Свадебные обычаи въ Осташковскомъ уѣздѣ въ половинѣ XIX вѣка.

Осташковъ, болѣе, чѣмъ какой либо другой городъ бѣденъ своими мѣстными обычаями. Постоянное сношеніе съ Остзейскимъ краемъ и другими мѣстностями изгладили все самобытное, если же что и осталось изъ прежнихъ обычаевъ, то неуловимо для посторонняго, заѣзжаго наблюдателя. Одинъ костюмъ еще сохранился въ Осташковѣ, но и тотъ не во всеобщемъ употребленіи, да при томъ же оригинальнаго въ немъ только одинъ головной уборъ, который состоитъ изъ жемчужнаго кокошника, имѣющаго видъ цилиндра, съ отгибомъ назадъ и съ подзоромъ надъ бровями.

Намъ случалось слышать разсказъ о свадебныхъ обрядахъ въ Осташковѣ, теперь уже вышедшихъ изъ употребленія, но строго соблюдавшихся въ концѣ XVIII въ началѣ XIX столѣтій. Обряды эти, изъ которыхъ многіе соблюдались и въ другихъ городахъ, не лишены оригинальности. Само собою разумѣется, что о взаимномъ согласіи жениха и невѣсты не могло быть и рѣчи: ихъ участь рѣшали родители. Въ одно прекрасное утро, или вечеръ, отецъ призывалъ сына, объявлялъ, что ему пора жениться и что онъ нашелъ невѣсту, сынъ кланялся въ ноги отцу и просилъ его благословенія. Если возможно, въ тотъ же день посылался въ домъ невѣсты сватъ, выбранный изъ близкихъ родственниковъ жениха. Являясь въ домъ невѣсты, онъ дѣлалъ предложеніе ея родителямъ, которые, не смотря на настоятельныя требованія свата, чтобы дѣло было рѣшено сейчасъ, выпрашивали сроку до другого или третьяго дня. Возвратясь въ домъ жениха, сватъ объявлялъ, что онъ далъ отсрочку, а между тѣмъ въ домъ невѣсты приглашались родственники на думу и рѣшали нужно или ненужно выдать. Если рѣшеніе было благопріятное, тогда выводили невѣсту и объявляли ей, что она должна итти замужъ за такого-то. Невѣста отвѣшивала земные поклоны отцу и матери и уходила въ свою комнату. Вскорѣ собирались подруги, невѣста обнимала ихъ, прощалась съ ними и съ дѣвичьей жизнью, а тѣ въ свою очередь плакали и просили невѣсту не разставаться съ ними и съ дѣвичествомъ. Въ назначенный день сватъ жениха приходилъ въ домъ невѣсты, останавливался у порога и не смотря на то, что родители невѣсты усердно просили его сѣсть въ передній уголъ за столъ, на которомъ были приготовлены разныя яства, не отходилъ отъ порога и настойчиво спрашивалъ думно или нѣтъ. Послѣ долгихъ препирательствъ съ той и другой стороны, наконецъ родители невѣсты изъявляли свое согласіе, выводили самую невѣсту, садились, потомъ вставали и молились Богу. Послѣ этаго сватъ посылалъ сказать жениху, что дѣло слажено, а самъ садился за столъ и угощался. Между тѣмъ женихъ, получивъ благопріятное извѣстіе, посылалъ приворотника, звать гостей встрѣтить съ почетомъ свата, который, угостившись у невѣсты до сыта, получалъ въ подарокъ большой платокъ, въ который завязывались крендели и отправлялся къ жениху. Подруги невѣсты брали по освѣщенному фонарю и окруживши свата, съ пѣснями провожали его до самаго дома жениха. Тамъ услышавши пѣсни, сопровождающія приходъ свата, запирали ворота и начинали молиться Богу, что продолжалось иногда минутъ двадцать; во все это время сватъ стучался въ ворота, а сопровождающія его дѣвицы пѣли пѣсни. Наконецъ гости жениха, взявши въ руки по свѣчкѣ, отправлялись встрѣчать свата, отпирали ворота съ полнымъ почетомъ вводили его въ комнату. Здѣсь сватъ раскланивался на всѣ четыре стороны, объявлялъ, что онъ дѣло порѣшилъ, что невѣста приказала кланяться жениху и проситъ его притти къ ней поздороваться. Послѣ приличнаго угощенія гости расходились, а женихъ тотчасъ же отправлялся къ невѣстѣ, какъ бы поздно нибыло. По приходѣ туда, невѣста встрѣчала жениха, онъ цѣловалъ ее и давалъ деньги, потомъ здоровался съ будущими тестемъ и тещей; послѣ того начиналось угощеніе и женихъ просиживалъ до утра; подобныя посѣщенія повторялись ежедневно до самой свадьбы. Дня черезъ три послѣ сговора ходили отъ невѣсты къ жениху дѣвицы и женщины, въ сопровожденіи мужчинъ, за пряниками; подходя къ воротамъ они начинали пѣть подблюдныя пѣсни, имъ выносили пряниковъ и нѣсколько блюдъ съ гостинцами. Въ промежутокъ между сватовствомъ и свадьбою дѣлались два обѣда, называемые смотринами, сначала у жениха, а потомъ у невѣсты; обѣды эти устраивались тѣмъ же порядкомъ, какъ и свадебные, о которыхъ будетъ сказано ниже. Наканунѣ свадьбы къ невѣстѣ собирались ея подруги — провести послѣдній день — на оплакиванье. Одна изъ дѣвицъ расплетала невѣстѣ косу, та плакала и причитывала, выражая жалобы на расплетавшую косу, потомъ обнимала всѣхъ подругъ; затѣмъ отецъ невѣсты благословлялъ ее хлѣбомъ-солью, и потомъ вели ее въ баню, послѣ чего наступали вечерины — время отправленія къ жениху перины. Родственники и родственницы невѣсты съ пѣснями привозили перину въ домъ жениха, гдѣ ихъ встрѣчалъ самъ женихъ съ своими гостями, потомъ происходило угощеніе.

