Embedded Files
В последнее воскресенье мая в помещении Norm Theatre в UBC состоялось соревнование, посвящённое шахматному матчу, который прошел ровно 45 лет назад на этой же сцене
В 1971 году Ванкувер принимал четвертьфинальный матч претендентов за звание чемпиона мира по шахматам. В нём встретились будущий 11-й чемпион мира Бобби Фишер и один из сильнейших советских гроссмейстеров Марк Тайманов. Американский шахматист рассматривался как фаворит, но никто не мог заранее предсказать результат этого матча: 6-0. Фишер выиграл шесть партий подряд, не сделав ни одной ничьи.
Товарищеский матч 2016 года носил тематический характер. Команды Team Fischer и Team Taimanov были сформированы из шахматистов Ванкувера, пожелавших отметить это событие.
В феврале Марку Тайманову исполнилось 90 лет. Отойдя от активной турнирной практики, гроссмейстер посвятил себя семье и развитию детских шахмат в Санкт-Петербурге.
Накануне матча мы побеседовали с Марком Евгеньевичем по телефону, попросив его поделиться своими воспоминаниями о матче и Бобби Фишере.
– Добрый вечер, Марк Евгеньевич!
– Добрый вечер!
– Тот знаменитый матч состоялся 45 лет тому назад, когда Вам было 45 лет, и в этом году Вы отметили свой 90-летний юбилей. Можно сказать, что на сегодня Ваша жизнь разделилась на две равные части — до и после матча с Робертом Фишером. Как Вы написали в своей книге «Я был жертвой Фишера», этот матч не только величайшее разочарование, но и стал одним из самых замечательных событий в жизни.
– Да, это так. Это была крупная спортивная неудача, и последовавшие после этого большие переживания, связанные с резкой критикой, которой я подвергся со стороны руководства, усмотревшего в этом проигрыше злой умысел: попытку дискредитации нашей великой страны. Тем не менее, я вспоминаю этот матч, как одно из самых ярких событий в моей шахматной жизни. Потому что сыграл его с великим шахматистом и, несмотря на такой драматичный результат, было много интересных партий и ярких моментов.
Сам Фишер признавал, что спортивный итог этого матча никак не соответствует его шахматному содержанию, потому что борьба была напряжённой, увлекательной и творчески насыщенной. После шестой партии по мнению Фишера результат должен был быть максимум 3½ - 2½ в его пользу. Партии этого матча вошли в историю крупнейших шахматных событий.
– Говоря о Роберте Фишере, хотелось бы узнать Ваше мнение о том, какие качества этого выдающегося шахматиста могут пригодиться игрокам в сегодняшний век повсеместного использования компьютеров на всех стадиях подготовки и анализа партий?
– В своё время, Фишер нашёл много таких элементов, которые сегодня оказались весьма актуальными. Например, шахматные часы с добавлением времени, что значительно «осправедливило» исход партий в цейтнотах. Если раньше можно было проиграть партию, просрочив время за один ход до того, как дать мат, то теперь, при использовании таких часов с добавлением нескольких секунд после каждого хода, такой элемент несправедливости исключен. Это первое.
Также Фишер предугадал грядущие возможности компьютеров по анализу шахматных дебютов, что стало на сегодня негативной стороной. Компьютер в значительной мере отобрал у шахматистов необходимость самостоятельно вести творческий анализ дебютной стадии партии. Теперь, нажав кнопку, можно получить результаты любых исследований за два столетия, не прилагая к этому никаких творческих усилий.
– Вы считаете, что у «шахмат Фишера» есть перспективы занять гораздо большее место, чем они занимают в современном шахматном мире?
– Разумеется, компьютерные программы развиваются стремительно, и наступит время, когда и все эти 960 начальных позиций будут детально проанализированы, но на сегодняшний день это особое течение в процессе шахматной партии.
– Известно, что Фишер читал советские шахматные книги и журналы. На каком языке происходило общение между вами во время матча — на английском или русском?
– Нет, английским я владею не очень хорошо. Как ни удивительно, мы с ним говорили на смешанном сербско-русском языке. Мы оба подолгу бывали в Югославии и говорили на приличном уровне, достаточном, чтобы понимать друг друга. Для нас самым удобным языком общения был сербский.
– Для Ванкувера, Ваш матч 1971 года – самая яркая страница в шахматной истории города. Есть ли у Вас особенные воспоминания, связанные с нашим городом?
– Могу сказать, что я всегда вспоминаю Ванкувер с душевной теплотой, несмотря на то, что мне пришлось немало пережить после этого матча. Я помню, что это очень приятный, интересный и гостеприимный город.
– О Вашей шахматной карьере: Вы вышли на матч с Бобби Фишером, когда на счету уже были победы почти во всех крупных соревнованиях: Чемпион СССР, многократный чемпион Ленинграда, в составе сборной СССР победитель шахматной Олимпиады и нескольких чемпионатов Европы, не считая побед в ряде престижных международных турниров. Вам многократно довелось встретиться за шахматной доской со всеми сильнейшими гроссмейстерами 50-70х годов. Кто из соперников был для Вас наиболее неудобен или против кого Вам игралось легче всего?
