Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.
Вверх по теченью, вниз --
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
1967
Hair flows from the front
through the fingertips,
like the waves, athwart,
and one cannot see lips,
left on the shore and gone,
eyes shut in the mist,
frozen on their run
against the current. Dis-
persed set of traits
that nothing can reset.
Looking for a trace
or a guiding thread
are my tongue and gaze,
and like the borzoi veer,
leaning on vast space
slashed through by a tear.
Up flows the current, down –
I. Do not open those
eyes, only turn around:
follow the current’s force,
what’s (don’t strain your eyes)
there, up your riverway?
The same as whatever lies
beyond my arm’s wide bay?
The hand’s domain. The cut
of night. The eyelashes’ domain.
Neither one has got
boundaries to maintain.
And our words, too,
deeds and thoughts accrued,
are limitless like the two
angels’ wings in the blue.
1967