После восьми часов полета он чувствовал себя паршиво. С вынужденным бездействием и отвратительной едой можно было смириться, но, бог ты мой! как же хотелось курить! Поэтому первое, что он сделал, когда сел в машину, это
дрожащими от нетерпения пальцами вынул из пачки сигарету. Спустя несколько затяжек, к мозгам наконец вернулась способность соображать.
Михаилу Карину было сорок пять. Коренастый, с военной выправкой и короткой стрижкой. Он сидел на пассажирском сидении в новенькой Ауди А8, движущейся по ровному с отличным покрытием шоссе в южной части Германии. Автомобилем управлял его друг Николай Аверин - высокий брюнет в очках, последние
шесть лет занимавший должность профессора в одном из университетов Баварии.
Они были знакомы с детства. Вместе ходили школу, вместе пробовали курить за гаражами, вместе бегали за девчонками. Мальчишки часто дразнили Колю. Обзывали очкариком. Миша всегда вступался за друга - даст одному, другому, глядишь и отстали.
Вот и сейчас примчался по первому его зову, хотя они не виделись уже несколько лет.
- Рассказывай, что тут у тебя случилось?
- Ну, теоретически… - Сказал Николай.
- Узнаю старые словечки. - Улыбнулся Михаил. - Давай, не тяни. Я тут всего на один день. У меня самолет завтра в 23.00. - Михаил выпустил очередную порцию дыма. Николай немного опустил стекло. Он не выносил запах сигарет. - Зима на улице, а ты окна открываешь. - Посетовал Михаил.
- Ну, хорошо - С воодушевлением начал Николай. - Знаешь кто такой Публий Корнелий Тацит?
- Само собой. - Подыграл ему Михаил. - Кто ж его не знает.
- Это древнеримский историк, живший примерно две тысячи лет назад. - С жаром заговорил Аверин. - Он составил подробное описание германских племен, населявших Европу. Книга так и называется “Германия”. Так вот, копался я недавно в одном архиве и нашел старинную рукопись без подписи и даты. Но по почерку и стилистике я выявил, что это Тацит и передо мной неизвестные ранее страницы “Германии”! Представляешь? Много новых и интересных фактов…
- Супер. Только я здесь каким боком?
Николай словно спустился с небес на землю. Его взгляд опять стал прежним.
- Ты прав. Это я так, увлекся... Что ж, давай поговорим о тебе. Классно, что ты приехал. Удачно получилось, что у тебя пересадка в Мюнхене. Одного дня, конечно, маловато, чтобы нормально отдохнуть…
Карину показалось, что он ослышался.
- “Отдохнуть”?! Ты меня пригласил сюда за этим? Блин, Коля, у меня в Москве куча дел. Надо успеть все разгрести до Нового года. Потом эти чертовы праздники начинаются. - После слова “чертовы” Михаил перекрестился. - Я мог сразу
в домой лететь, если бы не твое смс.
- Какое еще смс? - Искренне удивился Николай.
Карин продемонстрировал телефон:
- “Миха, как сядешь в Мюнхене, сразу напиши. Нужна помощь. На месте все расскажу.”
- Я ее не посылал. - Ответил Николай. - У меня самого дел по горло. В понедельник в Южную Америку улетаю.
- Если это шутка, то не фига не смешно.
- Как вариант - твой телефон элементарно взломали. - Предположил Николай. - Проверь счет в банке. Так, на всякий случай.
Михаил озабоченно нахмурился.
- Не могу. У меня тут интернета нет.
- Ладно, от меня проверим. Предлагаю, не пороть горячку, а ехать, как ехали. Я еще часа два разворот искать буду. Переночуешь у меня, а завтра отвезу тебя в аэропорт.
- Ты ж вроде в городе живешь? Зачем же мы тащимся в Альпы?
- Здесь сейчас симпозиум проходит. Я вырвался только чтобы
тебя встретить.
- Ну, извини. Я здесь ни при чем.
- Да, все нормально! Я в гостинице живу. Огромный номер. Рядом горы, лес, офигительный воздух. А также бесплатный шведский стол и халявная выпивка.
Михаил повеселел.
- С этого и надо было начинать.
Напряжение спало, друзья рассмеялись. Николай вздохнул.
- Эх, давно мы вот так вместе никуда не выбирались. А помнишь, как мы в Крым ездили?
- Ага. - Согласился Карин. - Классно было. Я, ты, Машка и Ленка. - Карин улыбнулся, поддавшись воспоминаниям. - Помнишь, Ленка с пограничником флиртовать стала, чтобы ты заревновал?
- Помню. Нас тогда чуть не арестовали. Думали, мы контрабанду провозим.
- Золотые были времена. - Ностальгически заметил Михаил. - А ведь когда-то Крым был наш, а теперь приходится границу пересекать.
- Другое государство, ничего не поделаешь. - Сказал Николай.
- Да какое оно другое? Крым - это исконно русская земля.
- Исконно? Это смотря откуда считать. До нашей эры там обосновались древние греки, затем Византийская империя. Кто там только ни жил - готы, гунны, хазары, армяне, татары… Полуостров стал Российским лишь в конце восемнадцатого века. И оставался им чуть больше двухсот лет. По историческим меркам это ничто. Так что “исконно русским” я бы его не назвал.
- Спасибо за лекцию, профессор. - Усмехнулся Михаил. -
Только скажи, на каком языке там разговаривают? Правильно, на русском.
- Ну знаешь, мы сейчас с тобой в Германии тоже на русском разговариваем.
- Ты не перегибай. - Набычился Карин. - Кстати, по поводу татар и монголов там всяких. Знаешь, что такое Тартария?
