Это интересно

Русский язык. Курс практической грамотности для старшеклассников и абитуриентов, С.А. Громов

Пособие содержит теоретические сведения по русскому языку и разнообразные тренировочные упражнения. Предназначено для учащихся 10-11 классов, для поступающих в вузы, для преподавателей русского языка средних школ и специальных курсов по подготовке в вузы.

Пособие по русскому языку с упражнениями.

Для поступающих в вузы, Д.Э. Розенталь

Пособие содержит теоретические сведения по русскому языку и разнообразные упражнения по орфографии, пунктуации, лексике и стилистике, грамматическому разбору. Оно поможет повторить и закрепить знания и умения, полученные в средней школе. Пособие предназначено для поступающих в вузы, учителей русского языка и преподавателей подготовительных курсов вузов.

«Универсальный журналист», Дэвид Рэндалл

Эта книга – пособие для журналистов и не только. Она будет полезна даже тем, кто не планирует связывать свою жизнь с журналистикой, так как рассказывает о многих базовых понятиях и явлениях. А для тех, кто поступает на журфак, эта книга даст отличные фундаментальные знания. Вы узнаете много новых терминов, которые будут полезны студентам во время обучения.

Справочник по правописанию и литературной правке,

Д.Э. Розенталь

В первых двух разделах справочника содержатся основные правила орфографии и пунктуации (упор делается на трудные случаи). В третьем разделе приведены сведения и рекомендации нормативного характера, связанные с литературной правкой. Справочник предназначен для издательских работников, в первую очередь редакторов, а также для всех, кто стремится улучшить свою грамотность и культуру речи.

Справочник издателя и автора. Редакционно-издательское оформление издания,

А. Мильчин, Л. Чельцова

Справочник незаменим в практической издательской и авторской работе. Он рекомендует, как оформить все основные элементы и виды текста в издании, чтобы оно было максимально удобным для читателей, наилучшим образом удовлетворяло их запросы и потребности, упрощало восприятие материала и позволяло как можно быстрее извлекать из него информацию. Справочник полезен широкому кругу читателей, занятых любой работой с текстом: издателям и авторам, редакторам и корректорам, верстальщикам и другим издательским сотрудникам, а также художникам-оформителям и дизайнерам.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Словарь в доступной и занимательной форме знакомит читателей с основами литературоведения - науки о развитии литературы, ее родах и жанрах, направлениях и методах. А также с важнейшими проблемами теории и истории литературы, литературной критики, с принципами и приёмами анализа поэтических и прозаических произведений, с литературоведческой терминологией, крупнейшими представителями русского и советского литературоведения. Словарь призван воспитывать у учащихся осознанный интерес к литературе - отечественной и мировой. Научить самостоятельному анализу художественных произведений, их пониманию и оценке. Для школьников среднего и старшего возраста.

«Филологический анализ текста»,

Н.А. Николина

Учебное пособие знакомит студентов с различными приемами анализа текста и разными жанрами и формирует у них представление об основных понятиях современной лингвистической поэтики. Теоретические понятия раскрываются на конкретном материале. Для анализа привлекаются художественные произведения русских писателей XIX–XX веков. Для студентов высших педагогических учебных заведений. Кроме того, может быть интересна преподавателям средних школ и колледжей.

«Родная речь. Уроки изящной словесности»,

П. Вайль, А. Генис

Эта книга стала настоящим, пусть и немного шутливым, памятником советскому школьному учебнику литературы. Авторы «Родной речи» попытались пробудить у детей и их родителей интерес к отечественной изящной словесности. Остроумный и увлекательный «антиучебник» Вайля и Гениса уже много лет помогает выпускникам и абитуриентам сдавать экзамены по русской литературе.

«Слово живое и мёртвое», Нора Галь

Книга рассказывает о том, как избавляться от границ и шаблонов при написании текстов. Для абитуриентов, начинающих журналистов, и даже для копирайтеров эта книга станет отличным помощником и посвятит вас в основы искусства писать грамотно и красиво. Произведение наполнено любовью к русскому языку, к его глубине и многогранности. Эту книгу, в первую очередь, стоит прочитать для того, чтобы осознать богатство и силу слов родного языка.

