Август Доннер

Мартин проснулся в холодном поту.

Он не видел этот сон уже много лет: человек в белом шёл по цветущему лугу, а затем оборачивался и пристально смотрел юноше в глаза. «Such Flandern!» — как и раньше, произнёс он, и картинка начала таять. Мартин потянулся к незнакомцу, попытался дотронуться до него рукой, но он — и Фландрия вместе с ним — снова ускользнула. Как и в реальности.

Беспокойный стук в дверь.

— Да?..

Скрип.

— Что тут произошло?! — это был голос Августа.

Мартин приподнял голову, чтобы посмотреть на старого друга, и тот отшатнулся. Это привело лидера кнехтов в чувства.

— Мартин?..

Юноша осмотрелся. Он не узнал комнату старого мотеля: мебель превратилась в древесную пыль, стены были опалены, всё стекло разбито. Пахло дымом.

— Всё в порядке. Спасибо.

— Что случилось? — старик присел рядом.

— Фландрия, Август. Фландрия.

— Где?

Мартин попытался вспомнить детали сна. Всё, как и тогда: трава, животные, вода, солнце в зените… низкое солнце. Солнце севера.

— Направление — норд-норд-ост.

Август кивнул, поднялся и направился к двери, но, не дойдя до неё, остановился и обернулся.

— Я ждал этого.

Мартин кивнул.

Старик улыбнулся и вышел. Послышались голоса. Мартин знал: к рассвету Кнехты будут готовы выступать.

По высушенным полям ползли еле живые трактора, в которых сидели высушенные, еле живые люди в кандалах. Их “хозяин” по прозвищу Герцог сидел в старинном замке и коллекционировал редкие запчасти, а в свободное от разглядывания коллекции время разъезжал по окрестным землям в сопровождении свиты.

Герцогу хватило одного общего залпа, а свита даже не стала вступать в бой: увидев смерть лидера, они скрылись так быстро, как только смогли.

— Ну, по крайней мере, у нас отличные трофеи. И мы освободили людей.

Мартин покачал головой. Он сидел на полу, привалившись к спинке кресла Герцога, служившего мелкому тирану троном. Рядом стояла древняя керосиновая лампа, пытавшаяся разгонять тьму.

— Это не Фландрия.

Август, кряхтя, сел напротив.

— Мартин… а ты когда-нибудь задумывался над тем, что Фландрия — это не конкретное место? Что это вообще не место? Что Фландрия — это… предназначение?

Мартин не ответил. Он смотрел то на огонёк лампы, то за окно, где покачивались ветви мёртвого ясеня. Старик тихо вздохнул, закрыл глаза и задремал.

— Август?..

— Да?

Лампа, видимо, давно погасла. Август поёжился от холода, успевшего наполнить комнату, и окончательно проснулся.

— Мы возвращаемся в Долину. Ты прав, у нас хорошие трофеи. Нам нужны припасы. Нам нужны новые кнехты.

— А Фландрия?..

Мартин поднялся и, кажется, улыбнулся.

— Мы ищем её даже сейчас.

Договариваться об оружейных поставках с Бешеными — удовольствие, которое хочется передарить злейшему врагу, но Август всегда брал это на себя. Что-то претило ему в мысли о том, что Мартину придется говорить лицом к лицу с этими падальщиками.

Кнехты так и называли Бешеных — падальщики или шакалы. Кто-то из старших рассказывал Августу, что до кроссаута в пустынях жили такие звери, питающиеся мертвечиной и не нападающие на сильных хищников. Подходящее сравнение для шайки Пита, которую тот почему-то смеет называть "фракцией".

По дороге к лагерю Август пытался удержать в голове сухие детали переговоров, чтобы сообщить их Мартину, но перед глазами упорно вставал пережитый день, а горло еще обжигал терпкий привкус дыма.