Въ день свадьбы, при наступленіи времени ѣхать въ церковь отецъ съ матерью выводили невѣсту изъ внутреннихъ покоевъ, одѣтую въ подвѣнечное платье, благословляли ее и потомъ ожидали отъ жениха для поѣзда. Между тѣмъ женихъ, послѣ благословенія родителей, отправлялъ за невѣстою своего дружка, по пріѣздѣ котораго вмѣстѣ съ священникомъ въ домъ невѣсты, опять начинался обрядъ благословенія, подруги невѣсты прикалывали дружкамъ (шаферамъ) на правое плечо бантики изъ лентъ дружку жениха — голубой, а дружку невѣсты - красный, и за тѣмъ весь поѣздъ, состоявшій изъ невѣсты, тысяцкаго (посаженаго отца) поневѣстницы (посаженой матери) и полчанъ отправлялся въ церковь, отецъ же и мать невѣсты оставались дома. По окончаніи вѣнчанія, молодыхъ поздравляли въ церкви не только поѣзжане и родственники, но и всѣ находящіеся въ церкви: всякій подходилъ сначала къ жениху, цѣловалъ три раза и потомъ давалъ деньги, кто сколько могъ, потомъ переходили къ невѣстѣ и съ ней совершали туже церемонію, такъ что въ случаѣ значительнаго стеченія народа цѣлованіе продолжалось часа два и болѣе. Наконецъ молодые отправлялись домой, при чемъ дружки становились на запятки того экипажа, въ которомъ сидѣли молодые, снявъ верхнее платье съ того плеча, на которомъ приколоты банты. По пріѣздѣ въ домъ, родители молодыхъ встрѣчали ихъ въ дверяхъ, благословляли образомъ и хлѣбомъ-солью, передавали все это чрезъ головы молодыхъ поневѣстницъ и потомъ вводили молодыхъ въ комнаты, гдѣ былъ уже накрытъ столъ: здѣсь молодую сажали на стулъ, поневѣстница снимала съ нее вѣнецъ, заплетала волосы на двѣ косы и потомъ надѣвала кокошникъ. Потомъ садились за столъ: молодые въ первый уголъ, подлѣ нихъ тысяцкій, поневѣстница и другіе поѣзжане, а далѣе прочіе гости. При этомъ для хозяевъ предстояло самое трудное дѣло разсадить гостей за столъ по достоинству: обыкновенно гости жались всѣ въ какой нибудь уголъ комнаты, хозяинъ и хозяйка почти насильно выводили ихъ оттуда, упрашивали одного сѣсть выше другого, тотъ отказывался, указывалъ кого посадить на предлагаемое ему мѣсто и едва уступалъ послѣ продолжительнаго спора убѣдительнымъ просьбамъ хозяина, и такимъ образомъ усаживали всѣхъ гостей; само собой разумѣется, что такое униженіе было неискренно и впослѣдствіи многіе и многія считали себя обиженными въ томъ, что ихъ посалили ниже кого—нибудь другого. Когда всѣ усаживались, тогда начинали подавать кушанье. Первое мѣсто занимала разукрашенная свиная голова, которая ставилась на столъ, но до которой однако никто не дотрагивался. Кушаньевъ было значительное количество и было въ обычаѣ тянуть столъ какъ можно далѣе, для чего кушанья подавались очень медленно, съ большими промежутками. Нерѣдко гости требовали на лицо повариху, та являлась, объясняла, что причиною такой медленности то, что сломалась кочерга, ухватъ или что нибудь подобное. Гости успокаивались и терпѣливо дожидаясь, не стѣсняясь впрочемъ много: они выходили изъ-за-стола, прохаживались по комнатамъ, пѣли пѣсни и за тѣмъ опять садились какъ только подавалось кушанье. Такъ какъ столъ обыкновенно ставился ближе къ стѣнѣ, то сидящіе у стѣны для того, чтобы выдти подлѣзали подъ столъ и потомъ тѣмъ же путемъ возвращались на мѣсто. Во время обѣда игралъ самую главную роль тысяцкій, который имѣлъ право поступать деспотически со всѣми гостями. Нерѣдко для шутки, а иногда по какимъ нибудь личнымъ счетамъ онъ оставлялъ кого нибудь изъ гостей безъ одного, или двухъ блюдъ, а иногда и безъ всего обѣда и тотъ долженъ былъ просидѣть не ѣвши. Передъ послѣднимъ блюдомъ обносили гостей какимъ нибудь сладкимъ виномъ, при чемъ подавали подносъ съ подарками, предназначенными для наиболѣе почетныхъ гостей и заключавшимися, смотря по состоянію хозяевъ изъ болѣе, или менѣе цѣнныхъ матерій, ситцевъ, платковъ и т.п., наконецъ подавался тепликъ съ медомъ, которымъ заканчивался столъ и самый свадебный пиръ.

