Мартин проснулся в холодном поту.

Он не видел этот сон уже много лет: человек в белом шёл по цветущему лугу, а затем оборачивался и пристально смотрел юноше в глаза. «Such Flandern!» — как и раньше, произнёс он, и картинка начала таять. Мартин потянулся к незнакомцу, попытался дотронуться до него рукой, но он — и Фландрия вместе с ним — снова ускользнула. Как и в реальности.

Беспокойный стук в дверь.

— Да?..

Скрип.

— Что тут произошло?! — это был голос Августа.

Мартин приподнял голову, чтобы посмотреть на старого друга, и тот отшатнулся. Это привело лидера кнехтов в чувства.

— Мартин?..

Юноша осмотрелся. Он не узнал комнату старого мотеля: мебель превратилась в древесную пыль, стены были опалены, всё стекло разбито. Пахло дымом.

— Всё в порядке. Спасибо.

— Что случилось? — старик присел рядом.

— Фландрия, Август. Фландрия.

— Где?

Мартин попытался вспомнить детали сна. Всё, как и тогда: трава, животные, вода, солнце в зените… низкое солнце. Солнце севера.

— Направление — норд-норд-ост.

Август кивнул, поднялся и направился к двери, но, не дойдя до неё, остановился и обернулся.

— Я ждал этого.

Мартин кивнул.

Старик улыбнулся и вышел. Послышались голоса. Мартин знал: к рассвету Кнехты будут готовы выступать.

По высушенным полям ползли еле живые трактора, в которых сидели высушенные, еле живые люди в кандалах. Их “хозяин” по прозвищу Герцог сидел в старинном замке и коллекционировал редкие запчасти, а в свободное от разглядывания коллекции время разъезжал по окрестным землям в сопровождении свиты.

Герцогу хватило одного общего залпа, а свита даже не стала вступать в бой: увидев смерть лидера, они скрылись так быстро, как только смогли.

— Ну, по крайней мере, у нас отличные трофеи. И мы освободили людей.

Мартин покачал головой. Он сидел на полу, привалившись к спинке кресла Герцога, служившего мелкому тирану троном. Рядом стояла древняя керосиновая лампа, пытавшаяся разгонять тьму.

— Это не Фландрия.

Август, кряхтя, сел напротив.

— Мартин… а ты когда-нибудь задумывался над тем, что Фландрия — это не конкретное место? Что это вообще не место? Что Фландрия — это… предназначение?

Мартин не ответил. Он смотрел то на огонёк лампы, то за окно, где покачивались ветви мёртвого ясеня. Старик тихо вздохнул, закрыл глаза и задремал.

— Август?..

— Да?

Лампа, видимо, давно погасла. Август поёжился от холода, успевшего наполнить комнату, и окончательно проснулся.

— Мы возвращаемся в Долину. Ты прав, у нас хорошие трофеи. Нам нужны припасы. Нам нужны новые кнехты.

— А Фландрия?..

Мартин поднялся и, кажется, улыбнулся.

— Мы ищем её даже сейчас.

Август всматривался в отблески пламени, танцующие на радужках Мартина, и чуял нутром, что лидера терзают сомнения. Сейчас юный кнехт был так непохож на образ, всплывший в его памяти, что советник чувствовал себя почти преданным. Осознав эту мысль, Август сразу отбросил ее. На Мартине и так держится слишком много, чтобы советник тяготил его еще и своим недоверием.

Какое-то время лидер кнехтов молчал, будто забыв, что окликал собеседника. Смотрел на раскалённые угли молча и немигающе, ворошил железным прутом деревяшки в костре, пока тот не нагрелся и Мартин не отбросил его. Взглянув на испачканные ржавчиной пальцы, юноша легко отряхнул их, затем поднялся и снова отошел к стойке с оружием.

— Знаешь, Август… — Мартин почему-то усмехнулся. — Иногда, когда я думаю о том, куда лежит наш путь, я не уверен, что поступаю верно. Фландрия ждет нас в конце одного из сотни путей, но имею ли я — не вы, а всего лишь я — право топтать траву ее лугов?

