Карьков Сергей Михайлович

     БУХАЛОВ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ

В ОГНЕ СРАЖЕНИЙ

... И я горжусь, что наше поколенье,
Свою судьбу связав с судьбой страны,
По зову Родины и совести веленью
Стояло насмерть в дни большой войны.
М. Старов.

На войну пошел 17—летним

«Что делал 22 июня 1941 года? - переспросил Сергей Михайлович Карьков,-кажется, ходил в лес и там заготовлял дрова. Был выходной день. Пришел под вечер домой, вижу - мать в слезах, отец ходит расстроенный. Мне 1 сентября должно было исполниться 16 лет, и я еще ходил в школу, так что родители думали не обо мне, а о старших своих сыновьях.

Старший брат Саша, так же, как и наш отец Михаил Семенович, был фельдшером, участвовал в финской войне, после её окончания так и остался в армии. Ему исполнилось 23 года, но он уже был награжден медалью «За отвагу». Об этом событии было написано в 1940-м году в нашей районной газете «Красная Шола». Вся семья гордилась Сашей: ведь медалистов в таком возрасте в нашем Шольском районе были единицы. Средний мой брат Евгений проходил действительную службу в Северодвинске, так что тревога родителей была вполне объяснима. Евгений в скором времени по ранению прибыл домой и стал работать военруком в школе /к тому времени уже школа была семилетней.

        Я же с пятого класса учился в Ковжинской средней школе - это километров пятнадцать от Покровского. Набиралось нас человек десять с сельсовета, выходили обычно на занятия рано утром в понедельник, освещая себе путь факелами, до субботы жили на квартирах. Давали нам в 1941 году по 400 граммов хлеба, пока из магазина до квартиры идешь, съешь все до крошки. Хорошо, ещё возьмёшь еды дома, так было не так голодно. В восьмом классе проучился месяца полтора, потому что ходили разговоры, что юношей 1925 года рождения должны вскоре призвать на фронт. Прибывший по ранению солдат Василий Владимирович Харламов с месяц нас натаскивал военному делу: бегали на время на лыжах, управлялись с деревянной винтовкой, в общем, проходили своего рода «школу молодого бойца».

        6 января 1943 года всех моих сверстников со всего района вызвали в Шольский военкомат и направили пешим ходом на железнодорожную станцию Череповца. Идти было тяжеловато с заплечными вещмешками или, как мы их называли, «сидорами». Мы с Владимиром Андреевым, сейчас он живет в Новокемском, на Шольском заводе взяли прислонённые к дому санки и положили туда несколько вещмешков, катили их по очереди. Шли трое суток. Первая ночёвка была в Белозерске, вторая в - Ёрге, ну а в Череповце погрузили нас в «телячьи» вагоны по пятьдесят человек в каждый, чтобы можно было только стоять, и привезли в Вологду. Там прыгали из вагона и падали набок, потому что от длительного стояния ноги ничего не чувствовали. Построили в колонну по четыре и по улице Чернышевского направили в Красные казармы. Здесь уже всех распределяли по роду войск: кого - в лыжный батальон, кто-то попал в пулеметчики, меня зачислили минометчиком. Я проходил выучку по этой военной профессии в течение шести с половиной месяцев. Приезжал в конце обучения навестить брат Евгений. Забегая вперед, скажу, что он не мог спокойно находиться в домашней обстановке, хотя и был комиссован. Вместе со своим соседом и другом Константином Грузинским в том же 1943 году ушёл на фронт, во время парашютного прыжка с самолета в районе города Кижи угодил в лапы фашистов, в конце 1943 года погиб. Светлая ему память».

Торжественные проводы на фронт и первый бой.

Хорошо изучивших 50-52-82-120 - миллиметровые минометы и заряды к ним молодых солдат под звуки духового оркестра проводили до Вологодского вокзала. Наказ был один: бить беспощадно врага и живыми вернуться домой. Вместе с маршевой ротой сели в вагоны, двинулись. Куда направляли - никто из солдат не ведал. Уже когда проехали Москву, кто-то сказал: «В Сталинград не попадем». Сталинградская битва, благодаря бесстрашию и мужеству русского солдата, была выиграна нашими войсками ещё в начале февраля 1943 года, но вологодские ребята в пылу усиленных занятий по изучению военных азов, видимо, об этом пока не знали. Привезли к реке Проня, большей частью протекающей в Рязанской области, и там началось перераспределение.

