1.

Въ Валдайскихъ горахъ.

(До Валдая. Валдай. Иверскій монастырь. По дорогѣ къ истоку Волги. Рыборазводный заводъ. Молватицы. Волговерховье).

Лейфъ, сынъ Эрика Краснаго, открылъ

Америку въ 1000 году, странствующіе

скандинавы достигли Америки прежде всего

въ окрестностяхъ Начтукета. Въ ночь на

12 октября 1492 года, незадолго до полуночи, Колумбъ открылъ Новый свѣтъ во

второй разъ.

*

Вдали отъ суеты, тревоги и волненья

Здѣсь люди въ простотѣ, въ спокойствіи

живутъ...

Галлеръ.

Ранней весной, когда почки на деревьяхъ начали лопаться, а лѣса наряжаться въ свой зеленый пушокъ, когда на Невскомъ вмѣсто лиловыхъ вѣтреницъ, выдаваемыхъ продавцами за фіалки, стали продавать синнюю медунку и не совсѣмъ распустившуюся черемуху, я не выдержалъ. Страсть потолкаться по свѣту, усвоенная еще въ дѣтствѣ за границей, сказалась въ прежней силѣ и я полетѣлъ къ истокамъ Волги. Побывавши неоднократно въ приволжскихъ городахъ, много разъ побороздивши Волгу, я рѣшилъ познакомиться съ ея истоками въ Валдайской возвышенности и поглядѣть 3,400 верстную красавицу въ ея младенческомъ возрастѣ, послушать ея дѣтскій лепетъ въ видѣ небольшаго и мирнаго ручейка, черезъ который легко перешагнуть.

Сначала я думалъ ѣхать на Новгородъ, изъ него на Старую Руссу, гдѣ пересѣсть въ мѣстный экипажъ и добраться до деревеньки „Волго“, а оттуда до озера Селигеръ съ его знаменитой Ниловской пустынью. Это былъ бы самый прямой путь, такъ какъ до Старой Руссы ходятъ и пароходы и поѣзда и только пришлось бы проѣхать на лошадяхъ около полтораста верстъ до одного изъ громадныхъ заливовъ озера Селигера, до деревушки Свапущи, изъ которой переѣздъ по озеру совершается въ большихъ лодкахъ, но я выбралъ путь черезъ Валдай. Весна была поздняя и холодная, разливъ рѣкъ чрезвычайно сильный. И Волховъ и Мста катили свои мутныя волны по прибрежнымъ кустамъ, омывая вершины небольшихъ березъ и осинъ. Вотъ у станціи Селище мелькнуло темное озеро Званъ, все убранное по берегамъ весенней зеленью березъ и поѣздъ остановился у станціи Валдайки, съ

ея неразработанными цѣлебными ключами. Станція лежитъ красиво, высоко надъ рѣкой Валдайкой, вьющейся серебристой змѣей среди холмистой мѣстности. Сколько разъ я проѣзжалъ эту станцію и глядѣлъ на articles de Waldai, знаменитые Валдайскіе колокольчики и длинныя связки баранокъ, связанныя мочалками и составляющія гордость мѣстныхъ жителей. Было около полночи. Въ ожиданіи, пока мнѣ подадутъ лошадей, присланныхъ мнѣ на встрѣчу изъ Валдая моимъ пріятелемъ, я наслаждался весенней ночью. Черемуха была въ полномъ цвѣту и совсѣмъ бѣлыя отъ ароматныхъ цвѣтовъ деревья рѣзко выдѣлялись среди весенняго сумрака. Несмотря на холодъ, маленькій вѣтерокъ доносилъ волны сладкаго запаха и черемухи, и смолистыхъ листьевъ тополей и весенній духъ березы. Соловьи трещали по всѣмъ направленіямъ, привѣтствуя пору любви, хотя и столь холодную, что мнѣ пришлось укутаться не только въ плэдъ, но и въ присланный полушубокъ и одѣяло и то было только только сносно. За мной пріѣхалъ ямщикъ Александръ Сизовъ, лучшій ямщикъ въ Валдаѣ и давно стяжавшій себѣ самую завидную репутацію по всей окрестности.

Лошади побѣжали въ сумракѣ весенней ночи по довольно разбитой и ухабистой дорогѣ. Колокольчики и соловьиныя пѣсни слились вмѣстѣ. Вотъ осталась за нами бѣдная деревенька Великуши съ покосившимися избами и кривыми окнами. Къ одному изъ жалкихъ домиковъ прижалась черемуха, забросила на дрянную крышу свою зеленую вѣтвь и вся, изукрасившись цвѣтами, хотѣла скрасить несчастную разваливающуюся избу, осыпая ее снѣгомъ лепестковъ. Дорога стала еще хуже, трясло невѣроятно. Мы то поднимались въ гору, то спускались въ лощину. Вотъ и мостъ черезъ Валдайку, у сельца Сопки. Стало еще свѣжѣе. Черемуха во многихъ мѣстахъ обсыпала всю дорогу лепестками. Березы шептались, сонно покачивая кудреватыми головками, а небо начинало свѣтлѣть все болѣе и болѣе. Утренній холодъ дѣлался все рѣзче и рѣзче.

Село Турны, такое же бѣдное и жалкое, примостилось на косогорѣ своими домиками съ запертыми ставнями. Гдѣ-то на дворѣ закричалъ пѣтухъ, первый вѣстникъ утра, да у воротъ одной изъ избушекъ заворчала во снѣ собака, испуганная и потревоженная нашимъ проѣздомъ. Здѣсь въ селѣ у самой проѣзжей дороги за бѣлой невысокой стѣной, среди кладбищенскихъ покосившихся крестовъ стоитъ крайне оригинальная по архитектурѣ церковь. Крыша церкви раздѣлена на четыре яруса, такъ что надъ первой крышей поднимается болѣе узкій корпусъ, несущій вторую меньшую крышу, надъ ней новый третій корпусъ и третья меньшая крыша, увѣнчанная четвертымъ самымъ маленькимъ корпусомъ подъ маленькой четвертой крышей. Такая же оригинальная колокольня, у которой четвертая послѣдняя крыша вытянута въ длинный шпиль, возвышается рядомъ. Эти два пирамидообразныя строенія среди крестовъ и курьезныхъ памятниковъ съ украшеніями, въ видѣ птицъ, на крестахъ производятъ, особенно среди безмолвія подходящаго утра, странное и нѣсколько таинственное впечатлѣніе. У насъ на Руси много есть такихъ курьезныхъ и высоко поэтическихъ церквей, построенныхъ неизвѣстнымъ архитекторомъ въ отдаленномъ какомъ нибудь селѣ, съ такой смѣлой фантазіей, что нельзя имъ не подивиться. Строитъ архитекторъ церковь, вкладывая въ свое созданіе душу и талантъ, также какъ соловей трещитъ надъ Валдайкой на кусту зацвѣтшей черемухи только ради пѣнія, не ожидая, что кто нибудь слушаетъ его чудныя пѣсни. Оригиналенъ и ужасно милъ обычай вырѣзать изъ дерева крестъ, на вершинѣ котораго сидитъ голубокъ. Эти безжизненные бѣлые голубки на кладбищенскихъ крестахъ имѣютъ много поэтической прелести и составляютъ крайне своеобразное дополненіе къ ветхой деревянной, но красивой и много-крышчатой церкви...

Вотъ небольшія озера, которыя образовались разливомъ Валдайки. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ черемухи на половину затонули въ холодной водѣ, а соловьи трещали въ ихъ цвѣтущихъ вершинахъ, довольные и водой и цвѣтами. Мелькнули два небольшихъ озерка, большое и малое Воровское, какихъ на Валдайской возвышенности тысячи. Дорога то поднималась, то опускалась и трясла немилосердно. Деревенька Едно заползла довольно высоко, такъ что отъ небольшой ея часовенки съ голубымъ шпилемъ виденъ Валдай, лежащій болѣе чѣмъ за 20 верстъ. Зелени совсѣмъ мало, домишки сѣрые, грязь, бѣднота. Отъ часовенки крутой и тряскій спускъ, по которому наши лошади помчались такъ быстро, что я ожидалъ ежеминутно вылетѣть изъ тарантаса. Черезъ полчаса мы миновали деревню Шую и вскорѣ въ отдаленіи засинѣло громадное зеркало Валдайскаго озера и показались строенія Иверскаго монастыря, собирающаго ежегодно массу паломниковъ, стремящихся поклониться мощамъ Якова Преподобнаго. Часть Валдайскаго озера, или лучше сказать, его заливъ, такъ характерно называемый на Валдаѣ плёсомъ (отъ слова заплеснуть) и далеко убѣжавшiй своей громадной водной поверхностью къ сѣверу, хорошо виденъ вблизи Шуи. Это плёсъ Ужинъ, длинная, изрѣзанная островами и полуостровами часть озера, отдѣленная рядомъ острововъ отъ остальной его части. Три самые большіе острова связаны перешейками и на одномъ изъ нихъ въ поэтическомъ дикомъ мѣстѣ, среди водъ громаднаго озера, поднимая свои пять золотыхъ куполовъ собора и бѣлую колокольню, свои бѣлыя стѣны съ небольшими башенками, лежитъ Иверскій монастырь, какъ разъ противъ города Валдая. Онъ, какъ схимникъ, какъ аскетъ, лежитъ уединенно среди озера, изрѣзаннаго мысами и холмистыми полуостровами и столько тишины, столько спокойствія въ этомъ уединеніи, что долго нельзя оторвать глазъ отъ стѣнъ и колокольни монастыря. Густой березнякъ поглотилъ насъ, закрывъ прелестные виды на озеро. Вскорѣ мы выѣхали на казенное шоссе, соединяющее Петербургъ и Москву, и въѣхали въ ЯмъЗимогорье, громадное село, составляющее предмѣстье Валдая. Я пріѣхалъ въ Валдай около 5 часовъ утра и первое впечатлѣніе города было самое отвратительное.

Это типъ провинціальнаго города, съ его висящей въ воздухѣ скукой, съ тишиной, свойственной глухимъ городишкамъ, не то городъ, не то село, съ деревянными тротуарами, въ которыхъ мѣстами проваливаются ноги проходящаго, съ безконечными заборами изъ барочнаго лѣса, съ прекрасными цвѣтами на окнахъ, такъ какъ жители скуки ради, какъ всюду въ провинціи, особенное вниманіе посвящаютъ уходу за цвѣтами. Валдаю нанесла ударъ желѣзная дорога, оставившая его за 40 верстъ въ сторонѣ, при чемъ упразднилось шоссе, проходящее черезъ городъ, а два пожара, особенно послѣдній въ 1881 году, испепелили совершенно городъ, такъ красиво лежащій амфитеатромъ по берегу озера противъ самаго Иверскаго монастыря. Послѣдній ужасный пожаръ начался въ Солдатской слободкѣ и въ нѣсколько часовъ Валдай сгорѣлъ до тла. Колокола собора упали на площадь и при поливкѣ водой раскаленный металлъ треснулъ. Жара стояла такая страшная, что одинъ человѣкъ, перебѣгая площадь, обгорѣлъ и умеръ черезъ нѣсколько часовъ отъ обжоговъ. Послѣ пожара уцелѣла кладбищенская церковь, ветхая, скучная по наружному виду, печально стоящая за городомъ, присутственныя мѣста около небольшаго общественнаго сада, въ зелени котораго схоронилась Екатериненская церковь, тоже уцѣлѣвшая и прежде принадлежавшая къ дворцу Екатерины Второй, превращенному теперь въ острогъ.