— Откуда такие мысли? — Август умело сдержал волнение. — Мартин, не будь тебя, мы не знали бы не то, что мечты о Фландрии. Многих из нас вовсе не было бы в живых. Меня бы точно убили, еще тогда!..

Мартин провел пальцами по гладкому прикладу винтовки и снял ее со стойки. Чувствуя покалывающее напряжение, Август поднялся, не сводя глаз с револьвера, и быстро подал лидеру коробку с патронами. Мартин кивнул и медленно заговорил снова, попутно перезаряжая винтовку:

— Каждый кнехт внес лепту в проложенный путь, Август. Вот только… Все больше моих решений очерняют нас. Договор с Бешеными казался вынужденной мерой. Нас давно не было в этих землях, и нам нужно вооружать людей. Но сегодня я отправил вас говорить с Питом, с человеком, позабывшим о чести. Ради его расположения люди Пустошей творят ужасные вещи, а мы заключили с ним соглашение. Что, если это и другие не лучшие мои решения собьют нас с пути?

Мартин говорил тихо, чтобы его слышал лишь Август, и от этого его голос звучал печально. Сейчас лидер Рыцарей дорог выглядел на свой возраст, и советник видел в нем себя прежнего. Мальчишку, думающего, что готов проиграть. Ему нужно вспомнить, ради чего он вообще начал все.

— Каждый из нас шагает по проложенному тобой пути, — произнес Август, расправляя плечи. — День за днем мы идем в землю, не отмеченную ни на одной из карт, но мы продолжаем путь, Мартин. Знаешь, почему? Потому что даже если мы однажды найдем Фландрию, но не сумеем ступить на ее земли, одного ее существования будет достаточно. Значит, будут другие достойные, и мы направим их. Как ты направляешь всех нас.

Говоря это, Август улыбался. Он вдруг разом осознал мысль, давно засевшую в его голове. Фландрия была почти недостижимо прекрасна, но идеалы Мартина способны жить и здесь, в этом умирающем мире. Август хотел лишь шанса спасти еще одного ребенка, видящего убийц, пирующих на руинах его родного дома, и чтобы кнехты могли следовать чести и не проиграли ни одной славной битвы.

Советник опустил глаза на стоящий на стойке револьвер. "Эмили". Пусть оружие, которым Август проложит новой семье дорогу к Фландрии и сразят врагов, будет носить ее имя. Имя той, что исчезла в пламени в последний день. Той, чью улыбку он забудет лишь через много лет.

Мартин не ответил Августу, но тот знал — сомнения лидера обратились в пепел. Советник снова исполнил свой долг.

Когда Мартин неожиданно слег, я сразу понял, что это — начало конца. Тучи сгущались над путями кнехтов уже давно, мы чуяли беду, неотступно преследующую нас. Даже дожди не могли очистить воздух от запаха пепла. Пламя приближалось, а Фландрия не собиралась нас спасти.

По вечерам я сидел рядом с Мартином, заливающимся тяжелым кашлем, и пытался придумать, что нам теперь делать. Быть первым советником — значит принимать решения, когда лидер не в силах, и я старался: искал помощь, пытался найти лекарство, способное вылечить нашего предводителя. Но время шло, а Мартину становилось только хуже.

— Август, — однажды вечером тихо произнес он, очнувшись от забытья. В тусклом свете палаточного фонаря его изможденное лицо казалось еще бледнее. — Август… мне снится странный сон.

— Какой? — я подсел ближе, чтобы не упустить ни слова. — Фландрия?

— Нет, друг мой, — Мартин усмехнулся с отчетливой горечью. — Нет, не Фландрия. Другая, безымянная зеленая земля. Там много источников чистой воды, прямо из земли, представляешь?.. А еще… Это место пахнет яблоками.

— Яблоками?

О древесных плодах я слышал только от взрослых соратников, тех, кто застал мир до катастрофы, поэтому понятия не имел, откуда Мартин знал их запах.

— Откуда ты?..

— Не знаю, — Мартин слабо пожал плечами и прикрыл глаза. — В том месте так спокойно. Словно остров, укрытый от всех смут. Место вечного ликования. Как думаешь, мы отыщем его?

— Конечно! — я не хотел, но отчетливо видел, как в его глазах угасает свет.

