Эрмэйд и Айхельм

Палящее солнце пекло, было душно, и от жары кружилась голова. Так всегда было в Армайне, где часто царила засуха, а бесплодные земли не давали никакого урожая.

  Иси́я, туго сплетя светло-золотые волосы, развешивал влажное белье и часто поглядывал на дом. Домом эту постройку назвать было сложно: кривые балки, протекающая крыша из хвороста и дверной проем без, собственно, двери, который был прикрыт старой просвечивающейся тканью.

  – Исия, я хочу есть, – приподняв завесу, во двор вышел растрёпанный красноволосый мальчик с обветренной кожей, щеки, руки и ноги которого были в ссадинах и грязных бинтах.

  Смуглый белокурый мужчина с сожалением вздохнул, оставил бельё, приседая на корточки перед подошедшим мальчиком, и погладил его по голове, нащупывая уплотнения под волосами. Утром Исия расчёсывал Айхельма и с удивлением заметил, что у того на макушке образовалось две странные выпуклости. Как лекарь, он был поражен, так как никогда не видел ничего подобного, и потому волновался за его здоровье. Существовал, конечно, вариант, что мальчишка родом из Эоль...

  – Айя, сегодня к нам должны прийти. Они что-нибудь точно принесут.

  Этого мальчика, сироту, Исия подобрал на улице, грязного, голодного. Стал растить и воспитывать, вот только не учёл того, что ему самому есть было нечего, потому приходилось часто не доедать, чтобы юный Айхельм не оставался голодным.

Исия был лекарем, и к нему часто заходили бедные жители трущоб Армайна, иногда принося с собой небогатые гостинцы в виде ломтя хлеба или пары маленьких мандаринов. Но лишь иногда.

  Так уж повелось в трущобах – убей или будь убитым, потому никто и никому никогда не доверял. Вот и светлый образ Эрмэйда не вызывал никакого доверия у жителей. Они были ему благодарны, да, но зачастую оставляли его без благодарности материальной, и, если бы выпал неприятный случай, они бы, не медля и даже не вспоминая о его заслугах перед Армайном, наставили бы на мужчину вилы и факелы. Да и, чего греха таить, и друг на друга тоже – с большой охотой.

  Когда Исия впервые увидел Айхельма, он был поражен, до какой же степени должен изголодаться ребенок, чтобы быть таким обессиленным, – Айя сразу упал в его руки, теряя сознание. Мужчина принес его домой, умыл, попытался найти чистую одежду, подходящую под его размер; мальчик не просыпался и плакал сквозь сон. Тогда Исия понял, что спасённое дитя заболело, и принялся за его лечение.

  Спустя какое-то время мальчик открыл глаза.

  – Как тебя зовут? – осторожно поинтересовался Эрмэйд с лёгкой улыбкой и протянул мальчику миску с супом.

  – Не знаю, – ответил он, одичало глядя то на спасителя, то на угощение.

  – Сколько... сколько тебе лет?

  – Не знаю, – мальчик почти плакал.

  Засим Исия решил, что этот ребёнок точно должен жить у него, дал ему имя Айхельм и сказал, что, как будет теперь считаться, ему одиннадцать лет.

  Шли годы, и в Армайн закралась чума, от коей умирали сотни человек. Исия работал и работал, часто не получая ни того же ломтя взамен, а Айхельм, уже выросший, вытянувшийся, расправивший плечи, перестал быть на попечении мужчины, пусть и продолжил жить с ним под одной изломанной крышей.

  Айхельм часто смотрел на него и невольно улыбался, понимая, как счастлив быть здесь и сейчас с ним. Он начал учиться у кузнеца и потихоньку принимался за серьёзную работу, только чтобы облегчить ношу Эрмэйда, помочь ему справиться с жизненными тяготами.

  Айхельм с неподдельным интересом замечал, что Исия с годами только хорошеет, молодеет, – ни одной морщинки за десять лет, ни складки на лице. Он знал, что его опекун о чем-то умалчивает, но не спрашивал об этом и даже не хотел. Исия расскажет сам, если того захочет.

  Исия хлопотал на кухне: пытался приготовить хоть что-то из того, что у них было. Несмотря на чрезвычайную бедность, он так же, как и Айхельм, кажется, был счастлив и доволен своим положением.

Айхельм с тихим смешком поднялся из-за стола и подкрался к Исии, нежно обнимая того со спины. Эрмэйд, не глядя назад, погладил юношу по голове и убедился, что его рога и стали слишком большими. На улице Айхельм прячет их под капюшоном или шляпой, однако это только временная мера. Что делать дальше, Эрмэйд не представляет.

  – Исия, – прошептал Айхельм, крепко целуя мужчину в висок, и Эрмэйд несильно оттолкнул его, оборачиваясь с потерянным взглядом. Исии, несомненно, было тепло и уютно в его объятиях, и всё же обстоятельства не позволяли ему расслабиться и допустить появления чувств к юноше.

  – Что не так? В детстве ты позволял себя обнимать и целовать, – с обманчиво обиженным видом Айхельм сделал шаг вперёд и взял Эрмэйда за руку.

  – Ты теперь не ребенок, Айя, – Исия нахмурился, но долго сохранять серьёзность не смог и неловко улыбнулся юноше.  – Я уже думаю о твоём браке, – признался он. – Ты чудесный молодой человек, и я думаю, дочь кузнеца охотно за тебя пойдёт. Её родители должны дать добро. Они ведь не понаслышке знают, что ты отличный парень. Я насобирал для твоей свадьбы некоторую сумму, и, если учесть хотя бы небольшое приданное...

  – Исия, – покачал головой Айхельм и поднял опечаленный взгляд на опекуна. – Исия, я не хочу жениться. Давай лучше продадим дом, возьмём те деньги, что ты насобирал... и уедем на восток, в Липпель.

  – Айхельм, – вздохнул Эрмейд, – я мог бы уехать раньше, но сейчас здесь господствует чума, и, если не я, то кто поможет нищим Армайна? Ведь богам все равно на бедных, простых крестьян. К тому же, чем плоха женитьба? Ты считаешь, Рентая недостойна тебя? Вместе вы смогли бы наладить быт, переехали бы ближе к центру Армайна, ты открыл бы собственную кузню...

  – Ты считаешь, это имеет смысл без тебя? – вздохнул Айхельм.

  – Как же? – растерялся Эрмейд,  хлопая ресницами. – Я же буду тут...

  – Исия, – твердо произнес юноша. – Мне не нужна ни Рентая, ни любая другая девушка. Никто мне не нужен. Кроме тебя, Исия. И ты это знаешь.