Хлеб и судьба поляка Кандэя

 ДЯДЯ ВАНЯ ИВАНКОВ

         На въезде с трассы в посёлок Пролетарский стоит стела с «вплетёнными» в неё колосьями, а рядом на постаменте трактор ДТ-54 — основной железный «конь», с помощью которого приехавшая сюда молодёжь создавала крупнейшее в области зерновое хозяйство. Сегодня совхоза нет, но распаханная земля не брошена, обрабатывается фермерами. Нет ферм на 6,5 тысячи голов КРС, но большой посёлок остался, люди держат скот в личных подворьях.

         84-летний Геннадий Эдуардович и его 80-летняя жена Евдокия Яковлевна (встретились здесь, на целине, и вместе уже 57 лет) принимают меня в своей скромной квартире стандартного двухквартирного совхозного дома, построенного на длинной широкой улице имени Владимира Ширяева, бывшего агронома и управляющего отделением, их друга и первоцелинника. Сегодня в Пролетарском остались пять первоцелинников. Геннадий Эдуардович при росте 1 метр 86 сантиметров кажется выше, хотя годы и работа дают о себе знать: болят ноги, спина, приходится опираться на трость. Но взгляд по-прежнему острый и русые кудри на голове почти те же.

         До войны его семья жила рядом с Брестом, на той стороне Буга. Он видел, как немецкие самолёты бомбили Польшу, как горели дома. Семьи польских коммунистов эвакуировали в СССР, и после долгого пути они с мачехой и братом попали в деревню Новый Тартас Венгеровского района. В Польше они сдали своё единоличное хозяйство, и в Сибири им сразу дали домик и корову, чтобы быстрей обустроились. Но Геник, которого мачеха не любила и обижала, ушёл из дома, лето бродяжничал с подростками, а на зиму их забрали в детдом, из которого весной 1941 года развезли по колхозам, работать. Так на одиннадцатом году Генке Кандэю дали коня, чтобы возил воду, дрова, помогал поварихе полеводческой бригады. Скоро рослого мальчика стали нагружать всё больше. Однажды бригадир послал Геннадия помочь перекрыть дёрном крышу дома колхозному мастеру дяде Ване Иванкову: «выходец из России», он собрал в колхозе крупорушку, маслобойку, обеспечивал всех маслом и крупой. Вот этот человек, у которого четверо детей уже разлетелись из дома, и предложил польскому сироте жить у него. «Оформил меня как сына и за сына считал, я прожил у него с 1941 по 1951 год, — с теплом в голосе вспоминает Геннадий Эдуардович. — Я потом ездил к нему на похороны и к его жене тоже, к их детям заезжал, как к родным». А мачеха с младшим братом, родным по отцу, вернулись в Польшу в 1946-м, Геннадий отказался с ними ехать. «Вы больше не виделись?» — «Ездили в Польшу с женой в 1964 году, у нас уже сын родился. Три месяца могли там жить, но через полтора потянуло домой. Родня считала, что мы бедные, а сами спали на соломенных матрацах. А мы тогда уже хорошо жить начали, я мотоцикл “ИЖ” заработал, его передовикам продавали. С братом и сейчас перезваниваемся».

ШАГ ВПЕРЁД, КОМСОМОЛЬЦЫ!

         В школу Геннадий Кандэй не ходил. Не до учёбы было в войну. Из колхоза подросших ребят даже в армию не отпускали, «бронь наложили» — надо было работать за мужиков, не вернувшихся с фронта. А они, группа 19—20-летних парней, так хотели служить, что решили даже сбежать в армию. В военкомате желание оценили, но поставили условие: четыре класса закончить экстерном. «Я за два месяца всё сдал! — смеётся Геннадий Эдуардович. — Забрали в морфлот, четыре года служил в Амурской области, и мне очень нравилось: разбудят, обуют, оденут, накормят, как надо». Но от земли он и здесь не отрывался: в уборку человек десять из роты работали в колхозе штурвальными на комбайнах. А потом им предложили ехать по комсомольской путёвке на целину. Они сразу согласились. Их на месяц раньше демобилизовали. Правда, в Новосибирске Геннадий чуть было не остался на Чкаловском заводе, куда знакомый заманил высокими заработками. Но армейский друг из Черепаново, с ним четыре года спали рядом, «коечка к коечке», пристыдил: «Ты комсомолец или кто?». Хотя у Геннадия уже были «корочки тракториста», его вместе с другими послали на ускоренные курсы в СПТУ пос. Посевная. В то время в Новосибирской области создавались с нуля несколько целинных совхозов, в том числе Пролетарский, Кочковский, Кремлёвский. Однажды в училище приехал «покупатель» и начал читать газету: совхоз «Пролетарский» расположен на живописных берегах реки Зеленихи, рядом деревня Зелёный клин… Геннадий Кандэй загорелся: еду! «Нашли живописные берега?» — «Река и сейчас есть, но пересохла, ручеек, — усмехается первоцелинник. — Здесь была степь! Селились в вагончики, их и тракторы получали на станции Коченёво и перегоняли сюда. Совхоз был организован в ноябре 1954 года, а я приехал в мае 1955-го. Мне как большому дали и большой трактор — С-80».

