Сказки Руми С-С

СУФИЙСКИЙ    ТАНЕЦ

Продуктовый  мешок, что  висел на  стене,

Говорил, что он  пуст, что  хозяин  на  дне…

А  хозяин  вдруг  начал...  вращаться  по  кругу,

Рвя  рубаху  свою,  покоряясь  “недугу”,

Припевая:  -  Еда...  для  того,  кто  в  еде

Не  нуждается  вовсе!   Я  нынче…  в  нигде!

И  в  азарте  любовного  стона,  горенья

Вовлекал  он  друзей  в  неземное  круженье...

А   случайный  прохожий  заметил:  -  Пустой!

Продуктовый  мешок!  Иль  ты,   дервиш,  больной?

Отвечал  ему  суфий: 

-  Но  ты...  не   влюблённый!

Ты  желаешь   того,  что  не  нужно,  пленённый.

Так  скорей  уходи.  Ведь  любовь-то  не  хлеб,

А  любовь  к  хлебу,  знай!  Кто не  любит, тот  слеп.

Всё,  что  важно  тебе  -  это  хлеб  для  житья,

А  для  нас  несущественна  эта  стезя

Из  забот  и  стремленья  иметь  капитал.

Без  него  нам...  проценты!  А  мир  -  карнавал!

И  без  крыльев  мы  землю  и  мир  облетаем,

Существуя  в нигде,  солнца  свет собираем!

Как  грудное  дитя...  вкус  мясного не  знает, 

так  и  суфий  -  дитя,  что  себя  вспоминает. 

То, что  видно, и слышно, и  ясно одним,

- молчаливо, безвидно  и пресно другим.

То, что нам светлый путь, -

для других катастрофа.

То, что нам вдохновенье,

другому  -  голгофа...

СОБАКИ   ЛЮБВИ

Однажды  ночью  человек  взывал  к  Аллаху:

-  О,  милосердный,  повелитель  мой,  Аллах!

От  восхвалений  сладость  спела   на  губах...

Но  вот,   какой-то  циник,  сняв свою папаху,

Его  спросил: 

-  Ну,  как?  Я  слышал,  ты  молил

Аллаха  долгими  ночами...  Хоть  бы  раз

Ты  получил  ответ  какой  или  приказ?

Что  тут  ответить,  коль  он  правду  говорил...

И  человек  совсем  молиться  перестал,

Да  погрузился  в  бесконечный  сон...   И  вот

Ему  приснилось,  что  он  встретил  у  ворот

Посланца Высшего...   И   Хидр  ему  сказал:

-  Ты  почему  молитвы  вовсе  прекратил?

-  Да  потому,  что не  даётся  мне  ответ!

-  Но  устремления  твои  и  есть  тот  свет,

О  коем  ты  взыскуешь  малой  мерой  сил!

Знай,  устремлённость  - есть  ответное  посланье.

Твоя  любовь  влечёт  тебя  к  соединенью

С  Аллахом...  И,  благодаря  сему  моленью,

Он  наполняет  тайный  кубок  воздаянья...

Собака   воет...  Ты  послушай,  как  она,

Тоскуя  сердцем,  о   хозяине   молит...

Не  так  ли  точно  твоё  сердце говорит?

Звено  связующее  есть  сама   мольба!

Зовут  её  собакой  сердца  человека...

Какое  имя  у  неё?  То  неизвестно...

Отдай ей  жизнь, коль не  находишь в  жизни места,

И  обретёшь  покой  души  в  законах  века.

СОЛОМОН,  МОСКИТ   И   ВЕТЕР

Раз  ко  двору  Царя  Времён 

Москит  явился:

Наимудрейший  Царь,  Великий  Соломон!

Он  пропищал,  вкруг  облетая  царский  трон,

Прошу  защиты  у  Тебя!  -  и  приземлился

На  край  плеча:

-  Несправедливости  вокруг!

Ведь  притесняют  ежедневно,  без  стыда.

Свой  суд  сверши,  о,  справедливый Царь суда.

Ну,  расскажи  свою  беду  и  свой  недуг! -

Ответил  так  ему  на  это  Соломон.

Москит,  обрадованный,  дальше  запищал:

О,  справедливейший,  мне  Ветер  помешал!

Куда  бы  я ни  полетел  -  повсюду  он!

