"Каждый год 27 января собираются одноклассники школы № 333 в Рыбацком. Они вспоминают свое блокадное детство. Их истории одинаковы. 1 сентября 1941 года мы должны были пойти в 1 класс, но оказались в прифронтовой полосе, испытали ужасы непрерывных обстрелов, своими глазами увидели смерть. Дома вокруг были частные, одноэтажные. Вместе с семьями там жили солдаты, которые уходили на передовую, а их место занимали другие. Именно они спасли жизнь многим из нас. В страшную голодную зиму 1941-1942 года они давали нам маленькие кусочки хлеба и сахара, отрывая от своего скудного пайка.Особенно запомнилась встреча Нового 1942 года. За несколько недель я впервые встала с постели. Света не было, но горел огонь в печке. Военные устанавливали елку, привезенную с передовой. Им так хотелось украсить искалеченное детство обездоленных детей. Под этой елкой лежали подарки: три кусочка хлеба, три кусочка сахара и котлета. За всю зиму это был единственный кусочек мяса, который удалось съесть. Позже я узнала, что солдаты ездили на передовую, чтобы нарубить куски мяса убитых ещё осенью и замерзших лошадей. Так мы жили…"

Да, страшно, и забывать об этом нам, живущим в тепле и сытости, нельзя. Как нельзя забывать о таких людях! Они особенные – к ним грязь не прилипает. У них надо учиться жить и радоваться каждому дню! Они знают, что значит ЖИТЬ!

(Казарина Л.Э., учитель русского языка и литературы школы № 327)

До осени 1943 года артиллерийский полк находился на Дальнем Востоке, позже полк переводят на Запад на 1-й Прибалтийский фронт под командование Баграмяна И.Х. Дмитрий Емельянович принимал участие в освобождении Белоруссии, Кенигсберга. С 1945-1947 полк располагается в Германии. С 1947 по 1952 служит в Ленинградском военном округе, принимает участие в разминировании подо Мгой. Заканчивает артиллерийскую академию в Ленинграде. Последние годы службы командовал артиллерийским полком в поселке Кирилловское Ленинградской области. В 1959 году ушел в отставку в звании гвардии полковника артиллерии. Награжден орденами и медалями: орден Ленина, орден Отечественной войны 2 степени, орден боевого Красного знамении, орден Красной звезды, медалями за победу над Японии, за победу над Германии и другими.

(Дегтярева Марина Игоревна, учитель истории и обществознания школы №327 Невского района Санкт - Петербурга)

"Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой"

В моей семье в Великой Отечественной Войне погиб мой дедушка, родной брат моей бабушки, Вальдемар Петрович Флейшман. Его забрали на фронт вечером 22 июня 1941. Вскоре он погиб на Лужском рубеже. Говорят, у него было больное сердце и плохое зрение, однако это не могло помешать ему защищать свою Родину.

Еще один брат моей бабушки, Фридрих Петрович Флейшман, тоже ушел на фронт, воевал на Ленинградском фронте. В 1943 году Фридрих был ранен в левую руку, после чего был демобилизован.

Моя бабушка Розалья Петровна в то время работала на Государственном оптико-механическом заводе (сейчас ЛОМО). Сразу после начала войны, летом 1941 г., весь завод эвакуировали в Новосибирск, где он продолжал работать на нужды фронта. В Новосибирске в 1942 году и родилась моя мама.

Мои прабабушка и прадедушка, Шарлотта и Петр, остались в блокадном городе. В феврале 1942 года умер Петр, а в сентябре 1942 Шарлотта была эвакуирована по Дороге Жизни. С собой она смогла взять совсем немного вещей, одна чашка из старинного Кузнецовского фарфора (крупнейшее фарфорово-фаянсковое производство Российской империи, существовало до 1917 г.) до сих пор хранится в нашей семье. Шарлотта отправилась к дочери и внучке в Новосибирск.

Эту историю я смогла собрать из рассказов моей мамы и бабушки.