Какое-то время Мартин молчал, скользя мутным от переутомления и болезни взглядом по аскетичному убранству походной палатки. Вокруг было так тихо, что казалось, что за брезентовыми стенами уже давно нет ничего. Словно весь мир вдруг исчез.

— Август, — Мартин вдруг резко вскинул голову и посмотрел прямо на меня. — Я чувствую, что скоро что-то случится. Предупреди остальных.

Мартин был прирожденным лидером с безупречной интуицией. Иногда казалось, что нечто незримое предостерегает его, бережет от бед. Но сейчас наш предводитель был так слаб, что я посчитал его внезапную тревогу ошибочной, списал ее на горячечный бред.

Позволил себе промедление, не предупредил дозорных, никому не сказал…

Утром, когда мы узнали о приближающейся беде, было уже слишком поздно. На кнехтов надвигалась орда Воронов, шакалов, расцвечивающих себя яркими красками, не способными изменить их суть. Этой орде, воющей чумной стае, предрешено было оборвать поход кнехтов. Нас ждал последний бой, и сияние Фландрии на горизонте наших снов померкло и растворилось во мгле.

У меня оставалась лишь одна, самая последняя надежда.

До того дня мы скитались годами. Искали ответы, маршруты, хоть что-то, что могло привести к Фландрии. За это время мы видели много затерянных мест. Одно из них, самое тайное из всех убежищ, было нашим последним шансом на спасение.

Когда утром мне сообщили о приближающейся угрозе, превосходящей нас по численности, я понял — медлить нельзя. Впервые кнехты отступят, чтобы спастись.

— Август, куда мы?.. — слабым голосом спросил Мартин, пока я устраивал его в машине. Даже сейчас, на грани забытья, он старался держаться прямо.

— Доверься мне, Мартин. В последний раз.

Мы бросили лагерь и выдвинулись в путь, надеясь оказаться быстрее Воронов, несущих нам смерть.

Не смогли.

— Август, они приближаются! — моя рация взорвалась шипением и криком, стоило нам въехать в проход в низинах. — Догоняют!

Я ненавидел себя за то, что приказал в тот момент. Груз этого решения не исчезнет, сколько бы не сменилось зим.

— Задержите их! Разделитесь, пройдите через устье реки! Мы вернемся, когда отвезем Мартина в убежище!

Рация молчала несколько секунд, каждая из которых пульсом стучала в моих висках.

— Найдите Фландрию, Август. За всех нас.

Я слышал рев двигателей, визг колесных осей и вой ракет. Вороны неслись за нами искрящейся смертью и отрывали куски, еще живые, пожирали наших товарищей.

— Август… не смей… — хрипло пробормотал Мартин. Он сумел сесть, цепляясь за ремни, которыми я примотал его к сидению.

— Мы не поступим так. Не бросим их!..

Фландрия погибла, а может, она изначально была такой. Мертворожденная сияющая мечта, призванная скрасить нашу агонию. Последнее я был готов сделать и для Мартина — не зря в моем сапоге всегда был острый мизерикорд.

Я не ответил лидеру, мне нечего было ему сказать. Мы сумели оторваться от преследователей и проскочить тайным путем, подземным ходом, к убежищу, броню которого не взяли бы и «Мандрагоры».

По памяти отыскав панель управления, я ввел заученный пароль. Сто пятьдесят символов, несколько строк букв и цифр.

Я заметил, что потерял свой шлем, когда сырой спертый воздух, вырвавшийся из-за открывшейся двери, пошевелил мои волосы. Мартин, сидевший в машине, неотрывно смотрел на далекий свет выхода из тоннеля и шептал что-то. Возможно, молился о тех, кого мы потеряли.

Подземный комплекс AL-iV0Nimueh, открылся.

Я обернулся, чтобы поручить соратникам загнать машины в ангар и помочь Мартину. Увиденное меня обожгло — наш лидер, проскользнувший мимо всех глаз, волоча ноги, шел к выходу.

Неужели хотел воссоединиться во Фландрии с павшими после всего, что мы сделали?!

— Мартин!..

Я успел закричать его имя за секунду до того, как рядом взревели двигатели, а тоннель вдруг погрузился во мрак.

Секунду спустя вокруг нас вспыхнуло пламя.