Роман остался навсегда недописанным, поэтому мы не можем стопроцентно точно утверждать, как пошел бы дальше сюжет. Но что-то вроде условной "машины времени" у нас, всё-таки, имеется. Сюжет, конечно же, был известен автору, Диккенсу, он заказывал художнику Филдсу иллюстрации, при этом точно указывал, что и как нужно нарисовать. Иллюстрации делались заранее, порою даже к еще не написанным сценам. Например, известно, что Диккенс собирался вместе с Филдсом посетить в тюрьме камеру для приговоренных к казни — для того, чтобы художник смог позднее изобразить её на иллюстрации. Уже одно это дает богатую пищу для догадок о дальнейшей судьбе героев романа.

Но больше всего материала для размышлений дает нам обложка книжек серии. В отличии от иллюстраций к тексту, которые Филдс делал самостоятельно, в случае обложки ему пришлось работать по эскизу другого художника, Чарльза Коллинза, брата знаменитого писателя Уилки Коллинза, друга и родственника Диккенса. Рассмотрим ее подробнее.

Вверху на занавесе, обрамляющем сцену, мы видим две аллегорические фигуры: слева — Любовь, справа — Злодейство. И под ними — героев романа, которые и относятся к сюжетным линиям любви и злодейства.

Слева вверху мы видим, безусловно, Эдвина и Розу. Здесь они на одном из своих последних свиданий, их отношения не ладятся, Роза смотрит в сторону, волочит зонтик. Эдвин держит шляпу в руке — на рисунке пара, похоже, только что вышла из церкви. Заметим на будущее, что в том, что джентльмен носит шляпу в руке, нет, судя по иллюстрации, ровным счетом ничего необычного.

Ниже — Роза после исчезновения Друда, простоволосая, полуодетая, выбежала прочитать афишу, извещающую о розыске Эдвина; видно написанное крупными буквами слово "LOST" — "пропал, разыскивается". Хорошо видно, что, вопреки утверждениям некоторых исследовательниц, в ее правой руке нет никакого кинжала, она просто придерживает подол платья. Сравните с аллегорической фигурой Злодейства, в руке которой кинжал, действительно, имеется.

Отметим, что в книге соответствующей сцены нет. Если Диккенс не собирался в заключительных главах прибегнуть к реминисценции, то такая сцена могла бы вообще в романе не появиться. Мешает ли ей это быть изображенной на обложке? Нет — поскольку она так же аллегорична, как и фигуры Любви и Злодейства вверху. В данном случае, это аллегория Исчезновения.

Третья сцена сверху — молодой человек, целующий руку девушке, с большой степенью вероятности — Розе. Конечно, можно предположить, что тут изображены Елена и Криспаркл, но тогда расположение персонажей, по-моему, было бы обратным: это Елена целовала бы руку канонику. А если девушка — Роза, то кто этот коленопреклоненный молодой человек? Выбор невелик: либо это "воскресший" Эдвин, либо Невил, либо Тартар. Невил, как известно, черноволос, а изображенный на рисунке юноша имеет более-менее светлые волосы. Как отмечено А. Л. Паниной, в тексте романа нет ни единого упоминания о внешности Эдвина Друда, но на рисунке обожки вверху Эдвин скорее светловолос (и это не вызывало возражений Диккенса). С другой стороны, изобразить в черно-белой графике каштановый цвет волос Тартара крайне затруднительно. Заметим, что и Роза по книге имеет каштановый цвет волос, который на рисунке изображен таким же светлым, как и у её спутника. Тартар голубоглаз, так что, скорее всего, его каштановый цвет волос ближе к русому, чем к черному.

Некоторые исследователи утверждают, что склонившийся к руке молодой человек имеет усы. На этом основании они, не без остроумия, утверждают, что этот юноша — Невил. Вспомним, что мисс Фердинанд, изображая для подруг сцену ссоры Эдвина и Невила, нацепляла себе бумажные усы и замахивалась на соседку графином; следовательно, Невил был усат. Может, да, а может, и нет — ведь мисс Фердинанд хотела "изобразить мужчину". Представьте себе, что она замахивается графином, не прилепив себе бумажные усы — что бы мы из этой пантомимы поняли? Да ничего, просто "мисс Фердинанд разбушевалась", и всё. А с бумажными усами под носом это уже будет намёк на известную историю. (За это критическое возражение мы должны быть благодарны исследовательнице Л. Керимовой)

Я склоняюсь к мысли, что юноша на коленях — это Тартар, делающий Розе предложение руки и сердца. Об этом говорит реакция Розы: она принимает поцелуй и падение на колени спокойно и с достоинством, как должное. Подобное преклонение со стороны Невила вызвало бы в ней скорее удивление или негодование, что выразилось бы в ее позе. А "воскресший" Эдвин, скорее всего, целовал бы её не в руку, а в губы, на правах старого друга и законного жениха.

