До Мологи.
Волга описана, переописана и все-таки не дописана.
(Толстой – «Заволжская часть Макарьевскаго уѣзда». I. 118 с.).
Селигеръ и окружающая его мѣстности.
Въ Тверской губерніи лежитъ большое, многоразвѣтвленное и съ многочисленными островами, озеро Селигеръ, почему-то принимаемое многими, иногда повидимому просвѣщенными лицами нашего общества, за истокъ Волги; между тѣмъ какъ даже непросвѣщенный людъ, живущій по Селигеру и въ его окрестностяхъ знаетъ очень хорошо, что начало Волги не здѣсь и что Селигеръ выпускаетъ изъ себя другую рѣку, названіе которой родственно съ именемъ самаго озера — Селижаровку. Однако отсюда недалеко уже и до истока Волги. Проѣзжающій по Николаевской желѣзной дорогѣ, при нѣкоторомъ досугѣ, можетъ воспользоваться случаемъ самому побывать у истока великой рѣки, остановясь на Вышневолоцкой станціи: здѣсь онъ находится всего въ 85 верстахъ отъ Селигера, лежащаго къ З.Ю.З.; а отъ Селигера, какъ говорится, рукой подать и до истока Волги. Далѣе читатель увидитъ, что Вышній Волочекъ и помимо указанной цѣли представляетъ достаточный интересъ для того, чтобы остановиться въ немъ. Теперь мы пока пройдемъ молчаніемъ этотъ городъ, съ монументальными сооруженіями его и пригласимъ читателя слѣдовать за нами прямо къ Селигеру, по дорогѣ въ Осташковъ. Мѣстность отъ Вышняго Волочка къ Осташкову сначала представляется довольно ровною; чѣмъ далѣе, тѣмъ чаще встрѣчаются на сырыхъ понизяхъ еловые, а на болѣе сухихъ и сравнительно возвышенныхъ мѣстахъ, сосновые лѣса, которые, правду сказать, не поражаютъ путника, ни первобытнымъ видомъ, ни размѣрами деревьевъ: должно быть, не разъ уже они были вырублены на здѣшнихъ мѣстахъ и теперешнему лѣсу едва-ли можно дать болѣе 25—30 лѣтъ. За то другое обстоятельство невольно обратитъ на себя вниманіе всякаго, особенно жителя средней Россіи и поставитъ въ крайнее недоумѣнье, если онъ не знакомъ, хотя по книгамъ, съ здѣшнею мѣстностью: мы говоримъ о такъ называемыхъ эрратическихъ валунахъ и щебнѣ, покрывающихъ здѣсь землю на большое пространство. Сначала валуны попадаются изрѣдка, разбросанными то тамъ, то сямъ, по рытвинамъ, склонамъ холмовъ, по межамъ; но далѣе они встрѣчаются уже на самой дорогѣ, на воздѣланныхъ поляхъ и все въ большемъ и большемъ количествѣ. Вмѣстѣ съ вопросомъ: откуда эти камни? — въ то же время приходитъ въ голову и другой: какого труда стоитъ пахать такое поле, гдѣ, чуть что ни шагъ, то камень — правда, большею частію, мелкій, величиною въ кулакъ или въ два; однако, нерѣдко попадаются и такіе камни, которые едва-ли и двоимъ-троимъ поднять. И почему, думается, эти камни не убираютъ съ полей? Вопросъ этотъ разрѣшается самъ собою по мѣрѣ того, какъ ѣдешь далѣе: количество мелкаго камня и крупныхъ валуновъ продолжаетъ увеличиваться, пока, наконецъ, вся поверхность полей не представится буквально сплошь покрытою камнемъ... Влѣво виднѣется стадо; подъѣзжаешь ближе — и снова невольно удивляешься: что тутъ ѣдятъ овцы и коровы: Мало того: гдѣ же тутъ лечь животному, среди этихъ безчисленныхъ камней, когда даже ступить почти негдѣ безъ того, чтобъ не стать на камень?.. А вотъ и пахарь; но, къ крайнему удивленію, пахарь этотъ даже не мужчина; это женщина; она боронитъ. И что за бороны здѣсь? — совсѣмъ не такія, какъ, напримѣръ, въ средней Россіи. Это просто нѣсколько, вдоль расколотыхъ сучковатыхъ елевыхъ вершинъ, аршина полтора длиною, скрѣпленныхъ въ одной плоскости, сучьями внизъ. Сначала вы склонны вывести самое невыгодное заключеніе о такихъ боронахъ, такъ какъ сучья черезъ какіе нибудь 3—4 дня высохнутъ и сдѣлаются ломкими, какъ всякій сухой хворостъ. Спросите, однако, перваго встрѣчнаго, и онъ вамъ скажетъ, что такія бороны прежде всего дешевле, а затѣмъ и прочнѣе, причемъ пояснитъ, что послѣ каждой работы бороны эти мочатся въ рѣчкѣ или болотѣ, въ которыхъ здѣсь нѣтъ недостатка, и такимъ образомъ, упругость сучьевъ сохраняется довольно неопредѣленное время.
— Но какъ-же вы пашете здѣсь? спрашиваете вы крестьянъ.
— А ничего, отвѣчаютъ вамъ, пашемъ... Извѣстно, иной камень, что покрупнѣе, обойдешь, или оброешь, да въ яму и засыплешь; иной снесешь .... эва[1], гляди, кучи-то разставлены... да всѣхъ не перетаскаешь.
И дѣйствительно, саженяхъ въ 50, во 100 одна отъ другой, тамъ и сямъ, видны аршина въ полтора и въ два вышиною груды сложенныхъ камней. Но за всѣмъ тѣмъ поле, все-таки, сплошь покрыто гранитными обломками.
— Какъ же хлѣбъ-то родится у васъ?
— Что хлѣбъ? — хлѣбъ у насъ ничего, хорошій, еще на камнѣ-то лучше: подъ камнемъ то прѣль... сырость, значитъ, держится дольше.
Какъ ни странны такіе отвѣты, но мы ихъ слышали не разъ, хотя, правду сказать, чаще крестьяне отвѣчаютъ: «Какой ужъ хлѣбъ! Что за хлѣбъ... вишь, одинъ камень!»
Далѣе мы увидимъ, что урожаи въ Тверской губерніи очень неудовлетворительны и потому «хорошій хлѣбъ» на камнѣ не болѣе какъ хорошъ только сравнительно и притомъ благодаря нѣсколько лучшей подпочвѣ, чѣмъ, напримѣръ, гдѣ нибудь въ сосѣдней мѣстности.
— И откуда у васъ столько камня этого? любопытствуете вы.
— А кто знаетъ? Говорятъ-энъ — знамо пустое болтаютъ — чортъ насыпалъ, отвѣчаетъ смѣясь крестьянинъ.
Натурально: съискони вездѣ и всегда такъ было: коли не Богъ, то чортъ — двѣ универсальныя причины, достаточно разрѣшающія всѣ вопросы пытливаго ума, какъ скоро онъ безсиленъ отыскать ближайшіе, болѣе вѣрные отвѣты и въ то же время не хочетъ мириться съ безусловнымъ невѣдѣніемъ.
