Свен Карстен: Джон Джаспер, обвиняемый и обвинитель
Вопрос м-ра Скотта, адвоката: В котором часу в ту ночь Сочельника вы в последний раз видели вашего племянника?
Ответ м-ра Джаспера: В полночь.
Вопрос: Не расскажете ли вы присяжным вашу версию всего случившегося с Эдвином Друдом в ту ночь?
Ответ: Вечером Сочельника я организовал небольшую вечеринку, на которой собирался помирить моего племянника Эдвина и этого Невила Ландлесса. За несколько недель до того мальчики поспорили, ссора дошла до небольшого недоразумения между ними, и я устроил этот дружеский ужин для того, чтобы снова свести их вместе. Той ночью они встретились у меня и пробыли до полуночи, а потом вместе отправились смотреть шторм на реке, который разразился около одиннадцати. И больше я моего дорогого мальчика не видел.
Вопрос: Что же вы сделали затем?
Ответ: Следующим утром, едва рассвело, я побежал к дому каноника Криспаркла. По дороге туда я миновал толпу, которая рассматривала повреждения, причиненные непогодой башне собора. Стрелки часов были сорваны ветром, свинцовые листы крыши были частью погнуты, частью сброшены на землю, некоторых камней в облицовке башни недоставало. Я заметил каноника Криспаркла стоящим у окна, подбежал к нему и спросил, не у него ли мой племянник. Он ответил: "Его здесь нет. Он не у меня." Я тогда сказал: "Не у вас?! Он ушел вчера около полуночи с Невилом Ландлессом и не вернулся!" Мистер Криспаркл сказал: "Невил рано утром ушел. Отправился в поход." Тогда я закричал: "Впустите, впустите меня!"
Печатается по изданию "Суд над Джоном Джаспером по обвинению в убийстве Эдвина Друда", 1914, Филадельфия, С.Ш.А
⯎ ⯎ ⯎
Мистер Джаспер (персонифицированный на разбирательстве 1914 года актёром Джоном Коглиным) был недостаточно откровенен с присяжными, не рассказав им о том, что же он сам-то делал в те восемь-девять часов, которые прошли с момента знаменательной полуночи. Сидел ли он дома, не находя себе места от беспокойства за дорогого племянника, ходил ли он безостановочно из угла в угол, спал ли тревожным, чутким сном, валялся ли он в наркотическом забытьи, накурившись опиумного зелья? Или, может быть, он бродил в окрестностях собора, разыскивая загулявшегося Эдвина? Мы знаем лишь, что лампу он не гасил, красный огонь не гас в его окне, но освещала ли эта лампа пустую квартиру? Мистер Джаспер здорово разыграл всех, ведя себя точно так, как и должен был бы вести себя любящий дядюшка, чей племянник не вернулся ночью домой. Но одну маленькую ошибочку он, всё же, допустил и здесь. Посмотрите, как описывает его Диккенс:
Теперь уж никто не смотрит на башню. Все воззрились на мистера Джаспера, а тот стоит бледный, полураздетый и, тяжело дыша, держится за решетку перед Домом младшего каноника.
В оригинальном английском тексте сказано отчетливее: "Mr. Jasper, white, half-dressed, panting"
То есть, мистер Джаспер, проведя восемь часов в одиночестве (в декабре утром светлеет не раньше восьми утра) не нашел минуты, чтобы полностью одеться, так и выбежал "half-dressed, полуодетый"? Представьте себя на его месте. Часам к пяти утра вы уже уверились, что случилось что-то плохое, что нужно будет, как рассветёт, отправляться искать племянника. Еще три часа вы, уже полностью одетый, нетерпеливо ждёте первого света утра, чтобы отправиться на поиски. Куда вы отправитесь в первую очередь? Наверняка, посоветоваться с соседями, с квартирной хозяйкой — а вдруг ей известно чуть больше вашего? Вы отправитесь к реке, по следам вашего мальчика. Вы не побежите сразу, полуодетый, к дому каноника, допрашивать Невила. Не требование встречи с Невилом будет вашим первым желанием.
В том же самом полуодетом виде встречает хормейстера Грюджиус двумя днями спустя. Диккенс пишет, что одежда Джаспера была запачкана и издрана в клочья (что было бы странно для крепкой верхней одежды) при этом в тексте употребялется слово "clothes", т.е. платье, одежда для помещения, а не "dress", верхняя одежда, пальто. В этой грязной изорваной одежде Джаспер сначала без сил сидит в кресле, затем валяется в обмороке на полу, потом ест за столом и разговаривает с Криспарклом — и всё это без попытки даже переодеться, не то что снять пальто.