Фашисты заняли линию обороны на противоположном берегу. Неоперившихся новобранцев здесь у реки Прони бросили в атаку. Близ какого населённого пункта это было, СМ. Карьков вспомнить не мог. На протяжении нескольких ночей девушки -лётчицы на самолётах По-2, как бы дразня

немцев, пролетали над занятой врагом территорией и, сбросив по одной бомбе, улетали обратно. Через двое суток отважные лётчицы организовали двухчасовую бомбардировку, и только после этого вологодских ребят бросили в атаку. Миномётчики полтора часа обстреливали вражеский берег на расстоянии от одного до пяти километров. Каждый миномёт выпустил по врагу по сто снарядов, и после этого солдаты пошли в наступление. Танков на данном участке не было. Переправлялись через реку на сооружённых на скорую руку плотах, а миномётчики огнём поддерживали пехотинцев и не давали немцам возможности высунуться из окопов. Враг бежал с поля боя, не выдержав такого резкого натиска. Принявшие первое боевое крещение, наши молодые ребята гнали их километров семьдесят в направлении города Курска, делая краткосрочные привалы. Шли быстро, но немцы, по всей вероятности, бежали ещё быстрей, потому что наши солдаты их так и не могли догнать. У всех мысленно была настроенность, что воевать придётся на Орловско -Курском направлении, но неожиданно прозвучала команда двигаться к границам Белоруссии.

Первое ранение и госпиталь

«Белоруссию я со своим подразделением с боями прошёл всю, 

-вспоминает ветеран. 

- Какой только город не освобождал, даже не могу и сказать. Правда, в атаку я не ходил. Выбирали миномётчики такое место, чтобы фашисты как можно дольше не могли обнаружить, и наводили свой миномёт на врага. Ведь миномёт предназначался для навесной стрельбы по укрытым целям, а также для разрушения полевых укреплений. Боевые основные качества этого вида оружия 

-большая мощность мины, высокая скорострельность, сравнительно малая масса, простота устройства и боевого применения, постоянная готовность к открытию огня без особой подготовки». Сергей Михайлович уяснил это, ещё будучи на учёбе в Вологде. Стрелял он из всех существующих в те годы видов миномёта: 52 - миллиметрового /ротного/, вес которого достигал двадцати пяти килограммов, 82 -миллиметрового - весил около восьмидесяти килограммов и его называли батальонным. Полковой миномёт весил около двухсот килограммов, диаметр ствола - сто двадцать миллиметров. Если первые два миномёта можно было переносить расчету на себе, то полковой миномет перевозили на лошадях. При обстреле врага сам миномёт мог быть укрыт в овраге, за стеной дома, во рву. Траектория полёта мины крута, миномёты могли поражать скрытые цели, недоступные артиллерийским орудиям. Пользовались двенадцатикилограммовыми и шестнадцатикилограммовыми минами. Подавающему мину надо было быть очень расторопным и подходящего роста. Невысокие солдаты становились на ящик и заряжали. С помощью дополнительного заряда дальность полёта достигала свыше пяти километров. Кроме обязанностей миномётчика, рядовому Карькову в ночное время приходилось вести наблюдение за миномётами и пулемётами врага. Вырывали углубление в земле для миномёта и снарядов, на случай обстрела, и засекали огневые точки врага, а потом по рации или телефону передавали увиденное командованию. Наблюдение велось с нейтральной полосы, куда обычно выходили три бойца. Командование, получив коррективные данные засечённого пулемёта или миномёта, давало указание уничтожить обнаруженный вражеский огневой пункт. Случалось, что немцы наблюдательщиков засекали и тогда нашим ребятам грозила опасность. Нужно было или продвигаться к своим, или сменить место наблюдения. Так что играть со смертью бывшему миномётчику Сергею Карькову приходилось не раз и не два. Но он, несмотря на ранения, оставался в строю.