Но вотъ и Селигеръ. Еще немного — и вы въѣзжаете въ довольно многолюдный городъ Осташковъ[2], съ трехъ сторонъ окруженный Селигеромъ. Чтобы отправиться къ истоку Волги, здѣсь можно воспользоваться случаемъ, когда пароходъ отправляется въ Березовское плесо (такъ называется западная вѣтвь Селигера), къ деревнѣ Подгорью. Въ хорошую, тихую погоду можно, впрочемъ, безъ опасенія за скуку, нанять лодку и на ней совершить 25-ти-верстный переѣздъ до Подгорья. По мѣрѣ того, какъ утопаетъ Осташковъ и Житный монастырь, въ сторонѣ выплываетъ большой лѣсистый островъ; на немъ, изъ-за лѣса, живописно выступаетъ бѣлокаменный, съ нѣсколькими церквами, монастырь Нила Столбенскаго. Осташковъ, не богатый разнообразіемъ общественныхъ удовольствій, какъ и всѣ наши уѣздные города, тихій, скучный, — разъ въ году дѣлается особенно оживленнымъ. Каждый годъ 27-го мая, съ утра, онъ принимаетъ оживленный видъ: раздается благовѣстъ большаго колокола; ждутъ изъ Твери архіерея; народъ толпами валитъ къ церкви, а еще болѣе къ пристани, гдѣ выметенный, вымытый, чистенькій пароходъ «Нилъ» стоитъ съ разведенными парами и тоже ждетъ архіерея. Изъ ближнихъ и дальнихъ селъ, по всѣмъ дорогамъ, идутъ поселяне, странники и странницы богомольцы; всѣ спѣшатъ въ Осташковъ и именно къ пристани, гдѣ, кромѣ парохода, къ услугамъ желающихъ готовы, то и дѣло подъѣзжающія лодки со Столбенскаго острова, главной цѣли всего народнаго стеченія. Ожидается крестный ходъ по озеру на островъ; судно, предназначенное для этого, поведется нѣсколькими лодками. Торжественность, оригинальность картины, прибытіе архіерея, многолюдность, даровой обѣдъ на островѣ (отъ монастыря), — все это служитъ, конечно, главнымъ стимуломъ скопленія 15, 20 и даже 25 тысячъ народа на живописномъ островѣ, съ небольшимъ версту въ окружности.
Но вотъ и монастырь скрылся изъ вида; влѣво выплылъ еще какой-то островъ, вправо — еще; миновали ихъ — и снова островъ, самый большой на Селигерѣ, Хочинъ; на немъ, говорятъ, стоитъ семь деревень. Только что остался этотъ островъ назади, какъ впереди справа и слѣва снова острова; нѣкоторые изъ нихъ покрыты въ одной половинѣ высокимъ, стройнымъ, хвойнымъ лѣсомъ, а въ другой густымъ и высокимъ лиственнымъ, съ проглядывающими въ разныхъ мѣстахъ полянками и долочками; съ берегами, по которымъ тамъ и сямъ разбросаны гранитные валуны, — представляютъ взору, не избалованному пейзажами швейцарскихъ озеръ, чрезвычайно привлекательный видъ.
Обиліе острововъ на озерѣ, какъ и камней на поляхъ, давно обратило на себя вниманіе русскаго человѣка, и, по своему, онъ не оставилъ безъ объясненія и этого обстоятельства. Народная фантазія утверждаетъ, что всѣ острова явились на Селигерѣ по милости его старшаго брата Ильменя, который, кстати замѣтимъ, братомъ же приходится и Волгѣ. Въ стародавніе годы случилось какъ то обоимъ братьямъ, сговорившись, идти куда-то вмѣстѣ. Откуда они вышли, куда и долго ли шли — не извѣстно; только что, одною ночью, Селигеръ оставилъ брата, да и ушелъ впередъ одинъ. И надо думать, что, либо Селигеръ былъ хорошій ходокъ, либо братъ Ильмень спалъ слишкомъ подолгу, потому что младшій братъ успѣлъ пройти цѣлыя сто верстъ впередъ, пока проснулся старшій. «Будь же ты проклятъ во вѣки вѣковъ, вскричалъ обманутый Ильмень своему брату: пусть будетъ отнынѣ на тебѣ больше ста острововъ!». Въ дѣйствительности на Селигерѣ насчитываютъ ихъ болѣе 160.
Наибольшая длина Селигера 80 верстъ, ширина — около 30, глубина вообще довольно значительна и доходитъ нерѣдко до 48 аршинъ; впрочемъ, не мало и мелей на Селигерѣ, гдѣ глубина не превосходитъ полутора аршина, а пространство, занимаемое иною мелью, достигаетъ почти версты. Было время, когда Селигеръ славился обиліемъ рыбы, которой еще и теперь въ немъ довольно, но далеко не то, что прежде. Изъ рыбъ, населяющихъ воды Селигера, кромѣ сомовъ, лещей, судаковъ, ершей, гольцовъ, окуней, слѣдуетъ упомянуть особо о снѣткахъ, которые хотя и не пользуются такой славой, какъ псковскіе или бѣлоозерскіе, тѣмъ не менѣе, составляютъ главный предметъ лова на Селигерѣ. Такъ какъ очень многіе подъ снѣтками разумѣютъ просто молодую мелкую рыбу, то здѣсь не лишне будетъ замѣтить, что такое мнѣніе справедливо только отчасти; на ряду съ настоящими снѣтками, дѣйствительно, ловится и другая мелкая рыба и продается подъ общимъ именемъ снѣтковъ; настоящій же снѣтокъ представляетъ собою особый видъ (Osmerus spirinchus); это, такъ сказать, родной братъ, ловимой въ Бѣломъ и Балтійскомъ моряхъ, корюшкѣ (Osmerus Eperlanus) и принадлежитъ къ семейству лососевыхъ. Ловля снѣтковъ, производимая не только весною, но также осенью и зимою, естественно сопряжена съ большими трудностями, и тѣмъ, чьими руками она производится, едва-едва даетъ скудное прокормленіе; главные барыши распредѣляются по карманамъ оптовыхъ скупщиковъ. По словамъ рыбаковъ, ими ежегодно вылавливается изъ Селигера этой маленькой рыбки до 12,000 пудовъ.
По отношенію къ главному предмету нашего обзора — Волгѣ, озеро Селигеръ представляетъ особый интересъ по тому значенію, какое оно имѣетъ для насъ въ разсужденіи рыбнаго богатства или, вѣрнѣе, въ разсужденіи вопроса объ обѣднѣніи Волги рыбою. Если всякое озеро, имѣющее соединеніе съ большою рѣкою, должно быть разсматриваемо какъ природный питомникъ рыбъ, какъ хранилище мальковъ (молодыхъ рыбъ), то, понятно, Селигеръ въ этомъ отношеніи по своей величинѣ и по своимъ свойствамъ долженъ занять первое мѣсто въ ряду всѣхъ прочихъ озеръ. Селигеръ, по выраженію академика Бэра, есть своего рода воспитательный домъ для большей части волжскихъ рыбъ: «Въ немъ, говоритъ этотъ ученый, должно производиться гораздо болѣе рыбьяго приплода, чѣмъ сколько можетъ постоянно пропитываться. Приплодъ этотъ, будучи гонимъ голодомъ, предназначенъ самою природою къ тому, чтобы спускаться внизъ по Волгѣ и тамъ раздѣляться для отысканія себѣ пищи». Одно время, лѣтъ 50 назадъ, Осташковъ, въ видахъ охраненія огромнаго количества мальковъ отъ безпощаднаго истребленія, запретилъ всякое рыболовство въ своихъ водахъ съ 29-го іюля по 15-е августа мѣсяца; но это было не на долго; года черезъ два все пошло старымъ порядкомъ: по прежнему стали истреблять огромное количество молодыхъ рыбокъ, одинъ пудъ которыхъ заключаетъ въ себѣ до 100,000 мальковъ, а стоитъ, между тѣмъ, 1½—2, много 3 рубля.
Разсматриваемый, такимъ образомъ, Селигеръ въ отношеніи къ Волгѣ, дѣйствительно, можно считать за источникъ... ея рыбнаго богатства.