А ведь у Джаспера была крепкая грубая куртка, "pea-jacket", в которой он с Дердлсом ходил в экспедицию а башню. Длиннополая теплая куртка, которая как нельзя лучше подходит для многочасовых поисков на реке и в холодную погоду, куртка, которую не так легко даже представить себе изодраной в клочья. Почему же он Джаспер все эти два полных хлопот дня ходит "полуодет" и, в лучшем случае, в сюртуке?
Потому, что у Джаспера нет больше этой куртки! В этой куртке и в той самой шляпе "с низкой тульей и широкими мягкими полями" он отправился убивать Эдвина, эту куртку он снял в склепе Сапси, чтобы надеть на себя пальто Эдвина (а прочие его вещи спрятать под одежду), и в этой же куртке и шляпе пришедший в себя полузадушеный и полураздетый Эдвин выбежал, шатаясь и кашляя, из незапертого склепа, одержимый одной лишь мыслью — бежать, бежать подальше от "убийственного" дядюшки. В этой длиннополой куртке и мягкой шляпе Эдвин и изображен на рисунке обложки в момент, когда клерк Баззард выходит с фонарем отворить ему дверь конторы Грюджиуса. А воротник куртки Эдвин держит закрытым потому, что под курткой у него другой одежды просто нет.
Но что же подумал Джон Джаспер, вернувшись от Клойстергэмской запруды, где он разложил на берегу одежду Эдвина для того, чтобы придать убийству вид несчастного случая при ночном купании? Что подумал он, найдя дверь склепа распахнутой настежь, и не обнаружив внутри ни тела племянника, ни своего пальто и шляпы? Подумал ли он, что Эдвин выжил? Ничуть не бывало. В таком случае убийца не отправился бы домой, куда могла бы придти и неудавшаяся жертва, но уже с полицией. Джаспер ударился бы в бега — не от Эдвина, а от виселицы. Вместо этого же, Джаспер продолжает действовать по заранее составленному плану, внешне изображая не находящего себе места от беспокойства дядюшку, потерявшего племянника.
Неверие Джаспера в то, что Эдвин выжил, подтверждается еще и тем, что Джаспер и не подумал искать Эдвина на его лондонской квартире.
Не найдя в склепе тела Эдвина, Джаспер решил, что кто-то обнаружил покойника за те два часа, которые хормейстер потратил на дорогу к плотине и обратно, обнаружил — и унёс, причем не только тело, но и пальто и шляпу Джаспера! Унёс довольно сильные улики, косвенно указывающие на возможного убийцу. В этом причина лихорадочного беспокойства Джаспера.
А кто мог это сделать? Только Невил, который гулял с Эдвином за четверть часа до времени убийства. Спрятавшемуся у склепа Сапси Джасперу было же неизвестно, отправился ли Невил действительно домой, или он решил еще немножко прогуляться в окрестностях собора. Что если Невил прятался в кустах пока Джаспер убивал Эдвина, а затем выкрал тело и улики, и теперь ждёт только случая, чтобы обвинить хормейстера в убийстве племянника? И Джаспер, сходящий с ума от беспокойства (за себя, а не за Эдвина) бежит к дому каноника узнать, не туда ли приволок Невил мёртвое тело Эдвина.
Но нет, каноник выглядит ничего не подозревающим, и осмотр комнаты Невила (для чего Джаспер и требовал его впустить) тоже ничего не дал. Невила догоняют, и Джаспер, еще не знающий о случившейся между Невилом и его преследователями драке, сразу же обращает внимание на кровавые пятна на пальто Ландлесса. Не остались ли они от переноски мертвого тела, спрашивает себя Джаспер. Он обращает внимание окружающих на пятна, но и тут объяснение Невила выглядит удовлетворительным. Невил и не пытается не то что указать на Джаспера, как на убийцу, а даже и намекнуть, что знает что-то компрометирующее хормейстера. Джаспер теперь уже и сам сомневается в своих умозаключениях, отчего всю дорогу назад в город молчит и не старается обвинить Невила в убийстве.
Да он и не может это сделать! Даже указание на пятна было уже излишним. Ведь где-то на берегу у плотины лежит одежда Эдвина — там, где разложил её сам Джаспер! Хормейстеру ведь не известно, что ураганный ветер уже сбросил её в воду. В его представлении старый план — представить всё несчастным случаем во время ночного купания — всё еще действует! Именно эта всё еще не найденная одежда мешает Джасперу изменить свой план в согласии с новыми обстоятельствами.
