Танец Жизни и Смерти

Это конец трижды преследуемой, двадцатилетней войны между тремя странами. Она

была жестокой и кровавой. К счастью, сегодня всё подошло к концу. К сожалению,

войны — это места, где и жизнь, и смерть становятся привычным явлением... Может

быть, даже слишком.

Сотни воронов кружили над полем битвы, но они не пиршествовали и не рылись в

останках. Они собирали души. В конце концов, такая работа требует множества рук…

или, в их случае, крыльев. Эти вороны были не простыми птицами, а духовными

существами — приспешниками и работниками самой Смерти и её Брата.

Жизнь бродила по опустевшему полю, выглядя грустной и убитой горем из-за

множества тел, что ей встречались. Здесь, среди мёртвых, она явно была не в своей

стихии. Она пришла, чтобы сеять новые семена, пробуждать растения, надеясь

возродить некогда прекрасные цветы и травы среди бесплодной, выжженной пустоши.

Опустившись на колени, она коснулась пепла и влажной земли под собой, тихо

вздохнув:

— Как кто-то мог сотворить такое… — прошептала она вслух.

Брат Смерти шагал среди тел, время от времени останавливаясь, покачивая головой и

собирая души павших. Жизнь заметила его издалека и медленно направилась к нему.

Любопытство и печаль смешались в её взгляде. Она шла грациозно, словно балерина,

её движения были лёгкими, воздушными.

— Я нечасто вижу тебя во плоти… — произнесла она мягким, сладким голосом.

Брат Смерти почувствовал её присутствие ещё до того, как услышал слова. Он поднял

голову, посмотрел на неё лишь на мгновение, затем вновь отвёл взгляд. Одним

движением приподнял костяную маску, втянул воздух, словно дышать под ней было

тяжело, а затем быстро опустил её обратно.

Жизнь остановилась перед ним, вопросительно склонив голову набок. Медленно и

плавно сложила крылья за спиной, её взгляд был добрым, аура — наполненной

жизненной энергией.

— Я никогда не понимала, зачем ты носишь эту маску… — сказала она, нахмурившись,

слегка опечаленная тем, что не может увидеть его лицо.

— Я не могу её снять. Да и зачем мне это? — тихо ответил он.

Его голос был спокойным, но в нём слышался слабый хрип. Жизнь нахмурилась,

улавливая нотки нездорового звучания. Её слух был острым… возможно, она

чувствовала, что с ним что-то не так.

— Что значит — ты не можешь? Почему? Мне кажется, это должно быть… неудобно…

— спросила она, подняв бровь.

Брат Смерти молча продолжает свою работу, не проявляя ни единой эмоции. Его лицо

скрыто, а движения точны и безмолвны. Жизнь наблюдает за ним, и беспокойство всё

больше отражается на её лице. Видеть его таким — холодным, словно ничего не

чувствующим — почти разбивает её доброе сердце.

— Ты… ты знаешь, что можешь показывать эмоции, да? — мягко произносит она.

Её голос звучит сладко и нежно. В её словах — забота, доброта… искреннее желание

помочь.

— Зачем мне эмоции, свойственные смертным? — отвечает он ровным, бесцветным

голосом. — Я не вижу в них смысла.

Жизнь смотрит на него с ещё большим беспокойством, её крылья инстинктивно

складываются вокруг рук, словно пытаясь защититься от его слов. Она не понимает,

почему он так говорит. Это звучит неправильно. Ей хочется спорить — и она это делает.

— Потому что ты больше, чем просто смерть… ты человек. У каждого человека есть

эмоции… и у тебя тоже. Отрицать их… ну, это неестественно! — отвечает она с нотками

настойчивости.

В её голосе звучит не только беспокойство, но и лёгкий гнев, смешанный с

разочарованием.

— Я не сама Смерть… Я её брат.

Глаза Жизни расширяются. Его слова застают её врасплох. Он так легко раскрыл свою

природу… но что шокирует её больше всего, так это осознание того, что они с ним

связаны. 

Брат и сестра?

Она никогда бы не подумала… и уж точно не ожидала

услышать это так прямо.

