Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.
1975
From nowhere with love, on the enth of marchember,
dear, most respected, darling, sweetie, but it matters not
who, for, speaking frankly, I won’t remember
facial features, I, sincerely not yours, but
no one’s best friend, hail you on a whim
from one of five continents on cowboys leaning.
I loved you better than angels and even Him,
and so I’m farther from you
than from them this evening.
In the distant depths of the sleepy valley, at night,
In the town, to the door knobs buried in snow,
wringing upon the sheet as was not described,
almost certainly, anywhere below,
from beyond boundless seas, I am howling “you,”
fluffing both sides of the stale pillow,
with my limbs recreating your features anew
all alone in the dark like some crazy mirror.
1975