоже.
Костюмчик — ну да… Но осенний рассвет…
Не тот… не моя это рожа!
Невовремя в осень вломились цветы,
И вот не поймешь — ты там, или не ты?
Так в десятилетьях сплошной кутерьмы
За бешеной сменностью света и тьмы
Кружит карнавально мельканье:
Сражений и плясок, сумы и тюрьмы,
И тут уж не важно — мы, или не мы…
Цветы, фотографии, листья, умы…
Восстание осени против зимы
Не требует оправданья!
6 ноября 2011
* * *
Тем, кто в чащах готических не был,
Трудно даже вообразить,
Что готика колет небо,
Чтобы совесть его пробудить…
Да? И только-то?
Ведь, едва ли —
Чтоб у неба совесть была…
Но от всех, кто тут прежде бывали,
Остаются частички тепла…
Где-то новенький замок строят,
Так, как строили некогда их:
Каждый камень отёсан рукою,
Возят лошади что-то такое,
Да и рвы там — лопатами роют,
Известь гасят… Машин — никаких!
Только всё-таки замок этот —
(Ни следа в нём, ни памяти нет!) —
Лишь театр, где актёров нету,
Декорация давних лет.
Можно выстроить хоть Нотр Дам,
Даже вообразить себя «теми»,
Но никак не пройти по следам
Тех, кто там оставлял свои тени.
Но зато — вдруг представишь едва,
А уж память приводит к тебе их
(Ну, как рифма приводит слова,
Но отчётливее и грубее).
Будь то Прага, Париж или Рим —
Ни концов, ни начал не найдёшь ты
Тут важнее приметы того что
Всякий век перемешан с другим…
Хоть конечно, Адаму и Еве
До Джульетты и дела-то нет,
Но мерцают в фонтане Ди Треви
Серебристые рыбки монет
8 ноября 2011
Блинный сонет
Блин — символ солнца. И не зря в Бретани
Из древности гречишные блины —
Почти что герб заброшенной страны:
Последний мыс Европы в океане.
В нём — что-то из невнятных ожиданий
Неторопливой ветреной весны,
Он мне — важней других упоминаний
Той пушкинской, той псковской старины!
Ну как быстрей до масленой доплыть?
Пеку их в ноябре — поторопить
Приход весны, в края где солнца мало,
Не зря его старались заменить
Блином! И что б наука ни вещала —
Не рвётся историческая нить.
20 ноября 2011
На площади Контрескарп
Давно — ноябрь. Но тут перед кафе
Всё столики торчат на тротуаре
И газовых зонтов-обогревалок
Не ставят прыткие официанты…
Сидим как летом…Только неохота
Пить пиво —даже «гинеса» не надо!
Вон рядом подогретый «лёвенбрау»
Цедит компания весёлых немцев
(все — по произношенью — из Берлина).
А мы пьём кофе… Значит, всё ж зима
Исподтишка приблизилась к Парижу…
Хоть ирисы на площади цветут,
И даже сумасшедший рододендрон
Расцвёл с чего-то на смурном газоне…
Из-за окна напротив — чья-то кошка
На нас глядит… Не на часы в кафе —
На нас!
А впрочем, что ей торопиться?
Ведь вот законсервировалась осень,
И значит март уж точно далеко.
Ведь даже листья эти под ногами
Болтают с теми, что ещё в ветвях.
И в шёпоте качаются ритмично.
Как маятники… Только Время с места
Не сдвинуть им…
А кошка наблюдает:
Навес кафе — как падуга над сценой,
Ей представляется, что мы — актёры,
А то, что зрители одновременно,
Ей невдомёк…
Вот так и наша кошка
В узорном пригородном ноябре:
Пусть вместо человеческих комедий,
Когда-то там Бальзаком сочинённых,
Ей достаются мультики сорочьи,
Зато — все время смена декораций:
То дождь косой, то пёстрый шум листвы…
А этой — полосатой и пушистой —
Тем более тут есть над чем подумать:
Ведь целый день сменяются актёры,
Хоть декорация одна и та же,
Но в экспрессионистских зеркалах
Дробясь…
А из-за стойки, в глубине,
Где моют чашки, — даже джаз какой-то…
Он тоже иногда умеет «МЯУ»…
26 ноября 2011
Круги по воде
Над озерцом — где-то или нигде.
Запустил я лёгкий и плоский камень,
И разбежалась она кругами, проскальзывая по воде, —
Концентрических лет прозрачная память.
За кругом круг всплывал и за годом год.
В каждом круге по негативу —
Пластинки старинного аппарата.
Зыбко, едва узнаваемо… Только вот —
Трудно всё рассмотреть, если снимок не отпечатан!…
Перемешались пейзажи, лица и города:
На Пантеон наложился Исакий — купол на купол,
А за королевами, населившими Люксембургский сад,
За этими подобиями закутанных в средневековье кукол,
Просвечивает барокко: полуголые итальянки стоят
В аллеях Летнего Сада и глядят неизвестно куда.
Всплывает месьё Лафонтен с маленькой на ступеньке лисой,
Но чуть поверни голову — и взгляд случайный косой
Упрётся в Крылова.
