Дата публикации: Oct 10, 2014 1:27:59 PM
Судя по читательскому интересу и оценкам "Советов молодому офицеру" ротмистра Кульчицкого, эта тема с годами не потеряла своей актуальности. Предлагаю Вашему, уважаемый читатель, вниманию еще один материал с сайта Военная разведка.
В 1888 году русским генералом М.И. Драгомировым была подготовлена книжечка под названием "ОФИЦЕРСКАЯ ПАМЯТКА". В стиле суворовской "Науки побеждать" в ней были кратко, в форме пословиц, поговорок и метких образных выражений сформулированы основные воинские правила для солдат.
Милостивый Государь, г-н Издатель!
Ни одним из современных военных авторитетов, исключая генерала М.И. Драгомирова, не выяснены так отчетливо и доступно сущность, дух требований от армий вашего времени; никто, кроме его, не умел так ясно выразить то, чем должен быть истинно военный человек. Но не каждый офицер имеет возможность познакомиться со всеми сочинениями Михаила Ивановича. Это-то обстоятельство натолкнуло меня на мысль сгруппировать те места из его сочинений, в которых наиболее отражаются его идеи. Популяризировать эти идеи между военными - вот цель "Офицерской Памятки".
Д.Н.Трескин.
Спб., 1892.
ОФИЦЕРСКАЯ ПАМЯТКА
Мысли и афоризмы генерала М.И. Драгомирова о военном деле
Воспитание войска
Если бы всякий военный был проникнут мыслью, что он назначается, как кровавая жертва для блага всего народа; что он в народе представитель великого принципа, что "нельзя иметь любви больше того, как душу свою положить за други своя"; если б это помнили постоянно, возник бы другой строй мысли и другое обращение, и другой характер занятий; мы обреченные на смерть должны вести и держать себя, как таковые; к сожалению, простой человек зачастую понимает это гораздо лучше, чем цивилизованный.
Память без содействия анализирующего ума - способность пассивная.
Техника важна, но комбинация выше и важнее; материал без комбинации - "глупому сыну не в помощь богатство".
Простая и осязательная мысль, что к каждой практической цели ведут тысячи путей и дело в том, чтобы дойти до нее, а не в том, чтобы дойти непременно известным путем.
Опытность составляют не масса фактов, а выводы, которые ум сделал из этих фактов и которые одни только могут служить руководящим началом для поведения в деле; знание только факта - бесплодно; это будет опытность мула принца Евгения, который, по выражению Фридриха II, сделав десять кампаний, не стал от этого опытнее и сведущее в военном деле.
Армия не вооруженная сила только, но и школа воспитания народа, приготовления его к жизни общественной.
Одно из главных занятий теорий военного дела - это то, что она не дает человеку успокоиться на мысли, будто он знает все дело, узнав только часть его.
Пришло время серьезно подумать о том, чтобы солдат не уходил в запас, узнавши только аксессуары своего дела, а не суть его.
Воспитание солдата должно стоять выше образования; воспитание выпустить нельзя даже в том случае, если бы на подготовку новобранца дан был даже один только день.
При обучении нужно заботиться о том, чтобы получились умовые и волевые навыки.
У иных грубость считается силой характера. Требование, которого цель ясна, исполняется более от сердца.
Воспитывает не строгость, а неуклонность и непрерывность применения раз поставленного, но непременно дельного, целесообразного требования.
Следствием страха бывает ненависть; следствием любви бывает страх.
Воспитывающий должен сам обладать умом, большим самообладанием, добротой, высокими нравственными воззрениями.
Гениальные педагоги редки; но люди терпеливые, толковые и настойчивые нередки.
Люди, весьма высоко поставленные, дают нам великие образцы того, как терпеливо и сдержанно должно относиться к ошибкам, неизбежным при мирных занятиях войск; эти образцы и вызвали во мне размышление о том, что не дурно бы и начальникам пониже с ними сообразоваться.
Во всяком практическом деле ошибки не только возможны, но и неминуемы; исследовать причины их - есть единственный залог на то, чтобы они впредь не повторялись.