…Воздух вокруг колебался. Август смотрел в лицо ухмыляющегося Пита и пытался понять: "Жечь драгоценное топливо в уродливых жаровнях — ради чего? Напугать? Набить цену?"

— Достойное оружие для храбрых людей, — проговорил Пит с напускной вкрадчивостью в голосе. — Взгляни сам.

"Разрыватель" и впрямь был хорош. Рассматривая ладно сведенный корпус дробовика, Август пытался представить бешеного, создающего подобное. В мыслях упрямо возникал облик безумного старика с обожженным лицом.

Револьвер, изготовленный для Августа и пока безымянный, лежал отдельно. Грозное оружие станет настоящим украшением любой машины. Советник провел пальцами по металлу, изучая грубую, но ровную вязь спайки.

— И правда достойное оружие, Пит. Поговорим о цене.

Из забытья кнехта вывела боль в осеребрившемся глазу. Накрыв ноющий орган ладонью, Август всмотрелся в дорогу. Где-то там, впереди, отряд уже должны были встречать огни лагеря — белые, как рыцарским знамена.

Прочистив горло, Август дотянулся до тумблера передатчика:

— Отсюда мне не видно опознавательные маяки. А что там с холмов?

Связь захрипела, и пару секунд спустя отозвался кнехт с фланга. Он двигался по длинной насыпи, обеспечивая отряду прикрытие со стороны.

— Пока ничего, Август.

— Понял, — медленно убрав ладонь от глаза, советник проморгался. — Спускайся. Отсюда нас уже не застанут врасплох.

Выровняв руль, Август приподнялся над сиденьем, надеясь увидеть хоть что-то. Новый револьвер в полуразобранном виде лежал на заднем сиденьи, и кнехт вряд ли успел бы установить его на машине, стань ситуация критической.

Спустя еще минуту темноту, наконец, прорезала цепь белых фонарей. Облегченно выдыхая, Август упал обратно в кресло.

Их ждали.

Мартин поприветствовал рыцарей лично. Отпустив людей, Август отправился за лидером в дальнюю часть лагеря. Здесь можно было и оружие еще раз проверить, и дела обсудить.

С оружием было кое-что странное. От Августа не ускользнуло, что Мартин, изучая новые пушки, погрузился в оцепенелую задумчивость. Юный лидер молча осмотрел дробовик, кивнул, изучая его конструкцию. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра и порывами ветра, легла на плечи Августа свинцовым плащом. Советник всмотрелся в огонь — и вдруг замер, тщетно пытаясь прогнать воскресший в памяти образ.

Жар был таким сильным, что Августу казалось, что еще секунда, и его кожа расплавится. В теле не осталось ни одной клетки, свободной от боли и каменной усталости. Парень чувствовал щекой разрытую шинами землю и пытался рассмотреть костер впереди единственным глазом — второй затянуло мокрой розовой пеленой.

Каждый раз погружаясь в беззвучную темноту, Август надеялся, что не проснется. Все, что его ждало в реальности — медленная и мучительная или быстрая и ужасная смерть. Он не думал о том, что должен отомстить за убитых близких, так как понимал, что сил не хватит. Ярость, бьющаяся в его груди, не угасала, но жгла куда меньше, чем разлитый вокруг полыхающий бензин. Август кое-как отполз от пламени и снова провалился во мрак.

В сознание его вернули торжествующие крики убийц. Рейдеры, собравшиеся у костра, пировали и делили награбленное. Их не смущал даже запах — огонь развели, чтобы избавиться от тел. Август горестно рассмеялся, мысленно благодаря кого-то всесильного. Если бы ублюдки вспомнили о нем вовремя, то, возможно, швырнули бы в костер еще живым. Может быть, перед смертью ему пришлось бы увидеть кого-то из своих.

— Теперь Бешеные точно примут нас к себе! За Бешеных! — пьяно выкрикнул кто-то из рейдеров, вскидывая руку с помятой банкой вверх.