И живее он, да и зверей там побольше тоже!
Дом Книги сверкнёт, стёкла смешав, за «Самаритеном».
Где-то белые колонны лепятся к жёлтым стенам,
И стилизованные рожи с фронтонов передразнивают прохожих.
Круги расширяются. Теперь на них
Найдётся место и настоящим лицам.
То там, то тут мелькают:
Кто-то в центре кадра оказаться стремится.
От снимка к снимку он всё меньше лохмат,
Волосы цвет меняют: и не только виски…
А губы по-прежнему сложены — тот же мат —
Да над клавиатурой тень от пальцев той же руки…
Вдруг непрошенный ветер взрябит поверхность.
Над водой две ивы светятся.
И — ничего — и темно:
А если камушек запустить — так наверно,
Он снова включит вневременное кино?
14 декабря 2011
Химеры
Играют синие огни на лапах ёлок,
Большая площадь кое-как освещена,
Да в жёлтом блеске фонарей, на ветках голых
Случайных листьев уцелела желтизна —
Ещё колышатся над ёлочным, над синим,
Пока их слабый ветер с веток не сорвёт…
Луна приткнулась между башнями и шпилем…
Ну что, Нотр Дам, покажешь мне под Новый год?
Невыразительны апостольские лица:
Затенены — не разглядеть, и лишь одно —
Лицо неверного Фомы едва искрится:
Живой луной оно слегка освещено.
Ну да. Одиннадцать нисходят к нам по шпилю,
А он, Фома, он — архитектора портрет1,
Лицом к луне штурмует шпиль, чтоб не забыли,
Кто восстанавливал собор десятки лет!
Вьоле Лё Дюк идёт по шпилю вверх, а ниже
Река, кафешки и толпа цветных огней…
На левой башне, над предпраздничным Парижем
Среди химер есть лица двух моих друзей…
Я им дарил тех двух химер когда-то в шутку —
Настольный гипсовый уменьшенный портрет!
…Декабрьский ветер в башнях вечную погудку
Всё повторяет, всё твердит: «их нет, их нет…»
А посреди химер, гаргуй и прочих статуй
(Кто, кстати, выдумал вот так пугать детей?)
Мудрец масонский, говорят, алхимик спрятан2,
Химичит что-то химеричный книгочей…
А впрочем, ладно уж, пускай себе химичит,
Не знаю кем, да и зачем тут влеплен он,
Что и кому, и для чего он всё талдычит, —
Но и ему не разгадать секрет времён…
22 декабря 2011
Фоторепортаж с медонского базара
Холодный сырой предрождественский день, и
Фонтаны замедлены зимнею ленью.
Базар — средь графической черни древесных
Стволов…
И лавчонкам, и людям так тесно!
Зелёные крабы, бутылки, трава и…
Их сговор от серого неба спасает,
От скучного зимнего освещенья,
Прилавки, зелёной укрытые тенью.
Базар! Он воистину раблезианский:
Деревья — все в каплях,
И в радужных красках
Расбросаны отблески яблочек райских
В три цвета, на ветках блестящих и гнутых.
Две важных, парадных сороки клюют их.
Дроздишка на деревце слёту садится,
За ним и ворона (огромная птица —
И кажется, ветке пора подломиться).
Сороки слетели. Ворона осталась.
А солнце сквозь капли вовсю разблисталось.
И бежевы стены…
И ты несомненно
Реален, не меньше, чем вся эта сцена,
Где рыбы блестят, как жестянки. А мята…
.......................................................................
Ты сквозь объектив всё протащишь куда-то,
Базар за собой уведёшь ты, как будто
Флейтист…
А тебя кто-то в ту же минуту
Куда — сам не знаешь, но определённо
Тебя и базар, и дрозда, и ворону
Увёл точно так же куда-то… И это…
Умножит твои появления где-то:
Во встречном окне, под кистями рассвета,
Хоть в небе, или у кого-то на фото
По той по неважной причине, что кто-то
Снимал просто так, не прицелясь, куда-то,
И ты вдруг забрался, как некий «нон грата»,
С базара на матрицу аппарата,
Случайно став бликом чьего-то прихвата,
И вдруг объявляешься где-то когда-то
(чужей Ланцелота или Писистрата)
Нежданно, негаданно, замысловато.
И тут уж не важны ни возраст, ни дата…
Так мы остаёмся в чужих аппаратах,
Так мы отражаемся в чьих то глазах —
в сорочьих, в собачьих,
И кто-то куда-то
Уносит часть памяти… Чья она? Чья-то,
Наслаиваясь, как на асфальте заплата,
Безвестно, незримо — но ты отпечатан
На стенках и в двориках, и в площадях…
25 декабря 2011
Здесь и сейчас
Рождество в Шартрском соборе
Ты привык, забравшись внутрь шкатулки,
Свет витражный видеть среди мглы,
Где слова уже давно не гулки,
И темны колонные стволы.
Под сплетеньем каменных подкрылий
Столько поколений тут прошло…
Закоптили, вусмерть замолили
Всех витражей звонкое стекло!