Простые правила сильного текста. 60 приемов создания убедительного текста,

М. Ильяхов

60 двусторонних карточек с советами и примерами создания убедительного текста. Автор приводит примеры правильного и неправильного составления информационных сообщений, разбирает ошибки, подсказывает, как их избежать. Использование разработанных автором инструментов позволит вам писать отличные запоминающиеся тексты без «воды» и пр. Материал подается максимально наглядно и в удобной форме.

Выбирайте для себя подходящие пособия и не пренебрегайте классической русской литературой! Удачи!

По материалам Журналиста

В честь дурака

Девочка Надя, которую назовут потом «королевой русского юмора», родилась 9 (21) мая 1872 года в Санкт-Петербурге в семье знаменитого адвоката. Ее старшей сестрой была Мария (она станет известна в поэтическом мире как Мирра Лохвицкая), а братом - будущий генерал, соратник Колчака Николай Лохвицкий.

Первый шаг к большой литературе она сделала в 13 лет, когда поехала к Льву Толстому - просить его переписать «Войну и мир» и не дать умереть Андрею Болконскому. При встрече, однако, стушевалась, благодаря чему мы до сих пор читаем роман в его изначальной версии.

Стихи писала с гимназических лет, некоторые из них впоследствии как тексты песен использовал Александр Вертинский. О своем литературном дебюте отзывалась так:

«Взяли мое стихотворение и отнесли его в иллюстрированный журнал, не говоря мне об этом ни слова. А потом принесли номер журнала, где стихотворение напечатано, что очень меня рассердило. Я тогда печататься не хотела, потому что одна из моих старших сестер, Мирра Лохвицкая, уже давно и с успехом печатала свои стихи. Мне казалось чем-то смешным, если все мы полезем в литературу. Между прочим, так оно и вышло… Итак - я была недовольна. Но когда мне прислали из редакции гонорар - это произвело на меня самое отрадное впечатление».

Кстати, Мирру Лохвицкую нередко называли «русской Сафо». А стихи Надежды раскритиковал сам Брюсов. Но гонорар, к счастью, не он выписывал.

Откуда взялся псевдоним Тэффи?

«Я написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно, что нужно иметь связи в театральном мире и нужно иметь крупное литературное имя, иначе пьеску не только не поставят, но никогда и не прочтут. Вот тут я и призадумалась. Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни се. Но что? Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака - дураки всегда счастливы. За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный, и вдобавок такой, которому везло. Звали его Степан, а домашние называли его Стеффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнавался), я решила подписать пьеску свою «Тэффи» и послала ее прямо в дирекцию Суворинского театра».

Неразделенная любовь

В истории не было других фельетонистов, в честь которых называли бы духи и конфеты. Тэффи вспоминала, как ей принесли коробку только что выпущенных конфет с ее именем:

«Я тут же бросилась к телефону - хвастаться своим друзьям, приглашая их попробовать конфеты «Тэффи». Я звонила и звонила по телефону, созывая гостей, в порыве гордости уписывая конфеты. И опомнилась, только когда опустошила почти всю трехфунтовую коробку. И тут меня замутило. Я объелась своей славой до тошноты и сразу узнала обратную сторону ее медали».

Она никогда не лезла за словом в сумочку. Очевидцы рассказывают, что однажды Иван Бунин отвесил ей неполиткорректный даже по тем временам комплимент:

- Надежда Александровна! Целую ваши ручки и прочие штучки!

На что Тэффи, не теряясь, как в детстве перед Львом Толстым, ответила:

- Ах, спасибо, Иван Алексеевич. Спасибо за штучки! Их давно уже никто не целовал!

Впрочем, сомнительно, чтобы Бунин и Тэффи, две иконы безупречного вкуса и стиля, обменивались подобными репликами. Недаром же говорят: «врет как очевидец».

Любовь к творчеству Тэффи свела в одну гоп-компанию таких, мягко говоря, непохожих людей, как Григорий Распутин, Владимир Ленин и Николай II. Когда у последнего спросили, кого из русских писателей он хотел бы видеть в юбилейном сборнике в честь 300-летия царствования дома Романовых, тот воскликнул: «Одну Тэффи!»

Она не отвечала своим поклонникам взаимностью. Сначала приветствовала свержение монархии, а потом в «Новом Сатириконе» опубликовала такие стихи:

Добрый красногвардеец

«Один из народных комиссаров, отзываясь о доблести красногвардейцев, рассказал случай, когда красногвардеец встретил в лесу старушку и не обидел ее. Из газет»

Вечер был, сверкали звезды,

На дворе мороз трещал,

Тихо лесом шла старушка,

Пробираясь на вокзал.