— За Бешеных! За Бешеных! ЗА БЕШЕНЫХ!..

Рейдеры скандировали безумные лозунги и хохотали, прерываясь лишь на еду. Август зажмурился, пытаясь сосредоточиться на боли в ногах. Он смог отползти за груду ржавых баков и затаиться там.

Вопли, в клочья рвущие покой Пустошей, переключили что-то в его голове. Август больше не хотел просто умереть. В груде мусора ему удалось найти острый стальной обломок. Он вряд ли убьет даже двоих, но одного точно заберет с собой. Хотя бы часового. Подберется в тени и…

В следующий миг, когда земля завибрировала из-за приближающихся машин, Август застонал от отчаяния. Затухающий костер и встрепенувшихся рейдеров осветили белые фары.

Подкрепление? Зачем?! Разве вас мало здесь?!

До боли стиснув осколок в руках, Август вскинул голову, готовый броситься хоть на целую армию.

А потом раздались выстрелы.

Неизвестные не дали рейдерам опомниться. Кто-из из них выскочил из машины с оружием, кто-то развернул пулеметы и арбалеты — и один их облик привел убийц в исступленную панику. Рейдеры пытались обороняться, но были беспомощны. Прибывшие расправлялись с бандитами, и Август не отводил глаз от пляски теней в белых и золотых отблесках. Он смеялся, и ему было все равно, что случится с ним.

Когда звуки борьбы стихли, неизвестные начали обходить лагерь. Один из них — невысокий и тонкий, идущий легко, будто под ногами были не рытвины, а каменная тропа — заметил Августа и склонился над ним.

— Не бойся, — мягко произнес он, протягивая руку и привлекая к плечу. — Меня зовут Мартин. Теперь все в порядке…

Август закрыл глаза — и в следующий момент дернулся от прогремевшего рядом выстрела.

Мартин все-таки решил испытать дробовик. Выстрелив еще несколько раз, лидер отступил от пушки, размял плечи и сел к костру.

— Август, — позвал он вдруг, и от неуверенности в его голосе кнехт похолодел. Что случилось за два дня, пока его не было?

...

Август всматривался в отблески пламени, танцующие на радужках Мартина, и чуял нутром, что лидера терзают сомнения. Сейчас юный кнехт был так непохож на образ, всплывший в его памяти, что советник чувствовал себя почти преданным. Осознав эту мысль, Август сразу отбросил ее. На Мартине и так держится слишком много, чтобы советник тяготил его еще и своим недоверием.

Какое-то время лидер кнехтов молчал, будто забыв, что окликал собеседника. Смотрел на раскалённые угли молча и немигающе, ворошил железным прутом деревяшки в костре, пока тот не нагрелся и Мартин не отбросил его. Взглянув на испачканные ржавчиной пальцы, юноша легко отряхнул их, затем поднялся и снова отошел к стойке с оружием.

— Знаешь, Август… — Мартин почему-то усмехнулся. — Иногда, когда я думаю о том, куда лежит наш путь, я не уверен, что поступаю верно. Фландрия ждет нас в конце одного из сотни путей, но имею ли я — не вы, а всего лишь я — право топтать траву ее лугов?

— Откуда такие мысли? — Август умело сдержал волнение. — Мартин, не будь тебя, мы не знали бы не то, что мечты о Фландрии. Многих из нас вовсе не было бы в живых. Меня бы точно убили, еще тогда!..

Мартин провел пальцами по гладкому прикладу винтовки и снял ее со стойки. Чувствуя покалывающее напряжение, Август поднялся, не сводя глаз с револьвера, и быстро подал лидеру коробку с патронами. Мартин кивнул и медленно заговорил снова, попутно перезаряжая винтовку:

— Каждый кнехт внес лепту в проложенный путь, Август. Вот только… Все больше моих решений очерняют нас. Договор с Бешеными казался вынужденной мерой. Нас давно не было в этих землях, и нам нужно вооружать людей. Но сегодня я отправил вас говорить с Питом, с человеком, позабывшим о чести. Ради его расположения люди Пустошей творят ужасные вещи, а мы заключили с ним соглашение. Что, если это и другие не лучшие мои решения собьют нас с пути?