Повсюду масса руинъ, всюду стоятъ обгорѣлыя, треснувшія стѣны съ печальными зіяющими окнами. Эти стѣны свидѣтельствуютъ о прежнихъ каменныхъ постройкахъ Валдая, города каменщиковъ, массами расходящихся на работы во всѣ стороны Россіи отъ Пасхи до 22-го октября, Казанской Божіей Матери. Новый Валдай деревянный, только изрѣдко попадаются каменные дома, да на базарной площади въ серединѣ города соборъ и церковь Введенія, оба неуклюжія бѣлыя зданія, въ видѣ аляповатыхъ четырехугольниковъ, поднимаютъ свои бѣлыя колокольни надъ хаосомъ домишекъ и садиковъ и глядятъ въ синее Валдайское озеро, на большіе громоздкіе вѣсы среди базарной площади, на пустынныя улицы, заросшія подорожникомъ и ромашкой. Въ городѣ нѣтъ ни театра, ни клуба, ни музыки и только въ земской управѣ есть недурная библіотека, гдѣ за 5 рублей въ годъ можно читать довольно много журналовъ. На базарной площади стоитъ каменный домъ купца Терскова, одного изъ старожилъ города. Терсковъ собралъ чучела всѣхъ птицъ и животныхъ своего Валдайскаго уѣзда, искусно набилъ ихъ и положилъ такимъ образомъ начало будущему музею. Онъ уже пріобрѣлъ акваріумы для того, чтобы собрать всѣ мѣстныя рыбы, что составляетъ несомнѣнный интересъ.

Гвоздь Валдая для всякаго туриста и не туриста это прекрасное озеро съ его монастыремъ. Я добрался по пустыннымъ улицамъ, вдоль заборовъ, черезъ которые свѣсились снѣжно - бѣлые кудри, сплошь покрытыхъ цвѣтами вишняковъ до базарной площади, съ ея ужасной мостовой, и спустился по проулку къ озеру. Тутъ на берегу въ небольшомъ каменномъ зданіи хранится лодка, на которой въ 37-мъ году покойный Государь Александръ II, еще будучи наслѣдникомъ, переѣзжалъ озеро. Тутъ-же крошечный и довольно чахлый бульваръ съ часовенкой, устроенной отцомъ Терскова. Этотъ же Терсковъ въ Крымскую войну снарядилъ на свой счетъ до тысяча человѣкъ Валдайскихъ ратниковъ.

Озеро, синее и спокойное, горѣло сотнями тысячъ золотыхъ огней, зажженныхъ въ его водѣ весеннимъ солнцемъ. Монастырь съ островами составилъ чудную декорацію по ту сторону Валдайскаго плеса и горѣлъ своими главами, какъ золотыми огнями, такъ рельефно выступавшими на голубомъ фонѣ неба.

Переѣздъ въ Иверскій монастырь совершается въ лодкахъ, которыя дожидаются у часовенки желающихъ. За 40 или 50 копѣекъ мѣстные гондольеры, большею частью въ образѣ женщинъ, свезутъ васъ въ монастырь, лежащій въ разстояніи 3-хъ верстъ по прямой линіи отъ города и доставятъ васъ обратно въ Валдай.

Какъ только мы съ пріятелемъ подошли къ спуску, ведущему къ озеру, предъ нами предстала пожилая, худощавая женщина и предложила свои услуги, какъ лодочницы. У небольшой пристани и дамбы, обсаженной березами, мы сѣли въ лодку.

Женщина помѣстилась на рулѣ; за весла сѣлъ ея зять, молодой каменщикъ. Открытое, милое лицо, съ свѣтлой дѣтской улыбкой, не могло не привлечь къ себѣ. Отъ него вѣяло весной, силой, удалью, весельемъ. Онъ такъ гармонировалъ съ синимъ озеромъ, съ душистой весной, съ весеннимъ солнцемъ, съ своей ролью Валдайскаго гондольера, что внесъ много прелести въ эту поѣздку въ монастырь. Это былъ настоящій прелестный русскій типъ, съ его весельемъ, съ его подтруниваніемъ и безшабашностью.

— Какъ тебя зовутъ? спросилъ я.

— Михайло Петровъ, отвѣтилъ лодочникъ.

— Да нѣтъ-же, возразилъ мой пріятель, сопутствовавшій мнѣ въ монастырь, вѣдь твоя фамилія Соколовъ.

— Это точно, также и Соколовъ, сказалъ Михайло, улыбнулся чудной улыбкой и такъ налегъ па весла, что лодка полетѣла, какъ птица, дальше и дальше отъѣзжая отъ берега.

Оказывается, что въ Валдаѣ зачастую одинъ и тотъ-же человѣкъ имѣетъ нѣсколько фамилій. Тотъ же Терсковъ зовется Степановымъ, а бывшій городской голова Якунинъ имѣетъ еще фамиліи Ермошина и Шахова. Какъ это происходитъ, Богъ знаетъ. Это Валдайская тайна.

Съ озера Валдай очень красивъ. Лежа по береговому откосу, городъ постепенно выдвигалъ домъ изъ за дома, красиво поднимая бѣлыя колокольни церквей.

Озеро стало сильно волноваться и чѣмъ мы дальше отъѣзжали отъ берега, тѣмъ волны все болѣе и болѣе увеличивались. Михайло говорилъ, что озеро рѣдко бываетъ спокойно и что еще на дняхъ весь Валдай былъ встревоженъ гибелью шести человѣкъ.

Нѣсколько ихъ утопавшихъ спасли смѣльчаки, въ томъ числѣ и нашъ удалой Михайло.

— Что-же городъ далъ тебѣ что нибудь за спасеніе погибавшихъ? спросили мы его.

— Хотѣли намъ выдать по медали, отвѣтилъ онъ, да съ насъ же по семи рублей требовали на эти медали. Ну, ихъ къ лѣшему. Гдѣ семь рублей возьмешь! Отказались.

Острова, по мѣрѣ приближенія, все болѣе и болѣе выдвигались, а звонъ монастырскихъ колоколовъ все сильнѣе доносился до насъ, мягко и необыкновенно звучно разносясь въ весеннемъ воздухѣ надъ обширной поверхностью озера. Не даромъ славятся Валдайскіе колокола, которые отливаются здѣсь въ городѣ на заводѣ Усачевыхъ, единственномъ заводѣ, отливающемъ эти громадные и великолѣпные колокола. Въ городѣ осталось нѣсколько кустарей, но они отливаютъ только небольшіе колокола и колокольчики.

— Вонъ островъ Жилище, указалъ Михайло на проплывавшій лѣсистый островъ. Тотъ вонъ Земляничный, зовутъ его тоже Березовый, а направо у берега - это Рябининъ островъ, по нему идетъ дорога отъ берега къ монастырю, тамъ паромъ есть.

Цѣлая цѣпь острововъ и островковъ дугой обступили насъ, образовавъ заливъ съ монастырскимъ островомъ во главѣ.

Бѣлыя стѣны съ сторожевыми башенками окружаютъ обитель, построенную знаменитымъ Никономъ, котораго плѣнилъ уединенный островъ. Мы вошли въ ворота съ торчащей надъ ними колоколенкой. При Аннѣ Іоанновнѣ въ этихъ толстыхъ саженныхъ стѣнахъ замуравливали осужденныхъ. За первой внѣшней стѣной высится вторая стѣна, пробуравленная пестро расписанными фресками воротами, ведущими въ аллею и монастырь. Въ углу у второй стѣны примостилась толстая высокая башня, напомнившая мнѣ Спасскую Кремлевскую башню въ Москвѣ, служащую здѣсь элеваторомъ; здѣсь сыплютъ монахи зерно. Скучно, пустынно въ монастырѣ, даже весна не внесла своей жизни въ эту уединенную обитель. Высокая колокольня замерла, какъ факиръ, и рѣжетъ своимъ бѣлымъ силуэтомъ голубыя небеса. Большіе часы на колокольнѣ, по циферблату которыхъ движется голубь, прикрѣпленный къ минутной стрѣлкѣ, равнодушно отмѣчаютъ время. Соборы, и зимній и лѣтній, съ толстыми саженными стѣнами, пестро расписаны фресками. У входа въ соборъ на паперти глядятъ на васъ патріархъ Никонъ и царь Алексѣй Михайловичъ. Вы, словно, чувствуете взгляды этихъ старинныхъ портретовъ во весь ростъ, оберегающихъ соборъ. Внутри собора мертвая тишина, сквозь толстыя стѣны сюда не долетаетъ ни единаго звука и только солнце, прорвавшись сквозь рѣшетчатыя окна, ложится золотой паутиной на старинныя иконы въ голубыхъ, золоченыхъ и расписныхъ кіотахъ. Пестрыя сѣдалища, пилоны, стѣны и потолокъ, всѣ разрисованные, мощи Якова Преподобнаго въ серебряной ракѣ и части мощей четырехъ митрополитовъ московскихъ, мрачная статуетка сидящаго схимонаха Нила Столбенскаго, сцены изъ жизни Якова Боровичскаго и, наконецъ, древо, на которомъ, по преданію, плыло тѣло Якова Боровичскаго вверхъ противъ Мстинскихъ пороговъ у Боровичей и которое хранится здѣсь подъ стекляннымъ колпакомъ, все это тонетъ въ таинственномъ полумракѣ. Пятиярусный иконостасъ весь въ золоченыхъ колонкахъ уныло поднялся къ пестрому потолку, а толстыя чугунныя связи, какъ чудовищныя нити паутины, протянувшіяся подъ сводами отъ пилона къ пилону, уносятъ васъ къ временамъ самого Никона. За соборомъ тянется кладбище. Пожилой монахъ наклонилъ молодую черемуху, срѣзая букетъ цвѣтовъ, а она обдала его всего своими лепестками, которые повисли у него и въ бородѣ, и въ волосахъ, и на его черной рясѣ. Потомъ за вечерней я увидѣлъ этотъ пучокъ черемухи у образа Божіей Матери... За бѣлыми стѣнами монастыря во всѣ стороны простирается озеро. Чудные молчаливые виды. Плесъ Ужинъ убѣгаетъ съ своими пустынными мысами и островами къ сѣверу. На берегу монастырскаго острова была разложена масса сѣтей для рыбной ловли, которой занимаются монахи. Сѣти ихъ достигаютъ длины въ полуверсту. Чудный тихій вечеръ спускался надъ монастыремъ. Озеро совсѣмъ успокоилось и тихо и нѣжно подбѣгало своими волночками къ песчанымъ обрывамъ острова. Нѣсколько сосенъ, наклоненныхъ бурями, замерли у монастырскихъ стѣнъ и мечтательно освѣтились солнцемъ. Надъ обрывомъ къ озеру за восточной стѣной монастыря мнѣ бросилась въ глаза забытая могила съ покосившимся надгробнымъ камнемъ, съ почти стертой надписью, которую невозможно разобрать. Здѣсь спитъ, вѣроятно, какой нибудь несчастный самоубійца, котораго не позволили похоронить въ монастырѣ. Никто изъ монаховъ ничего не зналъ про этотъ одинокій могильный камень, скрывшій, можетъ быть, горькую драму.