— Её… брат? Вы родственники? — ошеломлённо спрашивает она.

— Да. Я — Чертогос, а не сама Смерть. Но я выполняю ту же работу, что и моя сестра.

Жизнь не совсем понимает, что он имеет в виду. Она скрещивает руки, наклоняет

голову и внимательно его рассматривает. В её взгляде читается любопытство,

смешанное с лёгким замешательством.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты Чертогос, но не Смерть? Разве это не

одно и то же?

Она хочет понять его. Разобраться в его странных словах.

— Я скорее проводник душ и вестник. Я не совсем занимаюсь тем же, что моя сестра.

Моё предназначение — сопровождать души, провожать их в их последний путь… И я

всегда знаю, как каждый встретит свою смерть.

Брат Смерти замолкает, делает короткий вдох перед тем, как продолжить.

— Смерть — это многозначное понятие. Но да, чаще всего это означает конец…

погибель.

Жизнь молча обдумывает его слова, впитывая их смысл. Спустя мгновение она

медленно кивает. Она кажется понимает… или, по крайней мере, пытается. В её голове

всё ещё остаётся множество вопросов, но сейчас её беспокоит кое-что другое.

Вопрос, который не даёт ей покоя.

— Почему я раньше не слышала о тебе… но знаю о твоей сестре? Как это возможно? —

с любопытством спросила Жизнь.

— Нас часто путают. И никто никогда не видел наших лиц. К тому же, мы с сестрой

одеваемся почти одинаково. Я появляюсь перед смертными чаще, чем она, — вот

почему многие думают, что кроме самой Смерти никого нет, — спокойно ответил он. —

Но есть одно заметное отличие: я ношу меч, а не косу, как моя сестра.

— Это… имеет смысл… — медленно кивнула Жизнь.

До этого момента она всегда считала, что Смерть — это единичная сущность. Что она

одна. Но теперь, зная, что у Смерти есть брат, её представление рушилось, оставляя

после себя лёгкое удивление. Жизнь задумалась на мгновение, а затем заговорила

снова, желая узнать о нём больше.

— Как тебя зовут? Я никогда не слышала, чтобы люди говорили о тебе… и ты

действительно отличаешься от своей сестры.

Впервые за всё время Брат Смерти выглядел… удивлённым. Жизнь заметила, как на

миг в его глазах мелькнула эмоция. Он повернулся к ней, будто разглядывая её.

— Моё имя?.. Меня зовут Левкадиос.

Его голос звучал ровно, но в нём читалась тень чего-то глубинного. Его имя означало:

«После траура снова будет свет»

Жизнь слегка наклонила голову, вслушиваясь в его голос и в смысл сказанных слов. Она повторила имя, пробуя его на вкус.

— Левкадиос…

Оно приятно звучало. Ей нравилось, как оно ложилось на язык, и его значение было

красивым. Она улыбнулась, теперь глядя на него иначе, чем раньше. Теперь он был не

просто безликой фигурой, а кем-то… реальным.

— Это красивое имя.

По его языку тела она поняла, что он слегка покраснел под костяной маской. Это было

почти незаметно, но всё же проявилось в едва уловимом движении плеч и лёгком

повороте головы. Жизнь чуть склонила голову, наблюдая за ним с интересом.

— Я заставила тебя покраснеть? — с лёгкой усмешкой спросила она.

Левкадиос тихо фыркнул. Внезапно за его спиной что-то шевельнулось. Жизнь

вздрогнула, когда его крылья расправились. Они были чёрными, но при движении

среди перьев пробегали волны белого, словно свет прорывался сквозь тьму.

Глаза Жизни расширились. Она не ожидала, что у него есть крылья… и тем более такие.

Их противоположные цвета завораживали. Это было нечто совершенно иное, чем её

собственные крылья. Она медленно сделала шаг вперёд, желая рассмотреть их ближе.

Одно из его крыльев осторожно двинулось… и бережно коснулось её крыла.

Тёплое, мягкое прикосновение застало её врасплох. Лёгкая дрожь пробежала по её

телу, и её перья невольно вздрогнули в ответ. Она подняла взгляд на Левкадиоса,

теперь смотря на него с новым, почти детским любопытством.

