Карта № 1. Распространение оканья и аканья. В северо-западной части обследованной нами территории о в первом предударном слоге произносится систематически всеми слоями местного населения. Даже учителя из местных жителей отчетливо окают. Оканье обычно сохраняется и в словах робо́та, стока́н, кропи́ва, фс’о ровно́, а также в приставке роз-(рос-): роспу́хла, ростр’а́ска, второ́ва розрса́ду, розб’и́л, розгово́р и т.п. Произносятся через о собственные имена: Ол’о́ша, Онто́н’ий, Ондр’е́й, Ол’окса́ндра и др. Отмечены случаи, когда о произносится вместо а: с офтанаб’и́ла ʿс автомобиляʾ, золо́га ʿзалогаʾ, окуратнос’, пол’то́, орт’е́л’, сомова́р, сопог’и́, снач’а́ло, стоно́в’ут, концел’а́р’ийа, фом’и́лjа, порова́йа, опара́тоф, логу́́н’ ʿлагунʾ, корто́шку, ронова́то и др. Однако в отдельных словах наблюдается акающее произношение: бат’и́нки (д. Большие Луки), на кал’о́сах, кам’и́с’ийа (д. Михеево), тап’е́р’, с вакза́ла (д. Новосёл), аба́пк’и ʿобабкиʾ, ʿкучи снопов в полеʾ (д. Славицы), аны́ ʿониʾ (д. Песий Конец), е́та ʿэтоʾ (д. Заозерье), трактаро́ф (Горица). В большинстве случаев аканье появляется в словах, попавших в говоры из литературного языка, но имеются и случаи акающего произношения в местных словах (ср. аны, аба́пки, е́та и др.), что свидетельствует о влиянии соседних акающих говоров. Были зафиксированы и смешанные окающе-акающие говоры (одни и те же слова одними же лицами произносятся двояко: и через о, и через а) в деревнях, расположенных на границе оканья и аканья.
В остальных населенных пунктах (см. карту) первое предударное о систематически произносится как а.
Карта № 2. Произношение о вместо а под ударением в отдельных глаголах. Вызвано оно, повидимому, установившимся в акающих говорах чередованием неударяемого а с ударяемым о (нашу́ — но́сит, прашу́ — про́сит). В это чередование включились и слова, в которых о под ударением никогда не было (вар’у́ — во́р’ит). Однако необходимо отметить, что произношение о вместо а под ударением в акающих говорах проводится далеко не последовательно. В районе озера Селигер отмечены лишь немногие случаи (бро́н’ицца, во́р’ит’, пасо́д’ит’), которые наличествуют в говорах отдельных деревень (в большинстве акающих селигерских говоров это явление было вовсе не зафиксировано). В пп. 49, 63 и 150 бро́ниццы, во́рит’, пасо́д’ит’ записаны как исчезающие особенности языка нескольких лиц, принадлежащих по своей речи к традиционному диалекту. В других пунктах эти формы употребляются более широкими кругами населения. Случаи произношения а вместо о под ударением (типа сла́манный вм. сло́манный) не отмечены.