В военное время должен быть бит тот, кого били в мирное время, если только он встретится с небитым.
Для развития в младших начальниках привычек самостоятельности, достоинства и уважения к самим себе, нужно освобождение от страха ответственности: нужно помнить, что подчиненный начальник должен иметь и свое мнение и в критике его распоряжений не только не допускать громов и молний, но даже и то помнить, что всякое дело можно сделать на двадцать ладов и что наше мнение не есть лучшее потому только, что мы старше и что нам отвечать не имеют права.
Там, где человек привык всего бояться, где его энергия притуплена, нравственная самостоятельность преследуется, как нечто вредное, там он по необходимости будет бояться и неприятеля; не настолько, может Сыть, чтобы бегать от него при первой стычке, но настолько, чтобы носить вечно с собой язву нравственного убеждения в невозможности его победить.
Кто приучен бояться палки, тот уже поэтому самому будет расположен бояться и штыка, как однородного с нею оружия.
Нравственная дряблость - прямое следствие муштры; забивая энергию в подчиненных, не дают практики и своей собственной и, чем больше муштруют солдат, тем слабее бывают начальники, как только выходят из комфортабельной мирной остановки.
Солдат только тогда и хорош, когда он человек в полном значении этого слова.
Успех развития солдата умственного и нравственного независимо от метода занятий обусловливается преимущественно манерой обращения: вести его так, чтобы он, узнав свою специальность, не переставал быть энергическим и толковым человеком.
Нужно взывать к возвышенным сторонам человеческой природы и не только не подавлять, а напротив - укреплять их в солдате.
Дисциплина заключается в том, чтобы вызывать на свет Божий все великое и святое, таящееся в глубине души самого обыкновенного человека; она не пассивное самоотречение, выбиваемое палкой (страхом) и измором, не то повиновение, которое не идет далее буквального исполнения приказания, да и то на глазах; а самоотвержение человека, себя уважающего и потому расположенного дать больше, нежели требует формальный долг.
Человек существо чрезвычайно странное: он всегда превращается в то, за что его принимают в практических отношениях к нему. Так, например, не говорите ему, что он человек, и не держите речей о нравственном достоинстве, о высоком назначении и прочее, но обращайтесь с ним, как с человеком и он разовьется и умственно, и нравственно. На обороте: рассказывайте ему двадцать раз на день о человеческом достоинстве и о всем прочем, но в то же время обращайтесь с ним, как с набитым дураком или со зверем и, как бы вы ни красноречиво рассказывали ему о достоинстве человека и о прочем, он все-таки отупеет или обратится на известный процент в зверя.
Усомниться в способности человека быть самостоятельным и здравым может только тот, кто сам раб в душе.
Ведет себя достойно пред неприятелем только тот, кто ведет себя достойно пред начальником.
Человек массы столь же ценит и уважает силу, сколько презирает бесхарактерность, каприз.
Для массы, как для ребенка, нет слов, а есть только факты, практика, пример.
Привычки массы, ей раз привитые, не должны быть нарушаемы без особо важных причин.
Авторитет утверждается за тем, кто во имя дела и его не боится потерять.
Одностороннее развитие уничтожает в солдате человека, и он, встречаясь с ополченцем, меньше его знающим, но больше его человеком, уступает ему.
В военном человеке должно прежде всего развивать и укреплять веру в себя.
В военном человеке воспитание характера, воли должно быть поставлено выше всего и прежде всего.
На одну субординацию, не обращая внимания на человека, можно опереться только тогда, когда царит благоденственный мир, когда найдутся силы, чтоб сломить какой угодно характер, какое угодно самолюбие, но в военное время нужно иметь в виду и человека
Теперь самоуважение в солдате не только не вредно, но необходимо для успеха в бою.
В бою часто вместо опытных командиров являются импровизированные и массы предоставляются, в конце концов, самим себе, можно ли выйти с честью из подобных положений с помощью чего-либо иного, кроме бодрого и здорового духа?
Из самоотвержения происходит способность не приходить в уныние в самых отчаянных положениях.