Уже после первых боёв красноармеец Карьков был представлен к награде - медали «За отвагу». 15 сентября 1943 года при освобождении Смоленска налетевшие немецкие самолеты стали сбрасывать шрапнель. Сигнал «Воздух» не прозвучал, думали, что это простые самолёты, поэтому в бомбоубежище не спустились. «Карьков, смотри, у тебя же из руки кровь ручьём течёт», -воскликнула находившаяся рядом женщина - санинструктор. Сергей Михайлович не почувствовал боли, а когда посмотрел на правый рукав шинели, то обнаружил вырванный шрапнелью большой клок материи и обильное кровотечение из раны. На месте была оказана первая помощь, затем повязку  наложили в медсанбате, после чего направили в госпиталь города Калуги. Рана заживала плохо, рука опухла, врачебным персоналом было принято решение направить на лечение в Грузию. По пути следования на поезде познакомился с раненным в ногу сверстником из другой части, которого звали Владимиром. «Зачем мы с тобой поедем на край света - в Грузию, - как-то сказал Владимир, - давай лучше будем лечиться в Москве, тем более что я сам москвич, а мать служит в госпитале шеф-поваром». Доехав до Москвы, ребята слезли с поезда, предварительно, на всякий случай, записав его номер, и поехали на квартиру Владимира. После небольшой передышки направились в гостиницу у Киевского вокзала, где был госпиталь № 5005 и находилась на службе мать Володи. Естественно, документов ни у того, ни у другого не было. «Ребята, вы откуда и где ваши направления», - спросил их врач в приёмном покое. Сообразив, что могут возникнуть неприятности, они ответили, что отстали от поезда, везущего их в грузинский госпиталь. «Перевязки вам делать не будем, неизвестно, что вы за люди, - отрезал тогда врач. «А как же нам быть тогда, ведь раны болят и гноятся, еле сдерживаемся от боли» - вопрошали бойцы. «Идите в комендатуру, если оттуда поступит команда, то будет вам перевязка», - последовал ответ. В комендатуре их долго продержали, спросили и номера частей, и номер госпиталя в Грузии, и номер поезда, который они самовольно покинули. Связавшись по телефону с перечисленными органами и убедившись, что ребята говорят правду, направили с запиской в госпиталь, в которой давалось указание сделать лёгкую перевязку. Перевязка облегчения обоим раненым не принесла, неизвестно, как бы в дальнейшем развивались события, но к руководству госпиталя сходила мать Владимира и упросила взять их на лечение, что и было сделано. А тем временем пришли и документы из Грузии. Осколок шрапнели из раны Сергея Михайловича удалили, дела постепенно пошли на поправку. Писать письма долго не мог. Приходили шефы, под его диктовку писали письма на родину, девушки в палату приносили цветы, исполняли для находящихся на лечении по ранению песни. В общем, впечатления от пребывания в госпитале остались самые лучшие. Два с лишним месяца провел Сергей Михайлович в стенах его. В ноябре 1943 года красноармеец 270-го стрелкового полка Карьков был выписан, но по ходу следования на место дислокации части еще пять раз в различных медсанбатах ему делались перевязки. Но и после госпиталя еще долго в незначительных количествах из раны выделялся гной.

На белорусской земле

Доехав до Смоленска, Сергей Михайлович узнал, что его часть находится в Белоруссии. Три дня пешком добирался до ее расположения. И в Смоленской области, и в Белоруссии города были разрушены, деревни сожжены. На лицах немногочисленных жителей, ютившихся в вырытых на скорую руку землянках, видел после зверств фашистов скорбь и неописуемое горе. Большинство населения ушло в партизаны. Прибыв в часть в качестве командира расчета, вместе с уже 711-м стрелковым полком освобождал белорусскую землю. Прошел с боями города Оршу, Витебск, Борисов, Минск, множество сожженных деревень. О том, что это были когда-то деревни, говорили стоящие черные печи с длинными трубами. Сами дома были сожжены дотла. Еще в конце сентября 1943 года в сводках появилось Гомельское направление. Украина до Днепра была уже свободна, а Белоруссия все еще стонала под пятой оккупантов. На подступах к Орше наши полки были поражены болотной глухоманью, трясинами, где приходилось перепрыгивать с кочки на кочку. Даже зимой там не вымораживалась сырость, а чахлые осины и березы, по словам Сергея Михайловича, всю осень и весну стояли в воде.