С годами многие эмоции стираются, воспоминания становятся мягче, вернувшиеся с войны родственники жалеют родных и не передают до конца тех ужасов, через которые пришлось пройти на фронте. Поэтому ленинградцы, которые вели дневники, не всегда показывали их своим детям и внукам, слишком больно было снова возвращаться туда, в ту страшную холодную зиму 1941 – 1942 годов. Так было и в семье близкого друга нашей семьи, журналиста Сергея Загацкого. Его бабушка, Клара Владимировна Загацкая (в девичестве Рахман) отдала ему свой дневник лишь 7 лет назад (28 января 2007 года). Сергей говорит, что никогда не спрашивал, что за записи бабушка бережно хранила столько лет, так как понимал, что значит этот дневник для человека, пережившего бомбы, голод и смерть близких. Но когда бабушка сама передала ему старый желто-серый блокнот с изломанной картонной обложкой, Сергей решил поделиться этими записями и с нами. Об этом дневнике можно узнать и из репортажа журналиста Сергея Загацкого.

Когда началась война, Кларе Рахман было 16 лет. Девочка жила с семьей в Басковом переулке, ходила в школу недалеко от дома, словом была такой же обычной ленинградской школьницей, как и вы сейчас.

"Первый раз в своей жизни начинаю вести дневник. Вообще я против всяких записей на бумажку своих мыслей, т. к. очень не люблю, чтобы их кто-нибудь знал, но теперь такое интересное время и вместе с тем такое тревожное, что, если я выживу все это то будет очень интересно вспомнить", так начинаются заметки 16-тилетней Клары. Здесь есть все – детские влюбленности и разочарования, сладкие булочки и верные подружки, и в то же время голод, холод, смерть, мучительное ожидание бомбежки и радость, когда Совинформбюро сообщает об успешных операциях Красной Армии.

Теперь, спустя 70 лет, листая эти страницы, мы с вами получаем уникальный шанс перемотать время назад и увидеть блокадный город не со страниц учебников, не из официальных хроник, а глазами подростка, оказавшегося практически один на один со смертельным ужасом. Мы можем прикоснуться именно к тем эмоциям, которые испытывала девочка в каждый конкретный день, когда впереди были страх и неизвестность, а в душе все равно жила надежда, что когда-нибудь победа обязательно наступит. Дневник Клары Рахман.

(Калашникова Татьяна Владимировна, зам. директора по УВР)

Тем временем обстановка на фронте начала быстро усложняться. Вокруг Ленинграда начали строить оборонительные сооружения. Нас, старшеклассников, послали в Волосовский район. Там в деревне Сосново, а затем в Сосницах мы копали противотанковые рвы. Днем в небе постоянно находились немецкие самолеты – бомбардировщики, поэтому приходилось работать по ночам. А однажды мы стали свидетелями воздушного боя прямо у нас над головами, и, к нашему величайшему горю, наш самолет был сбит, упал и взорвался. Условия жизни были очень тяжелые: спали мы в коровниках на ветках кустарников, было очень холодно, хорошо хоть у нас собой были одеяла, взятые из дома, в них мы заворачивались и днем. А 8 сентября началась блокада. После возвращения с окопных работ в город большинство ребят начали устраиваться на работу – все хотели помогать фронту, да и рабочие карточки были необходимы. Мы жили на Петроградской стороне на Геслеровском проспекте (ныне это Чкаловский проспект). Наш дом стоял напротив закрытого в 1935 году храма Алексия Божьего человека, (Алексеевской церкви), который еще до начала войны был перестроен и превращен в завод "Радист" (завод № 186). Я устроилась работать туда настройщицей полевых радиостанций. Почти сразу нас перевели на казарменное положение, мы жили на заводе и работали в команде МПВО управления и связи. Рабочий день по 12 часов, а в остальное время дежурили. Мой пост был на крыше собора, купол церкви снесли, а наверху была маленькая будочка - вышка, может, сохранившаяся еще от колокольни, а может, построенная специально для наблюдений. Подниматься в нее надо было по наружной лестнице. Я надевала каску и во время налетов сообщала по телефону о том, куда падали бомбы, где были пожары. Осколки снарядов долетали и до меня. Было страшно. Мои сообщения передавали в штаб завода, откуда они отправлялись в штаб района, располагавшийся в церкви Иоанна Кронштадского на Карповке.

