Недалеко вiд лiсу стояла хатка. В тiй хатi жив чоловiк Максим iз сiм'єю; було в нього четверо дiтей, найстаршому хлопчиковi Iвасевi було десять лiт.
Лiс був такий гарний, навiть зимою не здавався смутним, бо промiж чорнолiссям було там чимало й сосон, а вони завжди веселять око тим вiчнозеленим убранням!
Недалеко вiд Максимовоï хати була одна сосонка така-то вже хороша! Була вона не дуже велика, але й немаленька, саме мiрненька та така зграбнесенька, круглесенька, зеленi глицi аж сяють, а молодi пагонки, як свiчечки, стремлять, простi та яснi.
Красує сосонка. Прийшла осiнь смутна, прийшла зима люта, а сосонцi байдуже! Сусiдки ïï, берези та липки, стоять такi сумнi та бiднi, листячко з ïх геть облетiло, а сосонка мовби ще кращою здається помiж смутних товаришок.
Отож i запишалась вона, каже берiзкам та липкам:
- А що? Де вашi кучерi гарнi та ряснi? Стоïте деркачами! Ох, що то за хороша рiч, як хто шляхетного роду! Нема в свiтi кращих, як ми, сосни! Ой свiте мiй, яка ж я гарна та велична!
Величається сосонка, аж тут прилетiла сорока. Сiла в неï на гiлцi та й каже:
- Че-че-че! Чекай, чекай!..
А чого чекати не каже...
Тим часом сорока таки знала, що казала: вона, бачите, була на подвiр'ï в дядька Максима й бачила, як Максим сани ладив; чула й те, як Максим говорив Iвасевi, що поïде зрубає сосонку та повезе на продаж.
Так воно й сталося. Запрiг Максим коня, пiд'ïхав до тiєï сосонки, зрубав ïï, бо вона була сама найпридатнiша, та й повiз на торг.
I синок Iвась упросився з ним (бо то не дуже далеко було). Одягся Iвась, мати дала своï чоботи й онучки добрi; сидить Iвась у санках, добре йому, i сосонку рукою придержує на гринджолах. Нiчого не знає сосонка, куди це ïï везуть, тiльки гiлочками стрiпує, як пiдскочать де санки дорогою.
Приïхали в город i стали там, де й iншi люди стояли з ялинками та з сосонками; багато там ïх, тих деревцiв було, бо то саме Рiздвянi святки були (якраз проти Нового року). Багатшi пани купували тi зеленi деревця, щоб становити ïх у хатi та вбирати на втiху дiтям. Чи то ж не втiха справдi? Тут зима бiла, все снiгом укрите, а тут тобi зелене деревце стоïть у хатi, убрате та освiчене зеленiє...
- Еге ж! - Ото з такою думкою, щоб купити деревце, пiдiйшла й до нашоï сосонки якась-то пiдстаркувата жiнка, либонь, нянька, з двома паненятами. Щебечуть дiтки; а нянька тiльки глянула на господаря та й гукає:
- Чи се ви, куме Максиме?
- Та я ж, - каже Максим.
От розговорилася нянька та зараз i сосонку купила. Сказала потiм везти деревце до ïï панiв. Приïхали. Сосонку внесли в горницi, а Максим заïхав у двiр. Нянька, бачите, закликала Максима в кухню, трохи погрiтися, чаєм його заходилась приймати. Бо хоч вона вже й городянка була, та колись у сусiдньому селi жила, так ото й кумою була Максимовi. Таки ж не подоба цуратися! Приймала нянька, як могла: Iвасевi дуже доброго бублика дала.
Поснiдали трохи. Тодi Максим, подякувавши за хлiб та сiль, подався в город деякi справи справляти. А хлопця свого Iвася в куми зоставив.
Коли вже надвечiр приходить Максим та й журиться:
- Все, - каже, - справив, купив, що треба було, а тiльки з чобiтками лихо: ще перед святками дав шити, а вони й досi не пошитi! Сказав швець, на завтра будуть нехибно готовi; та чи то ж не досада завтра знов по ïх приïздить? Хотiлось би на Новий рiк дома побути!
Нянька й почала вмовляти Максима, що вона попросить панiв, щоб позволили йому переночувати у ïх у дворi.
- Вам, куме, - каже нянька, - вигiднiше так буде. А Iвасевi ж то яка втiха буде! Я попрошу панiв, щоб пустили його в горницi подивитись на сосонку, сьогоднi ж вбиратимуть.
Зосталися нашi. Сидить Iвась та й думає: Як там вони ту сосонку вбиратимуть? Що то за диво таке буде!..