         В первую же весну распахали 12 тысяч гектаров! Урожай — 8 центнеров с гектара. Но даже его осенью из-за дождей, нехватки машин и хранилищ не смогли весь сохранить и сдать государству: хлеб горел, часть даже в Обь спустили… «Моё дело пахать и пахать, но я знаю, что на третий год уже оправдали хлебом все государственные затраты, — говорит Кандэй. — Не хватало рукавиц для строителей. В стройцехе — 50 человек, но зимой все на стройке. Жильё помогал строить 43-й трест из Новосибирска. А мы копали траншеи под хранилища. Норма на человека — два метра в длину и полтора в глубину. Мужики долбят мёрзлую землю, а женщины отбрасывают комки и подчищают лопатами. В вагончиках — по 16—18 человек, грелись печкой-буржуйкой. На семью выделяли закуток два на три метра. Мне зимой приходилось и грузы возить: уголь, муку, потом пекарню открыли. Корчевали деревья, и скоро в Пролетарском стало 25 тысяч гектаров пашни, совхоз был самым крупным в районе. Выросли и урожаи».

         Осенью 1955 года в целинный совхоз приехала работать бухгалтером выпускница СПТУ, будущая жена Геннадия — Дуся. Она поражалась, как всего за месяц было построено несколько щитовых домов. В каждом — два подъезда с тремя комнатами по 9 квадратных метров. Её подселили к семье из трёх человек, и она спала на одной койке с дочкой хозяев. А весной 1956-го уже появилось молодёжное общежитие, и комнату в целых 20 «квадратов» отдали четырём девушкам-специалистам: двум бухгалтерам, механику и учётчику. «В пик посевной женщин из бухгалтерии посылали в поле: мы помощниками сеяльщиков работали. В конце дня сами себя не узнавали от пыли», — вспоминает хозяйка. Первый директор совхоза Николай Тенников, ставший Героем Социалистического Труда, был для молодых, «как отец родной». Когда в 1957-м Геннадий и Евдокия решили зарегистрироваться, он сказал своему бухгалтеру: ты со своим характером его возьмёшь в руки. «Геннадий был очень хорошим работником, но парни молодые могли и выпить. Муж был видным, красивым парнем, но и я неплохая была», — смеётся хозяйка. У супругов Кандэй два сына, и оба остались в родном селе: Олег — шофёр, Владимир — фермер. «Сейчас у нас четыре внучки, две правнучки и два правнука», — с гордостью перечисляет Евдокия Яковлевна.

УЛИЦА ДРУГА

         Геннадий Кандэй 25 лет руководил комплексной бригадой, самой крупной из пяти бригад совхоза: у него было 35 человек, более 4 тысяч гектаров пашни. «Я, наверное, создан был для работы на земле, — размышляет первоцелинник. — В школе не пришлось учиться, но учили меня армия, целина, жизнь». А бригадиром он стал благодаря своему другу Владимиру Ширяеву, агроному и управляющему отделением, с которым вместе прибыли создавать совхоз и спали сперва в вагончике на одной койке, мест не хватало. Однажды Володя приехал к другу-механизатору на бригаду и пропорол колесо служебного «Москвича» бороной, брошенной зубьями вверх. Кандэй начал упрекать бригадира: ты бороны отцепил, так поставь, чтобы порядочек был. Управляющий тут же решил: надо тебя, Ген, бригадиром сделать. И утром Кандэя уже вызвал директор: пойдёшь первой бригадой руководить. «Я неграмотный, не справлюсь!» — «Если не справишься, я тебе всегда трактор дам, но я знаю, что справишься». Так в 1965 году Кандэй стал бригадиром. «Самое главное было ужиться с людьми, я знал это ещё по детдому, — говорит Геннадий Эдуардович. — Стал все вопросы решать по-хорошему, и сдружились, меня потом раза три выбирали бригадиром. Урожаи получали хорошие — 18—24 центнера зерна с гектара. Я как передовик ездил на активы, выступал. До самой пенсии дослужил, сдал бригаду только в 1990 году. Но потом ещё пять лет работал на зерноскладе, сушил и отправлял хлеб». Своего ровесника и друга Володю Ширяева Кандэй потерял в 38 лет. Жили рядом, Володя по утрам стучал в окошко: пошли! В то утро была вьюга, и встретились они в конторе. Владимир пригласил Геннадия в кабинет, сбросил шубу, взял рабочий блокнотик, стал садиться — и упал, сердце… «Баянист был от Бога, на всех праздниках играл, песни пел, сам был рыжеватый такой», — вспоминает Геннадий Эдуардович.

         Почему не устоял в новой России совхоз-миллионер, славившийся на всю область, созданный нелёгким трудом сотен людей? «Мне обидно, конечно, до слёз», — Геннадий Кандэй отводит повлажневшие глаза, замолкает. А Евдокия Яковлевна говорит о том, что случилось во многих хозяйствах. Один из крепких директоров Владимир Максимов, много сделавший для совхоза (у него даже специалисты выходили на асфальтирование дорог), «был очень строгим, гонял за дисциплину и пьянку». Когда начались выборы руководителей, его переизбрали. А потом пошло фермерство, и первыми ушли в единоличники с землёй и имущественными паями главные специалисты. Так и разобрали хозяйство на части, ликвидировав животноводство. Благо, земля не пустует. Удивляюсь, почему у фермера Владимира Кандэя всего 70 гектаров земли. «А мы не жадничали, — отвечает Кандэй-старший. — Земельные паи забрали, а больше ничего, даже коробка спичек не взяли. У меня совесть была. Я же не коммунист, ёлки-палки, я комсомолец, не думал, что можно растащить такой совхоз».

         Первоцелинник бережно перебирает старые фото, газеты, грамоты и награды. Геннадий Кандэй награждён медалью за труд во время войны, целинный хлеб принёс ему орден «Знак Почёта», звание заслуженного работника сельского хозяйства РСФСР. Сибирь спасла польского мальчика от войны, а целина навсегда связала с этой землёй.

Зоя ЛАВРОВА

 газ. Ведомости.- 2014.- № 9  (21 февраля).- С. 22

              Геннадий Эдуардович Кандэй ушел из жизни в 2018 году.