На этомъ мы и простимся съ озеромъ, и изъ деревни Подгорья, черезъ Ревеницы, направимся къ деревенькѣ Волгину Верховью, до которой отсюда всего верстъ 15—18, а по прямому направленію даже не болѣе 10. Деревенька стоитъ подъ 57° 10' с.ш. Мѣстность пошла холмистѣе: только успѣешь подняться на одинъ холмъ, какъ спустившись, сейчасъ же встрѣчаешь передъ собою другой; вправо и влѣво, всюду видны разной величины и формы бугры, холмы, пригорки... Какъ будто, когда-то, здѣсь прошла страшная буря, взволновавшая земную поверхность и пролившая надъ ней обильный дождь, безчисленныя капли котораго, величиною отъ крупнаго яйца до самой огромной бочки и вѣсомъ отъ фунта до нѣсколькихъ сотъ пудовъ, состояли изъ гранита и разсыпались по лицу земли на необозримое пространство. Это — часть Валдайской возвышенности, извѣстная подъ именемъ Ревеницкихъ горъ. А вотъ и деревня Волгино Верховье или, какъ зовутъ сами крестьяне, Волговерховье, расположенная на горкѣ, среди довольно открытой мѣстности. Къ югу, сейчасъ подъ самой горкой, — болото. Мы, однако, не сказали еще, что не смотря на возвышенный характеръ мѣстности, здѣсь, да и не только здѣсь, а гораздо далѣе къ сѣверу, кругомъ всего Селигера, въ Осташковскомъ уѣздѣ разсѣяно громадное количество болотъ и озеръ, составляющихъ одну изъ самыхъ выдающихся топографическихъ особенностей этого уголка Тверской губерніи. Не говоря о Селигерѣ, не говоря о тѣхъ четырехъ большихъ озерахъ, съ которыми мы познакомимся далѣе, мы могли бы назвать до десятка озеръ, изъ которыхъ наибольшее имѣетъ до трехъ верстъ длины; озеръ меньшей величины можно насчитать столько-же, сколько острововъ на Селигерѣ. Промежуточныя пространства изобилуютъ необозримыми болотами, изъ которыхъ нѣкоторыя тянутся верстъ на 30, на 40 и даже на 60; часто эти болота представляютъ зыбкія трясины, скрывающія подъ обманчивой зеленой поверхностью своей такія озера, дна которыхъ недостать и самыми длинными шестами; иногда среди такихъ трясинъ внезапно встрѣчаются открытыя пространства воды, называемыя здѣсь окнами. Ко всему этому слѣдуетъ прибавить значительныя лѣсныя пространства, впрочемъ, не болѣе какъ остатки, славнаго въ старину «Оковьскаго лѣса» или Волконскаго бора; и здѣсь — по крайней мѣрѣ, въ мѣстахъ, гдѣ пролегаютъ проѣзжія дороги — мы положительно ни разу не встрѣтили деревьевъ въ обхватъ толщиною. По какой нибудь ничтожной Щеберехѣ, которую лѣтомъ могутъ переходить куры, и по той въ послѣднее время стали ухитряться сплавлять лѣсъ: сначала въ р. Полу, по этой послѣдней въ Ловать, а тамъ въ Волховъ, Неву и Петербургъ. Но возвратимся къ тому болоту, которое мы оставили въ долу подъ Волговерховьемъ. Болото это одно изъ тѣхъ, какія, безъ сомнѣнія, встрѣчались каждому изъ насъ: осока, трефоль, бѣлокопытникъ (Саlla), калужница (Саlthа), чистякъ (Fісаrіа), а тамъ опять осока, кочки, мочажина, съ кое-гдѣ просвѣчивающей водой, — вотъ и вся его характеристика. Тѣмъ не менѣе, оно привлекаетъ къ себѣ вниманіе посѣтителя, заставляя его въ десятый разъ вглядываться въ ту же осоку и кочки, какъ будто въ нихъ кроется что-то, выходящее изъ обыкновеннаго ряда вещей...
— Али на нашу Волгу смотрите? Откуда ваша милость? спросилъ насъ девяностолѣтній старикъ, когда мы, вдвоемъ съ однимъ студентомъ, стояли на самомъ краю болота, завернувъ въ этотъ глухой уголокъ изъ любопытства видѣть истокъ Волги.
— Да гдѣ-же дѣдушка Волга-то? спросили мы.
— А вотъ это и есть Волга. Энъ часовенка-то, туда подите: тамъ и колодецъ есть... оттоль и Волга вытекаетъ.
Дѣйствительно, нѣсколько десятковъ сажень правѣе, по самой срединѣ болотца стоитъ убогая, деревянная часовенка, съ видомъ которой читатель можетъ познакомиться по прилагаемому рисунку. Часовенка подновлена въ послѣднее время; до нея, на памяти того-же старика, успѣли придти въ ветхость двѣ другія часовни на томъ-же мѣстѣ. Въ часовнѣ пусто; только въ лѣвомъ углу стоитъ единственный и безъ всякихъ украшеній небольшой образъ Спасителя; даже скамейки нѣтъ. Мало того — нѣтъ ни лѣсенки ко входу, ни чего-либо похожаго на мостки чрезъ болото, если не считать за таковыя двѣ-три толстыя, полусгнившія коряги, можетъ быть остатки тѣхъ самыхъ березъ, которыя росли здѣсь на памяти дѣдушки. По срединѣ часовни небольшой срубъ, уходящій подъ полъ, въ болото; шестикъ, опущенный въ воду, уходитъ аршина на полтора или немного больше; далѣе чувствуется вязкій, илистый грунтъ дна; вода прозрачна, но отъ примѣси органическихъ веществъ красновата и нельзя сказать, чтобъ была пріятна на вкусъ; теченія никакого не замѣтно. Однако, по свидѣтельству старика, въ прежніе годы вода текла тутъ сильно и была чище; самое болото было обширнѣе и за пряслами, что въ нѣсколькихъ шагахъ къ югу отъ часовни, на болотѣ были объясненныя выше окна, которыхъ теперь и слѣда нѣтъ — все затянуло; кругомъ былъ лѣсъ; за тѣми же пряслами и теперь идетъ лѣсъ, но молодижникъ, выросшій мало по малу на мѣстѣ вырубленнаго стараго. Ежегодно 6-го августа въ часовнѣ совершается молебствіе.
— А что, спрашивали мы старика: велика ваша деревня? Можетъ, не въ память ли, когда и началась она? И съ изстари, что ли, считалось такъ, что это есть начало Волги, или ужъ на твоей памяти стало такъ называться это мѣсто?
На послѣдній вопросъ старикъ отозвался незнаніемъ.
— Кто знаетъ, сказалъ онъ: говорятъ, что это и есть начало Волги, а и въ правду-ли это она самая?.. Пріѣзжаютъ вѣдь... богатые купцы — тоже любопытствуютъ: откуда, значитъ, началась Волга... Далѣ-то, говорятъ, велика она?
— Велика, дѣдушка, очень велика. Вотъ подъ Нижнимъ, такъ съ версту въ ширину-то. Слыхалъ-ли про Нижній?
— Нѣтъ, что-то не въ память. — Може и слышалъ, забылъ. И впрямь версту!... Правду ли: пріѣзжали сюда тоже ученые изъ Питера, — такъ говорятъ, выше-то нашего мѣста и нѣтъ нигдѣ?.. А быдто, глядѣть, такъ все низина, болото!
— Болото-то болото; а все-таки вѣрно, что ваше мѣсто безъ мала самое высокое, подтвердили мы дѣдушкѣ: если бы сюда, къ примѣру, придвинуть Питеръ, такъ намъ бы на него какъ въ пропасть какую пришлось смотрѣть; онъ бы сажень 100 ниже насъ былъ.
— Вонъ что, вонъ что! удивлялся старикъ. А вотъ ты про деревню то нашу... Деревня наша небольшая: всего двадцать пять дворовъ. Давно ужъ тому — маленькій я былъ — какъ здѣсь всего было 8 дворовъ; какъ отецъ мой пришелъ сюда, здѣсь, сказывалъ, не было селенія... а вотъ нонѣ одного нашего роду почесть дворовъ десять будетъ. А допрежъ того былъ здѣсь номастырь Ивана Предтечи (такъ здѣсь многіе переиначиваютъ слово монастырь) — Волговерховскій прозывался... Сказываютъ, монахи-то негоже жили; за поведеніе-то за ихнее номастырь-отъ и закрыли. Энъ, на горѣ-то часовня: тутъ и былъ тотъ номастырь; книги-то да бумаги — слыхали-ль, Житный номастырь въ Осташковѣ? — ну, такъ ихъ туда отвезли[3]. Пониже-то увидите — знать еще — плотина была; была номастырская мельница...
— Что-же, теперь нѣтъ мельницы?
— Гм... дѣ-же быть то ей? ту-пору вода была; а теперь что? вотъ, дай срокъ, - лѣтомъ-то совсѣмъ пересохнетъ.