Мартин говорил тихо, чтобы его слышал лишь Август, и от этого его голос звучал печально. Сейчас лидер Рыцарей дорог выглядел на свой возраст, и советник видел в нем себя прежнего. Мальчишку, думающего, что готов проиграть. Ему нужно вспомнить, ради чего он вообще начал все.

— Каждый из нас шагает по проложенному тобой пути, — произнес Август, расправляя плечи. — День за днем мы идем в землю, не отмеченную ни на одной из карт, но мы продолжаем путь, Мартин. Знаешь, почему? Потому что даже если мы однажды найдем Фландрию, но не сумеем ступить на ее земли, одного ее существования будет достаточно. Значит, будут другие достойные, и мы направим их. Как ты направляешь всех нас.

Говоря это, Август улыбался. Он вдруг разом осознал мысль, давно засевшую в его голове. Фландрия была почти недостижимо прекрасна, но идеалы Мартина способны жить и здесь, в этом умирающем мире. Август хотел лишь шанса спасти еще одного ребенка, видящего убийц, пирующих на руинах его родного дома, и чтобы кнехты могли следовать чести и не проиграли ни одной славной битвы.

Советник опустил глаза на стоящий на стойке револьвер. "Эмили". Пусть оружие, которым Август проложит новой семье дорогу к Фландрии и сразят врагов, будет носить ее имя. Имя той, что исчезла в пламени в последний день. Той, чью улыбку он забудет лишь через много лет.

Мартин не ответил Августу, но тот знал — сомнения лидера обратились в пепел. Советник снова исполнил свой долг.

Когда Мартин неожиданно слег, я сразу понял, что это — начало конца. Тучи сгущались над путями кнехтов уже давно, мы чуяли беду, неотступно преследующую нас. Даже дожди не могли очистить воздух от запаха пепла. Пламя приближалось, а Фландрия не собиралась нас спасти.

По вечерам я сидел рядом с Мартином, заливающимся тяжелым кашлем, и пытался придумать, что нам теперь делать. Быть первым советником — значит принимать решения, когда лидер не в силах, и я старался: искал помощь, пытался найти лекарство, способное вылечить нашего предводителя. Но время шло, а Мартину становилось только хуже.

— Август, — однажды вечером тихо произнес он, очнувшись от забытья. В тусклом свете палаточного фонаря его изможденное лицо казалось еще бледнее. — Август… мне снится странный сон.

— Какой? — я подсел ближе, чтобы не упустить ни слова. — Фландрия?

— Нет, друг мой, — Мартин усмехнулся с отчетливой горечью. — Нет, не Фландрия. Другая, безымянная зеленая земля. Там много источников чистой воды, прямо из земли, представляешь?.. А еще… Это место пахнет яблоками.

— Яблоками?

О древесных плодах я слышал только от взрослых соратников, тех, кто застал мир до катастрофы, поэтому понятия не имел, откуда Мартин знал их запах.

— Откуда ты?..

— Не знаю, — Мартин слабо пожал плечами и прикрыл глаза. — В том месте так спокойно. Словно остров, укрытый от всех смут. Место вечного ликования. Как думаешь, мы отыщем его?

— Конечно! — я не хотел, но отчетливо видел, как в его глазах угасает свет.

Какое-то время Мартин молчал, скользя мутным от переутомления и болезни взглядом по аскетичному убранству походной палатки. Вокруг было так тихо, что казалось, что за брезентовыми стенами уже давно нет ничего. Словно весь мир вдруг исчез.

— Август, — Мартин вдруг резко вскинул голову и посмотрел прямо на меня. — Я чувствую, что скоро что-то случится. Предупреди остальных.

