***

"Пришла и говорю…" Уйми гордыню, Белла.

У жизни на краю сошедшие снега

не тают на лице. У смерти нет предела.

Река Времён не зря презрела берега.

Сберечь ли среди тьмы безмолвный сгусток света

в иссохшей в плеть горсти… Отважный Прометей

лелеял в муке мук надежду на поэта,

который, может быть, взрастёт промеж людей…

Деяния свои вершил апостол Павел

с оглядкой на завет, не понятый никем.

Спи, Белла!.. Сам Господь твои стишки не правил, –

корявые, они достались даром всем.

***

Нарушен ход Времён – ночей и дней.

Она жива. Я возлежу при ней.

Она мертва. Я возлежу при трупе

воспоминаний, – то ль один, то ль в группе…

За боль прости!.. Но Бога не проси

спасти стада. Земля слетит с оси.

Оса в гнезде осядет без добычи.

Кто жив, век не забудет Беатриче.

Обычай воздавать всем по заслугам

нещадно загоняет души в угол.

Господь далёк. Глух. Мстителен. Спесив.

Стад не спасти. Земля летит с оси.

***

Я видел тех, кто пал без сил, –

их ветер в небо уносил,

где ангел с языком из жал

бичами души свежевал

и без бремён греха сквозь межи

в синь направлял – на свет надежды.

Я вижу тех, кто выбрал – жить

и тщетно рвётся ввысь из жил,

своей судьбы не сознавая

в воротах ада или рая,

или безбрежной темноты,

где сам ты – форма пустоты.

***

В сердце ни грамма страха,

вены и нервы наги…

Времени мщу за Гракха,

павшего, словно ангел.

Гракх был мне симпатичен.

Верен стране и долгу,

духом своим античен,

он не мочился в Волгу.

Ждёт на камине нэцке,

что вновь вернусь к пенатам.

Я родился в Донецке,

на кресте дней распятом.

Пуля прошила вены.

Время не знает краха

и не берёт пленных.

Я отомстил за Гракха.

***

Отринуть всё – и всех, и вся!.. – на миг.

И оказаться в царственном пространстве,

где вдохновение вдруг озаряет лик

в священном трансе.

В сплетенье мыслей и неясных чувств

принять в уста послание Вселенной

как голос истины иль некий дар искусств, –

живой, нетленный.

Среди сует и сонной лени дня

излить из сердца дымной кровью строфы

в угоду небу ли… Непротивления

всесилен дух на грани катастрофы.

Пророчества губительная сила

влечёт во тьму. Трагичная беспечность!..

Ступить за край, на зов в глубинах мира.

И кануть в вечность.

*** 

Не сбросить власть оцепенений:

не цепи держат, – кандалы!..

Как зримо тяжек ход мгновений, –

так глыбы катят со скалы.

Скользит по глади ял устало, –

взметнулся парус и поник.

Закат чуть жив в купели алой.

Вечерний бриз нежданно тих…

Но сердцу нет ни в чём покоя:

без сна зовёт подняться в путь

и с честью пасть на поле боя –

в кровавой сече где-нибудь…

***

Мы видали – зря ль терпели

и в веках бока намяли, –

как колышет ветер ели,

как луна плывёт на яле,

как гуляют облака

по небесной глади,

как душа – блажна, легка –

гибнет чести ради,

как в грозу бурлит река,

как кипит волна знамён,

как зовёт издалека

Бог на жертвенник Времён.

***

О, злая мука неизбывных снов

о чём-то, не имеющем основ

под звёздами, где тщетность Бытия

ввергает в ступор вечной пытки. Я

не прочь бы вырваться… И за пределом круга

вдруг обрести надежду или друга,

разжечь костёр неугасимых истин

из жарких мыслей или странных мистик,

неясных черт средь строк черновиков

ещё никем не читанных стихов…

О, тяжкий хмель отчаянных сомнений,

пророческая череда видений,

неузнанный, но неустанный зов

ступить за край невзгод, страданий, снов…

Нещадно завесь сокровенных грёз

наводит ужас в пору майских гроз

и летний зной, осенний листопад,

повальный снег… Зря ль взор листу не рад,

что замер в предвкушении волений

и ждёт, когда очнётся к жизни гений.

***

Не присесть под вечер на привале,

не разжечь в сторожкой мгле костёр.

Вправду ль мнилось, – путь ещё в начале,

у подножья гор…

Ангел крылья в вышине простёр.

Горизонт померк в закатной дали.

Душу россыпь звёзд манит в шатёр –

дом печали.

***

Дай, Боже, подняться из ада

и вихрем пройти по земле!..

Чужого крупицы не надо, –

пролить бы на раны елей.