- Ну, начинается. - Протянул Николай. - Прослушайте курс альтернативной истории…
Детьми они часто спорили. Бывало посмотрят какой-нибудь фильм, и давай его обсуждать. Если одному нравится, значит, другому обязательно нет. Иначе неинтересно. Но как бы сильно они не спорили, это никогда не доходило до драки.
Они ехали уже два часа. Вечерние сумерки плавно перетекли в ночную мглу. Повалил снег, задул сильный ветер. Вдоль дороги беспокойно качались высокие ели. Встречных машин не было, да и попутные тоже пропали. Колеса буксовали по занесенному белой трухой асфальту.
- Не гони. - Предупредил Михаил. - Тут надо осторожно. У тебя какая резина стоит?
- Обычная. - Ответил Аверин, плохо разбирающийся в технических вопросах.
- Обычная? - Усмехнулся Карин. - Ну, тогда я спокоен.
Обледенелые дворники терли замерзшее стекло, оставляя дугообразные полосы. Дорога изменилась. То шла ровно, то резко извивалась. Машина плохо слушалась управления.
- Далеко ещё? - Спросил Михаил.
Но Николай не ответил. Он напряженно вцепился в руль, стараясь не улететь с обрыва.
- Я говорю, далеко еще?
- Если честно, понятия не имею. - Признался Николай. - Я не узнаю это место. Заехали в какие-то дебри.
- Ты же по навигатору едешь.
- Он нас сюда и привел. - Ответил Николай.
Через несколько метров Ауди занесло, и она уткнулась бампером в сугроб. Скорость была небольшая, поэтому обошлось без жертв. Николай переключил на заднюю передачу. Колеса неистово закрутились, но автомобиль не двинулся с места.
- Давай я. - Сказал Карин.
Аверин открыл дверь и вылез наружу. Сильный удар ветра сбил его с ног. Он с трудом поднялся и, чуть ли ни на карачках, перебрался к пассажирской двери. Михаил уступил свое место, проделав тот же путь в обратную сторону. Карин умелыми движениями освободил машину из снежного плена. Дальше за рулем
сидел Михаил. Он вел более уверенно.
- В такую погоду. - Тоном учителя проговорил Карин. - Надо
переключаться на зимний режим.
- Где?
- В голове. - Пояснил Карин. - Сильно не газовать, резко не тормозить, держать дистанцию…
Неожиданно перед автомобилем возникла преграда. Металлический
отбойник перегораживал путь.
- Что за фигня? - Удивился Николай.
- Похоже, тупик. Что там в навигаторе?
- Полный бред. - Сказал Аверин. - По его мнению, мы уже в Австрийских Альпах, причем, высоко в горах.
- Хваленые западные технологии. - Сказал с пренебрежением Карин.
- Глючит.
- Ладно, карта есть?
- Я же тебе говорю, навигатор накрылся!
- На бумаге. - Пояснил Карин.
Аверин удивленно захлопал глазами.
- Ты имеешь в виду…
- Да-да. Вот такая редкая вещь - бумажная карта.
Николай порылся в бардачке, вынул буклет.
- Что это? - Карин пролистал несколько страниц. - Тут все
на немецком.
- Это, туристический атлас с указаниями ресторанов и
гостиниц.
- Выбрось эту дрянь.
- Другой нет. - Аверин достал телефон. - Позвоню в полицию.
Он ткнул в экран телефона, тот зажегся на миг и погас. Все последующие попытки включить его не увенчались успехом.
- Час от часу не легче. - Посетовал Николай. - Дай мне твой
тогда.
Михаил полез в карман куртки, похлопал по джинсам.
- Дерьмо! Похоже, я его где-то посеял. - Михаил всерьез расстроился. - У меня там вся жизнь!
- Что ж, - Сказал Николай. - Остается развернуться и…
В этот момент сзади послышался жуткий треск, и огромная ель
рухнула на проезжую часть.
- Прекрасно. - Саркастически заметил Николай. - Теперь мы в
ловушке.
- Не ссы в компот. - Сказал Карин. - Там повар ноги моет. Пошли, уберем елочку.
Они вылезли из машины.
- Собачий холод. - Сказал Карин. На нем была зеленая армейская куртка. Из-под распахнутого ворота виднелась тельняшка. - Сколько сейчас градусов?
- Обещали около ноля.
- Ага. “Около ноля”. Тут все тридцать, не меньше. - Сказал он, но куртку застегивать не стал.
Вековая ель лежала поперек дороги, ветви торчали в разные стороны, мешая подступиться к стволу. Николай попробовал ухватиться за одну. Иголки тут же
впились в руку.
- Без перчаток не убрать. - Констатировал Аверин.
- Тут пила нужна. - Сказал Карин. - У тебя нет случайно с собой?
Николай не заметил иронии и вполне серьезно ответил.
- Разумеется, а как же.
Он вынул из багажника короткую ножовку.
- Ты мне ещё лобзик предложи. - Карин разочарованно сплюнул. - Вот, вечно с тобой так! Карты нет, резина летняя, живешь в этой…
Он замолчал на полуслове.
- Где? - Вскинулся Аверин. - Ну, говори, говори.
- В своей Гейропе!
- Откуда вдруг взялось такое пренебрежение к Западу? У тебя же сын в Америке учится.
- Неужели ты думаешь, я позволю ему там остаться? К тому же это не я его туда отправил. Это жена хотела…
- А дом в Испании? Ты же сам мне писал, что присмотрел там один.
- Что ты все ко мне цепляешься? Живу то я в России. Там моя работа. Там моя жизнь. А ты…
- Что я?
- Ты друга бросил!
- Все еще не можешь простить, что я уехал? - Николай приседал и приплясывал от холода. - Я женился вообще-то.
- В России не нашлось красивой бабы?
- Во-первых, это тебя не касается. - Сказал Николай все больше раздражаясь. - А во-вторых…
Их спор прервал странный гулкий звук. Будто кто-то бил в барабаны. Размеренный боевой такт.