Во всех современных армиях не обращено почти никакого внимания на развитие упорства и способности не приходить в отчаяние ни от каких враждебных случайностей.
Самоотвержение освящает повиновение, оно злейшее иго делает благим, тягчайшее бремя - легким.
Перед работой не отступают люди, для которых долг и честь не пустые слова.
Как только у обучаемых укоренится убеждение в том, что они неспособны усвоить дело, тут гроб успеху, ибо человек так устроен, что если он уверовал в свою неспособность к чему-либо, то уж этому на выучится, сколько бы его ни учили, до тех пор, пока не выкинет из головы того, что он неспособен.
Для успеха дела необходимо укоренение в солдате веры в то, что начальник требует от него дела и только дела; это лучшее пособие дисциплине в мирное время и единственная ее опора в военное время.
В уставе о службе внутренней есть существо, дух, есть и обряд; начать с того или с другого - далеко не все равно; как не все равно ослушаться, например, приказания или забыть застегнуть пуговицу.
К уставу более, нежели к какому-либо другому сборнику законоположений, применима та истина, что закон критиковать можно, ибо в этом лежит залог его усовершенствований; но в то же время должно и, безусловно, его исполнять, пока он не отменен, это отношение рациональнее того, при котором не критикуют законов, но и не исполняют их.
Кто обряд ставит на одну доску с обязанностями, у того рано или поздно, но неминуемо, обряд вытеснит обязанности.
Устав - книга; он говорит, что должно быть, но не говорит, как добиться, чтобы оно было.
Устав для нас, а не мы для устава; время есть - делать все как положено, а нет - по здравому смыслу.
Должно быть внешний порядок не Бог знает какое действительное средство утверждения дисциплины, если не дисциплинирует своих собственных приверженцев.
Обыкновенно бывает так, чем больше муштруют солдат, тем больше начальники забывают, что для них тоже есть дисциплина.
Войска должны быть обучаемы не одному сохранению механического порядка, но и тому, чтобы, утратив его, они не теряли порядка внутреннего, то есть способности подчиняться воле старших и исполнять тактические назначения.
Исполнение обязанностей менее важных является попутно, при исполнении обязанностей коренных, существенных.
Должно вести занятия, сообразуясь с конечной целью, которую следует иметь в виду; только под влиянием постоянной мысли о конечной цели занятия можно остеречься от увлечений второстепенными предметами в ущерб существенно необходимому.
Педантизм есть именно тот яд, который убивает лучшую систему, вытесняя из нее дух и обращая в безжизненную форму; (есть область, где педантизм не только уместен, но и обязателен, необходим - это в сбережении сил солдата).
Сбережение людей - святейший долг каждого начальника; время, назначенное на работу, на нее действительно должно и уходить, а не на бездельные ожидания или на равнения, двадцать раз возобновленные; лишнее утомление то же, что и недостаток пищи; свести концы с концами можно только в госпитале или на кладбище; суетня, рабский шал, дерганье, ерзанье - бьют вернее пули; в мирное время нужно приучить никуда не торопиться и никуда не опаздывать; человек создан из мяса и костей, а не из железа (да и железо не все выдерживает); требуйте от него усилий, даже и тяжелых, но во имя дела и только во имя дела; но за пределами дела - сбережение самое педантическое; ни лишнего шага, ни лишней минуты ожидания.
Образование солдата должно быть такое, чтобы делало возможным к бою сбор по общему сигналу.
Способность обращаться в деятельного предприимчивого солдата возникает только тогда, когда человек сам в состоянии сознать всю важность и необходимость этого, когда привыкнет считать дело своей части своим делом.
Для уничтожения врага нужна стройность в душе гораздо больше, нежели в формах и горе тому, кто не запасся первою в мирное время.
Если обучаемые не понимают, то, значит, обучающий не доразвился до того чтобы всякий его понимал.
Руки более или менее толково работают, ноги более или менее стремительно и неустрашимо несут вперед в зависимости не от себя самих, а от того, что думает голова и как бьется сердце.
Нужно вести войска в обучении так, чтобы даже и приведенная в беспорядок часть не теряла возможности исполнять возлагаемые на нее назначения.