В казарме нас было четыре человека, посредине стояла печка-буржуйка. Около нее мы грелись и сушили кусочки хлеба. Так нам, всем ленинградцам, казалось, что если высушить хлеб, его хватит на подольше – растягивали запас еды, ведь в Ленинграде с самого начала войны была введена карточная система, норма выдачи хлеба в декабре 1941 года, об этом знают все, составляла всего лишь для рабочих 250 грамм хлеба, а для служащих и иждивенцев – "125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам…". Был период, когда зимой меня перевели на работу в котельную. За дровами мы ходили сами – разбирали деревянные дома в округе. Иногда поближе к теплу прибивались ослабевшие мужчины (женщины были чуть выносливее), и для некоторых из них эти мгновения тепла становились последними.

По всему городу были постоянно включены репродукторы - черные "тарелки", посылающие тревожны сигналы метронома. Редкие сигналы – все спокойно, частые – тревога… К лету положение с едой улучшилось за счет того, что почти все растения пошли в пищу: лебеда, лопухи, одуванчики, крапива. Каждый кусочек земли начали засаживать, в основном, турнепсом – кормовой свеклой. Вся территория завода превратилась в большой огород.

Так всю войну я и прожила на заводе, иногда бегая в "самоволки" домой, благо дом был напротив, и в нем всю войну жили мой папа Павлов Михаил Михеевич, работавший на ленинградском радио радиотехником и моя мачеха Мария Георгиевна, с восьми лет заменившая мне родную маму, умершую в 1934 году.

После снятия блокады я окончила 10 классов, в 1945 году поступила в ЛЭТИ на вечернее отделение. Направление в институт давал завод, и поэтому выбирать специальность мне не пришлось, хотя я ходила "на разведку" в разные институты, в том числе, и в театральный. Через год я смогла перейти на дневное отделение. Как раз в это время начали возвращаться студенты, поступившие в институт еще до войны, а потом призванные на войну. Конечно, это были люди активные, "повзрослевшие и возмужавшие в боях", с необычайным устремлением продолжить начатое еще до войны дело. Самая распространенная одежда студентов того времени – гимнастерка.

(Из воспоминаний моей мамы Павловой Галины (1925-2007). Громова Ирина Ефимовна, зав. экспериментальной площадкой школы № 327 Санкт-Петербурга)

Великая Отечественная война для меня – ЭТО

• рассказы моей бабушки о том, как она вместе с другими молодыми девушками трудилась в тылу, когда все мужчины ушли на фронт

• дедушкины письма-"треугольники", бережно хранящиеся в семейном архиве

• воспоминания о встречах с ветеранами войны на школьных уроках истории (а среди них были дошедшие до Берлина!)

• звездочки на каждом доме моей малой родины

• книга Н. Надеждиной "Партизанка Лара", прочитанная мною еще в детстве

Я никогда не забуду военный мемориал "Новая Малукса", где среди множества имен погибших воинов я увидела на памятнике имя прадеда мужа Антуфьева Анания Ивановича. Великая Отечественная война для меня – ЭТО вечный пример стойкости, мужества, воли к Победе…

Мой дедушка Перхуров Александр Николаевич (17.11.1926-13.06.1982) был призван в армию 5.11.1943 года командиром отделения в в/ч (воинскую часть) 101 стрелковой дивизии, позже получил звание младшего сержанта, демобилизован в мае 1945 года. Во время боев получил тяжелое ранение.

Награды дедушки

• Медаль "За боевые заслуги"

• Медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне"

(Антуфьева Оксана Витальевна, учитель географии, заведующий музеем истории школы)

Мой папа Крастин Максим Эдуардович (09.05.1928-02.12.2009) в 1943 году был определен воспитанником в воинскую часть № 77901, и в качестве "сына полка"-горниста сопровождал на фронт воинские эшелоны. Подробнее

Мама моего мужа Мамонтова Евгения Андреевна (09.12.1918-24.11.2010) стала директором ленинградского детского дома в селе Зырянка Томской области в 1942 году. Подробнее на портале "Ленинград. Победа" в рубрике "Живой архив".

(Крастина Татьяна Максимовна, зам. директора по УВР)