Илай Овадия

Илай Овадия, военный парамедик, о Игоре

Со сметрью Игоря мне было тяжелей всего справиться. Его смерть преследовала меня месяцами.

Мне не повезло, к сожалению, я лично знал много смертей. Я потерял двух двоюродный братьев, младшая сестра моей подруги (бывшей) погибла в возрасте 13 лет, моя одноклассница погибла в террористическом акте возле моего дома и список продолжается. Но с каждой из этих потерь я справился относительно мужественно, иногда с пониманием и ощущением приношения жертвы стране.

Возможно поэтому мне проще справляться с профессией, видящей много смерти, и возможно поэтому я решил стать парамедиком. Одну вещь я знал точно – я не боец. Я по натуре своей не воинственен.

Когда начался весь этот бардак на севере, я находился на форт. посту на Хевроне, смешно – с батальйоном саперов. С поста я мог видеть сверху северную границу, поражающе красивую, загорающуюся желтыми и красными яркими цветами где-то там на горизонте. Наша бомбардировка, их бомбардировка. "Поражающее, однако беспокоящее зрелище", как говорилось на старой кассете Звёздных Войн.

Всё это было далеко от меня, и несмотря на жаркий пыл бежать и оказывать помощь, я знал, что для меня, моих друзей и моих близких, будет лучше, если я останусь на Сирийском севере, не на Ливанском.

Ситуация лишь ухудшалась, и мне было приказано срочно прибыть в относительно поздний час в Тверию для присоединения к 13-му батальйону Голани.

Подобраший меня резервист, сказал в дороге: "Илай, готовся. Это уже не смешно, ты увидешь раненных, твоей жизне будет угрожать опасность". С этого момента я не обронил ни слова за время всей нашей поездки. Только попросил, чтобы он купил мне Ice Tea на заправке. Я чувствовал, что по крайней мере это он мне должен.

По прибытии в батальйон я познакомился с большинством санитаров и с батальйонным врачем, на службе мне уже приходилось сталкиваться с ними на дежурствах ПВО в некоторый областях страны.

Когда я прибыл в клинику, Игорь уже там был. Мы кратко познакомились и с этого момента спали рядом на раскладушках в клинике. Каждый день откладывался наш выход, и каждый день я слышал жуткие истории от друзей парамедиков с севера. Некоторые из них - мои ближайшие друзья. Изо дня в день я лишь больше опасался и не переставал рыдать, что я не в состоянии, что я не хочу, что это лишнее и что у меня предчувствие, что если я войду, то не выйду. Каждый мой телефонный разговор с кем-нибудь из дома (за исключением родителей, которые тогда не знали многого) заканчивался прерывающим дыхание плачем и слезами страха.

Игорь, с другой стороны, все время надо мной подшучивал. "Если умрешь – это значит пробил твой час. Ты же когда-то умрешь, так хотя-бы будь героем!". На протяжении полутора недель все что мы делали заключалось в поедании вкусного мяса, курении и подшучивании надо мной. Он даже придумал мне прозвище, которое только при русском акценте как-то рифмуется. "Парамедик Илай, коксинель и маррокай". Ему было достаточно тяжело поверить, что я выходец из Марроко.

Практически в последний момент мы с Игорем поменялись отрядами. Он заявлял, что в отряде "помощи" есть больше действия. А мне было абсолютно все равно. Мы вошли внутрь (в Ливан) и на протяжении нескольких дней находились в деревне Маркабе.

Мы просто слонялись. Сделали много тактических ошибок и в большинстве случаев нам это сошло с рук. Я помню, как однажды ночью Игорь вышел со мной на связь. Это было странно, потому что обычно нам не о чем говорить по рации. Он просил стероиды. Я спросил зачем и он рассердился. "Есть или нет?" "Есть, есть", сказал я ему, "есть соломедрол". Под покровом ночи, он, в сопровождении ещё трех бойцов, прибыл из дома, в котором прятался его отряд, и подошел к окну дома, в котором был я. Он протянул руку внутрь, я дал ему ампулу. Он пожал мне руку и прошептал по-английски: "с тобой приятно делать бизнес".

Следующая ночь – это та самая проклятая ночь. Мы бродили по деревне и по отряду Игоря был открыт огонь. Игорь сразу же побежал вперед и спросил где раненные. Вместо того, чтобы попросить его держаться позади пока ему вынесут раненных, ему сказали, "Там! Там!" И Игорь со всем своим запалом побежал прямо в огонь. Не сомневаясь, думая лишь о раненных.

Я прибыл с отрядом спасения. Я бежал вверх по оврагу и говорил себе: "Илай, собери свои мысли. Это не твои раненные, ты идешь помогать. Игорь наверняка уже начал оказывать помощь и он тебе скажет что нужно". По прибытии к месту, где мы должны были получать раненных, я увидел первые носилки, всё мне показалось беспорядочным. Я начал оказывать помощь прибывшим раненным и в какой-то момент спросил одного из санитаров: "Где Игорь?". Полученный ответ вызвал во мне содрогание и страшный ужас. "Оставь Игоря, там нечего делать". В тот момент я понял, что я один.

Когда вертолет с раненными поднялся в воздух, мы остались с носилками убитых. Ошеломленный стоял я над носилками Игоря. Я вытащил покрывало для того, чтобы его накрыть. Нагнулся над ним, но ветер всё время мешал, как будто бы заставляя смотреть. Я разрыдался ещё пытаясь его покрыть. В конце концов мне удалось. Но я не смог выбросить из головы картины Игоря лежащего на носилках. Его взгляд преследовал меня месяцами. Я думал, что схожу с ума. Я не мог оставаться один в темноте. Я видел его везде. И не во снах – наяву. В темном автобусе, в военной скорой, дома. Я чувствовал, что он на меня злится. Что я не сделал большего, что не смог большего. Я чувствовал себя виноватым, иногда и теперь я чуствую себя виновным. Если ни в смерти Игоря, то в моей неудаче с раненными, которых Игорь отставил на моё попечение. Я знаю, что я не мог многого сделать, но почему-то я чувствую, что всё бремя той ночи лежит на мне. Даже если это не логично.

Как я и сказал в начале, от той ночи мне было очень тяжело оправиться. Первые дни я не мог говорить не плача. Я был разбит. Санитар, который постоянно со мной находился, повторял мне: "Парамедик Илай, коксинель и маррокай", но ничего не помогало. Только через несколько недель я вернулся домой. Постфактум, может это и хорошо. Пребывание в Ливане заставило меня преодолеть травму достаточно быстро и сделать нужные выводы.

Я многому научился у Игоря и он спас меня от моих страхов, связанных с войной. Если бы я не сражался бок о бок с ним, я бы не преодолел это, становясь сильнее, благодаря ему. Общение с Игорем во мне что-то изменилось. И что-то в его смерти перевернуло в моем мировоззрении. Я пришел к выводам, и очень важным, по поводу моего будущего, благодаря Игорю и с его помощью. За две с половиной недели я очень к нему привязался. И ощущение, что возможно под конец я его немного разочаровал, преследует меня постоянно. Та ночь вообще и Игорь в частности заставляют меня копаться в своей душе каждодневно. Возможно, что когда-либо я прийду к определяющей точке своих поисков.

Илай Овадия