Embedded Files
Сергей Степанов: "Не поэт пишет стихи, – стихи пишут поэта!.."
Сергей Степанов: "Не поэт пишет стихи, – стихи пишут поэта!.."
"Чудная книга" Сергея Степанова – книга и чу́дная, и чудна́я...
"Чудная книга" Сергея Степанова – книга и чу́дная, и чудна́я...
АКЦИЯ. Бестселлер в жанре русской поэзии в США, сборник Сергея Степанова "Чудная книга" доступен бесплатно.
АКЦИЯ. Бестселлер в жанре русской поэзии в США, сборник Сергея Степанова "Чудная книга" доступен бесплатно.
Сборник Сергея Степанова "Чудная книга" – поэт о Времени и о себе! Вдохновенный поэтический монолог мастера слова, обращенный к вдумчивому, мыслящему современнику, чувствующему во всей, порой исполненной драматизма полноте разнообразие стремительно меняющегося мира. Поэзия Сергея Степанова – прикосновение к тонким струнам. Своеобразный ключ к осмыслению каждым своего подлинного "Я". Стихи Сергея Степанова – поэзия как чудо!..
Поэтическое творчество этого автора – долгожданная встреча с настоящим. Стихотворения Сергея Степанова вовлекают читателя в размышления о сущности и ценности Бытия, непреложности истины, как бы притягивают и не отпускают, открывая внутреннему взору новые горизонты. Поэзия Сергея Степанова придает ощущение истинной, живой жизни... Убедитесь сами!..
Популярные книги Сергея Степанова: вот это – подарок!..
Популярные книги Сергея Степанова: вот это – подарок!..
Лучшие книги Сергея Степанова – друзьям и близким!..
Лучшие книги Сергея Степанова – друзьям и близким!..
Категория: Книга. Автор: Сергей Степанов, поэт. Название: Чудная книга / A Wonderful Book by Sergey Stepanov, Russian poet. ISBN: 9781310557156, ISBN: 9781329695160, ISBN 1310557152. Страниц: 110. Жанр: Стихотворения, Стихи, Поэзия. Издатель: Сергей Степанов, все права защищены. Год издания: 16 нояб. 2015. Язык: Русский. Страна: США.
Category: Book. Title: A Wonderful Book. Author: Sergey Stepanov. Publisher: Sergey Stepanov. ISBN: 9781310557156, ISBN: 9781329695160, ISBN 1310557152. Printed in the USA: November 16, 2015.
Сборник Сергея Степанова "Чудная книга", 2015 год (отрывок):
Сборник Сергея Степанова "Чудная книга", 2015 год (отрывок):
***
Мои ночи прекраснее ваших дней.
Я свободен в них, словно птица,
устремившаяся от Пиренеев
в долину Роны – воды напиться.
И крыла мои так туги!..
В синь взмывая над облаками
суеты, недоступен я вам – враги
и друзья, что забылись снами.
И забились в скорлупы трескучих дней,
в норы давних своих привычек,
предпочтя небесам духоту церквей,
а простору фраз – тесноту кавычек.
Пусть обрушен извечный порядок вещей,
и полет мой к истокам едва ль продлится, –
мои ночи прекраснее ваших дней
потому хотя б, что не вижу лиц я.
***
Ты вновь до нитки вымокла, весна!..
Сна нет как нет. И, видимо, не будет.
И неизбежно выпаденье дна –
дань ржавчине, изъевшей остов судеб.
И дальше – пропасть. В ней пропасть бы… Лопасть
Времен все перемелет. И в подарок
оставит будущему лишь свечной огарок,
внушая уважение и робость…
Вновь дебоширит май! И гром, как крепкий ром,
дурманит головы. И дождь мотыжит землю,
ненужный на небе. И всполошен в крик дом.
И молниям, как озаренью, внемлю
я – неизменный зритель твой, гроза!..
Но в страхе роза жмется у беседки –
к плетению приникла, вся в слезах.
Сняв кепи, низко кланяюсь соседке.
***
Силуэты. Силу эту
распознать ли так, вдруг.
Рассупонились поэты:
Пушкин – друг!..
И выводят пируэты,
встав в круг.
И мерцают силуэты
их заслуг.
Как грузны авторитеты
в нише брюк!..
Мельтешат не силуэты –
тень брюх.
Знать, душе тесны жилеты
петь вслух.
Не слышны мне силуэты, –
дайте звук!
Жизнерадостны банкеты:
глянь, – ашуг!..
Славно гнется силуэта
каучук.
Пусть отставлены сонеты, –
недосуг,
возвышает силуэты
что? Каблук!..