– Таких драматичных результатов, как в матче с Фишером, с другими гроссмейстерами у меня не было. Думаю, что участвуя в турнирах и матчах, которые проходили в Советском Союзе, я чувствовал себя в «своей тарелке» и играл на своём уровне, который вписывался в элиту советских шахматистов.
– Вы встречались с чемпионами мира по шахматам от Ботвинника до Каспарова и на Вашем счету числятся победы над шестью сильнейшими шахматистами своего времени. Какая победа запомнилась больше всего?
– Самая памятная из этих партий – это победа в турнире 1977 года в Ленинграде над действующим чемпионом мира Анатолием Карповым.
– Вы ведь ещё известны и как журналист, и как писатель: с 1950-х годов пишете для шахматных изданий и публикуете книги по теории дебютов, очерки и воспоминания?
– Да, в какой-то момент к моим двум основным профессиям добавилась и третья. Может быть, я не достиг в журналистике таких вершин, тем не менее, она всегда была для меня интересной и увлекательной. Надеюсь, что эта работа дала возможность приобщить читателей к шахматному искусству. Возвращаясь к упомянутой книге «Вспоминая самых-самых…», я рассказываю в ней о своей творческой жизни: и музыкальной, и шахматной, о встречах с крупнейшими шахматистами, политическими деятелями и выдающимися личностями XX века.
Мне посчастливилось быть в добрых отношениях и некоторое время дружить с Че Геварой, который был большим поклонником шахмат. Он сделал очень много для развития шахмат на Кубе: были проведены турниры, которые стали украшением международного шахматного календаря на многие годы. Эти престижные турниры существуют и до сегодняшнего дня. Мои встречи, конечно, в значительной степени были связаны с обеими моими любимыми профессиями: шахматы и музыка. Благодаря им я объездил с выступлениями весь мир, побывал в 80 странах.
– Недавно я общался с одним из сильнейших шахматистов Ванкувера, и он очень высоко отозвался о Вашей книге «Taimanov’s Selected Games», изданной в 1996 году на английском языке. От себя могу добавить, что Ваши книги идеально сочетают в себе анализ происходящего на доске и описание всей атмосферы происходящего вокруг. Применяете ли Вы компьютер для анализа партий, сыгранных в 50-90х годах, то есть, в «докомпьютерную» эпоху?
– Я могу сказать, что я противник такого «переосмысления». Долгие годы мы дружны с Гарри Кимовичем Каспаровым, но наши точки зрения на необходимость подвергать компьютерному анализу партии прошлых лет расходятся. Каспаров выпустил серию книг «Мои великие предшественники», где использовал компьютерный анализ, который зачастую меняет представление о классической оценке в отдельных партиях великих шахматистов. Некоторые партии, которые мы считали шедеврами, компьютер безжалостно раскритиковал и нашёл варианты, низвергающие с трона эти великие партии.
Я считаю, что это равносильно тому, если бы компьютер вмешался в 5-ю симфонию и сказал, что вот здесь Бетховен применил параллельные квинты, которые не допускаются в теории классической музыкальной композиции. Пытаясь таким анализом разрушить наши яркие ощущения и впечатления от выдающихся шедевров музыкального творчества. Мне кажется, что с этой точки зрения низвержение великих произведений шахматного искусства, по крайней мере, обидны.
– Очень интересная аналогия. У меня есть ещё один вопрос: какую фотографию матча 1971 года Вы порекомендуете использовать при публикации интервью? Может быть у Вас в архиве есть ранее не публиковавшиеся фотоснимки?
– Я думаю, что самая известная фотография этого матча, где мы оба сидим за шахматной доской, обхватив головы руками, во время последней шестой партии лучше всего отражает напряжение в матче.
– Кстати, именно этот снимок с прошлого года выставлен в UBC в память о матче.
– Да, мне он нравится. В моём архиве хранится газета с этой фотографией. Она же есть среди фото, выставленных в моей шахматной школе в Санкт-Петербурге.
– Марк Евгеньевич, несколько лет тому назад открылась шахматная школа под Вашим руководством. Пожалуйста, расскажите о ней. Вы лично занимаетесь с юными шахматистами?
– Я не считаю, что хорошо подготовлен для преподавания шахмат детям. Этим должны заниматься люди, обладающие значительным педагогическим опытом. Я сам начинал в подобном кружке в шесть лет. Это был подвальчик на несколько детей с одним энтузиастом- учителем. В нашей школе достаточно места для нескольких групп. Проводятся лекции, сеансы одновременной игры и турниры для шахматистов различного уровня подготовки. Приглашены лучшие детские, подчёркиваю, именно «детские» тренеры.
В детской школе не обязательно воспитывать крупных гроссмейстеров. Важно научить детей любить шахматы. Мой профессор музыки говорил: «Полюби музыку и она ответит тебе взаимностью». То же самое можно сказать и о шахматах.
– Благодарю Вас за беседу. Надеюсь, что этот товарищеский матч станет традиционным.
– Удачи вам!
Беседу вёл Константин Пыряев.
(разговор по телефону, апрель 2016 года,
Ванкувер – Санкт-Петербург)
Интервью было опубликовано в газете "Ванкувер Экспресс"
Редактирование веб-контента: Lucian Aere
Google Sites
Report abuse