- Ты слышишь?
- Музыка что ли где -то играет.
Сквозь снежную мглу показались очертания низкого строения. Над крыльцом мерцал тусклый огонек.
- Похоже, там кто-то живет. - Сказал Николай.
- Может, у них пила есть?
Тропинка, выложенная плоским камнем, привела к одиноко стоящему шале. Подойдя к двери, Михаил прислушался.
- Музыка шла отсюда. - Сказал он. - Но сейчас тихо.
- Может, спать легли.
Карин постучал:
- Ей! Есть кто живой?
- Они тебя не понимают. - Сказал Аверин. - Извините! - Крикнул он по немецки. - Можно вас побеспокоить? Нам нужна помощь!
Но никто не ответил.
- Немчура проклятая. - Буркнул Карин. - Околеешь тут до смерти, а они и пальцем не пошевелят.
Николай постукивал ботинками друг о друга, пытаясь согреться:
- Слышал что-нибудь про Этци? - Спросил он дрожащим голосом.
- Чего?
- В девяностых годах в Альпах нашли ледяную мумию. Её назвали Этци. Человек вот так же шел по своим делам, а потом замерз и все. Его откопали только через пять тысяч лет.
Михаил ударил ногой - дверь распахнулась. Друзья ввалились внутрь, сопровождаемые снежным вихрем.
В помещение было тепло и сухо. В камине пылал огонь. Лишь завыванье ветра за окном напоминал о том, что на улице буран. К ним никто не бросился с возмущенными криками. Никто не стал вызывать полицию или наоборот - предлагать помощь и горячие напитки. Тут все крепко спали, или хозяев не было дома.
- Есть кто живой? - Спросил Николай, но никто не ответил. - Кто-то ведь разжег огонь в камине.
- Может, хозяин. - Предположил Карин. - А потом отлучился ненадолго.
На стенах висели оленьи рога, голова волка с раскрытой пастью, картины с изображением древних баталий. На каминной полке стоял бюст античного воина. На полу лежала шкура убитого медведя.
- Должно быть, охотничий домик. - Сказал Николай. - Интересно, тут есть телефон?
Друзья разделились, Николай занялся комнатой, Михаил заглянул
на кухню. Через пять минут Михаил вернулся.
- Ну как? - Спросил он.
- Глухо, как в танке - Ответил Николай. - А ты?
- Нет тут никакого телефона.
- А почему тогда ты такой довольный?
Михаил поставил на стол бутылку коньяка Camus.
- Кто же тебя научил по чужим шкафам-то лазать? - Спросил, улыбаясь Николай.
- Отнесись к этому, как к лекарству. - Карин откупорил пробку. - Мы сейчас такой мороз перенесли. Нам надо согреться.
- Я не пью. - Ответил Николай.
- Давно ли?
- Какая разница?
- Да, брось. Ты посмотри какой он выдержки. 1910 год.
- Однако. - Николай был впечатлен.
- Сейчас мы узнаем, какой он на вкус. - Карин плеснул себе изрядную порцию и сделал пару глотков. - И на вкус и на запах… Супер! - Он блаженно закрыл глаза. - Знаешь, чего ещё не хватает?
- Только не говори, что женщин.
- Нет. Ну что ты. - Обиделся Карин. - У меня жена, дети… Закурить бы.
- Кури, кто тебе мешает. - Сказал Николай внутренне поморщившись.
- Я бы с радостью, да сигареты кончились. В аэропорту была последняя.
Аверин облегченно вздохнул. Но радость его была недолгой.
- Минуточку, а это что у нас тут? - На столе в продолговатой шкатулке ровными рядами лежали настоящие кубинские сигары. - Мать честная! - Воскликнул Михаил.
Он откусил кусочек и прикурил от пылающего полена.
- У тебя же зажигалка есть. - Сказал Николай. - Чего выпендриваешься?
По комнате пополз сизый дым с экзотическим запахом.
- Кто-то явно читает мои мысли. - Сказал Михаил.
- Ладно, телефона здесь нет. - Раздосадовано заметил Николай. - Надо убираться отсюда.
- Куда? - Михаил подошел к камину и протянул ладони к огню. - Нас чуть было бревном по башке не шмякнуло, помнишь?
- Можно поймать машину на дороге. Попросить подкинуть нас до ближайшего отеля.
- Мы уже, считай, в отеле.
- А что ты так расслабился? Тебе же завтра улетать.
- Тут в сарайчике я нашел бензопилу. Макита! Я за шесть секунд раскромсаю эту ель. Утром уляжется ветер. Выйдем и все сделаем… А сейчас - Он уселся в кресло и вытянул ноги. - Можно и отдохнуть. Нет, мне здесь положительно
нравится. - Он допил бокал и блаженно закрыл глаза. Тепло от камина после сильного мороза подействовало на него усыпляюще. Через минуту он уже храпел.
Николай Аверин не разделял его уверенности. Но уходить в такую погоду, действительно было бы глупо. Аверин выглянул в окно. Пурга усилилась. За мутной снежной пеленой трудно было что-то разглядеть. Мелькнула чья-то тень. Или это всего лишь игра света, отбрасываемая качающимся на ветру фонарем?
Николай ещё раз попробовал позвонить. К счастью, аппарат включился. Трубку взяла жена.
- Алло? - Спросила она тревожно. - Ты где?
- Я тут. - Затараторил Николай. - Все нормально. Ты как? Ало! Ало!
Телефон окончательно сдох. Аверин нашел розетку. В машине лежала зарядка, но до нее еще надо было добраться. Николай застегнул до конца куртку, натянул свитер на нос и откинул щеколду. Но дверь не открывалась. Аверин надавил посильнее, стараясь не разбудить друга. Безрезультатно.