— Не могу сказать, что ожидала, что ты прикоснёшься к моим крыльям… — задумчиво

прокомментировала она, разглядывая его чёрно-белое крыло.

Она провела по нему взглядом и, слегка улыбнувшись, добавила:

— Они… милые. Мне нравятся. Они отличаются от моих.

Левкадиос медленно шагнул ближе. Жизнь не отстранилась, позволив ему

приблизиться. Затем она осторожно подняла руку и кончиками пальцев провела по его

крылу, чувствуя мягкость чёрно-белых перьев.

— Я никогда раньше не видела таких крыльев… Два цвета… — прошептала она. —

Интересно, почему…

Но этот вопрос, скорее, был обращён к самой себе. Левкадиос снял капюшон, и Жизнь

наконец смогла рассмотреть его лучше. Он выглядел почти как человек — его волосы,

словно отражение его крыльев, сочетали в себе черный и белый цвета. Но больше

всего её внимание привлекла маска. Теперь было ясно, что она не просто скрывала его

лицо, а буквально срасталась с его плотью.

Жизнь невольно задержала дыхание, поражённая этим открытием. Она сглотнула,

раздумывая, стоит ли задавать вопрос, что так и вертелся у неё на языке. Однако её

желание увидеть его полностью пересилило сомнения.

— Могу ли я... снять твою маску? — мягко спросила она, вглядываясь в его лицо.

Левкадиос не ответил сразу. Вместо этого он сделал едва заметный шаг назад, будто её

просьба напугала его. Жизнь заметила это и осторожно приблизилась, сохраняя

дистанцию, чтобы не спугнуть его ещё больше. Она медленно протянула руку, но не

коснулась его маски — пока что.

— Пожалуйста... — её голос был нежным, почти умоляющим. — Я не причиню тебе

боли. Я просто хочу увидеть тебя...

Левкадиос чуть склонил голову, но в его голосе прозвучала горечь:

— Попытка снять её уже причинит мне боль.

Брови Жизни слегка приподнялись от удивления. Обычная маска не должна была

вызывать боль, но теперь она начинала понимать, что это не просто маска.

— Почему? — прошептала она, глядя ему прямо в глаза. — Что произойдёт, если я

попробую?

Она нерешительно коснулась кончиками пальцев края его маски, ожидая ответа.

— Это не просто маска, — тихо ответил Левкадиос. — Это оковы. За годы она срослась

со мной, проникла в мою плоть. Если оставить её ещё хотя бы на год, она доберётся до

моего черепа… и тогда я превращусь в скелета. Это... проклятие в форме предмета.

Жизнь вздрогнула, осознавая, насколько ужасным было его существование. Её пальцы

слегка дрогнули у края маски.

— Но... я не хочу причинять тебе боль, — голос её задрожал, в нём слышалась борьба.

— И в то же время… я хочу увидеть тебя.

Наступила тишина. И вдруг, один из воронов, что сидели рядом, заговорил:

— Есть один способ. Левкадиос, вы — как и ваша сестра — олицетворение смерти.

Снять её самому вы не можете, но, возможно, вам поможет... её противоположность.

Жизнь медленно перевела взгляд на ворона, осмысливая его слова.

— Жизнь может ослабить проклятие, — продолжил ворон. — Конечно, это не избавит

тебя от боли... но может дать шанс.

Жизнь глубоко вздохнула, посмотрела на Левкадиоса, и в её глазах вспыхнула

решимость.

— Давай попробуем, — тихо сказала она.

Она снова осторожно потянулась к его маске. На этот раз Левкадиос не отступил. Маска

оказалась плотнее, чем она ожидала, но она продолжала тянуть. Сначала ничего не

происходило, но спустя мгновение маска начала покрываться трещинами.

Глухой треск эхом отозвался в воздухе. Левкадиос не издал ни звука, но Жизнь

чувствовала, что ему больно.

Её пальцы дрожали, но она продолжала, стаскивая маску ещё сильнее. Трещины

разрастались, и вот уже её куски начали осыпаться, открывая его лицо.

