Роман Ратнер

Памяти друга, погибшего в Ливане

Роман Ратнер,

специально для "Курсор-Инфо",

10 сентября 2006 г.

Десятого сентября Доктору должно было исполниться 36 лет. Четвертого августа исполнилось тридцать дней с момента его гибели. Военный врач капитан Игорь Ротштейн погиб ночью с 3 на 4 августа в восточном секторе Южного Ливана. Это был четвертый военный врач ЦАХАЛа, погибший за всю историю арабо-израильских войн.

Мы познакомились в Газе в 2003 году, когда нас, добровольцев из "Батальона Алия", призвали в армию для ведения антиснайперской войны в южной части сектора. По дивизии ходило много нелепых слухов о "чеченских снайперах", и многие русскоязычные солдаты и офицеры приходили к нам познакомиться. К Игорю мы пришли сами – надо было встать на медицинский учет. С этого момента всегда, когда у нас появлялась свободная минута, мы приходили к Доктору поговорить "за жизнь".

Когда началась вторая ливанская, Игорь позвонил и спросил: "Командир, когда идем воевать?" Это был искренний порыв, без позерства. Я ему пообещал, что он в Ливан зайдет вместе с нами.

Обещание свое я выполнил наполовину. В 17.00 3-го августа я получил информацию, что Доктора переводят в наше снайперское подразделение с завтрашнего дня. Тут же начал звонить. Телефон молчал, и это было странно. К тому моменту Игорь Ротштейн добровольно призвался в бригаду "Голани", где выполнял обязанности батальонного врача.

Для меня было очевидно, что дальше границы Ливана батальонный врач выехать с базы не должен. Внутри ему просто нечего делать, ведь первую помощь и эвакуацию раненых до пункта первичной медицинской обработки должны осуществлять парамедики и санитары, которые есть в каждом взводе.

После множества безрезультатных попыток дозвониться я послал Доктору SMS, и он неожиданно мне позвонил. Игорь был в Ливане, и они, по его словам, должны были в скором времени выходить.

По воле судьбы мне пришлось стать последним человеком, который разговаривал с Доктором по телефону.

Глубокой ночью мне позвонил один из офицеров бригады, занимающийся личным составом, и сказал: есть первичная информация о том, что Игорь погиб. Через четыре часа мы поехали на опознание.

Эта война навсегда останется в моей памяти немым вопросом в мертвых глазах Доктора: "Почему?"

Этот вопрос я хотел бы задать тем, кто послал Игоря вместе с пехотной ротой, перед которой поставили задачу: штурмовать укрепленный дом в южно-ливанской деревне.

По рассказам участников этой операции, командиры решили действовать так же, как они действовали в Газе: подошли к двери, постучали, дверь не открыли, попытались кувалдой – не получилось. Все это происходило ночью на ливанской территории в условиях отсутствия линии фронта, когда противник мог появиться в любой момент и с любой стороны. Спрашивается, если додумались принести кувалду, почему не взяли сапера, который мог в считанные минуты взорвать стальную дверь и дать возможность действовать группе захвата.

И, вообще, зачем вся эта операция была нужна? Очевидно, что после того, как наши бойцы "по-тихому", с кувалдой, пытались овладеть домом, использовать его в качестве опорного пункта было невозможно и смертельно опасно. Почему дом не взорвали? Что, у наших танков кончились снаряды, или, может быть, у авиации не хватило ракет? Уверяю – всего было в достатке. Просто какой-то "крупный военный ум", отточивший свое оперативное искусство в Иудее, Самарии или в Газе, решил, что воевать с "Хизбаллой" надо так же, как это делается на территориях.

Совершенно очевидно, что в Ливане такая тактика к ни к чему хорошему привести не могла. Противник не тот. "Хизбалла" вела партизанскую войну по всем правилам, и, естественно, такую удачу боевики упустить не могли. Подразделение, в котором находился Доктор, было атаковано боевиками с короткой дистанции (где было боевое охранение - непонятно). Завязался ночной бой, в котором у нападавших было главное преимущество – внезапность.

Почти сразу появились раненые. Доктор рванулся оказывать помощь и погиб. По характеру ранения, последствия которого мы увидели в центре опознания, он, скорее всего, не успел понять, что умирает.

Сегодня, через тридцать дней после его смерти, мы не можем понять, что делал в боевых порядках роты военный врач. Ведь ничего, кроме того, что делают парамедики или санитары во время боя, он сделать не мог.

Общеизвестно, что для оказания врачебной помощи раненому его надо вывести из зоны огня – это работа санитаров - и в самый короткий срок эвакуировать в медсанбат.

По сообщениям прессы и рассказам очевидцев, в эту войну многих раненых не могли эвакуировать в течение семи-десяти часов. Почему?

Как могло случиться, что армия не была готова к тому, что раненых надо будет эвакуировать под огнем? Ведь страна воюет почти шестьдесят лет, и медицинская служба должна быть готова к любому сценарию развития событий. Оказалось, что нет.

Вместо того, чтобы должным образом организовать эвакуацию раненых, командиры от медицины решили посылать с подразделениями врачей. Возможно, они предполагали, что наличие врача на поле боя может компенсировать отсутствие возможности вовремя эвакуировать раненого?

К сожалению, они ошибались. По мнению военных врачей - друзей Игоря, реанимационные мероприятия, а именно это надо сделать в первую очередь, на поле боя возможны, но ночью для их проведения нужен свет. Обычный электрический свет.

Как под огнем можно зажечь фонарь? Кто-нибудь из штабных медиков подумал об этом? Нет. Не подумали и пехотные командиры, которые при планировании операции не предусмотрели создание полевого медицинского пункта, куда санитары могли бы оттащить раненого и где врач, без стопроцентной вероятности быть убитым, может зажечь фонарь и спасать раненых.

Ответов на эти вопросы у нас нет. Вернее, пока нет. Но мы надеемся, что будет создана государственная комиссия, которая не станет искать стрелочников, а разберется с тем, как довели армию до такого состояния, в котором она находится сегодня. Думаю, что причины гибели Доктора должны быть тщательно расследованы и сделаны правильные выводы.

Когда-то в 2004 году Доктор заходил с нами в "зеленку" - бескрайние апельсиновые сады на востоке Газы, где мы устраивали засады против боевиков. Каждый раз надо было доказывать начальству, что он нам нужен, и если понадобится, Доктор будет воевать как обычный солдат пехоты. Ни разу мы не пожалели, что взяли его с собой.

Доктор был настоящим Солдатом и погиб как настоящий Солдат.

Вечная ему память!