Мимо шел красногвардеец.

«Что тут бродишь, женский пол?»

Но вгляделся и не тронул,

Только плюнул и пошел.

А старушка в умиленьи

Поплелася на вокзал…

Эту сказку папа-Ленин

Добрым деткам рассказал.

После чего «Новый Сатирикон» закрыли. «После» - не обязательно «вследствие», но факт остается фактом.

Любовь Ленина к творчеству Тэффи (если это тоже не сказка про доброго дедушку) напоминает сюжет бесконечного стиха о попе и его любимой собаке. Вождь мирового пролетариата Тэффи, конечно, не убил и в землю не закопал, просто сделал ее жизнь невыносимой.

В 1919 году она уехала в Париж:

«Конечно, не смерти я боялась. Я боялась разъяренных харь с направленным прямо мне в лицо фонарем, тупой идиотской злобы. Холода, голода, тьмы, стука прикладов о паркет, криков, плача, выстрелов и чужой смерти. Я так устала от всего этого. Я больше этого не хотела. Я больше не могла».

И еще: «Дрожит пароход, стелет черный дым. Глазами широко, до холода в них, раскрытыми смотрю. И не отойду. Нарушила свой запрет и оглянулась. И вот, как жена Лота, застыла, остолбенела навеки и веки видеть буду, как тихо, тихо уходит от меня моя земля».

А вот о жизни в Париже: «Через городок протекала речка. В стародавние времена звали речку Секваной, потом Сеной, а когда основался на ней городишко, жители стали называть ее «ихняя Невка». Но старое название все-таки помнили, на что указывает существовавшая поговорка: «живем как собаки на Сене - худо!»

И наконец, в целом о своем творчестве: «Я родилась в Петербурге весной, а, как известно, наша петербургская весна весьма переменчива: то сияет солнце, то идет дождь. Поэтому и у меня, как на фронтоне древнегреческого театра, два лица: смеющееся и плачущее».

Дождались

Это был первый период нашей революции.

Период праздничный.

Развевающиеся над городом красные флаги были ярки, свежи и новы.

Расклеенные по стенам плакаты, призывающие к объединению, к образованию профессиональных и политических союзов, были тоже и новы, и свежи, и ярки.

И среди них - маленькое воззвание, скромное на вид и удивительное по содержанию: «Осудари новгородские! - гласило оно, - пора нам объединиться под нашим вечевым колоколом. Довольно Москва держала нас в своих цепких лапах и пила нашу кровь. Господин наш Великий Новгород…» и т.д.

Заканчивалось воззвание приглашением на заседание и подписью какого-то мирового судьи, осударя новгородского.

Мне это воззвание очень понравилось. В первую минуту показалось даже, что я сплю и снится мне, что я живу много столетий назад.

Но листок был такой аккуратненький, так чисто отпечатан и пах свежей типографской краской, что я очнулась. Это был не сон, а анекдот.

Хотела взять листок на память, но неудобно было срывать его. «Осудари» могли счесть меня за приспешницу Ивана Калиты и прочих собирателей государства Московского.

Все, кому я об этом призыве рассказывала, приходили в хорошее настроение, и я водила их на угол Садовой и Невского почитать и удостовериться лично.

Листок вдохновлял.

Проектировались новые воззвания. Кто-то предлагал требовать от имени израильтян свержения ига филистимлян.

Но вдохновляющий нас листок скоро оказался заклеенным другим, менее экзальтированным воззванием:

«Товарищи громилы и домушники! Пора объединиться…» и т.д.

«Товарищи уголовные! Выберем представителей, чтобы правильно поставить уголовное дело в России…» и т.д.

И вот в этот-то праздничный и сказочный период в сказочном запломбированном вагоне прибыл в Россию Ленин, так называемый «теща русской революции».

- Отчего его не арестуют? - спрашивали друг друга бестолковые граждане.

- Помилуйте! За что же? - отвечали толковые. - Наши министры предоставляют свободу пропаганды всяких идей.

Ленин занял особняк Кшесинской.

- Отчего же его не арестуют? - снова спрашивали бестолковые. - Разве можно захватывать чужую собственность?

- Захват дворцов входит в программу каждой революционной партии, - отвечали толковые. - Наши министры уважают программу каждой революционной партии.