В левом нижнем углу рисунка обложки мы видим "принцессу Курилку" за любимым занятием — употреблением опиума. Тут всё очевидно и разночтений быть не может.

Теперь правая сторона обложки. Из дверей собора, охраняемых жезлоносцем мистером Топом, выходят певчие и священники. Крайний слева, разумеется, Джек Джаспер, черноволосый, с бачками, с черным шарфом на шее. Он кусает ногти и пристально смотрит на Эдвина с Розой. Мучается ли он ревностью? Не обязательно, возможно — и завистью, страхом, или просто дурными предчувствиями.

Рядом с ним выступают настоятель собора со свитком в руке и младший каноник Криспаркл.

Следующая сцена — трое на винтовой лестнице — опять из ненаписанных глав. Кто эти люди? Куда они спешат? Первый из них, очевидно, ведет остальных, перескакивая через ступени и указывая вперед пальцем. Заметьте, что он светловолос, с бритым лицом и без шляпы. Позднее нам это пригодится. Про второго сказать особо многого нельзя, разве только то, что он довольно высокого роста и в шляпе. Третий персонаж сцены, в черном сюртуке и в шляпе, оглядывается назад и тоже указывает пальцем левой руки вперед, как бы обращаясь к кому-то, кто следует за ним.

Если мы посмотрим на эскиз Коллинза, по которому Филдс делал рисунок обложки, то вместо этих двух джентельменов в шляпах мы обнаружим двух полисменов в полной форме, в шлемах и с дубинками в руках. То есть, кого-то явно спешат арестовывать. Кого-то, к местоположению которого ведет винтовая лестница.

Многие исследователи тайны Эдвина Друда утверждают, что это — сцена на лестнице на башню собора. Возможно. На плане Рочестерского собора отчетливо видны две винтовые лестницы подходящих пропорций. Но точно так же возможно, что это винтовая лестница, ведущая из сдающихся внаём комнат Топов (из тех самых, в которых поселился Дэчери) в жилище Джаспера на втором этаже. Эта лестница не только упомянута в тексте — "an upper stair" — но и хорошо видна на всех иллюстрациях к книге, изображающих "домик Джаспера". Сохранилась она и до сегодняшнего дня — спиральная лестница в два витка, в каменной трубе, примыкающей боком к внешней стороне арки ворот.

Тогда представляется весьма вероятным, что первый светловолосый джентельмен без шляпы — это Дэчери (да и зачем бы ему у себя дома шляпа?), а два других джентельмена в шляпах только что вошли с улицы и спешат наверх, к Джасперу, схватить его или арестовать.

В правом нижнем углу мы видим курящего опиум китайца — это конкурент "принцессы Курилки". Предположительно, у него Джаспер покупал опиум в запас. У него же Джаспер мог и научиться смешивать зелье.

В центре, под названием книги, мы видим узелок Дердлса, лопату и ключ от собора (или от склепа миссис Сапси). К слову, в романе фигурируют три ключа от склепов:

"— А какую тяжесть я в них ношу, мистер Джаспер, кабы вы знали! Взвесьте-ка вот эти! — Он извлекает из кармана еще два больших ключа.

— Дайте сюда и ключ мистера Сапси. Он-то уж, наверно, самый тяжелый?

— Что один, что другой, разница небольшая, — говорит Дердлс. — Все они от склепов".

От каких же? От ограды могилы отца Эдвина — раз, от склепа Сапси — два... Гм... Ну, и еще от какого-то...

"— Вот тут ваш собственный зять, — Дердлс делает широкий жест, как бы представляя Джасперу обнесенный оградой саркофаг, белый и холодный в лунном свете. — Миссис Сапси, — продолжает он с жестом в сторону склепа этой преданной супруги. — Покойный настоятель, — указуя на разбитую колонну над прахом этого преподобного джентльмена. — Безвременно усопший налоговый инспектор, — простирая руку к вазе со свисающим с нее полотенцем, водруженной на пьедестал, сильно напоминающий кусок мыла. — Незабвенной памяти кондитерские товары и сдобные изделия, — представляя своему собеседнику серую могильную плиту. — Все в целости и сохранности, сэр, и все Дердлсова работа. Ну а разная там шушера, у кого вместо надгробья только земля да колючий кустарник, про тех и поминать не стоит".