Уносит  прочь  мои  надежды  и  желанье

Достичь  краев,  что  предназначены  судьбою

Мне  для  блаженства  и,  по  совести,  не  скрою,

Он  строит  козни  мне,  забыв  про  наказанье.

Слова  все  выслушав,  сказал  Великий  Царь:

У  нас  есть  принцип  справедливости  в  дознанье,

Любая  жалоба  на  скверное  деянье

Должна  рассматриваться  нами,  как  и  встарь,

Лишь  при  наличии  ответчика  в  суде.

И  слугам  так  велел: 

-  Эй,  Ветер  призовите!

Чтоб  объясненья  дал  суду,  скорей  летите. –

Приказ  Царя  -  и  дело  сделано  уже.

Вот  ветерочек,  предвещающий  приход

На  суд  ответчика,  подул...  С  плеча  Москит

Слетел  нечаянно,  и  снова  так  пищит:

Великий  Царь... -  и  уж  не  слышно,  что  поёт...

А  ветерок  преобразился  в Ветер!  Мощно

Явил  шумящий,  нескончаемый  поток.

Тогда  Москит,  пробившись  к  уху,  во  весь  рот

Вскричал:

-    Назад  беру  я  жалобу! Досрочно...

Когда  он  весь  придёт,  не  станет  ведь  меня! –

Вот  так  и  вышло, 

что  истец,  а  также  суд

О  справедливости  не  вспомнили  уж  тут...

Всё  от  возможностей  зависит. 

Вот  судья...

В  стране,  где  звук  фригийской  флейты

Звучит,   как  эхо  снежных  гор,

От  древних  греков  до  сих пор

Живут  и ныне  злато  бейты.

Живая  память  о  Руми, 

о  богоявленном  поэте, 

звучит  и  здесь,  в  моём  сюжете, 

как  отзвук,  эхо  Маснави. 

Как  знать  о   том,  где  взрос  сюжет

его  стихов  и  притчей  дивных? 

В  веках минувших,  кратких,  длинных?

Или  в  мгновеньях  «да»  и  «нет»? 

О  тростнике  повествованье 

ведётся  в  притче  у  Руми, 

но  в первый  раз  сам  Сана¢и

нам  подарил  сюжет-признанье.

*

Давным-давно  жил  грозный  царь.

Он  поверял  свои  секреты

Когда-то  мне.   А  я  на  это

Стихи  писала, пряча  в  ларь.

О  том  ларце  прослышал  кто-то

Из  приближённых  царских  слуг.

И  одолел  его   испуг,

Засела  крепко  в  нём  забота

О  разглашении  секретов,

Что  выдавал  поэту  царь.

Такого  не  было  же  встарь

Ввиду  строжайших  норм,  запретов.

И  вот  сановники  решили

Забрать  ларец,  да  сжечь  мой  труд,

Меня  отдать  на  божий  суд.

Постановили…  согрешили...

«Запрещено  царю  делиться

Своими  мыслями  с  поэтом!

Сонеты  сжечь  перед  рассветом,

Поэта  выслать  из  столицы!»

И  Царь,  увидев  сей  приказ,

Не  пожелал  его  исполнить.

Тогда  пришлось  ему  напомнить,

Что  он  не  вечен,  лишний  раз.

Что  сын  его  уже  подрос,

Что  дочке  замуж  де  пора,

Что  нет  убытка  для  двора,

Коль  не  суёт  поэт  свой  нос

До  царских  тайн,  что  свет  ума

Сиять  не  должен  для  иных

Людей  никчёмных  и  простых,

И  что  пустеет  де  казна.

На  это  царь  ответил  так,

Как  подобало лишь  царю:

Я  слуг  своих  всегда  ценю,

И  вижу,  кто  мне  друг,  кто  враг.

Но  с  той  поры  царь  занемог

От  невозможности  делиться

Своими  тайнами  и,  мнится,

Он  заточил  свой  ум  в  острог.

Уж  он  ни  с  кем не  говорил,

Как  было  раньше,  по  душам.

Молился  тихо  по  ночам,

Желанья  духа…  укротил.

Да  всё  болел,  страдал,  худел…

И  вот  уж  лекаря  призвали,

Лекарства  в  скляночках  подали,

Но  царь  и  слушать  не  хотел.