На разсвѣтѣ я рѣшилъ продолжать свой путь къ истокамъ Волги, хотя мой пріятель и уговаривалъ меня посѣтить Варницы, прелестное мѣстечко, лежащее въ 12 верстахъ отъ Валдая, и замѣчательное тѣмъ, что тамъ бьетъ крѣпкій соляной ключъ почти на аршинъ надъ землей. Прежде соль эту вываривали, на что указываетъ и названіе мѣстечка, затѣмъ неоднократно городъ думалъ устроить въ Варницахъ лѣчебное мѣсто и эксплоатировать прекрасный минеральный источникъ, но такъ неумѣло брался за дѣло, что только терялъ даромъ и время и деньги. Нѣтъ сомнѣнія, что съ годами, когда пути сообщенія съ Валдаемъ будутъ облегчены, Варницы превратятся въ новый русскій курортъ и, благодаря своей красивой мѣстности и близости отъ Петербурга, будутъ сильно посѣщаться больными. Я удивляюсь, какъ до сихъ поръ ни монастырь, ни Валдай не обратятъ вниманія на глубоководную рѣку Валдайку и не заведутъ пароходное сообщеніе между станціей Валдайкой и городомъ, что привлекло бы и туристовъ и богомольцевъ, всегда съ трудами пробирающихся къ отечественнымъ святынямъ, и облегчило бы и удешевило сообщеніе съ городомъ.

На разсвѣтѣ за мной пріѣхалъ мой ямщикъ Сизовъ и мы покатили но довольно сквернымъ Валдайскимъ дорогамъ къ югу. Молодые березняки смѣнялись пустырями, а дорога мѣстами была совсѣмъ невыносима. Въ 11 верстахъ отъ города показался Новодѣвичій Коростецкій монастырь. Его колокольня высится надъ корпусомъ монастыря, лежащаго среди лѣса на берегу озера. Очень красива бѣлая зубчатая стѣна, украшенная поэтическими сторожевыми башенками съ красными шпилями, обѣгающая весь монастырь и придающая ему видъ крѣпости. Печально глядѣлъ этотъ одинокій монастырь теперь весной, но какъ уныло должно быть въ немъ зимой, когда вокругъ ревутъ и стонутъ мятели, а глубокіе снѣга совсѣмъ заваливаютъ его зубчатыя стѣны. Бѣдныя деревушки, уединенныя села, озера и озерки мелькали мимо. Уныло, скучно, однообразно въ Валдайскихъ холмахъ. Вотъ показалась громадная водная поверхность озера Велье, дорога обогнула его заливъ по самому откосу и мы поѣхали по его берегамъ, то приближаясь къ самой водѣ, то ныряя въ небольшіе лѣса. Юркнувъ въ одинъ изъ такихъ лѣсковъ, полныхъ аромата молодой березы и цвѣтущихъ черемухъ, мы переѣхали черезъ мостъ, подъ которымъ съ звономъ и громомъ мчался ручей по камнямъ, стремясь изъ подъ колесъ живописно лежащей мельницы въ воды озера Велье. Сизовъ сказалъ мнѣ, что здѣсь находится рыборазводный заводъ. Конечно, я выскочилъ изъ тарантаса и отправился посмотрѣть эту диковинку. Съ трудомъ я растолкалъ сторожа, сладко спавшаго въ своей каморкѣ, и онъ повелъ меня вдоль прудовъ къ длиннымъ низкимъ строеніямъ съ многочисленными баками и всевозможными прекрасно устроенными приспособленіями для разведенія рыбы, какія я встрѣчалъ за границей для разведенія форелей и у насъ, въ Петербургѣ, на выставкѣ. Теперь это казенный заводъ. Казнѣ онъ принадлежитъ уже около 25 лѣтъ, достался ей отъ нѣкоего гна Варскаго, устроившаго еще 5 лѣтъ предъ тѣмъ рыборазведеніе. Варскій, получивъ разрѣшеніе отъ архимандрита Иверскаго Валдайскаго монастыря ловить рыбу нѣкоторое опредѣленное время, подъ предлогомъ выловить всѣхъ хищниковъ вредныхъ для мѣстной рыбы, продолжалъ ловить ее на продажу изъ озера Велье и завелъ въ это время заводъ. Я попалъ сюда въ несчастное время: баки, гдѣ содержится марочная, отмѣченная рыба, послѣ спуска воды изъ прудовъ въ озеро, были пусты; черныя тарелочки для сиговой икры и бѣлыя для форелей были также пусты. Большія бутылки для перевозки мелкой рыбы, ящики для годовалой и болѣе старой, сосуды для оплодотворенія икры молоками, все бездѣйствовало, а въ теченіи лѣта и осени здѣсь кипитъ горячая дѣятельность. Въ прошломъ году были проданы и отправлены 85 тысячъ форелей, 40 тысячъ сиговъ и т. д., не распроданная рыба была спущена въ пруды, гдѣ находилась и сейчасъ. Въ банкахъ въ спирту находятся карпы, форели, сиги, стерляди и другія здѣсь разводимыя рыбы. Нечего дѣлать, опять усѣлся въ тарантасъ и поѣхалъ далѣе. Рыбацкое село Велье раскинулось на пустынномъ берегу озера. Всюду чинились сѣти, всюду лежали мережи. Сейчасъ видно, что жители рыбаки и что темное сѣрое озеро съ большими волнами кормитъ ихъ. Нѣсколько рыбаковъ садились въ утлыя лодченки. Всѣ рыбаки были одѣты въ кожаные фартуки, закрывающіе и грудь и спину. Одна женщина, должно быть жена рыбака, провожала мужа и совала ему въ лодку кульки съ ѣдой. Трудная работа рыбака! Вѣчная борьба съ холодными волнами негостепріимнаго темнаго озера, съ утренними холодами и пронизывающими озерными туманами.

Мелькнула церковь, стоящая на холмѣ среди живописной группы истрепанныхъ вѣтромъ сосенъ, нѣсколько шапкообразныхъ кургановъ тоже остались позади и снова потянулась скучная, однообразная дорога. Сизовъ предлагалъ мнѣ свернуть въ сторону и пробраться къ сѣверному плесу громаднаго озера Селигера къ мѣстечку Полново, откуда, по его словамъ, всегда можно добраться до Осташкова, проѣхавъ все гигантское озеро Селигеръ. Хотя Селигеръ и интересовалъ меня, но мое непреодолимое желаніе было поклониться часовенкѣ, означающей истокъ Волги, той матушки-Волги, которой русскій человѣкъ привыкъ поклоняться, какъ божеству, названіе которой звучитъ для всякаго русскаго съ неизъяснимой прелестью, имя которой служитъ символомъ и эмблемой національной силы и заставляетъ громко биться русское сердце, когда гдѣ либо на чужбинѣ кто произнесетъ его. И я поѣхалъ околесиной по сквернымъ дорогамъ черезъ село Филипогорье на скучный городокъ Демянскъ, въ который легко пробраться изъ Старой Руссы и изъ котораго, переночевавъ и отпустивъ Сизова, на перекладныхъ поѣхалъ въ мѣстечко Молватицы, лежащее въ 50 верстахъ отъ Демянска вблизи деревни Волговерховье.

Молватицы хорошенькое мѣстечко, лежащее на берегахъ быстрой рѣчки Щеберехѣ, берега которой въ нѣкоторыхъ мѣстахъ поражаютъ своей дикой красотой. Крутые обрывы, украшенные лѣсомъ, живописно поднимаются почти отвѣсно надъ бѣшено клокочущей Щеберехой. У самаго моста черезъ Щебереху на отвѣсныя песчаныя скалы взгромоздилась красивая, расписанная въ желтый и бѣлый цвѣта, церковь „Егорья“, съ высокой изящной колокольней, и глядитъ на живописную долину извилистой рѣки съ своего высокаго пьедестала, стоящаго какъ разъ на углу при впаденіи въ Щебереху другой быстрой рѣченки Стабенки, которая, пѣнясь и клокоча, летитъ по валунамъ и бросается въ пѣнистыя волны Щеберехи. Деревня Ревеницы, а еще болѣе деревенька Волговерховье лежатъ въ области непроходимыхъ болотъ и трясинъ. Сама деревенька Волговерховье, съ покосившимися домиками и соломенными крышами стоитъ на пригоркѣ. Масса валуновъ самой разнообразной величины лежатъ повсюду по безчисленнымъ холмамъ. Словно ихъ кто здѣсь разсыпалъ. Здѣсь уже Тверская губернія. Новгородская осталась за Ревеницами.

Среди болота между нѣсколькими березами стоитъ одинокая деревянная часовенка, осѣненная крестомъ. Это начало Волги. Въ самой часовенкѣ колодезь, но попасть въ часовенку не было ни малѣйшей возможности. Вокругъ стояло цѣлое озеро воды, а поэтому пришлось удовлетвориться внѣшнимъ видомъ четырехугольной досчатой часовенки и повѣрить, такъ какъ это всѣ говорятъ, что здѣсь беретъ начало Волга, эта величайшая рѣка нашего материка. Нѣсколько ниже деревни показывается ручеекъ, но слѣдовать вдоль ручейка не было возможности. Кругомъ было болото. Я удовлетворилъ свое любопытство и, сѣвши въ тарантасъ, поѣхалъ въ сторону въ одно знакомое имѣнье, гдѣ жила моя родственница и, которую мнѣ надо было навѣстить. Никогда не забуду этихъ мучительныхъ 40 верстъ по болотамъ, трясинамъ, отчаяннымъ размытымъ дорогамъ, по валунамъ и карягамъ, такъ что приходилось ежесекундно соблюдать равновѣсіе, чтобы не вылетѣть, а разъ таки ямщикъ вывернулъ меня совершенно. Поздней ночью добрался я, разбитый и измученный, до деревни, проклиная несчастную мысль свернуть въ сторону, но каковъ былъ мой сюрпризъ, когда оказалось, что родственница уѣхала изъ имѣнья. Сговорившись съ ямщикомъ, который хотѣлъ меня довести до Осташкова, я заснулъ, какъ убитый, мечтая поскорѣе выбраться изъ этихъ трущобъ и трясинъ, куда меня занесла судьба.

2.

Волжскія озера.

(По болотамъ. Руна. Озера Стержъ и Овселугъ. Осташковъ. Озеро Селигеръ. Пустынь Нила Столбенскаго).

И въ убогой кельѣ скрылся

Близъ долины той,

Гдѣ межъ темныхъ липъ свѣтился

Монастырь святой.

Шиллеръ.

Ямщикъ обѣщалъ меня вести по довольно хорошей дорогѣ, но эта «довольно хорошая» дорога оказалась въ тысячу разъ хуже вчерашней. Мы буквально тонули въ трясинахъ, чуть не вплавь переѣзжали маленькія рѣченки, которыя, вздувшись весенними водами, грозно несли свои волны тамъ, гдѣ лѣтомъ курица можетъ ихъ въ бродъ перейти.

