Вступив за земли клана, Сохатик оказался перед выбором. Он мог отступить и вернуться назад. В груди клокотало сердце. Подняв взор на затуманенное небо, вдохнув морозный воздух в грудь, он отправился вперёд.
Его путь проходил через скалы, снежные утёсы и барханы. Несколько дней он тщательно выверял дорогу, выцарапывая подобие карты на внутренней стороне коры сосны. Ночами сверялся по звёздам, когда небо было хоть немного видно. Звёзды были тусклые, еле видны за дымкой, но он видел.
Когда впервые он подходил к ручью, внутри что-то тревожно сжалось. Он прошёл дальше, мимо, но место отметил. Второй раз, выйдя на ручей, он прошёл дальше, дойдя до голубоватого льда. Медленно к осознанию подкатывала истерика — он развернулся и ушёл искать другой путь. Вернулся, с досадой убедившись, что идти можно только туда — по льду, на другой берег. Озеро не внушало доверия. Преждевременная паника не давала ни ступить вперёд, ни отойти назад.
Практика «вдох-выдох-вдох-пошёл» от матери на удивление помогла. Он вышел ночью, когда было холоднее и лёд был крепче всего.
Треск.
Лапы предательски разъехались.
Треск.
«Погань» — успел было сказать он, как лёд проломился под его весом. Провалился по грудь, беззвучно — кричать нельзя, он помнил урок Полёта Шмеля: «Крик приманит смерть». Цепляясь когтями, выбрался, ползком убрался подальше от злосчастного места. Дальше пришлось бежать, иначе бы замёрз. Выйдя на берег, искал нору, в итоге выкопал небольшую в снегу. До утра вылизывался, бегал вокруг «гнездышка», искал, чем утеплить, согревался. К утру, когда солнце начало напекать, наконец сомкнул глаза.
Приснился отец. Он плохо его помнит, но знает, что это он. Молча указал на звёзды и ушёл в метель. Проснувшись, представлял, как мать кинула бы в него снежок и сказала бы: «Не ной, живой».
Вновь в ночи, отряхнулся от инея, пошёл дальше в леса. Деревья невыносимо скрипят, практически стонут. Спустя пару дней набрёл на обломки мёртвых деревьев. Обнаружил отметины — зверь точил когти. Клочья шерсти на ветвях. Нагоняет ужас, зверь и вправду большой. Смрад стоит кислый, застой, будто даже ветра тут не бывает. Идёт по следу, ступая аккуратно. Всё ближе и ближе, пробираясь к логову, находит брошенное сооружение. В руины можно пролезть. Сквозь хлам и обломки, аккуратно по запаху.
Зверь напал сверху, немного неуклюже, но Сохатик успел среагировать. Предупреждающий знак. Он за честный бой, ему это прививали с детства. Он торопясь окидывает её взглядом.
Она была громадной, грозной, наверняка голодной и кажется... Старой? Седая шерсть, где-то сбитыми клочьями торчала по телу. Хищный и опасный взгляд убийцы, бесчисленные старые шрамы. Она напала первой, иначе быть не могло, Сохатик был нарушителем спокойствия, а зверь защищал свой дом.
Ловко уворачиваясь, Сохатик, как ему показывала Серна, сделал выпад вперёд, ухватившись зубами за плечо. Продолжая атаку, он полоснул передними лапами по морде, прыгнул на спину и вновь полоснул когтями, отскакивая в противоположную сторону. Зверь был опытен, он несколько раз был на грани того, чтобы прихлопнуть Сохатика, как надоедливую муху. Только сноровка и юркость давали воспитаннику без последствий вырваться из когтей смерти. Сердце бешено стучало, норовя выпрыгнуть в глотку. Чёрный кот долго уматывал росомаху. Пока, наконец, та на усталости не допустила ошибку — чуть оступилась на прогнившей доске, потеряв равновесие. Одержимый адреналином Сохатик без промедлений нанёс точный, решающий удар.
Зверь отшатнулся, попятился, мотал головой. Он захлёбывался, хрипел, постепенно затихая, пока не испустил дух.
Бой был закончен, а теперь уже точно северному коту было тошно. Пробрала дрожь, глаза совершенно не фокусировались, дыхание сбито, и он не мог его восстановить. Жадно глотая воздух, прижимая уши и жмуря глаза, он пытался уцепиться хотя бы за что-то, но чувствовал лишь, как проваливается в пропасть, вновь под лёд. Дальше — оцепенение, резко сменяемое осознанием всего произошедшего, когда взгляд застыл на старом мёртвом звере, захлебнувшемся в собственной крови.
Он пробыл там долго, упёршись взглядом в одну точку, пока тошнота с новыми мыслями не подкатила к горлу. Вылетев наружу, Сохатик упал в снег. Контроль пришлось возвращать, вымещая остатки адреналина на ни в чём неповинное дерево.
Дело было незакончено. Ему пришлось вернуться в логово росомахи. Сохатик забрал себе небольшой лоскут шкуры побеждённого зверя. Он не мог уважить смерть, как ему было известно по обычаям Севера или Ветра, но мог сделать по-своему, как чувствовал. Выцарапав на досках звёзды пути и тропы, принеся немного камней, на которые всё сложил, он отвернулся и ушёл прочь. И больше не оглядывался, даже на таинственный гул ветра, будто провожающего грустной колыбелью.