Когда она сняла последнюю часть маски, Жизнь затаила дыхание.

Вокруг лица Левкадиоса осталась глубокая рана, очерчивающая контуры бывшей

маски, но на её глазах рана стала стремительно затягиваться. И теперь перед ней стоял

не просто брат Смерти... а нечто большее.

Его лицо было почти человеческим, но в то же время... совершенным. Черты его были

точёными, а в глазах светилось что-то необъяснимое, притягательное.

Жизнь не могла оторвать взгляда.

— Ты... — её голос был едва слышен. — Ты прекрасен...

Левкадиос замер, а затем, словно смущаясь, тихо ответил:

— С... спасибо...

Левкадиос приблизился к Жизни, обнял её и, не колеблясь, мягко коснулся её губ

своими. Жизнь застыла, её глаза расширились от неожиданности. Но спустя мгновение

она растворилась в поцелуе, её руки инстинктивно обвились вокруг его шеи,

притягивая его ближе. Поцелуй был тёплым, нежным, но в то же время страстным —

словно пламя, которое только разгорается.

Но внезапно пространство между ними разрезал свистящий звук. Коса с размаху

вонзилась в дерево всего в нескольких сантиметрах от их лиц. Лезвие вошло так

глубоко, что дерево содрогнулось.

Жизнь вздрогнула, сердце бешено заколотилось. Но прежде чем она успела что-то

сказать, коса исчезла, будто её никогда не было.

Левкадиос сделал шаг назад.

— Мне нужно продолжать работу, — тихо произнёс он. — Надеюсь, мы увидимся

снова.

Он развернулся и зашагал по полю, собирая души.

Жизнь всё ещё не могла прийти в себя. От неожиданного появления косы… и от того,

что он просто ушёл.

— Чт-... погоди! — воскликнула она, протягивая к нему руку, но он не остановился.

Она смотрела, как он удаляется, оставляя её одну с бурей чувств, которые он только что

разжёг в ней. Её пальцы дрогнули, и она медленно опустила руку.

— Прощай... — шёпотом сказала она, едва слышно даже для самой себя.

Левкадиос вдруг остановился. Обернулся. И, глядя на неё, мягко улыбнулся.

Жизнь замерла. Его улыбка... она была такой тёплой, такой искренней, что её сердце

дрогнуло. Он поднял руку и неспешно помахал ей.

Жизнь не сразу нашла в себе силы ответить. Она лишь медленно подняла тонкие

пальцы, чуть двигая ими, словно не была уверена, что действительно хочет

попрощаться. Но уголки её губ дрогнули в лёгкой, тронутой улыбке.

— Прощай, Левкадиос...

Левкадиос, не говоря ни слова, протянул руку вперёд. Магия скользнула между его

пальцев, создавая цветы, которые тут же наполнились красками, словно сама природа

приняла их. Он сплёл из них венок и отпустил его на ветер.

Жизнь с изумлением наблюдала, как воздушные потоки подхватили венок, легко

понесли его вперёд и аккуратно опустили на её голову.

Она тихо ахнула, осторожно коснувшись лепестков кончиками пальцев.

— Спасибо... — прошептала она.

Левкадиос улыбнулся. Затем, не оглядываясь, ушёл.

Но он чувствовал взгляд.

Вдалеке, среди золотых трав, стояла его сестра — Смерть.

Она молча наблюдала.

Она ничего не говорила. Не делала ни шага. Только сжимала в руках свою косу.

Жизнь тоже её заметила. Её охватила странная дрожь, словно что-то холодное

коснулось её позвоночника.

Смерть смотрела..

На Левкадиоса..

На Жизнь..

Жизнь затаила дыхание, не смея пошевелиться, ощущая, как её взгляд пронзает её

насквозь. Она не знала, что означал этот взгляд. 

Предостережение? 

Гнев? 

Печаль?

Но внезапно Смерть исчезла

Жизнь невольно выдохнула с облегчением, но лёгкое беспокойство всё ещё затаилось

в её душе.

Проходили дни, недели, месяцы, годы...