Вся эта часть Осташковскаго уѣзда - одно необозримое болото, перерѣзанное мѣстами небольшими холмами. Трясины и болота тянутся на многіе десятки верстъ и затягиваютъ громадныя подземныя озера, которыя только мѣстами обнажены и представляютъ небольшія болотныя озерки, называемыя здѣсь окнами. Здѣсь-то и былъ прежде славный Оковьскій лѣсъ или Волконскій боръ, отъ котораго только мѣстами остались участки лѣса. Дождь лилъ, какъ изъ ведра, и, къ довершенію бѣдъ, одна изъ рѣченокъ снесла мостъ и намъ пришлось колесить, чтобы перебраться на другую сторону и, въ поискахъ за переправой, объѣзжая трясины, мы сбились съ пути. Я думалъ, что мнѣ уже не суждено выѣхать изъ этихъ мѣстъ. Проблуждавъ нѣсколько часовъ, намъ удалось выѣхать снова на берегъ рѣчки Меглинки, катившей вздувшіяся свои воды, перебраться черезъ нее и подъ проливнымъ дождемъ, снова чуть не увязая въ трясинахъ и, промокнувъ насквозь, уже подъ вечеръ добраться до какой-то деревни. Здѣсь мы остались ночевать. Лошади были замучены, и я и мой возница промокли насквозь и жаждали отдыха. Страшная гроза разразилась надъ нами. Молніи падали одна за другой, а громъ гремѣлъ, не переставая, чуть не втеченіи десяти минутъ. Я думалъ, что началось свѣтопреставленіе. Стекла въ крошечныхъ окнахъ дребезжали, деревья пригибались чуть не къ самой землѣ. Какъ я былъ радъ, что гроза не застала насъ въ болотахъ и что я сидѣлъ подъ крышей и пилъ чай.

Мы попали на берега рѣки Руны, уже пробѣжавшей верстъ 30 и напившейся воды изъ цѣлой системы озеръ. Это порядочная рѣка, а теперь, весной, совсѣмъ большая рѣка, грозно катящая свои воды въ озеро Стержъ, то самое озеро, въ которое съ сѣвера впадаетъ маленькій Волговерховскій ручей, пробѣжавшій до озера около десяти верстъ и носящій названіе Волги.

Верхнее теченіе Волги постоянно было спорнымъ вопросомъ, особенно до выхода ея изъ озера Волго, представляющаго послѣднее звено въ цѣлой цѣпи озеръ, соединенныхъ между собой. Одни принимали за начало Волги озеро Селигеръ и рѣку Селижаровку, впадающую въ теперешнюю Волгу и, помню, я училъ въ гимназіи: «рѣка Волга вытекаетъ изъ озера Селигера въ Тверской губерніи». Теперь, уѣзжая изъ Петербурга, я зналъ, что это не такъ и что озеро Селигеръ поитъ черезъ Селижаровку Волгу, что Волга начинается тѣмъ крошечнымъ ручьемъ, который я видѣлъ у деревни Волговерховье, въ болотахъ у деревянной одинокой часовенки и протекаетъ систему озеръ: Стержъ, Овселугъ, Пено и Волго, раздѣленныхъ между собою небольшими проливами, но, побывъ на мѣстѣ, я скажу, что и это невѣрно. Нельзя считать маленькій ручеекъ, впадающій въ вершину озера Стержа, за Волгу, когда въ южный конецъ того же озера впадаетъ большая рѣка, несущая массу воды на разстояніи 40 верстъ до Стержа. Конечно, весь этотъ громадный бассейнъ озеръ поитъ гигантскую рѣку и не ручей, а рѣка Руна несетъ массу водъ въ систему Волжскихъ озеръ, изъ которыхъ вытекаетъ уже безспорная настоящая Волга. Когда я увидѣлъ, что Руна впадаетъ своей массой водъ въ озеро Стержъ. мнѣ показалось и дикимъ и наивнымъ мнѣніе, что эта водная рѣка не больше какъ притокъ ничтожнаго ручейка. Даже, если считать притокомъ Руну, а ручей принять за Волгу, то наименованія рѣкъ докажутъ противное.

«Волга» слово финскаго нарѣчія и означаетъ «святой», въ древности рѣка называлась Ра; рѣка «Руна» получила свое наименованіе тоже отъ финскихъ племенъ и ея имя означаетъ «пѣснь, матерія», тогда, какъ ручей носитъ русское названіе «Волговерховскій», такъ же какъ и озера, и сталъ извѣстенъ въ болѣе позднее время. Если финны и считали Волгу и Руну за различныя рѣки, то связывали ихъ все таки, какъ нѣчто святое и чтимое. Я положительно признаю Руну за Волгу и мнѣ кажется, что всякій, кто увидитъ Волговерховскій ручей и побываетъ на берегахъ Руны, не задумается сказать, которая изъ нихъ Волга, дорога на сказочный востокъ.

Я выѣхалъ изъ деревни въ 3 часа ночи, чтобы раньше добраться до Осташкова. Утро было чудное, хотя и свѣжее. Вѣтеръ разогналъ всѣ тучи и безоблачное небо сіяло во всей красотѣ надъ нами. Дороги были совсѣмъ испорчены и порою было затруднительно ѣхать рысью. Руна бѣжала рядомъ. За ночь она еще больше вздулась, какъ бы желая нагляднѣе доказать, что она святая Волга съ незапамятныхъ временъ, а не самозванецъ ручеекъ, присвоившій себѣ ея громкое имя. Вскорѣ показалось озеро Стержъ съ его извилистыми берегами. Руна бросилась въ объятія озеръ Стержа и Овселуга почти при ихъ сліяніи. Вѣтеръ вздымалъ большія сѣрыя волны и срывалъ ихъ бѣлые гребни, далеко относя брызги. Мы въѣхали на мостъ, раздѣляющій два озера. Налѣво къ сѣверу тянулось на 10 верстъ озеро Стержъ съ открытыми каменистыми берегами и многими прибрежными деревеньками. Направо виднѣлась безконечная гладь воды озера Овселуга, которое благодаря половодью слилось съ озеромъ Стержемъ. Лѣсистые берега озера Овселуга образовали массу мысовъ и полуострововъ. Въ самой своей южной части два далеко выступившіе впередъ полуострова отдѣлили Овселугъ отъ Пено, третьяго озера въ ряду волжскихъ озеръ. Изъ водъ озера Овселуга поднялся лѣсистый крутой островъ съ совсѣмъ уединенной Новосоловецкой пустынью. Островъ этотъ съ моста не виденъ и показывается только при поворотѣ дороги у мѣстечка Лохова гора. На той сторонѣ на крутомъ берегу Овселуга, почти при сліяніи двухъ озеръ, разлеглось село Ширково съ удивительной по архитектурѣ церковью. Сама церковь высокое оригинальное строеніе въ видѣ пирамиды, раздѣленной на три корпуса, изъ которыхъ каждый крытъ зеленой крышей такъ странно, что издали кажется, будто вокругъ бѣлаго конуса вьется зеленая змѣя, которая на вершинѣ пирамиды подняла свою голову въ видѣ золотого купола. Сколько смѣлости, сколько фантазіи въ этой красивой церкви! И рядомъ съ этимъ громаднымъ пирамидообразнымъ церковнымъ корпусомъ стоитъ небольшая колокольня, еле достающая своимъ крестомъ до половины высоты церкви. Я долго не могъ оторвать глазъ отъ этой странной постройки, такъ красиво сидящей на непріютномъ берегу сѣраго волнующагося озера.

Дорога обогнула село Ширково и привела насъ въ еловый лѣсъ съ ужасно испорченной дорогой. Вѣтеръ дулъ еще сильнѣе и ели шуршали своими вершинами... Стало такъ невыносимо холодно, что я дважды отогрѣвался въ деревняхъ чаемъ. Я опять удалялся отъ Волги, стремясь на берега Селигера, этого громаднаго озера, плесы котораго, какъ руки спрута, разбросились во всѣ стороны, образовавъ безконечное число заливовъ, полуострововъ, мысовъ, островковъ и протоковъ, озера, служащаго хранилищемъ и питомникомъ молодой рыбы, которая выростая уплываетъ въ Волгу. Обогнувъ безчисленные плёсы и заливы Селигера, по которому ходили грозные валы и, разбиваясь о берега, обдавали ихъ тысячами брызгъ, мы подъѣхали къ узкому мѣсту озера, которое переплыли на паромѣ, несмотря на сильное волненье, и только къ полдню мнѣ удалось добраться до Осташкова.

Осташковъ лежитъ замѣчательно красиво на низменномъ, ровномъ полуостровѣ, который на 2 1/4 версты вдался въ озеро, такъ что городъ только своей южной стороной касается материка, съ которымъ онъ соединенъ перешейкомъ. Это довольно большой, красивый городъ съ каменными домами, хорошими общественными зданіями, какъ банкъ Савина, театръ, украшенный двумя башнями, 4-хъ классное училище и др., съ богатыми церквями и прекраснымъ бульваромъ изъ тѣнистыхъ развѣсистыхъ березъ, который перерѣзываетъ поперекъ городъ около базарной площади. По вечерамъ по этому чудному бульвару прогуливаются горожане. Озеро Селигеръ обступило со всѣхъ сторонъ Осташковъ и эта масса воды придаетъ много красоты городу. Главная улица, Милліонная, пересѣкаетъ весь городъ, проходя отъ перешейка до самаго конца, гдѣ полуостровъ переходитъ въ скалистый мысъ, чуть ли даже не островокъ, но соединенный съ городомъ дамбой, которая укрѣплена камнями и засажена деревьями, такъ что составляетъ небольшую аллейку. Изъ-за зелени деревьевъ Житный монастырь, лежащій на островкѣ, высовываетъ блѣднолиловую колокольню и золотые купола церквей, открывая чудные виды во всѣ стороны на обширное озеро, грызущее волнами его подножіе. Здѣсь въ церкви хранится образъ Смоленской Божіей Матери, находившійся долгое время на большихъ воротахъ крѣпости, стоявшей здѣсь раньше и сгорѣвшей до тла. До этой крѣпости здѣсь была тоже крѣпость, также погибшая отъ пожара.

На базарной площади высится большой красивый соборъ блѣднолиловаго цвѣта, украшенный бѣлыми лѣпными цвѣтами и фигурами и крытый серебряными крышами. Любопытенъ Знаменскій монастырь съ его красной церковью и высокими стѣнами, доходящими до самаго берега озера. Но самое любопытные мѣсто въ Осташковѣ это площадь за тѣнистымъ общественнымъ садомъ, обнесенная оградой и имѣющая трое курьезныхъ воротъ въ видѣ зубчатыхъ башенокъ стариннаго замка. Здѣсь па площади стоятъ: соборъ Св. Троицы, куполъ надъ папертью котораго увѣнчанъ короной, а внутри котораго масса дорогихъ украшеніи, тяжелыхъ серебряныхъ лампадъ, дорогихъ образовъ и съ купола свѣшивается гигантская серебряная люстра. На ризѣ иконы Казанской Божіей Матери горятъ двѣ громадныя брильянтовыя звѣзды, а надъ царскими вратами высится хорошая копія картины Бруни: «Моленіе о чашѣ». Колокольня Троицкаго собора стоитъ отдѣльно и напоминаетъ по своему внѣшнему виду нѣсколько Сухареву башню Москвы. Тутъ же рядомъ стоитъ Вознесенская церковь съ оригинальной желтой колокольней, расписанной коричневыми украшеніями и немного покачнувшейся на одну сторону. Здѣсь же у одного стараго деревяннаго сарая находится ветхая разрушающаяся башенка, одѣтая остроконечной крышей. Она печально глядитъ на маленькій садикъ рядомъ и

ждетъ, когда обвалится камень за камнемъ, и она исчезнетъ съ лица земли, какъ послѣдній свидѣтель былаго въ Осташковѣ.