И в колоннах, и со сводом вровень
По нервюрам затаилась мгла…
Но не только шёпот суесловий,
Даже копоть к небу не дошла!
Так прошли века, года умчались
В темноту готических сплетений…
Только вдруг столетья раскачались
И в Реке Времён отрылись броды:
Засверкали стрельчатые своды
В закоулки загоняя тени!
Гул органный вместо бормотанья
Прямо в небо музыку несёт!
Лазерное синее сверканье —
Метр за метром очищает свод!
Он тысячелетьем нам обещан
Этот благородный белый камень,
От старинной копоти очищен,
От молитв и прочих бормотаний…
Нам теперь перекликаться с теми,
Кто увидел новыми и белыми
Канелюры стрельчатых сплетений,
А витражи — яркими и целыми.
Так смотри глазами тех, кто строил
До тебя тут лет за девятьсот:
Белое, прозрачное, сквозное
Поднимает праздничность под свод.
С тягою земною в вечном споре
Аркбутаны гнутся кружевно…
И вертеп рождественский в соборе
Тот же самый, что давным давно:
В нём под сенью камышовой крыши —
Люлька, празднично накрытый стол…
Вол смеётся, в четверть уха слыша,
Как болтает с лошадью осёл.
За дощатой дверью ветер веет
И сгоняет снег со щёк земли…
Если звери говорить умеют —
Значит их из сказок привели!
Гул органный вместо бормотанья
Речи их до неба донесёт…
Праздничное синее сверканье —
Шаг за шагом очищает свод.
1 января 2012
Рождественские чудеса
Стишки к фоткам Санта Глории
Разлетались ангелы по Риму
И трубят в беззвучные тромбоны,
Крылья шелестят неуловимо,
В ветви пиний прячутся вороны.
И одетый чопорно и строго
(Петербургский всё ж таки профессор!)
Вместо кузнеца Данилы — Гоголь
Сел на дрессированного беса!
И поводья взяв двумя руками,
Под дождём, лупящим по плащу,
Он пришпорил чёрта каблуками:
«Живо — в Рим! Не то перекрещу!»
Он запарковался под платаном,
Привязал свой адский транспорт крепко,
И себя похлопав по карманам,
Сел за столиком в кафешке «Греко».
Пётр-апостол буркнул: «Не положе…»,
Помянув и ту, и эту мать,
Но сегодня даже он не может
Чёрта с римской улицы прогнать!
Ангелам велит трубить тревогу,
Только им в подпитье дела нет,
Что вот в Риме лакомится Гоголь
Кучею пирожных и конфет…
Крылья шелестят неуловимо….
Над асфальтом и над чёртом сонным,
И танцуют ангелы над Римом,
И трубят в беззвучные тромбоны.
2 января 2012
Сегодня
Ненужные книги толпятся
В шкафах, таких же никчёмных,
И край 21–ого века
Уже успел приподняться
Над этажами переполненных полок,
Лакированных, пыльных и тёмных.
Когда-то в Кириллово-Белозерском монастыре
В писарской опустелой палате
Письмо в Печоры собратьям своим
На сером бумажном квадрате
Писал отец Никодим:
«Вот и кончилось наше искусство,
С досок делают дюжинами книги,
Будто пряники печатные пекутся!
И по почерку теперь не узнаешь,
Кто писал-переписывал ту книгу,
Ибо все одинаковы, ну точно
Как подрясники в ризнице ночью!
Нет на буквицах ни золота, ни киновари
Даже имени того, кто годами…»
А на этом письмо и обрывается…
Прошли пять веков Гутенберга.
А ещё — бесписьменной кучею
Времена до Гомера, когда-то…
От всего остаётся в лучшем случае
Обломок музейного экспоната,
А порой — лишь вторая дата!
Но по книжным магазинам народ всё толпится,
Будто претендуя на очевидное знанье,
И никто ни клочка прошлому не отдаёт:
Ни желтизну бумаги, ни её шуршанье…
Так цепляются хоть за шорох полутёмной страницы,
Хоть за растресканный кожаный переплёт,
Даже за невнятные запахи пыли…
И кажется, всё так просто,
Ну как будто курткой заменили пальто,
И о нём давно позабыли…
А вот что потеряли и что получили —
На самом деле не знает никто…
7 января 2012
Мокрый триптих
1.
Необычное всё
Начинается с повседневности,
Запах лошади в мокром лесу…
Бурундук проскочил, как мгновенье.
Этой странной незимней зимой
Есть грибы под гниющей листвой,
И разносит крик цапли
Мокрый ветер осенний
(А может — весенний?)
2.
Из машины в окошко:
Намокшего ветра крученье
В пять часов предвечерья —
Треугольники с размытыми краями:
Это дремлют дома,
А в незримости где-то
Автострада гудит,
Как встревоженный пчельник.
Фонари. Деревенская улица.
В окнах ёлок не сосчитаешь — сочельник.
И незимней зимой —
Такая не тёмная тьма!
3.
На прилавке уличном перед кафе,
Которое прилепилось к пожухлой стене,
Те же устрицы, те же бутылки и те же лимоны…
Тот же повар жарит всё тех же кур,
Перед вертелом мельтеша в глубине.