Относительно масс, безусловно, верно то, что где больше читают, там больше и думают; масса же сильная в мысленной работе, всегда будет бить ту, которая в этой работе слаба.
Прошло то время, когда думали, что солдат тем лучше, чем он деревяннее.
Подчинение отдельных лиц может быть основано на одном официальном авторитете, хотя и то не всегда; подчинение коллективных организмов коренится прежде всего на авторитет нравственном: в авторитете характера и знания дела.
Караульная служба есть первая ступень к посвящению солдата в службу боевую.
"Солдат на часах - Царев да Божий, а больше ничей". Караульная служба требует характера и толка в солдате и, в свою очередь, способствует их выработке: нужно иметь верно поставленную голову и честное сердце, чтобы выходить непостыдно из положений, в которых приходится выбирать между двумя противоположными решениями: убить, не убить; послушать, не послушать.
Прежде вещь, а потом ее знак; при занятиях нужно больше работать над вещами, нежели над словами; если есть логика в деле, то она будет и в голове, хотя бы ее, по-видимому, и не было в слове; нужно, чтобы мысль для солдата раскрылась самим ходом занятий и развитие будет достигнуто.
Единицы могут примениться к массам, массы не могут применяться к единицам: только сознание этой истины и дает единицам силу управлять массами и вдохновлять их своею мыслью.
Всякая натура только тогда и даст все, что может, когда остается верна самой себе.
Когда подчиненный боится, что его распекут, он чувствует непреодолимый позыв распечь своего подчиненного.
Кто приучен бояться своего начальника, тот этим самым приучен бояться неприятеля, ибо свой заявляет требования под страхом наказания, а неприятель - под страхом смерти.
Всякие применения школьной оценки в частях, вроде определения того, кто лучше и кто хуже, приносят больше вреда, чем пользы, так как развивают вражду между товарищами.
Сила рутины такова, что ее могут побороть только кровавые и унизительные неудачи.
Изучают великие образцы военного дела не для того, чтобы им буквально подражать, но для того, чтобы проникаться их духом. Успех в бою никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа, а от того чувства, которое есть в каждом солдате и которое находит поддержку в позиции, в вооружении, в числе, в распоряжениях.
Всякий занимается охотнее тем, что знает, и всякий считает более важным то, что знает: так уж человек устроен.
Когда речь идет о деле, в котором главное орудие человек, вы не можете не заниматься его психическими свойствами; а раз вы их исследуете - вы даете этюд практической или прикладной психологии, о чем бы вы ни писали: о том ли, какие условия определяют решимость главнокомандующего в день генерального сражения, о том ли, как поступать, чтобы выучить новобранца в кратчайший срок и с наименьшими усилиями сабельным или ружейным приемам.
Всякая практическая деятельность человека есть не более, как ряд мыслей, воплощаемых им в поступки.
Наш солдат гибок в подчинении и сметлив; он все может усвоить; нужно только поставить его в возможность усвоить.
Внимание и участие могут быть следствием только понимания; быть внимательным к тому, чего не понимаешь - невозможно.
Русский человек очень легко и от сердца отзывается на требование, которого цель ясна.
Наше дело все построено на самоотвержении и самоотречении; кто этого не понимает, кто не может поступиться своею личностью во имя дела, тот никогда не будет порядочным военным.
Разница между военной и гражданской дисциплиной в силе напряжения, но не в духе или основе ее.
Пора понять, что рота - живой организм, что люди в ней срастаются, как атомы в тепе.
Внутреннюю основу военного дела составляет начало товарищества, так как оно основа и воинского организма.
В военном деле все основано на единодушии, товариществе, в виду этого все способствующее развитию товарищества, должно быть поощряемо; все препятствующее внимательно устраняемо.
Человека, утвержденного в чувстве долга и честно развитого, но меньшей мере вдесятеро легче выучить всему, чем лишенного, отчасти или вполне, этих качеств.
Основа дисциплины - страх огорчить начальника, а не страх палки начальника, буквально ли, фигурально понимаемой - все равно; сын отца боится, потому что его любит, а не потому любит, что боится.
