КОТЁНОК

Грохот воды. Бурное течение неумолимо тащит за собой, накрывает тяжёлыми волнами, жестоко душит. Силы покидают крошечное беззащитное тельце, остаётся только страх, а из-за его спины уже выглядывает смиренное спокойствие. 

***

В чащобе темно и тихо. Сюда не доносятся звуки из лагеря, лишь изредка перешептываются кроны деревьев. Даже птицы спокойно дремлют в своих гнёздах и не ведают, что только что пережил маленький котёнок, лежа на доставшейся от сестры подстилке..

Цветеньице открывает глаза и видит перед собой обеспокоенный взгляд. Увидев, что малышка, наконец, очнулась от кошмара, Темновод принялся ласково вылизывать её. Он не стал расспрашивать, а ей почему-то не хотелось делиться. Она практически ничего не помнила о том, что было до того, как её, голодную и холодную, воитель принёс в лагерь Северного клана, но чувствовала, что сон связан с её происхождением.

Прошло несколько минут, прежде чем Цветеньице почувствовала умиротворение и вновь опустила голову на лапки. Мягкий бок отца рядом мерно вздымался, отчего совсем крошечный бурый котёнок каждый раз слегка заваливался на бок.

Засыпая, малышка думала. Мысли расплывались, разбегались в хоровод и кружили вокруг Цветеньице, унося ее куда-то далеко-далеко в неизведанные земли, где все такое незнакомое и удивительное! Вот она на высокой-высокой горе смотрит сверху на огромных пушистых шмелей, которые плывут по небу вместо облаков. А вот она в бескрайнем вечернем цветочном поле, в буйстве красок и ароматов, видит вдали… папу! Разгоняется, бежит к нему со всех лапок, приминая траву. Темновод периодически скрывается из виду, ведь цветов так много, и почти все они выше котёнка. Но она бежит и, наконец, догоняет отца. 

— Цветочек! — слышит она ласковое прозвище. Взгляд у отца во сне такой же нежный и заботливый, что и в жизни. 

Они идут к закатному солнцу, Цветеньице что-то увлечённо рассказывает, постоянно сбиваясь и путаясь, но мудрец внимательно слушает и кивает. И на сердце у малышки так тепло.

— Я рада так, что ты папа мой! Ты самый на свете лучший папа, я очень тебя люблю! — постоянно повторяет она в промежутке между монологами про больших шмелей и своим вкусным сегодняшним обедом.

Пока, наконец, не просыпается. Одна, Темновод уже ушёл по своим взрослым делам, но подстилка все ещё теплая. Цветеньице подскакивает и бежит в лагерь поскорее рассказать кому-нибудь про чудесный сон. О кошмаре она уже не вспомнит, ведь всю ночь ей помогал чужой по крови, но все же родной отец.

Непогодилось. Ветер гнул деревья, перебирая их листья и играя на них свои причудливые мелодии. Вдали, словно предупреждая, гремел гром. 

Уже немного подросший бурый котёнок, почувствовав надвигающийся ливень, брёл в сторону укрытия. Цветеньице было скучно. Всё утро она покоряла водную стихию, но сейчас поднялись волны, и плавать стало слишком сложно. 

Вскоре малышка нашла уютный настил, над которым старая осина гостеприимно раскинула свои ветви. Кроха устроилась поудобнее и принялась наблюдать за тем, как дождь всё настойчивее и настойчивее размывает землю.

Почему-то в голове предстал образ старшей сестры — Болото. Цветеньице никогда не встречала её и знала, что та однажды просто пропала. Интересно, жива ли она? Как у неё там дела?

***

Болото отряхнулась от листьев, что укрыли кошку, пока та отдыхала. Поднимался сильный ветер, и ей нужно было найти укрытие понадёжнее небольшого овражка прежде, чем буря разыграется слишком сильно. Она огляделась. Болото стояла посреди небольшого пролеска. По бокам росли огромные сосны. Деревья качались на ветру, и казалось, будто еще немного, и они по-настоящему пойдут. Окружат кошку, и навечно заточат её в тюрьме из острых хвойных игл.

Прогнав вязкую тревогу, путница пошла вдоль дремучих сосен дальше по пролеску. Хмурое пасмурное небо то и дело прорезала молния. Вскоре Болото перешла на бег и через некоторое время очутилась на берегу ручья. Хотя он не был  широким, течение его бурно шумело, размывая берега и образовывая очередной овраг. Перепрыгнуть через него для Болото не составляло труда . Кошка перенесла вес на задние лапы и оттолкнулась. Прыжок. 

И вдруг лапы увязают в мокрой грязи. Слякоть тянет за собой в ледяную воду неудачно приземлившуюся путешественницу. Съезжает, и вода подхватывает её, снова унося в тёмный лес. Попытки затормозить не венчаются успехом — дно ручья, в которое упираются лапы, такое же мягкое и тягучее, поддаётся сопротивляющейся кошке и движется вместе с течением. Берег совсем близко, но оттолкнуться не удаётся, и Болото остается только с горечью наблюдать, как высокое серое небо сменяется на тёмную, почти чёрную крону деревьев, от вида которой становится тяжело дышать. Она снова в плену древних сосновых лапищ.

***

Цветеньице подскочила. Шерсть на её спинке вздыбилась. Кроха сама не заметила, как уснула, думая о сестре. Хорошо, что это просто кошмар. Маленькая посмотрела на небо в надежде, что всё на самом деле было совсем не так, и Болото сейчас счастлива где-то там, дорогу куда не знает ни один другой северный житель. 

Дождь кончился, лишь старенькая осина время от времени роняла капельки воды. Котёнок снова не знала, чем себя занять. 