Карта № 3. Произношение звука е в первом предударном слоге. В южных говорах района озера Селигер выдерживается полное яканье (за исключением г. Осташкова и д. Ёмши — пригорода Осташкова, где в речи местных коренных жителей отмечено и иканье). Начиная с пп. 96 и 97 и далее на север идет полоса смешанных якающе-икающих говоров (одно и то же лицо может произнести: с’ал’о́ и с’ило́, пл’ат’е́н’ и пл’ит’е́н, н’а зна́йу и н’и зна́йу). Во всех селигерских говорах произношение в первом предударном слоге не зависит от характера ударяемого гласного. В говорах, в которых яканье преобладает, иканье изображается с добавочным значком (палочка снизу Ϙ). В говорах с преобладанием иканья тот же добавочный значок прибавляется к знакам, изображающим яканье. В тех случаях, когда иканье сосуществует вместе с яканьем, еканьем или ёканьем «на равных правах» (т.е. говорящий приблизительно одинаково часто произносит с’ело́, с’ало́, с’ило́ или с’оло́; такие говоры есть на восток от Демянска), оно передается значком p. Северо-западные окающие говоры по произношению первого предударного е представляют собою образец чрезвычайного диалектного смешения. В них еканье и ёканье перед твердым согласным обычно сосуществуют с иканьем, а в отдельных случаях даже с яканьем (пп. 50, 18, 60, 42). Неодинаково произношение е и перед мягкими согласными. Скобочки, прибавленные к значку, изображающему ёканье (пп. 42 и 43), обозначают, что ёканье в этих пунктах отмечено, как спорадическое явление. Цифры без всяких значков означают, что из данных населенных пунктов нет никаких сведений.
Kaрты № 4, 5, 6, 7 и 8 изображают распространение произношения е в первом предударном слоге в отдельных словах: у меня, еще, деревня, теперь и его. В связи с тем, что говоры района озера Селигер (особенно северо-западной его части) по произношению первого предударного е оказались чрезвычайно смешанными, представилась необходимость проследить это явление в отдельных словах. В результате оказалось, что произношение первого предударного е в отдельных словах хотя и совпадает с теми типами, которые были отмечены, но далеко не во всех случаях (говорящий иногда в большинстве слов произносит и: в’ил’и́, в’исна́, в’исно́й и т.п., но слово деревня произносит преимущественно через ’а: д’ар’е́вн’а; это и зафиксировано на наших картах). Цифры без значков обозначают, что сведений из отдельных населенных пунктов нет. Слово еще наблюдалось в полном произношении (во фразах типа: еще!, Что еще?).
Kaртa № 9. В словах по́йло, сто́йло и пойма́т’ в традиционном диалекте отдельных населенных пунктов й произносится как и: по́ило, сто́ило, по́имат’ (поймат’ в обычном значении ʿпойматьʾ).
Карта № 10. В северо-западных говорах района озера Селигер в отдельных словах начальный о в предударном положении произносится закрыто, а иногда и как у (одно и то же лицо произносит оп’а́т’ и уп’а́т’); условия употребления обоих вариантов установить не удалось. Произношение первого предударного о как ô или у наблюдается в традиционном диалекте; особенность эта вытесняется литературным произношением.
Карта № 11. Произношение ѣ как и в отдельных словах (см. карту) в архаичном диалекте. Явление это быстро исчезает.
Карта № 12. Распространение цокания. Отмечены случаи произношения мягкого ц вместо ч, а также в пп. 34, 50 и 53 с вместо ч. Цоканье принадлежит к разряду быстро исчезающих особенностей говоров района озера Селигер.
Карта № 13. Распространение чоканья. Вместо звука ц (обычно твердого) произносится в традиционном диалекте в отдельных словах ч (обычно мягкое). Территория распространения чоканья не совпадает с территорией распространения цоканья, поэтому представилось необходимым изобразить его на особой карте.
Kaртa № 14. В традиционном диалекте звук ч произносится твердо (учы́ли, час и т.п.), причем в отдельных говорах последовательно, в других — только в отдельных словах (причем не в определенных словах). Отмечено, что ч на месте ц (при цоканьи) всегда бывает мягким.
Карты № 15 и 16 изображают распространение произношения звука к’ как т’ и, наоборот, звука т’, как к’. Площадь распространения обоих явлений не совпадает, в связи с чем представилось целесообразным составить для каждого явления отдельные карты. В одних говорах имеется произношение к’ как т’ в других т’ как к’ (имеются говоры и со смешением к’ и т’).