- Что за… - Николай толкнул, что было сил, уже не беспокоясь, что мешает спать. Тот же эффект. Аверин проверил окно. Ржавый замок и старые рамы, которые лет
сто никто не открывал. В сердцах он уже хотел выбить стекло…
- Ты что творишь? - Спросил Михаил, сонно шмякая губами.
- Пытаюсь выйти наружу.
- На кой ляд тебе это сдалось? - Михаил потянулся. - Жрать охота. Сейчас бы щец, да с потрошками. - Мечтательно заметил он. - Или шашлычка…
Николаю на миг показалось, что он уже чувствует запах жареного мяса.
- Я вегетарианец. - Сказал Аверин. - Ты же знаешь.
- Ты прям, как Гитлер. - Усмехнулся Михаил. - Тот тоже, я слышал, не пил, не курил и мясо не ел.
Карин скрылся на кухне. Оттуда донесся звон посуды и скрип открывающихся шкафчиков. Аверин тем временем раздумывал, стоит ли попробовать выбраться на крышу и каким-то безопасным способом спуститься к машине.
- Коля, ты не поверишь! - Карин вернулся с большим серебряным блюдом. На нем,
поблескивая поджаристой бурой корочкой лежала курица в окружении кусочков печеной картошки. - Представляешь, нашел по запаху. На верхней полке. Как я только раньше не заметил? Там и соус есть, так что… присоединяйся.
Аверину не хотелось есть. К тому же, вид жареной плоти вызывал у него приступ тошноты.
- Что за черт? Куда она делась?
- Ты чего переполошился? - Спросил Михаил, впиваясь зубами в жирную ножку.
- Всего минуту назад на этом месте была розетка, а сейчас…
А сейчас там висела картина.
- Ты уверен, что она тут была?
- Я же не идиот.
Друзья еще раз обследовали все стены, но все напрасно. В доме не было ни одной розетки. Аверин в сердцах схватил картину и собирался уже было зашвырнуть ее в огонь, но передумал.
- Что? - Поинтересовался Михаил. - Редкая вещь?
- Вовсе нет. Всего лишь репродукция картины Альбрехта Дюрера.
- Дешевка.
- Верно. - Николай подцепил ногтем надорванный край. - И к тому же, слегка испорченная.
- Тогда, зачем ее жалеть? Бросай, теплее будет.
- Ее то мне не жалко, - Загадочно ответил Николай. Был у него нюх на артефакты. - А вот то, чем ее реставрировали, выглядит довольно любопытно.
С обратной стороны, чтобы бумага не разъехалась дальше, ее заклеили газетой. Там сохранилась статья, она то и привлекала внимание Аверина.
- Вот уж действительно. - Усмехнулся он. - Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
- Ты о чем?
- Я сейчас работаю над одной темой, связанной с историей Германии тридцатых годов. Так вот, в жизни Гитлера был промежуток времени, где он исчезает из поля зрения. Конец декабря 1913 года. Полиция объявила его в розыск. - Продолжил Николай. - Он не хотел служить в австрийских войсках “с чехами и евреями”. В статье напечатано следующее: “В двадцатых числах декабря 1913 года молодой
многообещающий художник Адольф Гитлер останавливался в уютном альпийском шале дабы насладиться прекрасным видом и сделать несколько зарисовок…” Здесь и фото есть.
- Вот дерьмо! - Не выдержал Карин. - Это ж этот дом. Получается, здесь жил фюрер? Может, даже сидел в этом кресле?
- Будь на нашем месте кто-нибудь другой, этот факт так бы и остался неизвестным. - Восторженно вскликнул Николай.
- Не понимаю, чему ты радуешься. - Возмутился Карин. - Этот урод убил двадцать миллионов русских людей. Окажись я здесь сто лет назад - убил бы подонка собственными руками.
- Извини, - Сказал Николай. - Я излишне перевозбудился. Просто нашел нужную деталь в своей конструкции. Разумеется, я сочувствую всем, кого в той или иной
степени коснулась та война. Это было ужасно… Кстати, по последним данным, жертв среди советских людей было значительно больше. Что-то около двадцати шести миллионов.
- Для тебя это все цифры, а у меня дед с фронта не вернулся.
- Как? Ты же говорил, что он прошел от Москвы до Берлина.
- Это другой дед. По материнской линии.
- Мне очень жаль. - Сочувственно произнес Николай. - Да, человечество заплатило высокую цену.
- Человечество? - Презрительно фыркнул Михаил. - Если б не русские, весь мир бы сейчас разговаривал на немецком.
- Воевали не только мы. Англичане, американцы, французы…
- Ага, а толку-то…
- Всего этого можно было избежать. Ведь с чего начал Гитлер? Со сказок о том, что в соседней Чехословакии обижают местных немцев. И ему поверили. Поэтому надо убить еще больше людей, чтоб это остановить. Логично?
- А что ж другие-то страны не вступились за Чехословакию?
- Подумали, Гитлер на этом успокоится. Для меня лично это звучит дико. Вместо того, чтобы дружно навалиться на агрессора, все сделали вид, что это, конечно,
возмутительно, но можно как-то пережить. Лишь бы сохранить мир. Но как говориться, Si vis pacem, para bellum.
- “Кто хочет мира, пусть готовься к войне”.
- Ты, я вижу, освоил латынь? - Дружески подмигнул Николай. - Если бы Гитлер знал, что ему дадут настоящий отпор, он бы вряд ли решился на агрессию.
- Какой отпор? - Презрительно усмехнулся Михаил. - Капиталисты спали и видели, как рушится СССР, вот и настраивали Гитлера против нас. Они его у власти и поставили.