Началось.

Ежедневно на балконе дома Кшесинской появлялась фигура, махала руками, кричала хриплым голосом. Покричав часа два, уходила внутрь погреться. Ее сменяла другая.

Все фигуры носили общее название «Ленин».

Под балконом собиралась кучка солдат из соседней Петропавловской крепости. Сначала человек десять, двадцать. Грызли семечки, плевали, гоготали.

Останавливались случайные прохожие.

Кучки росли.

Наконец, кто-то кого-то вздул - интерес к «Ленину» увеличился.

Ленина стали ругать на летучих уличных митингах. Называли немецким шпионом и «запломбированной змеей».

Кучка любопытных около дома Кшесинской обратилась уже в толпу.

Толпа разносила по городу свежие новости.

- Плеханов-то, низкая душа, за деньги продался.

- Кому?

- Да уж известно кому!

- Притворялся революционером, а оказался буржуем. Переодетый ходил!

- А в какое же он платье одевался?

- Да в обыкновенное, как и мы с вами. А как раздели его, подлеца, - а он буржуй оказался.

- Милюков - провокатор. Дарданеллы нам навязать хочет. Кому они нужны? Лед да снег, а подати плати.

- У него там имение, вот ему и хочется.

Опять кого-то вздули.

Потом арестовали кое-кого из публики, возражавшей балконному оратору.

- Отчего же не арестуют Ленина? - опять подняли голос бестолковые граждане. - Смотрите, ведь он уже посягает на свободу граждан.

- Нельзя его арестовывать, - отвечали толковые. - Еще рано, нужно немножко подождать.

Подождали.

В крепости распропагандированные Лениным солдаты заколотили каблуками присланного к ним солдата-меньшевика.

В ночь перед уходом Милюкова кучка баб и подростков волокла по улицам плакат: «Через Циммервальд к интернационалу».

- Это кто же такой Циммервальд-то? Еврей, что ли? Али из немцев? - любопытствовала публика.

- Да уж кто бы там ни был, почище вашего Милюкова будет, - огрызались подростки.

На углу Невского и Садовой стреляли.

- Ведь вот они уже стреляют! - вопили бестолковые граждане. - Чего же еще ждать?

- Надо еще немножко подождать, - отвечали толковые.

Вспоминался знакомый гимназист-первоклассник, который уверяет, что читал в какой-то «естественной истории», что если найдут человека умирающего с голоду, то нельзя его сразу накормить, а нужно еще немножко подождать.

- Чего же ждать-то, Вася, милый! Ты, верно, что-нибудь перепутал! - удивлялись слушатели.

Но Вася стоял на своем и даже плакал от несправедливого к нему недоверия.

Сорвалось затеянное большевиками выступление 18-го июня.

- Отчего же их не арестуют?

- Надо же еще немножко подождать.

- Вася, милый! Чего же ждать-то? Ты, верно, что-нибудь перепутал!

- Ей-богу… читал… в естественной истории!..

- Ну, что ж, подождем.

Дождались.

«Убитых и раненых несколько сот человек…»

«Некоторые полки, распропагандированные большевиками, отказались поддержать товарищей при наступлении…»

- Долой десять министров-капиталистов!

- Да что ты, товарищ, орешь-то! Какие тебе десять министров? Давно их нет. У нас всех министров-то, почитай, - один Керенский остался.

- Я те поговорю! Долбани его прикладом, чего он тут разговаривает.

Идут осудари новгородские, бестолочь финляндская, казанская, астраханская. Великая и Малыя Руси.

- Куда прете? На кого идете?

- Потом разберут. Коли не то вышло - повинимся.

«Убитых и раненых несколько сот…»

Может быть, теперь пора арестовать?

- Нет, теперь уж поздно. Они, кажется, успели скрыться.

- Вася, милый! Ведь говорили мы тебе!

- Ей-богу же, я читал. В естественной истории…

Текст: Леонид ФЛОРЕНТЬЕВ

Классик русской литературы, высказавшийся о крепостничестве как о трагедии, «крестьянский» поэт, певец народа - Николай Алексеевич Некрасов ((28 ноября [10 декабря] 1821, Немиров, Подольская губерния, Российская империя - 27 декабря 1877 [8 января 1878], Санкт-Петербург) был еще и журналистом и издателем.