Заболоченные пустоши, топи, осиновые рощи и перелески, стоящие в болотной воде, были удобны немцам. Они укрепили эту естественную линию обороны развитой сетью траншей, соорудили здесь, на болотах, по берегам рек и речушек мощный оборонительный рубеж, уходящий на большую глубину. Севернее Орши немцами были сооружены семнадцать линий траншей, а между ними - минные поля, проволочные заграждения. Всю осень, зиму и весну 1943-1944 годов шли кровопролитные бои на подступах к Витебску и Орше. Немецкая линия обороны опиралась на шоссе Витебск - Богушевск - Орша, а также на железную дорогу, идущую параллельно шоссе с севера на юг, но чуть западнее. Сложившаяся обстановка давала немцам свободу маневра, облегчала снабжение армии в месяцы распутицы.

На одном участке южнее Витебска наши войска сумели вклиниться в немецкую оборону, и отрезок шоссе оказался в наших руках. Северо-восточнее Орши вся земля была в воронках, изрыта окопами, ходами сообщения, траншеями. Земля так густо была усеяна осколками, что трудно было сделать шаг, не наступив на них.

В Белоруссии Сергей Михайлович получил второе ранение. Произошло это 15 февраля 1944 года. Красноармеец Карьков возвращался с наблюдательного пункта, и в этот момент разорвался миномет его соседей. Заряжающий в спешке вложил мину головным взрывателем вперед, и, как результат, весь расчет в количестве семи человек погиб на его глазах, а Карькова взрывной волной отбросило на дно окопа. Когда пришел в себя, неизвестно. Осколок величиной с ладонь, пробив валенок, касательно прошел по тыльной поверхности левой стопы. Валенок, штанина и нога дымились и шипели от попадания осколка. Хорошо рассмотрел белеющую кость. После первичной санитарной обработки и перевязки попал опять в медсанбат, а затем с диагнозом «Ожог 2 степени левой стопы в результате разрыва мины» лечился в госпитале города Гжатска при войсковой части № 36479. По сравнению с Московским госпиталем, здесь лечили хуже и меньше уделяли внимания раненым. Выписался во второй половине марта.

И вновь Карьков, теперь уже младший сержант, шагал по дорогам Белоруссии, ведя из миномета обстрел вражеских точек. Ликвидация попавших в окружение под Витебском немецко-фашистских захватчиков закончилась 27 июня 1944 года. Благодаря бесстрашию и мужеству таких воинов, как Карьков, враг здесь потерял убитыми двадцать тысяч и пленными - более десяти тысяч. Этим же днем от гитлеровцев была очищена Орша. Остатки разгромленных дивизий врага начали отходить к Березине. И наши войска, преодолев Березину, шли по пятам противника, одновременно двигаясь к Минску. Ни часа передышки врагу. И себе при этом тоже ни часу передышки. Вот где пригодилась покровская выучка под руководством В.В. Харламова. Не зря гонял его старый солдат на лыжах на время.

Все было предано огню. Жилища местного населения находились в огородах - по типу солдатских землянок. Женщины, старики, дети смотрели на бесконечное движение наших войск, словно спрашивая без слов: «Где же вы были, родные, все эти три года? Почему не приходили раньше?»

В районе Орши, недалеко от деревни Шалашино, в штабном блиндаже нашли распятого на стене красноармейца: гвозди вбиты в лоб, в ладони разведенных рук, в ступни ног. Лицо обезображено ударами холодного оружия, грудь исколота ножом. «Гнать с нашей земли как можно быстрей и уничтожать «фашистских гадов» за их зверства»,- гневно твердил после увиденного Сергей Михайлович, и в подтверждение этих слов молодого сержанта с 1 по 5 июля было ликвидировано более семидесяти тысяч вражеских солдат и офицеров. Около тридцати пяти тысяч, в том числе двенадцать генералов, были пленены. Белоруссия была освобождена 29 августа 1944 года. К этому дню наши войска продвинулись на запад до шестисот километров, освободив часть Литвы со столицей - городом Вильнюсом, часть Латвии и восточные районы Польши. В перечисленных освобожденных территориях есть заслуга и минометного расчета сержанта Карькова. Окопавшись в земле, они достаточно точно вели дальний и ближний обстрел врага. Отдыхать, спать почти было некогда. Все дни атаки бойцы даже не мылись. Это удалось сделать лишь после освобождения Белоруссии и вступления в границы Польши. Шел 1165 день Великой Отечественной войны.

Освобождение Восточной Пруссии и Польши

Сергей Михайлович прошел Смоленщину и Белоруссию -порушенные города и спаленные дотла деревни, где в целой округе не то что коровы, но и кошки живой не сыщешь. Видел такое страшное опустошение и обнищание, что словами невозможно передать.

