Неожиданно красивый, невысокий юноша и, под стать ему, очень симпатичная молодая девушка появляются из дилижанса; юноша придерживает рукой дверцу, помогая сестре спуститься по ступенькам. Лица у них очень смуглы, девушка красива какой-то особой, экзотической, почти цыганской красотой, волосы у обоих иссиня-черные, густые, цвета шкуры пантеры. Да и в движениях их ощущается что-то неукрощенное, дикое, пугливое и, вместе с тем, опасное; равно готовое как спасаться бегством, так и нападать и биться до последнего вздоха. И, конечно, невозможно было с первого же взгляда не заметить их необычайную похожесть, почти идентичность, чрезмерную даже для близнецов, каковыми они, без сомнения, и являлись. Таковы были первые впечателения мистера Криспаркла от его новых воспитанников.

⯎ ⯎ ⯎

Pассказывают, будто бы сэр Джон Браунинг, губернатор Гонконга в 1850-х годах, прочитав первую главу диккенсовской "Тайны Эдвина Друда" написал её именитому автору личное письмо, в котором указал Диккенсу на некоторое несоответствие его описаний курения опиума с реальностью. Сэр Джон утверждал, что курительные трубки, сделанные из чернильных пузырьков, являются нонсенсом, а в правильных китайских трубках опиум помещают внутрь медного шара, укреплённого посередине полой бамбуковой палки. К письму прилагался даже эскиз такой "правильной трубки". В ответном письме Чарльз Диккенс поблагодарил своего читателя за такое внимание к деталям романа и заметил, что всегда описывает только то, что видел собственными глазами ‒ и это касается не только предметов, но и действующих лиц его романов.

Действительно, и я, и многие другие исследователи обнаружили значительное число реальных личностей, с которых Диккенс списывал образы своих персонажей. Каноник Уайстон, служивший священником Рочестерского собора в 1842-м году, стал Септимусом Криспарклом, образ громогласного Лукаса Хонитандера списан Диккенсом с квакера-реформатора Джона Болда, мэр соседнего с Рочестером городка Мэйдстоуна по имени Томас Эдметт стал мэром романного Клойстергэма тупоголовым Сапси, а широко известную хозяйку лондонского опиумного притона Матушку Абдаллу автор "перелицевал" в скаредную и мстительную Принцессу Курилку. Без сомнения, и все прочие персонажи "Тайны Эдвина Друда" взяты писателем из реальной жизни ‒ по крайней мере, их внешний облик, если уж не точные детали их биографий.

В одной из предыдущих статей я выдвинул теорию, что и сам сюжет "Тайны Эдвина Друда" является переделкой на детективный лад сюжета романа Энтони Троллопа "Смотритель" ‒ уж слишком много перекликающихся между собой деталей обнаруживается в этих двух романах. Выведен в романе Диккенса и сам Энтони Троллоп: едкой карикатурой на него мне представляется образ клерка Баззарда ‒ ворчливого и самолюбивого бездельника, автора неудавшейся пьесы "Тернии забот". До начала своей писательской карьеры, Энтони Троллоп семь лет работал клерком в почтовом отделении, и был (по собственным его словам, приведённым в его "Автобиографии") крайне там несчастен и неуспешен. В своё время написал он и пьесу "Did He Steal It?" ‒ вещь настолько бездарную, что о ней плохо отзывались даже его друзья-актёры. Света рампы она не увидела никогда, так же, как и пьеса Баззарда.

У клерка Баззарда, как мы можем прочитать в романе, имелся ещё и вспыльчивый отец, фермер в Норфолке, который, по словам мистера Грюджиуса, "если бы узнал, что его сын написал пьесу, то тут же набросился бы на него со всеми своими цепами, веялками и молотилками, и замолотил бы его ими до смерти". Юный Энтони Троллоп тоже имел отца-фермера, знаменитого своим скверным характером ‒ так что, параллель между романом и реальной жизнью прослеживается и тут. В том продолжении романа, которое я сейчас пишу, Баззард-старший назначен мною исполнять роль мистера Дэчери, пусть он и не совсем подходит для этой роли своим характером и поведением ‒ но ведь всегда можно сказать, что мистер Грюджиус, описывая своего старого друга, "для красного словца" чуть-чуть преувеличил его недостатки.