Но пропажа трупа не даёт ему покоя. Если это не Невил, то кто?! Дердлс? Но что он сделал с трупом? Закопал в известь у собственных ворот? Безумие! Кто угодно может обнаружить тело в куче, которая лежит на улице у ворот Дердлс-ярда! Бросил мёртвое тело в реку? Но какой в этом смысл?! Тем не менее, проверить надо, или не видать Джасперу покоя. И двое суток горожане под предводительством Джаспера с драгами и баграми обшаривают речные заводи — ниже по реке. Джасперу уже не так важно, чтобы была обнаружена одежда Эдвина у плотины двумя милями выше по течению, как важно самому, первому найти тело Эдвина (со следами удушения) и повернее затопить его в реке.
Пусть план Джаспера и пошел наперекосяк из-за вмешательства кого-то, укравшего тело, пусть Джасперу и приходится постоянно импровизировать, но уже два дня никто и не заикается о возможной причастности хормейстера к трагедии, никто не шепчется у него за спиной и не показывает на Джаспера пальцем. Но убийца, тем не менее, каждую минуту ждёт разоблачения. Спасти его может только обнаружение одежды племянника на берегу у плотины. Тогда станет ясно, что Эдвин просто утонул, и находка одежды покойного в двух милях от места преступления сделает невозможным любое обвинение хормейстера в убийстве. Только бы нашли уж одежду поскорее, и всё снова пойдёт по плану!
Но вместо этого судьба наносит Джасперу еще один удар. Приехавший Грюджиус объявляет хормейстеру, что незадолго до исчезновения племянника хормейстера помолвка между Эдвином и Розой была расторгнута. Убийца понимает, что теперь капиталы Друдов не перейдут по наследству невесте Эдвина и останутся для Джаспера навсегда потерянными. Осознание жесточайшей иронии судьбы, заключающееся в том, что он опоздал с убийством буквально на один день, исторгает из груди Джаспера вопль отчаяния, нервы его не выдерживают, и хормейстер падает к ногам Грюджиуса в обмороке. Юрист, уже осведомленный от спасшегося Эдвина о деталях преступления Джаспера, воспринимает это косвенное доказательство вины хормейстера крайне индифферентно.
Заметим, что сам Эдвин в эту минуту, больной от переохлаждения и страдающий от ожогов известью, лежит в постели в квартире у Билликин. Пальто и шляпа Джаспера — единственная теперь одежда Эдвина — висят на гвозде за дверью, и Эдвин видит их всякий раз, открывая глаза. Отправиться к себе на квартиру, или послать за вещами Эдвин боится, ведь это может снова навести убийцу на его след! А вдруг Джаспер следит теперь за квартирой Эдвина?! Эдвину ведь неизвестны мысли и занятия дядюшки; Эдвин, как всякий перепуганый эгоист, считает что мир крутится только вокруг него, и что дядюшка сейчас коршуном парит над Лондоном, зорко высматривая беглого кролика-племянничка.
А дядюшка в этот момент спешно перестраивает свой план, применяясь ко вновь открывшимся обстоятельствам — разрыву помолвки. Опасаясь, что он выдал себя, свалившись с воплем в обморок после того, как ему сообщили о разрыве помолвки, Джаспер судорожно пытается дать всему самое невинное объяснение. И так как он всё еще ожидает, что одежда Эдвина вот-вот будет найдена, ему приходится придумать другое, весьма легковесное объяснение исчезновению Эдвина — дескать, он сбежал из города от стыда. Вот так вот, день гулял по городу, ничего не стыдился, сидел в гостях у дядюшки, провожал Невила, а потом вдруг застыдился и убежал —пешком, ночью и не сказав никому ни слова.
Но к удивлению Джаспера, Грюджиус принимает эту версию вполне благосклонно. С желанием верит в неё и появившийся вскоре Криспаркл. Джасперу же теперь нужно стереть из мыслей окружающих любую мысль о возможном убийстве Эдвина. Хотя, заметим, никто из окружающих ни разу не высказывал мысль о том, что в отношении Эдвина произошло насилие — только Джаспер предполагал подобное. Но сам хормейстер не забывает ни о пропаже тела, ни о неизвестном недоброжелателе, который неизвестно почему не спешит предъявить труп Эдвина и улики, указывающие на Джаспера — его куртку и шляпу.