Но невидимы портреты.
Дрожь рук…
Проступают силуэты.
И во тьму, –
фук!..
***
В белом смокинге, под парами,
выхожу за порог жилища –
в жизнь, расталкивая локтями
расплодившиеся тыщи
лиц, снующих, себя ища.
Нам столкнуться нос к носу,
по любому вопросу,
и держись-ка на троне, Господи, –
береги небеса от копоти:
жди безжалостного побоища!..
Пусть из города светофоры
вытесняют жизнь на окраины,
среди чахлых побегов флоры
я один – представитель фауны –
кораблем плыву в красной бабочке,
с личным ангелом на плече.
В парусиновых – ретро! – тапочках, –
свеж, удачлив и жизнерадостен,
с папироской во рту, благостной
белозубой улыбкой, и вообще…
Встречным дамочкам впасть бы в обморок –
видят статного жеребца!..
Но трещат, сбившись стайкой сорок,
да прожекторы взглядов бьют пониже лица…
Дескать, вот бы с ним нынче вечером,
мне б такого же мужичка…
Но до вечера делать нечего.
В этом смокинге, человечиной
непутевым, на счастье венчанным,
я на солнышко вышел – испить пивка!..
***
Вечер лезвием вонзился под ребро
и пронзает болью ощущений…
За окном горячим серебром
проливается Луна, сминая тени
на стене… Стенает ли февраль
или август шлет душе удушье,
Бытия божественный Грааль
возношу я. И небрежно тушью
вывожу ль что, порчу ль полотно
или кляксы множу, будто лужи…
Вечер лезвием вонзился под ребро.
И обмяк, жалея душу вчуже.
***
Ах, грудь обвислая, тебя ли я люблю!..
Взаправду ли блестит осколок неба…
Иль небожители, призвав на помощь Феба,
блефуют, мне являя жизнь мою.
Маячит ли что-либо в океане
неочевидного… А может, кораблю
причал лишь мнится в утреннем тумане.
Ах, дева милая, тебя ли я люблю!..
***
Как усталы – вглядись! – силуэты людей:
будто только прознали, чем жизнь обернется…
И никто, как закатный пожар, не ворвется –
протрубить в алый горн на груди площадей
о любви или том, что ведет к пониманию
этой мании – жить и дышать без причины.
Все претензии могут быть лишь к мирозданию,
разродившемуся птенцом ранимым.
И казниться ли тем, что все так бесполезно…
Так бесплодно – бродить по лесам одичалым
человеком, не знающим ни начала,
ни конца одиночеству. Где-то бездна
затаилась и ждет. Да, признаться, и рад я…
Дали меркнут в ночи. И ужасна ты, близость
неизбежного. И досаждают армады,
обнаруживающие общность и низость
жадных помыслов и то ли душ побуждений,
то ли просто пристрастий к обжорству и лени.
Под закатный пожар угасает жизнь – тени
языками метут ступени.
***
Следы полуулыбки зыбки.
Младенец плачет в зыбке. Скрипки
печальным звукам не дано
вспять раскрутить веретено
сует и связей беспричинных.
И чинно дни минуют мнимых
восторгов, горестей… И дно
заждалось пропасти одно.
Ходули Времени так хлипки!..
В насмешливой полуулыбке
мне будущность морщинит лик.
…Младенец всхлипнул. И притих.
***
Пусть жизнь – театр, да плохи в нем актеры!
Трагедии заиграны давно.
Утеряно интриг веретено.
Судьба узлы нам вяжет, не узоры…
В них гением бывало вплетено
души невидимое волокно –
восторг, молчание иль разговоры,
молитвы, вознесенные усильем
последним, плачи и мечты о малом…
Бог – первый зритель! – дремлет за финалом,
устав внимать дворцовым камарильям.
…Как вдруг, пленен закатом алым,
из-за кулис врывается с бокалом
и требует: "Скорей чернил!.." – Шекспир Уильям.
***
Не кормить на площади Сан-Марко
голубей мне. Как прозрачен вечер!
Голубей же, небо, в знак прощанья.
Мне ль желать счастливого свиданья…
Осень, как плащом, укроет плечи
пеленой желтеющего парка.
Парки Нона, Децима и Морта
тянут пряжу. Жалкая кудель…
И удел известен мне до срока –
растрепала по лесу сорока.
Короток проливший свет апрель:
преют листья на листе офорта.
Форте отгремело. И пиано
пульс почти не слышен. Прочно арка
укрывает сырость Гранд-канала.
Кампанила не подаст сигнала.
И кормить на площади Сан-Марко
голубей не мне в клубах тумана.