Kaрта № 17. Произношение г’ как д’ в отдельных словах (но́д’и, де́н’д’и, д’ехта́р); было отмечено такое произношение и в некоторых других словах, однако собранных материалов оказалось недостаточно, чтобы нанести их на карту, поэтому пришлось ограничиться установлением площади распространения произношения д’ вместо г’ только в трех словах; явление относится к разряду исчезающих диалектных особенностей.
Карта № 18. Произношение слова для как г’ла́ (здесь мы имеем особый случай изменения д’ в г’) также вытесняется литературной нормой.
Карта № 19. Распространение различных вариантов слова что (в значении вопросительного местоимения: что это? что было сказано? и т.п.). Произношение слова что в значении союза дает другие фонетические варианты, и на него нужно было бы составить особую карту (недостаточная полнота сведений заставила отказаться от этой мысли). Следует отметить две особенности: 1) произношение ч’то в пп. 128, 138 и 97 зафиксировано как у молодежи, так и у представителей архаичного диалекта; 2) варианты шчо́ и чо́ имеют твердый ч.
Карта № 20. Палатализованное произношение суффикса ск (с’к, с’к’). В традиционном диалекте эта особенность распространена довольно широко, однако проводится далеко не систематически; представитель традиционного диалекта может произнести не только ру́с’к’ий, но и ру́ск’ий, причем такое колебание в произношении, как и в других аналогичных явлениях, изображенных на наших картах, отмечалось в непринужденном разговоре местных жителей друг с другом.
Карта № 21. Сочетание дн в большинстве селигерских говоров произносится, как нн (в окающих говорах явление это захватывает гораздо больший круг слов, чем в акающих). Однако в языке жителей целого ряда населенных пунктов нн вместо дн вовсе не отмечено (как на севере, так и на юге; на юге таких пунктов больше, чем на севере). Данная особенность наблюдалась в речи всех слоев населения. На карте представлено распространение двух слов: б’е́нный и ла́нно.
Карта № 22. В говорах на север от озера Селигер употребляется форма именительного падежа на -о, сосуществующая с формой на -а [д’е́душко пр’ие́хал, ба́т’ко, брат’и́шко, Ва́л’ко (собств. имя), П’о́тро (собств. имя), лоша́душко, р’иб’ат’о́нко и др.]. На карте дано распространение слова д’е́душко (каждое из других слов на -о отмечено всего в одном-двух пунктах). На всей территории селигерских говоров форма на -а является господствующей (южнее пп.75, 58, 65 и 71 она является единственной).
Карта № 23. В селигерских говорах в словах жен. рода на -а в дат. и предл. падежах ед. числа систематически употребляется окончание род. пад. (к воды́, по воды́, вм. к воде́, по воде́ и т.п.). Поскольку явление это общераспространенное в обследованной нами местности, то, естественно, оно не могло быть картографировано. Иной характер имеет распространение формы дат. и предл. падежей слов жен. рода на -а в значении род. пад. (у жене́, у сестре́, без ноге́, без руке́, много траве́ и т.п.). Явление это отмечено далеко не во всех пунктах района озера Селигер. Чаще всего оно встречается на юге (где в традиционном диалекте оно сосуществует с обычной формой на -ы и -и: у сестры́, много травы́ и т.п.), реже на севере. В настоящее время литературная норма быстро вытесняет эту особенность.
Карта № 24. Распространение формы род. пад. мн. числа слова год (п’ат’ гот, д’ес’ат’ гот и т.п.). Выяснено, что род. пад. мн. числа год имеет довольно четкие границы распространения. В русских народных говорах в целом форма год вм. годо́в даст очень интересную изоглоссу.
Карта № 25. Распространение формы твор. пад. мн. числа в значении дат. пад. (к на́м’и и па нага́м’и, подар’у́ ва́м’и на пам’ит’ и т.п.). Что же касается твор. пад. на -м (с рука́м, с нога́м и т.п.), то он широко употребляется во всех селигерских говорах, поэтому картографировать его оказалось невозможным.