И объяснение не заставляет себя ждать: Криспаркл, вдохновленный примером Грюджиуса, рассказывает всю правду — и тут надо отметить, "до чего угловатым вдруг стал мистер Грюджиус", который отнюдь не рассказал всё, что ему было известно — всю правду о влюбленности Невила в Розу. Джаспер бледнеет, поскольку он видит, наконец, причину, по которой Невил делает вид, что ему ничего не известно о судьбе Эдвина и местонахождении тела. Невил хочет придержать разоблачение Джаспера, хочет шантажировать его угрозой доноса, хочет помешать ему жениться на Розе. Именно с этого момента Невил становится не только соперником Джаспера в любви, но и смертельным его противником, человеком, который одним словом (и предъявлением улик) может отправить Джаспера на виселицу. Джаспер больше не подозревает ни Дердлса, ни кого-то неизвестного (помните это его восклицание "Не знаю, что и думать!"), теперь он знает, теперь он сделал свой выбор: его антагонист, его "one objekt in life" — Невил Ландлесс.
Однако, Джаспер всё еще связан по рукам и ногам той одеждой Эдвина, которая (как он до сих пор считает) разложена на берегу у запруды и ждёт обнаружения. Невозможно обвинить кого-либо в убийстве, если завтра будет найдена груда носильных вещей — пальто, рубашка, панталоны, ботинки, цилиндр — аккуратно снятых и сложеных отправившимся купаться человеком. Поэтому Джаспер внешне оптимистично продолжает развивать тему "бегства Эдвина от стыда", ища при этом в уме способы нейтрализовать опасность со стороны Невила.
И только когда каноник приносит часы и булавку, тогда препоны оказываются сняты, и на Невила "низвергся поток бессмысленной злобы (Джаспер) и самодовольной глупости (Сапси)". У Джаспера ведь остался единственный способ защиты, называемый на юридическом языке "упреждающим встречным иском" — ему нужно самому оговорить Невила, в надежде, что это сделает невозможным (или менее достоверным) обвинения в том же преступлении самого Джаспера.
Находка часов, висящих на бревне плотины при полном отсутствии рядом одежды Эдвина, которую сбросил в реку ураганный ветер, и которая утонула много ниже по течению, эта находка ставит крест на планировавшемся Джаспером ранее "ненасильственном" объяснении смерти племянника. Поэтому Джаспер на "дознании" у мэра Сапси не закрывает рта, громоздя против Невила одно обвинение за другим, пытаясь добиться желаемого — чтобы Невила арестовали по подозрению в убийстве и заперли за решетку, тогда и словам его — оправданиям или обвинениям, любым! — не будет никакой веры.
Единственным защитником молодого человека, его адвокатом, является каноник Криспаркл. Только он и осмеливается возражать и обвинителю (Джасперу) и судье (Сапси), только он и напоминает им об английских законах, запрещающих обвинять кого-либо в убийстве, если не выполнено хотя бы одно из двух условий: если не найдено тело, или если нет свидетеля, видевшего убийство или слышавшего о совершении такового от самого подозреваемого. А тут и свидетеля нет, и тело не найдено, пусть Джаспер по-прежнему и хлопочет день и ночь, обшаривая реку в поисках хотя бы одежды Эдвина.
Поэтому, инсинуации Джаспера ни к чему не приводят. Невил отпущен на свободу, но имя его навсегда запачкано подозрением в убийстве. Каноник с подачи Грюджиуса находит Невилу жильё в Лондоне, и молодой человек, морально раздавленый нападками и беспричинной, как ему кажется, ненавистью хормейстера, покидает Клойстергэм.
Только после этого Джон Джаспер молча занял свое место в хоре. Исхудалый, с воспаленными глазами, он казался тенью самого себя. Видно было, что надежда его покинула, бодрое настроение ушло и наихудшие его опасения вернулись. День или два спустя, раздеваясь в ризнице, он достал из кармана пальто свой дневник, полистал его и, не говоря ни слова, с выразительным взглядом протянул мистеру Криспарклу тетрадь, загнутую на странице, на которой было написано:
«Мой бедный мальчик убит. Эта находка — его булавка и часы — убеждает меня в том, что его убили еще в ту ночь, а часы и булавку выбросили, чтобы его нельзя было по ним опознать. Все обманчивые надежды, которые я строил на его решении расстаться со своей будущей женой, я теперь отвергаю. Эта роковая находка разбила их вдребезги. И я клянусь — и записываю свою клятву здесь, на этой странице, — что я ни с одним человеком не буду больше обсуждать тайну его гибели, пока ключ к этой тайне не будет у меня в руках. Что я ни за что не нарушу молчания и не ослаблю своих поисков. Что я найду преступника и обличу его перед всеми. Отныне я посвящаю себя его уничтожению».
29.02.2016