***
Шел некто по воде
и, верно, вел куда-то.
Но что мне в зареве
спадающей зари…
Спит семя в борозде, –
нет всходам точной даты.
Пустыней, в мареве,
кружат поводыри.
И яркий Альтаир
взойдет напрасно в срок.
Свет лишь сгущает мглу.
И так велось извечно.
Бежать бы в антимир!..
Да только адресок
царапан по стеклу,
разбитому беспечно.
***
Скалы оскалились скрытой угрозой.
Розой пропах ветерок,
кротко гуляя в саду.
Мне ли пленять тебя скучною прозой.
Грозы ниспосланы в срок –
логом гремит гром в дуду,
дробно спеша из далеких ущелий
в келью, где маковый сон
сплел нам тугие венки.
Звонкие струи дождя среди хмелей
льются чуть слышно. Стеснен
вздох твой – от счастья ль, тоски…
Скинуть нет сил полог дремы извечной.
Свечи возжечь ли в ночи –
очи ее глубоки.
Или забыться, пока быстротечной
молнии хлещут бичи,
сном, – что в гнезде голубки.
***
Спите, девушка в розовом платье!..
Канапе ли удобно для секса…
Кесарь выступил в бой, да осекся,
получив по виску рукоятью –
не кинжала, а плети рефлекса.
Кисло-сладок изюм в чреве кекса,
с кофе выкушанный не в кровати.
И зачатье – всего лишь изъятие
ничего из чего-то благого,
помещенное внутрь пустого,
изготовившегося к принятию
то ли теплого и живого,
то ли тени, – ее Голгофа
воскресит лишь души распятьем.
***
Рвитесь в актеры!.. Будьте героями –
поодиночке и целыми строями.
Без подхалимства, хамства и лести
рвитесь, в герои лезьте.
Рвитесь в актрисы!.. Пусть бенефисы
вас прославляют. И за кулисы
валят поклонники жадной стаей.
Станьте актрисами. И блистайте!..
Все мы герои и героини.
Но по известной небу причине
озарены грозовой высью
слова актеры и актрисы.
В бой – из-за занавеса на сцену –
рвитесь! И знайте залу цену.
Пусть будет проклят тот, кто мямлит!..
Ждут вас Офелия и Гамлет.
***
Завесы сбросить бы… За ними –
приподними и загляни! –
зовут заоблачные сини
и ночи, ясные, как дни…
Но день-деньской вожусь со скукой.
Кухарка жадная, судьба
лишь постным супом с жирной мухой
всласть потчует. Да иногда
подносит штоф гнуснейшей водки
в прокуренном в умат кильдиме.
А мне бы… Скинуть бы колодки.
Сорвать завесы! А за ними…
***
Мне ль закаты встречать в лугах,
да в изношенных сапогах…
Вечер горек – насквозь пропах
полынью.
У водицы туманец чахл –
виснет клочьями на кустах.
Костерком егозит впотьмах
унынье.
Заплутала душа в полях,
в росах вымокла и ручьях!..
Взялась ночка, во весь размах,
светлынью.
Мне не спится. У костерка
согреваюсь: два-три глотка, –
и уже отдает в бока
теплынью.
***
В декабрьской злой промозглой сизой тьме
нет места солнцу. И уже не будет
уплачен мной докучливой судьбе
долг восприятий отблесков и буден,
тускнеющих в лютующей зиме,
вовне меня. Как мир ни многолюден,
соврать ли, что я внял его гульбе…
Шатобриан, певец и вольный гений,
не смог бы выжить в вымерзшей России,
среди снегов, лаптей и кислых щей.
Ему дожди Парижа моросили,
мне – снег Москвы за шиворот. Всплеск ощущений
меняет мысли. Вовлечен в стихии,
теряю осязание вещей.
За пеленой теряет очертанья
никчемный мир. Ну, что ж, и – слава Богу!..
Мне видеть прутья – значит, жить в тюрьме.
Иллюзии уходят понемногу.
На смену им спешат воспоминанья
о том, что солнце утром льнет к востоку,
но не в декабрьской злой промозглой сизой тьме.
***
Синеглазка!..
Вот так встряска…
Юбка.
Лифчик.
Водолазка.
Ах!.. Ажурные…
Жаль, я сбрил свои…
Омут.
Оторопь.
Опаска.
Взгляд бездонный…
Страсти
пляска.
Мир не знал такой красы
дивной, с талией осы…
Пусть продлится эта сказка!
Не глядеть бы на часы.
Да не вышла бы огласка…
Ах, моей судьбы весы!..