Душа в озарении рада

возвыситься в талую синь!

Дай, Боже, восстать мне из ада…

– Уж утро. Спи, милый… Остынь.

***

Пусть ни к чему не привело

искусство сумрачных метаний, –

лист скомкан, сломлено перо, –

но как чарует хмель страданий,

испитый в сутолоке дней

в мечтах о ней.

Неизъяснимая причастность

к течению иных Времён

сулит то ль счастье, то ль опасность

впасть сердцем в сумеречный сон,

что мучит в черноте ночей

в мечтах о ней.

Всласть предаваться тайной страсти

к её изгибам и очам –

быть грёзой самому отчасти:

платить дань ветреным речам

и чёркать строчки без затей,

но всё – о ней…

*** 

Куда ни влезь, – дерьмо и ересь.

Куда ни кинь, родимый Клин.

В нём беды никуда не делись

доселе, блин.

В Клину клинчане не ленивы…

В осаде некуда бежать.

В грозу так клонит долу ивы

вдруг ветер, – глядь…

Белеет парус одинокий.

Ему не затащить в постель

и пьяной девки. Темза. Лодки.

Моне. Пастель.

Телеметрия подкачала.

В ночь мучает бессвязный сон.

Очнись, Господь! Начни сначала…

Бессильный стон.

***

Одуванчик всласть по ветру

рассыпает семена.

Я мечтал пройтись по свету,

но со всех сторон стена.

Толку горестно стенать…

Вдруг вселенским летом

одуванчиком мне стать

повезёт под ветром.

***

Себя в живых едва ли числю,

невзгодами обременён.

Судьба – неясный росчерк кистью

на ветхом полотне Времён.

Ещё мерещатся в тумане

руины замка на песке…

Поманит счастье и обманет, –

кто вызнал жизнь, не ждёт вестей.

Кто разлюбил, не ждёт возврата

ни страстных встреч, ни горьких мук,

ни примирений, ни разлада,

ни смертью венчанных разлук.

***

Позабудь… Навсегда позабудь

эту пылкую алость ланит,

томный стан и неспелую грудь,

что таённые взоры манит.

Не вернуть… Ничего не вернуть.

В сумрак скинет листву хмурый сад.

Ветер зовом зурны в скорбный путь

увлечёт, – без любви умирать.

***

К чему мне мир с его науками…

Всласть мучаюсь иными муками.

В снах, отселён от суеты,

подчас с Всевышним я на "ты".

И, тайным смыслом очарован,

кручу-верчу роман со Словом.

***

Саския, сядь на колени…

Страстно взгляни мне в глаза.

Стражники Рембрандта – тени.

Зря губ ждёт в кубках лоза.

Плещет бескрайнее море

слёз и житейских сует.

Саския вызнает горе –

чашу страданий и бед.

Счастья ждёт бедная Лиза.

С нею жесток Карамзин.

В нашу эпоху стриптиза

дороги секс и бензин.

Бездна ждёт мёртвые души.

Пушкин и Гоголь дружны.

Пушкин Наталье не нужен.

Ей больше деньги важны.

Мсти Достоевскому, Соня!..

Бедность приводит в постель.

Бог глух, – не слышит ни стона…

Девушка с серпом. Пастель.

Выжить до смерти – задача…

– Даша, возьми за визит!..

В сумраке зала на даче

чья-то тень смирно висит.

***

Не мною мир уравновешен

в стремительности разрушений.

Ты был со мной то добр, то бешен,

всевышний гений.

Одаривал во сне словами,

не слыханными наяву.

И предвещал, что стану славным

цветком во рву.

Пусть привкус горечи во рту –

во рвоте лет давлюсь словами,

написанного не сотру

в содомском гаме.

И на базарных площадях,

среди просящих Христа ради,

молить не стану ни о днях,

ни о пощаде.

***

Мечется сердце, как птица…

Осень сзывает парад.

Патина грусти на лицах.

В глуби глаз меркнет закат.

Колки шипы поздней розы.

Грёзы в ночи нескромны…

В осень толкают неврозы

в бездну ступить со скалы.

Громки внезапные грозы.

Ждёт винодела лоза.

Песня возможна ль без прозы…

Взденем бокалы! Кто "за"?..

Страстны любовные взоры.

Губы твои – сок айвы…

В осень толкают неврозы

в бездну за краем скалы.

***

В народах зреют гроздья гнева.

Порок влечёт в водоворот.

Чуть приотстать. Нырнуть налево,

пока сброд движется вперёд.

В глуши, в деревне всё так скучно.

В столицах царствует бардак.

В борделе девки простодушно

влюблённым в них дают за так…

Я к вам пишу – чего же боле?

