Тарасово-Ратомское подполье

О подвиге жителей Тарасово и Ратомки в годы немецкой оккупации шла речь на встрече в Ратомской сельской библиотеке. В мероприятии участвовали один из организаторов музея истории Тарасово-Ратомского подполья в местной средней школе Давид Сигалов, ветеран-«афганец» Леонид Довнар, а также школьники и активисты общественного объединения «Многодетная семья» Минского района.

Давид Ефремович отработал учителем математики в Ратомской средней школе 40 лет, сегодня его первым ученикам по 63 года. В 1967 году преподаватель вместе с учениками стал собирать информацию о Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группе, в годы Великой Отечественной войны спасшей тяжелораненых советских воинов. Тогда о подвиге этого подполья только начинали говорить, не были раскрыты многие страницы его славной истории. Это стало делом жизни Давида Сигалова. Результаты его многолетней работы можно увидеть в экспозиции школьного музея.

…Июль 1941-го. Молодой врач Филипп Кургаев, отличившийся в боях на минских рубежах, и бывший начальник аптеки корпусного госпиталя 1-го стрелкового корпуса интендант 2-го ранга Ефим Саблер прибыли в Тарасово с ранеными советскими воинами, которых не было возможности эвакуировать. Вместе с сельчанами они спасали таких солдат и офицеров от врага, выхаживали их. Это и вошло в историю как подвиг Тарасово-Ратомского патриотического подполья.

«Госпиталь» находился в помещении канцелярии колхоза «Красный пахарь». Под угрозой расправы со стороны гитлеровцев сельчане несли чистые простыни, наволочки, йод, спирт, хлеб, молоко, воду, помогали поить и кормить раненых, делать перевязки, забирали их к себе на подводах, выдавая за собственных сыновей, мужей, зятьев… Одними из руководителей Тарасово-Ратомского подполья стали председатель колхоза «Красный пахарь» Виктор Лошицкий и директор Тарасовской неполной средней школы Павел Бортник.

Многие герои погибли в борьбе с оккупантами. В память о них в 1970 году был установлен белый двухметровый мраморный монумент на южной окраине Тарасово, активисты Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы были награждены посмертно медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».

В школьный музей приезжали из всех уголков Советского Союза, там встречали родственников погибших и чудом уцелевших участников героической операции из Москвы, Махачкалы, Киева, Уфы, Калининграда. Побывала в музее Герой Советского Союза, разведчица Елена Григорьевна Мазаник, непосредственно участвовавшая в уничтожении гауляйтера Вильгельма Кубе.

Чтобы побольше узнать о подвиге жителей Тарасово и Ратомки, Давид Ефремович посоветовал сегодняшним школьникам прочесть документальную повесть Алексея Ивановича Гусева «О чем шумят березы».

Первый секретарь Минского райкома БРСМ Марина ВАСИЛЬКОВСКАЯ:

– Мы, молодое поколение, благодарим наших дедов и прадедов за подвиг, который они совершили не ради славы – ради жизни на земле. Фронтовики со страниц книг о Великой Отечественной войне и ныне здравствующие ветераны являются примером для нас, образцом верности высоким нравственным принципам. В честь героев Великой Отечественной войны устанавливаются мемориалы и памятники, их именами называют улицы, детские образовательные учреждения. Школьники Минского района, члены союза молодежи, объединяясь в волонтерские отряды, помогают ветеранам по дому, приглашают на встречи, пишут о них сочинения. Уже стали традиционными волонтерские акции «Здесь живет ветеран», «Мы выбираем помощь пожилым людям», «Обелиск», «Спасибо за Победу» и многие другие.

Встречаясь с ветеранами, мы узнаем много нового о нашей героической истории от непосредственных ее участников, которые так много сделали для нас. Низкий поклон вам, дорогие!

Евгения Ильченко родилась на Украине 31 декабря 1923 года, за что свои в шутку называли ее Снегурочкой. «В 1931 году папа вывез нас в Беларусь, — вспоминает Евгения Ефимовна. — На Украине был страшный голод, люди ели людей... Папа устроился столяром в части в военном городке Колодищи, потом мы перебрались в Тарасово». Война 1941–го застала 18–летнюю Женю в деревне Микулишки Ошмянского района, где она по распределению работала учительницей. «Комсомольские билеты мы закопали еще до высадки немецкого десанта. Начались аресты и допросы». Женя не выдала никого, на всю жизнь запомнив, как врезается в тело металлическая пряжка ремня, которым гитлеровцы выбивали правду. Как молились люди, когда ее с остальными несговорчивыми загнали в сарай, чтобы сжечь. И как заговорившие рядом советские пулеметы подарили смертникам жизнь. «Я убежала домой, но там тоже были оккупанты — Тарасово оказалось в полосе кровопролитных боев. В лесах было много наших раненых, их мы привозили в «госпиталь» — правление колхоза. Сельчане делились с бойцами одеждой, едой, рвали на бинты простыни, потом их стирали и гладили. Лекарств почти не было, к ранам прикладывали травы... В «госпитале» я и познакомилась с одним из руководителей Тарасово–Ратомского подполья, директором школы Павлом Бортниковым. У него мы собирались, слушали новости по приемнику, который прятали под печкой.