Главную достопримѣчательность Осташкова и его прекраснаго озера составляетъ знаменитая пустынь Нила Столбенскаго, находящаяся въ семи верстахъ отъ города на одномъ изъ острововъ. Поклониться святынямъ этой пустыни странный людъ идетъ со всей Россіи. Пробраться на уединенный островъ не трудно. Обыкновенно по желѣзной дорогѣ доѣзжаютъ до Вышняго Волочка, отъ котораго тянется шоссе на разстояніи 80 верстъ до Осташкова, а изъ города ежедневно ходитъ довольно хорошій монастырскій пароходъ, доставляя публику къ обѣднѣ и къ вечернѣ, взимая съ пассажира за проѣздъ 20 копѣекъ. Съ самаго разсвѣта до темноты массы богомольцевъ, пришедшихъ со всѣхъ концовъ Россіи, толпятся на пристани, сговариваясь съ перевозчиками.

Я долго сидѣлъ на скамейкѣ въ небольшомъ садикѣ, раскинувшемся на самомъ берегу озера у пристани, и глядѣлъ на эту пеструю любопытную толпу, на эту массу лодочекъ и барокъ, толкавшихся по вздувшимся желтоватымъ волнамъ Селигера. Гондольеры богатаго Осташкова большею частью женщины, а потому говоръ и шумъ на пристани заглушалъ ревъ бурнаго озера. Несмотря на сильное волненье, цѣлыя вереницы лодокъ отчаливали ежеминутно отъ берега, спѣша къ уединенной Ниловой пустыни, которую совсѣмъ не видно изъ Осташкова. Ярко и пестро расписанные ялики и каюки, то черные, то сѣрые, то малиновые съ какими-то потугами на изображеніе чего-то, до нельзя оригинальные, то полосатые, то въ яблокахъ различнаго цвѣта, мелькали по волнамъ, чуть не ныряя, такъ они были переполнены богомольцами. Женщины съ котомками, мѣшечками, странники и странницы, монахи другихъ монастырей, продавцы булокъ, образковъ, поясковъ, разныхъ припасовъ, все это толкалось на пристани, шумѣло, говорило, суетилось.

У насъ на Руси, особенно въ озерной ея части масса замѣчательныхъ островныхъ монастырей, которые такъ къ лицу угрюмой сѣверной природѣ. Отшельники, желая найти полнѣйшее уединеніе отъ людей, уходили на озерные острова, совсѣмъ оторванные отъ береговъ, избирая ихъ мѣстомъ молитвъ и иноческихъ подвиговъ. Эти пустыни, со временемъ превратившіяся въ монастыри, сдѣлались разсадниками отшельниковъ, удалявшихся въ свою очередь въ уединенныя мѣста и создавшихъ новыя обители. Эти уединенныя, тихія пустыни, совсѣмъ отрѣзанныя отъ людской жизни, усиливали сосредоточенность молитвы, а угрюмая дикость сѣверной природы закаляла иноковъ и давала пищу ихъ трудолюбивой и строгой жизни. Такъ возникавшіе монастыри мало по малу дѣлались центрами, оживляя пустынныя мѣстности, внося въ нихъ свѣтъ и жизнь и примѣръ своимъ изъ ряду вонъ выходящимъ благочестіемъ и трудолюбіемъ. Наши сѣверныя озера съ ихъ угрюмыми островами превратились въ пріюты благочестивыхъ иноковъ и теперь повсюду и на Бѣломъ озерѣ, и на Соловецкихъ островахъ, и на бурной Ладогѣ, и среди Валдайскаго озера, и на уединенномъ Овселугѣ, повсюду поднимаются монастырскія колокольни, освящая своими крестами эти угрюмыя мѣстности.

Среди водъ озера Селигера на островѣ Столбенѣ стоитъ одинъ изъ такихъ монастырей, въ который ежегодно странствуютъ тысячи и тысячи людей, чтобы поклонится мощамъ Преподобнаго Нила, положившаго основаніе этой обители. Повинуясь внутреннему влеченію къ иноческой жизни, Нилъ принялъ въ 1505 году монашескій санъ въ Крыпецкомъ монастырѣ св. Іоанна Богослова, лежащемъ на озерѣ посреди обширныхъ болотъ Псковской губернiи. Желая полнаго уединенія, Нилъ ушелъ въ глухой лѣсъ на берегъ рѣки Серемхи, гдѣ прожилъ 13 лѣтъ, а затѣмъ въ 1528 году онъ перебрался на островъ Столбенъ съ его окружающимъ холоднымъ и негостепріимнымъ озеромъ. За нѣсколько лѣтъ до смерти онъ выкопалъ себѣ могилу, въ которую поставилъ гробъ. Къ его подвигамъ и трудной жизни присоединилось много бѣдъ и страданій и отъ окрестныхъ жителей и отъ суровой природы. Однажды поселяне зажгли лѣсъ, который сгорѣлъ до тла, но, дошедши до келіи Нила, внезапно потухъ и рядомъ съ кельей уцѣлѣла одинокая сосна. Существуютъ сказанія, что многіе желавшіе срубить эту сосну или даромъ ломали объ

ея стволъ топоры, или были отброшены на большое разстояніе отъ дерева. Въ 1555 году 7 декабря Нилъ скончался на своемъ островѣ, который украсился однимъ изъ самыхъ красивыхъ и выдающихся монастырей всей Россіи. Хотя монастырь и лежитъ среди озера, ему пришлось вынести много бѣдствій и отъ пожаровъ, и отъ раззореній, особенно въ темное время междуцарствія. Въ 1667 году, 27 мая, когда начали рыть фундаментъ новаго каменнаго храма, были найдены мощи Преподобнаго Нила, спустя 111 лѣтъ послѣ его смерти. Поклониться этимъ мощамъ, покоящимся въ драгоцѣнной ракѣ въ соборѣ монастыря, 27 мая пріѣзжаетъ такая масса народа, что всѣ гостинницы, комнаты и частныя квартиры въ Осташковѣ бываютъ переполнены. Тысячи и тысячи богомольцевъ участвуютъ въ крестномъ ходѣ, который приплываетъ изъ Осташкова въ пустынь къ 9 часамъ утра на убранныхъ флагами и цвѣтами баржахъ, пароходахъ, яликахъ, каюкахъ и другихъ судахъ. Зрѣлище, говорятъ, бываетъ поразительное. Въ монастырѣ у пристани среди тысячъ народа, прибывшихъ въ монастырь наканунѣ, крестный ходъ встрѣчается настоятелемъ монастыря и братіей и въ соборѣ служится торжественная литургія.

Мнѣ ужасно было досадно, что я не поспѣлъ къ утреннему пароходу и что пришлось ѣхать въ пустынь на пятичасовомъ. Озеро къ вечеру стало волноваться гораздо меньше, вѣтеръ ослабѣвалъ чуть не съ каждой секундой и пароходъ «Нилова Пустынь», съ кассиромъ монахомъ, пронзительно трижды прокричавъ, отошелъ отъ пристани, уже не такъ сильно раскачиваясь.

Житный монастырь выглянулъ изъ-за зелени съ своего высокаго островка и придалъ много красоты своей торчащей лиловой колокольней общему виду города съ озера. Осташковъ все болѣе и болѣе уходилъ за озеро и сливался въ одну линію. Направо показался большой лѣсистый островъ «Черный», какъ его называютъ. За нимъ вдали вынырнула церковь Никола Рожокъ на погостѣ, тоже лежащая на одномъ изъ дальнихъ острововъ. Всюду по ближнимъ островамъ торчали сосны, чуть не поднимаясь изъ самой воды. Съ лѣвой стороны виднѣлся скучный, холмистый, однообразный берегъ съ рѣдкими селами и деревнями. Пароходъ обогналъ нѣсколько лодокъ съ богомольцами, которые сдвинулись въ кучки, а озеро обдавало ихъ брызгами и бросало лодки изъ стороны въ сторону. Вдали загорѣлись золотыя главы пустыни и громадный островъ выплылъ, словно вынырнулъ, изъ воды озера. Когда мы подъѣхали, то оказалось, что это нѣсколько острововъ, которые раздвинулись, а желтый песчаный обрывъ, поэтично оборвавшійся въ озеро и увѣнчанный темными соснами и церковью, принадлежалъ острому береговому мысу, далеко выдвинувшемуся въ озеро.

Самъ Столбенскій монастырь необыкновенно живописно расположился на своемъ островѣ и представляетъ цѣлый конгломератъ церквей, монастырскихъ зданіи, зеленыхъ аллей, желтыхъ стѣнъ, башенокъ, серебряныхъ иглъ и куполовъ. На переднемъ мысу острова необыкновенно кокетливо усѣлась розоваго цвѣта церковь Воздвиженья Креста и еще больше оттѣнила темную зелень сосенъ, составившихъ красивую группу. Бѣлорозовыя и голубоватолиловыя стѣны громадныхъ монастырскихъ зданій, бѣлыя полуколонны, серебряныя крыши, купола, шпили, громадное лиловое зданіе собора съ высокой колокольней, вытянутой въ длинную серебряную иглу, превосходная каменная набережная съ бульваромъ кудрявыхъ липъ, опоясывающихъ зеленымъ кольцомъ монастырь, башенки, пристани, красивая пятикупольная церковь Покрова, лежащая въ высшемъ пунктѣ острова и высовывающаяся изъза зелени деревьевъ, - все это составляетъ замѣчательно поэтичный хаосъ зданій, которому обиліе воды и его уединенное положеніе придаютъ много задумчивой прелести.

Такъ какъ мнѣ необходимо было до ночи добраться до Осташкова, чтобы двинуться съ разсвѣтомъ дальше, то я долженъ былъ уѣхать на экстренномъ пароходѣ изъ пустыни и поспѣшилъ осмотрѣть ее. Кассиръ-монахъ привелъ мнѣ путеводителя-монаха. Мы вошли въ ворота главнаго монастырскаго зданія. Направо и налѣво въ большихъ нишахъ поднялись двѣ фигуры, нарисованныя во весь ростъ. Одна изъ нихъ Нилъ, я его узналъ сейчасъ же и по благообразному старческому, кроткому лицу, съ сѣдой бородой и по одеждѣ схимонаха, какъ его всегда изображаютъ. Онъ прямо выступилъ изъ своей ниши и такъ ласково, такъ кротко, но вмѣстѣ съ тѣмъ такъ внимательно глядитъ на каждаго входящаго въ его обитель, что поневолѣ останавливаешься, чувствуя его взглядъ на себѣ. На большомъ дворѣ помѣщаются гостинница и гостиный дворъ - громадныя бѣлыя зданія. Новые ворота ввели насъ во второй обширный дворъ съ фасадомъ собора, больницей, готическими зданіями келій, трапезой, просфоропекарней.