Аж i справдi диво предивне побачив Iвась! Як повела його ввечерi нянька в покоï, та як став вiн на порозi тiєï панськоï свiтлицi, та як глянув вiн на ту сосонку, то аж оторопiв!
Свiте мiй ясний! Iвась навiть не пiзнав своєï сосонки! Вся вона сяє свiчечками, лiхтариками, все гiлля обчiпляне яблучками, якимись цяцьками, червоними, синiми, золотими, аж у очах мигтить!
Пiд сосною, на примостi, стоять ляльки, коники, щось таке ще... А ось кругом сосонки почали ходить такi дивнi дiти чи, може, то живi ляльки? Такi гарнi, кучерявi, так штучно повбиранi... Що се таке?.. Чи сниться, чи справдi дiється?..
А сосонка стоïть, сяє як зоря в небi! Ну, й тiшилася ж вона!
- От, - каже, - моє щастя прийшло! Я таки знала, що не проста доля менi судилася!.. Боже, як же гарно, як любо! Як усi вихваляють! От коли б то липки побачили!
Та недовго втiшалася гарна сосонка: ще свiчечки не догорiли доостатку, а вже ïх погасили (боялися, щоб не було чадно, як почнуть курiти недогарки). Далi почали здiймати iз сосонки й покраси. Все, все поздiймали ласощi, цяцьки, забавки!.. Зосталося тiльки те, чого не зауважили або щось нiкому не потрiбне бiльше: якiсь ланцюжки з паперу та деякi дрiбницi...
Стоïть сосонка, розiбрана, темна, дивується, ради собi не дасть: що се таке?.. Ïï розiбрали? За неï зовсiм не дбають?!
Се була правда за неï нiхто бiльше не дбав. Всi зайнялися тими лакоминками та цяцьками, що здiймано з неï. Все те було подiлено помiж дiтьми. Навiть Iвась добув, з ласки няньчиноï та малоï панночки, кiлька золотих горiхiв, червоних яблучок, цукеркiв у кошику маленькому, солодкого коника i паперову золоту рибку! Боже мiй, чи то ж не втiха?
Аж уночi снилось Iвасевi те свято та осяяна сосонка все те диво, що вiн бачив.
Другого дня вийшов Iвась на подвiр'я до батька, а батько вже коня запряга. Бачить Iвась виволокли слуги з будинку сосонку й кинули ïï надворi, бiля дровiтнi; сказали, що вдень багато гостей буде, то не потрiбно, щоб таке чепiрадло в свiтлицi стояло. Лежить бiдна сосонка, розчепiривши те обдерте гiлля... Вчора вона була така велична, а тепер?.. Глянув Iвась та аж йому шкода стало. Не знав вiн того, що й з людьми часто так буває!
Дививсь, дививсь Iвась та й заманулось йому взяти додому тую сосонку; на нiй пак були ще недогарки, стремiло кiлька золотеньких цяцьок, обривкiв ланцюжкiв паперових. Можна дома показати, а як ще те почiпляти, що пани дали, ото-то здивуються нашi! думає Iвась. Куди пак! Яблучка та золотi горiхи на соснi аж п'ять, чи в хуторi таке бачили?
Спитали в двiрника, чи не можна б узяти сосонку?
- Та можна - каже, - нащо вона тепер здалась? Тепер вона нiкуди не годна!
Як то було сосонцi слухати отаке?!
Поïхали нашi, повезли сосонку до свого двора. От уже й до лiсу пiд'ïхали; всi дерева так дивуються: що се таке зi сосною сталося? Стовбурець управлений в перехрестя, на вершку золота звiзда стремить!..
- Подивiться, - каже берiзка, - якi на нiй ланцюжки рожевi!
- Ет, - цвiрiнькнув снiгирчик, - не хотiв би я й ланцюжкiв, хоч би й рожевих! Нема в свiтi кращого, як воля!
Приïхали нашi, втягли сосонку в хату. Гомiн такий знявся! Iвась розповiдає, показує цяцьки, дiти всi щебечуть, дивуються!.. А ввечерi Iвась таки почепив на сосонку все, що мав, ще й недогаркiв кiлька позосталих запалив. От так утiха була малим.
Та не довго й тут була шана сосонцi: через день дiти витягли ïï на двiр i поставили ïï коло порога. Нiчогiсiнько вже на нiй не було!.. Єдину втiху мала вона в тiм, що розповiдала горобчикам, якi сiдали ïй на гiлочки, яка то ïй честь була у панiв того вечора!..