Первый журналистский опыт юный Некрасов получил в начале 1840-х. И к журналистике его привела не столько любовь к перу, сколько непростое материальное положение. Некрасов начинает писать небольшие статьи для «Литературной газеты», чтобы заработать себе на проживание. Вскоре его имя становится известным в Петербурге.

Он был вхож в редакции всех петербургских журналов и известен как способный критик, писавший отзывы и рецензии о театральных пьесах и книгах. Николай становится одним из лучших сотрудников в изданиях «Литературная газета» и «Пантеон русского и всех европейских театров». Он творит во всех жанрах, интригует читателей и главного редактора, пишет под собственным именем, под псевдонимами: Феоклист Онуфрич Боб, Белопяткин и иногда остается анонимный.

Вскоре Николай Некрасов начинает писать в «Отечественных записках», где показывает владение языком тонкого юмора и иронии в рубрике «Литературные и журнальные заметки» В. Г. Белинского.

Белинский утверждал, что оценил Некрасова как журналиста гораздо раньше, чем как поэта. Виссарион Григорьевич отмечал, что среди всех «канцелярских и журнальных» рабов Некрасов с рождения уже впитал дух «второй древнейшей профессии» и научился «говорить» на всех жанрах журналистского ремесла.

Востребованность Некрасова как журналиста набирала обороты. Издания мечтали о таком сотруднике. Так Николай Алексеевич оказался в еще одной литературно-критической газете «Русский инвалид». Именно в этот период Некрасов решает, что ему вполне по силам самостоятельная редакционно-издательская работа. В течение 1843 года он издает два выпуска сатирических «Статеек в стихах, без картинок».

В своих рецензиях, статьях и фельетонах Николай Алексеевич все больше начинает защищать творчество Лермонтова, Герцена и молодого Тургенева.

В 1845 году Некрасов оставляет «Литературную газету» и бросает все силы на создание альманаха «Физиология Петербурга», который становится одним из первых коллективных изданий. Там печатались Тургенев и Белинский. Помимо этого, Некрасов собрал и издал небольшой сатирический альманах «Первое апреля», доступный по цене и содержанию любому русскому читателю. Кроме самого Некрасова, участие в этом издании приняли Достоевский, Григорович, Панаев.

«СОВРЕМЕННИК»

Николай Алексеевич решается заключить договор об аренде журнала «Современник», основанного еще А. С. Пушкиным, но после его смерти потерявшем интерес читателя.

Обладая абсолютным литературным вкусом, Некрасов безошибочно предугадывал читательское восприятие готовящихся публикаций. Он чувствовал и знал психологию подписчика. Ему удалось вернуть легендарность пушкинскому «Современнику».

В течение долгих лет «Современник» Некрасова - солидный «литературный, ученый и политический» журнал - выходил с цветными картинками, вещал о новых веяниях моды прямиком из Парижа.

Заслуга Некрасова заключается и в привлечении к литературе новых талантов, которые благодаря «Современнику» открыли для себя путь в большой литературный мир. Тургенев печатал в «Современнике» свои знаменитые «Записки охотника», благодаря изданию читатель узнал о таланте Островского, Салтыкова-Щедрина и Толстого. При этом Николай Алексеевич каждый раз выступал в роли не только редактора журнала, но и автора многих статей и рецензий.

28 мая 1866 года «Современник» закрывается личным распоряжением императора Александра II. Для Некрасова это стало болезненным событием. Николай начинает искать новые пути к редакторской деятельности.

«ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ»

Именно «Отечественные записки» стали той самой новой дорогой к журналистской деятельности. Под управлением Некрасова к изданию вновь пришла слава передового общественно-политического и литературного журнала. За первый год своего редакторства Некрасов поднял тираж в 4 раза - до 8 000 подписчиков. А на момент смерти Николая Алексеевича в 1878 году было уже 20 000 подписчиков

Хитрость и остроумие Некрасова позволяли ему придумывать способы обхождения карательной цензуры. И при этом за всю редакторскую деятельность Николая Алексеевича издание не получило ни одного предупреждения!

В течение тридцати лет великий Николай Алексеевич стоял на страже журналистского мира. Вернул к жизни и величию любимые издания читателей того времени. Открыл миру таланты многих писателей и поэтов и оставил свой след в журналистике.

«Правилу следуй упорно: чтобы словам было тесно, мыслям - просторно», - Николай Некрасов.