Такъ вотъ каково начало великой Волги. Еще, быть можетъ, нѣсколько лѣтъ - и истоку ея не миновать судьбы, постигшей истокъ другой большой рѣки — Оки, соперницы Волги. Не будемъ, однако, забѣгать впередъ и прослѣдимъ теченіе Волги далѣе. Теченіе, незамѣтное у часовни, съ удаленіемъ отъ нея становится явственнымъ; берега, частію зыбкіе, поросли тѣми-же травами, къ которымъ можно развѣ прибавить сердечникъ (Саrdаmіnе аmаrа), хвощъ, бредину и другія породы кустарной ивы; осока замѣняется злаками, дающими крестьянамъ нѣкоторое количество сѣна. Ширина рѣки, понятно, ничтожна и заволжскій житель безъ затрудненія можетъ, не переправляясь черезъ рѣку, пожать руку пріятелю, живущему на другой сторонѣ рѣки; ширина долины сажень 10—20; берега пока возвышенны оба, но лѣвый выше и круче. Обогнувъ деревню съ восточной стороны, ручей Волга вступаетъ въ еловый непроходимо-трущобный лѣсъ, разросшійся по болоту, въ которомъ мѣстами опредѣленнаго русла Волги не видно и даже не замѣтно теченія. Съ версту далѣе, по выходѣ изъ лѣса, Волга течетъ уже въ явственномъ руслѣ, дѣлая многочисленные зигзаги среди низменной, затопляемой весною луговины. Здѣсь, близь деревни Вороновой, она принимаетъ въ себя первый притокъ - ручей Персянку, который едва-ли увеличиваетъ ширину Волги на нѣсколько вершковъ. Немного далѣе Волга снова вступаетъ въ лѣсъ, на первый разъ обѣщающій быть на столько сноснымъ, что, вступая въ него, забываешь крайнія неудобства пѣшаго хожденія по предъидущимъ трущобамъ (иной способъ слѣдованія по самому берегу Волги не мыслимъ); скоро, однако, убѣждаешься, что кочки, хворость, повалившіяся деревья и вода среди темнаго лѣса изъ елей, увѣшанныхъ длинными космами мха, снова овладѣваютъ Волгой, предоставляя путнику или отказаться отъ намѣренія видѣть дальнѣйшее теченіе ея въ здѣшней мѣстности, или мириться съ необходимостью еще разъ вязнуть въ болотѣ и спотыкаться о кочки и коряги.
Судя по картѣ, сейчасъ должно представиться и первое озеро, черезъ которое, по словамъ нѣкоторыхъ авторовъ, будто бы протекаетъ Волга. Надо взглянуть; надо, стало быть, и мириться съ болотомъ, въ которомъ еще разъ Волга теряется на столько, что нельзя указать, гдѣ она течетъ: ни русла, ни теченія нѣтъ — одно болото. А вотъ, наконецъ, и озеро. Это — Малый Верхитъ; оно имѣетъ довольно круглую форму и, повидимому, не болѣе 50—60 сажень ширины; подойти къ нему вплоть, почти нѣтъ возможности, не рискуя погрузиться по поясъ въ жидкомъ илѣ его береговъ. Кругомъ всего озера тотъ же еловый лѣсъ. Предшествовавшія болота, болота кругомъ, болота далѣе, наводятъ на мысль, что Малый Верхитъ не болѣе какъ «окно» въ одномъ сплошномъ болотѣ, которое когда-то представляло открытое скопленіе воды, постепенно, въ теченіи вѣковъ, зароставшее мхомъ, травой и, наконецъ, лѣсомъ. Въ озерѣ, однако, есть кое-какая мелкая рыба, которою и пользуются жители деревни Вороновой. Любопытству нашему, относительно протеканія Волги черезъ озеро, не суждено было удовлетвориться по той простой причинѣ, что Волга не протекаетъ такимъ способомъ и, думаемъ, никогда не протекала; мало того, смотря на карту, можно было бы подумать, что Малый Верхитъ, подобно швейцарскимъ и многимъ другимъ горнымъ озерамъ, обязанъ своимъ происхожденіемъ рѣкѣ, въ нашемъ случаѣ Волгѣ, которая, встрѣтивъ на своемъ пути углубленіе, наполнила его и, затѣмъ, потекла далѣе; но и этого нѣтъ; указанный нами характеръ мѣстности убѣждаетъ въ исконной древности Верхита, который всегда былъ самъ по себѣ, а ручей Волга самъ по себѣ, явившись, коли хотите, даже позднѣе Верхита, въ ту, все же, конечно, отдаленную эпоху, когда масса воды, сплошь покрывавшая Осташковскій уѣздъ, сбыла на столько, что обнаружившаяся разность горизонтовъ обусловила теченіе въ направленіи къ теперешнему Верхиту. О протеканіи черезъ, нечего и говорить, если вспомнимъ, что, еще не дойдя до Верхита, теченіе Волги становится совершенно незамѣтнымъ, такъ сказать, расплываясь въ лѣсу по болоту; можно къ тому-же прибавить и то, что Волга и не вытекаетъ съ противоположнаго конца Верхита, а выходитъ изъ него почти тамъ-же, гдѣ вошла, всего въ нѣсколькихъ шагахъ оттуда. За Малымъ Верхитомъ Волга еще верстъ пять идетъ лѣсомъ и по пути принимаетъ въ себя второй притокъ, едва ли не превосходящій ее самое — ручей Красный, названный такъ по цвѣту воды его; ширина Волги увеличивается еще на нѣсколько вершковъ, вслѣдствіе чего для переправы за Волгу одного обыкновеннаго шага недостаточно, а потребуется сдѣлать порядочный прыжокъ. Пройдя лѣсомъ еще версту, Волга встрѣчаетъ другое озеро, размѣрами значительно превосходящее первое, но въ остальномъ очень похожее на него; озеро это — Большой Верхитъ, Здѣсь Волга выходитъ со стороны противоположной впаденію, что, однако, отнюдь недостаточно для заключенія о прохожденіи ея черезъ озеро; условія мѣстности, сходныя съ предъидущими, также не говорятъ въ пользу такого заключенія, какъ ничего не сказали намъ по этому поводу бывшіе съ нами мѣстные жители, которые, однако, выдавали за достовѣрный фактъ прохожденіе рѣки по другому дальнѣйшему озеру. По выходѣ изъ большаго Верхита Волга становится значительно шире; у моста, переброшеннаго черезъ нее на этомъ мѣстѣ, она имѣетъ 10—12 шаговъ ширины, при глубинѣ по колѣни; берега сначала возвышенны оба, потомъ только лѣвый; теченіе быстро, но мѣстами; въ одномъ мѣстѣ скорость достигаетъ 2—3 футъ въ секунду, въ другомъ недостигаетъ и фута. Здѣсь въ первый разъ встрѣчаются мѣста, не лишенныя живописности; это именно тамъ, гдѣ Волга течетъ по дну довольно глубокой и узкой долины, во всю ширину которой, надъ темной рѣкой простираются съ одного берега на другой, какъ длинныя руки какихъ нибудь великановъ, густыя лапчатыя вѣтви высокихъ елей; нерѣдко, огромные стволы, поваленные временемъ или бурей, протянулись черезъ Волгу, упирая въ ея хрящеватое дно и выставляя во всѣ стороны свои оголенные отъ коры и хвои, изсохшіе сучья; иногда, въ контрастъ съ такими скелетами, кудрявая рябина смотрится въ зеркало рѣчки, отражая въ ней свои красивые, вырѣзные листья; или полная жизни молодая черемуха, низко наклонясь надъ водою, купаетъ въ ней свои вѣтви, усыпанныя пушистыми кистями цвѣтовъ, изливающихъ обильный ароматъ въ тиши глубокой долины; вѣтеръ, идущій вверху, не достигаетъ сюда, донося до слуха только характерный гулъ шумящихъ вершинъ обширнаго хвойнаго лѣса. И трудно сказать, откуда лучше смотрѣть на этотъ дикій видъ: здѣсь-ли у рѣки, гдѣ видны всѣ мельчайшія подробности, или сверху (съ берега), откуда картина столько-же выигрываетъ въ цѣломъ, сколько теряетъ въ деталяхъ.