Далее 2-й Белорусский фронт под командованием прославленного Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского, в составе которого был минометный расчет старшины Карькова, держал путь в Восточную Пруссию и Польшу. По замыслу Верховного Главнокомандования, именно здесь, а также в Чехословакии, Венгрии, Австрии враг должен получить сокрушительные удары. Наши войска не стали углубляться на территорию Восточной Пруссии, а обошли ее стороной, встав полукольцом, взяв

портовые города Кенигсберг, Данциг, Цоппот, Оливу, через которые прошли фронтовые пути нашего земляка. Столица Восточной Пруссии - Кенигсберг - считалась особо укрепленным районом. Наши ребята в этом убедились, когда с боями подошли к этому городу. « На каждый километр - бетонированные доты, дзоты, траншеи, стенки их облицованы каким-нибудь материалом, - вспоминает ветеран, - и вырыты в полный рост. О вооружении и говорить не приходится: на каждых десяти метрах врыты в землю или танк, или пушки разных калибров. Почему их было много? Да потому что дальше отступать было некуда - позади Балтийское море. С таким укрепленным пунктом мы встретились впервые, хотя уже было пройдено немало фронтовых километров. Своим окружением Восточной Пруссии мы заставили гитлеровское командование перебросить сюда побольше войск, которые потом были окружены, а по ослабленному врагу наносили удары, нацеленные в конечном итоге на Берлин. Конечно, и у нас к тому времени, хоть и были большие потери в живой силе и технике, но на вооружении находилось большое количество легендарных «Катюш» и «Ванюш», танков Т - 34. Авиация уже имела превосходство  в небе, - продолжает Сергей Михайлович, - и поэтому, как бы жестоко враг ни оборонялся на подступах к Кенигсбергу, был нашими войсками оттеснен к морю и форпост Кенигсберг пал. Очень много было взято пленных».

Старшина Карьков получил вторую медаль «За отвагу», а также медаль «За взятие Кенигсберга». Далее была польская земля.

На всю жизнь запомнилось освобождение Варшавы. Столица Польши представляла собой мощный укрепленный район. Разрушенные кварталы и уцелевшие дома были превращены в очаги обороны. На перекрестках улиц сооружены железобетонные огневые точки. В центре города противник приспособил к обороне гостиницы, здание комендатуры, заводские постройки и другие сооружения, превратил в опорные пункты костёл, главный вокзал и главный почтамт, здание сельскохозяйственного банка, ремонтные мастерские. Это говорило о том, что противник готовился к упорной обороне. Это подтверждали данные разведки и показания пленных. Только в районе Варшавы, в полосе наступления армии, оборонялось более двух пехотных дивизий и большое количество отдельных и специальных батальонов, входящих в состав 9-й немецкой армии, которой командовал генерал танковых войск Литтвиц.

Наряду с войсками, имевшими боевой опыт, гитлеровцы привлекли к обороне Варшавы не нюхавшие пороха железнодорожные и охранные части, жандармерию, полицию. Командование требовало от них оборонять занимаемые позиции до последнего солдата. За невыполнение этого приказа грозил расстрел или виселица.

По словам Сергея Михайловича, Сталин издал приказ за тридцать часов взять Варшаву. Но наши войска, геройски сражаясь, взяли  столицу Польши за три часа.  Артиллерия полностью была  задействована под  Варшавой. Пехоте здесь  после освобождения Цоппота, Данцига, Оливы делать было нечего. И неважно, сколько человек было в расчете, хоть два, три, все равно нужно было вести  беспрерывный обстрел противника. Хорошо нашим  войскам помогли и польские партизаны. Сергей Гвардии старший сержант С. Карьков.

Михайлович за эти бои был представлен к польскому ордену «За штурм Варшавы», но до сих пор не получил его, видимо, затерялись документы. Медаль «За взятие Варшавы» он имеет. Название ордена «За штурм Варшавы» говорит о том, с каким упорством и знанием сражался наш земляк. У Александра Твардовского есть стихотворение, написанное о таких бойцах, как СМ. Карьков:

Седой солдат расскажет внукам

Про эту боль своих времен,

Как он, герой, да маршал Жуков

Из Польши немцев гнали вон.