Мартин был прирожденным лидером с безупречной интуицией. Иногда казалось, что нечто незримое предостерегает его, бережет от бед. Но сейчас наш предводитель был так слаб, что я посчитал его внезапную тревогу ошибочной, списал ее на горячечный бред.

Позволил себе промедление, не предупредил дозорных, никому не сказал…

Утром, когда мы узнали о приближающейся беде, было уже слишком поздно. На кнехтов надвигалась орда Воронов, шакалов, расцвечивающих себя яркими красками, не способными изменить их суть. Этой орде, воющей чумной стае, предрешено было оборвать поход кнехтов. Нас ждал последний бой, и сияние Фландрии на горизонте наших снов померкло и растворилось во мгле.

У меня оставалась лишь одна, самая последняя надежда.

До того дня мы скитались годами. Искали ответы, маршруты, хоть что-то, что могло привести к Фландрии. За это время мы видели много затерянных мест. Одно из них, самое тайное из всех убежищ, было нашим последним шансом на спасение.

Когда утром мне сообщили о приближающейся угрозе, превосходящей нас по численности, я понял — медлить нельзя. Впервые кнехты отступят, чтобы спастись.

— Август, куда мы?.. — слабым голосом спросил Мартин, пока я устраивал его в машине. Даже сейчас, на грани забытья, он старался держаться прямо.

— Доверься мне, Мартин. В последний раз.

Мы бросили лагерь и выдвинулись в путь, надеясь оказаться быстрее Воронов, несущих нам смерть.

Не смогли.

— Август, они приближаются! — моя рация взорвалась шипением и криком, стоило нам въехать в проход в низинах. — Догоняют!

Я ненавидел себя за то, что приказал в тот момент. Груз этого решения не исчезнет, сколько бы не сменилось зим.

— Задержите их! Разделитесь, пройдите через устье реки! Мы вернемся, когда отвезем Мартина в убежище!

Рация молчала несколько секунд, каждая из которых пульсом стучала в моих висках.

— Найдите Фландрию, Август. За всех нас.

Я слышал рев двигателей, визг колесных осей и вой ракет. Вороны неслись за нами искрящейся смертью и отрывали куски, еще живые, пожирали наших товарищей.

— Август… не смей… — хрипло пробормотал Мартин. Он сумел сесть, цепляясь за ремни, которыми я примотал его к сидению.

— Мы не поступим так. Не бросим их!..

Фландрия погибла, а может, она изначально была такой. Мертворожденная сияющая мечта, призванная скрасить нашу агонию. Последнее я был готов сделать и для Мартина — не зря в моем сапоге всегда был острый мизерикорд.

Я не ответил лидеру, мне нечего было ему сказать. Мы сумели оторваться от преследователей и проскочить тайным путем, подземным ходом, к убежищу, броню которого не взяли бы и «Мандрагоры».

По памяти отыскав панель управления, я ввел заученный пароль. Сто пятьдесят символов, несколько строк букв и цифр.

Я заметил, что потерял свой шлем, когда сырой спертый воздух, вырвавшийся из-за открывшейся двери, пошевелил мои волосы. Мартин, сидевший в машине, неотрывно смотрел на далекий свет выхода из тоннеля и шептал что-то. Возможно, молился о тех, кого мы потеряли.

Подземный комплекс AL-iV0Nimueh, открылся.

Я обернулся, чтобы поручить соратникам загнать машины в ангар и помочь Мартину. Увиденное меня обожгло — наш лидер, проскользнувший мимо всех глаз, волоча ноги, шел к выходу.

Неужели хотел воссоединиться во Фландрии с павшими после всего, что мы сделали?!

— Мартин!..

Я успел закричать его имя за секунду до того, как рядом взревели двигатели, а тоннель вдруг погрузился во мрак.

Секунду спустя вокруг нас вспыхнуло пламя.