- Не стоит так все упрощать. Германия после Первой Мировой переживала трудные времена. Ее задавили репарациями и контрибуциями. В стране была сумасшедшая инфляция. Гитлер твердил о том, что Германия должна встать с колен. Он грезил о Великой Германии. Но когда лидер страны заговаривает о величие, он имеет в виду только себя. И ради этой цели он пойдет на любые жертвы. На мой взгляд, величие государства измеряется уровнем благосостояния его народа, а не количеством убитых врагов.
- Наша страна с самого начала была против фашистов.
- Отнюдь. Великобритания и Франция вступили в войну в 1939 году, а после того, как Французы сдались, англичане одно время вообще одни противостояли Германии. А мы только в 1941, и то лишь после того, как Гитлер на нас напал. И
вообще, какое-то время СССР воевал на его стороне.
- Чего ты несешь? Ты совсем что ли ополоумел? - Карин изменился в лице.
- В 1939 немцы напали на Польшу с запада. В том же году СССР напал на Польшу с востока. Где-то через месяц немецкие солдаты пожимали руки своим русским боевым товарищам на территории покоренной Польши.
- Да мы спасли поляков! - Возмутился Карин. - Не дали им попасть под власть Германии.
- Спасли? - Тут уже Николай не смог совладать с собой. - Мы захватили в плен 20 000 польских офицеров, а потом их расстреляли. Слышал что-нибудь про Катынский лес?
- Только благодаря Советскому Союзу Германия пала. Зачем нам…
Михаил сжал кулаки и, наверное, бросился бы на друга, но в этот момент послышался стук барабанов.
Друзья замерли от удивления.
- Опять?
- Откуда это? - Карин прислушался.
- По-моему, снизу. - Сказал Николай.
Карин лег и прижался ухом к полу.
- Точно. Отсюда.
Он откинул шкуру медведя. Под ней оказался люк.
- Забито. - Констатировал он. - Нужна монтировка или топор…
Михаил схватился за ручку и потянул на себя. Полетели щепки. Сколоченная из толстых дубовых досок дверца люка откинулась в сторону, открыв под собой проход в подвал. Вниз вела деревянная лестница. Николай спустился на пару ступеней, сопровождаемый жутким скрипом ветхой конструкции.
- Смотри, осторожней. - Предостерег его Карин. - Эта рухлядь сейчас рассыпится.
- Хорошо, мамочка.
Николай спускался ниже и ниже. Наконец, достиг пола.
- Давай. - Позвал снизу Аверин.
За ним последовал Михаил. Когда он был на середине, ступенька подломилась под тяжестью его тела, и лестница развалилась на части.
- Дерьмо. - Выругался Карин, спрыгивая на пол.
Стук барабанов прекратился. Стало тихо, даже гул ветра сюда не проникал.
- Тут ни черта не видно. - Сказал Михаил. Он достал зажигалку. На крючке висела керосиновая лампа. - Как предусмотрительно. - Он снял стекло и зажег фитиль.
В подвале было пусто. Стены, выложенные из камня, светились морозным инеем. Пахло болотной сыростью, хотя пол был сухой и песчаный. Николай шел впереди, держа лампу перед собой. Неожиданно он остановился.
- Сколько мы уже прошли?
- Шагов двадцать. - Предположил Михаил.
- Значит, мы уже вышли за пределы дома.
Через несколько метров показалась четвертая стена. Перед ней лежал прямоугольный камень, напоминающий саркофаг. Поверхность была украшена готическим орнаментом. В центре замысловатых линий был спрятана свастика.
- Как эта мерзость тут оказалась? - Возмутился Михаил.
- Что ты так бурно реагируешь. - Ответил Николай. - Этот символ довольно древний, ему…
- Да пофиг! - Отрезал Михаил. - Главное, что я ее видеть не могу!
- Изначально свастика означала движение, жизнь и плодородие. Александра Федоровна, между прочим, имела оберег с этим изображением. Считала, что он приносит счастье.
- Это ещё кто?
- Последняя русская императрица, жена Николая Второго. Свастику печатали даже на первых денежных купюрах в Советской России. Но из-за нацистов, она теперь ассоциируется со злом. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь.
- Что тебе жаль?
- Хороший символ осквернили. Тоталитарное общество - это как ведро с говном, что в него попадет, во век не отмоешь. Так можно любую вещь испоганить. Предположим, намалевали бы на фашистские танки букву Z, ты бы сейчас
от нее шарахался. Или Виктора Цоя спели бы на каком-нибудь сборище неонацистов.
- Бред какой-то.
- Ладно буква там или песня. А вот репутация человека - это уже другое дело. Знаешь такую Лени Рифеншталь?
- Ну?
- Она работала актрисой, танцовщицей и фотографом. Была близко знакома с Гитлером и Геббельсом. Слава к ней пришла в тридцатых годах прошлого века, когда она стала снимать пропагандистские фильмы. Из-за них, в общем-то, к
ней и возникли претензии. В этих картинах нацисты представали, как идеал человека. После войны она призналась, что попала под “демоническое влияние фюрера”, но она, мол, человек искусства и не обязана разбираться в
политике. Лени утверждала, что ничего не знала о зверствах нацистов.
- Шлюха фашистская. - Подытожил Михаил. - Так ее расстреляли?
- Нет. Но от клейма предателя она так и не отмылась.
Николай попробовал сдвинуть крышку саркофага. Толкнул что было силы. Верхняя часть камня с глухим скрежетом сдвинулась на полсантиметра.
- А ну-ка вместе. - Карин положил свои мощные пятерни на плиту.
Крышка съехала в сторону и с гулким стуком упала на землю, подняв облако пыли. Михаил ожидал увидеть там мумию или скелет, но внутри не было никаких останков в истлевшем тряпье. На дне, поблескивая в тусклом свете керосиновой лампы, лежал меч. Он был в отличном состоянии - ни единого пятнышка ржавчины, не единой царапины. Словно его недавно выковали. В верхней части
клинка стояло клеймо в виде трех букв “TYR” и волчьей головы с раскрытой пастью.