Карта № 26. Распространение окончания -т’ в глаголах 3-го лица ед. и мн. числа (он хо́д’ит’, гл’ади́т’, ан’и б’агу́т’ ʿони бегутʾ и т.п.). Данная особенность в селигерских говорах проводится очень непоследовательно. Здесь обычны формы с окончанием -т (он хо́дит, он’и́ б’егу́т и т.п.) и формы без -т (он ч’ита́йе, он ид’о́, хо́д’и и т.п.; форма без -т обыкновенно встречается в ед. числе).
Карта № 27. В некоторых говорах района озера Селигер (в речи различных слоев населения) отмечены стяженные формы глагола наст. времени (рабо́тӯ, ду́мӯ, рабо́таш и т.п. вместо paбо́тajy, дýмajy, paбо́тajeш). В 1-м лице ед. числа сохраняется долгота стяженного окончания, которая отсутствует в других формах. В тех же говорах обычны и нестяженные формы.
Карта № 28. Во всех селигерских говорах довольно широко распространены отпричастные формы в значении сказуемого: он уjе́хафшы, мы бы́л’и рабо́тафшы и т.п. Фонетико-морфологическое разнообразие представили причастные формы от глагола итти: пр’ишо́ццы, пр’ишо́ч’ч’и, пр’ишо́фшы (также ушо́ццы, зашо́ццы, ушо́ч’ч’и’ и т.п.). Наряду с причастной формой в значении сказуемого обычна и форма на -л (он пришо́л).
Карта № 29. К северу от озера Селигер в архаичном диалекте довольно широко распространена несогласующаяся форма причастия прошедшего времени на -н, а также и на -т: у н’ово́ (худяка-ужа) был за́бран в рот л’агу́ха, машы́нам мы снабжо́н, у м’ин’а́ дан шес’ кл’уч’е́й, со́пки распа́хан, тр’и шту́к’и пр’ир’е́зан, ско́л’к’и нап’и́сан, худо поло́жен бы́л’и мостк’и́, штош у нас Ве́ра-то ф пал’е́н’н’ицы на́йд’он што́л’и, ра́д’ио вы́кл’уч’ен было, jому́ уш говор’о́н, был губа́ разб’и́т, моло́д’енкайа вз’а́т за́муш, соло́мой кры́ша покры́т и т.п. Наряду с несогласующимися формами в тех же говорах употребляются и сочетания с согласованием.
Карта № 30. К исчезающим диалектным особенностям относится употребление формы имен. пад. на -а в значении винительного. Необходимо отметить, что эта форма употребляется не только в сочетании с инфинитивом, но и с любыми глагольными и причастными формами.
Над’е́л руба́шка, стопл’у ба́йн’а, свезла́ т’ел’е́га с’е́на, н’ед’е́л’а пропуст’а́, ф ку́ча (= в кучу) склад’и́т’е с’е́но, он’и душа́ вы́т’анут из з’емл’и́, она́ н’есо́т ч’а́шка, да́л’и нам но́ва т’ел’е́га и т.п.
Карты № 31—45 изображают распространение словарных особенностей селигерских говоров, причем лексические карты можно разбить на две группы: 1) карты, на которых прослеживается распространение отдельных терминов или однозначащих параллельных слов; 2) карты, изображающие распространение различных значений одного и того же слова.
Карта № 31. Хр’епту́к ʿмешок для корма лошадейʾ (обычно делается из грубого холста). Всем селигерским говорам известно слово то́рба в том же значение.
Карта № 32. Ц’ел’ежн’ина ʿцелинаʾ (под’нима́т’ цел’ежн’и́ну ʿподнимать новьʾ), ʿогрехʿ (пропуск в пахоте, сделанный по небрежности пахаря). Слово это имеет фонетические и словообразовательные варианты. Интересно произношение начального ч’ вместо ц (ч’ел’ежн’и́на, ч’ел’изна́ и т.п.) в местностях, где уже нет чоканья.