Но взор воротят небеса

от свитков, полных жгучей боли.

Растрачен дар на словеса.

Разжечь камин в дождливый вечер.

Ловить взгляд нимфы у огня.

Вы страстно обнажили плечи, –

жаль, вожделели не меня…

Манит последняя дорога.

Ветра гудят со всех сторон.

Пора. Прощайте, недотрога!..

С котомкой в путь. Стихи – в огонь.

***

Кружи по полю, не кружи, –

дожди, овраги, миражи,

кроты, полёвки да ужи,

ежи, лисицы и сурки,

лягушки, черви, как шнурки…

А где Господь… На небесах

в пенсне, бородке и усах,

в небесно-голубых трусах

глядит. Куда? На что… Зачем

задумчив, немощен и нем.

Под ним – то ль чёлн, то ли ладья.

Плывёт. И кто Ему судья…

Не ты ль? А может статься, – я

иль мшистый камень у дороги 

от Выборга до Кондопоги.

***

Мой дар убог и голос мой не громок…

Нежданный гром. Всесветная гроза.

Привиделся неведомый потомок.

Вот кружка, няня!.. Где твоя лоза?

Кому я завещаю эти строки…

В сердцах война. Бог зрит на дно воронок.

Пророки прозябают в караоке…

Мой дар убог и голос кроток, ломок.

***

Взметает вихри круговерть.

На клёнах облетают листья.

Всласть накрахмаленная скатерть

снегов устелет веси, лица.

И будет не пошевелиться…

Вдруг предаёт не враг, а друг.

Душа поймёт, что – не жилица…

И разорвётся бренный круг.

Раздастся стук ветвей в окно.

Чуть слышно скрипнет половица.

Застонут двери… Всё одно

отжившему не пробудиться.

***

Век намываю неустанно

крупицы золота. Не странно ль,

лишь слово – золото моё,

весь прочий скарб – зола, хламьё.

Не стерегу мои богатства, –

всласть раздаю по праву братства

ценителям заветных строк,

чтоб всякий стать богаче смог.

Завещаны богатства эти

наследникам на белом свете

по праву трепетного братства

со Словом, царствующим властно!..

***

Кто так лжёт, – мол, сон возможен

в запредельной тишине…

Месяц вынул серп из ножен –

подсекает жилы мне.

Кто шепнул, – венец из роз

увенчает, мол, чело…

Полночь. Штоф. Стакан. Невроз.

Человек. Моль. Чучело.

Кто воззвал, – мол, виждь и внемли!..

Для кого? И для чего…

В сонме звёзд сокрыты земли,

где сбылись мечты Его.

***

В декадансный декабрь

под дымок сигарет,

диссонансный рояль

и пургу за окном

открывает Бог ларь,

извлекает на свет

нецензурный словарь

и трубит, словно слон.

А Ему бы, как встарь,

воссиять средь простора, –

и сойдут без следа

и январь, и февраль…

Декадансный декабрь.

Хрип вороньего ора.

Натиск снега и льда.

Тьмой расплёскан Грааль.

***

Всё глуше кровь бежит по жилам.

Взаправду ль истина в вине…

Невзгоды ищут старожила –

прижать к стене.

Ночь напролёт кружилась вьюга.

Гряди скорее, день весенний!..

Моя невзрачная лачуга

забыта всеми.

Встревожит тишь звонок нежданно.

Ошибочно набрали номер.

Сиротства хмель пью немо, жадно,

пока не помер.

В мороз без умолку сороки

трещат – клянут судьбу безмерно…

В темь набело кропаю строки.

В огонь, наверно.

***

Бродить ли вслед туманам Ленинграда

иль затаиться в кресле у окна…

Душа поэта томной лени рада, –

по нраву ей, когда она одна.

Воспоминанья не извлечь со дна

никем не управляемых течений…

Брось взор в окно: перед тобой стена

из покаяний, клятв и отречений.

Дано ль избавиться от страха и сомнений…

Как нынче душно! Тяжче, чем вчера.

Душа устала от немых борений

с самой собой на кончике пера.

***

Моя божественная жизнь

влечёт божественную смерть,

лишь стоит над пучиной взмыть

и, обессилев, онеметь…

Раскинуть крылья в сонме туч,

кружить в просторной вышине.

И ждать, – блеснёт закатный луч:

приветный – всем, прощальный – мне…

Взмолиться вслед заре: "Прости!.. "

Проститься с вольной синевой.

И в чёрной бездне обрести

досель неведомый покой.

***

Я жил. Я жив!..

Я – сгусток жил,

души и Слова,

в веках живого.

Я – смысл. Я – лира.

Я – сердце мира.

Copyright © 2024 Степанов С.