Из рассказа Грюджиуса становится понятно, что юный Баззард, как только он достиг совершеннолетия, окончательно рассорился с отцом, оставил ферму и отправился искать признания в столице. Однако, перспектив у юноши без связей и дарования не было никаких, и мистер Грюджиус, по сути дела, спас беднягу от голодной смерти, дав ему место в своей конторе и платя ему жалование из собственного кармана. При всей очевидной доброте старого юриста, такое вряд ли произошло бы, если бы Баззард-младший не был сыном его старого знакомого и, возможно, единственного друга ‒ на это намекает тот факт, что Баззард-старший каждый год присылает в контору Грюджиуса откормленную индейку в подарок на Рождество (не иначе, как в знак благодарности за его участие в судьбе сына). Я нахожу возможным, что Баззард-старший, навестив мистера Грюджиуса во время своей очередной торговой поездки в Лондон, узнал от друга о его подозрениях в адрес Джона Джаспера и, разгоряченный выпитым вином (а мы помним, что Криспаркл застал Грюджиуса в конторе с бокалом вина в руке, как будто у него только что побывал гость) вызвался тотчас же отправиться в Клойстергэм и взять там хормейстера под пристальное наблюдение. Эхо именно этого его поступка, как мне кажется, мы и слышим в словах старого юриста о том, что "никогда не знаешь, с какой стороны придёт помощь" ‒ если бы Грюджиус сам нанял сыщика, или бы отрядил на слежку своего клерка, эта его фраза не имела бы смысла: видимо, предложение помощи было для Хирама неожиданным.

Однако, несоответствие характеров Баззарда-старшего и мистера Дэчери продолжало меня беспокоить, и я спросил себя, не было ли у Энтони Троллопа (прообраза клерка Баззарда) других родственников, более подходящих для того, чтобы сыграть роль "детектива в парике"? И такой родственник тут же нашёлся ‒ им оказался старший брат писателя, Томас Троллоп, добрый знакомый и даже близкий друг Чарльза Диккенса. Томас Троллоп был пятью годами старше Энтони, он тоже прославился как писатель, сочинял он и статьи для журналов Диккенса, а познакомился с великим романистом он ‒ внимание! ‒ именно летом 1843 года, то есть, в точности тогда, когда в сюжете романа "Тайна Эдвина Друда" появляется мистер Дэчери. Их первая встреча произошла в Италии, во Флоренции, и Томас Троллоп потом всю жизнь с восторгом и любовью отзывался о Диккенсе, называя его "человеком с самым большим и добрым сердцем, которого я когда-либо знал". И это не удивительно, если учесть, что именно Чарльз Диккенс и познакомил Томаса Троллопа с его будущей женой Теодосией Гарроу.

И вот с этого момента начинается мой рассказ о Елене Ландлесс.

Теодосия Гарроу, в тот момент юная девушка девятнадцати лет, была крайне примечательной и таинственной личностью. Во-первых, она была на четверть индуска ‒ её бабушка происходила из знатного рода, принадлежащего к высшей индийской касте брахманов (жрецов бога Вишну) и носила имя Султана. Эта индийская принцесса стала законной супругой английского офицера Джозефа Гарроу (вещь исключительная в те времена) и родила ему сына, названного тоже Джозефом. Принцесса и её муж скончались, когда мальчику не было и трёх лет, и Джозефа (уже в Англии) воспитала его незамужняя тётушка Элеонора Гарроу, оставившая ему после своей смерти тысячу фунтов наследства. Эта сумма позволила Джозефу впоследствии выучиться на юриста и стать членом лондонских судебных Иннов, но в деньгах он и помимо этого наследства никогда не нуждался, поскольку уже в двадцать два года он весьма выгодно женился ‒ на вдове пятнадцати (по другим сведениями, минимум двадцати четырёх) лет себя старше, по имени Теодосия Фишер, у которой от первого брака уже было двое дочерей. Старшую звали тоже Теодосией, а младшая звалась Гарриет. Вот с младшей-то и получилась впоследствии некая неприятность.

Тут я должен сделать маленькое отступление и заметить, что в моём рассказе многие пресонажи носят одни и те же имена: мы уже имеем двух Джозефов и три Теодосии. Гарриет пока у нас в единственном числе, но дальше по ходу дела могут появиться и другие. Поэтому, нам придётся пронумеровать всех действующих лиц этой пьесы.

Итак, Джозеф-первый женился на Султане и родил Джозефа-второго. Теодосия-первая, урождённая Абрамс (она была певицей и зарабатывала концертами), вышла замуж за капитана Томаса Фишера, и родила ему двух дочерей ‒ Теодосию-вторую и (в 1809-м году) младшую Гарриет, второе имя которой было тоже Теодосия, но его мы опустим, чтобы вконец не запутаться. Так вот, эта младшая Гарриет Фишер в возрасте шестнадцати лет (по другим источникам, будучи вообще четырнадцатилетней) закрутила роман со своим отчимом, Джозефом-вторым, и от их связи примерно в 1823 году на свет появилась Теодосия-третья, в жилах которой, получается, на четверть текла индусская кровь её бабки Султаны.