Вернемся, однако, к заключительной части рисунка обложки.

Сцена внизу изображает двух мужчин: один, светловолосый, в пальто с поднятым воротником, который он придерживает левой рукой, осанка уверенная, но поза — вполоборота ко второму участнику — как будто он чего-то опасается или стыдится.

Второй мужчина — тот, что с фонарем и в черной одежде — имеет весьма примечательную прическу и фигуру, и как нельзя более удачно подходит под описание мистера Грюджиуса:

"Его коротко остриженная голова напоминала старую шапку из облезлого желтого меха. <...> Нескладный и долговязый, с длинной жилистой шеей на верхнем конце его сухопарой фигуры и длинными ступнями и пятками на нижнем ее конце, неловкий и угловатый, с медлительной речью и неуклюжей поступью, очень близорукий — отчего, вероятно, и не замечал, что белые носки на доброю четверть выглядывают у него из-под брюк, составляя разительный контраст со строгим черным костюмом — мистер Грюджиус тем не менее производил, в целом, приятное впечатление".

Вопреки утверждениям почти всех исследователей ТЭД, человек с фонарем гораздо менее похож на Джаспера — сравните сами с верхним рисунком. У Джаспера волосы гладко расчесаны на пробор, а у человека с фонарем, действительно, походят на шапку, нависая надо лбом.

Обратите еще внимание на накладной замок на двери, которую распахивает мистер Грюджиус. Отчетливо видно, что сама дверь деревянная, прямоугольник вокруг замка обит жестью, а накладной замок располагается со стороны, ближайшей к мистеру Грюджиусу. Всё это вместе говорит об одном — это входная дверь, т.е. дверь с улицы в дом. Это никаким образом не может быть дверь склепа Сапси (двери склепов железные или каменные, и с чего бы это Грюджиусу, судя по положению замка, выходить из склепа?), в меньшей степени это может быть дверь из какой-нибудь комнаты в коридор, разве что — на лестницу, т.к. фонарь не освещает стен коридора, виден только дверной косяк. Сам фонарь тоже уличного типа, не комнатного. Из комнат хозяин вышел бы просто со свечой; фонарь требуется только при открывании уличной двери, т. к. на улице возможен ветер или дождь.

То есть, как мне кажется, сцена изображает то, как мистер Грюджиус открывает дверь "весьма неказистого входа" в свою юридическую контору в Степл-Инне, ночью, некоему светловолосому джентельмену в широкополой шляпе. В романе имеется, однако, не слишком большой выбор блондинов — это либо Эдвин Друд, либо Дик Дэчери с его седой пышной шевелюрой и военной выправкой. И Грюджиус, и Дэчери расследуют против Джаспера — должны же они когда-нибудь встретиться?

И вот это соображение, то, что в сцене с фонарём очевидно участвуют не Джаспер и призрак Друда, не Джаспер и переодетая Елена Ландлесс, а банальные Грюджиус и Дэчери, ставит крест на всех излишне "р-р-романтических" продолжениях диккенсовского текста.

И тут мы переходим к еще одной загадке романа — кто он вообще такой, этот Дик Дэчери?

О, на этот счет существует масса, просто множество мнений. Легче сказать, кем Дик Дэчери не является. Он не может быть Джаспером, Сапси, Дердлсом, "принцессой Курилкой", Депутатом, Криспарклом, мистером и миссис Топ — со всеми этими персонажами он по ходу действия участвует в одних и тех же сценах. В разное время разные исследователи считали (и продолжают считать) что Дэчери может быть загримированным Грюджиусом, Тартаром, Баззардом, Невилом, самим Эдвином Друдом, и даже Еленой или Розой. Мысль о том, что Дэчери может быть просто самим собой — новым действующим лицом романа, представляется таким исследователям, вероятно, недостаточно "р-р-романтической".

Разберем эти упомянутые заблуждения детально.

Во-первых, какова была внешность Дика Дэчери, когда он появился в Клойстергэме?