Нерѣдко, идя по берегу, встрѣчаешь огромные гранитные валуны, изъ которыхъ иные достигаютъ 5 аршинъ въ длину и почти человѣческаго роста въ вышину. Говорятъ, гдѣ-то невдалекѣ лежитъ валунъ въ цѣлую избу. Иногда огромная гранитная глыба, обросшая мхомъ, успѣвшимъ въ теченіе минувшихъ вѣковъ подготовить слой почвы, на которомъ уже растетъ стройная березка, до половины выдвигается въ самое русло рѣчки, стѣсняя ея теченіе; чаще цѣлый рядъ валуновъ преграждаетъ путь Волги, которая, какъ бы сердясь на помѣху, стремительно бросается на нихъ, бурлитъ и пѣнится въ тщетныхъ усиліяхъ снести эти камни, въ теченіе многихъ вѣковъ лежащіе на одномъ и томъ-же мѣстѣ, повидимому, безъ замѣтныхъ поврежденій.
__________
[1] Эва, энъ – частицы, очень часто употребляемыя въ Тверской губернiи – аналогичны во всѣхъ случаяхъ нашему вонъ, вонъ, а эва, кромѣ того, замѣняетъ нерѣдко наше экъ!
[2] Дальше будутъ сообщены краткiя свѣдѣнiя объ этомъ городѣ.
[3] Осташковъ, къ сожаленiю, мы уже миновали и потому не могли удовлетворить своему любопытству узнать, какiя это книги и бумаги: нѣтъ-ли въ нихъ какихъ нибудь данныхъ, имѣющихъ отношенiе въ исторiи возникновенiя монастыря и къ самому истоку Волги?
Эрратические валуны.
...
Мѣстность, гдѣ мы остановились въ описаніи Волги, т.е. верховье Волги, затѣмъ, все пространство отъ Вышняго Волочка до Осташкова, даже Валдайская возвышенность — все это, въ ледниковую эпоху, было дномъ обширнаго и, какъ думаютъ, прѣсноводнаго бассейна.
Многія тысячи лѣтъ носились по этому обширному бассейну ледяныя горы; разрушаясь отъ таянія, онѣ ежегодно отлагали принесенный ими съ Финляндскихъ горъ грузъ всевозможныхъ обломковъ, въ безчисленномъ множествѣ покрывающихъ теперь поля Осташковскаго и Вышневолоцкаго уѣздовь. Эти-то обломки и называются эрратическими валунами. Видъ и величина ихъ, какъ мы уже упоминали, различны: очень многіе имѣютъ округленную форму; острые углы и мелкіе выступы и щербинки сглажены; иные, однако, представляютъ такой видъ, какъ будто онѣ недавно отломлены отъ родныхъ горъ. Валуны, которые попадаются на берегахъ верховьевъ и въ самомъ руслѣ Волги, — большею частію, крупны, - въ одинъ, въ два обхвата; изрѣдка встрѣчаются валуны очень большихъ размѣровъ, какъ можно судить по прилагаемому рисунку.
Итакъ, вотъ каково происхожденіе эрратическихъ валуновъ. Чаще всего состоять они изъ гранита; затѣмъ, изъ сіенита и гнейса. Сказанное нами о Ледовитомъ періодѣ служитъ вмѣстѣ и объясненіемъ многочисленныхъ озеръ, которые остались во всѣхъ углубленіяхъ, послѣ того какъ море отступило въ нынѣшніе берега. Многія изъ мелкихъ озеръ съ тѣхъ поръ заросли и высохли, а многія представляютъ различныя степени этого заростанія, являясь въ видь многочисленныхъ и обширныхъ моховыхъ болотъ.
Волга, которую мы оставили у моста, невдалекѣ отъ Большаго Верхита, продолжаетъ свой путь лѣсомъ, принимаетъ въ себя съ лѣвой стороны еще притокъ — ручей Старскій, затѣмъ, вскорѣ выходитъ на открытое мѣсто. Картина мѣняется: передъ вами неожиданно открывается видъ на озеро, шириною въ добрую версту, а то и больше а въ длину верстъ на десять; это Стержъ. По открытымъ берегамъ его расположено болѣе 2О-ти деревень, кругомъ каменистыя поля. По берегамъ озера также разбросаны валуны; многіе изъ нихъ, и притомъ значительной величины, залегаютъ на днѣ самаго озера, служа помѣхою для рыбаковъ; послѣдніе, впрочемъ, до того хорошо изучили дно, что, оріентируясь по различнымъ предметамъ на берегахъ, безошибочно указываютъ, гдѣ скрыты подъ водою большіе камни. Въ то время, когда мы были на Стержѣ (это было весною), длину его нельзя было опредѣлить 10-ю верстами: когда лодка дошла до конца озера, то оказалось, что о концѣ этомъ можно было судить только по имѣвшейся картѣ; на самомъ же дѣлѣ, вмѣсто ожидаемой Волги предъ нами было тоже широкое озеро, которому не видѣлось конца. Нашъ лодочникъ рыбакъ разрѣшилъ наше недоумѣніе, объяснивъ, что теперь внизу «запертъ слюзъ» (шлюзъ), и скопившаяся вода широко разлилась по лугу, гдѣ по осени, послѣ спуска воды, обнаружится и самая Волга. Такимъ образомъ, большую часть лѣта Волги здѣсь не видно, а Стержъ сливается въ одно огромное озеро съ другимъ большимъ озеромъ, извѣстнымъ полъ именемъ Вселуга, Вселука или Овеслуга. Но сдѣлаемъ еще одно замѣчаніе о Стержѣ и Волгѣ. Стержъ, по нашему мнѣнію, отнюдь нельзя разсматривать какъ скопленіе воды, образованное собственно Волгою. Увѣренія мѣстныхъ жителей, что въ тихую погоду бываетъ видно «какъ Волга течетъ по озеру» (однако, только въ началѣ его), не могутъ, конечно, свидѣтельствовать за образованіе Стержа Волгою, какъ не могутъ говорить и за то, чтобы Волга протекала черезъ озеро. Кромѣ Волги въ Стержъ съ западной стороны несутъ свои воды еще рѣчки Песчинка и Синчина, а къ самому южному концу озера подходитъ рѣка Руна; не будь этихъ рѣкъ, одна Волга едва-ли была бы въ состояніи покрыть всю убыль Стержа, производимую испареніемъ, а также просачиваніемъ, а тѣмъ болѣе дать ему избытокъ водъ, который бы онъ выпускалъ въ видѣ значительной уже рѣки. Такимъ образомъ, Стержъ въ его современномъ видѣ поддерживается водами далеко не одной Волги; тѣмъ менѣе, онъ обязанъ ей своимъ происхожденіемъ; послѣднее, вѣроятно, вызвано было тѣми-же причинами, которыя обусловили происхожденіе великаго множества другихъ озеръ въ области верховьевъ Волги.
Пройдя отъ Стержа всего версты двѣ, Волга встрѣчаетъ непосредственно одно за другимъ два большія озера — Овселугь и Пено. Оба послѣднія, собственно говоря, не представляютъ каждое особаго озера, а составляютъ одно, перехваченное нѣсколько въ одномъ мѣстѣ и образующее двѣ части: большую сѣверную и меньшую южную; эту-то южную часть и зовутъ Пено. Это двуединое озеро не представляетъ ничего такого, что-бы заслуживало особеннаго вниманія, если не говорить объ уединенномъ, какъ разъ по срединѣ озера (собственно Овселуга), находящемся островѣ, на которомъ живописно пріютился небольшой монастырь, Новосоловецкая пустынь, окруженный рощею. При ширинѣ до 3 и даже 4 верстъ Овселугъ-Пено достигаетъ въ длину 22 верстъ, но опять-таки, пока не запертъ бейшлотъ (что такое бейшлотъ мы вскорѣ увидимъ), т.е. только на-зиму; лѣтомъ-же оно непрерывно тянется до озера Волги и составляетъ съ нимъ одно цѣлое, на пространствѣ почти 40 верстъ. Но остановимся на минуту, чтобъ сказать два слова о геологическомъ строеніи береговъ на разсмотрѣнномъ протяженіи Волги.