Разумеется, Теодосия-первая (та, которая Абрамс-Фишер-Гарроу) была вовсе не в восторге от этого прибавления в семействе. Чтобы скрыть этот позор, она была вынуждена записать свою внучку своею дочерью ‒ да вот беда: на момент рождения этой "дочери" самой Теодосии-первой уже исполнилось гордые пятьдесят девять лет! Но выбора у неё не было. Разумеется, соседи обо всём догадывались, тайна рождения Теодосии-третьей ни для кого не была тайной, но юная распутница Гарриет держалась независимо, при очередной переписи наслеления ей прибавили пару годиков, а бабке Теодосии-первой, наоборот, дюжину лет скинули (паспортов в ту пору ещё не изобрели) ‒ так что, минимальные приличия, как вы понимаете, были соблюдены. Отцу девочки, любвеобильному Джозефу-второму, на момент рождения дочери было только тридцать четыре, жене его было под шестьдесят, а тут рядом бродят эти две юные "дочери Лота"... так что, инцест был запланирован самой ситуацией, и не нам их судить.

Вся эта чехарда с датами рождения скоро привела к тому, что уже никто толком не мог сказать, кто в каком году родился. Рождённую в 1823-м году Теодосию-третью крестили, якобы, ещё аж в 1812-м, когда Гарриет было всего шесть... а её матери-мачехе Теодосии-первой было относительно детородных сорок восемь. Повзрослев, Теодосия-третья стала убавлять щедро приписанные себе в детстве года, поэтому теперь в Википедии годом её рождения значится 1825-й. Точно известны лишь даты смерти всех героев этой пьесы, а вот возраст их теперь вечно обречён быть предметом спекуляций. Как бы то ни было, Теодосия-первая всегда была чрезмерно холодна и строга к своей "дочери" Теодосии-третьей, а вот Гарриет любила её, как родную, и оставила ей, умирая, все свои деньги.

Томас Троллоп, будущий счастливый муж Теодосии-третьей, в своих мемуарах описывает свою невесту как немодно, даже неряшливо одетую юную леди, хорошо сложенную и гибкую, с очень тёмным цветом лица, тёмно-серыми, глубоко посаженными глазами и великолепным водопадом тёмно-каштановых, отливающих медью волос, доходивших ей до пояса. Черты её лица были более индийские, чем европейские, поэтому Томас затруднился бы назвать девушку симпатичной (с первого взгляда она ему даже не понравилась), но он очень скоро был совершенно сражён её живым, ясным умом, её элегантностью и грациозностью, а так же тем, что он в своих воспоминаниях называет "её моральной природой", подошедшей к его собственной натуре, словно перчатка по размеру к руке. С первых же минут молодой Томас Троллоп так увлёкся разговором с "прекрасной дикаркой" Теодосией, что полностью забыл всех других девушек, которые в тот момент тоже находились в зале приёмов (а среди них было немало красавиц, отмечает Троллоп), чем весьма их разозлил, а одну-двух из них, пишет он, их отцам даже пришлось вывести в сад во избежание скандала.

Влюблённому Томасу было совершенно наплевать на все неясности с официальным возрастом его избранницы. Он просто страстно хотел на ней жениться. Чарльз Диккенс, бывший с ним одногодкой, горячо его в этом поддерживал. Собственно, молодой Диккенс в каком-то роде и послужил в этой истории свахой, поскольку именно он и пригласил семейство Троллопов на ту памятную вечеринку, на которой они познакомились с семейством Гарроу (это было во Флоренции). Однако, мать-и-мачеха невесты, Теодосия-первая, долгое время была категорически против этого брака, упирая на то, что у жениха нет за душой ни гроша. Действительно, сам Томас Троллоп говорил, что в указанное время всё его богатство заключалось лишь в "той ферме, которую я носил под шляпой" ‒ то есть, в его собственной голове и сокрытых в ней до поры талантах. Но за Теодосией-третьей тоже давали не так уж много! Всё её приданое заключалось в одной тысяче фунтов в день свадьбы и 250 фунтах годового дохода, который давали положенные на её имя ценные бумаги, к которым муж не имел никакого доступа. Но Томас был настойчив, и желаемый ими обоими брак, наконец, был заключён ‒ после пяти лет ожидания, в 1848 году.