"Примерно в это же время в Клойстергэме появилось новое лицо — седовласый мужчина с черными бровями. Плотно облегающий синий сюртук, застегнутый на все пуговицы, светло-коричневый жилет и серые брюки придавали ему до некоторой степени военный вид <...> Голова у незнакомца была на редкость большая, а белоснежная шевелюра на редкость густая и пышная".

Практически всех исследователей сбивает с толку это сочетание седых волос с черными бровями. Всем сразу приходит мысль о парике. Хотя, Джордж Вашингтон или, например, Доминик Стросс-Кан тоже отличаются таким сочетанием, и, не знаю, как насчет Джорджа, а при взгляде на бывшего главу МВФ о парике как-то не думается.

Может ли "большеголовый седовласый джентльмен" быть переодетым Грюджиусом? Перечитайте описание внешности Грюджиуса чуть выше. Похож старый подслеповатый юрист "с выглядывающими из под штанин белыми носками" на Дэчери, с его почти военным внешним видом и выправкой? Дэчери аттестован как "большеголовый"; это означает, что голова его кажется непропорционально большой при его размерах туловища. Исходя из этого, Дэчери скорее среднего или небольшого роста. У долговязого Грюджиуса, чтобы его назвали "большеголовым", голова должна была бы быть просто огромной.

Ничуть не более подходит на роль Дэчери клерк мистера Грюджиуса Баззард.

"Это был темноволосый человек лет тридцати, с бледным, одутловатым лицом и большими темными глазами, совершенно лишенными блеска; а цветом лица он до такой степени напоминал сырое тесто, что невольно хотелось поскорее послать его в булочную для выпечки. <...> Эта мрачная личность с нечесаной шевелюрой имела такой вид, как будто произросла под сенью того ядовитого дерева на Яве, которое породило больше фантастических выдумок, чем какой-либо другой представитель растительного царства."

Упоминание яванского Анчара говорит нам о том, что вид у Баззарда был больной, как бы отравленный, а лицо его было бледным и опухшим. Никакого сравнения с Дэчери, с его острым взглядом, энергичными движениями и напоминающей военную выправкой.

Даже если предположить, что Баззард (написавший, по утверждению Грюджиуса, пьесу) не только драматург-любитель, но и сам незаурядный артист, способный настолько перевоплотиться, то нам придется предположить также, что честнейший Грюджиус без причины лжет обожаемой Розе, говоря в 20-й главе, что Баззард находится в отпуску, в то время как он (и это не может быть неизвестно Грюджиусу) играет в Клойстергэме роль сыщика.

Предположить, что Дэчери может быть загримированной Розой (версия А. А. Паниной) нам мешает то обстоятельство, что Дэчери появился в Клойстергэме задолго до того момента, как Роза отправилась в Лондон. Живущая в пансионе на глазах у горничных, подруг и мисс Твинклтон, Роза не может одновременно вести тайную вторую жизнь "джентльмена со средствами" (и откуда у нее средства-то?), причем ночевать одновременно и в пансионе, и на квартире у миссис Топ.

Ровно поэтому же Дэчери не может быть и загримированной Еленой Ландлесс (версия Уолтерса и многих прочих, включая В. В. Бабикова), так как она тоже живет в пансионе на глазах у Розы и еще множества народа. Как бы не было романтично и литературно предположить, что Елена — стройная двадцатилетняя красавица-брюнетка, по-цыгански смуглая и с яркими черными глазами — может с помощью грима, парика и сюртука несколько раз на дню преображаться в большеголового джентльмена, да настолько удачно, что никто ничего не может заподозрить — это уже за гранью вероятности.

Тут нельзя не удариться в полемику с Уолтерсом, высказавшим в своё время эту идею — что Дэчери является Еленой. Каким образом Елена ухитряется упрятать свои длинные черные локоны под седой парик, да еще трясти постоянно головой и подставлять шевелюру ветру, не опасаясь, что парик покосится или вообще свалится, а черные локоны выбьются наружу? Обрезать волосы как в детстве Елена не может — ей же надо быть опять с неповрежденной прической в то время, когда она выходит из образа "single buffer" , т.е. одинокого мещанина. В 19-м веке длина волос средней женщины была весьма значительна, и под париком контрастного цвета их спрятать было бы затруднительно.