Как славил их салют московский,

России добрых сыновей;

Как двинул справа Рокоссовский,

Как тотчас Конев взял левей;

И разъяснит, как по уставу,

Куда, какой врезался клин,

Когда была взята Варшава

И встал на очередь Берлин.

«Но я Берлин не брал, - говорит мой собеседник, - прошел через Магдебург, Дюнсдорф и другие вражеские города, названия которых уже стерлись из памяти. Сразу после окончания войны видел столицу Германии в руинах, приходилось там бывать и позднее».

На польской земле встретил Сергей Михайлович  своего старшего брата  Александра, с которым не виделся одиннадцать лет. Их часть стояла в лесистой местности и ждала пополнения. Неожиданно послышался громкий голос вестового: «Карьков, на линейку!». Еще издали заметил брата в форме майора в   сопровождении ординарца. Он  заведовал медсанбатом, который стоял недалеко от 9 части, где воевал Сергей. Медики прискакали на лошадях. Радости у братьев не было конца. Как оказалось, служили в одной армии 2-го Белорусского фронта. Сергею на сутки предоставили увольнение, и братья могли пообщаться. Ночевали на хуторе, стоящем рядом с частью. В, двенадцати километрах находился город Пархим. Александр еще раз обещал навестить младшего брата, но не получилось. Эта встреча произошла уже дома.

Долгожданная победа и два Парада Победы

«День Победы запомнил на всю жизнь, - продолжает бывший фронтовик. -Взяли какой-то немецкий город, стояли в лесу под строгой усиленной охраной, ждали пополнение. Сквозь сон, часов в пять утра, услышал шум. Солдату в военное время немного и надо, чтобы проснуться. До моего слуха донеслись отдельные выстрелы стоящей по соседству части. В утренней тишине раздался взволнованный возглас: «Война кончилась! Ребята, войне конец! Победа!». Сон с отдыхающих как рукой сняло. Все выскочили наружу. Часовые возмущались: «Немедленно заходите в палатки, нечего тут толпиться!». Но разве после такой радостной вести загонишь солдат в палатки! Никто и ухом   не повел. Вскоре появился офицер -политработник и сказал, что объявлена победа. Ликованию не было конца. Но это было не 9 мая, а 2 мая. По всей вероятности, уже были водружены знамена Победы  над рейхстагом, немцы выбросили белый флаг, и это  известие молниеносно  облетело наши войска. Все  были в предвкушении скорой  Победы. 5-6 мая часть перевели в другой немецкий  город, вселили в казармы.

Рядом расположилась  танковая часть. А 9 мая узнали, что Германия капитулировала. Началась мирная жизнь. Согласно  договору, западная часть Германии отошла к союзническим войскам - Англии, Франции, США - и стала называться  Федеративная Республика Германии, восточная же часть со столицей Берлин пошла по социалистическому пути, как и наша страна. Название ей дали Германская Демократическая Республика».

Война закончилась, но старшине Карькову и другим ребятам пришлось обезвреживать немцев, укрывшихся в подвалах, на чердаках и не хотевших сдаваться. Так что в первые месяцы после окончания войны была далеко не мирная жизнь, с перестрелками, а порой и боями, в которых гибли люди. При разминировании отдельных участков местностей погибали саперы.

В начале июня 1945 года старшину Карькова вызвал командир артиллерийского дивизиона и сказал, что ему необходимо с группой солдат и офицеров выехать в город Москву для участия в Параде Победы, который предполагалось провести в конце месяца. После этого сообщения солдаты и офицеры стали много заниматься строевой подготовкой, тренировались проходить за минуту 110-120 строевых шагов. В городе Магдебурге ежедневно маршировали строевым шагом по несколько часов. Это было нелегко, так как за годы войны забыли, как ходить строевым шагом. Да что там ходить, спать и то не могли нормально, падали на пол с матраца за ночь не по одному разу. Ведь в военной обстановке урывками спали где придется.

Примерно 10 июня отдельная группа дивизиона в количестве пятидесяти человек выехала в город Москву. Остановились, на каком-то аэродроме, где также шла строевая подготовка часов по семь в сутки. Уже сформирована была «коробочка» -это девяносто человек /девять рядов по десять человек в каждом. Подготовка к параду Победы, г. Москва.