Припоминая геологическое строеніе береговъ Волги въ ея верховьѣ, мы можемъ, мимоходомъ, сдѣлать еще одно замѣчаніе: если мы за начало Волги будемъ считать Волговерховскій ручей, то увидимъ, что первое время она течетъ по напластованіямъ одной формаціи, затѣмъ по образованіямъ другой, а далѣе берега ея будутъ состоять снова изъ наслоеній первой формаціи. Не придавая такой непослѣдовательности особеннаго значенія, мы не можемъ, однако, не замѣтить, что ея не будетъ, если согласимся видѣть настоящее начало Волги въ рѣкѣ Рунѣ. Оказывается, что направленіе Волги стоитъ въ связи съ геологическимъ ходомъ образованія Россіи. Переносясь мысленно къ эпохѣ наидревнѣйшихъ отложеній, мы застаемъ, на мѣстѣ нынѣшней Россіи, порядокъ вещей діаметрально противоположный современному: теперь Россія представляетъ равнину, возвышающуюся въ срединѣ; тогда — сплошное море, наполнявшее собою громадную впадину, которая была тѣмъ глубже, чѣмъ далѣе отстояла отъ западной окраины. Ни Урала, ни Кавказа, тогда еще не было. Русскій материкъ началъ выступать слѣва (на западѣ), гдѣ море было мельче, и, такимъ образомъ, мѣсто, занимаемое нашей столицей, выступило изъ-подъ водъ океана первымъ, въ видѣ длиннаго острова, занимавшаго сѣверную часть нынѣшней Петербургской губерніи и Эстляндіи. Это было въ Силлурійскую эпоху. Что было затѣмъ: поднятіе-ли материка, или наоборотъ, отступленіе океана — вопросъ едва-ли окончательно рѣшенный геологіею; но разъ начатый порядокъ выступленія земли наружу, повидимому, не нарушался, и вновь появившаяся часть материка составляла непосредственное продолженіе явившагося прежде, увеличивъ его по направленію къ югу и юго-востоку. Это были древнѣйшія отложенія эпохи Девонской. Отложенія средней, а затѣмъ, новой Девонской почвы еще расширили предѣлы острова въ томъ-же направленіи. Островъ этотъ, приблизительно, былъ уже съ Францію; въ одномъ мѣстѣ, на восточной сторонѣ, онъ выдавался въ море верстъ на 50, образуя небольшой полуостровъ. Послѣдній для насъ интересенъ въ томъ отношеніи, что представляетъ собою какъ разъ область верховьевъ Волги. Здѣсь по нему течетъ съ запада на востокъ и сама Волга (собственно одинъ изъ ея верховыхъ притоковъ — Руна), здѣсь и Овселугъ и Пено и почти первый значительный притокъ Волги — Кудь. Что касается Силлурійской формаціи, то она встрѣчается всего одинъ разъ въ бассейнѣ верхняго теченія Волги, именно не вдалекѣ отъ Вышняго Волочка, по правую сторону Тверцы.
Волга между Пено и Волго. Корчевье.
Въ виду того, что мы сказали о промежуточномъ пространствѣ между Пено и Волго́, понятно, что самой Волги на всемъ 40-верстномъ протяженіи не видно; теченія также нѣтъ. Характерной чертой здѣсь являются карши или корчевье, т.е. затонувшіе стволы деревьевъ, пни и коряги. Плаваніе въ лодкѣ по этимъ мѣстамъ, даже среди дня, крайне небезопасно, потому что чуть не на каждой сажени торчатъ изъ воды темные, намокшіе, коряжистые сучья и цѣлые стволы, многія сотни и тысячи, которыхъ виднѣясь вдали, загораживаютъ для взора всѣ свободные промежутки на поверхности озера и кажутся иногда непроницаемою чащею, особенно ближе къ берегамъ. Въ бурную погоду при противномъ вѣтрѣ, даже и опытный человѣкъ способенъ придти въ отчаяніе, когда вѣтеръ и волны бросаютъ лодку отъ одной карши къ другой и гонятъ къ берегу, котораго въ одно и то-же время и ждешь съ нетерпѣніемъ и боишься. Намъ пришлось познакомиться съ каршами именно въ такую погоду, которая начала разъигрываться еще съ вечера, наканунѣ того дня, когда рано утромъ мы оставили Пено и вступили въ разливъ, въ надеждѣ часамъ къ пяти вечера добраться до Волго́. Сначала мы не придавали особеннаго значенія каршамъ, какъ потому, что ихъ было не очень много и можно было удобно обходить каждую, такъ и потому, что думали видѣть въ нихъ явленіе случайное, ограниченное небольшимъ пространствомъ. Но, по мѣрѣ того, какъ подвигались впередъ, приходилось убѣждаться въ противномъ. Дошло до того, что надобно было, буквально не отрывая глазъ отъ поверхности воды, напряженно слѣдить, не только за тѣми каршами, которыя высовывали свои рога очень высоко надъ поверхностію воды, но еще болѣе за тѣми, которыя таили свои вершины на нѣсколько вершковъ подъ водой. Во всю ширину разлива, мѣстами болѣе чѣмъ на 2 версты, всюду торчали карши; вдоль — имъ не видѣлось конца. Не разъ случалось, что сажень за 200 впередъ, подъ лѣсистымъ берегомъ, видѣлось намъ какъ будто чистое мѣсто, куда можно было бы пристать отдохнуть и переждать вѣтеръ; но каждый разъ, какъ лодка подходила ближе, оказывался цѣлый лѣсъ каршей, не допускавшій до берега сажень на 5, на 10; приблизиться къ каршамъ въ бурную погоду было невозможно, не рискуя разбить лодку; да еслибъ, впрочемъ, погода была и тихая, все-таки манящій берегъ былъ недоступенъ, такъ какъ карши, скопившись сплошною массою и перепутавшись между собою, образовали изъ себя родъ плотины, чрезъ которую, напримѣръ, заяцъ или собака могли-бы пройти, пожалуй, не замочивъ лапъ; человѣку-же немыслимо ни пройти, ни проѣхать, ни инымъ какимъ-либо способомъ пробраться сквозь эту, ни съ чѣмъ не сравнимую, баррикаду изъ безчисленныхъ корягъ. Послѣ десятичасоваго напряженнаго слѣженія за картами и утомительной борьбы съ вѣтромъ и волненіемъ, послѣ не разъ обманутой надежды пристать къ берегу, мы, наконецъ, встрѣтили доступъ къ нему, хотя и на этотъ разъ обманулись, сочтя этотъ доступъ совершенно свободнымъ, тогда какъ на дѣлѣ принуждены были проводить лодку въ лабиринтѣ промежутковъ среди всевозможныхъ корягъ; причемъ, не взирая на крайнюю осторожность, съ какою велась лодка, пришлось таки два-три раза стукнуться дномъ о торчавшіе подъ водой пни.
Такимъ-то путемъ мы плыли цѣлыя 15 верстъ. Дальнѣйшій путь не обѣщалъ ничего лучшаго, такъ какъ куда только достигалъ глазъ, всюду изъ воды высовывались во всевозможныхъ положеніяхъ затонувшія деревья. Дѣйствительность подтвердила наши опасенія: до самаго озера Волго́, на протяженіи еще 15 верстъ, насъ сопровождали тѣ-же опасныя карши, которыхъ, правда, становилось все меньше, пока онѣ совсѣмъ не исчезли въ томъ мѣстѣ, гдѣ начиналось Волго́. Хотя берега разлива лѣсисты, мы, тѣмъ не менѣе, затрудняемся опредѣленно отвѣтить, откуда или какимъ образомъ скопилось здѣсь столь огромное количество корчевья, котораго не было въ предъидущихъ озерахъ, хотя берега ихъ мѣстами также покрыты лѣсомъ. При видѣ описанной картины, въ воображеніи, правда, воскресаютъ описанія цѣлыхъ острововъ изъ затонувшихъ деревьевъ на Миссисипи; но тамъ появленіе каршей достаточно объясняется разрушительнымъ дѣйствіемъ великой рѣки во время половодья: въ нашемъ-же случаѣ Волга слишкомъ ничтожна для того, чтобы рвать деревья съ корнями; двухверстная ширина, о которой мы упоминали, опредѣляетъ собою не Волгу, а скопленіе водъ цѣлой дюжины рѣкъ и рѣчекъ, не имѣющее стока вслѣдствіе запертаго бейшлота; теченія здѣсь нѣтъ. Надо думать, что все видѣнное нами корчевье, есть результатъ постепеннаго, въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ, накопленія пней и корягъ, приносимыхъ побочными рѣчками и особенно рѣкой Жукопою.