А на голых ветвях
В тех же позах всё те же вороны.
Ну так всё-таки что —
20 лет, или 20 минут?
Те же столики, те же навесы…а может,
Эта чашка и я…
Как случилось, что всё так похоже?
Только зеркала нету…
Но это и к лучшему тут…
7 января 2012
* * *
Когда б вы знали, из какого сора…
Анна Ахматова
Собака приносит на лапах лесную грязь,
Кошка, мурча, нюхает мир,
недоступный ей,
Запах лужи с отраженьем и неба, и нас,
И палой листвы и каких-то зимних зверей…
Кривое отражение дятла в луже
Кошка угадает через глинистый след.
Вон она как по комнате кружит,
У входа в тот мир, которого нет…
Собака гуляет с нами подолгу —
Через лес, поляны, по соседним городкам…
У нас ещё есть книги, картины, фотки,
А у кошки — только слух, да нюх, неведомые нам,
(В дополненье к несовершенным кошачьим глазам…)
Кошка занесёт на ёлку, играя,
Невнятный отражённый свет извне.
А в комнату из-за стёкол заглянут, мигая,
Глаза котов в заоконной стране —
Цветные лампочки в двойном окне.
Так вот зачем собака приносит на лапах
Оттуда, из уличной лесной страны,
Минуя прелых листьев запах,
Следы невидимой луны!
13 января 2012
* * *
Ямб связан с осенью. Но не
Её, а ямба я боялся,
(Банальность что ли мнилась мне?)
Зато сливался дактиль вальса
С листвой, кружащейся в окне,
Хоть осень, в общем, не по мне.
И об неё я спотыкался
Не раз и в яви, и во сне….
Нет, лето всё же многозначней…
Над средиземною волной
Кружит мир лепестков прозрачный!
Он олеандровой стеной
Скрыт от еловой чащи мрачной,
Скрыт с пиниями (и со мной)
От шума улицы ночной,
От рока музыки стальной,
От грядки дачной пастерначной,
От города и городка…
А вальс?… И вальс умолк,
Но, вроде —
Копытный стук издалека —
Там скачет год верхом на годе,
А я пойду пешком, пока.
Ведь ясно же, что ноги ходят
До той поры, пока строка
Звучит…
15 января 2012
* * *
Запахом свежего хлеба и кофе
Отличается утренний город от вечернего,
И ещё угасающими цепочками огней…
А вечерами — в застывшем равномерном свеченье
И дома почему-то видятся в профиль,
И запах бензина — куда сильней.
Но уйдя из улиц, люди, как боги
Зажигают в сумерках за окном окно,
И превращают вопреки дневной тревоге
Не воду — кофе в золотистое вино.
17 января 2012
* * *
Пёстрые картонные заснеженные домики…
Ну что же общего между теми
Домиками и вертепом?
Что связывает снег с Рождеством?
Ведь там в пустыне, в библейском Вифлееме
Хоть прохладной ночью, хоть раскалённым днём
Едва ли даже слыхали о нём…
И ёлочные игрушки, и Дед Мороз,
И вся наша зимняя иллюминация и тьма
Неуместны в Галилее, как цветник восточных роз
В строчках скальда-викинга, спятившего с ума!
Ну, и парчовые халаты волхвов-царей,
Тоже не к лицу северной зиме,
И, сколько, к сожаленью, ни ставь фонарей,
История спрячется в фольклорной тьме!
19 января 2012
Сонет январских сумерек
Мурке
По Питеру бродить, и в аппарат
Ловить всё то, что нам привычно с детства.
От снега и дождей куда тут деться?
Намокшие от шапок и до пят
В январских сумерках дома подряд
Уходят в ночь, и под фонарным светом
Их близнецы сменённым странным цветом
О жизненности призраков твердят,
И только парадоксы белой ночи,
Спугнув фантомы, краски нам вернут
Те, что ни глаз, ни город не мороча,
Нам скажут: сад есть сад, а пруд есть пруд…
Добавив, что без этой мокрой тьмы
И он — совсем не он, и мы — не мы.
23 января 2012
* * *
Тут жил когда-то Эрнст Хемингуэй…
На маленькую площадь какой-то чудак
Из распахнутых настежь кривых дверей
Хромое пианино выволок не без труда…
Танцуют люди на площади в зимние холода,
И звяканьем посуды аккомпанирует кабак,
Под музыку шестидесятых соскальзывают с лица
Тени, отступая перед призраками тех лет,
Прорвавшимися сквозь ртутный сиреневый свет,
Под звёздным потолком минутного дворца.
Музыка, без сожалений растеряв обрывки слов,
Скругляет у квадратной площади углы,
Из сквера выходят кленовые стволы,
И смешивается с людским
танец стволов.
Разлетаются куда подальше чёрные дрозды —
Оттого, что вальсу — ни начала, ни конца…
Но никто не замечает рождественской звезды
На звёздном потолке минутного дворца…
19 января 2012
Предрассветные наблюдения водяного
В движенье отползающей передрассветной мглы
Танцуют чуть качающиеся голые стволы…
Задумчивое уханье серьёзных серых сов
С каштанов разгоняет легкомысленных дроздов.