Раненых охраняли в основном полицаи. С некоторыми из них мы договаривались: запиши, мол, что Иванов умер, а сами выводили его и прятали. Так формировался партизанский отряд. В том же году к нам с тяжелыми ранениями попал прошедший финскую войну молодой казак Тимофей Максимов. Оперировал его медик–третьекурсник, доставал осколки перочинным ножом. А где было взять врачей, инструменты?.. Тимофей поправлялся, а однажды подозвал меня и признался, что нравлюсь. Так все и началось. Вскоре мы вывели и его, изменили имя и фамилию... А тогда ведь как? Раз целуешься — женись. Только расписать нас некому было, и мы просто объявили родным о своей женитьбе и стали жить. Тима ходил со мной на задания, вырезал из картофеля печати и подделывал паспорта, чинил найденное в лесах оружие».

Однако все равно Тиму вскоре арестовали и увезли в лагерь в Масюковщине. Однажды, чтобы меня повидать, муж подкупил двоих охранников, и те привели его домой. За это Тимофея хотели повесить, но что–то спасло — его отправили в Германию... Летом 1942–го я стала связной небольшого партизанского отряда имени Суворова, позже он присоединился к отряду Щорса. Носила в Минск листовки, вербовала и переводила в лес подпольщиков, доставляла в Тарасово лекарства. Тогда граница города проходила у Кальварийского кладбища, вдоль улицы Притыцкого были деревни Кунцевщина, Домбровка, Медвежино. Территория от Минска до лесов была заминирована и обнесена проволокой. Всюду — фашистские засады и патрули, а в город можно было пройти только по немецкому пропуску — аусвайсу. При этом нас проверяли от и до, поэтому листовки я прятала в косе, в собранной на затылке прическе, делала из них пробки для бутылок с молоком. Как–то постовой спросил: «Милк?» Я кивнула. Он приказал отпить самой. Я бросила «пробку» в свою корзину, отпила... «Гут», — фриц взял бутылку и пропустил, особо не досматривая. Сало, масло, яйца, самогон обеспечивали сговорчивость прожорливых фашистов».

Евгения Ефимовна провела в тюрьме полгода, перенесла 23 дня пыток, но ничего не сказала. Позже ее с отцом перевели в концлагерь на улице Широкой. Ежедневно фашисты сортировали узников. Истерзанных, беременных и больных сажали в крытые машины, так называемый черный ворон, и вывозили в Тростенец. По дороге убивали газом, тела выгружали в ямы и возвращались за другими заключенными. «Дошла очередь и до нас. Но в «душегубке» в двери почему–то осталась щель, через нее и дышали. Машина остановилась лишь на станции, выживших погнали к вагонам. Кто смог наклониться, взял по щепотке земли, потом ссыпал в платок и получилась горсточка... В вагон нас затолкали человек 60. Ехали стоя, в углу освободили место для тяжелобольных, и те ложились по очереди. И так трое суток без еды, воды и остановки. На четвертые состав остановился в Бельгии. Мы видели, как к нам от завода бежали рабочие. Они заставили немцев открыть вагоны, вынесли нас на воздух, напоили, дали поесть, умыли и вымыли вагоны. Помогли зайти обратно. В знак благодарности мы отдали нашим случайным спасителям самое дорогое — горсть родной земли. Бельгийские женщины бережно взяли узелок и заплакали.

Во Франции папа заболел тифом и остался там (его позже освободят англичане). Меня же повезли в Хайдельберг, потом — в Штутгарт. Всего я прошла пять лагерей. В 1945–м нас освободили американцы, но первым дали въехать в лагерь русскому танку. Как мы были рады ему, грязному, но такому родному! Потом нам выделили хорошие кровати, отмыли, вывели вшей, дали одежду и вкусную еду... Мы были страшные, высохшие. Смотрим на еду, плачем, а есть не можем — только похлебку. Я была очень слабой, ноги отказывали, только через 8 месяцев меня поставили на ноги. Американцы довезли нас до Владимира–Волынского, оттуда ехала в Минск в вагоне из–под угля, потом — до Ратомки на телеге с зерном. По дороге меня встретил брат и со слезами перетащил на свою повозку».

Тимофей Андреевич с третьей попытки убежал из лагеря и партизанил в Чехословакии. Домой вернулся в 1946 году. «Тогда–то и сделал мне уже официальное предложение, — говорит Евгения Ефимовна. — Расписались в сельсовете, а на обратном пути Тима подарил мне первый букет. И были мы такие счастливые, ведь война закончилась и все теперь будет хорошо... Вместе мы прожили 69 лет. Пять лет назад Тимофея не стало... У нас 3 детей, 4 внуков и 5 правнуков. Бывало, ссорились, не без этого. Однако всегда умели прощать, потому что любили и желали друг другу счастья. Мы знали цену жизни и не растрачивали чувств понапрасну».