Человек узнаваемый

Открывшаяся в центре на Рубинштейна выставка “Зинштейн и Зусес” заранее обрекла всех на тщетные поиски художественных связей, уравновешивающих родственные: как-никак нам представили графику известного художника вместе с работами его жены и дочери. На их эстетической общности можно было успокоиться, а пришлось споткнуться: ничего похожего. Во всяком случае по форме.

Другое дело смыслы, рожденные судьбой, причем не художников, а искусства. Как способ воссоздания действительности станковая графика давно неконкурентоспособна, и технологическая демократизация ее непременно добьет. Что остается? Самовыражение, дающее возможность зрителю заглянуть во внутренний мир художника? Пожалуй, но при нынешнем ритме жизни это удовольствие для гурманов: более или менее умело самовыражающихся много,

а живем один раз и быстро.

И все же есть задача, которая по плечу только творчеству. Есть функция, которая с течением времени становится только важнее.

Зафиксировать факт существования может селфи или надпись “здесь был Вася”. Примирить нас с его экзистенциальным или повседневным ужасом способно только искусство. А для этого нужно узнать себя или окружающий мир. А иногда и то, и другое.

С миром каждый из представленных на выставке художников разбирается по-своему. Арон Зинштейн его умаляет до полной соразмерности своим персонажам. Татьяна Зусес - растворяет. Анна Зинштейн превращает в декорацию. Их внимание сфокусировано на людях, одинаково узнаваемых и в пятнах, и в клубящихся линиях, и в силуэтах - независимо от техники, детализации и настроения.

С помощью гуаши, карандашей и прочих штучек, способных оставлять следы на бумаге, эти вполне заурядные существа, подробно прорисованные или превращенные в знаки, навеки одинокие или кучкующиеся, обретают эстетическое равновесие. А мы, глядя на них, душевное. На некоторое время.

Наталия Шустрова

Статья опубликована на сайте "Форма".

2015.02.11