Левкадиос скучал по Жизни. В мире мёртвых он был одинок. Чтобы хоть как-то отвлечь

себя, он взмахивал мечом, разрубая скелетов, наблюдал за адом и раем через

магическую сферу своей сестры. Но даже в этой вечной рутине его мысли неизменно

возвращались к ней.

Жизнь

Она тоже не могла его забыть. Её мысли снова и снова возвращались к тому

мгновению — к его поцелую, к его прикосновениям, к тому, как он нежно с ней

говорил. Она часто ловила себя на том, что невольно ищет его среди полей, словно

надеясь, что он вновь появится… но он не появлялся.

Однажды, придя на поле, Жизнь остановилась.

Левкадиос сидел у старого дерева, с закрытыми глазами, без капюшона, словно слушая

саму суть природы. Ветер мягко играл его волосами, птицы напевали свои песни, а его

меч, воткнутый в землю, стоял рядом.

Жизнь замерла, не решаясь нарушить эту тишину. Она медленно подошла ближе,

позволив лёгкому ветерку следовать за собой.

— Здравствуй, Левкадиос… — произнесла она тихо, её голос был мягким, мелодичным,

словно само эхо жизни, наполняющее этот мир.

Левкадиос слегка шевельнул рукой, жестом предлагая ей сесть рядом.

Она колебалась лишь мгновение, прежде чем сесть рядом с ним, плавно и изящно, её

длинные волосы и платье опустились мягкими волнами. Некоторое время они просто

сидели молча, позволив ветру заполнить тишину.

— Как ты думаешь, зачем Смерти коса? — вдруг спросил Левкадиос, не открывая глаз.

— Нет, она не использует её как оружие. Мы с сестрой никогда никого не убивали.

Жизнь задумалась, прежде чем осторожно ответить:

— Ну… если бы мне пришлось ответить, я бы сказала, что это символ. Смерть, как и

Жизнь, — это концепция. Коса может быть её воплощением, её олицетворением.

Она взглянула на него, слегка склонив голову.

— А что думаешь ты?

Левкадиос открыл глаза и посмотрел на неё.

— Интересное предположение. Но моя сестра не всегда носила косу, поэтому это

объяснение не совсем применимо.

Он ненадолго замолчал, прежде чем продолжить:

— Раньше она была совсем другой. Она носила белый плащ и вела души в иной мир.

Она была прекрасна. Но когда люди начали убивать друг друга… она плакала. Их

поступки изменили её. Со временем она стала старухой, скрывая своё оплаканное лицо

под капюшоном. Затем, спустя время, она начала носить маску… но я не знаю, почему.

Левкадиос достал магическую сферу сестры и показал Жизни дорогу в рай. В высоких

травах скрывалась тропа, ведущая к вратам.

Жизнь внимательно смотрела на изображение в сфере, слушая его голос.

— Трава? — удивлённо переспросила она, нахмурив брови.

Но затем её глаза расширились в осознании.

— Ты хочешь сказать… что коса Смерти…

Левкадиос кивнул.

— Дорога в рай давно заросла. Моя сестра носит косу, чтобы косить траву.

Жизнь не сдержала тихий, звонкий смех.

— Значит, она не жнец душ, а садовник загробного мира… — улыбнулась она, покачав

головой. — В каком-то смысле это даже красиво. Она трудится, чтобы дорога на небеса

оставалась чистой.

Ветер подул сильнее, играя травой и мягко касаясь её лица. Он был тёплым, лёгким,

словно сам воздух хотел их утешить.

Жизнь слегка наклонилась вперёд… и ветер плавно толкнул её голову к плечу

Левкадиоса.

Он замер на мгновение, но затем нежно провёл рукой по её волосам.

Жизнь закрыла глаза, позволяя себе расслабиться.

— Я скучала по тебе… так сильно… — прошептала она.

Её голос был тише шёпота ветра.

В это мгновение за ними наблюдали боги.

Артемида, богиня природы, тихонько взвизгнула, словно наблюдая за двумя

влюблёнными подростками.

Эол, бог ветров, скользнул по ней взглядом и закатил глаза. Но на его губах всё же

появилась лёгкая, почти незаметная улыбка, когда он смотрел на Жизнь и Левкадиоса