А совы говорят почти людскими голосами,
И лес подсвечен отраженьем окон. А из них —
Пообщаться с птицами или бурундуками —
Небритые и заспанные лица водяных.
С совами у них немало обших тем,
Да нету территории, доступной тем и тем…
На берегу коряги развалились подремать,
Что там за кустами — может, лань, а может, пень?…
Звери настоящие
попрятались в тень,
Кто там промелькнул — и водяному не понять.
Вверх — большой шуршащий и, похоже, безголосый,
По уклону медленный кентавр на двух колёсах.
У него колёса вместо четырёх копыт —
Как понять, какому миру он принадлежит?
Скрип ли шестерёнок, или цоканье и стук.
Перед ним светящийся ползущий круг…
А стволы танцуют — не перестают,
Совы меж собой о чём-то важном ух — ха — ют,
Но секретов зверьих водяным не выдают…
Ну, о чём там совы, и деревья, и вода?
Мне и водяного не понять-то никогда.
Разве нам узнать, о чём он
булькает со дна?
День. Умолкли совы. Гладкий пруд. И ни окна.
27 января 2012
* * *
Парижская зима — только эхо северных.
Так на фотке легко, ведь невнятен масштаб,
Принять за овраг сантиметровую расселину,
Или за кокосовый орех — каштан.
Слоисто заиндевелые окна трамвая
Заставят мирок скамеек целым светом казаться,
Так что тем, кто настоящей зимы не знает,
На трамваях сегодня лучше уж не кататься.
Это эхо севера — в нём памяти нет,
Никуда из зимы не вывезет трамвай,
Остановка? Ну, выйди на белый свет,
Да какой он там белый! Цветёт айва!
Времена перемешаны — край через край.
А в трамвае ли, в метро — ни лета ни зимы,
Тут хоть всю дорогу Вивальди играй —
Не понять, в когда заехали мы…
Из трамвая выйдешь — и хоть кой-где цветы,
А в вагоне — только срезанные, без корней,
Вот такие букеты возим и я, и ты…
А меж входом и выходом — ни минут, ни дней…
И в строчках, написанных в городском
Транспорте — ни температур, ни дат:
Точка входа, точка выхода (хоть ночью, хоть днём),
И движенья не видно, только — результат,
Начало — конец. Обокраденное зренье.
В промежутке — бывают слова, но не трава.
Да, эхо зимы, да, слабое отраженье,
Но и от него гудит голова…
А всё-таки выйдешь — и цветёт айва!
30 января 2012
Сонет берегам Луары
Париж мы видим оптикой Бальзака,
А Ларошель — через бинокль Дюма,
Пруст, не своди длиннотами с ума!
А вот Рабле — не надоест однако,
К тому же до него теперь от нас
Каких-то два часа по автостраде…
И вот уже Шамбор в лесной ограде,
И триста башенок — отрада глаз
Ну, как бы поболтаться с вами там,
В кружке двух Франсуа (и многих дам!),
Увлечься трепотнёю Маргариты,
Ответить на сонеты Дю Белле…
Пока течёт Луара по земле
Не будут наши козыри побиты!
5 февраля 2012
Тройная ода к времени
1.
Французского стиха старинный шестистопник
Зачем-то вдруг меня запряг в своё ландо
И гонит, не поняв, что старый русский гопник
Мог спутать фа-диез с тяжёлым нижним до.
По-разному звучат все эха, память, стены…
На странные куски весь город раскрошив:
Вот чашка и бокал, вот руль — но всё мгновенно —
За стёклами кафе, за окнами машин.
То выторчит кабак, то пробегут витражи,
То бронзовый большой зелёный зад коня,
А кто мимо кого плывёт — неважно даже, —
Я торможу, или
бульвар, в виду меня?
Вон бронзовый Бальзак с внимательной усмешкой
Следит за сотнями прилавков и витрин.
Ну что ж, месьё Бальзак, ты продолжай, не мешкай,
Их множество вокруг, а ты ведь тут — один!
Машинам миновать насмешливого взгляда
Не разрешит Бальзак! Король бульвара — он,
И это неспроста: ему ведь было надо
Договориться с не-надёжностью времён!
Чем медленней идёшь, тем торопливей время,
Вот ты спешил, бежал, чтобы ползло оно…
А чуть замешкайся — оно танцует с теми,
Кому шестнадцать лет: ему ведь всё равно!
Оно прикинется то веком, то моментом,
То стянется в клубок — само себе назло…
Ну а пока — стучит по всем бордовым тентам
Назойливым дождём, чуть замутив стекло,
Мы смотрим из машин — оно остановилось,
Топочет в тротуар, или бурчит «Спеши»,
Стоишь на улице — оно (скажи на милость!)
Уже за стёклами мелькающих машин!
Кто за рулём один — тот в самом деле едет
Вдвоём: ведь позади незримый пассажир,
Он долговечнее гранита или меди.
Ты видел взгляд его?
Ну что ж — перескажи!
Поток машин плывёт, ритмично обтекая
Недвижные дома, ограду Тюильри…
Что ж, всё текучее — судьба его такая —
Прочнее каменного, что ни говори!