Командиром назначили генерал - лейтенанта П.И. Батова. Одели будущих участников Парада Победы, можно сказать, с иголочки. Подобрали на каждого мундир, новые сапоги. Мундиры были с пуговицами на спине, и в последний момент офицерам что-то не понравилось в одежде, решили переодеть в гимнастерки. «Пускай хоть в гимнастерках будут идти на Параде, но чтобы форма одежды была русская», - говорили между собой члены комиссии. Через полчаса появились портные, сняли у каждого воина мерки, и были сшиты прекрасные гимнастерки. «Сейчас другое дело, можно смело выпускать на Парад Победы» - довольные внешним видом бойцов, переговаривались начальники. Солдатам и старшинам выдали карабины, командирам расчета - пистолет ТТ.

Наступил долгожданный день 24 июня 1945 года. Участников Парада Победы подняли в пять часов утра. Ребята привели себя в порядок, хорошо позавтракали, и автобусы привезли их к Красной площади. К девяти часам утра до отказа заполнились гранитные трибуны на главной площади страны у Кремлевской стены. Сама площадь украшена красными стягами. Вдоль фасада ГУМа установлены гербы союзных республик с гербом Советского Союза в центре. На Лобном месте устремил ввысь струи двадцатишестиметровый фонтан.

На площади и прилегающих улицах выстроились войска десяти фронтов Великой Отечественной - от Карельского, самого северного, до 3-го Украинского, самого южного, полк Военно - Морского Флота, войска Московского гарнизона. Двигаться в составе «коробочки» несколько часов было очень нудно, солдаты утомились.  Часы на Спасской башне отбили десять часов утра. Что и говорить, сердце 20-летнего старшины Карькова билось учащенно. Вообще это очень волнующий момент - встреча с Красной площадью. Грянули торжественные звуки мелодии «Славься!» Глинки. Затем воцарилась абсолютная тишина, раздались четкие слова командующего парадом Маршала Советского Союза Рокоссовского: «Парад, смирно!». Принимал Парад Заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Жуков. Во время сдачи рапорта К.К.Рокоссовским их «коробочка» находилась ниже храма Василия Блаженного. Объехав войска и поздравив их и весь народ с Великой Победой, Георгий Константинович поднялся на трибуну Мавзолея, где находилось все правительство страны во главе со Сталиным, и выступил с речью. Затем прозвучал Гимн Советского Союза, одновременно раздался артиллерийский салют и прозвучало мощное троекратное «ура». В десять часов двадцать пять минут раздалась команда: «К церемониальному маршу!». Прохождение сводных полков открыл полк Карельского фронта. В 10 часов 45 минут к Мавзолею приблизился сводный полк 2-го Белорусского фронта, в составе которого шел старшина-артиллерист СМ.Карьков.

На Парад Победы были подобраны лучшие из лучших, солдаты не старше 30 лет, не ниже 170 сантиметров и имеющие не менее 2-х боевых наград. У Сергея Михайловича наград хватало. Он был представлен к третьей медали «За отвагу», которая приравнивалась к ордену, но так и не получил. Впереди шел заместитель командующего фронтом генерал - полковник Трубников, так как командующий К.К. Рокоссовский командовал Парадом. Среди командующих армиями был прямой начальник Карькова генерал П.И. Батов, дважды Герой Советского Союза. Знамена несли 36 знаменосцев, а это своего рода живая история боевого пути его фронта. На каждом знамени не менее двух орденов, которыми Родина отметила боевые действия частей и соединений фронта. В рядах сводного полка шли Герои Советского Союза, сотни воинов, имеющих более трех правительственных наград.

Сергей Карьков шел в «коробочке» восьмым в третьем ряду, звонко чеканя шаг по брусчатке Красной площади. Всего лишь несколько секунд - и позади трибуна Мавзолея, где их приветствовало высшее руководство страны и многочисленные зарубежные делегации. Трибуну от марширующих солдат отделяли метров 50. За этот миг сумел разглядеть лица ИВ. Сталина, Г.К. Жукова, К.К. Рокоссовского, М.И. Калинина и других важных персон. Запомнил, что на площади, рядом с шагающими строевым шагом солдатами, офицерами и генералами, через каждый метр стоял солдат с флажком. Дойдя до Васильевского спуска, когда прозвучала команда «Перерыв», все с облегчением вздохнули - напряжение и волнующие моменты позади. За свою жизнь Сергей Михайлович много раз бывал на Красной площади, но всегда вспоминал именно эти незабываемые моменты, когда проходил 20 - летним юношей строевым шагом. А ведь вначале назначили на Парад Победы 2-метрового старшину Бортникова из их части. Сергей Михайлович был своего рода дублером, но тот заболел, и, по счастливому для Карькова стечению обстоятельств, именно он стал участником Парада Победы, которого в таких рамках не бывало в истории нашего государства. Два часа шел Парад Победы, но не только зрителям и участникам Парада, а и всему нашему народу он запомнился на всю жизнь. Особенно та его часть, когда наши солдаты несли, волоча по земле, 200 вражеских знамен, бросив их к подножию Мавзолея, в резком повороте уходили от них, а ритм их шагов подхватывала бравурная мелодия марша.