- Тюр. - Перевел Аверин. - Это германский бог войны.
- Не слышал про такого.
- Однажды, Ужасный Волк Фенрир откусил ему руку. Согласно легенде, Тюр погибнет, когда придет Рагнарек. Так в скандинавской мифологии называется конец света. Он наступит сразу после великого сражения между богами и
чудовищами.
Михаил взял меч в руку и сделал пару взмахов.
- Удобно сидит в руке. Прям, как родной. Это артефакт или так, подделка?
- Ему по меньшей мере две тысячи лет.
- С чего ты взял?
Николай вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот в потертой кожаной обложке. Полистал исписанные мелким почерком страницы.
- У нас сейчас все любят щелкать на телефон, а я привык копировать по старинке. Вот, что я увидел в “Германии” Тацита.
На отлично выполненном рисунке был изображен меч в точности такой, какой сейчас держал в руках Михаил. На следующей странице была точная копия клейма.
- Имя и голова волка. - Пораженно проговорил Карин.
- Древние германцы верили, что если “напоить меч Тюра кровью, мир окунется в хаос. Брат пойдет на брата, друг на друга.”
Неожиданно сверху донеслись шаги. Кто-то ходил по дому, вроде бы даже что-то бормотал недовольно. Друзья бросились к люку.
- Эй! - Крикнул Николай. - Кто там? Мы здесь внизу!
Шаги затихли, и больше не было ни звука.
Подняться без лестницы на высоту три метра - задача не из простых. Николай скрепил руки в замок, Михаил встал на них, ухватился за край пола и подтянулся. Благодаря хорошей физической подготовке, он смог выбраться наверх.
- Бросай сюда свой артефакт! - Крикнул он.
Из отверстия вылетел меч.
- Поймал? - Донеслось снизу.
- Да. - Михаил протянул руку. - Хватайся.
Карин с трудом вытянул Николая на поверхность.
- Вроде мясо не ешь, а весишь целую тонну.
В комнате никого не было. Вдруг Аверин почувствовал на себе чей-то взгляд. По спине пробежал холодок. Николай быстро обернулся. Белые безжизненные зрачки смотрели прямо на него.
- Фу ты, каменный истукан. - Облегченно выдохнул Николай и похлопал по голове мраморный бюст. - Испугал. Странно… - Задумчиво произнес Аверин. - Мне казалось, глаза у него были закрыты. - Он внимательно осмотрел изваяние. - Так
вот оно в чем дело…
- Ты о чем?
- Взгляни на этого красавца. Что написано на подставке?
- TYR.
- Прошу любить и жаловать, германский бог войны!
Николай провел рукой по гладкой деревянной поверхности. Вдруг из передней части выехал небольшой ящик. В нём лежал сложенный лист пожелтевшей бумаги. Развернув его, Николай прочел:
- “Тюр, взываю к тебе. Мне двадцать четыре года, а я так и не понял, какое мое предназначение. Направь меня на путь истинный. Дай мне знак, прошу тебя.”
- Что-то вроде молитвы. - Сказал Михаил. - Бумага выглядит старой. И написано чернилами. Наверное, этому посланию много лет.
- Двадцать четыре года… - Тихо проговорил Николай. - И этот
почерк…
- Что ты там бормочешь?
- Может, даже сто лет. - Ответил Николай. - Например, он мог написать это 29 декабря 1913 года. А сегодня 29 декабря 2013 года. Любопытное совпадение, не находишь? 1913 год - последний мирный год перед началом Первой Мировой. В 1914 году началось всеобщее безумие. Российская империя распалась…
- Ну нам это больше не грозит - у России мощная армия. И у нас все поддерживают президента. Так что можем повторить, как в сорок пятом. Войдем в любую столицу через три дня.
- Вопрос спорный, ну да ладно. - Николай убрал листок обратно в ящик.
В этот момент глаза статуи закрылись.
- Как это работает? - Пробормотал потрясенный Николай.
- Ты на что намекаешь? - Спросил, задетый за живое Карин. - У нас лучшая армия в мире! Ты видел сколько наград у моего деда?
- Так то у деда, а не у тебя.
Михаил зло усмехнулся.
- Вот вы, европейцы, думаете, что вас НАТО спасет. Видел, что было с япошками? Что осталось от Хиросимы? Так может и с любым европейским городом произойти. Только на этот раз жахнем мы.
- Европейцы? - Николай выглядел удивленным. - Я вообще-то, коренной москвич.
- Предатель ты, вот ты кто. Родину продал за тридцать сребреников. Была бы моя воля, я бы всех, кто уехал...
- Это невероятно! - Аверин смотрел на статую, ее глаза опять были открыты.
- Что за черт? - Карин побледнел.
Скорее повинуясь какому-то непонятному импульсу, Аверин открыл ящик под статуей. Вынимая письмо, Николай почувствовал, как бьется его сердце. Верный признак, что сейчас произойдет что-то значительное. В его работе так часто бывало. Копаешь день, два, месяц и ничего. Хочется уже все бросить и уехать,
но какой-то голос внутри говорит ему: “Попробуй вот здесь”. И он находит то, что искал!
На листе появилась новая строчка. Он мог поклясться, что раньше ее не было.
- Что там?
- “Спасибо за твой знак”. - Дрогнувшим голосом прочитал Николай.
- Какой еще знак?
- “Твой перст говорит о многом.“
Николай взглянул на свой палец, он был испачкан чернилами.
- Похоже, я оставил свой отпечаток пальца, а он его увидел.
- Промолвил Николай, не веря собственным словам.
- Кто он?
- Тот, кто написал письмо.