Карта № 33. Со́пка ʿкурганʾ, ʿхолмʾ, ʿкочкаʾ. Термин этот в некоторых говорах становится и собственным именем — названием того или иного урочища, с постепенной потерей нарицательного значения.
Карта № 34. Тропа́, тро́пка, троп’и́нка и стап’и́нка, ступн’и́к, ступн’ич’о́к. Слова эти выступают с одинаковым значением ʿдорожка для пешеходов и животныхʾ и являются параллельными однозначащими терминами, употребляющимися в говорах различных населенных пунктов.
Карта № 35. Слова, которыми подзывают овец (баш! баш! и др., см. карту).
Карта № 36. Слова, которыми подзывают свиней (з'у́р'а! з’у́р’а! и др., см. карту).
Карта № 37. Название гадюки: гад’у́ка или гад’у́га, гат, га́д’ина, худ’а́к, зм’ей, зми’já, или зм’аjа́, кас’. В данной местности уж обычно отличается от гадюки и называется уш (мн. число ужы́), ужа́к. Слово кас’, возможно, имеет переносное значение (выяснить это до конца не удалось): ср. валдайск. кас’, кас’т’ ʿгадостьʾ, ʿдряньʾ, онежск.: каст’и́т’ ʿзагрязнитьʾ, ʿзапачкатьʾ и др.
Карта № 33. Название паука. В селигерских говорах паука обычно называют паво́к, но в северных пунктах распространено слово м’изг’и́р’ (в том же значении). То же слово м’изг’и́р’ только в одном пункте (п. 108) отмечено и в значении ʿмаленькая птичкаʾ.
Карта № 39. Кут ʿзадний зуб у лошади и человекаʾ. В других значениях слово это не отмечено. Кроме слова кут, в том же смысле во всех селигерских говорах распространено корн’ева́т’ик, коренно́й зуп.
Карта № 40. Тук ʿжирʾ. Обычно в том же значении во всех селигерских говорах слово жыр.
Карта № 41. Угу́нут’ ʿзамолкнутьʾ, ʿзатихнутьʾ о человеке, чаще же всего о ребенке: мал’ч’и́шка фс’о пла́кал, т’ипе́р’ угу́нул. Угу́нут’ ʿзатихнутьʾ о боли не говорят.
Карта № 42. Нав’а́л’ицца ʿнавязатьсяʾ, ʿпристать к кому-либоʾ (нав’а́л’илс’и он на мойу́ ше́йу).
Карта № 43. Паха́т’ ʿместиʾ, ʿподметать полʾ, ʿубирать сорʾ. Теперь слово выходит из употребления не только благодаря распространению в селигерских говорах литературного термина мести, подметать, но и под влиянием проникшего с юга слова пахать ʿпахать плугом землюʾ, вытесняющего собою старый термин орать (в результате столкновения двух одинаково звучащих слов пахать ʿподметатьʾ и пахать ʿпахать плугом землюʾ, создалась «недопустимая омонимность»).
Карта № 44. Баса́ «красота», ба́ско ʿхорошоʾ, ʿкрасивоʾ, баско́й ʿхорошо одетыйʾ, ʿфорсистыйʾ (тоже баска́йа: баска́йа д’ефч’о́нка).
Карта № 45. По́рос, мн. число пороза́ ʿбыкʾ (чаще племенной, некастрированный, реже кастрированный), ʿбаранʾ (обычно некастрированный). В тех же говорах широко распространены слова бык, бара́н. Термин по́рос теперь быстро выходит из употребления.
Не при всех цифрах (означающих населенные пункты) имеются значки или надписи. Отсутствие значков или надписей показывает, что в языке данных населенных пунктов картографируемые диалектные особенности не употребляются (или ускользнули от внимания обследователя).
Дополнительный значок (p) указывает, что данная диалектная особенность употребляется главным образом в традиционных говорах и находится на пути к исчезновению.