Синеглазка!..
Ждет развязка.
Плещет море бирюзы.
Нега.
Ласка.
И – фиаско!..
Где же, черт, мои… усы!
***
Слово точное – шпилей вотчина.
Не поэта мне б титул, – зодчего,
что возводит, из чувств и прочего,
к синеве храмы слова отчего.
Пусть отчаянно да заносчиво,
но без устали, но – находчиво!
А запальчиво что, – так мало ль чего:
я готов и за чернорабочего…
Не пошла бы лишь червоточина,
подпирает не потолочину
слово, – своды: не скособочено,
если встало, считай – вколочено!
***
В этот век не найти покоя.
Не укрыться за стенами замка.
Не молиться у аналоя –
не о чем, предрекал Кафка.
В этот век, утомленный речью,
не найти для молчания ниши.
Словно пропасть, летит навстречу
вечный страх падения с крыши.
В этот век всем и все известно.
И перебрана каждая брана.
И в метро уже слишком тесно,
а на рельсы – вроде бы рано.
В этот век все века позабыты.
Огорошены злом континенты.
Бытие в коридорах у быта
с лезвием – ждет момента.
В этот век развинтились спирали.
И давно обезличены лица.
И уже не важны детали.
Каждый – только наночастица.
В этот век не избегнуть успеха
между кастингом и зачатьем.
В этот век больше нет человека, –
клянусь распятьем!..
В этот век в никуда простерты
все радары, в гортани – жжение.
Перерезать себе аорту –
лучший выход из положения.
В этот век не найти прощения, –
ни у Бога, ни у любви.
В этот век беспощадного мщения
лишь надгробия визави.
***
Когда в камине гуда нет,
и кажется, что жизнь на грани,
из ниоткуда стихосвет
вдруг проливается и ранит.
И рвет навыворот – слова
трудны до горести, до боли…
Бежать. Забыть тебя, строфа!..
Но выжат счастьем, обескровлен.
***
Вновь сутулятся плечи
разводного моста.
Фиолетовый вечер
в золотые уста
солнца впился блудливо.
Время вышло: прощай!..
И зазубрен залива
огнедышащий край.
Чик по горлу!.. – и в вечность
испарится душа.
Мертвых губ безупречность,
как же ты хороша!..
Зажигаются свечи
фонарей у моста.
Мне не выпало встречи,
почернели уста.
***
Без веры, любви, надежды, –
зимний туман в Рязани, –
наг, как дуб без одежды
где-нибудь в Ясной поляне,
еле плетусь вереницей
дней и ночей долгих,
телом – в отеле Ниццы,
сердцем – в истоках Волги.
В поисках обретений
выпадут лишь потери.
Мне бы не откровений,
а заблуждения – цели
простенькой, завалящей.
В Ницце тоска, ей Богу!..
Пес, на ветру дрожащий
в Рязани, поднимет ногу –
и вот уже жизнь прекрасна.
И мне ли рядиться в тогу…
Наг, у поляны ясной
дуб оживет понемногу
весной – зашумит листвою.
Сборы мои недолги!..
С котомкою за спиною
шагаю к истокам Волги.
***
Мне ли вставать к мольберту,
кисть окуная в стиль…
Жизнь приносить ли в жертву,
что ценный хлам – в утиль,
призрачному искусству:
сладок душок дурмана,
но иллюзорно чувство
самообмана…
Время гремит тимпаном –
к черту бы это форте!
Боже, даруй пиано –
синей весны аккорды.
Орды смели когорты –
от берегов Дуная
к Альпам, где натюрморты –
ирисы в вазе мая –
Винсент писал не маслом.
Этот вопрос не прост…
Что-то, что неподвластно,
синью взметнуло холст!
Быть ли с утра поэтом,
чтобы к обеду скукситься…
Огненным силуэтом
смыслы венчает буквица.
Лица, что кисти, стерты.
Будни – тщеты палитра.
На песнь души оперты
ноты в тисках пюпитра.
Мне не приять офорты!..
И становлюсь к черте –
черная кровь аорты
сгустками на холсте.
***
Окаменел мой взор.
Камень ли я Вселенной –
огненный метеор
или валун моренный,
мрамор для изваяний
или кремень без искры…
Время стирает грани
там, где теченья быстры.
И каменеют лица
маской еще при жизни.
Каменна ты, десница
окаменевшей Отчизны!..
Камень в руке провидца –
видит он адский пламень:
сколько со злом не биться,
все
превратится в камень.
И каменеет душа
глыбой судьбы на вдохе,
словно собой верша
памятник
всей эпохе.