Въ соборѣ шла всенощная. Это громадное строеніе, выросшее въ двадцатыхъ годахъ подъ надзоромъ архитектора Анжело Боттани, поражаетъ своею лѣпною работой. Стѣны и колонны, отдѣланныя подъ мраморъ, поддерживаютъ богато расписанные своды и купола. Рака съ мощами преподобнаго Нила и небольшая икона, всего въ 4 вершка, «Владимірская Божія Матерь», принадлежавшая Нилу, составляютъ лучшія сокровища собора. Эту икону здѣсь называютъ «Селигерской», какъ пояснилъ путеводитель. Мнѣ показали схиму Нила, которой теперь болѣе 300 лѣтъ, разныя драгоцѣнности въ видѣ алмазной панагіи, хранящейся въ ризницѣ, дары различныхъ царей, имѣющихъ историческое значеніе, но эти драгоцѣнности Столбенской ризницы теряются передъ главными достопримѣчательностями монастыря.

Въ соборѣ было довольно много богомольцевъ. Пѣніе клира звучно разносилось подъ сводами храма. Высокій золотой иконостасъ и гигантское паникадило, висящее среди собора, играли, освѣщенные красноватыми лучами солнца. Изъ полумрака рельефно выступили двѣ прекрасныя фресковыя картины. Одна: Марѳа и Марія. Задумчивая Марія изображена замѣчательной красавицей, лицо и чудный взглядъ которой на долго остаются въ памяти каждаго. Другая, налѣво отъ входа, изображающая воскрешеніе Христомъ дочери Іаира, служитъ великолѣпнымъ украшеніемъ собора.

Монахъ повелъ меня вдоль озера по широкимъ каменнымъ терассамъ подъ тѣнью липъ. Эти каменныя терассы служатъ прекрасной защитой острова отъ вздувающихся часто Селигерскихъ волнъ. Видъ на озеро прелестенъ. По ту сторону пролива среди группы сосенъ надъ желтымъ песчанымъ обрывомъ поэтично усѣлась церковь Михаила Архангела и любовалась на серебряные купола, отражающіе красные переливы неба, на угловую башню, служащую маякомъ, и на пристань.

Мы пришли въ пятиглавую церковь Іоанна Предтечи. Монахъ отперъ ее. Здѣсь изображена пещера Нила Столбенскаго и его статуя въ сидячемъ положеніи, въ одеждѣ схимонаха, конію съ которой я видѣлъ и въ Валдайскомъ монастырѣ и миніатюрѣ въ гостиномъ дворѣ здѣшняго монастыря для продажи. Въ этомъ самомъ мѣстѣ были найдены мощи преподобнаго Нила. Святой, сидя въ полумракѣ своей пещеры, сложилъ руки для молитвы и застылъ въ этой молитвенной позѣ, равнодушный ко всему земному. Монахъ далъ на память песку изъ пещеры. Красивый тѣнистый садъ съ темной, задумчивой аллеей привелъ къ розовой церкви Воздвиженія Креста, очень красивой и богатой по своему убранству, но маленькой и тѣсной, за то залитой волнами свѣта.

— Въ прошломъ году, сказалъ монахъ, 27 мая болѣе 35 тысячъ человѣкъ было въ пустыни. Такая была тѣснота. Говорятъ, что въ Осташковѣ уже теперь всѣ квартиры и комнаты сняты на 27 мая.

Налюбовавшись видами и переливами неба въ совсѣмъ успокоившемся Селигерѣ, я поспѣшилъ на пароходъ, который, огласивъ своимъ пронзительнымъ крикомъ весь молчаливый островъ, сталъ быстро бить по водѣ своими колесами и бороздить тихую поверхность озера. Темныя сосны Чернаго острова стали еще темнѣй, рельефно выступая на ярко-золотомъ вечернемъ небѣ, а весь Столбенскій монастырь, залитый свѣтомъ заходящаго солнца, сначала замерцалъ своими куполами и крестами, а потомъ, превратившись въ узорчатый черный силуетъ, сталъ сливаться съ озеромъ, въ которое снова нырнулъ, какъ вынырнулъ, когда мы къ нему подъѣзжали... По-неволѣ остаешься еще нѣкоторое время въ мечтательномъ настроеніи отъ впечатлѣній, которыя оставляетъ обитель Нила Столбенскаго, такъ зорко смотрящаго на каждаго, кто желаетъ проникнуть къ его мощамъ.

3.

По верхнему теченію.

(Волжскій Бейшлотъ. Селижаровъ посадъ. Вдоль берега, на лодкѣ и на плотахъ. Ржевъ. По Волгѣ до Старицы).

Кто видѣлъ край, гдѣ роскошью природы

Оживлены дубравы и луга,

Гдѣ весело синѣютъ, блещутъ воды,

Роскошные, лаская берега...

Пушкинъ.

Озеро Селигеръ образовало длинный заливъ, который, на подобіе широкой рѣки почти въ 1½ версты шириной, тянется къ югу верстъ на 15, питая рѣку Селижаровку, вытекающую изъ этого залива и несущую массу воды въ Волгу, въ которую она впадаетъ у Селижарова посада, пробѣжавъ 25 верстъ. Эту-то Селижаровку долгое время и считали за начало Волги.

Было еще темно, когда я оставилъ Осташковъ и двинулся по почтовой дорогѣ къ югу въ сторону Волги вдоль Селигеровскаго плеса и Селижаровки. Миновавъ кладбище съ красивой стѣной, мы покатили по пустырямъ. Сѣдой туманъ поднимался надъ заливомъ озера. Гдѣ-то уныло и томительно скучно звонилъ колоколъ.

— Что это? спросилъ я ямщика.

— Это часы на церкви Котицкаго погоста, отвѣтилъ онъ и указалъ рукой по направленію къ озеру.

Среди тумана высилась церковь, сидящая на холмѣ, поднявшая свою колокольню сквозь холодныя, бѣлыя вуали. Звонъ колокола такъ жалобно звенѣлъ надъ пріютомъ мертвыхъ среди пустынной мѣстности, что мнѣ вспомнились таинственныя кладбища средневѣковыхъ балладъ съ ихъ невозмутимой тишиной и страхами.

Верхнее теченіе рѣки обыкновенно бурно, порожисто, такъ какъ почти всѣ большія рѣки спускаются съ горъ. Теченіе такихъ рѣкъ прерывается грандіозными водопадами и только, спустившись въ равнины, большія рѣки дѣлаются судоходными. Рейнъ, Нилъ, Амуръ и масса другихъ рѣкъ придерживаются этого правила игры, и только Волга, пробѣгающая разстояніе въ 3,512 верстъ, считая отъ истока Руны, течетъ мирно и спокойно, не образуетъ стремнинъ, катарактовъ и пороговъ. Но вѣчно справедливая судьба не захотѣла лишить водопада такую рѣку, какъ Волга, бассейнъ которой въ три раза превосходитъ Францію, которая считалась священной Ра у древнихъ географовъ, и которой за ея многоводность и величину Птоломей и Помпоній Мела приписывали два устья, очевидно принимая за одно изъ нихъ Донъ. Природа мѣстности, по которой течетъ матушка Волга, не дала ей гранитныхъ уступовъ для паденія, но за то горькая необходимость и техника устроили искусственный водопадъ, для регулированія водъ въ мелѣющей дѣтомъ рѣкѣ и для сохраненія въ теченіе жаркихъ мѣсяцевъ массы водъ въ системѣ Волжскихъ озеръ величавымъ гидротехническимъ сооруженіемъ.

Напившись воды изъ небольшихъ притоковъ, какъ Жукопа, Кудь, Коча, пробѣжавъ озеро Волго, полное карягъ, Волга выходитъ уже довольно большой рѣкой и омываетъ довольно крутые берега до села Хотошино, вблизи котораго находится, такъ называемый, Волжскій бейшлотъ, очень напомнившій мнѣ гигантское гидро-техническое сооруженіе въ Бельгіи, около Жилепа, также для поддержанія воды, необходимой для питанія массы фабрикъ города Вервье. Такъ какъ лѣтомъ при мелководьи дорогъ для судоходства каждый лишній вершокъ воды, особенно на отмеляхъ и перекатахъ, то въ 1841 году и была устроена эта гигантская плотина въ видѣ моста въ 30 сажень, съ пятью пролетами, закрываемыми щитами особеннаго устройства, которые подпираютъ воду до 7½ аршинъ. При закрытомъ бейшлотѣ Волга образуетъ выше моста громадное озеро и вся система Волжскихъ озеръ превращается къ гигантское хранилище воды. Осенью вода спускается внизъ, весной щиты закрываютъ и за мостомъ собираются всѣ воды изъ Руны, Жукопы, Куди, Орѣховки и другихъ рѣчекъ въ такомъ количествѣ, что Волга падаетъ грандіознымъ бурнымъ водопадомъ черезъ все сооруженіе.

Мой ямщикъ своротилъ па Хотошино и на зарѣ привезъ меня къ бейшлоту. Грохотъ Волжскаго водопада слышенъ былъ изъ далека. Свѣжее весеннее утро золотилось, обѣщая чудный день. Березы, смоченныя росой, дремали на берегахъ. Было такъ холодно, что я не зналъ, чѣмъ закрыться, и ежился подъ своимъ плэдомъ, взывая къ солнцу, застрявшему на востокѣ. Я подошелъ къ самому берегу. Одинъ изъ пяти пролетовъ былъ открытъ, очевидно съ цѣлью дать уйти черезъ чуръ высокой весенней водѣ. За мостомъ въ утреннемъ туманѣ тонуло широкое пространство воды и затопленные разливомъ берега. Волга съ злымъ ревомъ и дикой злобой устремилась въ открытый пролетъ и, обрываясь громаднымъ водопадомъ, образовала рядъ пѣнистыхъ волнъ, налетающихъ другъ на друга, бѣшено бьющихся о стѣны сооруженіи и несущихся внизъ между высокими сонными берегами, покрытыми массой совсѣмъ мокрыхъ спящихъ одуванчиковъ. Что-то таинственное было въ этой картинѣ. Казалось, что тамъ за туманами скрываются горы, съ которыхъ летитъ Волга. Но какъ пустынно вокругъ, только домикъ завѣдующаго бейшлотомъ глядѣлъ изъ-за молодой зелени березъ... Я увѣенъ, что я былъ въ этомъ мѣстѣ на берегу Волги въ качествѣ очень рѣдкаго гостя, а, но моему, посѣщеніе бейшлота для всякаго пріѣзжающаго въ Осташковъ, равно по интересу и красотѣ посѣщенію Столбенскаго монастыря, тѣмъ болѣе, что дорога отъ города порядочная и что паденіе Волги, хотя и искусственное, производитъ сильное впечатлѣніе, особенно весной, когда вздувшіяся воды летятъ съ молодой силой, бѣшенныя, бурныя, ревущія, и низвергаются, образуя кипящую пучину.

Существуютъ проекты, которые вѣроятно и будутъ скоро исполнены, урегулировать воды Селигера и Селижаровки также посредствомъ бейшлотовъ.