Надо бы вернуться к воде, но почему-то пока что не очень хочется.

В нос ударил запах леса. Так пахло от воителей, возвращавшихся с очередного патруля (как хочется тоже!). Но на излюбленном котятами холмике не было никого взрослого. Зато только что сюда забрался один из самых старших котят клана — Непоседушек. Цветеньице пересекалась с ним пару раз, но ни разу не общалась. В этот раз она снова не решилась начать разговор.

Новоприбывший тем временем прошёл чуть дальше и присел. Кажется, он собирался охотиться на бабочек. Малышка принялась наблюдать.

Крупный бурый котёнок всегда сильно выделялся на фоне остальных. Он был заметно сильнее, лучше охотился, быстрее бегал. Вот и сейчас — Непоседушек прижался к земле, напряг лапы и совершил прыжок. Под его лапой разом оказались две красивых разноцветных бабочки. Цветеньице тихонько ахнула от восхищения, нехотя обратив на себя внимание. Её взгляд встретился с серьезным и, кажется, хитрым взглядом укротителя бабочек. Казалось, будто котик чего-то ждет от нее. 

— Ты так охотишься здорово! — поспешила объясниться кроха.

— Спасибо. Хочешь тоже научу? Двоих махом?

Глаза Цветеньице заблестели. Конечно, она хотела. С таким трюком можно было завоевать уважение каждого котёнка и стать самой классной в племени. Она закивала головой. Непоседушек хмыкнул.

— Хорошо! Только ты мне потом тоже поможешь с одним делом. 

***

Солнце заходило за горизонт. Прошло немало времени с тех пор, как котята начали тренировку. Цветеньице со свойственным упорством изо всех сил старалась добиться цели, но, кажется, дело было не только в навыках. Бабочки просто не помещались под лапу малышке. Непоседушек постепенно терял терпение.

В конце концов, на полянке не осталось никого, кроме двух запыхавшихся котят и кучки уже мертвых насекомых. Практически стемнело. Цветочек чувствовала себя виноватой. Она села чуть поодаль и уставилась себе в лапы:

— Извини.

— Да брось, — ответил новоиспеченный учитель, хотя в голосе его явно слышалась досада.

— Я могу помочь ещё всё! Скажи, с чем — сделаю, — малышка вскочила и снова воодушевилась. Тут уж она выложится на полную! Котик, кажется, тоже оживился. 

— Хорошо, слушай, — почти шёпотом, а в глазах снова хитрющий огонёк.
О-о, кроха Цветеньице еще не знала, на что она подписалась. Сейчас на котячьей полянке под светом только что выглянувшей луны будет изложен коварный план, соучастницей которого она сама же согласилась стать. Но пути назад не будет. С большим страхом, но котёнок справится с поставленной задачей. И это придаст ей решимости. Однажды взрослая воительница вспомнит эту историю и останется благодарна Непоседушку. 

В тот вечер она всё же получила урок.

Последнюю луну перед посвящением Цветеньице в воспитанники, та принялась часто выбирать себе какую-нибудь уютную расщелинку и следить оттуда за воителями, уходящими из лагеря. Она слышала пару рассказов о том, что же там за перевалом, но этого было недостаточно. Нарушать правила она не хотела, так что крохе оставалось только представлять себя на месте других и выдумывать. Иногда истории в ее голове получались такими складными, что хотелось рассказывать их подобно тем соклановцам, кто выступал на вечерах сказок. Но стеснение пока что брало верх.

Вот и сейчас подросшая кошечка так замечталась о путешествиях по невиданным землям, что, когда Солнцерождённый слегка тыкнул ее в затылок, а затем начал поднимать за загривок, та не сразу даже обратила на это внимание. Однако как только лапы ее оторвались от земли, она вдруг осознала ситуацию и начала извиваться подобно змее.

Воитель сразу же опустил Цветеньице обратно.

— Извини, извини! Ты так долго и тихо лежала, я подумал, что спишь. Хотел отнести в детскую, тут ведь гораздо холоднее и жёстче.

— Я не спала! Я ду-умала, — отряхнувшись, загадочно протянул котёнок.

Солнцерождённого умилила эта задумчивость. 

— Надо же! И о чём же ты таком думала?

И Цветеньице, сперва смущённо, затем все увереннее, заметив, что негативной реакции не последовало, принялась рассказывать про свои фантазии. Она во всех красках, пускай и сбивчиво, описывала выдуманные пейзажи и то, как будет мастерски ловить даже крупных животных, а затем приносить в лагерь, и тогда Северный клан никогда не будет знать голода.

Воитель с удивительным терпением выслушал котёнка. Закончив свой рассказ, кроха восхищённо посмотрела на своего слушателя и, не решившись попытаться выговорить его имя, попросила:

— А ты рассказать можешь, как там всё оно? Я правильно угадала?

— Вот посвятишься и узнаешь! — ответил Солнцерождённый. Но, заметив поникшие ушки малышки, он не выдержал, — Ладно, давай немножко расскажу.

Цветеньице встрепенулась. Радости ее не было предела. Она прижалась бочком к большому взрослому коту и принялась слушать, жадно ловя каждое слово. Воин спокойно и размеренно, слегка в назидательной манере говорил о горах, о лесных птицах и зверьках, о травах и паутине. Он не вдавался в подробности, но котёнку этого и не надо было. Она смотрела, как вздымается его бок под черной как смоль шерстью, и постепенно убаюкивалась. В конце концов, Цветеньице уснула. Солнцерождённый умолк и, полежав еще немного, как и собирался сначала, отнёс ребёнка на мягкую подстилку. Выйдя из детской, воитель потянулся и отправился по следам своего недлинного рассказа.