Так закончилось прохождение сводных полков фронтов и флота, прохождение победителей жестокого и коварного врага.

Затем подразделение, где служил старшина Карьков, вновь направляют в Германию. В поверженном Берлине состоялся в том же 1945 году Парад Победы войск стран- победителей. «Как сейчас помню, - продолжает рассказывать Сергей Михайлович, - вызывает меня командир части, уже вновь назначенный, и спрашивает:

- Вы Карьков?

- Так точно, - отвечаю, - Карьков.

- Вы участвовали в Параде Победы в Москве?

- Так точно, участвовал.

- В Берлине состоится Парад Победы воинов нашей страны, а также союзников. Будете и в нем участвовать».

Взвод 2-го Белорусского фронта представляли 32 человека, в том числе и Карьков. Также строевым шагом прошли мимо Бранденбургских ворот, где стоял президиум, в котором находилось 15-20 человек. Советский Союз представляли генералы Чуйков, Батов, Досик. Батова СМ. Карьков знал, генерал - лейтенанта Досика запомнил, потому что только он подписывал документы, пропуск, если нужно было проехать через границу. Зарубежных военноначальников никто не представлял, поэтому он не знает, кто находился в президиуме. Такой подготовки, как к московскому Параду, не было, прошли побатальонно под звуки духового оркестра. Ну а потом - сто фронтовых граммов за Победу и сытный обед.

Служба в Германии и долгожданный дембель

Опытных солдат, особенно сержантов и старшин, еще надолго задержали в освобожденной Германии. Хотя все рвались домой, но пополнения долго не было. Да и с прибывшими солдатами требовалась кропотливая работа. Хотя их для службы в Германии отбирали, просеивали, как сквозь сито. Нужно было их всему обучить, подготовить себе достойную смену. Средствами массовой информации в те дни велась агитация и пропаганда в пользу капиталистических стран, социалистический путь подвергался сомнению.

Не все восточные немцы первое время относились к нашим солдатам доброжелательно, можно было ожидать от некоторых из них любой выходки. Поэтому и артиллерийские, и другие войска были укомплектованы наиболее опытными и преданными своей Родине солдатами и старшинами. Это сейчас у нас дружба с немцами, а тогда немцы и русские друг на друга смотрели далеко не доброжелательно: ведь у каждого русского солдата во время войны кто-то погиб или был вывезен в Германию. Поэтому минометы и пушки у наших войск всегда были в полной боевой готовности. В 1949 году удалось побывать в краткосрочном отпуске на Родине. В том же 1949 году стал обучать молодых ребят, прибывших из Архангельской области, азам артиллерийского дела. В августе 1950 года навсегда возвратился в родные края. Отец к тому времени умер, мать осталась одна, старший брат Александр работал инструктором Шольского райисполкома. Он и помог трудоустроиться своему брату. «Мне предлагали работать освобожденным секретарем комитета комсомола Шольского завода, директором Шольской киносети и военруком Пореченской семилетней школы. Я выбрал последнее, хотелось быть поближе к старенькой матери. Из Германии я привез велосипед, так что на выходной день еженедельно ездил на побывку к матери, помогал ей по хозяйству. Ну а через год совсем перебрался в Покровское. Вначале работал заведующим клубом, затем - бригадиром колхоза, председателем сельсовета и колхоза».

Сергей Михайлович бережно хранит фотографии военных и послевоенных лет, сделанные во время прохождения службы в Германии. Двенадцать благодарностей от Верховного Главнокомандующего за ту или иную операцию в годы войны, медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией» и другие. Есть у него и орден Отечественной войны I степени. Ну и как бы последняя точка, напоминающая о службе в Германии, - грамота за подписью генерала Чуйкова.