И  подошёл  к  нему  тогда

Один  из  лучших  слуг,  и  вот

С  мольбой к нему:

-  Мой  царь!  Народ

Весь  опечален.   Никогда...

Такого  не  было  с  тобой,

Чтоб  без причины  ты  болел,

И  столько  дней  не  пил,  не  ел,

И  ходишь,  словно  сам   не  свой.

Но  догадался  я, что  ты,

Великий царь  мой  дорогой,

Теперь  рискуешь  и  собой!

Из-за  запрета!  Всё  тщеты…

Я  знаю,  что  тебя  спасёт:

Езжай  на  озеро  и  там

Ты  обратишься  к небесам,

И  дух  твой  почву  обретёт.

На  этом  озере  тишайшем

Нет  никого,  кто  бы  тебя

Услышал  вдруг  -  вода,  земля,

Трава,  тростник  в  пуху  тончайшем.

И  тайну  сердца  своего

Ты  сможешь  смело  говорить,

И  тем  здоровье  укрепить,

И  не  бояться  никого.

Всё  так  и  сделали  они.

Царю  на   озере  лесном

Был  собран  домик,  а  потом

Царь  проводил  в нём целы  дни…

Там  говорил  он,  что  хотел,

Без  опасенья  и  запрета,

Без  обсужденья  и  совета.

Итак,  воскрес  для  царских  дел!

В  стране,  где  звук  фригийской  флейты

Знаком  от  мала  до  велика,

Хранится  свет  святого  лика,

Руми  напевы  -  злато  бейты.

Из  тростника,  что  рос  вокруг

Того  лесного  озерца,

Воскресла  флейта  мудреца!

Она  звучит  и  ныне,  друг!

И  расточает  дар  секрета

Не  наобум,  а  лишь  тому,

Кто,  натянув  свою  струну,

Ей  подпевает  в  час  рассвета.

Случилось  так, что я  однажды…

от мира  пышного  ушла,

от  духоты, где  полумгла,

где  шум с утра и допоздна,

где торг идёт под хруст  бумажный…

Ушла к Семи души Морям,

и остров Эхо  разыскала,

где во дворце себя  узнала,

и все сомненья расплескала

в глаза  былым  поводырям…

И  там…  заслушалась я флейтой,

звучаньем истинных времён,

и дух  стал,  ими  опьянён,

кружить, танцуя  вальс  бостон,

и  насыщаться  силой бейтов …

О,  да!   

Он  стал,  как  мир  силён,

как  интеграл  земных времён.

СУФИЙСКИЙ СИМВОЛ

Однажды  слон,  что  был  немало  умудрен,

Ловцом  искусным,  прочной  сетью  был  пленен.

И  продан  в рабство  для  услуг  и  для  забавы,

Да  увезен  из  мест  родных  он  был  в  дубравы.

Тоска ж  по  Индии  жила  в  его  мечтах,

Просторы  милые  являлися  во  снах.

Он  вспоминал  весенний  ветер  и  листву

Нежнейшей  зелени  платанов…  наяву,

Ручьи  бегущие,  звучащие  вдали,

И  гиацинты,  как  на  празднике  земли.

Он  слышал  птиц  на  все  лады  звучащий  хор

И  тростниковый  неумолчный  разговор,

Он  вспоминал  благоуханные    ветра

И  круг  друзей  своих,  с  утра  и  до  утра.

А  все ж  работал,  как  положено  слону:

Был  такелажником  и  клоуном  в  миру.

И  продолжалось  это  долго,  очень  долго,

Стал  забывать  он  край  родной  цветного  шелка.

И  вдруг,  однажды,  он  увидел  яркий  сон,

Как  будто  светом  озаренья  светит  он,

И  в  отражении  невидимых  зеркал

Он  сотоварищей  внезапно  распознал!

Да  к ним  рванулся  изо  всех,  что  было  сил,

И  тем  желанием  он  смерч  в  себя  впустил!

Да  все  оковы,  стены,  сети  раскидал!

И  непонятно  как…  на  Родину  попал.

((()))

Не  так  ли  души  наши  в  тяжести  земной

Все  вспоминают,  вспоминают  дом  родной...

И  видят  в  снах  и  наяву его  дары.

Суфийский  символ  -  слон  дозоревой  поры.

Еще  добавлю,  что  осел…  не  помышляет

О  дальней Индии,  и  время…  не  теряет…