- Подожди, ты хочешь сказать, что каким то таинственным образом общаешься с призраком?
Михаил опасливо оглянулся по сторонам.
- Не думаю, что это призрак. - Ответил Николай.
- А кто?
Вместо ответа Аверин поискал что-то в книжном шкафу.
- Я так и думал. - Сказал он, доставая перьевую ручку и чернила.
Написал что-то и засунул лист обратно. Через секунду глаза статуи вновь открылись. Николай достал листок.
- Что ты делаешь? - Михаил внимательно следил за его действиями. Чтобы скрыть волнение, мял в руках сигару.
- Я спросил его имя.
- И он тебе ответил?
Николай кивнул и показал бумагу. Там было написано Adolf Hitler.
- Твою мать! - Не сдержался Карин. Сигара в его кулаке превратилась в бесформенный комок. - Не могу в это поверить!
В отличие от друга, Николай не выглядел таким взбудораженным.
- На самом деле, - Невозмутимо ответил Николай. - Я предполагал, что это он. Я узнал его почерк и сопоставил возраст.
- А почему он тебе ответил?
- Я представился Тюром.
- И он тебе поверил?
Аверин взял все тот же лист, написал ещё что-то и засунул в “почтовый ящик”.
- В статье писали, что Гитлер был недоволен тем, как он провел здесь время. - Сказал Николай. - Даже уничтожил свой лучший пейзаж.
- Бедняжка. - Саркастически заметил Карин.
- Я позволил себе немного покомандовать и приказал ему оставить свою последнюю картину.
- И что?
Аверин перевернул репродукцию Дюрера лицевой стороной. Вместо “Зайца” на холсте нарисован пейзаж - “Альпийское шале”. Внизу стояла подпись Hitler 1913.
- Сработало! - У Карина загорелись глаза. - Он тебя слушается! Ну всё, ему конец! Прикажи ему прыгнуть в пропасть или застрелиться.
- Нет.
- Нет? - Михаил гневно толкнул друга. - Ты что за него? За фашистов?
- Рехнулся что ли? - Ответил Николай. - Чего ты несешь? Как я могу быть за фашистов?
- Тогда почему его защищаешь?
- Человек не станет убивать себя только потому, что бог ему это приказал.
- Не знаю, Коля. - Сказал Михаил. - Я думаю так, наивысшее счастье для человека, если Бог ответит на его молитвы. А уж о чем ты там молишься, это уже, как говорится, твои проблемы.
- И давно ты стал верующим?
- Неважно. - Ответил Михаил. - Главное, что я обратился к Богу и мне стало легче. - Он перекрестился.
- У нас всего одна попытка. - Сказал Николай. - Если Гитлер догадается, что с ним говорит кто-то другой, он уйдет.
Михаил вынужден был признать, что Николай прав.
- Ну хорошо, и что же нам делать?
- Тут надо подумать. - Николай сел в кресло, но тут же вскочил, не в силах сдерживать эмоции. - Ты понимаешь, что у нас появилась уникальная возможность избавить мир от проклятия Второй Мировой войны. Мы спасем миллионы людей. Как измениться мир, если не будет Гитлера, даже
трудно представить! - Глаза Николая светились лихорадочным блеском. - В газете сообщалось, что молодой Адольф Гитлер пробыл в этом месте пару дней и ночью 29 числа уехал…
- То есть в данный момент сто лет назад, он уже собрал чемоданчик и "смазал лыжи"?
- Да, но утром на это место обрушилась лавина. Дом смогли откопать только через неделю. Здесь нашли тело мужчины. Должно быть, какой-то турист.
- И что это нам дает?
- Мы должны заставить его остаться здесь до утра.
- Так скажи ему, что ответишь на все его вопросы. - Сказал Михаил. - Но только завтра.
- А ведь это идея!
Карин вдруг что-то осознал для себя.
- Ты уверен, что хочешь этого? - Задал он неожиданный вопрос. - А вдруг, действительно, мы что-то изменим, и все станет “по-другому”…
- Ты хочешь сказать, что в “новой жизни” нас уже может не быть?
- Я тебе о чем и толкую. Может, не надо так все с кондачка решать?
Николай задумался.
- Хорошо. - Сказал он решительно. - Мы это сейчас проверим. Возьми свой паспорт. - Аверин написал на листке слово Morgen (завтра). - Всё, мне осталось положить его в “почтовый ящик”. Я обозначил наши намерения. Если что-то
для нас изменится, это должно проявиться сейчас.
Михаил взглянул на свой документ.
- Ничего. - Ответил он. - Я по прежнему Михаил Карин. И мне сорок пять.
- Что ж, значит, ты будешь жив и здоров.
- А ты?
Аверин заглянул в водительские права. Его фото на пластиковой карточке поблекло. Буквы стали терять свой цвет и медленно исчезали, будто их кто-то стирал невидимым ластиком.
- Колька! - Не выдержал Карин. - Стой, не бросай письмо!
Николай нервно улыбнулся, на лбу выступили капельки пота.
- Честное слово не ожидал. - Признался Аверин. - Что ж, хорошо, что это мы выяснили.
- Что будем делать?
Николай не торопился с ответом.
- Знаешь, - Сказал он спустя минуту. - когда началась война, мой дед писал диссертацию. Не помню, какая была тема, что-то там связано с насекомыми Средней Азии. В общем-то, это неважно… Он оставил свою работу и пошел в
военкомат. Но его не взяли. Мой дедушка, а ему тогда было всего двадцать пять, был близорук и страдал от астмы. Спустя три месяца, враг уже подходил к Москве. Деда и ещё нескольких научных сотрудников собрали, выдали им винтовки и отправили на фронт. Без всякой подготовки. Я не знаю, какая была польза от этого подразделения. Говорят, они все полегли в первом же бою - доценты, профессора, кандидаты наук…
- Ты мне никогда об этом не рассказывал.