2.
Рим. Тибр всё течёт, и ролью ротозея
Вполне доволен! Как ни злись, как ни гони —
Смеётся дявольски, что арки Колизея
У реставраторов выпрашивают дни…
Вот так и питерские злые наводненья:
(Предчувствует вода асфальтовое дно!)
В трамвайных окнах — тоже вечное движенье,
А что там движется, воде ведь всё равно!
За окнами темно, и тут уж не до гонки…
А что разрушено — в стекле отражено.
Бегут по встречным рельсам силуэты конок,
И призраки дворцов, и всё, что снесено…
3.
Бывает анонимное существованье…
Чего? В том-то и суть, что это ничего —
Для нас обычно принимает очертанья
Деревьев ли, домов… Невесть куда его
Заносит… Нас оно и зорче, и упорней,
Точней определить его я не готов.
Быть может, это слов невысказанных корни —
Слов, или может снов?
Полёт сов и часов…
(Не сами птицы. Нет!) Важней процесс полёта,
А кто куда летит… Мотив никак не нов…
Куда-то как-то кто-то с чем-то для чего-то…
О, если бы найти хоть что-то глубже слов…
5 февраля 2012
* * *
Расцвели невовремя цветы…
И мороз, как мастер дел стеклянных,
Виртуоз, что с острова Мурано,
Краски сохранив до темноты,
Их шлифует шкуркою тумана.
И остекленённые цветы
Звонкостью canzonе veneziana,
Словно колокольцем каравана,
Встретят приближенье темноты…
Сумрак тихий пальцами ветвей
Двигает медлительно куда-то
Рычажок ночного реостата —
Как в театре — каждый миг темней!
Сумрачный цвет неба — неглубокий,
Будто бы компьютерный экран.
А деревьев странная игра
Так ритмична, будто чьи-то руки,
Горизонт клавиатуры тронув,
Напечатают на небе сонном
Некие невидимые строки.
Как понять, что скрыто в тех словах,
Где он, взгляд пророка Даниила?..
Но как только свет рука включила,
Все загадки скрылись в зеркалах.
Вот экран стал зеркалом чуть сонным…
Что ж исчезло в мире заоконном?
Смазались цвета, и звон затих?
Вот и звёзды — гроздья жёлтых мидий…
Всё осталось! Только мы не видим
Ничего, кроме себя самих…
А раз так — на том и кончен стих.
7 февраля 2012
«Шекспир и компания»
Памяти Жоржа Уитмена, знаменитого парижского букиниста,
создателя и хозяина магазина «Шекспир и компания».
Весною сумерки ленивы
И не враждебны никому,
Деревья в воздухе парят и
Осколки позднего заката
Со столиков сметают тьму,
Витрины отражают криво
То бледно-розовых тонов
Бокалы — чашечки цветков —
То жёлтым расцветает пиво,
Махровый цвет бордо — бордов,
А рядом — магазин Шекспира
Почти столетье — в центре мира…
Где цвет магнолии лилов…
Хозяин был незаморочен,
И добродушен, и речист,
И хоть Уитменом он звался,
Верлибрами не развлекался
И сразу мог понять кто хочешь,
Что он — Шекспир и Букинист,
Вокруг паслись стада поэтов,
И всякий что-нибудь читал,
Там сто один язык звучал,
А он? Как слушал он всё это?
Хоть языков, как будто знал
С десяток, может быть всего-то…
Он в центре лавочки сидел
И был похож на Дон-Кихота,
И курицу с бумажки ел….
..................................................
Пестрит витринное окно,
И всё, что в нём отражено —
Мозаика души Парижа —
Сквер. Нотр Дам. Река. Вино.
И корешки старинных книжек…
23 марта 2012
В зеркалах
1. Шенонсо
Этот замок на длинном мосту,
Эта архитектурная блажь
Не отбрасывает в пустоту
Берегов травянистый мираж.
Колыханье прибрежных трав
Незаметно в себя впусти —
И разбега реки не прервав,
Взглядом в прошлое сможешь войти.
Ведь пейзаж фильтруют года:
Вдруг покажут пустую тропу:
Отраженье в реке иногда
Отфильтровывает толпу.
В отражении — никого,
Хоть по берегам и полно.
Отраженье реальней того,
Что бывает отражено!
Сквозь излом капризный, речной
Ты увидишь дворец иной…
Эту повесть ушедших лет
Разглядишь — только б на берег сесть…
Впрочем, если её и нет,
Иногда чего нет — то есть.
2. Над Невой
Я не знаю когда и где
Вижу то, чего больше нет…
В чуть колышащейся воде
Возникает движенье лет.
Петербург не Венецию, нет,
Ни один уголок не похож,
И зачем повторять этот бред?
Эту, с виду красивую ложь?
Острова — хоть туды-сюды,
Но Нева — не канал — пролив!
А лагуна или залив —
Предсказанье большой воды.
Там, где питерский строй колонн,
Там, где стены желтее крон
Незаметно всплывут со дна,
Вдруг меж ними мелькнёт белизна
И в Неве — Ка-д-Оро видна!