Женщины с помощью грима свое лицо омолаживают, но никакой грим (если он не сложный голливудский) не способен лицо состарить, добавить ему морщин, сделать лицо подходящим для седого мужчины, который, по его словам, "собирается окончить свои дни в этом городе". Если же такое заявит явно молодой человек, пусть и с пышными седыми волосами, то собеседник непременно подумает — уж не смертельно больной ли этот юноша?! Дэчери таких мыслей ни у кого не вызывает.

Далее, женщина, гримирующаяся под мужчину, первым делом приладит накладные усы (вспомним мисс Фердинанд) или бороду — но лицо Дэчери бритое. Какой-то прямо нестандартный, вызывающий подход к маскировке юного женского личика под седовласого джентльмена!

(И вдруг! может быть, Дэчери — это переодетая мисс Фердинанд, с её явным талантом актрисы?!

"— Мы, разумеется, танцевали друг с дружкой, сэр. Но некоторые девицы изображали своих братьев. Ах, как было смешно!

— А кто-нибудь изображал…

— Тебя? Ну, конечно! — Роза звонко хохочет. — Уж об этом-то они раньше всего подумали!

— Надеюсь, она хорошо играла свою роль, — с некоторым сомнением говорит Эдвин.

— Чудно! Замечательно!"

Это и была мисс Фердинанд! Что за многообещающая р-р-романтическая идея! Мисс Фердинанд как призрак Эдвина Друда в склепе Сапси! Вау! А почему бы и нет?! Если можно представить себе переодетыми в Дэчери мисс Ландлесс или мисс Буттон, то почему не мисс Фердинанд?! И имя подходящее, такое... мужское! ;-)

Ладно, довольно шуток. Согласимся, что лицо еще можно как-то загримировать. Но что вы сделаете с руками или с шеей? Могут быть у седовласого джентльмена "дамские пальчики"?

Принятие Розы или Елены в качестве Дэчери подразумевает и наличие огромного заговора, включающего в себя Твинклтон, кучу горничных, Грюджиуса, Криспаркла, Тартара, Невила и так далее. Все эти персонажи должны были бы прикрывать эдакую "кавалерист-девицу", маскируя её отлучки и обеспечивая её двойную жизнь. Нужна ли нам эта конспирология?

Дэчери с желанием и без тени страха, что его узнают, встречается с Джаспером, много говорит с ним, и Джасперу не кажется знакомым его голос. Джасперу, с его тонким музыкальным слухом! Уж голос-то своей ученицы Розы Джаспер узнал бы мгновенно, даже если бы у неё был леденец во рту (версия Паниной). Вспомним, в третьей главе Роза появилась перед Эдвином с лицом, закрытым фартуком, и тоже с леденцом во рту — но Эдвин ведь тут же узнал это "прекрасное видение". Что же помешает Джасперу?

Мне могут возразить, что Джаспер лишь однажды видел Елену и слышал из её уст лишь пару фраз — это было на вечере в доме каноника, когда Роза, помните, упала в обморок. В помещении было темно (ну, не настолько темно, чтобы не видеть нот на пианино и губ поющей Розы, и не натыкаться на стулья, но достаточно темно, чтобы не разглядеть лица Елены.) Но это не так. Джаспер и Елена были еще вместе на обеде в день прибытия Ландлессов в сопровождении Сластигроха — и вот тогда-то темно не было, так как обед был днём, и говорили тоже изрядно.

И Елена, и Роза, и Эдвин Друд прожили в Клойстергэме длительное время и знают его топографию, а мистер Дэчери в момент своего первого там появления явно блуждает, будучи не в силах найти дорогу к собору, который, вспомним, стоит на центральной улице. То есть, Дэчери — человек в Клойстергэме новый. Таких в романе всего двое — Баззард и Тартар. Только их двоих ранее не видел — а, следовательно, не может и узнать в роли Дэчери — Джаспер (хотя даже они могли, чисто теоретически, попасться ему на глаза в Степл-Инне).

Отставной моряк Тартар, вообще-то, довольно подходящая кандидатура на роль Дэчери. Не буду приводить все доводы "за", их легко можно найти в сети, особенно в англоязычном сегменте. Но вот пару доводов "против" привести можно.

Трудно предположить, например, что аккуратист Тартар, у которого в квартире нет ни пылинки, всё разложено по местам и всё отполировано до блеска, будет чертить мелом по дверце буфета.