- А что рассказывать? Мой дед не был героем, у него не было почетных званий и наград… Все, что от него осталось, это маленькая фотография, сделанная перед самой отправкой на фронт. На ней мой дед, высокий, худой, в круглых смешных
очках с толстыми линзами. Его звали Николаем. Как и меня. - Аверин открыл ящик. - Если у меня есть шанс спасти его, я буду последним подонком, если им не воспользуюсь…
Но положить туда письмо он так и не успел. Карин схватил меч и быстрым движением вонзил его в друга. Николай порывисто обернулся, удивленно посмотрел на Михаила и упал навзничь.
- Ты правильно заметил, - Сказал Карин. - “Как измениться мир, если не будет Гитлера, даже трудно представить”. Я думаю, что наша страна может потерять свое величие, если у нее не будет шанса его проявить. А для этого лучше
всего подходит война. Мой дед пришел с войны героем. Старший сержант. Вся грудь в орденах и медалях. А до этого знаешь, кем он был? Никем. Обычный чернорабочий на фабрике.
Лязгнул упавший меч. По клинку потекла темная кровь. Губы Аверина зашевелились, но слов было не разобрать. Карин забрал листок, скомкал и бросил его в огонь.
Раздался щелчок - открылась входная дверь. Михаил пошарил по карманам Николая, вынул ключ от машины и вышел на улицу. Буран закончился, в чистом морозном небе сияло солнце. Внизу виднелось шоссе. По нему свободно перемещались машины. Ауди стояла чистая, словно только что из мойки. Карин завел двигатель, но ехать передумал. Вылез из машины и вернулся в дом. Склонился над Авериным. Николай все еще был жив. Кровь тонкой струйкой текла по полу. Только сейчас Карин понял, что пытался сказать Аверин.
- Фашист. Так ты меня назвал? Нет, я не фашист. Я просто ненавижу либералов. Вся это ваша демократия, терпимость к “людям нетрадиционной ориентации и другого цвета кожи”, права человека… У человека должны быть только обязанности, иначе он превратится в нахлебника государства, который будет думать только о себе и своих гребаных правах… А ведь вам еще нужна свобода слова. Вспомни Сталина. При нём всякая шушера пикнуть боялась. Ты думаешь, почему мы победили Гитлера? Потому, что у нас была железная дисциплина. Приказ нужно выполнять, а не обсуждать! Америка и Европа - это сборище жирных неповоротливых извращенцев, убедивших самих себя, что они непобедимы. - Он рассмеялся. - Россия - это последний оплот нормальных людей. И вы о нас еще услышите…
Он повернулся, чтобы уйти, но нога поскользнулась на крови, и через секунду Карин полетел вниз через все еще открытый люк. Послышался хруст. Боль пронзила плечо. Карин поднялся. Попытался дотянуться до отверстия, но до него было ещё полметра. Михаил подпрыгнул. Резкое движение отозвалось в плече. Он подпрыгнул еще раз, и ещё. Каждый новый прыжок давался с трудом. До люка было не достать.
Жизнь часто преподносила Карину сюрпризы, но он всегда находил выход. Возможно, стенки этой старой постройки уже давно сгнили. Надо лишь выбить несколько кирпичей и сложить из них приступок. Он с бешеным упорством принялся за дело. Мешало ушибленное плечо. Но Карин умел абстрагироваться от боли. Цемент между кирпичами не утратил своей прочности за сотни лет. Карин бил ногами, царапал ключом от машины. Металл погнулся, но Михаил продолжал до тех пор, пока ключ не сломался. Все это не принесло никакого успеха. Ни один из кирпичей даже не пошевелился.
“Так, со стенками ничего не получилось. Тогда стоит вернуться к первоначальному плану”.
Он прыгнул, но лишь слегка коснулся шершавой поверхности досок. Собрав все оставшиеся силы, ему в конце-концов удалось ухватиться за край пола. Он подтянулся. С одной здоровой рукой вылезти было непросто. Он изловчился и закинул ногу наверх.
“Полдела сделано! - Подумал Карин. - Осталось чуть-чуть”.
Его голова уже показалась над поверхностью. Аверин шел, шатаясь и держась за раненый бок. Он даже не обернулся.
- Стой, сука! - Крикнул вдогонку Карин. - Убью!
До Михаила донесся звук отъезжающей машины. В этот момент он увидел ЕГО глаза. Они были уже не из холодного камня, они были живые! На Михаила смотрел германский бог войны. Лицо Тюра искривилось в зловещей улыбке.
Михаил вздрогнул и сорвался вниз. Очнувшись на полу, он заметил, что одна из ступеней лестницы вонзилась ему в ногу. Он вытащил деревяшку и, истекая кровью, повторил попытку. На этот раз безуспешно. Он совсем выбился из сил. Пот лился ручьями, дыханье с шумом вылетало из его лёгких.
“Главное, не поддаваться панике. - Твердил он себе. - Главное, не поддаваться панике”.
Но страх все таки завладел его сознанием. Дрожа всем телом, Михаил перекрестился:
“Святая Богородица, спаси раба своего… помилуй… спаси…”
Мысли путались у него в голове. Он не мог вспомнить ни одной молитвы.
- Это не помогает. - Прошептал он. - Не помогает!
А потом он услышал нарастающий гул. Приближалось что-то страшное, неотвратимое, чего нельзя было избежать.
- Тюр, взываю к тебе… - Проговорил Михаил. - Помоги мне. Прошу тебя… Черт, я не знаю немецкого.
И тут он засмеялся. Смехом полным отчаяния и боли. За секунду до того, как дом накрыла лавина, Михаил услышал бой барабанов, утонувший в грохоте падающей снежной массы.
КОНЕЦ