Дисциплина есть результат доверия солдата к товарищам и начальникам.
Дисциплина стала силой столь же обязывающей, сколько и обеспечивающей от неправых посягательств: столь же облекающей властью, сколько и сдерживающей произвол.
Одно из главных условий успеха в обучении - строгая разборчивость в том, что вводить в сознание солдата через ухо и что через глаз, другими словами, что передавать ему рассказом и что показом.
Плодотворно учить практическому делу можно, только обращаясь к глазу человека.
В деле практическом действительно понимается только то, что проходит в сознание через глаз.
Лучше раз показать, чем двадцать раз рассказать.
Должно вести занятия так, чтобы не подрывать в занимающихся самодоверие; если этого нет, то наилучший руководитель не только не поможет, но напортит; что толку, если он научит, но в то же время задергает, запугает человека? У запуганного человека и ум, как бы он ни был развит, плохо действует; в нашем деле подобная наука - хуже невежества; потому хуже, что успех в военном деле зиждется на воле; ум подсказывает только легчайший путь к успеху.
Нынешние средства и приемы удержания людей в руках далеко недостаточны и настает крайняя необходимость дополнить их иными более действительными.
В наше время офицер не только военный чин, но нечто большее: он общественный деятель в гражданском смысле слова, потому что призван играть и не последнюю роль в народном образовании.
Не подлежит сомнению тот факт, что современные войска страдают недостатком внутреннего сцепления и самообладания под огнем.
Психические начала, и только они одни, могут служить тем верным светочем в теории военного дела, который дает ему силу отвести в ней подобающее место всякому элементу, ни одного не исключая и не принижая и все примиряя в высшем синтетическом единстве.
Ищите прежде всего внутреннего порядка и в себе, и в людях, жизнь которых в бою вам вверяется: остальное приложится.
Есть ли части старательные и части ленивые, как то встречается между отдельными людьми? Нам кажется, что нет.
В наше время кончат тем, с чего спартанцы и римлян начали, то есть признанием необходимости иметь прежде всего человека, возможно более выработанного, в смысле нравственной энергии.
Из книги генерала Василевского (о Драгомирове)
Очень высоко ценил русского солдата. Ему присуще, писал он, "полное отсутствие какой-либо позы, рисовки". "Добродушие с примесью своеобразного юмора составляет отличительную черту его". "Уметь страдать, уметь умирать - вот основные солдатские доблести, свойственные русскому солдату в высокой степени". Русский солдат предрасположен к повиновению, "мягок, восприимчив, предан безгранично начальству, и потому обучение его военному ремеслу чрезвычайно легко, если только оно ведется спокойно, терпеливо, без запугивания, обременения не идущими к делу мелочами и, в особенности, без пиленья. Последнего он не выносит".
Офицеру нужно заслужить доверие солдат. Его можно приобрести, писал Драгомиров, "характером, знанием дела, заботливостью о солдате и, наконец, всяческой справедливостью, в том числе соразмерностью налагаемых взысканий. Результатом доверия является тот благородный, единственно достойный и единственно полезный в бою страх, который побуждает солдат дрожать за успех дела, развивает в них горячее желание положить себя для достижения этого успеха, развивает в них, если можно так выразиться, армейский патриотизм".
Некоторые другие суждения М. И. Драгомирова, имеющие отношение к дисциплине и воинскому порядку, оставшиеся не прокомментированными автором.
"...Делите с солдатом труды и лишения в мирное время, когда служба вас сталкивает вместе, если хотите, чтобы он был сердцем и душою вашим в военное время: солдат не щадит себя только для офицера, который сам себя не щадит на службе. И только тогда самоотвержение солдата становится безграничным".
Офицер должен "уметь установить свои отношения к солдату так, чтобы эти отношения способствовали делу воспитания и образования солдата".
Помни: "излишняя суровость отдаляет солдата от офицера; излишняя доступность зауряд обращается в "амикошонство", от которого и до преступления совсем недалеко".