Далее, Тартар, как его описывает Диккенс, "был очень недурен собой — с юношеским лицом, но более солидной фигурой, сильный, широкоплечий; ему можно было дать лет двадцать восемь или, самое большее, тридцать; и такой густой загар покрывал его лицо, что разница между смуглыми щеками и белым лбом, сохранившим естественную окраску там, где его заслоняла шляпа, а также белизной шеи, выглядывавшей из-под шейного платка, могла бы, пожалуй, придать ему комический вид, если бы не его широкие виски, ярко-голубые глаза и сверкающие в улыбке зубы".

Дэчери в голубоглазости и такой контрастности загара на лице никак не замечен. Хорошо, загар можно скрыть под слоем грима. Но тогда как быть с этим:

"Мистер Дэчери роняет монетку, нагибается, чтобы ее поднять, и выпрямляется весь красный от усилия".

Можно ли сквозь слой грима покраснеть? Нет, нельзя, будь ты хоть Тартар, хоть Елена, хоть сам Эдвин Друд. Поэтому, наш вывод номер один: Дэчери не загримирован. Его лицо — это его натуральное лицо, и это лицо не знакомо Джасперу, не знакомо Сапси, Депутату, Топам, Криспарклу и всем прочим.

А нет грима — нет и парика. Это наш вывод номер два. Не нужен ведь парик, если твое лицо открыто и не знакомо никому. Но что же тогда означают эти странные манипуляции Дэчери со шляпой?

Да ничего особенного. Дэчери снимает шляпу только тогда, когда входит в помещение, где он собирается кого-либо обаять, к кому-либо подольститься. Он собирается раскланиваться, а со шляпой на голове это делать не принято. Во время прогулки с мэром Сапси Дэчери не надевает шляпу только из показного подобострастия, а вовсе не из-за стремления держать голову в прохладе.

"— Накройтесь, сэр, прошу вас, — сказал мистер Сапси с величавой снисходительностью, как бы говорившей: не бойтесь, я не обижусь.

— Господин мэр очень любезен, но я это делаю для прохлады, — ответил мистер Дэчери".

Обычный подхалимаж. Сравните у Ильфа и Петрова:

"— Не смею, — забормотал отец Федор, кладя на колени попахивающий керосином пиджак булочника, — не осмеливаюсь сидеть в присутствии высокопоставленных особ.

И отец Федор сделал попытку снова пасть на колени".

Хитрый тип этот Дэчери! Очень напоминает инспектора Баккета. Ну, того самого, из романа "Холодный дом". У которого Диккенс позаимствовал для Дэчери привычку бренчать монетами в кармане, повсюду носить с собой записную книжку, любовь к рюмочке хереса после обеда, манеру элегантно раскланиваться и называть собеседника в третьем лице: "Его милость господин мэр" не может не напомнить нам "сэра Лесли Дедлока, баронета". И какой проныра! Только приехал, а уже со всеми подружился. К каждому подобрал ключик, настоящий дипломат!

"— Вы служили в армии, сэр? — осведомился мистер Сапси.

— Его милость господин мэр делает мне слишком много чести, — отвечал мистер Дэчери.

— Во флоте?

— Опять-таки его милость господин мэр делает мне слишком много чести, — повторил мистер Дэчери.

— Дипломатия тоже достойное поприще, — произнес мистер Сапси в порядке общего замечания.

— Вот это меткий выстрел, — сказал мистер Дэчери с поклоном и широкой улыбкой. — Уважаемый господин мэр попал в самую точку".

Что же это может быть за птица: человек с военной выправкой, но не военный, держится как капитан корабля, но не моряк, шляпу носить не привык и поприще его сродни дипломатическому? В диккенсовские времена был один подходящий ответ на все эти вопросы.

Сотрудник Ост-Индской торговой Компании в пробковом шлеме колонизатора, агент полувоенного образования, наследующего словам первого британского посла в Индии сэра Томаса Роу: Английский торговец в Индии сделает для Англии больше любого дипломата!

Но что же нужно было могучей Ост-Индской компании от скромного хормейстера Джона Джаспера?! Зачем собирал Дэчери компромат на бедного учителя пения из заштатного Клойстергэма? О-о, эта тема — для целой книги, которую я надеюсь скоро написать. Поверьте, интерес был, и значительный! Далеко не случайно Дэчери, как только прочитал в доставленой из метрополии газете объявление Джаспера о розыске исчезнувшего племянника Эдвина Друда, так сразу же сел на корабль и отправился в Англию, собирать против Джаспера улики, которые когда-нибудь можно будет "предъявить должнику!"

17.07.2012