Разгляди же дворец иной
Сквозь изломы и рябь зыбей —
Раздробится свет фонарей,
Остающихся за спиной.
И темнея, Нева отразит
Берегов трёхсотлетний вид.
Ведь порой удаётся пробить
Отраженьем глубинный сон,
Разыскать незаметную нить,
Чтобы взглядом дворец возродить
Тот, что сотню лет, как снесён!
И тогда убедится глаз,
Что поверхность воды для нас
Сохраняет архивы времён!
3.
Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья…
Георгий Иванов
Игрушки крашеных дворцов
Венеции и Петрограда
Окажутся едва ли рядом
В альбоме…
Ведь в конце концов,
Искусство — вид амбарной книги,
В которой каждая строка
Отдельна, вроде как доска
В заборе…
Так коней квадриги,
Пусть и на фоне облаков,
Видны на крышах далеко…
Два встречных зеркала для многих
Тупик, устроенный судьбой…
Нет! Мысль приходит в диалоге
Хоть с с кем-то, хоть с самим собой.
Так вот — на тему повторенья:
Представь — друг с другом говорят
Два зеркала (чёрт будет рад
Сбить без малейшего сомненья
Монэ и Фрагонара в ряд,
Или воткнуть в стихотворенье
Среди обилия цитат
О вредности цитат трактат…)
Но в зеркалах во встречных рожи —
Бесчисленны! Зеркальщик пьян?
Или сам Демиург, быть может:
Что лужица, что океан,
Да и окно — одно и то же.
Ты с чьей-то строчкой был знаком,
И вот случилось повторенье,
Но стало ль зеркало стишком?
И кто ж предстанет дураком?
Кто оказался чьей-то тенью?
Нет! Что с того, что отраженья
Грозят друг другу кулаком?
Всё двигается без движенья,
Раз зеркала одно в другом,
Всё повторяется кругом,
И у задачи нет решенья…
16 февраля 2012
Мимозовая сюита
1.
Над Средиземным морем
Рассеян свет цветной,
Он рыжий берег моет
Сиреневой волной.
От Яффы и до Этны
Всему владыка — цвет,
Пейзажи многоцветны,
А чёрно-белых нет!
Зелёные провалы —
Дороги в никуда,
Оранжевые скалы
И синяя вода.
Неслышна и незрима
Возня корней в земле,
Но пахнет жёлтым дымом.
Мимоза в феврале.
Всё озорно, бесцельно,
И зимний смыт покой
Бегущей вдоль ущелья
Мимозовой рекой.
А ветер пёстрый, пряный
Над берегом стоит:
Порядок, Зевсом данный,
Пусть валится в Аид —
Тут Посейдон весёлый
Меняет времена:
По скалам влазя голым,
Зиме хамит весна.
Зимой — весна другая:
Цветенье — через край…
Так в Петербург вбегает
Черёмуховый май!
2.
Ну, поехать — куда?
Да всего километров за — много, в мимозы,
Где на глине оранжевых склонов
Наделали ласточки дыр.
Рядом с осликом серым —
человек, подрезающий чёрные лозы,
Пробуждает лиловый зелёный
Весь винно-оливковый мир.
А прочтут этот мир
Те, кто чтенью научится вовсе нескоро,
Кто не видывал твёрдой воды —
Только фигами в соек кида…
Им на радость ручьи,
водопады лохматые, просто озёра —
Зеркала жёлтых звёзд,
Море…
В общем, живая вода.
Пусть прочтут эту книгу цветений,
Сорвавших извечный порядок:
Ведь цветенье мимоз —
Это злое восстание против зимы!
Те, кто дожил до правнуков,
могут сказать: так, мол, вовсе не надо.
Пусть я старше их, но не из них!
С ними я никогда не «на мы»…
3.
Мимозовая река вьётся по дну долины,
Волнами пробегает в хвойных
Раскидистых берегах…
А в Ницце стада велосипедов
На набережной солнечной, длинной…
Резко холодает к вечеру,
И мимоза торчит в рюкзаках.
Дети пищат над морем…
На холоду нестойком февральском
Голые люди вжимаются в пляжную гальку,
Кто-то по набережной — в ушанке,
А кто — за столиками под зонтиками в тени.
Пиво просвечивает на солнце,
Собаки и ролики вторят вальсам,
А люди обдирают с деревьев мимозу,
Как мы — черёмуху в Питере
В давние майские дни…
4. (Карнавал, опыт репортажа)
Февралю охота притвориться летом,
Море с небом спорят синим цветом.
Ветер ослабел, а тени всё короче —
Пышет карнавальный полдень в Ницце.
Лошади в цветах по набережной топочут,
У девчонок-всадниц раскрашены лица.
И толпу, пестрящую цветными колпаками,
Разделив мимозовым плывущим садом,
Прёт бирнамский лес лимонным цветопадом!
Эхо от подков кружит над променадом,
В стены бьёт с боков, — подражанье канонадам,
А за лошадьми — велосипеды стадом:
Эти не умеют ровными рядами,
Медленней стараются крутить ногами,
Совмещая скрежет с джазовым парадом
На бордовом фоне бесконечных кафешек…
Все сегодня — кони!