***
Еще не оделись нивы,
еще не изжить весны, –
но отчего мотивы
осени так слышны…
Медвяные, фиолетово
пылают в полях цветы, –
сердце мое, от этого ль
так пламенеешь ты…
Мечты отсверкали искрами
на стаявшем в март снегу.
Воды басят регистрами –
гимн поют на бегу.
Фату примеряют ивы,
березы уже в соку,
грома гремят переливы…
Сердце, будь начеку!
Вешние громкие грозы –
глашатаи злых дождей:
в осень по скулам – проза! –
захлещут из всех щелей.
***
Мой самолетик винтокрылый
взмывает в небо!.. Угорелый
Господь встревожен не на шутку,
взирая, как я корчу рожи
в иллюминатор Провиденью.
Не расположен Бог к прощенью!..
Жаль, что не подстелить рогожи
при приземлении. И в дудку
трубит архангел злостью белой.
И Суд сзывает справедливый.
Кому? Зачем?.. Угомонитесь!
К чему судить пустое место?..
Душа давно ушла на выгул –
в лугах небесных ей не тесно, –
мерцают молний васильки,
внизу петляет нить реки,
так вызывающе прелестна…
Немеет сердце – цель для игл
судьбы. Воздушная фиеста –
безумный сон… Спи мёртво, витязь!..
***
Полночь. Размышляю… Не спеша
бьют часы. По счастью, не под дых!..
Что же, Боже, так болит душа,
как на нож, нарвавшись вдруг на стих…
Время спит, стянув мгновенья в жгут:
час придет, – петля отыщет шею…
Что-то заспанно в бокале шепчет брют –
знать бы, что!.. Глоток – и хорошеет,
пусть на миг… Уносит за окном
в ночь изношенную чью-то душу
вой сирены. Совладав с быком,
так с арены уволакивают тушу
там, в Испании. А здесь миндаль цветет –
лезет в сердце терпким ароматом.
Отцветет, – и грянет мой черед
вслед весне опасть в холмы закатом…
Что, дремлю?.. Отяжелели веки.
Боже, чем так ранена душа,
утопая в предрассветной неге…
Утро встало. Размышляю не спеша.
***
Синих глаз глубина хрустальная
необъятней любого простора.
Любоваться – мала мне спальная:
высота нужна для обзора.
Мне б взобраться не на забор,
не на башню сторожевую. Выше!..
И с разбегу – в хрустальный простор:
сигануть в синеву, как с крыши.
Миг безумства… Без дерзновений
жизнь скучна, как вояж без историй.
В полдень наземь падают тени
переживших паденье Трои.
Троекратно: ура!.. И кепку –
на простор синевы, в дар облаку.
Обнажая чело, крепко
я божусь: с этих пор – все побоку!..
Тишина. Покой. Безмятежность.
Паутина бабьего лета.
Визави – синеглазая нежность
изливается в сердце поэта.
Жил я в прошлом, – одни заторы.
Завтра, знаю, грядет заминка…
А сегодня – любви просторы.
Изумительная картинка!..
Copyright © 2015 Степанов С.
Книга не просто чудная. Чудесная! Александр Самойленко, Тверь.
АКЦИЯ
АКЦИЯ
Сборник "Чудная книга" – бестселлер в жанре русской поэзии в США – Сергей Степанов предлагает читателям бесплатно.
Сборник "Чудная книга" – бестселлер в жанре русской поэзии в США – Сергей Степанов предлагает читателям бесплатно.
То есть, абсолютно бесплатно!..
То есть, абсолютно бесплатно!..
Дочитал книгу?.. Вспомни о несчастном голодном, обтрепанном, изнуренном трезвостью авторе.
Дочитал книгу?.. Вспомни о несчастном голодном, обтрепанном, изнуренном трезвостью авторе.
Общество мертвых поэтов.
Поэт Сергей Степанов: "Бывает, озарение так шарахнет... Мама, не горюй!"
Поэт Сергей Степанов: "Бывает, озарение так шарахнет... Мама, не горюй!"
Книги Сергея Степанова дали автору прикурить!..
Книги Сергея Степанова дали автору прикурить!..
К поэту Сергею Степанову коллеги обращаются на Вы, уважая его раздвоение личности.
Инсайд-информация.
Поэт Сергей Степанов – история жизни
Поэт Сергей Степанов – история жизни
Однажды поэт Степанов совсем оторвался от жизни... Куда это вы!.. – урезонили в реанимации.
Однажды поэт Степанов совсем оторвался от жизни... Куда это вы!.. – урезонили в реанимации.
Google Sites
Report abuse