Каждая лиса о своем хвосте заботится

Не была в тот день Лиса на сказках у березы: проспала. Проснулась утром, слышит – гудит уже полянка, и не пошла. Дома весь день просидела. И как раз в этот день Кири-Бум рассказывала о ней сказку. Будь Лиса у березы, может, и удалось бы ей упросить не записывать ее, но Лисы не было, и никто за нее не заступился. И дятел выбил на белой коре черными буквами:     «Встретились молодая Лиса и старая. Молодая была из Гореловской рощи, старая – из Осинников. Подружились и пошли на охоту. Принесли яйцо и курицу. Как поделить?   

       Смотрит лиса из Гореловской рощи на лису из Осинников и думает: «Я моложе моей подружки, ум у меня резвее. Соображу сейчас, как мне ее хитрее провести, и курица будет моя».

    И говорит:

    – Одна курица – это, конечно, плохо. Но у нас есть еще яйцо, а яйцо – это ведь тоже курица. Правда, она еще не родилась, но готова родиться. Как ты думаешь, подружка?

– Так же, – сказала старая лиса и не проронила больше ни слова.

«Отлично, – обрадовалась молодая лиса, – отдам ей сейчас яйцо, а себе возьму курицу».

    Взяла молодая лиса яйцо, поднесла к уху. Послушала. На свет поглядела. Похвалила:

    – Большая курица в нем запрятана: и на слух слышно и на свет видно. Погляди ты еще, подружка.

    Взяла яйцо старая лиса. На свет поглядела, к уху поднесла, послушала.

    Не терпится молодой лисе. Спрашивает:

    – Ну как ты думаешь?    

    – Так же, – сказала старая лиса. – Большая курица в яйце запрятана. Шейка белая, ножки желтенькие. И жирная. Куда жирнее той, что принесли мы.

    – Вот-вот, – завела под лоб глазки, вздохнула. 

    – Эх, жалко, конечно, ну да ладно: ты постарше меня, бери себе лучшую курицу. Ту, что в яйце. Она пожирнее. А я, так уж и быть, эту возьму, тощую. Я помоложе.И протянула старой лисе яйцо. Но сказала старая лиса:

    – Не жалей. Оставь эту жирную курицу себе. Тебе расти надо, она тебе нужнее. А я уж выросла, мне и тощую девать некуда. И придвинула к себе курицу.

    И перестала лиса из Гореловской рощи дружить с лисой из Осинников: она не любит, когда обманывают ее».

    Нет, если бы Лиса была в этот день у березы, она бы, конечно, постаралась доказать, что сказка плохая. Но Лисы не было. И вечером Енот побежал к Лисе, понес ей неприятное известие и свое сочувствие.

    Они не были друзьями. Лиса не раз обжуливала Енота и, когда судили за плутовство Лису, Енот одним из первых заявил:

    – Повесить ее, плутовку.

    И даже когда советовались последний раз: разрешить вернуться Лисе в родную рощу или нет, Енот крепко стоял на своем:

    – Ни в коем случае.    

    Но сумела найти Лиса тропку к сердцу Енота. То просила вместе с ним, чтобы о нем, о Еноте, сказку рассказала Кири-Бум, то потом сочувствовала ему:

    – Ни за что обидела тебя Кири-Бум.

    И это участие Лисы особенно тронуло Енота. Оттаяло у него сердце. Терпеливее стал он относиться к Лисе, обедом с ней делился своим. Все эти дни она ему сочувствовала, теперь Енот бежал ей посочувствовать.

    В окошко увидела Лиса Енота. Встречать выбежала.

    – Я так рада, так рада.

    Поглядел на нее Енот и поморщился:  

     – Ты что непричесанная какая?

    Опустила глаза Лиса:

    – Это меня ветер растрепал. Я так спешила к тебе… Но что же мы на крыльце стоим, в сени идем.

    Вошел Енот в сени к Лисе и опять поморщился:

    – Что же у тебя намусорено как? Ступить некуда. За собой убрать не можешь.

    – Это только в сенях так, – виляла Лиса хвостом. 

    – В избу входи.Вошел Енот. Смотрит, а у Лисы и в избе ступить некуда.

    – Э, да у тебя, Лиса, и в избе не красно.

    – Это ногами из сеней нанесли. Но куда же ты? Побудь у меня хоть часок.    

    Енот хотел было о

статься, но поглядел, а на столе у Лисы посуда со вчерашнего дня немытая стоит. Хлопнул дверью и пошел прочь.

    Бежала сбоку возле него Лиса, оправдывалась:

    – Засиделась вчера допоздна за столом, убрать уж сил не хватило. Приходи в другой раз, я все везде вы скоблю, отмою. Тебе у меня понравится.

    И тут же – раз, раз! – и пригладила коротенькие волосы на голове. Умылась из лужи и вроде ничего стала. Сказал Енот:

    – Идем к березе. Там о тебе сказку дятел выбил, как тебя старая лиса из Осинников обманула. Сама курицу съела, а тебе яйцо дала. Все так смеялись.    – Надо мной?

    – Над кем же еще? О тебе сказка.

    Глазки у Лисы сузились. Губы поджались: Лисе не нравилось, когда над нею смеются. Спросила сухо и зло:   

    – А ты куда это идешь со мной?

    – К березе.

    – Я и без тебя дорогу знаю.

    – Ну и пожалуйста, – обиделся Енот и свернул вправо.

    Прибежала Лиса к березе, прочитала о себе сказку, скрипнула зубами:

    – У, Кири-Бушка, чтоб тебе в собственной запруде водой захлебнуться. Эх, уж лучше бы меня повесили, чем в такой сказке навсегда жить оставили. И что за день выдался? Ни одной удачи. То проспала, то теперь сказка эта. И еще есть хочется.

    Но тут же сказала сама себе Лиса:

    – Из любой беды можно найти выход, главное – голову не терять.

    И стала прикидывать: у кого бы ей поужинать. Можно было к Еноту пойти, если бы она не обидела его. Он же хотел ей сочувствие выразить, а значит, и накормил бы.

    – Теперь не накормит. И думать нечего. Схожу-ка я лучше к медведю Спиридону. Сердце у него доброе. Да и улыбнулся он мне на прошлой неделе, авось и покормит.

    Прибегает Лиса к медведю, а на двери у него – замок, а на замке – записка: «Меня дома нет. Ушел к Лаврентию. Привет!»

    Лиса сорвала с двери записку, растерзала ее на клочки. Ну и денек! Хоть и большая Гореловская роща, а поесть пойти некуда.