Нету пешек!
5.
Мир — пестрота кружений!
Ведь он без всяких призм
Цветных изображений
Сплошной натурализм!
Ну как понять, что кто-то
Не в цвете видел сон,
Что чёрно-белым фото
Не удивлялся он.
Сметается ночное
Естественностью дней.
Ведь то, что не цветное —
Обычного сложней:
Так Павловского парка
Слепящая зима,
И лип кривых огарки,
Сводящие с ума —
Всё чудо! Куст, который
Орнаментом — в окне,
И чёрных лип узоры
На снежной белизне…
Да, мне закон не писан,
Я утверждаю — вот —
Фаворский даст Матиссу
Хоть сто очков вперёд!
В гравюре чёрно-белой
Скрыт аргумент того,
Что можно так же сделать
Стихи из ничего!
11 марта 2012
* * *
Как сохранить кусок рассвета?
Поймать за хвост кусок весны?
Иначе тут же станет лето
Шуршать приходом тишины…
Не соблюдая этикета,
Оно оттопчет хвост весны,
Чтоб цвет вишнёвый сжить со света.
Закон цветения суров!
Нет лепестков — их песня спета,
И вот деревья зелены,
А ведь, пожалуй, было это
Важнее стен, видней домов…
Но вот — весомей всяких слов,
Лавиной, яростной и синей,
Вторгается орда глициний
Поверх деревьев и голов!
Как удержать весну вслепую,
Ладонью изловить рассвет,
Поверить, что апрель — не бред,
Ведь лето всё же существует,
А вот весна мельнёт — и нет!
Она срывается с причала
И порт пред ней не затворить:
Заканчиваясь до начала…
Не зная, быть, или не быть!
31 марта 2012
Ни от кого никому
Перед бретонской церковью, гранитной серой,
Перед колокольней, узорной прозрачной,
Где фоном лиловые тучи — как стены,
На тяжелом прямоугольном постаменте кальвера
Знакомая евангельская многофигурная многозначная сцена:
Храмовые стражники тащат Христа на верёвке как пса,
Рожи римских солдат толпятся вокруг креста…
Да, деревенский художник лепил не без умысла это:
Соседям за что-то он так отплатил неспроста
(Не то чтобы карикатуры, — так, насмешливые портреты).
Ну, и себя не забыл, поместил в эту группу тоже—
Автопортрет вместо лика Христа!
А рядом — любопытных соседей разбойничьи рожи…
Всё на свете — портретно.
Но сегодня едва ли поймём, кто — о чём…
И не это ли нам хотели сказать
Мастера Ренессанса лицами напыщенных «неизвестных»?
Или, вот, — более полувека тому назад —
Фотография мальчика в курточке щеголеватой и тесной…
Ну, а Венера в Лувре, или внушительный Зевс в Эрмитаже?
Статуя — тоже посланье в будущее…Так что же нам
Могли бы дать истинные имена тех персонажей,
Если это чьи-то соседи, или чьи-то любовники даже?
Вон у Гейнсборо
Мимо глаз глядит неизвестная леди
с громадного полотна…
Если все портреты, скульптуры
И всё прочее — просто посланья
В белый свет, как в копеечку? Вот и она…
Но ведь у Фидия или Рембрандта соседи имелись тоже!
И как бы узнать, пусть не адреса — хоть имена!
Ну отправитель, вероятно, — художник,
А кто адресат?
Так что же?
Вселенная, возможно, имеет форму вопросительного зна…
Но где знак ответа?
Не придуман ни для одной письменности и поныне!
Почему?
Так вот и бродят письма, изображенья
и прочие странники всемирной пустыни…
без отправителя, без адресата —
Ни от кого никому…
Портреты на стенке музея толкутся, как на поляне овцы,
Но даже у овец есть иногда имена…
… Эта рукопись, может, и не сгорит,
Может, даже в какие архивы прорвётся…
Но толку-то что, если каталога нет,
И никто его не сотворит?!
11 ноября 2011
* * *
Разрушается прочное:
Камень, к примеру, не вечен…
А вода? Что с ней сделается, с водой?
Время — тоже вода.
И зная о том, — делать нечего —
Пофилософствуй над темой, с виду довольно пустой…
Разнообразие пейзажей живёт —
Только в царстве средних широт!
Не случается так изменяться
Ни тропическому лесу, ни снежной пустыне…
Проходя по улице где нет деревьев,
Видишь, как время стынет…
А у меня за окном качается тополь,
И пёстрые листья в окно,
Как чьи-то записки шлёт…
Нет зримого времени, если оно
Только стрелки часов —
не привязана к ним погода,
Бега мелких минут и разглядеть не дано:
Бесследно теряются разрозненные обрывки года —
Ведь так мы и ждали бы в тропиках, пока случайный банан
В пасть залетит, как листок, в окно занесённый, или
На севере рыбу, долго над прорубью сидя, ловили…
А в наших широтах — время как хулиган
Свистит, размахивает кнутом:
Всё здесь и сейчас.
Никаких тебе там «там» и «потом».
26 ноября 2011