Жукопа́.
Послѣ Руны и Куди, рѣка Жукопа будетъ третьимъ значительнымъ притокомъ Волги. Длину ея полагаютъ до 80 верстъ[1]. Жукопа протекаетъ въ направленіи съ юга на сѣверъ отъ границы Смоленской губерніи, среди мѣстности, богатой лѣсомъ; ширина ея опредѣляется въ 10 сажень. Весной по ней сплавляютъ плоты, которые, вступивъ въ область стоячей воды описаннаго междуозернаго разлива, должны бываютъ подвигаться впередъ очень медленно помощью ворота и закиднаго якоря: само собою разумѣется, что плотамъ еще труднѣе пробираться между каршей нежели лодкѣ; хорошее знаніе фарватера и тихая погода безусловно необходимы при проведеніи плотовъ; но и при всемъ томъ, мы не разъ встрѣтили плоты, засѣвшіе на каршѣ и освобождаемые общими усиліями собравшихся плотовщиковъ, иногда послѣ нѣсколькихъ часовъ возни по поясъ и по шею въ водѣ; порою и это не помогаетъ, и въ такомъ случаѣ принуждены бываютъ разбирать связи, разводить плоты по частямъ и связывать ихъ вновь.
Озеро Волго — послѣднее на пути Волги — имѣетъ около семи верстъ въ длину и двухъ въ ширину, а при запертомъ бейшлотѣ ширина его увеличивается до трехъ верстъ; берега озера возвышенны и открыты; въ него впадаютъ четыре рѣки, изъ которыхъ наибольшая, конечно, Волга. Послѣдняя выходитъ изъ озера на восточной оконечности его и въ лѣтнюю пору имѣетъ видъ широкаго и глубокаго канала, по обѣ стороны котораго идутъ возвышенные берега. Сначала, при выходѣ изъ Волго, у деревни Селища правый берегъ обрывистѣе и круче, почему кажется болѣе высокимъ, нежели лѣвый; по версты 2—3 далѣе, село Хотошино стоитъ уже на крутомъ лѣвомъ берегу. Теченія въ рѣкѣ еще незамѣтно, все по той же причинѣ, что запертъ бейшлотъ.
__________
[1] Географическо-статистическiй словарь, т. II, стр. 235.
Бейшлотъ.
Но вотъ и онъ. Какія нибудь полверсты ниже Хотошина — уже видно, въ неопредѣленныхъ очертаніяхъ какое-то сооруженіе: не то мостъ, не то плотина... какіе-то столбы, колеса... это и есть замѣчательный, по большинству неизвѣстный, верхневолжскій бейшлотъ. Еще издали доносится шумъ падающей воды: должно быть бейшлотъ отпертъ. Подъѣзжаемъ ближе - и здѣсь, и тамъ, направо и налѣво сгрудились плоты. Люди копошатся - разрубаютъ связи, приготовляютъ плоты къ пропуску черезъ бейшлотъ. По лѣвому берегу тянется аллея изъ двухъ рядовъ деревьевъ; подходя къ бейшлоту, она вводитъ въ небольшой, хорошенькій паркъ, отъ котораго вправо, по направленію къ самому бейшлоту также отдѣляется аллея изъ густыхъ акацій; изъ-за зелени деревьевъ привѣтливо высматриваетъ, стоящій среди сада небольшой домъ; тутъ живетъ начальникъ бейшлота. Селенія здѣсь нѣть никакого; и мы не ошиблись (какъ послѣ подтвердилось), предположивъ, что далеко не весело должно житься этому начальнику — невольному отшельнику въ безлюдномъ уголкѣ, особенно зимой, когда даже нѣтъ и плотовщиковъ, съ которыми можно было-бы... «ну, хоть поругаться», по шутливому замѣчанію начальника. Единственный представитель интеллигенціи, учитель деревенской школы, и тотъ за двѣ версты — въ Хотошинѣ! Зимними ночами только одни волки, которыхъ здѣсь не мало, дружно вторя завывающему вѣтру, нарушаютъ гнетущее душу безмолвіе окружающей мѣстности.
Послѣ долгаго пути по болотистымъ трущобамъ Волго-верховскаго ручья, по озерамъ и разливу, гдѣ лѣсъ смѣняется болотомъ, болото лѣсомъ; гдѣ видъ разнообразится только одними валунами, да безчисленными каршами, верхневолжскій бейшлотъ производить сильное впечатлѣніе: стихійному порядку или, лучше, безпорядку, вдругъ противуполагается разумная воля, — и вмѣсто громадныхъ глыбъ гранита и каршей, безцѣльно и случайно преграждавшихъ фарватеръ, передъ взоромъ, утомленнымъ однообразіемъ пустынной природы, предстаетъ величавое гидротехническое сооруженіе. Тяжелые, прочные и высокіе устои, столбы, подпирающіе 30-ти-саженный мостъ, валы, колеса, щиты, — все это дѣло труда и генія человѣка, который въ своихъ цѣляхъ положилъ сдержать напоръ слишкомъ сорока милліоновъ кубическихъ сажень воды! Для чего понадобилось человѣку задержать теченіе Волги, мы не замедлимъ отвѣтить, но прежде ознакомимся покороче съ бейшлотомъ.
Начнемъ съ того, что здѣсь оба берега Волги возвышены и отстоятъ одинъ отъ другаго сажень на тридцать. Еще за нѣсколько сажень до бейшлота берега укрѣплены искусственно: по правому берегу, который передъ бейшлотомъ на нѣкоторое разстояніе отлогъ, насыпана дамба; далѣе, вдоль праваго и лѣваго береговъ, вплоть къ нимъ поставлено по длинному, сажени двѣ шириною, деревянному прочному срубу; оба сруба до верху набиты камнемъ и землей. Это — два береговые устоя. Къ правому устою берегъ спускается въ видѣ обдѣланнаго откоса, по которому въ одномъ мѣстѣ изъ сада сбѣгаетъ лѣсенка; такимъ образомъ, правый устой представляетъ собою какъ-бы террасу откоса и вмѣстѣ дорожку сада, которая, идя вдоль берега, отвѣсной стѣной обрывается къ Волгѣ. Часть лѣваго берега также представляетъ откосъ и со своимъ устоемъ, подобно правому, представляетъ какъ-бы одно цѣлое. Затѣмъ, со дна русла возведены въ равныхъ разстояніяхъ одинъ отъ другаго, подобные береговымъ устоямъ, еще четыре быка, образующіе, такимъ образомъ, пять пролетовъ; въ каждомъ изъ нимъ въ дно рѣки утверждены по два ряда стояковъ (столбовъ), имѣющихъ каждый съ двухъ сторонъ, обращенныхъ къ берегамъ, по пазу; въ эти пазы вставляются ярусами одинъ надъ другимъ прочные деревянные щиты аршина по 2½; нижній ярусъ, составляющій подпорную линію, удерживаетъ воду до высоты фахбаума или нормальнаго уровня; верхній, называемый сливною линіею, преграждаетъ путь водѣ, накопляющейся сверхъ обыкновенной высоты. Поверхъ всѣхъ устоевъ и стоекъ, перекинутъ проѣзжій мостъ; здѣсь надъ каждымъ изъ пяти пролетовъ, по обѣ стороны моста, возвышаются по два стояка, а между каждыми двумя стояками въ верхней части вставлено по деревянному валу, имѣющему на обоихъ концахъ по большому деревянному колесу; всѣхъ колесъ, такимъ образомъ, двадцать на десяти валахъ. Посредствомъ ихъ и канатовъ, концы которыхъ зацѣпляютъ желѣзными крюками за петлю щитовъ, послѣдніе могутъ выдвигаться изъ пазовъ стоекъ. Къ слову о пазахъ замѣтимь, что они представляютъ собою выемку не по срединѣ стойки, а на самомъ ребрѣ ея, такъ что вставленный между двухъ стоекъ, щитъ только одной своей стороной (обращенной внизъ по теченію) упирается въ выемку; а съ противоположной стороны сама вода, тѣмъ сильнѣе прижимаетъ щитъ къ стойкамъ, чѣмъ ея больше накопляется и чѣмъ сильнѣе напираетъ она. Чтобы вода не могла идти могущими образоваться щелями въ щитахъ, со стороны напирающаго теченія бросаютъ навозъ, плотно забивающийся во всѣ щели. Кромѣ валовъ и колесъ, на мосту въ нѣсколькихъ мѣстахъ стоятъ фонари, освѣщающіе бейшлотъ ночью. Наконецъ, на каждый изъ шести устоевъ съ моста ведутъ лѣстницы, кромѣ практическаго назначенія представляющія возможность каждому сойти на устой, пройти по немъ до конца и очутиться среди ревущей Волги. Чтобъ полюбоваться грозной картиной, всего лучше впрочемъ, прямо пробраться на легкій мостикъ, исключительно съ этой цѣлью переброшенный съ конца одного быка на конецъ другаго, прямо противъ главнаго (средняго) пролета. Отсюда видно, какъ подъ мостомъ черная масса воды устремляется въ открытый на половину пролетъ и дугой ниспадаетъ съ оглушительнымъ ревомъ на настилку на днѣ русла, между двумя быками. Встрѣтивъ препятствiе, вода подъ отраженнымъ угломъ вздымается бугромъ въ направленiи теченiя, встрѣчаетъ другой такой же бугоръ, образовавшiйся въ предшествовавшiй моментъ, сшибается съ нимъ, разбивается на безчисленныя брызги, и гонимый впередъ ростущимъ новымъ бугромъ, отступаетъ далѣе, но и тамъ встрѣчаетъ грядой идущую волну, поднимается на нее, ростетъ и вдругъ обрываетъ съ шумомъ свой забѣлѣвшiй гребень надъ встрѣченной волной, рушится весь, обращается въ массу кипящей пѣны, уступая свое мѣсто новому; а самъ, упавъ на мгновеніе, по силѣ инерціи вздымается вновь и длинной высокой грядой, съ пѣнистымъ гребнемъ какъ-бы стремится нагнать такую-же гряду, образовавшуюся прежде, которая, вырвавшись на волю, стремительно несется впередъ, кипитъ, клокочетъ и, нагнавъ другія такія-же волны, всплескивается къ верху, падаетъ, опять ростетъ, кипитъ и бѣшено рвется впередъ и впередъ. А назади, между тѣмъ, немолчно раздается оглушительный гулъ водопада, непрестанно вздымаются новые и новые громадные водяные бугры и летятъ милліоны брызгъ. Но вотъ къ отворенному пролету подплываетъ какой-то смутно различаемый предметъ. Ближе... ближе... быстрѣе... мелькнулъ по выпуклой поверхности водопада и исчезъ. Вотъ вынырнулъ! это плотъ, узнаете вы. Съ легкостью щепки взбросило его на первый водяной бугоръ, гдѣ онъ снова мгновенно исчезъ подъ разсыпавшимися гребнями пѣнистыхъ волнъ. Нѣсколько мгновеній онъ не видѣнъ вовсе; а затѣмъ, его съ силою выбрасываетъ на поверхность воды уже за нѣсколько саженъ дальше. Съ какой силой бросаетъ плоты по огромнымъ, стремительно бѣгущимъ волнамъ, можно судить потому, что сплошь да рядомъ не выдерживаютъ скрученныя изъ елевыхъ вѣтвей связи, посредствомъ которыхъ сплочены между собою бревна, и выброшенный Волгою плотъ оказывается разорваннымъ на двое, на трое или даже разметаннымъ по бревну. Такова картина у бейшлота, когда еще, замѣтимъ, открыто всего на все 16 щитовъ; какова-же она должна быть, когда откроютъ всѣ 98 щитовъ! Можетъ быть, читатель спроситъ: какъ-же, однако, проходятъ лодки, когда даже плоты не выдерживаютъ? На это отвѣтимъ, что лодки обносятъ на рукахъ или волокомъ протаскиваютъ и спускаютъ въ Волгу ниже бейшлота; бываютъ, впрочемъ, случаи, что, напримѣръ, рыбацкія лодки съ рыбой (но безъ рыбаковъ) спускаютъ прямо по водопаду и притомъ весьма благополучно. Но, какъ нѣтъ правила безъ исключеній, бываетъ, что нѣкоторыя изъ такихъ лодокъ не выдерживаютъ и рыбакъ, пустившій свою лодку на авось, послѣ нѣсколькихъ мгновеній трепетнаго ожиданія, видитъ, къ великому своему горю, вмѣсто цѣлой лодки, выброшенныя тамъ и сямъ одни обломки ея. Что касается множества плывущихъ въ безпорядкѣ бревенъ или разбитыхъ плотовъ, то плотовщики караулятъ ихъ съ того и съ другаго берега, поджидая, когда то или другое бревно подобьетъ поближе, съ тѣмъ, чтобъ, зацѣпивъ багромъ, притянуть къ берегу; а затѣмъ, собранныя, такимъ образомъ, бревна плотятъ опять въ плоты и гонятъ внизъ по Волгѣ до мѣста назначенія (ко Ржеву, Зубцову, Старицѣ или Твери). Такимъ образомъ, черезъ Верхневолжскій бейшлотъ въ 1876 году прошло 247,619 бревенъ и около полуторы тысячи саженъ дровъ.
Но возвратимся къ бейшлоту. Вода пускается во всѣ пролеты разомъ въ октябрѣ, когда начнутся заморозки и навигація прекращается. Съ этого времени бейшлотъ остается открытымъ на всю зиму; вода, естественно, понижается до нормальнаго уровня; озера и рѣки входятъ въ свои берега; описанный выше 40-верстный разливъ, отъ Пено до Волго, спадаетъ, обнаруживая естественное теченіе Волги и ея долину, которая оказывается изобилующею исконными на ней болотами. Со вскрытіемъ рѣкъ, во всѣхъ пролетахъ бейшлота снова вставляются щиты. Руна, Кудь, Жукопа и прочія рѣчки и ручьи переполняютъ своими водами озера и затопляютъ Волгу, Стержъ, Овселугъ, Пено и Волго снова соединяются въ одно цѣлое и на протяженіи 80 верстъ образуютъ запасное водохранилище, извѣстное подъ именемъ верхневолжскаго бассейна. Площадь, занимаемая имъ, опредѣляется въ 150 квадратныхъ верстъ. Поднимаясь у бейшлота на 7½ аршинъ, количество живой воды, т.е. воды, которая накопилась сверхъ нормальнаго уровня и можетъ быть обращена въ дѣло, составляетъ 28,000,000 куб. сажень, а вмѣстѣ съ нормальной водой — 40,000,000, Перенесемся мысленно ко временамъ 30-хъ годовъ, когда Волга въ описываемомъ мѣстѣ не представляла ничего особеннаго и текла себѣ свободно среди такихъ-же дикихъ лѣсистыхъ береговъ, какіе сопровождали ее выше. Результатомъ такого безусловно свободнаго теченія было то, что Волга, говоря фигурально, платила человѣку одними непріятностями, поставляя на пути слѣдовавшихъ судовъ тѣ или другія препятствія, извѣстныя подъ именемъ одинцовъ, огрудковъ, косъ, побочней и перекатовъ. По мѣрѣ того, какъ развивалось судоходство и торговля, недовольство человѣка Волгою росло болѣе и болѣе. По временамъ онъ вынималъ изъ фарватера тотъ или другой одинецъ (огромный валунъ, одиноко торчащій со дна фарватера), расчищалъ огрудки и осередки, пересыпалъ изъ пустаго въ порожнее пески то той, то другой мели; но одинцовъ и огрудковъ было столь много, что всѣ ихъ заразъ было не одолѣть; а пескомъ, вычерпаннымъ на одномъ перекатѣ, Волга усердно засыпала фарватеръ на другомъ. Человѣкъ сердито ворчалъ, пеняя на себя и на Волгу.
...