На другой день свадьбы собирались къ молодымъ блинницы, т.е. являлись родственицы и близкія знакомыя съ блинами, вѣнками, конфектами и другими лакомствами поздравлять молодыхъ съ добрымъ утромъ, сдѣсь происходило угощеніе и опять дѣлались подарки. За тѣмъ приходили мужчины, закрывши лицо платками, ряженые въ чемъ попало: въ вывороченныхъ шубахъ и т.п. Ихъ угощали виномъ, закуской, начинались пѣсни, пляски и такимъ образомъ коровобились до самаго вечера.

Послѣ свадьбы дѣлались два обѣда сначала въ домѣ молодого, а потомъ у родителей молодой, въ томъ же самомъ родѣ и съ тѣми же порядками, какъ и на свадебномъ обѣдѣ. Первый обѣдъ назывался поческою, а послѣдній отводное. Этими обѣдами заканчивалось свадебное торжество.

Приводимъ здѣсь двѣ свадебныя пѣсни, составлявшія необходимую принадлежность каждаго свадебнаго пира.

I.

По барамъ, барамъ баричько,

Увита дорожка коричька,

А ктожъ ее увивалъ?

Увивалъ (имя жениха),

Увивалъ дорожку (отчество жениха)

Ходячи, смотрячи (имя невѣсты) душу,

Ходячи, смотрячи (отчество невѣсты),

Большіе подарка носючи;

Ахъ мы тебѣ свѣтъ(имяневѣсты)душа говорили

Твоему сердечку наровили;

Не ходи свѣтъ (имя невѣсты) въ сыръ боръ гулять,

Не ходи свѣтъ (отчество невѣсты) ягодъ брать,

Ягоды брала подремала,

Цвѣточки рвала пріуснула,

Мимо тутъ ѣхалъ (имя жениха)

Стегнулъ батышкомъ не досталъ,

Съ коня соскочилъ поучилъ;

Спи, спи свѣтъ (имя невѣсты)

Не къ батюшкѣ идетъ не къ матушкѣ,

Идетъ къ свекру и свекрови,

Къ деверьямъ идетъ ко золовкамъ;

Сборы ль мои сборычки.

Собирала (имя невѣсты) дѣвушекъ,

Сажала она за столъ,

Сама садилась выше всѣхъ,

Думала думушку крѣпче всѣхъ,

Клонила голову ниже всѣхъ:

Сестрицы мои подруженьки

Придумайте вы мнѣ пригадайте –

Какъ же мнѣ назвать свою свекровь,

Свекровью назвать совѣстно,

Матушкой назвать не хочется;

Убавлю я спѣси и гордости,

Прибавлю ума я разума —

Назову свекра батюшкой,

А свекровь свою матушкой.

II.

Разлилася разлелеялася!

По лугамъ вода вишневая,

Унесло, улелеяло

Чадо милое дочь отъ матери,

Оставалася матушка,

Оставалася государыня

На крутомъ красномъ бережкѣ,

Что на бѣломъ на камушкѣ;

Не бѣла лебедь кликала,

Мать о дочери плакала:

Воротись мое дитятко,

Воротись чадо милое,

Позабыла трои ключи

И со шелковымъ поясомъ,

Съ колечкомъ серебрянымъ

Со витымъ позолоченымъ;

Не забыла я матушка,

Не забыла я государыня

Красоту свою дѣвичью;

Красоталь моя красота,

Красоталь моя дѣвичья,

Въ береженьицѣ ношена.

И у мѣста положена;

Въ зеленомъ во садикѣ

Подъ яблонью зеленою,

Подъ грушею кудрявою;

Ахъ ты грушица грушица,

Ты груша зеленая,

Не у мѣста ты грушица

Не у мѣста ты посажена

Что частымъ дождикомъ мочитъ тебя,

Жаркимъ солнышкомъ печетъ тебя.

Всѣ описанные выше обряды остались въ настоящее время лишь въ воспоминаніи старыхъ старушекъ, которыя не безъ удовольствія вспоминаютъ о нихъ. Нынѣ же при свадьбахъ нѣтъ ничего оригинальнаго; только сохранился одинъ обычай въ цѣлости: женихъ и доселѣ даритъ на сговорѣ невѣсту деньгами, да иногда на свадебномъ столѣ небогатыхъ горожанъ является свиная голова, эмблема, значенія которой не удалось добиться.

Н. Р-бъ.