По рѣкѣ Селижаровкѣ и по Рудинскому плесу озера Селигера, отъ города Осташкова до Селижарова, посада ходятъ пароходики, что дѣлаетъ сообщеніе крайне дешевымъ и пріятнымъ. Отъ Селижаровскаго посада до бейшлота, по берегу Волги, около 13 верстъ, а по прямой дорогѣ много меньше. Я увѣренъ, что всякій, кто поѣдетъ черезъ Вышній Волочекъ въ Осташковъ, по прекрасному шоссе (80 верстъ), и посѣтитъ монастырь и Волжскій водопадъ, а затѣмъ проѣдетъ въ очаровательно лежащій городъ Ржевъ, не пожалѣетъ потраченное на эту прогулку время.

Селижаровъ посадъ, лежащій при сліяніи Селижаровки и Волги, выросъ вокругъ монастыря, основаннаго болѣе 400 лѣтъ тому назадъ. Это цѣлый городъ съ красивымъ Селижаровымъ монастыремъ, окруженнымъ высокими желтыми стѣнами съ красиво сидящими высокими бѣлыми башнями по угламъ. Здѣсь есть и гостинницы, въ которыхъ можно остановиться, а остановиться стоитъ, чтобы посѣтить Селижаровъ монастырь и бейшлотъ.

Напившись водами Селижаровки, Волга вьется змѣей между красивыми холмистыми берегами, покрытыми изумрудной зеленью полей. То тамъ, то сямъ лежатъ деревеньки, села съ поэтически расположенными надъ рѣкою церквями, бѣлыя и желтыя колоколеньки которыхъ такъ рѣзко выступаютъ на фонѣ весенней зелени. Оба берега возвышенны, холмы то подбѣгаютъ къ самой рѣкѣ, мягко спускаясь бархатомъ нивъ къ самой водѣ или обрываясь желтымъ песочнымъ крутикомъ, о который бьются волны рѣки при поворотѣ. Волга дѣлаетъ петли, змѣится, заворачивается, обѣгаетъ холмы, весело плещется, серебрясь милліонами брызгъ по прибрежнымъ камнямъ, глотаетъ воды падающихъ въ ея объятія звонкихъ ручьевъ и небольшихъ рѣчекъ, весело бѣгущихъ къ ней между полей и въ тѣни рощъ. Волга течетъ въ глубокой долинѣ, которая съ каждой саженью опускается среди крутыхъ и живописныхъ береговъ, одѣтыхъ то рощицей, то селомъ. Берега въ нѣкоторыхъ мѣстахъ почти отвѣсно обрываются въ Волгу, такъ что она течетъ между морщинистыми стѣнами известняка. Деревня Вышгородъ живописно и красиво усѣлась надъ обрывами къ Волгѣ. Глубокіе овраги изрѣзали мѣстами береговыя стѣны, то одѣтыя еловыми рощами, то смѣющимися перелѣсками березъ. Мѣстами Волга бурлитъ, переливаясь черезъ каменныя гряды и образуя рядъ пороговъ, опасныхъ для плотовъ и лодокъ по узости фарватера, и съ честью поддерживаетъ названіе верхняго теченія. Столько красивыхъ, поэтичныхъ уголковъ на берегахъ верхняго теченія Волги, чему способствуютъ оба возвышенные берега, то сдавливающіе рѣку, то отбѣгающіе отъ нее. Порогъ Рогъ возлѣ села Рогъ обозначается волнистымъ теченіемъ рѣки въ очень живописной мѣстности. Правда, что эта живописность рѣки, эти села и церковки, эти извилины и крутики нѣсколько однообразны, и въ панорамѣ Волжскаго берега скоро пріѣдаются, но за то есть уголки, ради которыхъ можно вытерпѣть многія неудобства путешествія. Дѣло въ томъ, что почтовый трактъ идетъ далеко не всюду по берегу Волги и мнѣ пришлось ѣхать отъ села до села по берегу на вольныхъ, пока я не добрался до села Ельцы, гдѣ одинъ мѣстный благодѣтель крестьянинъ взялся меня доставить въ своей лодкѣ до села Кривцова, куда самъ направлялся. Эта поѣздка въ лодкѣ по Волгѣ доставила мнѣ массу удовольствія. Панорама береговъ скользила мимо, освѣщенная подходящимъ полуденнымъ солнцемъ. Овраги чернѣли таинственной тѣнью, а крутые обрывы горѣли и блистали надъ водой.

— Вотъ Бенскiй порогъ, объяснилъ мнѣ лодочникъ, сейчасъ потащитъ, тутъ волна большая. И дѣйствительно лодка, искусно управляемая крестьяниномъ, немножко накренилась на сторону, и вдругъ, словно ласточка, полетѣла впередъ, минуя громко шумящую по камнямъ стремнину. Насъ сразу подняло большимъ валомъ и повлекло впередъ. Дыханье замерло и, когда я опомнился, мы были уже далеко внизу порога, шумящаго по каменной грядѣ среди замѣчательно красивой мѣстности и оставившаго небольшое пространство между подводныхъ валуновъ для прохода судовъ. Этотъ порогъ считается очень опаснымъ и надо хорошо управлять лодкой, чтобы не налетѣть на камни. Этого порога боятся плотовщики, такъ какъ плоты легко разбиваются этой стремниной. Солнце стало жечь немилосердно, вода серебрилась и сверкала тысячами брызгъ, а берега проплывали мимо то поднимаясь, то опускаясь.

Острововъ въ этой части Волги очень немного, только противъ села Рогъ торчитъ изъ середины рѣки небольшой скалистый островокъ, окруженный каменными зубьями, да у Тихвинскаго посада высунулся небольшой плоскій островъ, заросшій деревьями.

Очень красиво устье бурной рѣчки Итомли, выбѣгающей изъ лѣсистаго оврага, высоко надъ которымъ лежитъ село Никольское съ бѣлой церковью.

Наконецъ мы добрались до Кривцова, противъ котораго на высокомъ берегу замѣчательно поэтично усѣлась хорошенькая церковь Георгіевскаго погоста, глядя на небольшой порогъ плещущій внизу. Здѣсь пришлось разстаться съ лодкой. Какъ я ни уговаривалъ моего возницу везти меня дальше, онъ отказался, но досталъ мнѣ телѣгу, которая должна была везти меня до Зернова. Мой возница, несмотря на всѣ мои протесты, отъѣхалъ отъ Волги и провезъ меня довольно большое разстояніе вдали отъ берега и только у Зернова снова подъѣхалъ къ рѣкѣ. Здѣсь я не могъ достать ни лодки, ни телѣги, и, подговоривъ мальчишку, который обязался тащить мой плэдъ и мѣтокъ, пустился въ дальнѣйшій путь пѣшкомъ. Прошедши нѣсколько верстъ, изнемогая отъ жары, перескакивая черезъ овраги и ручьи, тщетно ожидая найти гдѣ нибудь въ селеніи лодку или телѣгу, мы добрели до рѣчки Кокши и стали втупикъ, не зная, какъ перебраться черезъ ея вздувшіяся весной воды. Положимъ рѣчка была очень неглубокая и мальчишка предлагалъ переправиться черезъ нее вбродъ.

— Немного выше чѣмъ по колѣно будетъ, сказалъ онъ, смѣло вступая въ воду.

Я не зналъ, что дѣлать, хотя ясно видѣлъ, что это единственное средство продолжать путь. На мое великое счастье по Волгѣ спускались плоты.

— Братцы, вы куда? крикнулъ я имъ.

— Внизъ, былъ отвѣтъ.

— Далеко-ль до Ржева? спросилъ я.

— Верстъ до 30.

— Меньше.

— Больше.

Мужички заспорили, я сталъ проситься на плоты, чувствуя, что мнѣ не добрести до Ржева да и мой мальчишка давно пыхтѣлъ и обливался потомъ, еле волоча мой багажъ. Мы скоро договорились и мужички взяли меня съ собой на плоты. Солнце припекало немилосердно, плоты, слегка покачиваясь, довольно быстро неслись по теченію. Эта поѣздка на плотахъ подъ солнечными лучами, совсѣмъ на уровнѣ воды доставила мнѣ много удовольствія. Берега круты, излучины Волги омываютъ дикіе мысы, повсюду селенья, дачи, церкви, повсюду зеленыя рощи, овраги, зеленѣющія поля. Особенно красиво имѣніе Есиповой съ бѣлой церковью надъ крутикомъ и Леваково. Эти мѣста на Волгѣ такъ живописны, такъ красивы, берега обрываются такъ круто въ рѣку, выставляя морщины известняковъ, то въ видъ громадныхъ лѣстницъ, то въ видѣ хаотическихъ развалинъ, что я съ наслажденіемъ вспоминаю свое путешествіе на плоту въ продолженіи нѣсколькихъ часовъ. Волга вьется и описываетъ такія петли, что Ржевъ совсѣмъ неожиданно появился предо мной, выступивъ изъ-за высокаго мыса.

Городъ расположенъ удивительно красиво на высокихъ берегахъ Волги, которые образуютъ откосы въ 15 сажень вышиной. Цвѣтущіе вишневые сады, колокольни, великолѣпный мостъ, перекинутый черезъ Волгу, все производитъ чарующее впечатлѣніе, а сама рѣка, описывая громадный полукругъ, дѣлитъ городъ пополамъ. Я залюбовался чуднымъ видомъ Ржева.

— Осторожнѣй баринъ, сейчасъ будетъ порогъ, сказалъ мнѣ крестьянинъ, этотъ тоже плохой, не уступитъ ни Бенскому, ни Рогу.

Только что онъ сказалъ это, какъ вдругъ забурлила вода и нашъ плотъ страшно быстро понесло въ стремнину по спинѣ громадной волны...

Вскорѣ я уже сидѣлъ въ чистомъ номерѣ гостинницы Некрасова, которую смѣло всѣмъ рекомендую. Чисто, дешево, хорошо, а кормятъ совсѣмъ прекрасно. Мои окна выходили на Волгу и на прелестный небольшой общественный садъ, переполненный цвѣтущими акаціями и сиренями. Въ этомъ саду я сидѣлъ часами и глядѣлъ, глядѣлъ до безконечности па красавицу Волгу, на зарѣчную часть города и на прекрасный мостъ. Ни одинъ городъ на Волгѣ, за исключеніемъ Нижняго, не лежитъ такъ удивительно красиво, какъ Ржевъ, совершенно плѣнившій меня своимъ положеніемъ, своей Волгой, которая здѣсь хотя и не такъ широка, но чарующе хороша въ своемъ поворотѣ. Весь лѣвый берегъ крутой зеленый откосъ, на вершинѣ котораго лежитъ Ѳеодоровская часть города, съ прелестнымъ общественнымъ садомъ, съ его метелками сирени, и кокетливой церковью Николы, съ яркокрасной, увѣнчанной двумя четырехъугольными башнями, думой и съ величавымъ зданіемъ бѣлаго собора, золотые купола и острый золотой шпиль колокольни котораго, парящій въ небесахъ, блестятъ въ лучахъ весенняго солнца и придаютъ безконечную прелесть всему берегу. А самъ откосъ къ Волгѣ изрѣзанъ вдоль и поперекъ дорогами, спусками, лѣсенками, которые то сходятся, то разбѣгаются во всѣ стороны и ползутъ къ самой водѣ. Изъ садика, особенно изъ его аллеи, которая тянется по самому хребту у края откоса отъ гостинницы Некрасова до кокетливой красной думы, открываются такіе виды, что не хочется уходить. Весь противуположный берегъ, гораздо болѣе низкій и подымающійся холмами отъ Волги, - представляетъ пестрый хаосъ зданій и садиковъ, расположенныхъ на этомъ полуостровѣ, который образуетъ Волга, въ видѣ дуги, пробѣгая мимо. Желтая красивая церковь Рождества высоко подняла свою колокольню надъ садиками и пестрыми домами, большой гостиный дворъ, дома, спускающіеся къ рѣкѣ, - все это необыкновенно живописно издали за то вблизи всякое очарованье теряется. Красота Ржева - его великолѣпный мостъ, напомнившій мнѣ мостъ черезъ Рейнъ въ Кельнѣ. Таже американская система, такъ что издали мостъ кажется сплетеннымъ изъ чугунныхъ полосъ и представляетъ какъ бы корридоръ, легкій и прозрачный, перекинутый черезъ Волгу и опирающійся на громадный гранитный устой, поставленный въ серединѣ рѣки. Этотъ устой рѣжетъ своимъ острымъ краемъ мимо бѣгущія струи, а во время ледохода волжскія льдины; а съ боковъ у берега вытянулись въ рѣку противъ теченія большіе ледорѣзы, въ видѣ клинообразныхъ каменныхъ щитовъ. Теперь во время высокой воды, горы опустили свои подошвы въ Волгу, и пробѣгающія струи купаютъ прибрежные кусты. Молодая яблоня высунула свои вѣтви изъ воды и покрыла ихъ розоватыми улыбающимися цвѣтами, привѣтствуя весеннее солнце. На той сторонѣ у моста группа тополей раскинула свой шатеръ. Изъ подъ этихъ тополей видъ на Ѳеодоровскую сторону съ колокольней собора, думой, кудрями сада, желтѣющими и низбѣгающими дорогами, яркобѣлой часовенкой, какъ бы съѣхавшей на половину откоса, на маленькую терассу, просто восхитителенъ.

Есть въ Ржевѣ большая диковинка - астрономическіе часы, работы механика-самоучки Волкова, надъ которыми онъ трудился въ теченіе 11 лѣтъ и на которыхъ изобразилъ цѣлую картину неба. Часы эти находятся въ городской думѣ, такъ кокетливо выглядывающей изъ-за зелени общественнаго садика.

Еще въ XII вѣкѣ люди оцѣнили этотъ поэтическій уголокъ и устроили городъ, принадлежавшій Смоленскому княжеству, но вскорѣ онъ сталъ самъ самостоятельнымъ удѣльнымъ городомъ и первымъ княземъ Ржева былъ Владиміръ Всеволодовичъ. Въ 1301 году князь Свидригайло Литовскій завладѣлъ Ржевомъ и только въ 1368 году горожане изгнали недруговъ съ береговъ Волги. Къ стѣнамъ Ржева подходилъ Радзивилъ съ войсками Баторія и любовался его положеніемъ, а въ 1708 году городъ былъ приписанъ къ Ингерманландіи. Насколько городъ красиво лежитъ съ Волги, настолько же онъ грязенъ и нехорошъ внутри. Его площади послѣ дождя непроходимы, его, большею частью, немощеныя улицы ужасны и рискуешь утонуть въ грязи. Ржевъ прославленъ, своей чудной пастилой, которой я и поспѣшилъ запастись и которая дѣйствительно поддержала самымъ блестящимъ образомъ реномэ города.

Здѣсь въ городѣ стоитъ полкъ драгунъ, который, возвращаясь со смотра, продефилировалъ съ музыкой мимо меня, спускаясь пестрой змѣей по одной изъ дорогъ откоса къ мосту.

Вечеромъ и особенно, когда взошла луна и облила своимъ задумчивымъ свѣтомъ городъ, а на сиреняхъ затрещали соловьи, Ржевъ показался мнѣ еще красивѣе. Очень немногіе изъ его 36 тысячъ жителей наслаждались прелестью весенней ночи. Многочисленныя церкви блестѣли своими крестами, черными силуэтами поднимаясь надъ хаосомъ заборовъ и домиковъ. Особенно красива была въ эту лунную ночь небольшая Владимірская церковка съ шахматными стѣнами изъ малиновыхъ и бѣлыхъ квадратиковъ, въ которую лѣтомъ на мѣсяцъ (съ 1 іюня по 1 іюля) приносятъ чтимый образъ Оковецкой Божіей Матери. Бѣлая ограда выдѣлялась особенно рельефно, лежа блестящимъ ожерельемъ вокругъ темнаго садика церкви. И долго, долго я сидѣлъ на скамьѣ подъ сиренью и глядѣлъ на игравшія струи Волги и слушалъ соловьевъ...

Ржевъ находится на Новоторжско-Вяземской желѣзной дорогѣ и вокзалъ его находится, по общему печальному правилу русскихъ городовъ, на далекой окраинѣ города, куда прекрасные извозчики везутъ васъ за 30 копѣекъ. Желѣзнодорожный мостъ, въ сторону къ Вязьмѣ, перекинутъ черезъ Волгу нѣсколько выше города. Желѣзнодорожный путь - лучшее сообщеніе съ Ржевомъ, такъ какъ пароходики, развозившіе публику отъ Ржева въ Зубцовъ и Старицу и доходившіе до Твери, прекратили свои рейсы и вслѣдствіе мелководья этой части Волги и вслѣдствіе желѣзнодорожной линіи, убившей ихъ. Да и берега Волги отъ Ржева до Твери представляютъ такъ мало интереса, а путешествіе по Волгѣ настолько затруднительно, что могу посовѣтовать каждому посѣщающему Ржевъ сдѣлать только двѣ прекрасныя прогулки въ лодкѣ. Одну вверхъ по теченію до Зернова по извилистой красивой рѣкѣ, берега которой и круты и красивы и украшены многими помѣщичьими зданіями и церквями, нерѣдко очень затѣйливой архитектуры (въ Ржевъ можно вернуться и на почтовыхъ черезъ станцію Бахматово), другую внизъ по Волгѣ до города Старицы.

Берега Волги вскорѣ за Ржевомъ понижаются и у города Зубцова одинъ берегъ дѣлается совсѣмъ плоскимъ. Самъ Зубцовъ - типъ провинціальнаго скучнаго городка съ его грязью и пылью и непроходимой скукой. Нѣсколько церквей оживляютъ, видъ города, особенно одна, кокетливо поднявшая свою колокольню и усѣвшаяся на холмѣ на самомъ углу при сліяніи Волги и Вазузы, которая, вливая свои воды въ Волгу, заставляетъ отклониться свою старшую сестру подъ прямымъ угломъ.

Легенда говоритъ, что Волга и Вазуза послѣ долгаго и горячаго спора, кто изъ нихъ старшая сестра, рѣшили лечь спать и признать преимущество за той, которая изъ нихъ раньше встанетъ и добѣжитъ до моря. Волга проснувшись увидѣла, что Вазуза уже убѣжала. Тогда она вздула свои волны и помчалась съ ревомъ и шумомъ и у нынѣшняго Зубцова догнала Вазузу. Отсюда онѣ побѣжали вмѣстѣ.

Отъ самаго Зубцова до Старицы Волга мало интересна, хотя мѣстами берега поэтичны. Такъ красивъ старый помѣщичій домъ съ полукруглой колоннадой и двумя статуями у подъѣзда. Вѣетъ такой стариной отъ этой забытой усадьбы, отъ этого заглохшаго сада съ полуизломанной чугунной скамьей подъ старымъ дубомъ близь берега. Красивы развалины какого-то дома. Черныя дырья слѣпо глядятъ на Волгу и изгрызенныя временемъ и непогодой стѣны непривѣтно поднимаются надъ холмомъ. Говорятъ, это былъ помѣщичій домъ, сожженный крестьянами. Когда-то это были роскошныя палаты, гдѣ шумѣла жизнь, а теперь отъ нихъ остались печальныя обломки разрушающихся стѣнъ... Вереницы плотовъ плыли книзу. Кое-гдѣ по берегу шагали, тяжело переступая по береговому песку, лошади и тянули бичеву.

Вотъ наконецъ и Старица, уѣздный городъ, довольно живописно раскинувшійся по обѣ стороны Волги. На высокомъ берегу вдоль набережной тянется бульваръ. Масса пестрыхъ церквей подняла свои колокольни и придала характерный видъ любимому городу Іоанна Грознаго, городу, имѣвшему своихъ князей. Здѣсь остались груды стѣнъ и руины башенъ прежняго Кремля, процвѣтавшаго въ былыя славныя времена города. Еще въ 1395 году весь городъ сгорѣлъ отъ удара молніи, отстроенный снова онъ былъ неоднократно раззоряемъ во время междуусобицъ. Литовцы помогли уничтоженію многихъ старыхъ памятниковъ, а Тушинскій воръ довершилъ раззореніе. Теперь, какъ жалкій остатокъ старины и былой славы, торчатъ остатки стѣнъ прежней крѣпости. На бульварѣ по случаю воскресенья было гулянье. Обиліе гусарскихъ мундировъ сейчасъ же бросилось мнѣ въ глаза. Оказалось, что здѣсь стоитъ полкъ гусаръ.

Далѣе Волга представляетъ очень мало интереснаго и эти 8 десятковъ верстъ съ лишнимъ гораздо удобнѣе и интереснѣе проѣхать по желѣзной дорогѣ, тѣмъ болѣе что городъ Старица считается лежащимъ на желѣзнодорожномъ пути, хотя его вокзалъ лежитъ за 10 верстъ и приходится ѣхать по ужасной дорогѣ, отъ которой переворачиваются всѣ внутренности и сотрясаются мозги. Это уже наше печальное россійское правило, что на вокзалъ приходится ѣхать чуть не на тотъ свѣтъ. Особенно это удовольствіе пріятно, когда дождь льетъ, какъ изъ ведра, и приходится вести много багажу. Большое удобство для публики. На мое счастье къ дождю присоединилась такая распутица, что я еле живой и промокшій до костей, добрался до вокзала.

Практическія сведенія для туриста.

г. Осташковъ.

Достопримѣчательности. Нилова пустынь. Волжскій бейшлотъ. Прогулка по озеру. Соборъ. Видъ изъ Житнаго монастыря. Церкви: Троицкая и Вознесенская.

Гостинницы. Селижаровская. Почтовая станція. Меблированныя комнаты.

Извозчики. За конецъ 15 коп.

Перекладныя. До Бейшлота (11 верстъ), до Ржева (140 верстъ), до Селижарова посада (44 версты), до Вышняго Волочка (85 вер.).

Пароходы. Въ Нилову пустынь ежедневно 2 раза за 20 коп.; заказной пароходъ 7 руб. По Рудинскому плёсу въ Селижаровъ посадъ. Отъ Ниловой пустыни въ Полново и обратно 2 раза въ недѣлю.

Лодки: По уговору въ Полново, Подгорье (до Волговерховья 15 в.), Свапущи, Нилову пустынь, Селижаровъ посадъ по Рудинскому плёсу. Театръ. Зимой, на рыночной площади.

Селижаровъ посадъ.

Достопримечательности. Монастырь. Бейшлотъ. Гостинница удовлетворительная.