"Чем больше со стороны офицера будет теплоты, участия, терпения, тем легче он найдет доступ к сердцу и сознанию молодого солдата; в таком случае лучше пойдет его воспитание и образование, ибо он уверует в офицера, и, уверовавши, во всем послушает".
"В мирное время близость офицера к солдату обеспечит правильное воспитание последнего и оградит его от вредных влияний... В военное время - эта близость послужит той внутренней спайкой в армии, которая сделает самоотвержение ее безграничным".
"Армия, в которой офицер пользуется доверием солдата, имеет на своей стороне такое преимущество, которое не может быть приобретено ни численностью, ни совершенством техники, ни чем-либо иным, это - высшая степень совершенства армейского организма".
Офицер должен быть тверд в тех основах, на коих зиждется воспитание солдата, а эти основы суть:
1) преданность Родине до самоотвержения;
2) дисциплинированность;
3) вера в нерушимость (святость) приказания;
4) храбрость (решительность, неустрашимость);
5) решимость безропотно переносить труд, холод, голод и все нужды солдатские;
6) чувство взаимной выручки.
Первая группа черт - преданность Родине, дисциплина и вера в нерушимость приказа "должны и могут окончательно утвердиться в выпускниках из училищ; при малейшем колебании в одной из этих основ молодой человек не может быть допущен до офицерского звания; пребывание такого офицера в воинской части с первых же дней может оказаться пагубным и для него самого, и для вверенных ему солдат".
Вторая группа черт, каковы: храбрость, решимость переносить безропотно тяготы службы, чувство взаимной выручки, не всегда могут развиваться на школьной скамье", но офицер может и должен выработать эти качества впоследствии, находясь на военной службе.
Словом, не каждый, окончивший училище, может быть достоин офицерского звания. Поэтому лица, от которых зависит "последнее слово "достоин" или "не достоин" производства в первый офицерский чин, берут на себя большую нравственную ответственность за каждого произведенного в офицеры с заведомо неустойчивыми нравственными основами".
"Отдельный боец бережет патроны. Г.г. офицеры! Ваши патроны - люди: берегите патроны". "Желал бы видеть поменьше заботливости о личных удобствах и побольше об удобствах масс (солдат)".
ДРАГОМИРОВ Михаил Иванович
8 (20) ноября 1830 - 15 (28) октября 1905, российский военачальник, генерал от инфантерии (1891), генерал-адъютант (1878), военный теоретик и историк.
Из дворян, его польские предки осели в России в середине 18 века. Первоначальное образование получил в Дворянском полку. В1849 начал службу в лейб-гвардии Семеновском полку прапорщиком. В 1856 окончил с золотой медалью Академию Генерального штаба. Во время австро-итало-французской войны 1859 и австро-прусской войны 1866 находился на театре боевых действий в качестве военного наблюдателя. В 1863-1869 занимал должность профессора тактики Академии Генерального штаба, читал курс военных наук великим князьям и наследнику престола. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 командовал дивизией, отличился при форсировании Дуная и при обороне Шипки, где был тяжело ранен. С 1888 занимал пост начальника Академии Генерального штаба, в 1889-1903 командовал войсками Киевского военного округа. В 1905 отклонил предложение занять пост главнокомандующего русской армии на Дальнем Востоке во время русско-японской войны.
С 1857 активно стал публиковаться по вопросам военной и военно-исторической проблематики, приобрел огромный авторитет как неординарный военный теоретик, предлагавший оригинальную систему воспитания войск. Драгомиров как последователь суворовских принципов старался раскрепостить русскую армию от господствовавшей тогда муштры и считался в известной степени "либералом" в военно-бюрократической среде. Он придавал решающее значение моральному фактору и считал, что главенствующая роль на войне принадлежит человеку, его воле и боевым качествам, называемым им "нравственной упругостью". Он выступил новым зачинщиком старого спора в русской армии между "огнепоклонниками" и "штыколюбами", поддерживая своим авторитетом мнение последних, недооценивавших возраставшую огневую мощь как стрелкового, так и артиллерийского оружия. В 1904 был введен новый Полевой устав, разработанный под его началом.
В. М. Безотосный